Текст книги "Сандомирский плацдарм"
Автор книги: Владимир Бровко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)
Однако, генерал Филипковский еще не отказался от создания Пятой Львовской Дивизии Пехоты. Во второй половине дня 28 июля состоялся разговор с генералом НКВД Грушко, с которым он беседовал ранее.
Генерал Грушко предложил Филипковскому поехать в Житомир на переговоры с генералом Жымерским, с целью обсудить вопросы сотрудничества и возможной организации львовской дивизии.
В ночь с 28 по 29 июля по просьбе генерала Филипковского состоялось заседание окружного Совета национального единства под руководством Окружного делегата Правительства Республики Польша магистра Адама Островского, в котором присутствовали генерал Филипковский и подполковник Погорский.
После всенощного обсуждения, Совет утвердил проект поездки генерала Филипковского в Житомир на переговоры с Жымерским, воздерживаясь от указаний по их проведению. Уже 28 июля транспортным самолетом C-47, из Житомира во Львов прилетел подполковник Виктор Грош в сопровождении Антония Михаляка, который привез приглашение на разговор.
Вылет запланировали на 30 июля, но в тот день состоялась во Львове встреча с населением и солдатами с участием Никиты Хрущева и маршала Конева. На встрече должен был принимать участие подполковник Грош.
Вылет состоялся таким образом 31 июля к полудню. Вместе с генералом Филипковским кроме подполковника Погорского выехали: полковник Франц Студзинский "Равич" – командир Округа АК Тернополь (а с 30 июня 1944 – заместитель командующего Юго-Восточного региона), подполковник Стефан Червинский "Стефан" – командир Округа АК Львов, назначен командиром Пятой дивизии АК и подпоручик Сигизмунд Лановский "Дамиан", который во время той поездки выполнял обязанности адъютанта командира Региона.
Накануне отъезда генерал Филипковский отправил главнокомандующему АК генералу Тадеушу Коморовскому депешу, в которой сообщалось:
"Я разговаривал с представителем польской армии.
Отправляюсь к Жымерскому на переговоры. Моя позиция заключается в следующем: Я признаю польскую армию, как воюющую против немцев, но условием моего сотрудничества и моих офицеров является согласование с Комитетом Миколайчика. Моя позиция утверждена Польским Советом (Юго-Восточных Земель Республики Польша) и Делегатом правительства (Округа)… " Генерал Коморовский, передавая сей доклад в Штаб Генерального Председателя в Лондоне, прокомментировал словами:
"… Командующий Региона Львов выехал по собственному решению к Жымерскому без моего разрешения".
Несмотря на сдачу оружия и формальный роспуск подразделений львовской АК, в здании штаба АК на улице Кохановского далее вели дежурство и содержался вооруженный караул.
Там встречались члены штабов, командиры подразделений, приходили солдаты и заинтересованные лица.
В отсутствие командира Региона и командира Округа Львов, обязанности командующего выполнял здесь майор Корнель Стасевич "Проспер", переведенный на должность начальника штаба Пятой дивизии АК.
Также в непосредственной близости, на улице Рыбацкой-5, располагалось руководство контрразведки окружного штаба, поддерживая контакт с штабом контрразведки Первого Украинского фронта.
По распоряжению командования АК передано – в переводе на русский – информацию, касающуюся агентов гестапо во Львове.
Ситуация, тем не менее, в эти дни становилась с каждым часом все более напряженной и неопределенной. Тревога усиливалась визитами в этих помещениях неизвестных советских офицеров, которые иногда вели себя довольно грубо. Можно было ожидать самого худшего.
Вспоминает Юрий Полячек:
«31 июля, около 10:00, я пошел в штаб на Кохановского во Львове. Там было более пусто, чем в предыдущие дни. Я разговаривал дольше с майором Стасевичем о нашей ситуации. Он считал, что нам не остается ничего другого, кроме как ждать и сохранять честь до конца. Делегация в Житомире будет арестована.
Но скрыться – это значит дать дополнительный повод».
Во второй половине дня 31 июля состоялся арест подпоручика Мечислава Бородея (псевдоним "Лис"), главы разведки штаба округа Львов.
Но, об его аресте узнали спустя много дней, когда ему удалось переправить секретное сообщение из тюремной камеры на Лонцкого.
Подпоручик Бородея вероятно арестовал НКВД.
Поэтому его судьба немного отличалась от судьбы других солдат АК, арестованных тогда то время органами советской военной контрразведки. Его судили, приговорили и отправили в отдаленные трудовые лагеря.
Второй по очереди арест 31 июля касался руководства контрразведки регионального штаба. Примерно в 18:00, к штаб-квартире контрразведки на улице Рыбацкой, в которой в то время находилось несколько десятков человек, прибыл капитан Петров, выполняющий уже нескольких дней функции связного между штабом контрразведки "Смерш" Украинского фронта и контрразведкой Региона АК. Это никого удивило, так как он часто здесь бывал.
Он принес устное приглашение на совещание, которое должно было состояться в их штаб-квартире, чтобы обсудить детали дальнейшего сотрудничества.
Он пригласил всех присутствующих, но после обсуждения согласился ограничиться приглашением четырех человек. Таким образом, на совещание пошли: подпоручик Юрий Полячек "Двора" – глава контрразведки Региона, а также его сотрудники Болеслав Янечко "Рафаил" – руководитель первой команды контрразведки, Богуслав Бергей "Ходкевич" – руководитель второй команды контрразведки и Мария Словик "Чайка" – секретарь главы контрразведки.
Их перевезли на грузовиках во двор виллы, расположенной на углу Понинского и Рацлавицкой, бывшей до войны собственностью богатого львовского купца – Уверы.
И здесь, собственно и располагался тогда штаб контрразведки "Смерш" Первого Украинского фронта. Во дворе на них ожидало несколько десятков офицеров. Их попросили внутрь и в отдельных комнатах арестовали.
После личного досмотра их по одному перевели в подвал. Там находилось 5-6 отдельных подвальных помещения, превращенных теперь на тюремные камеры.
В тот же день, по просьбе военных советских властей, майор Стасевич созвал на 21:00 совещание, которое должно было состояться в штаб-квартире АК на Кохановского во Львове. По этому поводу разослали письма экстренной подпольной почтой:
"Сегодня, в 21:00, состоится совещание по поводу формирования дивизии АК, на которое прибудет советский генерал Иванов.
Прийти должны все соответствующие коменданты районов, их заместители и командиры рот и подразделений. Это касается всех офицеров штаба округа.
Начальник штаба Пятой дивизии. Тасьма".
Если строго выполнять приказ, то на совещание должно было появляться около 60 офицеров. Участники этих событий очень по-разному оценивают количество прибывших офицеров. Вероятно прибыло 25 – 30 человек. Некоторые командиры не последовали полученному приказу, по причине растущей неопределенности ситуации.
Другие прислали вместо себя заместителей. Незадолго до 21:00 прибыл советский офицер с информацией, что генерал Иванов очень занят и не может прибыть, но приглашает всех на совещание к себе. Для этого, вскоре подъезжают автомобили.
Когда он вышел, все зашумели. Некоторые кричали, что это подступ, другие, что если не ехать – то это трусость. Когда спросили майора Стасевича – он ответил и отметил, что участие в совещании не является обязательной.
Часть присутствовавших покинула здание Штаба через фасадные и задние двери. Вскоре подъехало несколько Уиллисов.
В каждом кроме водителя сидел рядом советский офицер. Начали выходлить из здания и садится в машины по двое-трое. Кто-то двинулся, или свернул в сторону. Уже темнело, когда мы уезджали. Касательно проведения "отправки" осталось много свидетельств его участников.
Эти свидетельства немного различаются, но только в незначительных деталях.
Можно предположить, что, скорее всего, процесс этой "отправки" был следующим: офицеров привезли по площади Галицкой во Львове к бывшему дворцу Бесядецких, в заднюю часть зданий суда на улице Батория. Офицеров АК пригласили в длинный зал на первом этаже, в который вело из коридора несколько дверей.
Столы стояли полукругом, в конце стояла большая трибуна. На столах немного канцилярских принадлежностей.
На стульях у стен ожидали около 30 советских офицеров. Между ними свободные места, которые заполнили офицеры АК. Перед началом конференции, все улыбались друг другу и велись на двух языках вежливые беседы.
Через несколько минут в зал зашел ранее неизвестный полковник, стал за трибуну и попросил занять места за столами, по старшинству. Когда все заняли места, он обратился с просьбой, чтобы самый старший по рангу польский офицер и отчитался.
Встал майор Стасевич и коротко сказал, что польские офицеры, присутствующие здесь представляют служебно-боевые единицы, организованной польской пехотной дивизии Армии Крайовой, которая хочет бороться против немцев на стороне Красной Армии.
Когда он завершил, советский полковник обратился к нему, чтобы тот повторил доклад снова. Немного растерянный майор Стасевич повторил все с начала.
Тогда полковник встал, открыл ящик стола, вытащил два пистолета и крикнул: Руки вверх!
Советские офицеры схватил офицеров АК за руки, выкручивая их взад.
Одновременно открылись и из коридора вбежали в зал бойцы, вооруженные ППШ. Часть стала посреди зала, часть выполняла личный досмотр офицеров АК. Забрали документы и другие личные вещи. Оружие никто не имел.
Тогда их по одному сопроводили вниз в большой подвал. На пути по лестнице стояло много бойцов, вооруженных ППШ. Через несколько минут их произвели во двор и погрузили на грузовик. Они плотно сидели на полу, один за другим, широко расставив ноги, лицами в направлении движения
. Их доставили в тюрьму на Лонцкого. Изначально, несколько часов, находились в одной камере, а затем их развели по разным камерам в так называемом внутреннем здании, в чьих подвалах, во времена гестапо, находились камеры смертников.
Во время этого "совещания" были арестованы:
– Майор Корнель Стачевич – "Проспер" – начальник штаба командования округа Львов (кодовое имя – "Тасьма");
– Майор Леон Базала – "Стрвенж" – заместитель главы санитарной службы командования Юго-Восточного региона;
– Капитан Карл Борковиц – "Зен" – комендант Южного района;
– Капитан Андрей Холоневский – "Стебель";
– Командир лесных уланов 14 полка АК;
– подпоручик Владислав Цудак – "Гойба" – референт Войсковой Службы Охраны Восстания в Восточном округе;
– отец Владислав (Рафаил) Керницкий – "Дзюньо", монах францисканец, руководитель подпольной связи командования округа Львов;
– поручик Станислав Латковский – "Порай" – информационный офицер Восточного района;
– инженер Эдвард Павлюк – "Профессор", градостроитель – руководитель рассылки Бюллетень Публичной Информации командования округа Львов;
– поручик Ян Подганюк – "Людовик" – комендант Первого района Южного округа;
– Капитан. Эдвард Сидорович – "Бурак" – комендант Центрального района во Львове;
– Капитан Драган Сотирович – "Дража", югослав – заместитель командира лесных подразделений 14 полка уланов АК;
– подпоручик Франц Спецыляк – "Рапира" – помощник и организационный сотрудник комендатуры Южного района Львова;
– подпоручик Станислав Сыпневич (настоящее имя: Мечислав Ласковский) – "Мечислав" – глава легализации штаба округа Львов;
– подпоручик инженер Станислав Турович – "Роха" – глава оперативной связи штаба округа Львов;
– подпоручик Болеслав Войтович – "Дамиан" – командир Третьего района Южной части Львова.
– Единственной дамой арестованной во время "совещания" являлась Кристина Вуйцик – настоящее имя:
Полина Стахор) – "Лилия" – глава канцелярии штаба округа Львов.
С криком: "Мальчики, я еду с вами!!!", она села в последнюю минуту в один из уезжающих на совещание автомобилей.
На 1 и 2 августа, некоторые из них, а именно: майора Стасевича, капитана Сотировича и Кристину Войцик перевезли из тюрьмы на Лонцкого под стражу в штаб-квартире контрразведки на улице Понинского в виллу Уверы.
Около часа в доме на Супинского, 6 во Львове, арестовали окружного правительственного делегата магистра Адама Островского – "Томаса Неделю".
Его поместили в отдельной камере в тюрьме на Лонцкого. Его многократно допрашивали, при этом – как он сам позже утверждал – имитировали стрельбу в него.
В тюрьме он выразил готовность сотрудничать с ПКНО. Его доставили в Люблин, где после разговора с Особкой-Моравским объявил изменение своей политической позиции. Он выразил это в письме, опубликованном в выпуске 52 газеты "Республика" от 23 сентября 1944, перепечатанном в выпуске N33 Львовского "Красного знамени" от 26 сентября 1944 года.
Вскоре его назначили вице-министром публичного управления в ПКНО, а в первом квартале 1945 назначили Краковским воеводой. Находясь в Люблине, из Львова он взял нескольких своих друзей и соратников по окружному представительству во Львове.
Худшая участь постигла ряд других членов Регионального представительства правительства во Львове, арестованных чуть позже.
Их судили и возвращались они из восточных лагерей только через много лет. Не все.
После отправки нескольких офицеров на "совещание" в штаб-квартире командования АК на Кохановского 27, оставалось около 10 вооруженных солдат АК, которые выполняли караульную службу. Там находился также Збигнев Корнет (настоящее имя: Тадеуш Форович) – "Корнель" – командир ячейки по легализации контрразведки комендатуры Региона, который дежурил здесь от имени главы контрразведки. Наконец 3-4 человек задержали в "заключении", как подозреваемых в сотрудничестве с немцами. Начальник караула, и в то же время выполняющий обязанности инспекционного офицера, был подпоручик Владислав Бор – "Сас", командир взвода из Второго Восточного района, который вспоминает события той ночи:
"Около 23:00 я вышел, чтобы совершить обход постов караула. Вдруг, сзади меня схватили двое советских солдат или офицеров. Разоружили меня, привели в здание Комендатуры и потребовали дать приказ караулу не сопротивляться.
Сопротивление не имело смысла. Оружие сложили. Всех охранников и "заключенных" взяли примерно в полночь и перевезли в тюрьму на Лонцкого. Среди охранников я помню Антония Шостакевича – "Шлифовальщика". С той ночи, в течение следующих двух дней, в доме на Кохановского 27, организовали ловушку. 1 августа задержано утром 40 человек, на месте провели допрос, который продолжался до самого вечера. Отобрали 12 мужчин и 2 женщины. Перевезли их в тюрьму за Лонцкого.
Среди них были:
– Мария Бохенек – "Гражина – командир патруля службы оперативной связи окружной комендатуры Львова, – Елена Терлецкая – "Нива" – из ячейки обеспечения "БПИ" в округе Львов, – Казимир Арцимович – из группы тюремной разведки (под кодовым именем "Крата"), – подпоручик Мечислав Давидович – "Щепа" – офицер комендатуры округа Львов, – Юрий Хабеля – "Конрад" – глава внутренней почты контрразведки комендатуры Региона.
О других арестованных никаких сообщений. Ловушка действовала еще до 2 августа. Задержали несколько человек. Вскоре создалась стихийно «система предупреждения». Старые женщины и дети предупреждали прохожих. Уже 2 августа дошел до Главного Штаба Армии Крайовой в Варшаве доклад о событиях во Львове, указывающий на количество 30 арестованных офицеров. За этим сообщением отправили последующие. Между тем, в Варшаве продолжалось вооруженное восстание.
Львовские подразделения Западной Группировки под командованием капитана Витольда Шредзкого "Сулимы", после выполнения боевых задач по плану "Буря", двинулись на помощь Варшавскому восстанию.
Часть этих подразделений были окружены, разоружены, а офицеров арестовали советские войска. Одним из этих подразделений была 6 рота 26 пехотного полка АК, под командованием капитана Стефана Закревского (настоящее имя: Зенон Кубский) псевдоним "Лех". Роту задержали в Руднике 18 августа. Капитан "Лех" так вспоминает дальнейшие события:
"Начались переговоры с каким-то советским полковником. Он настаивал, чтобы мы сложили оружие и, чтобы солдаты в пункте сбора вступали в армию Берлинга. Мы требовали, чтобы все наше подразделение АК вошло в состав этой армии. Советской полковник категорически повторил свое требование, поскольку, как утверждал, у него были такие директивы. Но, в конечном счете предложил перевезти нас – четырех офицеров – на разговор к генералу. Нас отвезли в леса за Улановым и поместили в сарае. У нас отобрали оружие и в течении двух ночей допрашивал нас майор НКВД. Затем нас перевезли на грузовике во Львов и разместили в подвале какого-то дома (виллы Уверы – автор), где сидели много других поляков из АК. Здесь нас снова допрашивали. После долгих лет я узнал, что после нашего отъезда из Рудник, наших солдат разоружили".
Кроме капитана "Леха" арестовали:
– его заместителя – поручика Валериана Прошовского – "Иосифа".
– командира Первого взвода Иосифа Выробека (настоящее имя Тадеуш Гузик) – "Узда".
– хорунжего Адама Экерта – командира лесного подразделения Первой самборской роты.
Подобная участь постигла и другие подразделения Львовской Армии Крайовой, которые участвовали в операции "Буря". Следует здесь отметить, что в середине августа также отправиили в подвал виллы Уверы капитана Яна Шрама – "Гродзицкого", которого арестовали в Ярославе, после принятия им обязанностей мэра от имени польской правительственной делегации Республики и поручика инженера Тадеуша Гаевского, арестованного как главу службы безопасности в Ярославе. Между тем, во Львове, с первых дней августа, советские органы безопасности приступили к индивидуальным арестам членов АК.
Они не имели массового характера (хотя, из-за выхода из конспирации во время "Бури" несколько тысяч солдат АК, это было возможно), и должны были, вероятно, повлиять на польское общество во Львове.
Речь шла несомненно о поимке командиров, но арестовывали также рядовых членов АК в основном принадлежащих к спецслужбам, особенно разведке и контрразведке. Аресты проводились тайком – по-тихоньку.
Условия, в которых очутились заключенные как в тюрьме на Лонцкого, так и в подвале виллы Уверы, являлись особенно болезненными и унизительными. Голодные, не мытые, паршивые, без света, свежего воздуха, без медицинской помощи, в полной изоляции от мира, лежа на голом полу, бетоне, или на остатках угля и кокса.
Это не возможно объяснить типичным балаганом или фронтовыми трудностями. Это должно было, несомненно, привить узникам убежденность полной безнадежности своего положения. Допросы проходили ночью.
Следствие стремилось выявить факты антикоммунистической и враждебной к СССР деятельности.
Также пытались получить данные об организационной структуре АК и ее деятельности, а также прозвища, имена, адреса. Все указывает на то, что уже в первые дни августа, умер в вилле Уверы майор Корнель Стасевич. Он был серьезно болен сахарным диабетом.
О судьбе генерала Филипковского не было во Львове до сих пор никаких известий. Между тем генерал Филипковский, вместе с сопровождающими его офицерами фактически прибыл самолетом в Житомир 31 июля в полдень.
Прямо из аэропорта их перевезли в центр Житомира, где размещался Генеральный штаб Войска Польского.
Их ожидал генерал Жымерский в сопровождении нескольких генералов в польских мундирах и полковник Мариан Спыхальский. Приветствие было теплым, особенно, поскольку генерал Жымерский знал лично генерала Филипковского, полковника Студзинского, полковника Червинского с довоенного периода.
Состоялся краткий вступительный разговор, после чего генерал Филипковский и его спутники были доставлены в назначенные им квартиры. Размещенные в деревянном доме на окраинах Житомира, где они ожидали на дальнейшие переговоров.
В ночь с 2 на 3 августа их арестовали и перевезли грузовиками в тюрьму НКВД в Киеве. Держали их там в течение нескольких дней в одиночных камерах.
Провели допросы. В конце им заявили, что их передают в состав контрразведки Первого Украинского фронта. Через Львов их перевезли на грузовиках в небольшой лесной поселок в Раве Русской, где в школьном здании располагалась импровизированная тюрьма.
Было там много других заключенных, в основном в советских мундирах. Их держали в классных комнатах, а также в землянках, или в земляных копанках, покрытых ветвями и дерном. Были одиночными и общими.
Так вспоминает подполковник Генрих Погоский: "Меня провели к небольшому отверстию в земле и приказали войти. Это была землянка метр на метр в ширину, длину и высоту. Было немного соломы. Отверстие закрыли (…) Никто ни о чем меня не спрашивал. Ночью меня выпускали на прогулку и для того, чтобы справить нужду. Мне давали кушать и выпить чашечку горячей воды (…).
Между 15 и 20 августа генерал Филипковский, подполковник Погоский и остальные члены делегации в Житомире были вместе с другими заключенными перевезены в деревню Требуска и посаженные в полевой тюрьме в землянках.
Наверное, только для генерала Филипковского сделали исключение. Вспоминания Михаила Собеня:
"Меня арестовали в доме в Мунине возле Ряшева в ночь с 29 по 30 августа, и после двухдневного пребывания в СИЗО в Ярославе меня перевезли в Требуску. Там находилась полевая тюрьма. У проселочной дороги посреди села находилось поле, огороженное колючей проволокой.
Там стоял деревянный барак, а на подворье было пять землянок – вырытых в земле ям размером внутри 4,5x3 метра, высота около 160 см.
В тех землянках держали более десятка человек – русских, украинцев, поляков. Возможно, что было также несколько более мелких землянок. Когда меня вывели на небольшую прогулку, я увидел польского офицера с генеральскими знаками. н жил в сельской хате, расположенной сразу за проволочным ограждением. Окна были заколочены досками. Я видал его несколько дней сидящего на стуле перед хижиной, не делающего никаких движений, задумчивого, глядящего куда-то вдаль. Через несколько недель я видел его в лагере в Харькове.
Это был генерал Филипковский".
Перевод генерала Филипковского и сопровождающих его членов Комендатуры Львовского Региона АК в прифронтовую полевую тюрьму трудно объяснить ничем другим как дальнейшими попытками их психически сломать. Не только условия, но и атмосфера в тюрьме имела особенный характер и по сей день оставляет самые мрачные воспоминания среди местного населения.
Сюда постоянно привозили новых заключенных, и в основном каждую неделю перевозили их группами, только в нижнем белье в ближайший лес, откуда они не возвращались. Правдоподобно здесь казнили осужденных к смерти власовцев и дезертиров из Советской Армии. Были ли среди казненных поляки?
Хотя нету никаких доказательств этому, но среди местного населения ходят разные трагические легенды. Возле следов братских могил, в лесу поставили высокий крест.
В начале сентября прибыла в Требуски группа офицеров контрразведки с улицы Понинского во Львове, во главе с подполковником Петровским, для того, чтобы допросить генерала Филипковского и его товарищей.
Допросы проходили, как обычно, в ночное время в одном из соседних хат.
Неоднократно допрашивали подполковника Погоского. На нем особенно сосредоточил свой интерес подполковник Петровский. Допрашивали также и других членов делегации, прибывшей в Житомир.
К сожалению, ни генерал Филипковский, ни другие не описали свои воспоминания о том драматическом опыте. В любом случае, ничего об этом до сих пор не известно. Во время последующего пребывания в лагерях на востоке, немногие говорили на эту тему.
Подслушанные фрагменты часто горьких воспоминаний не нужно здесь повторять.
4 или 5 сентября до рассвета, подполковник Петровский перевез подполковника Погоского "Уиллисом" в виллу Уверы во Львове, где подполковник Погоский разговаривал с генералом, начальником контрразведки Первого Украинского фронта.
После этого разговора, подполковника Погоского разместили в комнате на первом этаже небольшого деревянного домика на улице Косынерской 6 или 4 во Львове, откуда – как описано в мемуарах – ему удалось бежать через несколько дней ночью. В последней декаде сентября, уже с документами на имя Иосифа Модзелевского, пробрался на поезде в группе из нескольких человек в Перемышль и избежал повторного ареста.
5 сентября генерала Филипковского с полковником Студзинским, подполковником Червинским, и подпоручиком Лановским перевели из Требуски на ближайший полевой аэродром, откуда самолетом перелетели в аэропорт в Скнилове под Львовом. Здесь добавили к ним привезенных из тюрьмы на Лонцкого Базалу, Борковица, Сидоровича, Давидовича и Павлюка, а также, привезенных из виллы Уверы – Арцимовича, Бергера и Янечко.
В связи с технической неисправностью в самолете, которую в тот день не удалось устранить – всю группу, 12 человек – которая должна была лететь дальше – доставили в течение ночи на виллу Уверы. Вылет всей этой группы состоялся 6 сентября во второй половине дня, в сопровождении капитана и четырех унтер-офицеров с автоматами ППШ. Вспоминания Мечислава Давидовича:
«В аэропорт приехал с нами майор контрразведки, который передал капитану, командиру конвоя портфель – наверное с документами по нашей группе – с надписью: «Начальнику Военного округа в Харькове».
На прощание сказал нам: «Вы летите в Харьков, центр Украины, где будете до конца войны. Ни один волос с вашей головы не упадет». Мы прилетели в Харьков в 18:00 дня 6 сентября». Это была первая группа, высланных из Львова на восток, интернированных АК, хотя слово "интернированные" здесь не используется. В здании, за высокой кирпичной стеной, на улице Безугольный Переулок, 5, в пригороде разрушенного Харькова, находились прибывшие ранее участники "Бури" с других восточных округов АК.
8 сентября перевезли из тюрьмы на Лонцкого во Львове, а также виллы Уверы, в лагерь в Баконьчицах в пригороде Перемышля: Бобера, Бора, Холоневского, Цудака, Экерта, Гловацкого, Климчука, Подганюка, и других, арестованных после "Бури" на освобожденной от немцев части подокруга АК Ряшев. Здесь находился также ротмистр Здислав Малецкий, офицер инспекторства в лагере в Баконьчицах до 4 октября.
В ночь с 4 на 5 октября находились среди 73 человек, которых загрузили в «столыпинский» вагон на железнодорожной ветке в Перемышле. Они ехали через Львов, Киев, Конотоп, Орел и Воронеж.
Их перевезли на железнодорожный вокзал в Рязани 15 октября. В лагере для интернированных находились уже три участника «Бури» во Львове: подпоручик Мамерт Цельминский – "Улитка", подпоручик Евстахий Стебельский – "Булава" и подхорунжий Казимир Козлович – "Барон". После "Бури" они добрались разными дорогами до Люблина, записались добровольцами на службу в Народную Армию, их приняли, но через несколько дней их арестовали.
В середине сентября перенесли штаб контрразведки Первого Украинского фронта из виллы Уверы в район Ряшева.
Тем не менее, во Львове оставили филиальную базу, которую организовали во второй половине августа на улице Кадетской 20, на пересечении с улицей Косынерской. Там находился большой 3-4 этажный дом, имевший огромные подвалы и бомбоубежища. Их заменили на тюремные камеры.
Под тюремные камеры также использовали старые деревянные постройки, расположенные неподалеку, на улице Косынярской. Заключенные из АК назвали их "хлевами". (Позже достроили одноэтажный тюремный павильон).
В те тюремные помещения 6 сентября перевезли из подвалов виллы Уверы большинство пребывающих там арестованных солдат АК. Вскоре убежища, погреба и "хлевы" начали заполняться новыми заключенными. Среди арестантов, которые все еще оставались в вилле Уверы был югослав, а если более точно – серб, капитан Драган Сотирович – "Дража" (после побега из немецкого плена вступил в ряды АК во Львове). Ему удалось бежать с виллы Уверы 10-12 сентября.
Рано утром 21 сентября вылетел на самолете в Харьков следующий транспорт 17 интернированных солдат АК из Львова. Из аэропорта в Харькове перевезли их в баню на территории тюрьмы НКВД, а позже в здание за кирпичной стеной на Безугольном Переулке, 5.
Начиная с осени 1944 года, среди арестованных бывших солдат АК преобладали те, кому советские власти приписывали участие в подпольной работы – антисоветской.
Многие из них также попали в тюрьму на Кадетской, где после интенсивного следствия, им чаще всего давали большие сроки заключения, а приговор отправляли отбывать в далекие трудовые лагеря.
Только при совершенно очевидном отсутствии доказательств такого рода антисоветской деятельности и, при условии твердой позиции во время следствия и протестов, некоторым удавалось избежать подобной участи.
Иногда их выпускали на свободу. Чаще держали без приговоров суда еще месяцами в тюремном заключении, особенно, когда кто-то признавался в том, что когда-то принадлежал АК. Таких также включали в эшелоны для интернированных в лагеря на востоке.
Из Львова отошли еще на восток два транспорта интернированных солдат АК из тюрьмы на Кадетской. Вечером, 19 февраля 1945 в «столыпинском» вагоне выслали группу около 40 человек.
На вокзале в Киеве оттуда забрали 14 человек, которых отдельный конвой довез в Харьков – в лагерь за кирпичной стеной.
На железнодорожный вокзал в Рязань поезд прибыл в полдень на 9 января 1946. Несколько пожилых и больных людей нашли место на грузовике.
Остальные медленно и мучительно шли по глубокому снегу несколько километров. Они остановились перед забором из колючей проволоки и воротами большого лагеря, расположенного в поселке Дягилево к северо-западу от Рязани.
Между тем, в том лагере находились уже все интернированные после "Бури" солдаты АК из Львова, а также интернованные после "Бури" в других восточных округах АК.
Краков, август 1988»
Но пока НКВД ССР разбиралось с доверчивыми польскими солдатами и их недальновидными командирами, войска 1-го Украинского фронта продолжали «Львовско-сандомирскую операцию» и все эти бои под г. Львовом отличались упорством.
Сложная география местности, болота и затяжные дожди создавали большие проблемы советским войскам в первою очередь ее таковым армадам. Кроме того, отступившие на Запад из-под Станислава (Ивано-Франковска) немцы подтянули к Львову еще три дивизии.
Тут я снова напомню, что 13 июля 1944 войска 1-го Украинского фронта под командованием маршала И. С. Конева начали Львовско-Сандомирскую операцию которая нахывалась только как «Львовская» и ее окончание планировалось закончить через 5 дней!
Непосредственно на львовском направлении действовали 38-я, 60-я общевойсковые, 3-я Гвардейская и 4-я танковые армии и конно-механизированная группа генерала C. Соколова.
Их боевые действия поддерживала 2-я воздушная армия генерала С. А. Красовского, ещё с весны осуществлявшая массированные налёты на Львов. С 9 апреля её самолёты с 20:30 вечера до 2:00 ночи напролёт бомбили аэродром Скнилова, главный вокзал, станции Подзамче и Персенковки.
