Текст книги "Нас не догонят! (СИ)"
Автор книги: Владимир Прудков
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)
Annotation
Прудков Владимир
Прудков Владимир
Нас не догонят!
К Серёге, обитавшему в районе Якиманки, прицепился недоросль – мальчуган с соломенной копной волос и синими глазами. Звали его Пашкой, и фамилия потешная – Колокольчиков. Говорит, из Алтайского края. Серёга же, где родился и где крестился, никогда не упоминал. И фамилию не называл.
От нечего делать сидели вечерком на скамейке в сквере. Серёга был в приличной замшевой куртке и в шляпе с лихо заломленными краями. Правда, совсем не нужно брать консультацию у Шерлока Холмса, чтобы определить: куртка подобрана на помойке. Её изодранный правый бок был покрыт бурыми пятнами – скорее всего, засохшей кровью. У Пашки на плечах висела куртка попроще; изредка он пытался её застегнуть, но замок не поддавался. Его голову от осенней непогоды закрывала вязаная шапчонка с легкомысленным помпончиком.
– И что тебя в столицу-то занесло? – лениво расспрашивал Серёга.
– За сестрёнкой поехал. Она на год раньше смоталась.
– А её что понесло?
– Дак это... моделью хотела сделаться.
– Ну и сделалась?
– Ага, письмо получили. Пишет, стала фотомоделью. Только обратный адрес забыла указать. Я её найти не могу. Да и город у вас агромадный. А фотомоделей на каждом перекрёстке – стаями. Я сначала на Тверской её искал возле памятника Пушкину – так мне подсказали. Но тама не нашёл, а теперича ближе к окраине подался.
Смеркалось. Напротив, через улицу, светилась реклама ночного клуба «Мустанг». По периметру, весело кружась, бегали разноцветные огоньки. Светящийся всадник на коне куда-то скакал. К стоянке одна за другой подъезжали машины. Из перламутровой «Ауди» вылезла блондинка, поправила бюст и потопала ко входу.
– Ниче герла, – заметил Пашка. – Станочек зашибись.
– Рано тебе ещё про это, – наставительно сказал Серёга. – Мамкино молоко на губах не обсохло.
– Не скажи, – Пашка шмыгнул носом. – Я мамку уже два года не видел – с тех пор, как в психушку попала. Она вообще-то хорошая у нас, мамка-то. Но когда батю ни за что ни про что посадили, свихнулась. Хотела прокурора столовым ножом прирезать. И всё точила, точила...
– Прирезала?
– Не успела. Его прежде кто-то из ружья замочил, когда он подъезжал к своей конторе.
К клубу подкатил чёрный джип с блестящими колёсами. Серёга восхитился: японской сборки с правым рулём. Окна затонированные, хотя для простых смертных указ вышел – не темнить. Но, наверно, хозяин этого броневика стоял выше законов. А вот он и сам: вылез с правой стороны – в длиннополом плаще, с пузатой бутылкой в руках и первым делом приложился к бутылке. Крутой! Даже пить за рулём ему не возбраняется.
Следом подрулил ещё один автомобиль. Не очень навороченный, хотя тоже ничего. Все двери разом распахнулись, и наружу вывалилась компания: толстый парень и три моднячих девки.
– Привет, Бухер! – крикнул толстяк тому, из джипа, и полез обниматься. Девчата не отставали – целовались с Бухером. Потом гурьбой двинули ко входу и скрылись в утробе клуба.
Пашка, малец с острым сибирским зрением, доставшимся от предков-охотников, которые белке в глаз попадали, присмотрелся.
– Эй, Серёж... а этот, Бухер-то, бутылку на капоте оставил. Стащим?
Перебежали улицу, пролезли через кусты и на полусогнутых, чтобы охрана не заметила, подкрались к джипу. Серёга цапнул бутылку и приложился.
– Ух ты, – авторитетно оценил он. – Крепкий напиток. Виски, однако. "Белая лошадь".
– Ой, дай попробую!
– Одна баба попробовала, семерых родила, – наставительно заметил Серёга, но всё ж передал посудину мальцу. Тот сделал глоток, сморщился, как печёное яблоко, и вернул бутылку товарищу. Серёга скоренько допил – да и оставалось там на донышке – и бросил на клумбу.
– Слышь, Серёж, – огласил Пашка. – Машина-то не загавкала и не замигала, когда мы подошли.
– Наверно, Бухер сигнализацию забыл включить, – Серёга на всякий случай нажал на утопленную заподлицо ручку. Дверь мягко открылась. Пацан издал нечленораздельный звук и отсалютовал кулаком.
В клубе громко заиграла музыка. Мордастые охранники вошли внутрь. Серёга огляделся и влез на водительское кресло. А Пашка с восторгом месячного щенка утонул в левом, пассажирском. Серёга не торопился. Очень приятно посидеть за рулём шикарной японки, ощутить худой спиной обитое светлой кожей сиденье. А уж куда как приятно подержаться за прохладный руль. Он заметил, что в замке зажигания торчит ключ с брелоком и пультиком управления.
– Вот раззява этот Бухер, – снисходительно хмыкнул и потянулся к ключу зажигания.
Ключ на удивление легко повернулся. Сердито бормотнул стартер, а потом тихо, почти бесшумно заработал двигатель.
– Ну, сваливаем, – заторопил Пашка, даже не поняв, что машина завелась. – Вдруг Бухер отлить выйдет.
– Башка садовая! – Серёга слегка зацепил приятеля по шапчонке. – У них там золотые унитазы. Чтоб он в кусты? Соображать надо!..
– А для чего – золотые?
– Чтоб ихним жопам было приятней, – доступно разъяснил Серёга и поёрзал на сиденье худой задницей. – Прокатимся?
– А ты умеешь?
– У меня отец дальнобойщиком был. А отчим и сейчас бомбит.
– Как это: бомбит?
– Таксует. Тоже баранку мне доверял, пока за маманькой ухаживал. А как залез к ней в постель – как отрубило.
Он поиграл кнопками на панели, открывая и закрывая окна, включая и выключая свет. Подбавил газу. Двигатель заурчал, как кот, которого погладили за ушком.
– Ну, поехали!
– Ой, – переполошился Пашка. – Низзя, мы ж выпившие.
Серёга ухмыльнулся.
– А ещё у нас нет прав. Так что лишить их – невозможно.
Джип, аппетитно шурша шинами, выехал из ряда машин. Выбрались на проезжую часть улицы и, быстро набирая ход, помчались по ночному городу. Серёга рулил, не отвлекаясь, не отрывая взгляда от дороги.
Пашка осмелел и, освоившись, первым делом обследовал бардачок. Нашёл пачку презервативов, какие-то белые порошки, а под всем этим лежал плотный конверт. На нём крупная и размашистая надпись: "Для Фомы". Парнишка открыл конверт и издал нечленораздельный звук, похожий на победный клич краснокожего вождя туземцев.
– И-и, долляры!
В конверте оказалось стопка одинаковых серо-зелёных бумажек. На каждой – портрет задумчивого круглолицего дядьки с кудлатыми волосами до плеч. Серёга оторвал взгляд от дороги и тоже удивился. Пашка пошелестел купюрами, пересчитывая, – сбился, и стал разглядывать вложенную в конверт фотокарточку, на которой был портрет лысого мужчины.
– Глянь-ка, Серёж, у этого мужика на лбу чёрное пятно. – Он на всякий случай послюнявил палец и стал оттирать. Пятно оттёрлось.
– Метка, – рассудил Серёга. – Заказали мужика! А Фома, наверно, киллер. Да, точно! Слышал я как-то базар, есть такой киллер, Фома Неверующий. Ну, подсчитал?
– Пятьдесят штук по сто!
– Пять тыщ. Хм, бывает, и подороже человека оценивают.
– Серёга, надо бросать машину и сматываться, – на лице Пашки прорезался испуг. – Вдруг Бухер спохватится.
– Он щас с тёлками развлекается, – отмахнулся Серёга.
Жёлтым цветом замигал светофор. Кровавым глазом вспыхнул красный. Серёга самую малость заехал за стоп-линию; дождавшись зелёного, рванул дальше. И тут, как чёрт из табакерки, появился сотрудник и взмахнул волшебной палочкой. Парень притормозил и, включив поворотник, сдал вправо – как положено.
Гаишник зашёл с той стороны, где сидел Пашка. Кто в машине не увидел из-за тонированных стёкол.
– Сунь бумажку, – шепнул Серёга и кнопкой чуток приоткрыл окно.
Пашка торопливо извлёк из конверта сто долларов и просунул в щель. Он порядком трухнул, но купюра была благосклонно принята.
– Вы поаккуратней, – посоветовали им. – Счастливого пути!
Отъехали, Пашка нервно смеялся. "Я ему, а он мне..." – захлёбываясь, повторял. Серёга вёл машину по ночной Москве. Столица утихла, последние лошадки разъезжались по стойлам. Парень, неплохо знавший Москву, рулил подальше от центра. Однако вскоре их ещё раз остановили. Серёга даже не понял, что именно нарушил. Пашка вновь напрягся и онемел, но уже заученно протянул в щель окна купюру. И опять им пожелали счастливого пути.
– Вежливые, – хмыкнул Серёга. – Пятьдесят штук, говоришь?
– Сорок восемь осталось.
– Хе-хе, с зелёными бумажками – зелёная улица.
– Серёж, а знаешь, что я подумал? – с жаром подхватил Пашка. – Эдак нам и до Сростков хватит!
– До каких ещё Сростков?
– Ну, я ж тебе рассказывал, деревня такая, неподалёку от Барнаула. У нас там баушка живёт. Дом большой, под железной крышей, – увлечённо продолжал парнишка. – Ещё дедушка построил до того, как его медведь в тайге заломал. А баушка, знаешь, какая добрая. Когда приезжали, всегда радовалась, – он сглотнул появившуюся слюну. – И с жратвой без проблем. У баушки картошки – полный погреб. А вокруг лес. Грибы, ягоды. Речка рядом текёт... мы с папой, пока его не посадили, рыбачили.
– А мама вам, пока в психушку не попала, уху варила, – в тон ему продолжил Серёга. – Нет, Пашка, не доедем мы до твоей баушки. У нас времени не так много. Да и что я забыл в твоей Сибири?.. А знаешь, друг Пашка? Давай-ка мы с тобой рванём на юга!
– Куда это – на юга?
– В Сочи. Знакомый пацан базарил, что там агромадные бабки крутятся. Дорогу я знаю, с папкой в тую степь ездил.
Он вырулил на Каширское шоссе. На пересечении со МКАДОМ, их ещё раз остановили. Но Пашка уже не дрогнувшей рукой сунул сто долларов. Когда проезжали мимо стоянки дальнобойщиков, Серёга глянул на длинный ряд могучих машин и сообщил, нахмурившись:
– Вот тут и мой батя частенько кантовался.
– А щас где он?
– Грохнули на трассе.
– А тебя почему не грохнули?
– Меня с ним не было. Зимой случилось, я в школу ходил.
– Подвезло тебе, – заключил добрый Пашка.
Впереди, на обочине шоссе, стояли девушки и голосовали, махая руками. "Лягушки-путешественницы", – процедил Серёга и скорости не снизил, хотя девицы, увидев шикарный джип, бросились чуть ли не под колёса. Чуть подальше стояла ещё одна путешественница и тянула руку вверх.
– Она, она! – истошно завопил Пашка. – Моя сестра! Фотомодель!
Серёга от неожиданного крика резко надавил на педаль тормоза. Стайка девчат бросилась вслед затормозившей машине. Но ближе оказалась одиночная девушка. Она рванула на себя дверцу и, ещё не разглядев, кто в салоне, спросила:
– Мальчики, развлечься не желаете? – Увидев Пашку, изумлённо вскинула ниточки бровей: – Павлик, ты?
Пашка просительно глянул на приятеля, но, не дождавшись, самостоятельно пригласил:
– Садись быстрей! Мы торопимся.
Девушка села на заднее сиденье. Серёга посмотрел на неё через зеркало. Она встретилась с ним взглядом, слегка таинственным из-за прикрытых пушистых ресниц.
– Куда мчитесь? – спросила с неостывшим изумлением.
– В Сочи едем, сеструха!
– В город Сочи, где тёмные ночи? – продекламировала она и обратилась к водителю, сразу признав в нём командира. – Пассажирку прихватите?..
– Чем расплачиваться будешь? – грубо спросил Серёга, разгоняя машину до крейсерской скорости.
– Так это ж со мной обычно расплачиваются.
– Да ты чо, Серёга! – встрял Пашка. – У нас же куча бабла. – Он показал сестре конверт.
– Вона как! – опять удивилась она. – Откуда капуста?
– В бардачке лежали.
– А тачку угнали?
– Взяли на прокат, – весело ответил брат.
Пассажирка подумала.
– Так, мальчики. Если вас остановят и возьмут на цугундер – я вас знать не знаю, и вы меня тоже.
– Да ты чо, сеструха? Зазналась?.. Я же младший брат твой! Помнишь, как ты меня нянчила? – обиженно вопросил Пашка. – А, ну-да, правильно! – всё-таки сообразил. – Тебе-то зачем залетать, если нас повяжут.
Москва осталась позади. Выехали со МКАДА на трассу М-4. Серёга молча и сосредоточенно рулил, в пол-уха слушая болтовню брата с сестрой. Не раз втихаря поглядывал в зеркало заднего вида. Пашка не соврал: симпатичная. Один раз перехватила взгляд и охотно улыбнулась. Тут Серёга даже засмущался. «Зубы-то белые какие. Наверно, бленд-о-мёдом чистит. Ну да, а как же. С гнилыми-то зубами, кто на неё позарится».
Благополучно миновали развязку с поворотом на Домодедово; машин на дороге стало меньше. Впереди мелькнула синяя табличка, показывающая въезд в очередной населённый пункт. Серёга притормозил, а потом и вовсе остановился, съехав на обочину.
– Паш, перебирайся назад. А ты, – оглянулся на девушку, – рядом садись. Будешь с ментами переговоры вести. В случае чего, назовись спортсменкой. В Сочи на соревнование, мол, едешь.
Брат и сестра поменялись местами. Девушка очутилась рядом.
– Ага, назовусь Настей Крамской, фигуристкой. – Она добавила, увидев, что "командир" засомневался в разумности её предложения: – Я на неё похожая. Между прочим, парным катанием до двенадцати лет занималась, – кокетливо улыбнулась и протянула ему руку ладошкой вниз. – Кстати, я не представившись: Мадлен!
– Ну, сеструха, ты даёшь! – удивился вольготно устроившийся Пашка. – С какой поры ты Мадлен? Дома Машкой была.
– Разоблачил, – беззлобно отозвалась пассажирка. – Тебе сколько лет, Серёжа?
Он не обратил на её ладонь внимания.
– Пятнадцать... скоро будет. А тебе, Мадлен?
– Женщин об этом не спрашивают. – Она осталась довольна тем, что парень назвал, как хотела.
– Да ей тоже пятнадцать! – с заднего сиденья бухнул Пашка. – Как паспорт получила, так и смоталась в Москву разгонять тоску.
– С тебя, братишка, шпиона явно не получится, – укорила сестра и опять обратилась к Сергею. – А что? Я для тебя слишком стара?
– Ты это, – пробурчал он, – держись одного. А то ты и Настя, и Мадлен, и фигуристка, и фотомодель...
Что уж там, заробел Серёга. К общению с женским полом не привык, редко с ним пересекался. Ну, мать. Но она с ним нянькалась до тех пор, пока не связалась с таксистом. Сёстрами Серёгу мама не одарила. Правда, была у него верная подружка – так это ещё в детсаде. Повзрослев, она изменила ему с другим мальчиком, который угостил её ананасом.
Однажды подзарабатывая, Сергей подтащил хозяйственную сумку молодой тётеньке – показавшейся ему настолько красивой, что и в обморок впору свалиться. Голос у неё журчал серебряным ручейком. Она забыла с ним рассчитаться и скрылась в подъезде за железной дверью, а он стоял заторможенный. Потом вспомнил, да поздно. Так его околдовала женская красота. И эта бестия, Мадлен и Машка одновременно, сейчас поглядывающая сбоку, тоже ещё та штучка.
– Зря спорт бросила, – буркнул он. – Может, олимпийской чемпионкой стала бы.
– Пришлось бросить, – Машка показала на грудь. – Когда у меня вот тут немного появилось, тренер неравнодушный стал. Всё пощупать хотел. И я после одной явной "поддержки" морду ему покарябала.
Он невольно скосил взгляд на то, что у неё "немного появилось", потом на то, чем она оставляла "автограф" тренеру. Но ноготки у неё были аккуратно подстрижены, и он стал смотреть вперёд. Ровная, гладкая дорога убаюкивала. Пашка на заднем сиденье задремал.
– Да ты не беспокойся, – продолжала она, одарив улыбкой. – Тебя не трону. Ты милый мальчик. Правда, на комплиманты скуп.
Трасса была прямая, как пирамидальные тополя на Плющихе. Серёга сначала крался по правой полосе, но потом осмелел и выехал на левую, скоростную. Лучи фар вонзались в тёмное пространство, высвечивая узкий, похожий на бесконечный туннель, коридор. Стрелка спидометра подкралась к отметке сто десять, подумала и перевалила... Но тут по-приятельски ярко подмигнула встречная машина.
– Чёрт! – выругался Серёга. – Гайцы впереди. Даже по ночам караулят.
Снизил скорость. Но то ли припоздал, то ли по другой причине из-за автобусной будки выглянул очередной служака и поднял волшебную палку.
Машка с новой ролью справилась блестяще.
– Эй, лейтенант! Мы в Сочи на соревнования едем, – выкрикнула она в приоткрытое окно. – Правильно курс держим?
– Права предъявите, – молодой сотрудник приложил пальцы к козырьку.
– Да вы что, капитан? – она на всякий случай повысила его в звании. – Я ж Настасья Крамская, фигуристка! Та самая, которая первая из девушек аксель в четыре оборота сделала. Тебе, может, автограф дать?.. А, ладно, потом дам! Когда олимпийской чемпионкой стану. А то вы, судя по вашему изумлённому взгляду, меня не признали.
– Как же, признал, – неуверенно ответил гаишник. – Всего вам доброго, Настя, успехов!
Серёга врубил передачу, помчались дальше. Машка заглянула в конверт, пошелестела купюрами.
– Ну вот, командир! Сэкономила одну штуку. Не зря вы меня подсадили.
– Да уж, – Серёга хотел сказать с насмешкой, но вышло чуть ли не с восхищением. – Ты прям находка для нас.
– Я переложу деньги в свою сумочку, окей? Сподручней будет.
Он не успел ни возразить, ни одобрить – сделала, что хотела. Посмотрела на фото и загнула незатейливым матом.
– Вроде знакомый извращенец, – ещё посмотрела. – Хотя может и не он. Они все друг на дружку похожи.
– Его кокнуть хотят.
– Туда ему и дорога! – легко согласилась она. – Я щас сама, ещё прежде, его изничтожу.
Порвала фотографию и, на ходу приоткрыв дверь, бросила в ночь.
На въезде в Тульскую область дорога стала хуже. Количество полос сократилось. Мрачными, тёмными махинами, чуть ли не вплотную, мимо проносились дальнобойщики. Машка заскучала и попросила включить «музычку». Серёга, держась за руль одной рукой, послушно потыкал кнопки на магнитоле. В салоне, через спрятанные динамики стереосистемы, прозвучали сладкие позывные «Авторадио» и мягким, вкрадчивым голосом заговорил диктор.
– Доброй ночи! С вами Максим Байдин. В этот поздний час я рад вновь встретиться с вами, дорогие мои друзья. Звоните мне по номеру... – не прерываясь, он продолжал бесконечный трёп. – На связь со мной вышел Вася Дрёмов, исколесивший полстраны на "Магирусе". Что вы хотите послушать, Василий? Ага, понятно! Сей момент...
Ветер за кабиною носится с пылью
Слева поворот: осторожней, шофёр...
Серёга припомнил, что эту песню любил мурлыкать отец, и хотел донести до сведения пассажирки, однако сначала дослушал до конца и сдержался.
– Чтобы не пришлось любимой плакать, крепче за баранку держитесь и вы, Дрёмов, – бодро продолжал Максим Байдин. – Вас ждёт жена или невеста. Василий, надеюсь, вам пришлась по вкусу эта незатейливая песня, сочинённая ещё до вашего зачатия?
– Моего первого парня тоже Максимом звали, – зевнув, сообщила Машка.
Проснулся Пашка.
– Макс после твоего отъезда от передозы загнулся, – сообщил он.
– Переключить Байдина, что ли? – спросил Серёга у девушки, пока та, затихнув, переваривала сообщение брата. – Тебе неприятно?
– Спасибо, мой робкий смышлёный мальчик, – как будто очнувшись, она погладила его по щеке. – Пущай болтает.
– Не такой я и робкий, – возразил он.
– Да что, я не вижу? Наверно, и с девчонками ещё не спал?
– Спал, – вспыхнул Серёга. – И ихние ноги себе на плечи клал.
– Ой-е-ей, какой опытный, – пассажирка улыбнулась. – А что ж так засмущался?
Серёга смолчал. По правде сказать, он имел связь лишь однажды – с грязной, немытой бабой, которая с готовностью задрала юбку – за пару глотков из добытой им бутылки пива.
– Вообще-то я с девчонками почти не дружил, – признался он. – С мальчишками больше.
– Гей, что ли? – показушно удивилась Машка.
– Вот ещё. – Серёга нахмурился. – Так по жизни получилось.
Машка оглянулась назад и, удостоверившись, что братишка опять уснул, вольготно разлегшись на мягком сиденье, предложила: – А хошь я прям за рулём тебе удовольствие доставлю?
– Какое удовольствие?
– Ну, как в американском кино.
Серёга хотел ей разъяснить, что уже давно никаких фильмов не смотрит. Но пока раздумывал, стоит ли сообщать о подробностях бродячей жизни, она уже поостыла в своём рвении немедленно доставить ему удовольствие.
– А вообще-то, ладно, потом. Подождёшь до Сочи?
Он тотчас добавил газу, словно решил добраться до Сочей за считанные минуты, и стрелка спидометра рванулась выше законных ста десяти километров. Машина была отличная. Скорость держала уверенно.
Сначала высветился знак с ножом и вилкой, а вскоре слева от дороги засветились окна двухэтажной гостиницы. Серёга с грустью сказал:
– Мотель "Парус". Мы как-то с батей тут ночевали.
– Может, и мы остановимся? – тотчас предложила Машка. – Бабло есть, переночуем. У меня с собой паспорт и свежая справка от венеролога, что я не заразная.
– Нет, – Серёга и не подумал тормозить. – Нам быстрей надо. У нас времени часов до девяти-десяти отпущено. Потом Бухер очухается и объявит об угоне. Нам бы потемну до Ростова добраться, – он не удержался, глянул на девушку и выложил свой план. – Там, не доезжая до Ростова, прямо у дороги, живёт один знакомый мужик. Он у бати из фуры пытался вещи утащить, когда мы в кабине отдыхали. Но, отец просёк – вовремя проснулся. А этот мужик, Николай, сильно батю зауважал. За то, что батя его пожалел, в милицию не сдал.
– Жалостливый у тебя папа, – вставила Машка.
– Был, – подтвердил Серёга. – Дак он, этот Николай, на колени перед ним встал. У меня ж, говорит, дети малые. Старший такой, как твой. Ну, в смысле я. Короче, вымолил. И благодарный такой сделался. В любое время, говорит, заезжайте. Мой дом – ваш дом!.. Вот у него и остановимся. Он подсобит нам. Может, на его лайбу пересядем, чтобы безопасно до моря доехать.
– Праильно мыслишь, – одобрила Машка.
– А может, и дальше на своей рванём. Хороша тачка! – Он похлопал по сфере руля. – Там ведь, южнее, люди лучше живут, побогаче. А, значит, ухватистее. Доллары только так хапать будут. Даже, если им сообщат, что машина в угоне.
– Да ты, я погляжу, знаток человеческих душ. А выдержишь? Без передыху?
– Выдержу, только спина устаёт.
– Ну, уж крепись. А удовольствия от меня – потом получишь. Всяко разные. Ты ниче пацан. Тебя бы помыть, постричь, велосипедные очки надеть... за Даньку Рэдклифа сошёл бы.
– Скажешь, – засмущался он. – А кто такой?
– Волшебник, исполняющий мечты английских мамзелей, – она улыбнулась.
Он глянул на неё искоса. Смотрит чуть лукаво, удивляя взглядом больших глаз, лучащихся синью из-под приспущенных пушистых бровей.
Когда ж будут эти Сочи!..
Максим Байдин, притомившийся после долгой болтовни, сделал перекур, включив вместо себя итальянского певца. И приятный, хрипловатый голос запел, втыкая в сознание одни и те же слова:
Amore, amore, amore, amore no
Amore, amore, amore, amore no
Заворочался и проснулся Пашка.
– Хорошо мужик поёт, – одобрил он. – И ведь в масть: о море. Когда уж мы там будем? Я сразу купаться полезу.
Сестра оглянулась.
– Эй ты, грамотей. На самом деле Челентано жалуется, что любви нет.
– А-а, – разочарованно протянул Пашка. – А я думал, о море. Я ж ведь на море ещё никогда не бывал. Ни на Чёрном, ни на Белом, ни на серо-буро-малиновом.
В молчании проехали ещё с полста километров. В тёмном салоне светилась приборная панель. Серёга поглядывал на неё всё с большей озабоченностью, а у очередной заправки притормозил. К джипу тотчас направился служащий в униформе.
– Маша, ты это... распорядись, – попросил парень.
Обеспокоился, что случилось бы, если сам вылез из шикарного джипа и засветился в рваных башмаках и в куртке, запачканной кровью. Но объяснять девушке ничего не стал, сама догадалась. И, покинув машину, распорядилась служке заправить полный бак. Двумя пальцами, указательным и средним, подала сто долларов.
Потом ещё раз остановили, однако и в этот раз пронесло. Машка одарила очередного сотрудника улыбкой и ещё одним американским фантиком.
Воронежская область встретила тёмной, беспросветной ночью, редкими встречными автомобилями. Серёга потряс головой и несколько раз судорожно заглотил воздух.
– Что с тобой? – забеспокоилась Машка.
Он нехотя признался, что его мутит. Проехал ещё с километр и плавно притормозил, съезжая в пустующий карман. Открыл дверь и вылез из машины. Вслед за ним, выпорхнула девушка и, обогнув джип, подошла к нему. Открыла сумочку и порылась в ней.
– На, съешь, подкрепишься, – передала ему "Сникерс", он развернул обёртку и отломил ей, но она отказалась. – Не хочу. Ешь сам. Всё от тебя теперь зависит, – настояла и проследила, чтобы съел шоколадку. – Тебе лучше?
– Лучше.
Потом ещё порылась в сумочке и вытащила бумажную салфетку: – Протрись, освежительная.
Однако не стала дожидаться, когда он возьмёт, и начала сама протирать ему лоб, щёки... Он не сопротивлялся её ухаживаниям, стоял руки по швам. Потом она притянула к себе и поцеловала в губы. Оторвавшись, шепнула: – Может, это тебя взбодрит.
Он, осторожно обнял и долго не хотел отпускать. Она притихла в его объятиях. Над ними нависло тёмное, сумрачное небо. И только в южной оконечности – там, куда они ехали, бесшумно посверкивали молнии. Осенняя гроза. Может быть, последняя в сезоне. Одна молния, особенно яркая, вспорола горизонт. Сейчас и гром грянет. Но гром не долетел – ещё далеко до Юга.
– Ну, нечего время терять, – встряхнулась она. – Поехали. Ты как?
– Нормально.
По-ночному устало и заворожённо звучал голос Максима Байдина. Другой итальянец, Тото Кутуньо, стал интимно уверять, что любовь всё-таки есть. А рядом, почти на ухо, звучал завораживающий голос попутчицы:
– Знаешь, Серёж, сейчас уже, в зрелых годах, ко мне всё чаще приходит мысля, что мне единственный мужчина всего-то и нужен. Хочешь стать им?
– Хочу, – осевшим голосом заверил он.
– Вот и славненько! Заживём у моря. Вы с Пашкой рыбу будете ловить, а я сети плести.
По стеклу забарабанили капли дождя. Автоматически включились "дворники". Хорошее авто, все удобства для состоятельных господ. На обочине мелькнула синяя табличка, с наименованием очередного населённого пункта. А следом, один за другим, последовали круглые знаки, предписывающие снизить скорость. У здания ДПС – ни души. Серёга облегчённо вздохнул. Но в самый последний момент из двухэтажного скворечника вывалилась тёмная фигура в плаще и подняла жезл.
– Приготовься, Маша. И это... ремень хоть накинь.
Девушка послушно вытянула ремень безопасности, и оставила на талии, придерживая пряжку рукой. Максим Байдин выдал очередной словесный пассаж и послал в эфир песню "Нас не догонят" в исполнении девчачьей группы "Тату".
– Послушали Тото, послушаем Тату, – сказала Машка.
Лейтенант Грошев сидел за столом на втором этаже и смотрел в переднее окно, занимающее почти всю стену. Основное внимание он уделял южному потоку и останавливал почти всё большегрузные машины, следовавшие в направлении столицы. Так полагалось по инструкции: проверять, не провозят ли наркотики, оружие или, не дай бог, взрывчатку для очередного теракта. Да, были случаи, обнаруживал добросовестный лейтенант нелегальный груз. За что получал благодарность и премии. Но Грошева это не слишком радовало. Часто, особенно по ночам, на него накатывалось мрачное настроение. «Мы им деньги шлём на развитие, – рассуждал он. – А они, на наши же кровные...»
Гроза прошла. Где-то поодаль ещё громыхало и посверкивало, в любую минуту приготавливая обрушить новую порцию небесного водопада. Но в тесном помещении вместо запаха озона стоял запах алкоголя. Лейтенант поморщился и скосил взгляд на обшарпанный диванчик, где дрых его напарник. Открыл одну створку окна, затем отвинтил крышку термоса и налил чашку кофе. Сделал пару глотков и толкнул спящего:
– Денис, вставай, кофеем взбодрись!
В ответ услышал неразборчивое: "Мм... м".
В прошлое дежурство нарвались на скандал. "Да вы сами пьяны! От вас разит!" – кричал возмущённый водитель. Разило, конечно, от Дениса. Всегда у него находилась веская причина для возлияний. То свадьбу у друга справлял, то поминки по погибшему в армии товарищу...
"Сдать его, что ли? – с тоской подумал Грошев. – Сколько с ним возиться?"
Но разве можно... Лейтенант сам же и порекомендовал племянника, уступая просьбам старшей безмужней сестры. Ой, как не хотел – предвидя, что за тем последует. Возись теперь с этим великовозрастным балбесом. И так забот полон рот. Подрастали свои дети – четверо, мал мала меньше. Его жена, из – в самом деле верующих, а не придуряющихся – упорно отказывалась делать аборты, а к противозачаточным средствам испытывала отвращение. Иногда Грошев даже предполагал, что она напрямки связана нет, не с господом Богом, а с какой-то тайной сектой, где повелевают: "Размножайтесь!"
Попивая горячий кофе, он поглядывал в окно. Стрелка на часах перевалила за четвёрку и подтягивалась к пяти. Самый глухой час ночи. Трасса пока пустынная. Ну, это-то хорошо, всё полегче.
Только подумал, как с севера появилась машина, пока ещё неясно какая, но понятно – не грузовая, с низко посаженными фарами. Приблизившись, при первом же знаке, резко снизила скорость, что вызвало у лейтенанта подозрение. "Ишь крадётся-то – в точности соблюдая правила". Обычно мимо поста, особенно ночью, крутые парни – а их большинство на трассе, – пролетали, едва снижая скорость, и даже не переключая фары с дальнего на ближний. А тут – прямо образцово-показательное соблюдение всех требований ПДД.
Грошев быстренько накинул плащ, спустился по крутой лестнице и, выскочил наружу, на ходу поднимая жезл. Машина – теперь уже видно, джип, – послушно замигала левыми поворотниками и остановилась, проехав лейтенанта. В салоне темнота, сильно затонированные стёкла не позволили рассмотреть, кто внутри. Стекло с левой стороны чуть приоткрылось. Он подошёл ближе и заглянул внутрь.
– Лейтенант Грошев, – козырнув, представился. – Попрошу документы.
Сидевшая слева юная леди озарилась киношной улыбкой и сунула ему купюру.
– Возьмите, лейтенант. Детишкам на молочишко, – уверенно бросила, будто бы доподлинно знала, что у него есть ребятишки.
Грошев вспыхнул, как бездымный порох, норовя сгореть без остатку. Надо же, шмакодявка, а уже развращённая, превосходно освоилась в долбанном мире. Ни тени сомнения, что всё продаётся и покупается. Он заглянул в салон и увидел, что за рулём – молоденький парнишка.
– Выйдите из машины!
– Вам мало? – всё ещё улыбаясь, спросила девица и добавила к подачке ещё одну купюру.
– Кому сказал! – рявкнул лейтенант.
Серёга напрягся. Кончено! Упёртый мент не желал принимать валюту. Парень до боли закусил губы. И дал по газам! Джип, как борзый скакун, рванулся вперёд.
Сразу за ДПС начинался город. Серёга понадеялся скрыться в его переулках.
Темноту прострелил свет милицейской машины. Нарушая тишину, взвыла сирена. Серёга до предела добавил газа. Он пальцами правой рукой сжимал руль, левой стучал по нему ладошкой и по-взрослому ругался.
