Текст книги "АЛХИМИК"

Автор книги: Владимир Раугул

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

И Маяс перечислил ряд восточных учений о причинах болезней, а также рассказал о тайнах соотношения болезни духа с болезнями тела.

Нужно сказать, что к великому изумлению Маяса, Якоб в ответ перечислил ему не менее ста названий имеющихся у Якоба болезней, а также кучу симптомов, что явно свидетельствовало о знакомстве Якоба с медицинской литературой, видимо, и явившейся причиной возникновения болезненного состояния.

Результатом их беседы стало, в конечном итоге, согласие Якоба принять чудодейственный порошок.

По замыслу Маяса порошок должен был произвести следующие волшебные преобразования: пациент должен был вернуться домой как ни в чем не бывало, а затем, 24 часа спустя, у него должны были начаться жуткие припадки с резями в животе, резкой болью в суставах, с судорогой и пеной у рта, а также с обильным потовыделением. Пациент должен был полностью почувствовать, что он умирает, причем ощутить все симптомы отсутствующих у него болезней. Действие препарата должно прекратиться так же внезапно как и началось: всего 6 часов спустя. Пройдя подобные испытания и ощутив себя живым, и без каких-либо явных признаков никогда не имевшихся у него заболеваний, пациент, наконец, должен почувствовать себя здоровым и отблагодарить спасшего ему жизнь лекаря.

Но, увы, порошок оказал не совсем то действие, которое было запланировано. У пациента припадок начался немедленно после принятия раствора, причем припадок, опять-таки, проходил не так, как задумано.

Еще не успев поставить на стол опорожненный им стакан с раствором чудодейственного порошка, Якоб изменился в лице, побелел, глаза у него вылезли из орбит, и он застыл с открытым ртом в полной неподвижности, словно проглотил кол. Впрочем, его оцепенение продолжалось не более пяти минут, после чего Якоб рухнул на пол в полном беспамятстве.

Очнулся он лишь только после того как Маяс, уже погруженный в свои научные опыты, случайно вылил ему за шиворот каплю кипящей серы, которую алхимик имел неосторожность разлить. Якоб подскочил и занял абсолютно вертикальное положение, но, увидев вокруг себя клубы серы, подумал, что попал в Ад, и медленно съехал по стене, сев в стоящий на полу чан с полудохлыми лягушками.

Затем Якоб Ростовщик охватил свою голову руками, силясь вспомнить, где он находится, и как сюда попал, и, явно не найдя ответа на этот вопрос, пошатываясь, вышел прочь через чудом найденную на ощупь дверь.

Минут десять спустя, он вспомнил, что его зовут Якоб, вспомнил свой дом, и даже детство, но абсолютно не мог вспомнить ни своей профессии, ни причины посещения того дома, из которого он только что вышел. Затем Якоб также вспомнил, что его умерший отец оставил ему неплохое состояние, а также припомнил, что у него под полом лежат три миллиона двести десять тысяч сто тринадцать золотых, и сама мысль о том, что он не мог вспомнить своей профессии, показалась ему смешной. Безусловно, он очень богат и живет в свое удовольствие, имея возможность купить все радости жизни, не утруждая себя изнурительным трудом.

От этой мысли на сердце его стало легко, и даже небо над головой стало еще более лазурным и, казалось, излучало согревающий сердце свет радости жизни.

В этом приподнятом настроении он направился домой, насвистывая веселую рыбацкую песню, обычно звучавшую в разгулявшихся пьяных кабаках. Попавшийся навстречу ему человек вежливо снял шляпу и осведомился о здоровье Якоба, ибо был его должником и весьма надеялся на отсрочку. Не узнавший его Якоб, с самой счастливой улыбкой поблагодарив, ответил, что чувствует себя превосходно, и веселой походкой направился дальше.

Произошедшая в Якобе перемена поразила город. Из угрюмого и алчного ростовщика (а он был именно ростовщиком), вечно жалующегося на свое здоровье, Якоб превратился в веселого, щедрого, излучающего здоровье и жизнерадостность и живущего на широкую ногу человека. Следует сказать, что у Якоба, в самом деле, был значительный провал в памяти, но никто не хотел об этом даже и говорить: дело в том, что Якоб забыл не только все медицинские термины, алфавит и грамматику, но он также забыл всех своих должников, отчего город, где ему был должен практически каждый, был счастлив невероятно.

Все знали, что Якоб отправлялся за помощью к алхимику Маясу, и восхищались не только тем, что Маяс чудодейственно спас Якоба от его неизлечимых болезней, но также и чудесным преображением бывшего ростовщика, вернувшим счастье не только самому Якобу, но и всей столице, включая даже некоторых задолжавших ростовщику знатных вельмож.

Потому весь город с глубоким убеждением уверовал в чудесные силы Маяса, который может излечить не только умирающее тело, но и гнилую душу.

Глава четвертая: Ученик

Слава о Маясе распространялась по городу. Была ли она справедлива – сказать трудно. Те, кто излечились или добились своего при помощи услуг Маяса, превозносили его на всех углах, те же, кто умерли в результате его лечения, сохраняли полное молчание и не пытались рассеять несправедливые слухи о великих талантах своего лекаря.

Слава Маяса, правда, носила несколько скандальный характер, но это лишь еще более возбуждало интерес, а потому к нему приходило множество посетителей. Но рассказ об одном из них заслуживает особого внимания, ибо, возможно, благодаря этой встрече, слава о Маясе дожила до нынешних дней.

Как-то утром к Маясу пришел молодой человек лет восемнадцати-двадцати, который даже не вошел, а скорее ворвался к алхимику с криком: "Помогите"!

Маяс взглянул на него с изумлением и задал вполне естественный вопрос:

«Чем я могу помочь?»

– Отрежьте мне ногу! – закричал молодой человек.

– Зачем? – искренне удивился Маяс. – Если ты хочешь, чтобы тебе отрезали ногу, то тебе лучше обратиться к мяснику или другому специалисту по таким вопросам, а не ко мне.

– Нет, нет, я не хочу, чтобы мне ее резали, я просто хочу, чтобы у меня не было одной ноги. Умоляю, дайте мне какую-нибудь микстуру, чтобы одна нога у меня исчезла! Пусть она даже вырастет потом обратно, но сейчас мне крайне необходимо иметь всего одну ногу!

– Ты явно не здоров, – ответил Маяс, – хочешь я дам тебе что-нибудь успокаивающее для прояснения рассудка?

– Меня может успокоить лишь явная и бесспорная инвалидность, – сказал парень. – Причем я не могу сам отрезать себе ногу или руку, потому что меня тогда могут казнить за членовредительство.

– Как так? – изумился Маяс. – Меня часто просили приделать ноги, но я еще никогда не слышал просьбы о лишении каких-либо частей тела просителя. Обычно это просили сделать для кого-нибудь другого... Честное слово, мне не понятна твоя просьба.

– Меня же забирают в королевское войско! – заорал парень.

– Если ты записался в войско в надежде потерять ногу, то нехорошо с твоей стороны проявлять такое нетерпение и бежать ко мне с просьбой, с которой ты можешь обратиться к любому вражескому солдату на поле битвы, и, уверяю тебя, он ее с радостью выполнит, если, конечно, он по ошибке не отрубит тебе вместо ноги голову. Поэтому я бы тебе советовал не носиться по городу со своими невероятными желаниями, а посвятить оставшееся время изучению языка вероятного противника, чтобы у тебя не возникло недоразумений в том плане, что твоя просьба будет неправильно понята.

– Что ты говоришь, старик? Разве ты не знаешь, что в королевское войско забирают и записывают всех? Все мужское население состоит в войске, но на поле выпускают только молодых, в то время как все остальные ожидают на крепостных стенах, пока неприятель не уничтожит высланное войско и не начтет штурм города. Но наш король мудр и придумал новую тактику войны. Он, например, время от времени посылает своего королевского дракона для усмирения бармалеев, отказывающихся вот уже который год платить налоги. После этого бармалеи собирают войско и идут в поход на Муругленд. Тогда король посылает королевские войска и велит им сжечь все города и деревни, стоящие на пути армии бармалеев. Наши войска ведут активные бои с неразумным местным населением, которое возражает против своего умерщвления, а также против уничтожения своих домов и посевов. Лишь после того как будут уничтожены все жители, весь скот, все запасы продовольствия и все дома, войско возвращается под стены столицы. Лишенные возможности использования местных ресурсов и продовольствия голодные бармалеи делают многодневные переходы в поисках армии, с которой можно было бы сразиться, или местного населения, которое можно было бы повесить. Не найдя никого и ничего кроме пепла, посрамленные бармалеи с позором возвращаются обратно.

– Тогда мне совершенно понятна твоя озабоченность, – ответил Маяс, – при отсутствии реальных битв у тебя не будет возможности потерять ногу, которая тебя столь тяготит.

– Старик, мне говорили о твоей мудрости, а ты произносишь глупые вещи. Неужели ты думаешь, что я хочу лишиться ноги? Я просто предпочитаю остаться живым и одноногим нежели помереть на королевской службе.

– Пока что, юноша, именно ты произносишь несуразности, – сказал Маяс обижено. – Ты заявляешь, что не хочешь лишаться ноги, а сам просишь меня об обратном. Ты уверяешь меня, что королевская армия не сражается с врагами, и при этом заявляешь о том, что погибнешь на королевской службе. От чего это ты, собственно, там погибнешь? От своего желания лишиться собственной ноги, с которой ты ни в коем случае не хочешь расставаться? Неужели это противоречие в твоих желаниях сведет тебя в могилу? Берегись же, юноша! Твой разброд мыслей скорее приведет тебя в приют для душевнобольных!

Тут обида отразилась уже в свою очередь на лице молодого посетителя.

– Неужели ты не знаешь, что такое служба в нашем войске?! – с упреком спросил он. – Неужели ты не знаешь, что в мирные дни в нашем войске гибнет больше солдат, чем на войне?

– Как это может быть? – с легкой иронией в голосе спросил Маяс

– Неужели ты не знаешь о войсковой подготовке, которая состоит в получении каждым солдатом ежедневно пятидесяти ударов колотушкой по голове?

– Никогда не слышал ничего подобного. Зачем, спрашивается, нужна подобная подготовка?

– Это – отбор на выживаемость одновременно с процессом привыкания к условиям несения службы. Король не может допустить гибели солдат во время исполнения ими своего воинского долга, ибо это разрушит представления о неуязвимости нашей армии. Ты ведь, наверняка, знаешь, что когда наши войска выполняют свои обязанности по умерщвлению населения, проживающего на пути наступления войска противника, они сталкиваются с жутким непониманием со стороны местных мужланов, которые лупят солдат по голове дубинами, оглоблями и всем, что попадет под руку. Неподготовленный солдат, безусловно, от таких ударов расстался бы с жизнью, но от голов наших солдат дубины отскакивают словно от каменной стены, что достигается именно упомянутой мной подготовкой. Но, к сожалению, во время самой подготовки многие солдаты умирают из-за того, что содержимое их головы не выдерживает ежедневной практики, и, честное слово, я не хочу пополнить их число!

– Ах вот оно в чем дело! – вздохнул Маяс с облегчением. – Теперь мне понятна твоя проблема, и я с радостью готов тебе помочь. Поверь мне, опасность для твоей жизни заключается не в том, что у тебя две ноги, а в том, что у тебя может оказаться слишком большой мозг, который не сможет укрыться от тренировочных ударов. Я сварю для тебя настой, после испития которого твой мозг сделается не больше куриного яйца, и тогда тебе уже ничто не будет угрожать.

Видя отрицание такого метода, отобразившееся на лице парня, Маяс поспешил добавить:

– Если ты боишься, что маленький мозг помешает твоей военной карьере, то это не так. Смею тебя заверить, что тебе не о чем беспокоиться. Из уст придворного лекаря и мудреца хорсемского хана мне достоверно известно об одном генерале, у которого мозги отсутствовали полностью, что не помешало ему стать командующим алийского войска.

Еще в мирные времена этот славный генерал занимался военными вопросами, причем делал это так ловко, что, за счет отпускаемых из казны денег на содержание войска, он исхитрился построить себе и своей родне двенадцать домов с прекрасными садами с певчими птицами и мраморными фонтанами, из которых било самое дорогое в Алии вино. Когда же хан хорсемский пошел войной на Алию, генерал во главе алийского войска выступил в поход. Выбрав удобное место для битвы, он велел разбить лагерь и дожидаться подхода противника. Но так как хорсемкая армия, занятая разорением алийский городов, не подходила в течение двух месяцев, генерал решил занять солдат полезным делом, дабы они не сидели сложа руки и не прожирали зря казенные запасы. Чтобы чем-то занять солдат, генерал решил построить себе на облюбованном им месте деревянный штаб армии с резными наличниками, баней, бассейном, залом для банкетов, баром, крытым теннисным кортом и всеми прочими необходимыми элементами, дабы командование могло спокойно обдумывать предстоящую битву. К строительству штаба было привлечено прозябавшее в безделии войско. Единственное, что расстраивало генерала, это то, что в лесу, где в момент битвы должен был стоять засадный полк, не хватило дерева для строительства, и после того как лес был весь вырублен, пришлось посылать войска за сорок километров в другой лес, и затем на лошадях кавалерийских полков перевозить бревна к месту строительства.

Строительные работы кипели вовсю, когда, откуда ни возьмись, появилась хорсемская армия. Алийцы отважно защищались подручными строительными инструментами, но безжалостные хорсемцы порубили их саблями на мелкие части. Затем хорсемский хан велел обезглавить командовавшего алийской армией генерала и сделать из его черепа чашу для вина. Когда отсеченную голову военачальника доставили хорсемскому хану, он передал ее уже упомянутому придворному лекарю, чтобы тот извлек из черепа генеральские мозги, которые было велено скормить собакам. Сколько ни бился придворный лекарь и мудрец, но мозгов в черепе генерала он обнаружить не смог, и бедные собаки остались некормлеными.

Полное отсутствие мозгов, однако, как мы видим, не помешало этому военачальнику стать генералом, командующим армии и вписать свое имя в историю как героя, погибшего за отечество.

Так что, юный друг, тебе абсолютно нечего опасаться. Я немедленно приступлю к приготовлению раствора, и, как знать, может быть ты в будущем станешь главнокомандующим армии Муругленда!

– Я не хочу быть командующим армии! – закричал юноша. – Я не хочу иметь куриные мозги и защищать страну от бармалеев, которые, кстати, в основном гоняются за драконом короля и к столице ни разу не подходили.

– Благодаря мудрой военной тактике монарха, как я понял, – вставил Маяс.

– Не знаю, благодаря чему, и меня это не интересует, но я не хочу получать колотушкой по голове и не хочу убирать из своей головы мозги. Я прошу тебя только об одном: сделай меня одноногим! Только инвалидность может избавить меня от королевского войска!

– Как тебя зовут? – вдруг спросил Маяс.

– Меня? – удивился парень неожиданности вопроса.

– Ну, как меня зовут я знаю, – усмехнулся алхимик.

– Альберт.

– Послушай, Альберт, а зачем тебе идти на такие крайние меры? Может быть, тебе лучше просто иметь какую-нибудь неизлечимую болезнь?

– Для войска нет неизлечимых болезней, ибо они говорят, что в ходе армейской службы все болезни проходят. Я даже знал одного слепого, которого все равно взяли в войско, уверяя, что его зрение не помеха для воинской службы, поскольку он будет стоять на карауле в ночное время и, в случае чего, будет стрелять из арбалета на звук шагов в темноте. Другому, который был горбун, сказали, что горб рассосется сам собой или его вправят, для чего новобранцу ежедневно помимо пятидесяти ударов колотушкой по голове давали еще тридцать ударов колотушкой по горбу.

– В таком случае, Альберт, твоя затея абсолютно бессмысленна, ибо тебе скажут, что за время военной службы у тебя отрастет вторая нога, а до тех пор тебя будут использовать в качестве передвигающегося ползком лазутчика.

– Что же мне делать? – чуть ли не со слезами в голосе спросил Альберт. – Я уже вторую неделю не ночую дома, потому что туда могут прийти стражники и забрать меня в казармы.

– Тебе негде жить? – сочувственно спросил Маяс, при этом подумав, что ему неплохо было бы обзавестись молодым и сильным помощником для добычи исходных веществ для новых препаратов.

– Я могу взять тебя к себе учеником. Будешь толочь для меня камни для моих алхимических опытов. Сможешь жить у меня, будешь получать свою похлебку и, самое главное, сможешь учиться у меня и приобщаться к великим тайнам алхимии.

Лицо Альберта просияло, и было понятно, что такой вариант его более чем устраивал, но все же он не вполне освободился от своего беспокойства и спросил, не найдут ли его у Маяса стражники.

– Ко мне стражники никогда не приходят, – ответил Маяс. – Для армейской службы я слишком стар, а вопросы алхимии стражу совершенно не интересуют.

На этом было достигнуто соглашение между Маясом и Альбертом, и у алхимика появился ученик, который и записал потом историю его научных исследований, чудом дошедшую до нас.

Глава пятая: Золотые камни

Алхимик, конечно, не был бы алхимиком, если бы он не старался получить золото. Маяс никогда не отказывался от своей идеи, и теперь, когда у него появился ученик, дело должно было пойти быстрее. Но Маяс, несмотря на весь свой предыдущий печальный опыт, даже и не задумывался о возможных последствиях новых экспериментов, а они не заставили себя долго ждать.

Как-то Альберт отправился на поиск исходных материалов, которые, как мы помним, включали в себя камень, сходный с тем, что использовался при постройке башни во дворце короля Вулдахории.

Долго ходил Альберт и пинал ногами всевозможные булыжники, валявшиеся без дела на дорогах, но ни один из них его явно не устраивал. Тогда он решил отправиться напрямик к каменоломням, справедливо пологая, что это наилучшее место для добычи камня.

Каменоломни представляли собой проклятое место. Хотя, конечно, все относительно. Дело в том, что на каменоломнях работали те, кому повезло, или не повезло (опять-таки, как на это посмотреть) в том, что они избежали смертной казни. Дело в том, что арестованные делятся на три категории: осужденные, обвиняемые и подозреваемые. В то время как первая категория неизменно подвергалась наиболее изощренным казням, вторая категория могла отделаться повешеньем или каким-нибудь сходным пустячным наказанием, а третья категория, в свою очередь, к великой зависти первых двух категорий, отправлялась в каменоломни. Правда после попадания в каменоломни подозреваемые особенно начинали завидовать повешенным. Ну, нужно сказать, что к категории подозреваемых относились те преступники, вина которых была столь искусственно замаскирована, что ее можно было доказать только личным признанием арестованного, что и делалось после применения к нему допроса с пристрастием. Но также все зависело и от тяжести вины. Если человека подозревали в государственной измене, то он, конечно, немедленно переходил из категории подозреваемых в категорию осужденных. Если же преступника подозревали в краже со взломом, в убийстве собственной жены или в прочих мелких проступках, не представляющих опасности для государства, то таких преступников обычно не лишали жизни, а использовали на благо общества в каменоломнях, где мерзавцы могли своим пожизненным трудом искупить вину перед Муруглендом.

Таково было место, куда направлялся Альберт, движимый искренним желанием добыть для Маяса столь необходимые ему камни. Нужно сказать, что имея деньги, камни можно было купить на рынке, либо всегда можно было подкупить одного из стражников, охранявших каменоломни, и добыть камень за полцены. Но у Альберта денег в кармане не было, потому как Маяс считал глупым платить за исходные вещества, руководствуясь тем, что золото необходимо добыть из веществ, которые можно получить бесплатно. Но, нужно сказать, что если бы Маяс в самом деле платил бы за каждую травку и каждый камешек, используемые им в своих алхимических опытах, то он давно бы вылетел в трубу вместе с дымом своих многочисленных препаратов. Многочисленность безуспешных опытов и так заставляла Маяса нести жуткие лишения.

Как-то, еще в Вулдахории, когда он еще не помогал вулдахорскому принцу, он проводил эксперимент по добыче золота, закончившийся жутким взрывом, в результате которого Маяс в самом деле вылетел через трубу как пробка из бутылки, приземлившись на соседский стог сена, где в тот момент соседская дочь занималась любовью с местным пастухом. Пастуха откинуло взрывной волной в свиное корыто, а соседская дочь, увидев вместо своего любимого приземлившееся на нее перемазанное сажей чудовище с зелеными волосами, вскочив, с дикими криками бросилась бежать по улице.

Картина бегущей по улице орущей нагой крестьянки, размахивающей руками словно крылья ветряной мельницы, дополнялась вторым мощным взрывом, прогремевшим в подвале дома Маяса, что сопровождалось огненным фейерверком из горящих досок, от которого загорелись кровли двадцати прилегающих домов. В поселке началась паника. Воду из местного пруда вычерпали за двадцать минут, но пожар лишь разгорался с большей силой. Потом стали черпать воду из колодцев. Маясу же, воспользовавшемуся всеобщим замешательством, с трудом удалось выбраться из догорающего селения, куда он уже никогда не смог вернуться, будучи обвиненным в умышленном поджоге и изнасиловании.

Потому, как мы видим, добыча золота была сопряжена с великим риском, и, следовательно, вполне справедливым было то, чтобы ученик разделял этот риск с учителем.

Альберт был движим непреклонным намерением добыть камень, с какими бы сложностями это не было связано, а сложности заключались в усиленном гарнизоне стражников, охранявших каменоломни.

Пройти мимо них было сложно, если не сказать – невозможно. Применение насилия к вооруженным до зубов охранникам явно не сулило ничего хорошего, и Альберт сразу отмел такой вариант. Подкупать стражников, как мы уже сказали, ему было нечем. Оставалось их запугать.

У Альберта был с собой чудесный состав, приготовленный Маясом, который доложен был помочь ученику алхимика отпугивать диких зверей. По представлению Альберта он должен был подействовать и на стражников. Для применения препарата нужно было разложить костер, а затем вылить жидкость в огонь, что приведет к появлению дыма, запах которого заставляет самых жутких хищников бежать прочь, сломя голову.

Убедившись в том, что ветер как раз идет от него в сторону каменоломен, Альберт приступил к разведению костра. Когда огонь достаточно разгорелся, Альберт решительно вылил в него все содержавшееся в бутылочке зелье страха, после чего, к его великому изумлению, огонь потух, но зато распространившийся вокруг смрад в самом деле был жуткий. Из ближайших кустов вынырнул заяц и бросился бежать без оглядки. Следом за ним вынырнула лиса и бросилась бежать в том же направлении, причем с не меньшей скоростью. Убедившись в действии препарата, Альберт направился к каменоломням, но к своему великому удивлению увидел, что стражники по-прежнему стоят на своих постах и лишь недовольно морщатся и зажимают носы. Притаившись за камнями, он также заметил небольшой отряд стражников, направляющийся к месту его костровища. Альберт решил, что стражники, вероятно, относятся к разряду дрессированных животных, а поскольку, как сказал Маяс, эликсир действует только на животных диких, то, видимо, не стоило удивляться, что он не особо влияет на стражу.

Требовались новые варианты. И тут сама судьба улыбнулась Альберту. К посту стражников подъезжала повозка с провиантом. Возница был пьян настолько, что, казалось, он не управляет лошадью, а просто держится за вожжи, чтобы не упасть с повозки. Когда повозка с провиантом проезжала мимо камней за которыми притаился Альберт, и при этом стражники из всей повозки могли видеть только лишь морду осоловевшей от винных паров клячи, ученик алхимика в два прыжка забрался внутрь повозки и присыпался сверху картофелем так, чтобы его не было видно.

Повозка беспрепятственно въехала на территорию каменоломни. Полдела было сделано. Альберт не стал дожидаться, пока его выгрузят вместе с картошкой и, осмотревшись по сторонам, вынырнул из повозки на землю. Крадучись он проскользнул к ближайшей группе заключенных и, воспользовавшись моментом когда стражник отвернулся, подобрал оставленную скончавшимся десять минут назад преступником кирку и присоединился к работе.

Он работал изо всех сил, пытаясь поскорее наполнить сумку и уйти прочь из этого нехорошего места, однако, в отличие от скованных цепью преступников вокруг него, работа у Альберта не ладилась и камень никак не поддавался.

Не прошло и двух минут, как Альберт получил удар плетью по спине.

– Кто так работает, бездельник?!! – раздался рев стражника. – Я тебя научу работать, тунеядец!

И плетка опустилась ему на спину вторично. Стражник уже занес плетку в третий раз, когда вдруг застыл в изумлении с поднятой держащей плетку рукой. На преступнике не было кандалов. Более того, на нем была сумка и вполне еще приличная одежда. Замешательство стражника длилось всего лишь несколько секунд, после чего Альберт услышал, как стражник трубит в рог, и уже в следующее мгновение почувствовал, как на него навалилось пять или шесть охранников, которые надежно связали ему руки, сопровождая это щедрыми ударами и непристойными ругательствами.

Несколько мгновений спустя Альберт оказался в комнате начальника охраны.

– Знаешь ли ты, мерзавец, какое наказание полагается за попытку побега? – грозно спросил начальник.

– Не знаю, – честно ответил Альберт.

– С тебя живьем сдерут кожу!

– За что? Ведь я не совершал никакого побега? – искренне изумился Альберт, думая, что эти обвинения могут быть связаны с его уклонением от несения воинской службы.

– А зачем ты, мерзавец, снял с себя кандалы, приготовил новую одежду да еще и сумку? – еще более грозно и обвинительно спросил начальник.

Тут Альберт догадался, что его принимают за заключенного, и поспешил заверить, что почтенные стражники ошибаются, и на нем никогда не было кандалов, и вообще он не преступник, а просто прошел в каменоломни, чтобы добыть немного камня.

– Какой твой номер? – грозно спросил начальник.

– У меня нет номера. – ответил Альберт. – Говорю же вам, я пришел за камнем.

– Замолчи, мерзавец! Я вижу, ты хочешь усугубить свою вину запирательством! Проверить номер! – крикнул начальник стражникам, которые тут же содрали с Альберта одежду, однако клейма с номером заключенного на теле Альберта не было.

Тут начальник стражи понял, что перед ним в самом деле стоит не заключенный, а человек, преступно проникший на территорию каменоломен. Объяснения Альберта о том, что он-де хотел добыть камень, начальник сразу отмел как лживые, ибо не родился еще такой дурак который стал бы рисковать головой ради каких-то презренных камней ценою грош за килограмм. Безусловно перед ним стоял опасный преступник, готовивший бунт заключенных. Все стало ясно как день. Злоумышленник проник в каменоломни с целью организации заговора среди находящихся здесь преступников, чтобы подбить их мятежу против короля. Воспользовавшись отсутствием цепей, злоумышленник хотел освободить от оков арестантов, которые затем должны были наброситься на стражников.

Внутренне уверовавшись в своих предположениях, начальник стражи понял, что дело идет о вопросе государственной важности. Раскрытие таких опасных планов сулило начальнику повышение по службе, а потому он, приложив сопроводительные документы с описанием коварных замыслов злоумышленника, велел немедленно отправить задержанного лично к самому герцогу Самсинскому, который разбирал подобные дела.

Надежно связанного Альберта погрузили в повозку и под усиленной охраной отправили в королевский дворец на допрос к герцогу.

Пыточная камера была единственной комнатой во дворце, куда был открыт путь для Альберта, и именно там он встретился с герцогом Самсинским.

Герцог Самсинский был высок, хорош собой и, несмотря на шестидесятилетний возраст, в пышной черной шевелюре герцога лишь изредка поблескивал седой волосок. Герцог был широк в плечах, крепок телом, черные горящие глаза его всегда взирали на мир исподлобья. Он славился своей беспощадностью к врагам и решительностью характера, а также всем было известно, что герцог женат на сестре короля, по причине чего, как уверяют злые языки, он и стал первым министром. Но я все же приписал бы это качествам самого герцога, ибо он также был министром внутренних дел и казначеем, при этом успешно пополняя тюремное кладбище трупами, а свои карманы – деньгами из королевской казны.

Допросы герцог всегда проводил с пристрастием, а потому, когда Альберт попал на допрос, в камере уже были разложены вымоченные в соленой воде плети, крюки, клещи для расшатывания зубов и прочие замысловатые инструменты, от самого вида которых уже становилось худо.

– Нам все известно, – произнес герцог загробным голосом. – Ты можешь избежать пыток и умереть легкой смертью, если сознаешься в содеянном.

– Да, да я ничего и не скрываю! – поспешно выпалил Альберт, взгляд которого не мог оторваться от разложенных на столе клещей и прочих милых приспособлений.

– Я хотел набрать камней для опытов моего учителя, великого алхимика Маяса, которому для получения золота нужны именно эти камни, и я не виноват, что их нет нигде, кроме каменоломни!

– Твой учитель может сделать из камней золото? – удивленно спросил герцог, у которого мелькнула в голове мысль о том, что он, исполняя должность главного казначея, уже утащил прилично золота из королевской казны, что могло открыться в любой момент, а взять на случай проверки золото для возмещения украденного было неоткуда.

– Мой учитель, великий алхимик Маяс, может все! – уверенно ответил Альберт.

– Так значит меня ввели в заблуждение? – с поддельно искренним изумлением спросил Самсинский – Что же ты сразу не сказал, что твоего учителя зовут Маяс, и ты собирал камни для него? – продолжил он с наделанным добродушием, припомнив это имя, названое ему однажды шпионом, и в то же время подумав, что если алхимик в самом деле может добывать золото, то это сделает обладателя такого секрета богаче и могущественнее самого короля.

– Если бы ты пришел прямо ко мне и сказал, что Маясу нужен камень для добычи золота, я бы дал его тебе сколько хочешь! – с еще большим добродушием в голосе добавил герцог и продолжал про себя рассуждать, что Маяса неплохо было бы схватить, заточить в башню и заставить добывать золото под страхом смертной казни. Однако герцог тут же отказался от подобного плана, ибо насилие было уместно лишь по отношению к вымышленным ведьмам, псевдоколдунам и лживым чернокнижникам, которые были вполне безопасны, ибо не владели приписываемыми им чарами. В случае же Маяса существовал риск, что он действительно алхимик, а рассерженный алхимик может означать большие неприятности для государства и, особенно, для того, кто стал виной его плохого настроения. Например, был такой случай, когда один взбалмошный принц арестовал местного алхимика и, заковав его в цепи, велел под страхом смертной казни добыть принцу золото. Вместо золота алхимик произвел на свет вирус чумы, от которого и скончался назло принцу, после чего скончался сам принц, затем все его окружение, потом весь город, и, под конец, более половины населения всех прилегающих государств. И хотя о достоверности того, что чума явилась следствием действия алхимических препаратов, ходили противоречивые слухи, тем не менее это не меняло фактов, и оказаться на месте того неосторожного принца герцог совершенно не хотел.