Текст книги "Запорожская вольница"

Автор книги: Владимир Супруненко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)

Атаман и старшины

В диком поле, у себя на хуторе, в зимовнике казак был сам себе и старшиной, и атаманом, и судьей. Сечевое же устройство запорожского рыцарского ордена предусматривало и общественный порядок, и ответственность перед товарищами, и почитание должностного лица, и строгую иерархию.

Дуб без корней – трухлявый обломок, ватага без главаря – никчемный беспомощный сброд. Войсковую, гражданскую и духовную власть на Сечи возглавлял кошевой атаман. От имени товарищества он вступал в дипломатические отношения с государствами, утверждал раздел земель и трофеев между куренями, судебные приговоры, назначения или избрания казаков на должности. Авторитет предводителя (его часто уважительно именовали батьком) среди казаков был очень высок. «Куда ты глазом кинешь, туда мы кинем головы свои», – говорили запорожцы о своем ватаге (ватаг, ватажок – предводитель. – Примеч. ред.).

Судебные дела на Сечи вершил войсковой судья. Иногда он даже исполнял обязанности кошевого, когда тот отсутствовал. Сечевую канцелярию возглавлял войсковой писарь. От имени кошевого и запорожцев он сочинял и подписывал различные документы. Должность эту занимали высокообразованные казаки, которые знали иностранные языки и латынь (такие знания требовались в силу необходимости постоянных дипломатических сношений с Польшей, где документация велась на латыни, и периодических – с Турцией и Крымским ханством. – Примеч. ред.). Организацией пограничной службы, охраной зимовников и дорог ведал войсковой есаул. Он также проводил следствие и исполнение судебных приговоров, поддерживал дисциплину и порядок среди казаков, занимался распределением провианта. Помогал есаулу войсковой довбыш. Ударами в литавры он собирал казаков на раду (общее собрание. – Примеч. ред.), направлялся в паланки для сбора податей, присутствовал при исполнении судебных приговоров. Артиллерийским и фортификационным делом на Сечи ведал обозный. Во время похода он занимался обустройством лагеря, консультировал штурмующих укрепления врага. Помощником обозного выступал пушкарь. В его ведении находилась пушкарня, в которой содержались (также. – Примеч. ред.) преступники.

Особенно почитался в казацкой среде куренной атаман – непосредственный боевой начальник (командир компактной группы живших в одном курене-казарме. – Примеч. ред.) запорожцев. Кто не прошел школу куренного, тот не мог быть избран кошевым атаманом. Куренной атаман имел свой значок, который представлял собой небольшой флажок – его нес куренной хорунжий. Войсковой толмач (драгоман) кроме переводов различных документов и участия в переговорах возглавлял разведку и контрразведку. Войсковые шафары осуществляли сбор податей на перевозах через основные водные пути. У войскового кантаржия хранились весы и мерки, он следил за правилами торговли на Сечи. Атаман сечевой школы под присмотром начальника сечевых церквей руководил обучением детей в сечевых школах (характерно, что атамана школы выбирали сами учащиеся – опыт уникальный для Европы того времени! – Примеч. ред.). За кошевым атаманом, судьей, писарем и есаулом на всю жизнь сохранялось звание войсковой старшины (остальные лица после ухода с должности свое звание теряли).

Войсковая старшина без должностей могла во время похода или боевых действий возглавлять временные команды или партии казаков. При формировании боевых отрядов, походных команд назначались походные полковники, которым придавались в подчинение есаул и писарь. Все они назывались походными старшинами. После возвращения из похода они становились старшинами без должностей.

Паланковую старшину составляли полковник (его еще называли сердюком), писарь, подъесаул, подписарь и хорунжий. Полковник на территории паланки был чем-то вроде кошевого атамана в Сечи. Он разрешал различным лицам въезд в вольности (т. е. на территорию. – Примеч. ред.) запорожских казаков, снабжая их пропуском – знаком в виде копии пернача (символ власти – оружие на коротком древке; также – шестопер. – Примеч. ред.). К чиновникам паланки принадлежали атаман громады (который стоял во главе слободы или промысла), войсковой табунщик, скотник и чабан, следившие за общественными табунами коней, стадами скота и отарами овец.

Знатные радцы

Однажды на замечание Потемкина о своевольстве запорожцев ему от войскового депутата был дан такой ответ: «Кошевой и старшины тому не причина, а делается это от товарищества; кошевого и старшин напутствуют старики, атаманы и войско». И во многих других казацких письмах, челобитных и рапортах наряду со старшинами упоминаются «старики». Нередко это слово встречается и в подписях под приказами и грамотами от всего войска. Кто же они, запорожские «старики»? Какое положение занимали? Какую роль играли в сечевой жизни?

Стариками, дедами или батьками в казацком кругу называли бывших войсковых старшин, прославленных ватагов, опытных, покрытых славой и шрамами воинов-ветеранов. Как батьки-отцы среди домочадцев в многочисленных селянских семействах, так и казацкие батьки-старики среди сечевиков пользовались непререкаемым авторитетом. Они были «столбами» многочисленного и разношерстного казацкого войска, своеобразными «носителями» всех его неписаных законов и обычаев.

«Стар да умен – два угодья в нем», – говорили в народе. Молодой казак на битву, а старый на думу. Их недаром называли «знатными радцами» (от слова «рада» – собрание. – Примеч. ред.). Старики, как правило, участвовали в разработке ответственных боевых операций, маршрутов дальних походов, присутствовали на войсковых радах, где на виду у всего войска находились рядом со старшиной. Старый волк знает толк, старый ворон не каркнет мимо. Строгий окрик старика усмирял самые буйные головы, тихое и короткое заключительное слово авторитетного батьки часто значило больше, чем даже длинная речь кошевого. А уже про повседневные «обиходные» советы и говорить не приходится. От стариков была немалая польза и в сечевом хозяйстве. Они не сидели без работы – и она не искала их. Сколько батька, столько и рады, сколько деда, столько у казаков и хлеба. Старики заботились о сохранности продуктовых запасов, следили за соблюдением традиций, участвовали в справедливом распределении военной добычи, постоянно что-то подправляли и подбивали в куренях, занимались пчеловодством, ремонтом лодок, починкой рыбацких снастей. Нередко седоусые казаки возглавляли рыболовецкие бригады, которые по весне снаряжались куренями в плавни для добычи рыбного пропитания. «Хорош был наш дед: каждый день рыбка на обед», – добрым словом вспоминали сечевики старого ватага-рыбаря.

Людей старят годы и тяжелые невзгоды. Был когда-то орех, да свелся на смех, был конь, да изъездился, был казак, да отказаковал свое. Однако за плечами седых казаков приключений было больше, чем у зажиточного хозяина – в погребе. Много полезного и поучительного можно было услышать даже от стариков, что уже грели кости на печах. Для молодых казачков они были и добрыми советчиками, и отцами-утешителями, и хранителями увлекательных сказок, чудесных историй, занимательных небылиц. «А сколько же вам лет?» – спрашивал юный слуга-джура у старого казака. Тот усмехался: «Как же мне знать, который мне год? Как родился, то без памяти был, как рос, то ума не имел, а как уже до ума дошел, тогда бы и посчитать – да много лет утекло». Так веселили, подбадривали сечевиков немощные телом, но сильные духом старики – дед как скажет и прикажет, то и молодой не справится.

Старики были на особом положении в Сечи. Их даже «за давние казацкие службы» по старости и убожеству освобождали от податей (имеются в виду старики, переходившие из товарищества в сидни, на хутора-зимовники. – Примеч. ред.). Нередко старые упрямые и характерные батьки внезапно, без предупреждения оставляли Сечь. Поселялись в плавневых зимовниках, в степных хатках-бурдюгах и тихо-мирно доживали свой век, привечая беглецов, бродячий люд и казаков, которые возвращались из походов. «Почему черт мудрый?» – «Потому что старый». Однако и старый черт часто свету не рад, и черт на старости, как бывалые люди говорили, в монахи пошел бы. Нередко и суровые израненные деды-сечевики, поблагодарив товарищей и побратимов за панство, уходили в монахи. Болели, ныли по ночам старые кости за грехи молодости. Бывших рыцарей степи охотно принимали монастыри, где запорожцы спасались, молитвами и постами искупая свои грехи…

К голове – булава…

«На казаке нет знака», – говорили в народе. Это в чистом поле, во время тайной вылазки, разведывательной операции. Однако же казацких послов во время переговоров, различных дипломатических миссий встречали и по уму, и по одежке. Где казак, там и слава. Она в боевых подвигах. Но и в роскошном показушном убранстве, различных клейнодах. Слово это в немецком языке означает «драгоценная вещь». Что ж, клейноды – атрибуты власти старшин, военнные значки, штандарты, флаги – действительно ценились очень высоко.

К древнему ударному оружию прнадлежала булава. Со временем она превратилась в символ высшей власти. У запорожских казаков булава вручалась исключительно предводителям – гетьманам (гетманам) и кошевым. Отсюда и поговорка: «До головы надо булавы». Сквозной серебряный или позолоченный шар, иногда унизанный драгоценными камнями, надевался на металлическую или деревянную рукоятку (иногда в нее вкручивался кинжал). На булаве мог быть высечен герб или фамилия ее собственника. Перначами (шестоперами) у запорожцев назывались булавы меньших размеров, на конце которых вместо шара крепились металлические пластины, что назывались перьями. Пернач символизировал власть полковника. Перначи в виде небольших жезлов могли вручаться и другим должностным лицам. К старшинским клейнодам принадлежали различные трости. Один из историков писал, что в «трости содержится кошевого вся честь».

Движущееся по степи казацкое войско было весьма живописно. И едва ли не главный его колорит и цвет составляли бунчуки, значки и стяги. Бунчук представлял собой двухметровую палку с медным или позолоченым шаром-маковкой на конце, к которому снизу прикреплялись пучки конского волоса, красные ленты. Так называемые казаки бунчужные – почетные обладатели бунчуков, составляли свиту гетмана. Значками назывались флажки куреней или сотен. У каждого куреня был свой значок, за которым присматривал «значковый товарищ».

Чья «крыша», того и знамя. Его нередко вручали запорожцам правители той страны, на стороне которой выступали казаки. Известна, например, большая хоругвь для морских походов, с лицевой стороны которой изображен российский двуглавый орел, Спаситель, благословляющий запорожцев, и архангел Михаил с огненным мечом. Ниже расположено трехмачтовое судно. По краям знамени можно прочитать надпись: «Сие знамя в войско его императорского величества запорожское низовое зделано коштом (т. е. на средства. – Примеч. ред.) пехоты воюющей тогож войска по Черному морю також по рекам Днепру и Дунаю». Существовали также боевые флаги походных команд, на которых изображались кресты, полумесяцы, звезды. Известны случаи, когда казаки использовали флаги, захваченные у врага.

К клейнодам принадлежали и духовые трубы. Существовала целая система сигналов, с помощью которых трубачи оповещали товарищей о различных событиях. Такое же назначение было и у литавров, которые находились в ведении войскового довбыша.

Важной особой среди запорожцев был писарь. Его трудно представить без чернильницы – каламаря за поясом и гусиного пера за правым ухом. Войсковую печать держал при себе судья, куренными и паланочными печатями ведали куренные атаманы и паланочные полковники. На сечевой печати был изображен герб Запорожской Сечи – казак с саблей и пороховницей на боку и ружьем на левом плече.

Войсковой круг

«Гуртом и батька легче бить», – говорят в приднепровских селах. Так и среди запорожцев. Недаром их сообщество называлось товариществом – среди казаков уважались прежде всего законы дружбы, долга, взаимовыручки. «Кто от товарищества отстанет, пусть от того шкура отстанет, как на вербе весной», – говорили казаки. Общее их решение, касающееся всех без исключения, как правило, принималось на общих собраниях – радах, кругах, колах, сходках. Без них лихая и страстная казацкая вольница, что море без берегов.

Громада всему рада. Именно во время советов-рад казацкая громада утверждала себя, свои законы и свою верховную власть. Чего рада забажает, того и царь не поломает. Общие войсковые рады происходили зимой – в начале нового года, весной – сразу после Пасхи и осенью – на Покров. Правда, по настоятельному желанию товарищества казаки могли собраться на сечевом майдане (центральная площадь, где происходили рады. – Примеч. ред.) в любой момент. На этих представительных круговых собраниях решались, как правило, очень важные для всех вопросы войны и мира, улаживались пограничные споры, распределялись угодья, определялись сроки походов.

Своя воля у казака в Запорогах во всем. И прежде всего – в выборе старшины. Вот как обычно это происходило на раде. С утра после сытного застолья сечевики выряжались в свои лучшие одежки и, подправляя и приглаживая чубы – оселедцы, выходили на сечевой майдан. Места на нем для всех, случалось, не хватало. Казаки забирались на крыши куреней, на колокольню. Раздавался выстрел из самой большой пушки. Войсковой довбыш бил мелкой дробью в литавры. Над головами плыл войсковой стяг и водружался на возвышении возле церкви. Рядом со знаменем во главе с кошевым выстраивались старшины со знаками своего достоинства. Все были без шапок. Куренные атаманы, судьи, есаулы стояли низко опустив головы – ожидали приговора рады. Зато рядовые сечевики были веселы. Это их час. Их право выбора. Если казаки были недовольны кошевым, то он бросал свою шапку на землю возле знамени и клал на нее булаву. Каждый курень старался выдвинуть своего кандидата. Когда кто-нибудь из толпы выкрикивал его имя, претендент на самый высокий чин тотчас удалялся в курень. Его присутствие никак не должно было повлиять на итог выборов. Наконец после бурных дискуссий оглашалось имя нового вожака. Именитые казаки торжественно выводили его на майдан, приговаривая: «Ты теперь наш батько. Пануй над нами». По обычаю, который соблюдался очень строго, новоиспеченный атаман два раза отказывался от чести возглавить казацкую ватагу и только после третьего настоятельного предложения (которое часто делалось в категорической и не очень вежливой форме. – Примеч. ред.) брал в руки булаву. Старые, убеленные сединами сечевики тотчас сыпали на голову своего нового вождя песок или мазали его чуприну грязью (а то и кизяк (навоз. – Примеч. ред.) вместо шапки могли прилепить) – ватаг не должен был забывать об изменчивой казацкой судьбе и о своем, как и у всех, земном происхождении. После этого кошевой кланялся всем и благодарил товарищество, обещая служить ему верой и правдой. Дробно били литавры. Вверх летели шапки. Со всех сторон раздавались напутственные возгласы: «Будь, пане, здоровый та гладкий! Дай тебе, Боже, лебединый век, а журавлиный крик (т. е. голос. – Примеч. ред.)!» После этого кошевой в честь своего избрания угощал всех верных ему казаков. В Покровском народном краеведческом музее хранится уникальный экспонат – кухоль (кувшин. – Примеч. ред.) побратим с двумя ручками. Рассказывают, что его нельзя было ставить на стол – можно было только передавать из рук в руки. По преданию, из этой оригинальной посудины новоизбранный кошевой лично угощал каждого сечевика. За одну ручку вместительного кухля держал батько-атаман, за другую, опрокидывая в себя содержимое, – рядовой запорожец.

Случалось, выборные рады проходили весьма бурно. Никто никому не хотел уступать. Сечевики распалялись, в ход даже шли кулаки, а некоторые в пылу спора хватались за оружие. Не сладко приходилось и кандидатам в кошевые. В любую минуту казаки, поддавшись настроению или по чьему-нибудь злому предательскому умыслу, могли сменить свою милость на гнев.

Нередко после выборов недовольные, стуча поленьями в котлы и сковороды, пытались созвать новую раду. Пользуясь сумятицей, подвыпившие казачки, для которых выборы были лишь поводом опрокинуть лишнюю чарку и погулять в свое удовольствие (и таких было немало в казацком войске), случалось, вспоминая старые обиды, сводили с друг другом счеты, задирались со своими собратьями зимовчаками, прибывшими на праздник, грабили сечевые предместья, базары.

Казаки-мамаи

Разных талантов хватало среди запорожцев. Были и такие, что малярной кистью владели не хуже, чем саблей. В Сечи, правда, особых условий для этого занятия не было. Разве что какой-нибудь шутник, чтоб повеселить товарищей, намалюет на песке забавную рожицу или на стене куреня углем да красками, добытыми из плавневых растений, изобразит характерный портрет боевого побратима. Мог и надпись рядом прилепить. Скажем, такую: «Кому доведется в степях бывать, тот может имя мое отгадать».

…Удивительная была популярность у этого героя. Уже и запорожцы разбрелись по белу свету, уже и кресты на их могилах в землю вросли, а сельские маляры продолжали рисовать его на стенах хат и клунь, на дверях и шкафах, на посуде и ульях. Именитым художникам тоже полюбился этот образ, ставший символом запорожского казачества. Даже малые дети угадывали на картинах знаменитого казака Мамая. Что же это за личность? Откуда ее имя? Оно действительно пришло из степного ветреного далека. Так звали правителя Золотой Орды, не раз ходившего в походы в наши степи. Как же случилось, что герой украинского народа стал однофамильцем его врага? – Ну, во-первых, с татарами запорожцы не всегда воевали. Нередко и мирно сносились, соседствовали без распрей и бранных разборок, дела хозяйственные сообща решали. Множество тюркских слов было освоено казаками. До и после хана Мамая татары словом мамай нередко называли некое фантастическое существо, чудище, которым пугали детей. Оно могло быть, скажем, похоже на побитого ветрами и пулями каменного идола, что стоял на кургане. Так – мамаями – в приднепровских селах и называли эти статуи. В народе слово мамай употреблялось и для обозначения гайдамаков, у которых было много общего с запорожскими казаками. Мамаевой дорогой именовался у казаков звездный Млечный Путь. По границам Великого Луга было много мамаевых названий – Мамай-Гора, балка Мамайка, речка Мамайсурка.

Казаки любили шутку, и данное между прочим или в связи с каким-нибудь событием прозвище, взятое из чужого языка, могло привиться более основательно. Таким образом имя было понятным не только казацкому братству, но и врагам. Сечевики как бы давали понять степнякам: вот знаменитый ваш Мамай когда-то еле уволок ноги от дружинников, кончил позором, а наш Мамай отважен и неуловим, никогда не унывает, всегда выходит победителем. Вот, мол, и сравнивайте, мотайте себе на свой жидкий ус, кто с кем и за что воюет, каким способом добывает победу.

На народных картинах казак Мамай изображался, как правило, сидящим по-турецки и с бандурой в руках. Это был спокойный мирный страж степных и плавневых запорожских вольностей. Его характерный образ часто дополняли зеленый дуб, боевой конь, привязанный к копью, казацкое оружие, шапка, трубка-люлька, бутылка, чарка. А еще были слова из песен и дум, виршики (стишки. – Примеч. ред.), просто надписи. Грозные, насмешливые, философские. «Я казак Мамай, меня не замай», «По трудам, хлопцы, гуляйте, лишь дело свое сполняйте», «Казак душа правдивая, службу добре дбает, как не ляхов, так нужду бьет, а все не гуляет», «Хотя титлом не славен, та жизнь весело веду, в делах своих исправен – я вовек не пропаду». Не унывал, не пропадал нигде рыцарь запорожских степей казак Мамай. Вовек не пропадет народ, создавший его образ…

II. Верность земле и преданиям

Степные вольности

Сила, очарование и тайна степи в ее безграничных пространствах, «окоемном» просторе, ветреной открытости, первозданной обнаженности, безоглядном размахе, удивительном единении (и даже родстве!) с небесной стихией. В степи не рождались цивилизации, однако ее ветры баюкали их колыбели. Отсвет степных костров – на многих земных культурах, в их естественных благостях и тайных откровениях яростная и в то же время нежная душа степи, в узорах древних и новых искусств вплетены краски степного чистополья. Скифские курганы и безымянные могилы, каменные идолы и одинокие кресты, вонзающиеся в горизонт дороги и дымки кочевий, посвист одинокой стрелы и затихающий конский топот, чумацкие обозы и посох паломника, чабанская герлыга (пастушеский посох с крюком на конце. – Примеч. ред.) и плуг ратая (пахаря. – Примеч. ред.) – в них летопись южного степного края, его длинная упоительная песня. Каждый, кто приходил и пользовался степным ничьим благом, добавлял к ней новый куплет.

Как сообщал летописец, запорожские казаки селились ниже порогов «в пустых местах и диких полях». Разные правители пытались в степи между Днепром и Азовским морем указать запорожцам места их пребывания. Однако казаки недаром называли свои земли вольностями. И недаром даже в циркулярах они значились состоящими «большею частию из пустой и дикой степи». Степь и воля – казацкая доля. Степное Запорожье определило сущность и характер всего низового казацкого рыцарства.

Право первого займа в Диком поле (так летописцы окрестили этот степной край за порогами, где бал правили воинственные степняки) было суровым, однако непреложным законом Пограничья, его культурной нормой и даже своеобразным знаменем. Пренебрегая пунктами указов, ордеров, пограничных «инструментов», договоров и межевых записей, запорожцы часто, где хотели, там и раскидывали свои лагеря; где считали целесообразным, там и устраивали укрытия, засады, походные стоянки; где считали нужным и удобным, там и зверя ловили, и промыслами всякими занимались (при этом, как сообщал летописец, «предусмотрительно, не заводя, однако, оседлостей»). Для тех же, кто пытался ограничить их вольности, был один короткий ответ: «Оце знай, ляше, где твое, а где наше». Любопытным же гостям, которые расспрашивали об особенностях казацкого житья-бытия, чубатые молодцы отвечали: «Не наше дело в ряжи (деревянный сруб, постройка. – Примеч. ред.) сигать, наше дело казацкое конем по степи гулять». Только в чистом и широком ветреном степном поле казак по-настоящему был на воле, в полной мере ощущая вкус жизни, которая немыслима была без свободы и азарта.

«Где буерак, там и казак», – говорили в народе. Что ж, в степи хватало укромных уголков, где можно было спрятаться от врага или, наоборот, устроить на него засаду; расположиться на ночлег, утолить голод и жажду. Речь идет о ложбинах разной глубины, длины и ширины, заросших густым кустарником, которые издавна в степи за порогами называли балками. «Всех балок, оврагов и байраков в степях запорожских казаков было поистине необозримое число, точно звезд в бесконечном пространстве небес», – восхищался этой природной достопримечательностью степного Запорожья один исследователь казацкой старины. В степных балках нередко селились казаки – зимовчаки, казацкие отшельники, добытчики степного зверя.