Текст книги "Подарок (СИ)"

Автор книги: Владимир Прудков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

  Ваня Клюев в воскресенье долго не мог проснуться. В субботу вкалывал, не покладая рук, после работы пробежался по магазинам, нагрузившись жратвой, потом дома наводил порядок – а кто за него наведёт? Да и вообще неделя была напряжённая.

  – Вставай, папка! – Ромка стащил с него одеяло. – Обещал ведь!

  Ах, да! Действительно обещал – сводить сына в парк на аттракционы. Что ж, слово надо держать. Ваня встал, ополоснул физиономию холодной водой. Оделись, позавтракали и вышли на улицу. Одиннадцатый час. Ясный солнечный день, жарит не по-детски. Ваня прямым ходом шёл к городскому парку, Ромку держал за руку. Можно подъехать на такси – вон целая колонна стоит... нет, лучше на фрукты оставить. Да и правильно: от ходьбы размялся, ожил. Вот только пацан, похоже, устал. Ваня подхватил своего карапуза и посадил на плечи.

  Ромка обрадовался и стал что-то искать в волосах. Да, пусто! Вши не должны завестись. Ваня гигиену соблюдал. Он шёл и от Ромкиной щекотки улыбался. Всё прекрасно. Жизнь хороша, что бы там ни говорили бабки на посиделках.

  В парке людно, шумно. Ваня исполнил, что обещал. Ромка посмеялся в комнате кривых зеркал, попрыгал на батуте, покружился на карусели. Голубыми фонариками зажглись глаза, когда сел в автомобильчик на детском автодроме.

  Ваня заплатил сразу за несколько сеансов, понаблюдал, как сын таранит других детей игрушечным электромобилем и на минутку отбежал к ларьку за пивом. Затем сидел возле автодрома на скамейке, наблюдал за сыном и не спеша смаковал из бутылки холодное пивко. Эх, жизнь! Хорошая, что ни говори, штука. И другой – не будет! По телику слышал, как учёные дяди смысл жизни доказывают. Может, и правильно доказывают, но что из того – никому от тех доказательств не холодно и не жарко. А вот в такие минуты, когда тепло, светло, вокруг много людей, в смысл, честное слово, нутром проникаешь. Нет, что ни говори, а жить стоит.

  На выходе из парка он увидел знакомых радиомонтажниц Люду и Свету, деревенских девчат, но уже поднаторевших в городе. Они работали и одновременно учились на каких-то курсах, пробивая себе дорогу в сверкающие перспективы будущего.

  Девушки тоже его приметили.

  – Ой, это твой сын? Какой мальчуган славный! Поцеловать можно? – затрещала бойкая Люда.

  – Если позволит, – ухмыльнулся Ваня.

  Его Ромка, как настоящий мужик, не любил всех этих соплей. И когда деваха наклонилась поцеловать, взял и отвернулся, так что поцелуй пришёлся в ухо. Развели тары-бары – минут на пять, и вот уже девчата приглашают в гости. Ваня сначала отнекивался, не один же, но девчата сказали, что ничего страшного, живут неподалёку, а для мальчика найдутся игрушки.

  Свернули на кривую улочку и вскоре внедрились во двор частного дома. Комната, в которой жили девчата, была небольшая, вдоль стен стояли кровати, а между ними – стол. Другой мебели нет, украшения тоже отсутствуют, только на подоконнике в кадушке фикус. Ваня сразу смекнул, что к чему.

  – Снимаете, что ли, комнату? А фикус хозяйский?

  – Ага, снимаем. Хозяйский. Присаживайся, Ванечка!

  Он присел на одну из кроватей, заправленную цветастым покрывалом. Ромке девчата дали красивую коробку из-под импортных туфель, нагрузили её аптечными склянками, катушками с нитками – развлекайся, малыш! А Ваню пригласили к столу, мигом его сервировав. Немного еды, немного фруктов и – пузатая бутылка красного вина.

  – Давай, Ваня! Выпьем. Сегодня же праздник!

  – Какой праздник?

  – Ну, ты совсем тёмный! День взятия Бастилии.

  Вон оно что! Грамотные девчата, он и не подозревал, что сегодня такой исключительный праздник. Хотел спросить, кто её и зачем взял, эту Бастилию, но не стал спрашивать, а то совсем тёмным признают. Однако пить отказался. И так уже бутылку пива осушил, и в голове слегка шумело. Бросив взгляд на сына, напомнил девушкам, что он не один, и рассказал, как однажды нёс Ромку на руках, маленько зазевался, а перед самым носом – фьють! – машина проскочила, чуть под колёса не угодили.

  – Что вы! Ответственность большущая.

  – Так винцо слабенькое, – упрашивали Люда и Света.

  И ещё одна девушка появилась, Ване незнакомая. Этих-то двоих он каждый день на работе видел, и от того, что примелькались, они казались ему обыкновенными. А вот незнакомка...

  – Ладно! Уговорили на полстакана, – поддался он.

  Стукнулись гранёными снарядами за взятие Бастилии, и Ваня почувствовал себя совсем вольготно. Ещё раз посмотрел на новенькую... Нет, Светка и Люда тоже хороши. Но Светка крашеная, к тому же в рыжий цвет, а ни крашеные, ни рыжие ему не нравились. Людочка – красивая, разбитная, настоящая артистка. Но какая-то вымученная. Это как человек, который шутит, веселит других, а сам думает: скорей бы на боковую! А вот третья девушка, чернявая, кареглазая... на неё Ваня смотрел с возрастающим изумлением. Держится спокойно, движения плавные. Создал же бог!

  – Что, нравится? – заговорщически шепнула Люда, перехватившая его взгляд.

  – Нравится.

  – Геля, ты очень понравилась Ванечке. – Люда повернулась к подруге. – Попроси, пусть нас развлечёт. А то уже навострил лыжи бежать.

  Чернявая Геля окинула Ваню долгим, спокойным взглядом, мягко улыбнулась и попросила остаться ещё на немного. Он глянул на Ромку: пацан деловито катал по полу коробку, сопел, гудел, изображая автомобиль.

  – Ладно, посижу ещё. Дома всё равно никто не ждёт.

  Люда, сочувствуя, покачала головой.

  – В самом деле, Вано, ты же сейчас холостяк. А из-за чего разошлись?

  – С Ленкой-то?

  – Ну, я не знаю. У тебя разве другие жёны были?

  – Да нет, она одна и была. Да что говорить! Сам виноват. У меня ж опыта общения с вашей сестрой никакого. Вот и стелился перед ней шёлковой травою. Но чем больше угождал, тем больше она возносилась. Когда поженились, ей же только-только восемнадцать исполнилось. С трудом дождались, чтобы зарегистрироваться. Тощая была. А вот роды пошли ей на пользу. Расцвела жёнушка. Вообще я думаю, что красота погубит мир.

  – Вот те раз! Почему?

  – Она же притягивает. К вам, красивым, мужики так и липнут.

  – И ты такой же: прилипчивый, – съязвила Света.

  – Да, мы такие. Природа! Но я о вас. Немногие из женщин способны устоять и соблюсти семейные ценности. Это ж какую волю надо иметь, когда тебя обихаживают, каждое твоё желание на лету ловят.

  – И твоя перед кем-то не устояла? – догадалась Люда.

  – Точно не знаю, но предполагаю, – Ваня нахмурился. – Я же не следил за ней. Я по двенадцать часов у станка стоял, чтобы удовлетворить её всё возрастающие потребности.

  – Удовлетворил?

  – Старался. Нам как раз оборонные заказы прямо на голову посыпались, как манная каша с неба. Укрепляли оборонную прочность страны, чтобы всякие гады не рыпались.

  Девчата переглянулись, гримасничая.

  – Нет, мы со Светой не сможем погубить мир, – критически сказала Люда и, прихорашиваясь, поправила причёску. – Не дано. Мы с изъянами.

  Ваня невольно повернулся к Геле.

  – Я тоже с изъянами, – сказала та. – Не тяну на идеальные 90-60-90.

  – Это дело поправимое, – резво откликнулся он, но застеснялся и перевёл разговор. – А тут ещё тёща жару поддала. Она решила, что не пара я для её драгоценной доченьки. Даже против ребёнка была, на аборт дочь посылала. Мол, рано ей ещё. Прежде, карьеру, мол, надо сделать. Что, говорит, я зря в тебя капиталы вкладывала? – Он пояснил. – Она с малых лет Ленку в танцевальный кружек записала. Да и пела Ленка неплохо.

  – Надо же. И пела, и плясала?

  – Да, мне нравилось, – увлёкшись воспоминаниями о бывшей жене, признался Ваня. Но тут же поник. – А вот я так путём и не научился. Плохой с меня танцор.

  – Неужели яйца мешали? – опять съязвила Света.

  – Ну, ты скажешь...

  Ваня отвернулся от неё. Фу, какая вульгарная! Посмотрел в сторону Гели – куда приятнее – и помедлил: стоит ли выставлять себя с худшей стороны, И решил: чего там, всё одно весь на виду. – Какие там танцы! Я же того... с детства немного хромой. Сам про то Ленке рассказал, что в детстве ногу сломал и с тех пор маленько хромаю. Да сейчас это и незаметно вовсе! Может, чуточку. Да посмотрите сами.

  И Ваня, слегка охмелевший, выбрался из-за стола, прошёлся по комнате. Заодно наклонился и пощупал лоб Ромке – не вспотел ли пацан, зашедши с жаркой улицы в прохладную хату. Да нет, нормально. Малыш увлечённо катал по полу коробку, ставшую грузовиком, при этом пиликал и пипикал, предупреждая встречный транспорт.

  – Ну, что скажете? На какую хромаю?

  – На обе-две, – Светка в своём репертуаре.

  – Вполне спортивная походка, – подбодрила Люда. – С тобой всё ясно. Только одного не пойму, почему ребёнок оказался у тебя? Сама, выходит, ушла, а ребёнка оставила?

  – Нет, по-другому было. Смешнее, – ответил Ваня, решив, что хватит о грустном, пора повеселить девчат. – Она же до родов ещё ушла, к мамаше своей. Я ходил к тёще до поры до времени, Ленке предлагал вернуться. Но она упёрлась. Мне, говорит, с мамой лучше. Так что, спрашиваю, может, совсем не приходить? Как хочешь! А когда родила, до Ромки меня не очень допускали, но деньги брали. Я себе только на пропитание оставлял да за квартиру заплатить. Но потом им и того мало показалось. Подали на алименты...

  Ваня начал весело, беззаботно, однако и сам не заметил, как потускнел и нахмурился.

  – Ну, провернули. Меня с Ленкой официально развели и алименты присудили платить. Но, конечно, просчитались, потому что намного меньше стали получать, чем когда я сам приносил. Что, съели? – говорю. Разозлились и совсем перестали пускать. Ладно, и не больно-то надо. Сына тогда я не очень любил. Ну, не проснулось во мне ещё это. Сижу дома. И вдруг...

  – ...дверь открывается, входит мальчик и говорит: здравствуй, папа! – продолжила Люда.

  – Нет, – Ваня рассмеялся. – Он тогда ещё и ходить не мог, как бы пришёл. А приехала тёща с ношей в пелёнках. Принимай, говорит, своё дитё. У меня, говорит, здоровья нет с ним нянчиться, а Лена надумала высшее образование получить, ей экзамены сдавать надо. Во, говорю, вы даёте, куда я с ним? А ничего, отвечает, он спокойный. Кормить-то чем, спрашиваю, буду? Кашками, говорит. Лена всё равно, мол, от груди отняла.

  Он по очереди посмотрел на девчат. Слушают. Даже Света притихла. А Геля такая серьёзная, такая внимательная. Вездесущая Люда подкинула вопрос:

  – А что за вуз? Куда двинула твоя Ленка?

  – Не знаю толком. Кажись, Институт Искусств.

  – Понятно, – оживилась Светка. – Будет совершенствоваться в танцах. Там много перспективных направлений. Например, танец живота. Или танец с шестом.

  – И что дальше? – поторопила Люда.

  Ваня охотно продолжил:

  – Не успел я опомниться, как тёща сунула мне Ромку и была такова. А он, Ромка-то, скоренько голос подал. Начал его на руках качать, а он ещё пуще заливается. Ну, развернул пелёнки, а он того... обделался. В общем, всю эту науку пришлось мне самостоятельно осваивать.

  – Ага, значит, свои университеты стал постигать, – опять съязвила Светка. – И как успехи?

  – Профессором стал по этой части. У вас, мои хорошие, всё ещё впереди, научитесь ещё. Вот детишки пойдут, и научитесь! – смело спрогнозировал Ваня.

  – Ой, а вдруг и вправду пойдут! – хлопнула в ладоши Люда. – Ты преподал бы несколько уроков.

  – Да, поделись-ка с нами опытом, – попросила и Светка.

  Ваня глянул на Гелю – а что она? Геля поощрительно улыбнулась. Он почесал за ухом.

  – Ума не приложу, с чего начать. Вот если б на отдельные вопросы...

  – Хорошо! – Люда задала первой. – Допустим, у ребёнка понос. Что делать?

  – Поить отваром из гранатовых корок, – отчеканил Ваня.

  – А если наоборот – крепенько ходит? – встряла Светка.

  – Свежие фрукты слабят, свёкла. На худой конец, дать с полстакана водопроводной воды. – Ваня посмотрел на Гелю, ожидая вопроса и от неё. И дождался.

  – А если у малыша вообще аппетита нет?

  – Надо поменьше конфетами кормить, побольше на свежем воздухе гулять. Тогда ребёнок даже щи из кислой капусты за милую душу будет уплетать.

  – Ну, Ванечка! – изумилась Люда. – Да ты и в самом деле ходячий справочник для молодой матери.

  – Сойду. – Он зарделся от похвалы. – Во дворе мне проходу не дают. Молодые мамаши, бабушки – все совета просят. У меня опыт громадный, что ты! Я и кормил, и купал, и спать укладывал. Даже песни колыбельные пел, хотя у меня медведь на ушах потоптался.

  – А работать когда успевал?

  – Сначала на месяц в отпуск. Потом попросил без содержания. Потом бабку нанял, она сидела. И с завода меня раньше отпускали – как кормящую... кормящего то есть! Что и говорить, туго одному ребёнка воспитывать. Уж не знаю, как это вам, девчата, удаётся.

  – Ага! – с торжеством подхватила Люда. – Сознаёшь?

  – Сознаю, – согласился Ваня. – Ну, а потом устроил Ромку в заводские ясли. С бабкой одно мучение. Весь день сиднем просидит, в субботу с воскресеньем ей отдых подавай, а за месяц – кругленькую сумму вынь да положь. Я ж не сын миллионера. А тут ещё алименты эти...

  – Какие алименты? – хором удивились девушки. – У тебя, Ваня, ещё дети есть?

  – Откуда?

  – Так ведь сын с тобой живёт! Это она тебе должна платить!

  – А ведь действительно, – Ваня хлопнул себя ладошкой по лбу. – Но вообще-то чёрт с ними, с алиментами. Всё-таки Ленка постаралась, родила. Ещё затребует Ромку к себе. А я уже не хочу отдавать. Да и он прирос ко мне... Рома, ты папку любишь?

  – Лублю, – мальчик кивнул, не отрываясь от дела.

  Люда бурно схватила его и посадила на колени. Однако Ромка недовольно заворочался, захныкал.

  – А вот этого он не любит, – пояснил Ваня. – Не привык к женским ласкам. Славный бутуз! Самостоятельным мужиком растёт. Он уже и профессию себе выбрал. Дальнобойщиком хочет стать.

  – Ну, Ванечка! – воскликнула Люда. – На таких условиях и я бы тебе родила... такого бутуза!

  – И я бы рискнула, – примкнула Светка, а Геля нечего не сказала, но благосклонно улыбнулась, и Ваня понял, что у неё возникло аналогичное желание.

  – Да вы меня отцом-героем хотите сделать! – задорно прокричал он.

  Конечно, порадовался, что повеселил девчат. По правде сказать, соскучился по женскому обществу. А с Гелей можно бы и всерьёз законтачить. Он ещё раз, замирая от скрытых чувств, посмотрел на Гелю и вдруг, набравшись смелости, накрыл пятернёй её тонкую, лежащую на столе ладонь. Девушка не шелохнулась, не стала освобождаться. Но противная Светка сразу заприметила:

  – Эге, Ваня на приступ пошёл!

  Он вспыхнул, убрал руку, а про себя подумал: «Дать бы тебе по шее!» Людочка же нахмурилась и задумалась. Она кивнула на мальчишку, увлечённо таскающего по полу коробку, и спросила, понизив голос:

  – Он мать помнит?

  – Нет. Она давно нас не навещала. А весной я надумал сам к ней съездить. Вместе с Ромой. Приодел во всё лучшее, сам приоделся. Надеялся ведь, что увидит, какой он вырос, и скажет: «Ваня, давай опять сходиться». Подкатил вечерком к тёщиному дому – с шиком, на такси. Подошёл с Ромкой к подъезду, но тормознул. А вдруг она замуж выскочила? Вот будет номер! Решил во дворе подождать. Я почему-то подумал, что она должна к дому идти – с учёбы или с работы, а получилось наоборот. Из подъезда на улицу выбежала. Увидела Ромку, схватила, прижала к себе...

  Ваня помолчал.

  – Присели в беседке. Она говорит: ты хорошо сделал, что привёз Ромку, спасибо. Но, знаешь, именно сейчас у меня появились шансы устроить личную жизнь. Имею же право на счастье? Я сказал, что имеет. Так, в согласии, и расстались. Может, и устроила свою жизнь, может, и счастлива...

  – Вано, – Люда приподняла бутылку с вином. – Давай-ка ещё понемногу. Все французы сегодня гуляют, день Бастилии отмечают, а мы что – лысые?

  – Достаточно, – он придержал её руку. – Ладно уж, уговорила. Выпью, да пойдём мы. Засиделись.

  – А то оставайся, а? Мальчики должны подойти. Наши с завода. Ты же знаешь их, Коля Никитин и Петя Шмаровоз.

  Ваня знал парней. То были... как их назвать... то ли ухажёры, то ли хахали Люды и Светы. Ага, соображал он, значит, к Геле никто не пожалует?

  – Однако нет, девчата, пора идти, – с сожалением, после паузы, отказал. – Ещё обед надо готовить, кормить пацана, спать укладывать. Он днём не поспит, так потом, к ночи капризничать станет. А ребятам – привет!

  С неохотой выбрался из-за стола и опять остановил взгляд на Геле, к которой никто не придёт. Ну, это он сам так предположил. Напрямую расспрашивать, есть ли у неё кто, не решился.

  – Да вы хоть поцелуйтесь на прощание, что ли! – с жаром предложила Люда.

  – Я не против, – Геля, маняще улыбнулась. – Ваня, ты как?

  – Я? – он задохнулся. – За милую душу!

  Девушка поднялась. Высокая, ладная, красивая. Ване стало жарко. И зачем врала про себя? На взгляд токаря-профессионала, имеющего превосходный глазомер она, точняк, идеальным пропорциям соответствует. Возможно, с небольшой недостачей: 87-57-87. Да что там! Вполне можно откормить. Он подался к ней и быстро, будто крал, поцеловал в губы.

  Небольшая проблемка возникла с Ромой. Мальчик никак не хотел расставаться с коробкой-автомобилем. Люда разрешила взять с собой и сунула туда пару яблок и гроздь винограда.

* * *

  Последовала череда трудных лет. Клюев при его малой предприимчивости, но завидной усидчивости оставался на одном месте. Не всегда ладно было с работой из-за мировых кризисов, которыми он, конечно, не управлял. Пожалуй, безусловно отрадное событие в эти годы – переезд из старой трущобы, отведённой под снос, в новый дом с великолепной лоджией.

  Но как бы тяжко ни было, для сына Ваня всегда находил «масло на кусок хлеба», и даже заморские фрукты, типа ананасов, покупал, оставляя для себя китайскую лапшу быстрого приготовления. Ромка подрос. Из пухлого «бутузёнка» превратился в худенького, но крепкого, рано повзрослевшего подростка. Впрочем, детская мечта, поскорее сесть за руль автомобиля, сохранилась. Пока же Ромка копил деньги на мопед. Экономил на карманных расходах и, чего греха таить, иногда «одалживал» у отца мелкие купюры. Деньги складывал в сохранившуюся с детства коробку от женских итальянских туфель. Этой осенью он пошёл в пятый класс.

  А вот Ваня, вырастив сына до самостоятельных поступков, сломался. Подустал мужик ходить на работу, тащить домашнее хозяйство, делать ремонт, бегать в школу – на родительские собрания. Он даже отдыхать утомился. За выходные почему-то уставал больше, чем за рабочие дни. И не было в его жизни ни праздников, ни элементарных попоек. Ваня потерял юношескую свежесть, под глазами появились морщинки, волосы поредели и истончились. И в непогоду начинала ныть сломанная когда-то в детстве нога.

  – Ну, Ваня, – говорили ему на заводе, – ты лучшие годы ухлопал на сына!

  Волей-неволей прислушаешься. Раньше-то, когда Ромка был малым и несмышлёным, слушать пересуды было некогда. Теперь же можно задержаться в курилке и домой не лететь сломя голову. А товарищи давили на сознание, капали каждодневно: вот, мол, вырастет сын и заживёт своей жизнью, а ты, Ваня, останешься у разбитого корыта. Ну, а годы, лучшие-то, – прошмыгнули.

  И Ваня расклеился. После работы домой не спешил, попадал в компании и посреди веселья, отмахиваясь от беспокойств, думал: «Ничего с Ромкой не случится – не маленький».

  Однажды пришёл совсем поздно. Долго открывал дверь, тихо ругался. Замок давно заедал и требовал замены. Открыл, наконец. В прихожей стоял сын. И сразу с претензией:

  – Ты, папка, замок замени, сколько мучиться можно.

  – Ладно, исделаю. Потом... потом...

  Подрыгав по очереди каждой ногой, сбросил туфли. Пройдя в комнату, тяжело плюхнулся на диван и попросил пить. Ромка сходил на кухню и принёс кружку чая.

  – А? Что? – пробормотал Ваня. – Это ты? Счас, обожди, я твой дневник проверю.

  – Дневник в порядке. Нечего проверять. Чай пей.

  Ваня послушно взял кружку в обе руки, отхлебнул, помотал головой и остановил взгляд на мальчике.

  – Эх, сына! Пролетели мои лучшие годы. Ухлопал – на тебя. А какие были моменты!

  Как всегда, в таком состоянии, Ваня вспомнил Гелю. Правда, он её с трудом уже представлял – какая она, какие глаза, нос, а уж про уши и совсем не помнил, только жило в сознании: была такая! И поцелуй припоминался. Вообще, в такие минуты Ване казалось, что встреча с Гелей – самое отрадное, самое значительное, что случилось в его жизни... то есть, что могло иметь продолжение.

  – Если б ты понимал! Вот была у меня такая, чернявенькая, как её... – Ваня вдруг запамятовал имя и страшно взволновался, – Галя? Нет, не Галя. Глаша? Нет, не Глаша. Как же, чёрт её побери!

  – Гелей её звали, – подсказал Ромка, уже слышавший отцову исповедь.

  – Да-да, именно Геля, – обрадовался Ваня. – А полностью, стало быть, Ангелина. Да-да, ангел во плоти.

  – Ты прямо помешался на ней. А она уже давно, наверно, замуж вышла.

  – Думаешь? – обиженно протянул отец.

  – Давай-ка спать, папка. Небось, завтра на работу.

  – Непременно. Новый заказ. Мастер предупредил. Строго-настрого.

  – Вот и ложись. И это... – Ромка нахмурился; теперь всё перевернулось: отец повадился «тащить» из его коробки. – Ты в мою копилку-то не лезь. Не думай, у меня всё подсчитано.

  – Ладно тебе, – отмахнулся Ваня. – Верну с лихвой. В получку.

  Мальчик помог отцу дойти до кровати, стащил с него рубашку, брюки, носки. Ваня сразу же уснул, а через минуту стал скрипеть зубами и судорожно двигать кадыком. Ромка на всякий случай принёс из ванной тазик, поставил рядом с кроватью, присел и стал караулить. Горько, и жалко папку! И вправду, ухлопал отец на него лучшие годы. У других, посмотришь, – жёны. Помогают мужьям воспитывать детей, стирать бельё, варить обеды. Папка всё сам, извёлся вконец. И если в самом скором времени не оженить, пропадёт человек.

  Наступила ночь, за окном темень, в комнате тишина, только иногда всхрапнёт успокоившийся отец да надоедливо жужжит электрическая лампочка. Ромка почувствовал, что его тоже сморил сон. Разделся и прежде чем лечь, завёл будильник.

  Казалось, прошло всего полчаса. Будильник затарахтел громко, настойчиво. Ромка с трудом разлепил глаза и лежал, дожидаясь, когда встанет отец. Но тот посапывал безмятежно. Мальчик поднялся и потряс за плечо.

  – Пап, вставай. Слышишь! На работу пора!

  Ваня приоткрыл глаза, посмотрел на сына и попытался приподняться. Ой, тяжко! Опять распластался.

  – А это... отгул у меня.

  – Врёшь ты! Врёшь, папка! – сердито крикнул Ромка. – Нет у тебя никакого отгула. Сам же говорил, срочный заказ.

  Ваня сел, придерживая отяжелевшую голову руками, опёрся локтями о коленки и сознался:

  – А ведь и верно. Нету отгула, а заказ есть.

  – Да мне-то всё равно, – остывая, сказал Ромка. – Дрыхни хоть до обеда! Но после сам ругаться будешь, что не разбудил.

  – Кофейку бы... покрепче, – простонал Ваня.

  – Счас сделаю. Умывайся и одевайся.

  Сели пить растворимый кофе. Ромка сыпанул в кружку отца две чайных ложки, а себе – одну, и добавил молока. Также приготовил два бутерброда с колбасой. Но Ваня даже не прикоснулся. Хлебал чёрную жижу и морщился.

  – Тебе не водку пить, а молоко через тряпочку сосать, – по-взрослому осудил Ромка.

  – Да ладно, угомонись, – промямлил Ваня.

  – И ничо не ладно! Вон болеешь как.

  – Экий ты строгий у меня. Прям, как жена. – Ваня через силу улыбнулся.

  Он молча собрался и пошёл к выходу. Тихонький, измученный раскаянием, что с ним бывало после крупной пьянки.

  – Стой! – крикнул Ромка.

  Ваня испуганно обернулся.

  – Волосы причеши: сзади висят сосульками.

  Оставшись один, Ромка зевнул. В школу – во вторую смену. Он достал учебники и стал учить уроки, но вскоре отложил в сторону. Не учится, когда в голове такое. Полез под кровать и достал коробку. Пересчитал деньги, разложил пачечками. Настроение немного поднялось. Ещё немного и хватит на мопед. Правда, толку-то! Взрослые дяди, заседающие в Думе, придумали новый закон, по которому без прав, даже на самом махоньком скутере, нельзя ездить. А права – только с шестнадцати. Хорошо им, у них Мерседесы с личными шофёрами. Папка тоже мог себе купить машину, ну, не Мерседес, хотя бы Жигули. Нет же, всё пропивает! Простофиля простофилей! У него, когда деньги есть, и приятели, как вши, заводятся. Нет, как ни крути, а без бабы, без жены, то есть, ему не прожить.

  От таких мыслей настроение у Ромки упало. Он спрятал коробку под кровать и пошёл на кухню. Заглянул в холодильник, проинспектировал, что там есть, и сварганил себе яичницу.

  Время подбиралось к полудню. Скоро в школу. Да ну! Не выучив уроки, идти? Слушать нарекания учителей? А то и сам директор вызовет и потребуют привести отца. Вот же глупость какая! Это всё равно, если б начальник цеха за отцовы прогулы призвал к ответу самого Ромку. Кисло улыбнулся, представив, как строгий начальник вызывает к себе в кабинет и спрашивает: «Так что будем делать с твоим отцом, Роман Иванович?»

  Во дворе тепло, солнышко старается. Взрослые называют этот период «бабьим летом». Ну, это смотря для кого. Какое там бабье лето, если женским духом в квартире совсем не пахнет. С подъезда вышла соседка Ракитина, с полным тазиком белья, растянула верёвку и начала развешивать. Он глянул на неё раз, другой, а потом и вовсе прикипел взглядом. Вот бы свести с отцом! Ромка знал, что Ракитина живёт одна с двумя маленькими ребятишками. От её сопливых пацанов слышал, что их папка – капитан дальнего плавания. Раз дальнего, то, скорей всего, насовсем смылся. Однажды, Ромка видел, как отец подкатил к ней и попытался любезничать. Но она глянула на него свысока и перестала замечать.

  Ракитина усердно встряхивала простыни, подымалась на цыпочки и накидывала их на верёвку. Домашний халатик у неё задирался, открывая толстенные ноги. Молодая ещё, здоровая – вполне подошла бы. Ромка всё наблюдал за ней. Никитина заметила его взгляд, одёрнула халат и сердито крикнула:

  – Ты чо глазеешь, бесстыдник! Давно ли молоко на губах обсохло, а туда же. Пшёл вон, щенок!

  Не очень-то напугался – в случае чего от любого мог убежать, но всё же поднялся и пошёл прочь. В Ракитиной полностью разочаровался: грубая тётка. Выйдя со двора, бесцельно побрёл по улице. Всё чаще встречались женщины. Их были сотни, а его отцу нужна одна. И почему б какой-нибудь из них не выйти за папку замуж? Видать, просто не знают, что есть такой холостой мужчина – Иван Андреевич Клюев, холостяк, токарь высшего разряда. Кабы ещё пить бросил, так стал бы и женихом высокого разряда.

  Мороженщица с лотком. Скучает. Народ проходит мимо. А что? Женщина, достойная внимания.

  – Эй, мальчик, чего вокруг трёшься? Мороженку хочешь, а денежки нету?

  Лотошница ошиблась: денежка у него имелась, как у всякого самостоятельного пацана, а мороженка... да неплохо бы отведать. Копя деньги, он ограничивал себя в сладостях. Можно сказать, отвык от них.

  – Ага, нету, – завязывая знакомство, подтвердил он.

  – Ай-яй-яй. – Она сочувственно покачала головой. – Наверно, без отца растёшь? Ну, подходи. Так и быть, угощу. – Открыла лоток и достала эскимо в блестящей обёртке.

  Ромка принял от доброй женщины мороженку.

  – Вы ошиблись, тётя. Отец у меня есть, мамки нету, – поправил и предложил, расхрабрившись: – Хотите за моего папу замуж выйти?

  – Ну уж, спасибоньки! – улыбка слетела с её лица. – Я от своего охламона сдыхаться не могу.

  Замужняя, оказывается. Ромка нахмурился и пошёл дальше. С удовольствием поедая эскимо, он стал мысленно перебирать всех знакомых ему женщин. Среди них были и замужние, и безмужние, и такие, статус которых не так просто определить. Но он точно знал, что три девчонки из его класса не имели отцов, только мамаш. Может, кто из них и захочет выйти замуж? Только какие они, он не знал. Вот так приобретёшь кошку в мешке, а потом будешь мучиться.

  Довольно молоденькой, вполне подходящей по возрасту отцу была новая классная, Вера Антоновна. Поначалу-то, с первых дней, она показалась строгой и занудной, но, видно, просто напускала на себя. А неделю назад выяснилась, что вполне сносная. Простудилась, не выходила в школу несколько дней, и завуч наказала: «Дети, не будьте чёрствыми, навестите свою классную». Ромка пошёл вместе со всеми. Он уже тогда был в поисках подходящей женщины. Верочка напоила их чаем с вареньем, печеньем, а ему ласково сказала:

  – Ты, Ромочка, уж постарайся не пропускать уроков. Мальчик ты умный, способный, из тебя выйдет толк.

  – Ага, а бестолочь останется? – ляпнул он под смех одноклассников.

  Пожалуй, если б Вера Антоновна согласилась выйти замуж за папку, то отец от счастья бросил бы пить. Ромка вздохнул. Но ведь она из-за него, прогульщика и грубияна, за папку не выйдет. Подтянуться, что ли, в учёбе, стать вежливым? Эх, кабы этого оказалось достаточно! А то расстараешься, но в итоге ничего не выгорит.

  Сегодня тоже в школу неохота, сумбур в голове. Ромка всё дальше уходил от дома, направляясь к центру. Задержался возле витрины недавно открытого магазина модного женского белья. По ту сторону стекла стояла большая кукла. У неё были неправдоподобно длинные ресницы и широко распахнутые глаза с круглыми, синими зрачками, крепкий каменный бюст. Она будто хотела его, Ромку, переглядеть. Но с ней-то, неживой, какие уж поглядки? Он сморгнул, уступая ей, показал язык и спросил:

  – Ну чего выставилась? Может, ты за моего отца замуж выскочишь?

  Не ответила.

  Ноги привели к «Стрелке». Здесь перекрещивались две бойкие улочки. Гостиница, ресторан, театр комедий. От взрослых пацанов Ромка слышал, что на «Стрелке» назначают свидания влюблённые просто так и здесь же промышляют продажные девки. А если к продажной подкатить? С ней-то легче будет сговориться. Деньги у него есть. На мопед он ещё накопит. До шестнадцати, до получения прав, целая вечность. Можно будет на автомойке подзаработать или в поисках цветмета порыскать.

  Ага, вон у фонтана сидят. Прикольные девчонки. Яркие, нарядные, в коротких юбчонках, в цветастых кофточках – похожие на разномастных бабочек со сложенными крылышками, но готовые к полётам. Он подошёл ближе и остановился.

  – Что тебе, мальчик? – спросила одна из них, с оранжевой причёской.

  – Да вот, думаю, не снять ли кого из вас, – он за словом в карман не полез.

  Они переглянулись, засмеялись. Оранжевая весело сказала:

  – Девчата, клиент нарисовался!

  – Мал ещё, – оценила другая, златокудрая, с фиолетовыми губами. – Однако привлекут за совращение малолетки.

  – Да вы не думайте, я не для себя, – внёс ясность Ромка. – У меня и в классе девчонок хватает.

  – И что ты с ними делаешь? – удивлённо спросили девчата.