Текст книги "Трупный синод"
Автор книги: Владимир Стрельцов
Жанр:
Историческая проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)
Вот и сейчас Теодора слишком фамильярно, учитывая статус гостей, решила возлечь на удобном мягком диване. Белое платье ее было выткано из тончайшего арабского шелка, пожалуй, даже чрезмерно тонкого, чтобы оставить дух епископов таким же смиренным, каким он был при входе в дом. Однако обильный ужин и крепкое армянское вино вскоре позволили почтенным служителям Церкви не прятать глаза при разговоре с ней.
Прежде всего, хозяева дали понять, что они всецело на стороне сполетского дома. Епископы с еще большим удовлетворением закивали головами, когда Теофилакт подтвердил, что в его дружину входит порядка тридцати греков, хорошо обученных ратному делу и преданных лично ему.
– Мы знали, что найдем в вашем лице верного слугу Рима и Италии, – с пафосом сказал Стефан.
– Но Рим охраняется сильным баварским гарнизоном, и мы, как смиренные слуги Господа, не можем позволить, чтобы, пусть и для благого дела, холмы Рима в который уже раз оросила кровь, – продолжил Сергий.
– Столь обильная кровь, – с ударением добавил Стефан.
Первой, как обычно, сообразила что к чему Теодора. Для начала она сделала вид, что просто меняет тему наскучившего ей разговора.
– Наш новый понтифик мне показался человеком чрезвычайно добродушным и мягким.
Епископы молча сопели, отказываясь поддержать слова Теодоры, а та, пряча улыбку, внимательно наблюдала за их мимикой.
– Наши недостатки начинаются там, где добродетель преступает норму, – продолжала она.
– И становится нашей слабостью, – решился добавить Сергий.
– Слабостей у нового понтифика более чем достаточно, – прервал свое молчание Стефан, его слова звучали безапелляционным приговором.
– Не вижу оснований не верить вашим словам, ваше преподобие. Но моему глазу стало заметно, что папа лишь падок на чревоугодие и вообще склонен к эпикурейству, не так ли? – голос Теодоры был еще одним ее качеством, она говорила по-кошачьему мягко, почти полушепотом и всегда, всегда при этом мило улыбаясь и как бы невзначай показывая кончик розового язычка.
– Если бы не воля Господа, наказавшего наш город присутствием чужеземцев, Бонифациус так бы и продолжал чистить перья приспешникам Формоза, – лицо Стефана при имени скончавшегося папы всякий раз мучил нервный тик.
– Но к чему могут привести действия человека, незаслуженно занимающего столь ответственное место?
– Что Римом вновь будут править невежественные варвары с другой стороны Альп, слово истины, исходящее из Рима, будет становиться все тише, и цивилизация мира замкнется вновь в Константинополе, – Сергию была свойственна высокопарность в речах.
– Константинополь всегда умел решать такие проблемы быстро и…почти бескровно.
– Весьма наслышаны об этом …….За этим мы и пришли.
Воцарилось молчание, долгое и нервное, собеседники беззвучно тянули вино, с хрустом разгрызали фрукты и орехи, и безостановочно вели во всех направлениях стрельбу глазами. Стороны, понятное дело, не до конца доверяли друг другу. Теофилакт первым нашел оригинальный выход из создавшегося неловкого положения и к исходу тишины слегка нагрузился вином, в результате чего славного воина, несмотря на столь ответственный разговор, начало очевидно клонить ко сну. Уж не больше ли чем надо ему подливала вина его дражайшая супруга?
Время приближалось к полуночи. Собравшиеся разорвали тишину, но обменивались малозначащими фразами. Обстановка оставалась слегка напряженной. Очевидно, Теодора обдумывала все «за» и «против» и медлила с решением. Кроме того, проницательный Сергий заметил, что с приближением ночи гречанка почему-то начала немного нервничать и взгляд ее все чаще уносился за окно гостиной.
«Уж не ждешь ли ты кого-то еще, милая?» – осенило Сергия. И он первым пошел в атаку:
– Рим говорит, что вы, любезная Теодора, весьма сведущи в целебных настоях и снадобьях.
– Господь сделал мир настолько многообразным, что думать так о своих познаниях было бы гордыней с моей стороны, – в стиле Сергия высокопарно заметила Теодора.
– Ваши слова добавляют вам достоинств, и все же есть ли, к примеру, что-то, способное предотвращать пагубную страсть к чревоугодию? Мне сей грех, так же как и вам, представляется в характере нового папы наиболее заметным и привлекающим внимание.
После некоторой паузы Теодора поднялась со своего дивана. Встали и оба епископа. Сидеть остался Теофилакт, глаза которого понемногу, что называется, сваливались в кучу.
– Я постараюсь разыскать что-нибудь, отвечающее вашим запросам, святые отцы. Я поняла, что вас это сильно тяготит и лишает покоя. В свою очередь, надеюсь, что старания моей семьи не останутся без благодарения небес.
Насчет «небес» уже было явно излишне. Стефан ханжески поморщился при этом, но в душе своей ликовал. Эта новая Юдифь3333
Библейский персонаж, спасшая свой город от ассирийцев путем убийства их вождя Олоферна.
[Закрыть] приняла их приглашение и сделает все в лучшем виде! А если что не так, то и невелика будет потеря, гнев римлян, при разоблачении Теодоры, умелой рукой возможно будет направить против чужеземцев вообще и греков в частности.
– Небеса творят свою благодарность посредством земных владык, управляющих миром по их волеизъявлению и милости. Правители земли сей готовы оценить ваши старания с присущей им благодарной щедростью, – Сергий произнес слова, которых более прочих жаждали слышать Теофилакты.
Подведя черту под разговором, епископы покинули гостеприимный греческий дом. До порога их проводила Теодора. Теофилакта, к тому моменту уже спящего, понесли в свои покои слуги. Стефан, довольный результатами дня, приказал нести свой паланкин домой.
Но для Сергия день еще не закончился. Направившись на своих носилках прочь, он вскоре приказал слугам перенести его за другую сторону живой изгороди, растущей вдоль дороги, ведущей к дому Теофилактов, погасить факелы и замолчать. С этой позиции ему хорошо была видна не только дорога, но и окна гостиной дома, который он только что покинул. Окна оставались освещенными.
«Ну-ну, прекрасная ведьма, посмотрим, кого ты дожидаешься в столь неурочный час. Пылкого любовника, с которым ты наставляешь рога своему простодушному мужу? А может, ты и вовсе решила затеять опасную игру на два фронта? Тогда я не завидую ни себе, ни старому пню Стефану. Все может обернуться очень скверно!»
Долго ждать не пришлось. К дому Теофилактов подкатила колесница. Гербы на карете и на конских попонах были тщательно закрыты плотной тканью. Очевидно, их владелец старался сохранить инкогнито. И Сергий уже совсем не по сану помянул было Люцифера, как вдруг его прищуренные глаза и ясная память подсказали, что эту же четверку лошадей он накануне уже где-то видел. Сомнений нет, видел, видел во дворе тосканского маркграфа! Спустя минуту погас огонь в окнах гостиной.
«Эге, да это же Адальберт! Ну что же, уже легче. Во всяком случае, пока мы все делаем одно дело. А тосканец не промах, такая фемина займет достойное место в его коллекции амурных трофеев. Ну и Теодора какова! Стратег, политик, ведьма, врач и в довершение всего настоящая шлюха!»
Эпизод 3.
1649-й год с даты основания Рима, 10-й год правления базилевса Льва Мудрого, 4-й год правления франкского императора Ламберта (14 апреля 896 года от Рождества Христова)
Вновь переносимся в Латеранский дворец и застаем там папу Бонифация за обеденным столом в минуту тишины и умиротворения. Злословие насчет его аппетита действительно было небеспочвенным, хотя среди примечательных людей любого времени сей порок всегда был, увы, распространен и в этом папа был не оригинален. Хвала Господу, позади, вместе с погребением Формоза и его собственной коронацией, остались пасхальные праздники, а, стало быть, можно было наконец-то со всей широтой души и с подключением всех скрытых резервов тела вкусить чудесных творениий рук Божьих и человеческих, созданных для нашего с вами насыщения.
Бонифаций пребывал в состоянии редкостного благодушия. Остались позади все его страхи, связанные с борьбой за Святой престол, враги в большинстве своем находятся за пределами Рима, все получилось у него на загляденье гладко и спокойно. В такие минуты любишь всех людей мира, каждый человек внушает умиление одним своим существованием и, кажется, что и на Земле есть место райским кущам. А что может быть лучше, когда твоего внимания и участия просит обворожительная женщина, смутившая робкое сознание понтифика еще во время его коронации!
На седьмое небо воспарил Бонифаций, когда ему доложили о визите Теодоры. Просить, просить, непременно просить сейчас же, вот только прежде подать тазик с водой, чтобы смыть со своих пальцев остатки аппетитной дичи! И вот уже сама эта нимфа, с его любезного разрешения, садится за его стол, чтобы разделить его скромную трапезу. Впрочем, назвать стол понтифика «скромным» сегодня постеснялся бы даже сам Луций Лициний Лукулл3434
Луций Лициний Лукулл (117-56 гг. до н.э.) – римский военачальник, чьи пиры прославились своим изобилием.
[Закрыть] !
– Склоняюсь перед лицом наместника Святого Петра и благодарю его за позволение занять несколько минут его драгоценного времени, – ответствовала Теодора.
– Выпейте моего вина, прекраснейшая из моих подданных, – слегка задыхаясь от переедания и стараясь подавить в себе банальнейшую отрыжку, произнес папа.
Теодора улыбнулась, и папа растаял окончательно. Он начал недовольно коситься на пинкерниев3535
чашников, стольников
[Закрыть], назойливо суетившихся возле него и, быть может, непозволительно дерзко навостривших уши.
– Если вы не против, любезная Теодора, пройдемте в мои покои, там я выслушаю вас. Признаться, я привык после обеда ненадолго прилечь. Моя тучность не позволяет мне больших физических нагрузок.
– Ваша тучность, прежде всего, говорит о благом расположении духа. Во всяком случае, я еще ни разу не видела порочных людей, обладающих тучным телосложением.
Действие переместилось в соседнее помещение, где располагалась бархатная папская кушетка, возле которой стояли два кресла для таких вот послеобеденных посетителей. Кушетку от кресла отделял изящный арабский столик, судя по всему подарок, пришедший из византийских земель. На столике стояли кувшин с вином и фрукты. Бонифаций взгромоздился на кушетку и предложил Теодоре занять одно из кресел.
– Целью моего визита к вам, Ваше Святейшество, на самом деле являлось всего лишь стремление засвидетельствовать расположение семьи Теофилактов владыке Рима. Мы здесь люди новые и доверие к нам должно быть подтверждено заверениями с нашей стороны в нашей полной покорности Римской церкви и отсутствии связи с еретиками.
Вот оно как! Неплохая косточка брошена папе. После того как Византия потеряла Рим, епископы Рима и Константинополя все более отчуждались друг от друга, а за сорок лет до описываемых событий разразился первый серьезный конфликт между папой Николаем и патриархом Фотием3636
Фотий (ок. 820-896), богослов, константинопольский патриарх в период 858-867гг. и 877-886гг., причислен к лику святых Православной церкви
[Закрыть], ставший предтечей грядущего разделения церквей. Поэтому признание верховенства Рима даже из уст всего лишь представителя мелкотравчатой знати звучало приятной музыкой для папы. И опять же, не будем забывать, из каких обольстительных уст эта музыка извергалась!
– Расскажите о себе и своей семье, Теодора.
– Род Теофилактов никогда не относился к высшей знати Аргосской империи3737
Византия
[Закрыть], хотя имеет древнюю историю, и со времен великого Юстиниана3838
Юстиниан Первый (483-565), византийский император (527-565)
[Закрыть] находится на хорошем счету у кесарей. В основном, это были воины, прославившие себя в битвах с сарацинами и болгарами. Родовое имение Теофилактов находилось в пригороде Константинополя, на самом берегу Босфора. Я же сама из никейского рода Диомидов. Наша свадьба состоялась десять лет назад, когда мне было всего двенадцать. Наши семьи давно вынашивали идею породниться, поэтому заключение союза между нами произошло к полному удовлетворению всех и подкреплялось нашими взаимными чувствами друг к другу.
Бонифаций кивал ей головой, блаженно улыбаясь. Мурлыкающая речь гречанки стала отличным дополнением к только что уничтоженному великолепному обеду и папу начало неумолимо тянуть ко сну.
– Но скоро удача изменила нам, и мы вынуждены были покинуть родину. Началось все с того, что мой супруг принял сторону Фотия в его конфликте со Львом. Такие конфликты очень часты в Константинополе.
– Да, да, нам всегда прискорбно это слышать.
– Да, и коварство тамошних интриг поражает воображение. Скандалы могут достигать такого масштаба и принимать столь ожесточенный характер, что порой нельзя доверяться ни жене мужу, ни сестре брату своему. Каюсь, святой отец, моя роль в этом деле была столь же очевидной, сколь и постыдной. Господь Вседержитель подарил мне привлекательную внешность …
– Более, чем привлекательную, – не к месту брякнул папа, к тому моменту почти уже смежив веки.
– И этот подарок стал мне в значительной степени испытанием.
– Не стоит так говорить, дочь моя. Бойтесь подобными речами вызвать гнев Промыслителя Вселенной.
– Я вам расскажу далее, и вы, быть может, где-то поймете и простите меня. Едва кесарь сменил свой гнев относительно нашей семьи на милость, как евнухами Марием и Фокой мне было приказано войти в расположение Льва и постараться стать при нем осведомителем.
– Что значит «приказано»?
– Эти люди знали обо мне то, что мне хотелось бы скрыть и сейчас.
Глаза Бонифация открылись. Чревоугодие оказалось не единственной слабостью понтифика.
– Но вы сию минуту перед епископом Рима и властью, данной мне Богом, заверяю вас, что ваша тайна не выйдет за пределы этих стен. Если вы искренне жаждете от меня помощи и расположения, у вас не должно быть сокрытых от меня тайн. Помните, с кем вы в данный момент разговариваете и каково происхождение моего сана. Моими устами говорит сам Святой Апостол и в моем праве просить его пред Господом о снисхождении к вам.
– Я страшно согрешила перед Господом, – Теодора намеренно тянула паузу, распаляя любопытство папы все более, тому уже не так хотелось спать.
– Каким же образом?
– Таким, каким грешат жены перед своими мужьями.
Из всех возможных грехов, совершенных Теодорой, этот более прочих лишал остатков сна.
– Так-так! И кто явился этим…, – «счастливцем» чуть было не сказал папа, но опомнился, – …эээ…искусителем?
– Мне так тяжело об этом говорить. Я живу с этим грехом уже семь лет.
– Вам станет значительно легче, если вы окончательно снимите этот грех с души и доверитесь мне
– Он был … солунским архиереем3939
Архиерей – высший сан православной христианской церкви. Соответствует епископу в католицизме.
[Закрыть]. А мне было пятнадцать лет.
Бонифаций окончательно вышел из-под влияния Морфея.
– Так вот в чем причина внезапного пострига отца Мефодия4040
Мефодий (?-?) – архиерей солунской (фессалоникийской) митрополии в 889г.
[Закрыть]!
– Вижу, Ваше Святейшество, насколько вы потрясены. Мои грехи не позволяют находиться рядом с вами, дабы ничто не опорочило ни вашего сана, ни святость этих стен. На родине меня прозвали никейской шлюхой, и я вполне заслужила это.
– Послушайте, а ваш муж знает об этом?
– Мне кажется, что он с усилием старается сделать вид, что считает это все злословием своих противников. Так или иначе, но в наших чувствах появилась трещина, которая навряд ли когда-нибудь исчезнет. Мой муж благородный и рассудительный человек, отважный воин, я недостойна его мизинца. Но под угрозой окончательной компрометации, я пришла во двор Льва.
– И…..
– К счастью или к горю, но кесарем Львом вскоре был раскрыт заговор, готовившийся в пользу его брата Александра. Лев подверг пыткам многих подозреваемых в этом деле, и о моих намерениях его предупредили заранее. Предупредили те же самые евнухи, которые перед угрозой разоблачения наперегонки пытались спасти свою шкуру. Благодарение Богу, что они на дыбе не сказали больше, чем было на самом деле, мне удалось спасти свою жизнь и оказаться здесь перед вашими святыми очами и в полной вашей власти. Скажите, могу ли я рассчитывать на ваше снисхождение?
– Не на мое, но на Божье снисхождение может рассчитывать даже самый заблудший человек. Бог для нас ведь такой же строгий родитель, какими мы являемся для наших детей, причем родитель лишенный суетных помыслов. Но, как бы ни был строг родитель, его сердце всегда готово умилиться, когда он видит искреннее раскаяние своего ребенка! Ведь так?!
– Мне так хотелось бы в это верить!
– Господь услышит душу, не упорствующую в грехе своем. К вашим искренним молитвам Создателю всего сущего я добавлю и свое прошение за вас.
– Благодарю вас, святой отец. Вы сняли с моей души тяжкий груз, отравлявший все мое существование и не позволявший радоваться подаренной мне Господом жизни. Что я могу сделать и какие дары принести вам?
– Опять же, не мне дочь моя, но Господу, одному ему. Молитесь и просите прощения, совершите паломничество к мощам великих святых, держите в строгой чистоте тело и душу, и Бог услышит вас.
– Может, стоит задуматься о пострижении в монастырь? Моя душа настолько слаба, а мир настолько полон соблазнов, – случайно или нет, но плащ в этот момент оголил ногу гречанки почти что до колена.
– Зачем же, – папа отвел взгляд, – …….мир лишать столь …. столь совершенной…красоты?
Теодора задумалась.
– Вы помните, как Мария Магдалина пришла ко Христу?
– Странный вопрос, дочь моя, конечно.
– Разрешите мне, падшей грешнице, омыть ноги тому, кто внес в мою душу мир и спокойствие, был так строг и убедителен.
Бонифаций был до глубины души смущен и польщен одновременно. Теодора опустилась на колени перед ложем папы и охватила его ноги, свисавшие с кушетки.
– Что вы делаете, Теодора? Перестаньте, я вам приказываю, – у папы начало перехватывать дыхание, и густая краска прилила к его лицу.
Она покрыла ноги папы поцелуями
– Распорядитесь принести воды и ароматических масел.
Бонифаций собрался было хлопнуть в ладоши и воззвать к слугам, но Теодора прервала его:
– Вы хотите, чтобы ваши слуги видели это? Меня это несколько смущает.
– Вам тоже звать моих слуг не с руки. Придется все сделать самому, – это было то, что нужно Теодоре.
Понтифик кряхтя сполз с кушетки и вошел в придворную, где приказал слугам принести таз, воду и византийские мыла и оставить их перед покоями.
– Я сделаю все сам.
Слуги за десять дней нового понтификата уже начали немного привыкать к чудачествам Бонифация, в числе которых была, в частности, привычка в полном одиночестве обильно ужинать прямо в своей спальне. Пожав плечами, они выполнили его приказания. После этой аудиенции самые невероятные слухи о визите Теодоры к Бонифацию были обеспечены. Но это ничуть не беспокоило Теодору. Она четко знала, что делает, и с нервами у нее было все в порядке. Воспользовавшись тем, что папа был занят хлопотами с этим проклятым тазом, кандидатка в новые Магдалины перво-наперво аккуратно прорвала маленьким кинжалом шов папской подушки, лежавшей на кушетке. Затем она достала из своего кошеля шарик свиного пузыря, проткнула его тростниковой трубкой и недрогнувшей рукой быстро ввела жидкость, содержавшуюся в пузыре, в папскую подушку. Дело было сделано.
Но свою роль кающейся грешницы надо было доиграть до конца. И ноги понтифика были Теодорой не только вымыты, но и, в соответствии с евангельским сюжетом, высушены ее же собственными волосами, что привело Бонифация в совсем уже щенячий восторг. Он в равной степени умилялся как наблюдаемому им раскаянию после столь чудовищного грехопадения, так и своей назидательной роли при этом. Вероятно, здесь была немалая гордыня, но Бонифацию некогда было об этом думать. Тем более что у восседавшего над склонившейся Теодорой понтифика была прекрасная диспозиция для созерцания временами обнажавшейся груди шальной гречанки, занятой вытиранием святейших ног.
– На этом разрешите мне, святой отец, еще раз поблагодарить вас за любовь и участие, проявленные ко мне, и удалиться.
– Вы всегда можете рассчитывать на защиту епископа Рима, дочь моя. Кстати, мне было бы любопытно познакомиться с вашим мужем и вашей прелестной дочерью.
– Почту за высочайшую честь, святой отец. У вас большое сердце. Еще раз благодарю за уделенные мне время и внимание.
– Насчет времени вы заметили верно. Вы лишили меня послеобеденного сна, – пошутил напоследок Бонифаций.
«И это к лучшему. Тем менее будет подозрений, если вы отложите встречу с вашей подушкой на сутки», – Теодора, поклонившись и облобызав полу папского плаща, удалилась.
С момента интронизации Бонифация Шестого прошло десять дней.
Эпизод 4.
1649-й год с даты основания Рима, 10-й год правления базилевса Льва Мудрого, 4-й год правления франкского императора Ламберта (14-19 апреля 896 года от Рождества Христова)
Остаток дня 14 апреля Бонифаций провел в делах, продолжая разбираться в непростом наследии, которое так внезапно и несвоевременно оставил ему Формоз. Только-только начали прибывать грамоты от близлежащих европейских дворов, приветствующих его восхождение на трон епископа Рима. Нотарии и асикриты4141
секретари
[Закрыть] работали без перерыва, отвечая на поздравления многочисленных корольков и графов в высокопарном и многословном стиле того времени, причем значительная часть изводимых ими пергаментов отводилась на перечисление титулов автора и адресата. Бонифаций немного досадовал на себя за то, что на днях отпустил своих друзей Теодора и Романо Марина с миссией в Константинополь, они ему сейчас невероятно бы помогли. Впрочем, представлять свою особу при дворе кесаря он не мог доверить абы кому или тем паче формозоненавистникам. Поддержку кесаря, чьи владения начинались в то время всего сотней миль южнее Рима, сложно было переоценить и уж, по крайней мере, она была много вероятнее и оперативнее, чем помощь Арнульфа, ушедшего далеко на север.
Ложась в постель после трудного дня, Бонифаций не мог сдержаться и перед сном допустил себе немного греховных мыслей по поводу дневного визита прекрасной гречанки. С этими же мыслями он встретил и рассвет следующего дня. Входя все более во вкус своей новой роли в этом мире, он уже начал понемногу удивляться всем своим прежним страхам, так активно посещавшим его в момент коронации.
Проведя первую половину дня в церковных службах и порядком утомившись, Бонифаций вознаградил себя более обильным, чем обычно, обедом и с наслаждением отдал себя в объятия Морфею. Однако дневной сон, вопреки ожиданию, не принес умиротворения его душе. Встав с ложа с нудной головной болью, Бонифаций неприятно поразил слуг дурным настроением, вскоре вылившимся в нелепые придирки. Предоставив архидиаконам4242
кардиналам
[Закрыть] полномочия самим разбираться в текущих делах церкви и Рима, он отказался также удостоить аудиенции епископа Ананьи, ворчливо и при слугах посоветовав тому отправиться в преисподнюю. В заключение, принеся в жертву больше, чем следовало, неаполитанского вина, он изволил заснуть на свою беду на том же ложе, возле которого он накануне встречал Теодору.
Ночь выдалась трудной для приближенных папы. Разбуженные среди ночи криками понтифика они долго не могли оказать ему сколь-либо действенной помощи, в суматохе носясь по дворцу. Папа жаловался на боль в животе, начавшийся кровавый стул и страшную одышку. Медицина того времени в Западной Европе влачила самое жалкое существование. Все достижения врачей Рима, Греции и Египта античных веков осели в большей степени в библиотеках Византии, лекарей повсеместно заменили священники, а сами лекарства – усердные молитвы Всевышнему. Утренние службы не улучшили состояние Бонифация, произведенное отворение крови также не оказало ровным счетом никакого действия. Кровь, начавшаяся сочиться из глаз понтифика, и странные пятна, появившиеся на теле к вечеру, незамедлительно вызвали подозрение свиты Бонифация в совершенном отравлении.
Слухи по городу об отравлении папы распространились со скоростью молнии. Народ постепенно начал стекаться к Латеранскому дворцу, судача о возможных причинах произошедшего. Версия об убийцах из Сполето была отринута моментально, никого из них не было в городе. Епископ из Ананьи, получив отказ во вчерашней аудиенции, сам того не подозревая, также приобрел железное алиби. Другое дело красавица-ведьма Теодора, заглянувшая к папе днем ранее. Но понтифик, сохраняя ясность ума и памяти, сам отвел все подозрения относительно нее, заявив, что никаких даров от Теодоры не получал, а вино и фрукты были тщательнейшим образом продегустированы слугами. Описание процедуры омовения ног папой было благоразумно опущено. В итоге Теодора из числа подозреваемых, пусть и не полностью и не всеми, все же была вычеркнута и даже, по мнению людей информированных и не лишенных логики, могла теперь стать одной из последних надежд папы, так как дом Теофилактов содержал ученейших лекарей, а сама хозяйка, по слухам, обладала немалыми познаниями в медицине.
Теодора была допущена к Бонифацию на следующий день. Осмотрев больного на знакомом ей ложе, ибо слуги и врачи не перенесли папу в опочивальню из боязни ухудшить его состояние, она мысленно пришла к выводу, что дело на удивление близко к завершению. В итоге, отравительница великодушно подарила несчастному папе еще один день жизни, напоив его теплым молоком. Молоко ненадолго снизило боли, но уже следующим днем его действие уже не помогало, и папа Бонифаций Шестой скончался вечером 19 апреля 896 года, спустя всего две недели после своей коронации.
На следующий день, в Латеранском дворце, при бурлящем бескрайнем людском море, спешно прибывший епископ Остии ударом молотка расплющил кольцо Рыбака, которое было так торжественно нанизано на перст Бонифация полмесяца назад. Тем самым, епископ-камерарий возвестил об окончании недолгого правления сто двенадцатого понтифика. По своей кратковременности на тот момент этот понтификат уступил только удивительному понтификату папы Стефана, жившего за полтора века до Бонифация. Сей несчастный скончался уже на третий день после своего избрания и не дожил даже до дня своей коронации, в связи с чем породил долгие споры о законности включения себя в список епископов Рима и нарушил дальнейшую нумерацию всех последующих пап под именем Стефан. «Достижение» папы Бонифация в части срока своего понтификата продержалось целых семьсот лет, почти до конца шестнадцатого века, когда папой избрали Урбана Седьмого, чье верховенство в католической церкви продлилось всего тринадцать дней и запомнилось только первыми гонениями на любителей американского табака.
Причиной же смерти незадачливого Бонифация была объявлена мучившая его много лет подагра, однако Рим был полон самых темных слухов и предположений. Большинство сходилось во мнении, что уже во второй раз в истории церкви (после уже упоминавшегося несчастного папы Иоанна Восьмого) римский епископ покинул мир насильственным путем. Сторонники этой версии получили бы явное подтверждение своим догадкам, если бы имели возможность сопоставить смерть папы со случившейся спустя две недели внезапной смертью здоровенного и пышущего здоровьем Матфея, члена одной из римских кузнечных школ, который активно участвовал в традиционном для того времени разграблении имущества скончавшегося папы и притащил в собственный дом, в качестве главного трофея всей своей жизни, папскую подушку, наполненную ядовитой ртутью.