Текст книги "Изображая жертву (пьеса)"

Автор книги: Владимир Пресняков

Капитан: Рот зажми и не дыши, когда воздух кончится, скажешь!

Закиров: Всё, понял, зажимаю!

Капитан смотрит на часы, засекает время, проходит полминуты.

Закиров: Всё, кончился воздух!

Капитан: Блять, урыть его что ли тут в этом бассейне, даже минуты, сука, не продержался!

Прапорщица: Может, это не он тогда её утопил?

Капитан: А кто?!

Прапорщица: Ну, а как он тогда её утопил, если сам минуту только не дышать может?

Капитан: Что-то не то… Он, наверное, её по-другому как-то… а нам тут парит… Так, Закиров, вы всё нам точно показали?

Закиров: Всё точно… так не помню… что вспомнил показал!..

Капитан: Урод… Ну, хрен с ним, – мы, в принципе, следственный эксперимент провели, на её ногах отпечатки его пальцев, правильно? В бассейне подруги потерпевшей его не видели, потому что он нырнул, правильно? Всё! Кое–что срастается и ладно…

Прапорщица: Ну, да, в принципе… он тем более, может, в таком состоянии был, что не обратил внимания, что не дышит, – раз её убить хотел… Всё же от состояния зависит, в смысле, как что намерен делать… Если ему сейчас без надобности, вот он и дышит… Тем более сейчас он задумывается, а тогда – нет. Это, как подвиг, – люди совершают, сломя голову несутся, знаете, – горящую машину из пожара вывозить, людей спасать… Вот был случай, – мужчина из воды двух женщин вытащил, а сам плавать не умел, а в воду сиганул, вцепился в них – и вытащил, сам не помнил как… А полковник наш, Филиппов, – у нас с мужем на новоселье когда был, – выпил и весь вечер на гитаре играл! Причём так красиво, – Фламенку такую, испанскую. На утро будим его, садимся завтракать, сыграйте, говорим, товарищ полковник, а он всех на хуй посылает, – говорит, сроду гитару в руки не брал..

Капитан: Так, ладно, понятно… (О чём-то думает, оглядывается). Бассейн хороший… Закиров, а почём ты абонемент сюда брал?

Закиров: Я нэ помню, я на одно посещение взял, если брать на много, то дешевле, со скидкой… Можно месячный абонэмэнт взять, тогда вообще, задаром почти что… Я на день взял! Мне намного не надо… только утопить и всё… я так расчитал, что одного раза хватит…

Капитан (прапорщице): Может, возьмём на месяц? Походим… Вдвоём веселей, один-то я не соберусь…

Прапорщица: Так вы на семью возьмите…

Капитан: Да ну, – с семьёй я в ванне купаюсь… Пойдёшь, за компанию?

Прапорщица: А чё, давайте… (Показывает на камеру). Выключать?

Капитан: А что работала?

Прапорщица: Да, вот сейчас выключаю…

Капитан: Конец сотри… там про полковника… и про бассейн когда…

Прапорщица (смеётся): Компромат, да?

Капитан (смеётся, резко прекращает): Так, давай, раз уж здесь, пойдём узнаем сколько стоит…

Прапорщица: Идёмте.

Капитан: Так, там у них к дирекции… в эту дверь? Эта, воняла которая, куда вышла?

Прапорщица: Да, вроде, туда…

Капитан: Так, Сева, ждите нас… мы скоро… Ой, Валя, Валя…

Капитан и прапорщица уходят, Валя садится на бортик, улыбается.

Валя: Слушай, Закиров, как ты под водой не дышал?

Закиров: Твоё какое дело, ты кито?

Валя: Нет, ну, мне интересно, как?

Закиров: Жёпой!(Отворачивается).

Валя: Я так и думал… Ты скрываешь это, да? Почему не показал на камеру, как жопой дышать надо… не хочешь чтобы и мы так научились… это твоё секретное оружие, да?

Закиров шепчет очень плохие выражения на своём родном языке.

Сержант: Чё ты плавки-то не взял?

Валя: Ну, ты ещё начинаешь… сказал же… забыл… А если б этот меня на дне так бы и держал, как Наташу свою, кто бы меня спасать полез?

Сержант (смеётся): Почему Наташу, он Яну утопил…

Валя: Обычно у Закировых Наташи… Сколько ему теперь светит?

Сержант: Да, хрен знает, ему брат адвоката обещает нанять…

Валя: Так он что, – не обиделся на него что ли?

Сержант: Нет, какое! Он даже на себя его вину хотел взять, мы еле врубились, кто из них её утопил!

Валя: Да, для них семья на первом месте…

Закиров вдруг начинает вполголоса петь очень красивую песню с нежной восточной мелодией.

Валя (к Закирову): О, славно… А «Учкудук», знаешь, это как раз по твоей теме будет… Учкудук – три колодца…

Закиров (продолжает напевать): Пищим, пищим, пидарас кругом, пищим пищим…

Сержант: Слушай, я хочу на заочку в этом году поступать…

Валя: Куда?

Сержант: В университет.

Валя: Давай, поступай.

Сержант: Ты ведь там учился?

Валя: Недолго…

Сержант: Слушай, посоветуй, – я хочу на истфак…

Валя: На фиг тебе этот истфак, – там же латынь.

Сержант: Ну и что…

Валя: Ну, как ну и что, – это же язык – там спряжения, окончания, падежи…

Сержант: Ну, чё, я же английский учил в школе, ничё, – как-то справился… Я думаю, я потяну, даже, если там латынь…

Валя (к Закирову): А эту, знаешь? (Поёт). «Стоят девчонки, стоят в сторонке, – потому что на десять девчо-о-о-нок по статистике девять ребят»…

Закиров (продолжает петь и как будто не обращает внимания на Валю, хотя вплетает в песню оскорбления, явно направленные в сторону Вали): Кызляры, сузляры, пидарас, пох пожуй…

Сержант: Нет, ну, Валя, ну ты что посоветуешь? Поступать на истфак?

Валя: Да что? На фиг тебе истфак? Там знаешь какой бардак, сейчас ведь всю историю переписывают, все учебники!

Сержант: Зачем?

Валя: Потому что новая общественно-экономическая ситуация!

Сержант: Чего, почему?

Валя: Потому что раньше в учебниках истории было очень ясно написано, почему, вот, допустим, развязываются войны вот с такими Тахирами и кому это выгодно…

Сержант: А почему?

Валя: А что ты не помнишь? Ты-то ещё должен был застать старые учебники, я же застал… Все войны с Тахирами имеют под собой только экономические причины, и никакое отношение к национальности они не имеют, – нация лишь повод, чтобы забить голову, кому надо, кто пойдёт за чьи-то чужие бабки тушкой своей подставляться… Эх, Севик, сколько у тебя по истории было?

Сержант: Три…

Валя: Ну, и на истфак собрался!

Сержант: А что, там ведь не сложно, я просто в школе не учился, а тут уж буду! Чё там сложного, – революцию выучил, когда была, дату запомнил…

Валя: Да… а тебе зачем, в принципе, поступать приспичило?

Сержант: Ну, как, – без высшего образования сейчас никуда… что мне, – всю жизнь что ли упырей всяких по подворотням «принимать»…

Валя: Ну, а что, – давай капнём вглубь, чтобы понять твой истинный мотив для поступления!

Сержант: Давай, капнём, – а то мне надо как-то разобраться…

Валя: Тебе ведь явно охота получить это образование так, без усилий, чтобы латынь и всё такое, чтобы особо не затрахивало?

Сержант: Ну, да, в принципе…

Валя: Так если так, – поступай на журфак, учись на журналиста или на философа – там ни хрена делать не надо, я тебе точно говорю, получишь диплом…

Сержант: Да, ну, и куда я с ним?

Валя: А, вот тут-то мы дотронулись до самой сути! На денежное место метишь, престижная работа, да?

Сержант: Ну, а что такого… да…

Валя: Ничего такого, Севик, просто зачем так долго окольными путями брести к тому, что в полминуте от тебя!

Сержант: Как это?

Валя: Смотри, всё твоё поступление, все эти муки, работы-заботы, – ведь всё ради больших денег, да?

Сержант: Ну, как бы там, если не брать в расчёт общение…

Валя: Да ладно, – чё ты устраиваешь, – я с тобой как с нормальным разговариваю…

Сержант: Ну, ладно, ладно…

Валя: Так вот он, – тут – твой верный джинн Тахиров, который исполнит все твои желания, если ты только освободишь его! Он – узник лампы, а ты Сева, можешь стать Аладдином!

Сержант: Ты, чё, как, нет…

Закиров прекращает петь, подходит ближе к Севе и Вале.

Валя: А чё ты боишься, – капитану скажем, – убежал. Максимум, что тебе сделают, – уволят с работы…

Сержант: Не, Валя, кончай… как я…

Валя: Да просто, очень просто, – этот ведь сразу слиняет, его только и видели, всё! Он к себе на родину, – тебе вознаграждение, – считай, как у Горького: «В университет он не поступил, но университетом для него стала сама жизнь…».

Закиров: Слюшай, что хочищ, всё сделаю, у нас мащин есть, белий, Лада, дэньги, сколько надо дам, всё чэстно, пока не пиришли, отпусти, брат, послушай друга, честное слово, что скажешь – всё сделаю, отблагадару…

Сержант: Да вы чё, как…

Валя: Да как, как, – чё ты телишсья, – смотри, какая-то минута, – и его волосатая жопа засверкает отсюда со скоростью света, а ты на белий мащини с кучей денег!

Сержант: Да как, мне такое устроят…

Валя: Ой, с работы выгонят, как перед людьми неудобно будет, да? Позор какой…

Сержант: А ты, тебе же тоже что-то надо, отблагодарить…

Валя: Да что я, я тебе помочь хочу, моя самая лучшая награда, если хоть один человек, (смотрит на Закирова) нет, два, – целых два человека будут счастливы на этой земле… абсолютно счастливы…

Валя смотрит в глаза Севе, широко, по-отечески улыбается. Сева долго переваривает всё в своей голове, сомневается какое-то время, вдруг резко дёргается, лезет в карман, достаёт ключ от наручников, направляется к Закирову. Тахир счастлив, – он подставляет две руки Севе, в надежде, что сейчас его волосатые руки будут свободными, а через какое-то время всё его волосатое тело будет на свободе. Но Валя в последний момент резким движением выбивает ключи от наручников из рук Севы.

Сержант: Ты чё?!

Валя: Я же пошутил, Севик, – нам же за этого дружбана натянут по уши, да и если он сколется, – ты чё, думаешь, он нас с тобой искать будет, чтобы отблагодарить? Он же ещё и стуканёт на нас…

Закиров: Нэт, чэстное слово, дорогой, брат, брат, сейчас не слушай его!..

Сержант: А зачем ты мне всё тогда это парил?

Валя: Ну, так… чтобы ты понял, в чём суть морали…

Сержант: В чём?..

Валя: Мораль, Севик, в способах удовлетворения потребностей… Когда чего-то очень хочешь, – надо считаться с другими людьми, с обществом, с его нормами… надо поступать на истфак, работать, чтобы вознаграждение, которое воздаст тебе общество через много–много лет, было заслуженным… Тахиров этого не знал, и вот итог, – он в наручниках! А ты теперь знаешь, предупреждён, а предупреждён, значит, защищён! Как легко оступиться, Сева, и я не хочу, чтобы это произошло с тобой…

Сержант (расстроившись и так и не опомнившись до конца): Да иди ты в жопу…

Закиров: Брат, Сева, ну, что, давай, ну…

К бассейну подходят капитан и прапорщица. Закиров начинает выть, поняв, что теперь уже точно никакого побега не состоится. Прапорщица поправляет свою форму, капитан проверяет ширинку.

Капитан: Ну, что, – всё, а что этот воет, – что с ним?..

Валя: Он раскаивается…

Капитан: Да?

Валя: Да, щас только всю душу нам излил, говорил, что слишком много о себе возомнил, вот и пошёл на убийство, – хотел проверить себя, – сможет или забоится…

Капитан: Да…

Валя: Да, а когда смог, то понял, что даже ради самой благой цели, нельзя так-то поступать даже с самым никчёмным человеком с зелёным педикюром на ногах!

Капитан: Как-то поздно Тахиров, мысль эта в голову тебе пришла…

Закиров, скрипя зубами, бормочет что-то очень неприличное на родном наречии.

Валя: Просит его подальше, в Сибирь послать, чтобы духовно очиститься… целую истерику тут нам устроил, пока вас не было…

Капитан: Ничего, Закиров, не ты первый, не ты последний… А насчёт Сибири, – это уж как суд решит, куда пошлют, там ты и очистишься, не обязательно, чтоб и в Сибири, – у нас в России таких мест много… Ладно, потопали…(уходят).

Квартира. Комната. За столом сидит Валя и мужчина. Оба они едят, только Валя ест палочками, а мужчина ложкой.

Мужчина: Мать твоя специально нас оставила, чтобы мы поговорили…

Валя: Да? Мне так не показалось…

Мужчина: Нет, специально…

Валя: Нет, ну, почему, может, у неё чисто женские дела возникли, – поправить что-то надо, она и раньше так часто выходила, и пока папа был жив, тоже, так, раз, – спонтанно выходила, но мы ни о чём в такие моменты не говорили… просто вышла женщина, можно есть дальше… молча…

Мужчина: Да, нет же, она попросила меня поговорить с тобой, без неё, поэтому как бы неспециально вышла…

Валя: А, вот оно что… то есть, вы были в курсе, что посреди ужина она уйдёт… ели и ждали, да?..

Мужчина: Да…

Валя: Меня всегда пугает вот эта специальность, некая запрограммированность в простых человеческих отношениях, когда кто-то знает, что сейчас должен встать, уйти, а другой в этот момент сделает ещё что-то, а третий – третье…У меня какая роль в вашем сценарии?

Мужчина: Мы должны поговрить…

Валя: Понятно, давайте поговорим…

Мужчина: Ты ведь знаешь, что мы с твоей матерью, скорее всего, будем жить теперь вместе…

Валя: Вот как?

Мужчина: Да… она говорит, что ты не понимаешь её… нас и злишься, то есть, ты как бы против….

Валя: Как бы да…

Мужчина: Ну, вот и давай поговорим… об этом…

Валя: Давайте…

Мужчина: Ел бы ты, как все люди, где ты эти палочки нашёл, зачем ты ими ешь?!

Валя: Чтобы жизнь лёгкой не казалась…

Мужчина: Нет, я понимаю, ещё ел бы, что ими есть положено!

Валя: А что ими есть положено?

Мужчина: Ну, как что? Рыбу сырую… катышки рисовые… что эти узкоглазые, – чем питаются…

Валя: Палочками, не только узкоглазые питаются, ими полмира питается… И есть ими можно всё, что хочешь, кроме супа… хотя, при желании, можно наловчиться и суп ими хлебать…

Мужчина: Ты час целый, я замечал, – мы с твоей матерью поедим, а ты только через час из-за стола выходишь, это же с ума сойти можно! Возьми ложку, как человек!..

Валя: Чувство сытости приходит, знаешь, когда?

Мужчина: Когда?

Валя: Через полчаса, как начал есть, – вот вы с мамой переедаете, потому что пока едите, не чувствуете, что пора остановиться и не набивать дальше «торбу»… А тут по-малу, по-малу, и всё под контролем…

Мужчина: Но это же всё не наше, – зачем приобщать себя к тому, что у тебя никогда не будет!

Валя: Как же это, не наше…

Мужчина: В России, Валя, чтобы жить, надо вот! (Выставляет вверх ложку). Вот чем есть, загребать побольше и есть, а не клевать, как эти, палочками! Вот, смотри, мы к палке черпалку приделали, потому что с одной палкой у нас за столом делать нечего! Как ты палками своими закуску к себе притянешь, и как закусишь, – никак! Это пусть они у себя, там, на Востоке…

Валя: Так, дядя, здесь, знаешь, после Чингиз-хана, все границы стёрты между Востоком и Западом!..

Мужчина: Это у тебя, в твоей голове, может, стёрты! А у меня не стёрты! И у матери твоей не стёрты!

Валя: А в твоей деревне, откуда ты родом, там ведь фашисты были, да? Оккупация? Поэтому ты так за европейскую культуру радеешь? Кипит немецкая кровушка, взывает?

Мужчина: Выйди, на хуй, из-за стола! Подонок! Не нравится, – заводи свою семью и съезжай, а мы будем жить с твоей матерью вместе!

Валя подходит к дяде, смотрит на него в упор, тыкает палочками в шею.

Мужчина: Ты чего?..

Валя смеётся.

Валя: Ничего… просто тебя нет… ты убит…

Полупустой зал ресторана японской кухни. В центре зала – сержант милиции, капитан, милиционер-прапорщица с видеокамерой, работник ресторана – «поддатая» седая женщина в кимоно, мужчина в наручниках, молодой человек в бейсболке с персонажами из мультсериала «South Park».

Капитан: И что, и живую рыбу готовите?

Работник ресторана – «поддатая» седая женщина в кимоно: Да…

Капитан: И заказывют?

Работник ресторана – «поддатая» седая женщина в кимоно: Да…

Капитан: И едят?..

Работник ресторана – «поддатая» седая женщина в кимоно: Да…

Капитан: Зае.. зашибись… и что, и сколько стоит…

Работник ресторана – «поддатая» седая женщина в кимоно: По-разному, у нас же одних суси – пятнадцать разновидностей, одна порция от шестидесяти рублей…

Капитан: Так, а, ну, да, нет… я глистов боюсь… от сырой рыбы глисты! А потом они живут в человеке! У меня в одном знакомом глист живёт, в животе, большой… Так он с ним так сдружился, – кефир когда пьёт, говорит, – покормлю моего червячка…

Работник ресторана – «поддатая» седая женщина в кимоно: Глисты от свежей рыбы, если её не морозить…

Капитан: Так у вас написано же, что в этой суси свежая…

Работник ресторана – «поддатая» седая женщина в кимоно: Свежая… но мороженая…

Валя: А в Японии, как выловят её из воды, так сразу и в ресторан!

Работник ресторана – «поддатая» седая женщина в кимоно: Вот когда в Москве– реке будет лосось плавать, тогда и опасайтесь глистов, а к нам рыба такая поступает, что в ней не то что глистов, в ней уже ничего нет, в смысле всё стерильно…

Капитан: Так, ладно, продолжим… А в кимоно вы, вы из Японии?

Работник ресторана – «поддатая» седая женщина в кимоно: Да нет, это управляющий придумал, сейчас повально этих ресторанов в Москве, – пока не травятся, все только и успевают зарабатывать на экзотике, до первого ЧП, так сказать… (Понижая голос). Дело-то, если честно… опасное, там же учиться надо долго, чтобы эту всю хрень готовить уметь, там даже есть рыба, – не так её нарежешь, она яд выделяет…

Капитан: Да ну?

Работник ресторана – «поддатая» седая женщина в кимоно: Самая дорогая, у нас она тоже в меню… Вася, повар наш, недавно готовил её, принял для храбрости, нарезал эту рыбину, зеленью обложил… подали, – всем персоналом стояли смотрели, чё будет…

Капитан: И как?..

Работник ресторана – «поддатая» седая женщина в кимоно: Вроде, обошлось, может, спасло, что у нас саке кончилось, и мы в тот день обычную водку, нашу подавали, может, из-за этого обошлось… Ой, как все напряглись, ужас…

Капитан: Да… Так, а что в кимоно-то, я спрашивал…

Работник ресторана – «поддатая» седая женщина в кимоно: Так говорю же, – управляющий наш, говорит, на каждом углу в ресторанах теперь у нас самураи стоят, в таких, он имел в виду, как у нас в ресторанах, да… самураи, а ты, говорит, будешь пожилая японка с судьбой, чтобы не как у всех, догоняете? Чтоб цепляло!.. (Неожиданно кривит лицо, как–будто хочет заплакать, сузивает глаза, тянет нижнюю губу к кончику носа, поёт):

 
Чайный домик, словно канонерка,
Утопал среди цветущих роз.
С палубы английской канонэрки
В этот миг сошёл один матрос.
Он сошёл сюда, как подобает,
Увидать всех знатных моряков.
Запросил вина и чашку чая…
 

(Задумывается, не может вспомнить, продолжает):

 
Больше ничего он не сказал.
А в углу красивая японка
Напевала что-то про любовь.
Вспомнилась родимая сторонка,
Заиграла в нём морская кровь.
А на утро снова канонерка
По приказу выбросила флаг.
От чего так плакала японка,
И к чему так весел был моряк.
Десять лет, как в сказке, пролетело,
У японки вырастал малец,
Он по-детски выпучил глазёнки
И спросил, а кто же мой отец?
И в ответ красивая японка,
Нежно сыну руку теребя,
Отвечала милому ребёнку, –
Твой отец английский был моряк!
Так наливайте мне вина покрепче,
Сколько роз цветёт в моём саду.
От вина становится мне легче, –
Я его по-прежнему люблю!
 

В зал проходит кто-то из дирекции ресторана.

Кто-то из дирекции ресторана: Я прошу прощения, но нам надо открываться через пятнадцать минут, я вас очень попрошу… если у вас получится, если не петь, не отвлекаться…

Капитан: Да… ладно…

Кто-то из дирекции ресторана: Василина Рихардовна, я уже давно должен видеть вас никак не здесь…

Работник ресторана – «поддатая» седая женщина в кимоно: Я даю показания, я свидетель…

Капитан: Она нам ещё нужна…

Кто-то из дирекции ресторана: Василина Рихардовна, вы когда закончите, подойдите ко мне… Пятнадцать минут, да?

Капитан: Ну, как пойдёт, тут знаете… тоже вам!

Кто-то из дирекции ресторана: Так, хорошо… да, пожалуйста…

Капитан: Вот именно, так, Люда, включила?

Прапорщица: Уже…

Кто-то из дирекции ресторана уходит, на ходу продолжая полемику между самим собой по-поводу невозможности задержки с открытием ресторана.

Капитан: Так, значит, Верхушкин, ещё раз, вы пришли в ресторан … с какой целью?

Верхушкин: Десять лет… юбилей выпуска…

Капитан: Так конкретно, какого выпуска? Из звёздного городка, или откуда, конкретно?!

Верхушкин: Десять лет окончания школы, мы собрались здесь юби…

Капитан: Так, кто мы?

Верхушкин: Наш класс, бывший класс…

Капитан: Так, потерепевший тоже из вашего класса?

Верхушкин: Да… мы сидели с Конём за одной партой…

Капитан: С конём?

Верхушкин: Ну, это кличка его… Кинёв… Конь… мы дружили…

Капитан: Так, ладно вы дружили…

Капитан подмигивает японке с судьбой, женщина наклоняется к капитану.

Капитан: Принеси мне… это… меню… давай и сюда обратно…

Японка с судьбой рвёт за меню.

Капитан: Так, сидели вместе… это в школе, а здесь вы где сели?

Верхушкин: Тоже вместе…

Капитан: Так, Валя садись с ним вместе…

Капитан встаёт, уступает место Вале.

Капитан: Будешь сегодня за коня.

Прапорщица и сержант ржут.

Капитан: Так, сидели, о чём говорили… и сразу к тому, за что, во что, из чего и откуда вы стреляли в Коня… тьфу, то есть в потерпевшего…

Японка с судьбой приносит меню, капитан пробегает его глазами, удивляется, не отключаясь при этом от дела.

Верхушкин: Ну, чё, ну, он мне, когда выпили уже, при всех так начал поддевать, у меня автомойка своя, «Монтана», он стал говорить, чтобы я быстрее доедал, а то он щас поедет свою машину мыть, и чтобы именно я мыл, а у самого, чё, ну, он отсидел после школы, и чё, у него из-за этого всё и покатило, там просто связи и всё, с кем надо сошёлся, а где тут мне-то было?! Зато у меня всё чисто! Я и налоги плачу, и кому надо плачу, и ничего не нарушаю, а у этого у потерпевшего вашего, вы проверьте, у него фирма! Да! Я же знаю, как они работают! На севера вахтовиков отправляют, по пятисотке берут за оформление на работу! Ага?! Видел я как-то, стоит дурачков, человек сто, с рюкзаками, термосами, – ждут, когда придёт начальник группы и повезёт их на работу, на север, за большими деньгами! Жёны, дети, – прощаются с папками! Только через три часа допирают, что их наебали!..

Капитан: А чем роллы отличаются от суси?

Работник ресторана – «поддатая» седая женщина в кимоно: Да, та же херь, – там только присыпочка из икры на роллах…

Валя смотрит на капитана, понимает, что ему сейчас совсем нет дела до того, о чём говорит Верхушкин.

Валя: Так, давай показывай как всё было…

Верхушкин: Ну, чё, – он опять начал меня подначивать, с машиной там, у нас даже Ольга не выпендривается, – а она, у неё салон, она подстрижки депутатам делает, перед выборами, имидж там, как-то это называется, то есть, не только там причёски, но и там, даже до цвета галстука доходит, что советует, а Конь даже к ней стал цепляться, говорит, – а, говорит, – трусы ты им какие советуешь…

Капитан отрывается от чтения меню.

Капитан: Так, то есть, каким образом всё произошло?

Верхушкин: Ну, я ему говорю, перестань ржать, а он ржёт, я ему говорю перестань ржать, а он…

Капитан: Ну, дальше, давай дальше!

Верхушкин: Я ему говорю, пойдём выйдем…

Капитан: Так…

Верхушкин: Он говорит, пошли…

Капитан: Так…

Верхушкин: Мы встали…

Капитан: Так, вставайте…

Верхушкин встаёт.

Капитан: Так, потерпевший тоже встал?

Верхушкин: Да…

Капитан: Валя, вставай!

Валентин встаёт.

Капитан: Так, как вы пошли, кто за кем?

Верхушкин: Ну, сначала он, потом я, он пошёл к стойке, к этой…

Верхушкин кивает на японку с судьбой.

Работник ресторана – «поддатая» седая женщина в кимоно: Да, он до меня только дошёл, этот сразу же в него и выстрелил!..

Капитан: Так, вы подождите, так, он пошёл… Валя иди к ней…

Работник ресторана – «поддатая» седая женщина в кимоно: Ой, так мне надо ж…

Японка с судьбой бежит к стойке. Валя направляется за ней, прапорщица снимает всё это как-то странно подёргиваясь, как-будто снимает динамичный видеоклип.

Верхушкин: Он к ней подошёл, что-то сказал, я достал пистолет и ему в затылок… пульнул пару раз…

Капитан: Пульнул! Пульнул… не присосками же, пулями, как дети, мать вашу! Блять, напокупают себе всего, пидарасы! А нам ходи всё это разгребай! Ебонат! Откуда у тебя пистолет?! Откуда у вас вообще всё?! Вы откуда, на хуй, прилетели сюда?! Я сколько жил, никак не думал, что в такое ебанатство попаду! Вы откуда все прилетели, вы же, я не знаю, в тех же школах учились, у тех же учителей, у тебя же, блять, родители – почти мои ровесники, на хуй! Как ты-то получился, из чего?! Вы все?! Этот, блять, трусы забывает, в бассейн идёт, этот пидарас пуляет, блять, в соседа по парте… вам чё надо-то в жизни, на хуй?! Вы, вообще, как её прожить хотите?! Этот ещё, на хуй!

Неожиданно разнервничавшийся капитан указывает на сержанта.

Капитан: Вчера что вы сделали?!

Сержант: Ну, товарищ капитан…

Капитан: Нет, ну, как, я вас ни хуя не понимаю, хотя ведь я не старый, а я вас не понимаю, ну, что, какие у вас шутки, на хуй?! Ну, как так, напоить участкового, как его…

Сержант: Заварова…

Капитан: Напоить, нарядить в женское, под проститутку и бросить пьяного в «обезьянник»! Нет, ну, как, я не понимаю, и ведь вы же, слушай, ведь не такие сопляки все, вам ведь под тридцать лет всем! У меня в ваши годы уже был ребёнок с женой!.. Где вы набрали-то женской одежды?! Колготки такие блятские…

Сержант: Я за мамиными съездил…

Капитан: За мамиными… и не в ломы было ездить за мамиными?! Нет, ну, я ну, на крайний случай, ну, жене на первый апрель, в день юмора, вместо зубной пасты, горчицы в тюбик пхаю, ну, вот же, – нормальная шутка, ну, а у вас же что?! И, главное, по хую! И по хую, то, что по хую, – а ведь вы же, ваше же поколение, вы же и поезда водите, самолёты, адвокаты, на атомных станциях работаете?! И, главное, на хуя вы работать-то идёте?! Всё похую, и идут на такие работы ответственные, а потом везде пиздец наступает, в обществе!..

Прапорщица: Успокойся, Стасик…

Капитан: Да, ладно… пульнул, бл-л-лять!.. Пульнул… давай, тащи эту рыбу вашу, и саке, щас не попробую – уже никогда не соберусь…

Работник ресторана – «поддатая» седая женщина в кимоно: В смысле, ту?..

Капитан тычет в меню.

Капитан: Вот эту!

Работник ресторана – «поддатая» седая женщина в кимоно: Так, сейчас…

Японка с судьбой убегает, все стоят и не знают, как реагировать на истерику капитана.

Капитан: Идите в жопу куда-нибудь за соседний столик, чтоб я вас не видел…

Капитан садится, снимает фуражку, кладёт на стол, все остальные встают чуть поодаль, смотрят испуганно на капитана.

Капитан: Сколько ж это, – четыре, восемь,.. болеть я начал с четырнадцати лет, – двадцать шесть лет! Двадцать шесть лет меня наёбывает эта сборная по футболу! Ну, раньше ещё ладно, – были успехи, пробивались в финалы, но сейчас, блять, что ни чемпионат, то пиздец, – четыре года ждёшь, и что?! Потому что такие же долбоёбы играют, вот как вы, – ничего не надо, причём, главное, притворяться умеют! Вот же как! Ведь раньше же, там, бунтовали, – это была общественная позиция, что нам ни хуя не надо, и мы протестуем, а сейчас по-тихому, без протестов, кем надо притворяются, влазают куда хотят, на любую работу, и ни хуя не делают, играются!.. Вы играетесь в жизнь, а те, кто к этому серьёзно относится, те с ума сходят, страдают… В футбол, блять, играть надо, нет, блять, они визажистов с собой берут, стилистов, и всё в итоге проёбывают! Там же, блять, надо думать, как гол забить, а он в дождь, блять, свой промелированный лобок зачёсывает, чтобы он в дождь стоял! Парикмахер его расчёсывает в перерыв, – он не тренера слушает, а причёску восстанавливает в перерыв!..

Японка с судьбой приносит и ставит на стол маленькую бутылочку с саке и тарелку с экзотической полусырой рыбой. Работники ресторана выходят из кухни, издали наблюдают за происходящим в зале.

Капитан: Ой… ладно, наливай, мать…

Японка с судьбой наливает капитану саке, он пьёт, хочет заесть рыбой, но не понимает, как это сделать, потому что вместо вилки рядом с тарелкой лежат запакованные в аккуратный мешочек бамбуковые палочки. Во рту капитана горит, психуя, он рвёт пакетик, достаёт палочки и, как ему представляется на этот момент, ест палочками, протыкая рыбу насквозь одной палочкой и, помогая донести до рта, другой.

Капитан: Блять, не еда, а мозгоёбство… И, главное, да, молча, всё молча и всё по своим понятиям, по детским, – «пульнул», «догнал»… поняли, что чтобы от них отъебались, надо притвориться… Глобальное наебательство, глобальное… на всех ступенях общества…

Работник ресторана – «поддатая» седая женщина в кимоно: Так, а что вы хотите, – вон я вчера по двадцать шестому маршруту еду, на трамвае, у водителя спрашиваю, – по Малышева по улице идёт трамвай, а он мне, – а я ебу! Представляете, водитель и не знает, по каким улицам его трамвай ходит!..

Капитан перестаёт жевать, задумывается, наливает, пьёт.

Комната. Стол За столом сидят Валя, мать, Ольга и дядя Пётр. Все едят палочками.

Мать: Вот и молодец, ой, я так за вас рада, так рада!

Дядя Пётр: Я тоже! Очень рад… это ты, Валя, по-мужски сделал! Молодец! По-началу страшно, да, что, там, типа, привязал себя к человеку, что это навсегда, а потом свыкается, и, в принципе, уже всё равно, к кому кто привязан, – каждый всё равно живёт, как хочет, я так понимаю, так что не боись!

Ольга: Мы решили, что никуда не поедем, в смысле, в свадебное путешествие там,.. и свадьбу делать не будем…

Мать: Нет, ну, как – посидеть за столом надо будет…

Ольга: Ну, только свои… Посидим, обязательно, только по-семейному!

Мать: Ну, ладно, ну, и правильно… лучше на эти деньги себе купите что-то нужное…

Ольга: Да…

Мать: Ту же стиральную машину…

Ольга: Да…

Валя: Да!

Мать: О! Ожил! Ну и правильно мы едим?

Валя: Правильно!

Дядя Пётр: А сам что ж не ешь?..

Валя: Я вас слушаю…

Дядя Пётр: Ты молодец, я тебя уважаю, только бы ещё нашёл работу человеческую, дети пойдут у тебя, спросят, – кем, папа, работаешь, да, и что ты им скажешь?

Валя: У меня не будет детей!

Мать, Ольга: Да?!

Мать: Ты же учился, пять лет учился, в университете, и как ты можешь ходить трупов изображать… вообще, кому это нужно…

Валя: Мне…

Мать: Зачем?

Валя: Потому что я боюсь…

Мать: Чего?

Валя: Смерти… я боюсь умереть, поэтому прививаюсь… это как прививки, – в лёгкой форме прививается то, чем не хочешь заболеть… поэтому я выбрал себе такую работу… Я изображаю потерпевших во время следственных экспериментов… да… изображаю… прививаюсь, в лёгкой форме… чтобы самому избежать…

Дядя Пётр: Смерти! Молодец!И главное, заметьте, главное, он не пьёт и не курит…

Мать: И что?

Дядя Пётр: Да, я понимаю, если б он был, ну, как, я не знаю, – наркотики если бы принимал, мы бы поняли, что делать, как помочь, а тут как?.. Я видел социальную рекламу, там, специально для родителей, просят обратить внимание, если у вашего ребёнка плохой аппетит и ему спать хочется, если он грустный постоянно, значит, он наркоман, у него проблемы, а этот, – постоянно шутит, жрёт за троих, спать идёт позже всех, пока весь телевизор не посмотрит, как с такими тогда справляться…

Ольга: Да не обращайте внимания! Иначе с ума сойдёте! Я давно поняла, – не обращаешь внимания, и тебя ничто не коснётся! А так после каждых его выходок – сразу в воду, – топиться или в дурдом!

Мать: Я пойду принесу…

Из-под стола выползает отец Вали в матросской форме и с видеокамерой, в комнату входит капитан.

Капитан: Не надо никуда идти… никто никуда не пошёл… Да, Валя?

Валя: Ну, нет, она так привстала, действительно хотела пойти на кухню… и так, ноги у неё подкосились, и она упала, вот сюда упала! (Указывает на расчерченный на полу силуэт).