Текст книги "Идеальный гражданин"

Автор книги: Владимир Ратников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 8 страниц)

Примерно таковы советы по поведению при избрании меры пресечения. Конечно, их соблюдение далеко не гарантирует, что вас выпустят, но их выполнение максимизирует ваши шансы. Вы будете уверены, что сделали все, что могли, ваши родные и близкие будут гордиться тем, как вы грамотный и упорный человек, а общество проникнется к вам симпатией, а к государственной машине ненавистью, за то, что оно преследует такого человека.

Суть обвинения

Любовь к Отечеству, раз она не совпадает

со взглядами правительства, карается

как самое тяжкое преступление.

Дмитрий Шилов, дореволюционный политик.

Обратно на Петровку я ехал не в том темном, тесном помещении, а в отделе, огороженном решеткой, из которой открывался вид кресла для конвоя. В этом помещении, где я сидел, уже могли с комфортом поместиться 3 человека.

Вернувшись на ИВС, я обсудил с сокамерником поездку. Остаток дня мы провели как обычно, а на следующий день пришел следователь, и меня вновь повели в специальный кабинет через все ИВС. В кабинете в этот раз сидел Быстров вместе с Юрием. Быстров приехал, чтобы ознакомить меня с экспертизами по делу, а также с постановлениями об их назначении. В соответствии с УПК, вас обязаны знакомить со всеми экспертизами по делу. Вы имеете право сформулировать свои вопросы к эксперту, а также сделать замечания к постановления, при условии, что замечания или вопросы следствие посчитает обоснованными, назначается дополнительная или повторная экспертиза, если экспертиза уже было проведена до ознакомления.

Как правило, замечания касаются недостаточной или отсутствующей квалификации экспертов, или нечетко сформулированных вопросов. Важно помнить, что не ознакомление с экспертизами это очень серьезное нарушение. Если вопросы или замечания не были учтены, есть возможность обжаловать решение следователя прокурору и руководителю следственного управления. Недооценивать экспертизы нельзя, зачастую именно они составляют основу доказательной базы, особенно по экстремистским делам.

И вот Быстров ознакомил нас с постановлениями и результатами экспертиз. Всего было две экспертизы. Одна касалась нашего «Манифеста», ее проводили уже знакомые нам Крюкова и Тарасов. Вторую, проводила какая-то женщина, эта экспертиза была посвящена лозунгам на «Русских маршах» в 2015 и в 2016 годах. Несмотря на то, что экспертизы были психолого-лингвистическими, первую проводили переводчик и учитель математики, а вторую только один лингвист. Психологом никто из них не был. Это было грубое нарушение, экспертизу обязаны проводить лица, имеющие соответствующую квалификацию. Данные нарушения мы, конечно же, указали в замечаниях.

После мы обговорили несколько вопросов со следователем, а потом остались наедине с адвокатом. Юрий сказал, что эксперты, которые идут по делу, уже ранее проходили по моему первому делу, и именно из-за их сомнительной компетенции первый приговор и был отменен. Мы обсудили с адвокатом еще пару мелочей, после чего вернулся следователь. Адвокат передал мне стопку документов. Это были сделанные им копии материалов поданных следователем в суд при назначении меры пресечения. Часть из них я брать не стал, это были те документы, которые уже у меня были.

Документы я подробно просмотрел уже в камере. Это были справки об оперативно-розыскных мероприятиях, результаты экспертиз, постановление о соединении дел. Внимательно ознакомившись с материалами, я наконец-то, смог составить общую картину дела. Мне вменялось создание экстремистского сообщества «ЧБ», согласно материалам дела я объединился с такими же, как и я, лицами разделяющими неонацистские и расистские взгляды и в неизвестном месте в 2015 году мы приняли решение создать организацию для совершения экстремистских преступлений. Согласно материалам дела это именно я разработал символику «ЧБ» – «кельтский крест», хотя это было не так. Этот символ уже десятки лет использовали правые организации по всему миру. Многие положения мне льстили, например следствие писало «Чёрный блок ставил своей задачей установление нового политического, экономического порядка в России, создание новой религии путем поднятия социального протеста населения», «организация отличалась сплоченностью, дисциплиной, законспирированностью, четким разделение обязанностей ее членов». Конкретные экстремистские преступления заключались в следующем:

– Лозунг «Россия для русских – Европа для белых» с Русского марша-2015. Это как раз и был тот лозунг, который я отправлял на проверку в прокуратуру, возможно именно из этого моего заявления они и вспомнили про этот лозунг;

– ряд лозунгов с Русского марша-2106 и мое выступление на нем;

– «Манифест 14 пунктов».

Вся остальная наша деятельность, пусть даже находящаяся в рамках закона формировала в своей совокупности состав преступления «Организация деятельности экстремистского сообщества». То есть даже если мы возлагали цветы от лица «ЧБ» это уже было преступлением. Конечно те признаки экстремизма, найденные экспертами, были абсурдны и притянуты за уши. Переводчик и учитель математики, проводившие экспертизу «Манифеста», где то в нем увидели призывы к насилию, однако в чем они конкретно проявлялись, те так и не смогли указать. Нашли также и признаки возбуждения ненависти и вражды к социальным группам «выходцы с Закавказья и Средней Азии», что по их мнению проявлялось в требовании «депортации всех нелегальных мигрантов, закрытии границ со странами Средней Азии и Закавказья, пересмотра правил получения гражданства и проверке права легальных мигрантов находиться на территории России». Казалось бы абсолютно цивилизованные требования, но предвзятые «эксперты» смогли как то к ним прицепиться, при том свою логику расписывать они не стали. Вторая экспертиза касалась Русского марша-2016. Экспертиза была более менее подробная в сравнении с первой, но все равно было очевидно, что эксперт выполнял команду любой ценой притянуть наши лозунги к экстремизму. Мы всячески продумывали наши лозунги, чтобы нельзя было признать их экстремистскими, с целью чего, например, практически убрали лозунги про мигрантов, сосредоточившись больше на критике правительства. Однако все равно псевдоэксперты нашли до чего докапаться, выстраивая изумительные логические цепочки. Например, я говорил, что мы арестуем продажных чиновников, эксперты делают вывод, что поскольку у меня нет полномочий для их ареста значит я собираюсь насильственным путем, незаконно прекратить деятельность органов государственной власти, то есть призываю к вооруженному перевороту. Или несколько отдельных речевок эксперт соединила в один логический ряд, и получилась такая картина: лозунг «К стенам Кремля – ни шагу назад» означает, что я призываю явиться к месторасположению президента РФ и, почему то, по логике эксперта, еще и правительства (которое находится в совершенно другом месте), насильственно захватить власть, а лозунг – «Армия с народом – не служи уродам» означает, по мнению все того же эксперта, что я призываю вооруженные силы не препятствовать захвату власти. Лозунг «Мы готовы стоять до конца» – расценили, как нашу готовность оказать вооруженное сопротивление представителям власти. Разумеется, все выводы экспертов были высосаны из пальца, и я понимал, что в дальнейшем я должен буду на допросе расшифровать подробно каждый лозунг, к чему я уже начал готовиться.

Помимо этого в материалах дела было много любопытной информации. Я прочитал протоколы допросов свидетелей. Спорыхин дал достаточно хорошие показания, правда зачем-то ляпнув имена двух наших соратников и дав расплывчатую информацию о них. Очевидно, что знал он о них куда больше, чем рассказал следователю, судя по всему, он малость переволновался на допросе. В принципе сама по себе сообщенная им информация мало что давала следствию, но в совокупности с другими данными могла навести силовиков на след. Прочитав протокол допроса Долгова, я понял, кто это. Это был молодой соратник Саша, с которым мы учились в одном вузе. Бедный парень оказался в прицеле следствия из-за Баграмяна, который из личной странички Саши сделал организационный аккаунт «ЧБ». Именно с этого аккаунта администрировалась наша группа, с нее же был выложен «Манифест». Силовики вычислили на кого ранее был зарегистрирован аккаунт и явились к Долгову домой с обыском. В принципе в своем допросе Долгов тоже не рассказал ничего существенного, что свидетельствовало бы против нас. Конечно, он как и Дима назвал приблизительные данные одного из наших соратников, видимо под психологическим давлением следствия. И, как и в случае со Спорыхиным, эти данные, сами по себе малозначимые, могли в совокупности с другими доказательствами указать следствию под кого надо копать.

В деле имелись справки о проведении оперативно-розыскного мероприятия «опознание» в ходе которых сотрудники ГУПЭ на Русском марше установили данные меня, Спорыхина и двух соратников, которых позже, в допросе, укажет Спорыхин. Интересна была также справка ГУПЭ где указывалась различная информация о нас, вплоть до того, что описывали участие бывшей жены Спорыхина в националистической организации в Смоленске, и указывались даже паспортные данные членов этой организации.

Поразило отсутствие в деле показаний Баграмяна., при том, что он был в Следственном комитете и фигурировал во всех материалах. Очевидно, что тот давал следствию консультации, в каком направлении работать. Получился такой армянский тандем «Баграмян-Аватесян».

В целом на тот момент я оценивал свои шансы довольно позитивно. Никакого насилия мне не вменяли, доказательств кроме экспертиз, по сути, и нет, хотя как сказал адвокат, материалы с которыми нас ознакомили это от силы десятая часть общих материалов дела, именно поэтому мы решили до последнего затягивать момент допроса, чтобы дать показания, когда мы поймем, сколько у следствия действительно есть доказательства.

Я тогда еще не смотрел, какие срок положены по статьям, которые мне вменяют, и полагал, что мне дадут максимум 2-3 года, к тому же я рассчитывал, что Мосгорсуд отменит мое заключение под стражу. А пока меня ждало впереди несколько дней в ИВС, до отправки в СИЗО.

Дни в ИВС

Но любовь наша к Отечеству такова,

что мы мерим ее не нашим чувством,

а его собственным благом.

Цицерон, древнеримский мыслитель

На апелляцию по первому делу меня так и не возили. Как оказалось, суд оставил в силе приговор, лишь изменив в нем мелкие неточности, поэтому Юрий подал кассационную жалобу в Президиум Мосгорсуда и размышлял о подаче жалобы в ЕСПЧ.

Я много общался с Димой, моим сокамерником, естественно не рассказывая тех подробностей дела, которые ему не нужно было знать. Важно помнить, что везде могут быть стукачи и прослушка, поэтому не надо рассказывать тех вещей, которые вы собираетесь скрыть от следствия.

Мне повезло, что меня подселили к человеку, который уже отбывал наказания. Он рассказал мне много полезного о том, как вести себя в заключении. Сказал также, что лучше сидеть не на спецблоке, так как там нет никакой связи с внешним миром, кроме писем.

Дальнейшие несколько дней мы провели, читая книги, и общаясь друг с другом. Всего я провел в ИВС12 дней, хотя положено 10, а Дмитрий и того больше.

Делать в ИВС действительно нечего, кроме чтения книг, один день походит на другой. Правда под потолком, за решеткой висит радио, его нельзя включить или выключить, изменить громкость, им управляет кто-то из другого помещения. Когда не надо, его делали громче, например каждое утро включали гимн РФ (было забавно слушать слова про «свободное отечество»), когда же шли новости про тот же чемпионат мира по футболу, радио звучало приглушенно, так что приходилось вставать на лавочку, чтобы услышать результаты матчей.

Кормили на удивление хорошо, судя по всему, закупали из какой-то столовой или кафе. Учитывая, что у меня также была еда из передачек, питался я не плохо. К сожалению, из-за отсутствия холодильника еда быстро портилась. В неволе нет ничего постыдного, чтобы выбрасывать еду выдаваемую учреждением, но хлеб по тюремным понятиям нельзя выбрасывать в урну, его складируют отдельно, хоть потом его по итогу все равно выбросят в общий мусорный контейнер. Само собой разумеется, что вся еда в неволе считается общей.

Раз в неделю водят в душ по одному, но лично мне недостаточно было одного раза в неделю, и я старался дополнительно мыть голову под раковиной. Бритву в ИВС дают по требованию из личных вещей арестованного, тоже касается и лекарств.

В ИВС достаточно бдительно следят за заключенным. Каждый день узнают, требуется ли врач, есть ли жалобы и заявления. С периодичностью примерно в три минуты сотрудник ИВС заглядывает в глазок. В каждой камере стоит видео-наблюдение. На фоне этого, а также учитывая, как тщательно производится обыски, я размышлял, каким образом 10 лет назад Максим Базылев мог покончить здесь жизнь самоубийством, как гласит официальная версия. Скорее всего, его либо убили, либо дали возможность покончить с собой. В начале, я думал, что есть возможность разбить зеркало и вскрыть вены стеклом, но как сказал Дмитрий, это было оргстекло и самоубиться им не получиться.

В ИВС нет никакого понимания, кто сидит в других камерах. Везде водят по одному, даже если во время подачи еды кого то ведут по этажу, то специальное отверстие для подачи еды – «кормяк» закрывают, пока другого заключенного не проведут. Когда сотрудники заглядывают через «кормяк» в камеры, чтобы по разным причинам обратиться к арестованным, например, чтобы выдать передачку, никого з арестованных не называют по фамилии. Вместо этого сотрудник говорит, например, «Фамилия на «К», и затем ты уже сам должен назвать свою фамилию. Это делается для того, чтобы заключенные не услышали, кто находится в соседней камере, естественно по первой букве фамилии это сделать практически невозможно. Так оказывается психологическое давление, человек не знает одного ли его задержали, или рядом сидят его подельники. Так и я, проходя однажды, случайно мельком увидел, что ведут человека, похожего на моего товарища, о котором известно следствию. Позже я узнал, что я ошибся, и кроме меня никого не задержали.

Каждое утро проходят проверки, во время которых, сотрудники визуально осматривают камеры, узнают, нет ли жалоб и все ли заключенные на месте. Раз в неделю проходит обыск. Во время обыска одного заключенного выводят из камеры, а второй назначается дежурным и должен присутствовать при обыске. Во время этого мероприятия тщательно досматривают камеру с металлоискателем, вплоть до того, что ощупывают тюбик с зубной пастой. Когда перед обыском сотрудник спрашивает «Есть ли в камере что то запрещенное?», так и хочется сказать «Да, я куда то здесь положил, а куда забыл». Мероприятие это абсолютно бессмысленное, учитывая, что при таком тщательном уровне досмотра, пронести что-то запрещенное в камеру нереально.

За исключением времени проверки спать в ИВС можно в любое время главное не прятаться полностью под одеялом. Поэтому советую вдоволь выспаться в ИВС, пока есть возможность.

Так что можно посоветовать отдыхать в ИВС, собираться с силами перед СИЗО. Если вы будете сидеть с человеком, уже прошедшим неволю то слушайте его, он может многому вас научить.

Читайте книги. Это вообще очень важный вопрос, попросите через адвоката, чтобы вам передали побольше книг. Конечно, и в ИВС и в СИЗО есть свои библиотеки, но выбор там невелик и читать вам придется то, что дают, а не то, что хотите.

Не надо без нужды конфликтовать с сотрудниками, они почти ничего не решают, а вы в ИВС всего дней на 10. Поэтому лучше поберечь нервы. И вот по прошествии 12 дней меня наконец то усадили в полицейскую Газель и увезли в СИЗО. Мой сокамерник остался ждать своего отъезда в Бутырку.

Первое дело

Власть не может требовать уважение к закону,

когда сама его не уважает.

А. Ф. Кони, дореволюционный юрист

Часто я упоминал про свое первое уголовное дело, возбужденное в 2016 году, поэтому коротко обрисую его.

Дело было возбуждено Следственным управлением следственного комитета по ЮЗАО города Москвы на основании рапорта майора Красноперова, из ЦПЭ УВД по ЗАО города Москвы. Ранее Красноперов пытался завербовать меня, но получил отказ.

Мне вменялось возбуждение ненависти и вражды согласно статьи 282. Ч.1 УК РФ. Оно заключалось в том, что я якобы добавил песни групп «Коловрат» и «Банды Москвы» на своей странице Вконтакте. В этих песнях будто бы содержались фразы возбуждающие ненависть к таким социальным группам как коммунисты, мусульмане, мигранты. На деле мы с Юрием (адвокатом) убедительно доказали, что отсутствуют абсолютно все признаки состава преступления. На момент добавления песен, я еще не достиг возраста уголовной ответственности, наличие у меня умысла доказано не было, как и тот факт, что именно я добавил песни на страницу, а независимый специалист сделал вывод, что никакого возбуждения ненависти в песнях не было. Помимо этого в деле имелось несколько важных процессуальных нарушений.

Несмотря на это судья Зельдина (именно та, которой я в дальнейшем якобы угрожал) вынесла в отношении меня обвинительный приговор, назначив мне наказание в виде года лишения свободы условно с испытательным сроком 3 года. В дальнейшем Мосгорсуд отменил этот приговор и вернул дело в прокуратуру по причине того, что, во-первых, в приговоре было сказано, что я совершил преступление между январем 2011 и февралем 2016, такое неточное указание порождает ряд проблем как то, невозможность определить достиг ли я возраста уголовной ответственности, уголовный закон какого года применять и как исчислять сроки давности. Во-вторых суд обосновано поставил под сомнение компетентность экспертов, тех самых учителя математики и переводчика, чье заключение использовалось и во втором моем деле.

Однако прокуратура затем якобы устранила недостатки расследования и отправила дело на новое рассмотрение. В этот раз следствие сократило срок, во время которого я якобы разместил на странице песни. На сей раз, они заявили, что я сделал это в промежуток между 2013 и 2016 годами. То есть когда я уже достиг возраста уголовной ответственности. Сделан такой вывод был на основании липовой справки якобы из «Вконтакте» без подписи, данных отправителя, печати с сомнительным содержанием. Экспертов следствие нашло получше, однако их выводы все равно противоречили выводам независимого специалиста. Несмотря на указанные нарушения суд вынес новый обвинительный приговор, правда на сей раз более мягкий, мне назначили 160 часов обязательных работ. При этом суд проигнорировал, что все сроки давности привлечения к уголовной ответственности истекли. И уже когда я был задержан, приговор был оставлен в силе судом апелляционной инстанции.

Конечно, пока я два года находился под подпиской о невыезде, это не составляло для меня особого дискомфорта. Все ограничения, которые были на меня наложены это запрет выезжать из Москвы и обязанность являться по вызовам суда и следствия. Однако в дальнейшем, при избрании меры пресечения это был дополнительный аргумент для заключения меня под стражу.

Карантин «Водника» (СИЗО-5)

Относиться к преступнику надо с христианской любовью,

с простатою и снисхождением и остерегаться всего,

что унижает или оскорбляет его.

Низко преступление, а человек достоин сожаления.

Митрополит Московский Филарет (Дроздов).

Меня везли в полицейском автомобиле в СИЗО. Я как и в прошлый раз сидел в помещении огороженном решеткой, на руки мне надели наручники. Сопровождали меня двое сотрудников, мужчина и женщина 35-40 лет. Всю поездку они обсуждали своих детей, школьное образование. Ехали мы достаточно недолго, на это обратила свое внимание женщина-конвоир. Когда мы уже приехали, женщина вышла решать с СИЗО различные формальные вопросы. Мужчина решил поговорить со мной и поинтересовался, что у меня за статьи. Я ему рассказал как есть. Сотрудник оказался одним из многих, кто действительно все понимал.

– Да сейчас в стране совсем все плохо. Вон того же Квачкова абсолютно не за что посадили. – говорил полицейский.

Полковник в отставке Главного разведывательного управления (ГРУ) Квачков был осужден на тринадцать лет за подготовку государственного переворота. Дело было сфабриковано. У полковника и его подельников из оружия нашли только арбалет, коллекцию ножей и автомат Калашникова с запаянным стволом, какие используют в школах при обучении детей сборке-разборке. Ясное дело, что с таким арсеналом переворот не устроишь. Доказательств сговора на вооруженный переворот не было. В деле имелись совершенно абсурдные указания на «План Квачкова пригнать к Кремлю по Москва-реке боевую субмарину».

Истинной причиной преследования Квачкова было то, что он разъезжал по военным частям к многочисленным знакомым и настраивал армейское руководство против Путина. Российская власть боится недовольства военных, как огня.

– Люди просто ведут себя как трусливые бараны, ничего не хотят делать. Но сейчас вон НДС поднимают, пенсионный возраст, скоро почувствуют последствия этого на собственной шкуре, – размышлял он, – мне до пенсии два года осталось, я их спокойно отработаю и заграницу уеду. Я никогда не воровал и с оружием в руках защищать наворованное кем-то не собираюсь.Ты держись, читай книжки, вот в СИЗО спортзал будет, сможешь ходить. – подбадривал он меня.

И таких, как этот сотрудник, я встречал еще десятки раз. Через некоторое время меня вывели из машины и завели в задание СИЗО. С этого момента меня передали из рук МВД в руки ФСИН (Федеральная служба исполнения наказаний).

Первым делом меня обыскали, опросили, изъяли белье которое мне передали в ИВС. Пока меня обыскивали и фотографировали пришла врач.

– Отдавайте его обратно, я его не буду принимать. – заявила она, как будто это она решала кого забирать в СИЗО, а кого нет. Вообще в этой системе очень любят лишний раз показать свою мнимую важность, несуществующую власть.

– Это почему он что наркоман? – поинтересовался сотрудник ФСИН, принимавший меня.

– У него 228. – ответила та.

– У него не 228, а 282, это экстремизм.

– Ну все равно, – стервозно сказала она, – Как человек пойдет на экстремизм не употребляя наркотики?

В дальнейшем мне будут попадаться различные сотрудницы, как адекватные, так и противные как эта. Хотя вообще еще не раз мою статью будут путать с 228, что будет меня довольно сильно раздражать. Неужели люди не изучали в школе математику, если не в состоянии отличить две цифры. Кстати говоря, от доктора никоим образом не зависит, кого в СИЗО принимать, а кого нет, в дальнейшем еще многие по 228 статье заедут в это СИЗО после меня, сомневаюсь, что врач говорила про каждого из них, что их не примет.

После исполнения всех процедур меня отвели в душевую, а после отправили в специальное помещение, сборку, где я должен был ожидать. Пока ждал, я рассматривал висящие стенды. На одном из них так красиво разрисовывалась жизнь в СИЗО: спортзал, бильярд, дартс. В дальнейшем постоянно с кем я общался, вспоминали этот плакат. Возможно, для уже осужденных это соответствовало действительности, но для находящихся под судом и следствием, это все было недоступно.

Другой стенд был посвящен информационным вопросам. При том, как я с удивлением узнал из информации на стенде, привезли меня не в «Матросскую тишину», а в «Водник». Через некоторое время меня и одного казаха отправили из сборки в камеру. Тогда я думал, что меня завели в камеру, где я буду находиться постоянно, но как я узнал в дальнейшем, это был так называемый карантин. Таких карантинных помещений было несколько штук на первом этаже. В них могли держать человека 10 дней. Он предназначался для того, чтобы можно было определить в какую камеру в дальнейшем отправить человека исходя из его статьи, социального положения, склонности к сотрудничеству. Ведь если сразу, не думая, отправить человека в первую попавшуюся камеру, естественно это может привести к различным конфликтам.

В карантине, в отличие от камер для постоянного содержания, по понятным причинам, нет холодильника и телевизора, зато в отличие от ИВС на карантине есть чайник, отдельная комната с унитазом и умывальником.

В карантине, куда вошел я стояло 8 койко-мест – шконок, в том числе две двухярусные кровати. Также там стоял металлический шкаф для вещей, прикрепленный к стене, несколько тумбочек, длинный стол дубок и два окна с решетками.

Несколько коек уже были заняты. Помимо меня и казаха, там уже сидело двое русских и один кавказец. Я поздоровался, положил матрас, металлическую посуду, которую мне выдали по прибытии в СИЗО. Со мной сразу заговорил русский мужчина, лежавший на койке. При заезде в СИЗО поначалу не принято при знакомстве пожимать руки, это делается потому, что если человек окажется, например гомосексуалистом или работающим на органы, то пожавший ему руку «зашквариться» то есть испортит тем самым свою репутацию.

      Заговоривший со мной мужик, Саня Белорус, оказался так называемым второходом, то есть человеком раньше отбывавшим наказание в местах лишения свободы (МЛС). Поэтому он был довольно опытным в плане поведения в неволе. По закону второходов должны держать отдельно от не сидевших, чтобы первые не оказывали дурного влияния, но иногда эта норма не соблюдается. Саня Белорус начал задавать мне вопросы, которые принято задавать только что заселенным в камеру. Какая статья? Сидел ли? Писал ли на кого-нибудь заявления? Был ли свидетелем? Сдавал ли кого-нибудь?

После того, как я ответил на все вопросы, мне предложили поесть. На столе в миске лежала порция тюремной еды – мясо с картошкой. Я поел ее, параллельно говоря, что думал, что в тюрьмах кормят хуже. Я немного ошибался, потому что такую еду как в день заезда в дальнейшем давали не часто.

Моя статья и тогда и в дальнейшем, у всех вызывала интерес. Обычно сажают за кражи, грабеж, нанесение вреда здоровью, наркотики. Экстремизм же это довольно необычно. У всех вызывает удивление, как можно сесть в тюрьму за убеждения, а не из корыстного интереса. Тем более, если твои убеждения, ты отстаиваешь только словом, а не совершаешь ради своих идей теракты.

У всех остальных были банальные статьи, мелкие кражи и грабежи. Был один интересный молодой коммерсант, обвиняемый в грабеже в особо крупном размере, хотя судя по его рассказам, его должны были привлекать за мошенничество, несмотря на то, что он сам особо не понимал, за что его арестовали. В целом в «Воднике» я не встречал каких то известных заключенных, либо просто проходящих по серьезным уголовным делам. Да и людей с относительно высоким социальным статусом там было не особо много.

Саня Белорус рассказывал нам всем как правильно вести себя в неволе, как заходить в камеру, о чем можно говорить , а о чем нельзя. Мне повезло, что я вновь столкнулся с человеком, прошедшим тюремную жизнь. В принципе я еще на воле активно интересовался всей этой темой, а также в движении часто приходилось сталкиваться с людьми прошедшими зону. Поэтому я в целом заехал подготовленным. В тоже время многие попадают в тюрьму без такой подготовки, от чего испытывают в дальнейшем большие проблемы.

В целом надо запомнить, что в неволе не приветствуются те, кто прибегает к помощи органов для решения своих проблем с другими людьми. Поэтому не надо рассказывать о том, что вы писали на кого-то заявления, или проходили свидетелем по какому то делу. Конечно другая ситуация если вы писали заявление на сотрудников правоохранительных органов, в связи с исполнением ими своих служебных обязанностей. Но об этом на всякий случай тоже лучше сразу не говорить, лучше втереться к людям в доверие и уж потом ставить их в известность. На мой взгляд, в принципе, не надо лишний раз писать на кого либо заявлений, если речь идет о конфликтах с гражданскими лицами. Лучше решать проблемы самостоятельно, но если уже были такие случаи на воле, то желательно о них не распространяться. Конечно, есть мнение, что надо сразу говорить о таких случаях, мол, если потом вскроется, то будет только хуже. Но на практике такое достаточно редко всплывает, во многом из-за того, что большинство составленных заявлений не приводит к возбуждениям уголовных дел.

Тоже самое, касается и сотрудничающих с органами стукачей. Но если написанные заявления еще можно как то оправдать, то стукачество – это практически непростительный проступок. Поэтому, тут могу только посоветовать не стучать по жизни, вести себя порядочно.

Не приветствуются гомосексуалисты, лица делавшие кунилингус. К моему удивлению, также отрицательно относятся к заключенным, кто целовал девушек, которые занимались с ними оральным сексом. Понятно, что так делают практически все, но логику этого понимать не надо, просто необходимо фильтровать свою речь, а если не умеете этого делать, то тогда лучше вообще не рассказывать про свою личную жизнь.

Также отрицательное отношение к лицам с длинными волосами, пирсингом, большим количеством сомнительных татуировок. Конечно, наличие этих атрибутов не означает, что вы плохой человек, но тюрьма это такое место где в людях скапливается много негатива, который они стремятся куда-нибудь выплеснуть, поэтому очень часто будут искать то, к чему можно прицепиться.

К вечеру я сел играть в домино с Белоруссом. В один момент открывается дверь, и заводят новенького. Это был первый человек, кого я увидел, проходивший по 228 статье, ч.2. – Хранение наркотиков. Его поймали за покупкой метамфетамина, но у него был большой стаж употребления наркотиков.