Текст книги "Шаманский Лес"
Автор книги: Владимир Серкин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 9 страниц)
Лечение
29.01.98
Возможно, что моих записей хватило бы на издание книги вроде «Рецепты от Шамана», но сам я не пользовался этими рецептами. В эту публикацию практические советы без изменений включены, лишь если они попали в один день с важным диалогом.
– Как ты готовишь этот папоротник?
– Солил.
– Как?
– Слой папоротника, слой соли, сверху пресс, чтобы он дал сок. Через неделю сок сливаешь, ворошишь папоротник и заливаешь рассолом.
– Сколько соли?
– Пока не перестанет растворяться.
29.01.98
С годами выяснилось, что круг общения Шамана неожиданно широк. Сегодня я бы даже сказал, что, живя на берегу, Шаман общается со всеми окружающими его людьми. Некоторые виделись с Шаманом лишь раз как больные или ухаживающие за больными, другие общаются редко, но регулярно. Ни эти люди, ни Шаман не находят в таком общении ничего удивительного.
– Где ты вообще берешь соль, крупу?
– Кузьма привозит.
– Почему он это делает?
– Почему ты приносишь мне вещи?
– Они не нужны нам в городе.
– Но ты долго несешь их на себе. А патроны, горелка?
– Это подарки.
– Почему ты это делаешь?
– Я хорошо к тебе отношусь.
– И они хорошо относятся. Я лечу их и подсказываю, где, сколько рыбы можно взять.
– Откуда знаешь про рыбу?
– Есть правила, признаки, вообще и местные.
– Расскажи чуть.
– Например, речка не должна быть перекрыта сетью больше трех дней в неделю. И не подряд.
– Почему?
– Рыбе нужны проходные дни, чтобы не переводилась.
– А местные?
– В окрестностях Магадана рыба идет хорошо в нечетные годы, плохо в четные.
– А в других местах?
– Надо там пожить, почувствовать. Севернее, может быть, правило четности не так сильно выполняется.
– Еще есть какие-то признаки?
– Горбуша ходит в год с брусникой, не ходит с грибами и шишкой.
– То есть грибы ходят с шишкой в четные?
– Не всегда. Четность – более общий признак.
– И у отдельных речек есть приметы?
– Конечно.
– Ну ты шамааан. (Смеюсь)
– Хоть горшком назови. (Смеемся вместе)
– Так браконьеры платят тебе продуктами?
– Это – не плата, а отношения. Ты бы еще крупу в деньги перевел. Кроме того, Кузьма считает меня колдуном.
– Тебе нравится, что тебя называют Шаманом?
– Хоть горшком ...
09.03.98
В чем никак нельзя заподозрить Шамана, так в сентиментальности. Он запросто мог поговорить с куропаткой и, окончив разговор, пообедать ею же. Раз я сказал ему, что предпочитаю охоту без общения, но Шаман лишь пожал плечами и напомнил о разведении кур и коров. И вдруг на окошке его хижины я увидел веточки в банке.
– В первый раз вижу среди тайги веточки на окне. Зачем?
– Зимы еще много. Часто нужны активные вещества
– Как ты их добываешь из веточек?
– Это – ольха. Суточного урожая пыльцы с семи сережек хватает на лекарство взрослому.
– Ты ешь эту пыльцу?
– Эта – горькая. И слишком сильна. Лес и так полон лекарств и витаминов. Зимой можно жевать стланик, почки березы, ольхи или шишечки. Пыльца – для мазей и смесей при лечении.
– Ты прочел это в книгах?
– Ни в одной книге не сказано о круглогодичном сотрудничестве с растениями. Для этого нужно долго прожить с ними.
09.03.98
Наверное, Шаман – единственный «лечащий врач» на сотни километров. Он не может ни с кем консультироваться, у него нет медицинских книг и стандартных лекарств. Но он всегда действует так, будто точно знает, что делать.
– Ты лечишь все болезни?
– Только те, которые преодолел сам.
– Но говорят, что ты лечишь многие болезни.
– Болезней не так много, много вариаций.
12.12.02
Странные для Колымы осень и зима. Стабильно стоит уже больше месяца 25-30 градусов мороза, но снега нет. Выпадал немножко в начале октября, почти весь раздуло. Холодно, пыль. Явные климатические аномалии. Травы и ягоды хрустят под ногами как стеклянные. На редких снежных застругах переплетение медвежьих, волчьих, лисьих, заячьих, мышиных и птичьих следов. В декабре на Колыме звери не спят и не сидят в норах! Как бы не померзли без снега. Тревожно.
Недалеко от прежней землянки Шамана поселился один из браконьеров. Бригада помогла ему сделать землянку. Оставили рыбу, крупу, соль, три ящика свечей и бочку солярки. Он ухитрился сжечь все за месяц. Свечами воздух в землянке нагревал, чтобы за дровами не ходить. Навещаю третий раз. Медитировать он не умеет и учиться не хочет – другое воспитание. В результате говорит сам с собой и мне неимоверно «приседает на уши». В городе казался крутым. Не свихнулся бы.
Наверное, у него не хватает жиров в пище. В одном месте кожа на лице треснула, проступили фрагменты мимических мышц, как в анатомическом атласе. Храбрится, не хочет со мной идти в город. Принес ему сала, жирной колбасы, майонеза и растительного масла. Знаю, что все съест быстро, вместо того, чтобы растянуть на зиму. Перезимует с моей помощью до прихода бригады и больше не захочет так жить.
Шаман бы не стал помогать. Во сне общался с ним.
– Почему не помочь?
– У него низкий уровень культуры. Быстро превратится в иждивенца.
– Но он живет трудно. Набрал кубометр мидий и стог морской капусты на зиму. Жиров нет.
– Нужно, чтобы он не ждал твоей помощи, а боролся.
– Если я принесу ему мешок мороженных кур, он бороться не будет?
– Скорее всего, тогда замерзнет.
– Почему?
– Или он будет бороться за жизнь каждый день, или не сможет.
– «Куры» помешают бороться?
– Должна быть стабильность борьбы. «Куры» позволят временно не бороться, как свечи и солярка. Из-за них он чуть не замерз, так как сразу не приобрел привычку запасать дрова. Вспомни судьбу ушедших коренных народов: они прекрасно жили до того, как к ним пришла «помощь» западной цивилизации.
– Но он сам из западной цивилизации.
– Это – Колыма. Он мог бы частично выживать где-нибудь в обильной сибирской тайге или в тамбовском остаточном лесу. Здесь частично не получится. Или он полностью задействует все свои ресурсы в борьбе за жизнь, или сдохнет.
– Ох и суров ты. Вообще не нужно помогать?
– Наоборот: хочу, чтобы он имел шанс. Можешь давать гостинцы. Но немного и несистематично. Чтобы он на них не рассчитывал. Пусть рассчитывает только на себя.
09.03.99
Шаман не стремится ничего скрывать, но говорит со мной, медленно подбирая слова. Это напоминает мне мои объяснения сложных концепций студентам, не владеющим терминологией. Я прекрасно знаю, что ограничения опыта не дают объяснить многое, даже при владении языком. Как объяснить семилетнему про любовь, например? Просто говоришь знакомые для него слова, которые так и остаются словами.
– Почему ты не пьешь чай?
– Пью, когда захочу.
– При мне не пил ни разу.
– Я пью кипяток и отвары.
– Откуда ты знаешь о травах?
– Из книг, из жизни.
– А как ты составляешь новые отвары?
– Чувствую, что надо делать. Иногда мне снятся составы. После этого я просто знаю.
– Но как ты делаешь отвары для больных?
– Они болеют тем, чем я уже болел, и я знаю, что нужно.
10.03.99
Присматриваясь к лечебным процедурам, я следил и за состоянием Шамана, предполагая, что он как-то влияет на больных. Ничего необычного в его внешности не было, но после лечения он, примерно в четверти случаев, был сосредоточен и даже грустен.
– Что заботит тебя после процедур?
– Не заботит, напоминает.
– Что?
– О том, как начал лечить.
– Можешь рассказать?
– Встретил однажды в городе знакомую по юности. Когда-то она была слишком красива, а я слишком застенчив. И не подходил к ней. При встрече ей было сорок, она выглядела плохо и была тяжело больна. Ночью проснулся, вспомнил про нее и вдруг понял, как полечить на расстоянии.
– Вылечил?
– Облегчил.
– Ты знал, где она находилась в тот момент?
– Не имеет значения.
– Зачем тогда больных привозят к тебе?
– Можно и без этого. Кто-то может рассказать, что-то показать. Но гораздо увереннее и лучше, когда вижу.
– Почему ты вдруг понял, как ее лечить?
– Очень сердечно пообщались. Воспоминание было тоже очень «сердечным», и очень хотел помочь.
09.05.99
Шаман предложил мне забрать несколько килограммов красной икры для родственников. Раньше он не говорил о хозяйстве, но я предполагал, что, живя в столь суровых местах, Шаман ведет жестокую борьбу за существование. Это предположение заставляло меня захватывать лишние продукты и не налегать на угощения Шамана. Сегодня выяснилось, что мои предположения неверны. Наоборот, Шаман думает, что он живет в хороших условиях, а я в городе тяну с большим напряжением.
– В городе прожить легче. Оставь икру себе.
– Скоро будет новая. Хорошо бы вы съели эту до июля. В городе потруднее прожить.
– У тебя так много икры?
– Солю одну бочку в путину. (Стандартный деревянный бочонок – 50 л. Икра тяжелее воды) Если разделить на все дни года – около ста пятидесяти грамм на день. Ни один человек столько не съест.
– Что ты еще заготавливаешь на зиму?
– Бочку грибов, пару бочек лосося, бочку разнорыбицы, пару-тройку банок краба, бочонок брусники морожу, по банке рябины, голубики, потом папоротник, морская капуста, шишка, шикша, красный корень, черемша, дикий лук… Глянь в леднике.
– Теперь понял, почему ты не взял витамины. А тогда подумал, что из-за щепетильности насчет химии.
– С витаминами здесь получше.
– Килограммы ценнейших продуктов на день! Зачем Кузьма тебе привозит крупу, картошку? Зачем мы охотились?
– Крупы, картошка, хлеб – углеводы. Охотимся редко, это – практика.
– Значит тебе не нужны продукты, которые я приношу?
– Разнообразие радует. Апельсин, лимон, томаты, киви эти интересны. А консервы или концентраты…
– И сколько времени у тебя уходит, чтобы кормиться год?
– Если считать рабочий день по пятнадцать часов, то дней десять-двенадцать.
– Десять дней кормят год?
– Говорю же, в городе жить потруднее. Зря ты пренебрегаешь добычей.
– Теперь призадумаюсь. Почему так?
– В городе ты должен покупать родне и себе то, что не нужно для жизни: модные вещи, технику, мебель, напитки, подарки… Всего не перечесть. Здесь ты свободен от этого.
– Но это нужные вещи. Отношения, уровень, престиж, наконец.
– Тебе пока лучше жить и практиковать в городе.
09.05.99
Солнечные склоны в крутых распадках уже хорошо прогреваются днем. Появились проталины. На них сухо, так как вода моментально стекает с крутого склона. Высокая, желтая с осени трава и множество кустиков с прошлогодней брусникой. Я так увлекся брусникой, что подскочил на месте, когда молчавший неподвижный Шаман вдруг спросил:
– Что ты говорил о «жестокой борьбе за существование»?
– Ну, в столь суровых условиях нужно бороться за выживание.
– Имей в виду: как только начнешь бороться – это первый шаг к смерти.
– А не бороться, так сразу замерзать?
– Не бороться и не замерзать. Просто действовать в гармонии с окружающим миром.
– Как?
– Не противопоставлять себя Природе, даже не думать об этом. Природа всегда тебя победит.
– Но без напряжения сил не обойтись.
– Обойтись. Старайся делать то, что нужно, «по течению» дня, часа, мига.
– Но как?
– Начни, старайся чувствовать и поймешь.
16.06.98
Наблюдая за общением Шамана с больными, я обратил внимание на «привязку» его действий к приливам и отливам, фазам Луны или Солнца, ветрам, камням, растениям, животным и рыбам. Предполагая, что Шаман использует какие-то местные потоки энергии и существ, я решил, что умения Шамана должны быть не универсальными, а «местными».
– Ты мог бы лечить, например, жителя Украины?
– Не сразу. Надо пожить там, почувствовать воздух, воду, ритмы.
– Но врач лечит в любом месте.
– Я учился в Хабаровске и работал участковым. Медицина в кризисе.
– Что ты имеешь в виду?
– Сегодня врач – не целитель.
– А ты – целитель?
– Я не вмешиваюсь, если меня не просят. И я лечу не болезнь, а человека с его миром.
– Любой может лечить, если научится?
– Нет. Больной должен верить целителю.
– Что‑нибудь, кроме сложившейся репутации, влияет на доверие больного?
– Репутация мало что значит. Главное – сила действий.
– Что это?
– Целитель должен быть уверен в том, что он делает.
– Откуда больной знает об уверенности целителя?
– Местные – стихийные герменевты, они сразу это чувствуют и не будут лечиться, если целитель не уверен. Да и ты можешь чувствовать.
– Мне говорили, что ты пляшешь с бубном и камлаешь.
– Довольно часто. Бубен, наверное, войдет в арсенал врачей будущего.
– Для чего?
– Большинство болезней присходит из – за рассинхронизации человека с его миром. Танец и песни с бубном помогают человеку снова синхронизироваться.
– Никогда такого не слышал. А как же вирусы, бактерии?
– Вирусы, бактерии, психосоматика – материальные проявления потери гармонии с миром.
– Но как бубен вводит человека в гармонию?
– На твоем профессиональном сленге это называлось бы вроде «настройка динамического стереотипа».
20.07.99
Шаман уверенно смешивает из своих заготовок, минералов, свежих растений, насекомых, морской и земной живности лекарства от болезней. Сотни, а может быть, и тысячи составов, которые никогда не повторяются.
– Откуда ты знаешь, что то, или иное вещество является лекарством?
– Все является лекарством или ядом в зависимости от дозы.
– Ну да, и водка?
– В малых дозах, начиная с капель и притирок, водкой можно многое лечить. В больших – сам знаешь.
– А откуда ты знаешь, что и как лечить ольхой, а что и как стлаником?
– Они сказали мне.
– Что-то мне они ничего не говорили.
– Твое сознание забито суетой. В этом состоянии ты не можешь ни спросить растение, ни услышать его.
– Как-то я могу начать практиковать с растениями?
– Береза может поделиться с тобой энергией, а ольха или осина – забрать часть плохой энергии. Но не увлекайся. Они могут забирать и нужную тебе энергию.
– А почему ты все время делаешь разные лекарства?
– Принципиально разных немного. Но одинаковыми они быть не могут.
– Почему?
– Чудак-человек. Я же лечу разных людей, в разные дни, при разной погоде, Луне, море…
20.07.99
Изрезанная береговая линия и сопки создают множество небольших водоразделов, по каждому из которых стекают ручьи. Шаман ходит с котелком и кружкой от ручья к ручью, пробует воду на вкус, глядит на свет. Я тоже пробовал. На вкус вода чуть-чуть различается, но определяешь это не сразу, лишь на третий-четвертый день после прихода из города. Шаман говорит, что за четыре дня меняется заметное для самого человека количество воды и солей в организме. И сам знаю: первые три дня в городе замечаешь, что вода в кране из застойного водохранилища, хлорирована и проходит по ржавым трубам. Потом перестаешь замечать.
Когда привыкнешь к чистым горным ручьям, если сосредоточиться, замечаешь, что в одном ручье вода чуть горчит, в другом чуть-чуть щиплет, в третьем – необыкновенно вкусная. Это объясняется разным солнечным, лунным и звездным режимами ледников и ручьев, разным составом торфяных болотец на вершинных плато и минеральным составом горных толщ, через которые вода с ледников и болотец фильтруется.
«Вкусную» воду мы используем для чая или ухи, другие Шаман использует для своих снадобий.
– Какое значение имеет вода для лекарств?
– Вода совместима с травами и с человеком. Например, стараюсь делать отвары и настойки на той воде, на которой растение и выросло.
– Что это дает?
– Так лучше восстанавливаются свойства растения. Как кровь вливать – своя лучше донорской.
– Так просто. Почему официальная медицина это не использует?
– Использует частично. Сам прописывал больным разные минеральные.
– А для трав в аптеках?
– Где, кто, как, когда собирал эти травы? Может даже травы мучились при этом.
– Но горожанин не может сам собирать.
– Тогда лучше талую. Она немножко похожа на весеннюю.
– А как сделать, чтобы травы не мучились при сборе и сушке.
– Нужны специальные говоры.
– Научи меня.
– Не запомнишь без долгой практики. Пока просто проси прощения, объясняй, что не все выкашиваешь, и что – для чего нужно. Обязательно оставляй достаточно травы на развод и выполняй обещанное.
– Как влияет выполнение обещаний?
– Иначе травы, горы, море и все-все сделают тебе «предъяву». (Шаман улыбнулся, но улыбка относилась только к термину)
Голос льда
05.11.99
«Володя» – окликнул меня голос однокурсницы, в которую был больно и неуправляемо влюблен. Боль давно прошла, и самоконтроля побольше. Но голос раздался так неожиданно, так тепло, что я дернулся и оглянулся. Плеснувший на руку из кружки горячий чай вернул к реальности.
За спиной уходили вверх крутые обледенелые скалы, впереди до горизонта простиралось замерзающее море. Кое-где волна еще колыхала мелкие лепешки льда и шугу. Следующая волна стала выдавливать воздух в многообразные трещины и улитки между льдинами. На этот раз лед крикнул несколько раз протяжно, пронзительно и насмешливо. Он как бы торжествовал, что так удачно меня «зацепил». «Развлекаешься» – усмехнулся я в ответ, и поймал себя на том, что всерьез разговариваю со льдом как Шаман. Настало время обсудить это.
– Как ты говоришь со льдом?
– Отвечаю на его вопросы и спрашиваю.
– Он знает тебя?
– Уже знает и тебя.
– Но он же меняется каждый год.
– Не совсем так. Для него смена подобна реинкарнации, только он помнит предыдущее. Новый, но тот же.
– Почему он помнит?
– Структура его кристаллов остается в воде неизменной.
– Что можно спросить у льда?
– Все. Но он будет просто пищать или трещать, если ты не нравишься.
– Как ему понравиться?
– Льду нравятся люди, подобные ему.
– Как человек может быть подобен льду?
– Энергия человека и льда – вихрь, стихия. Попробуй почувствовать. Лед не жестокий, но очень жесткий, и очень насмешлив, не терпит сантиментов и фальши.
– Но я не такой.
– Когда ты идешь днями один по льду, ты собран, сконцентрирован, тверд. Ты – такой. У костра ты расслабился, и лед подшутил над тобой.
06.11.99
Сижу на скамейке Шамана и пытаюсь увидеть волны льда. Нет уверенности, что вижу.
Лед отвечает на вопросы как Шаман. Не сразу, через несколько часов или дней. Возможно, на ряд вопросов он ответил, когда я уходил греться или спать. Для диалога нужно многие часы сидеть на скамейке. Элементарно замерзаю. Шаман говорит, что я мерзну, так как не могу сидеть в полной неподвижности. Он одет полегче, но сидит сколько хочет.
– Что можно спросить у льда?
– Пока можешь просто говорить вопрос. Что угодно.
– Но это глупо. Сижу в сотнях километров от людей и вслух задаю льду вопросы.
– Начни с этого. Или ничего не делай, тогда ничего не будет.
– Может быть, когда долго слушаешь шумы, воображение само формирует из них ответ?
– Отчасти. Лед не хочет говорить твоим языком. Он формирует энергию ответа, а уж она гоняет воздух в звук. В звуке услышишь ответ, если готов.
– Может это не лед отвечает, а мы сами?
– Смотри. (Шаман что-то прокричал криком, похожим на усиленный крик огромной чайки)
Лед ответил сразу же серией уходящих вдаль и вновь приблизившихся криков.
Городская запись:
Несколько недель мело так, что я не мог выбраться из города. Организм, привыкший к длительным переходам, требовал физической нагрузки. Пошел в зал бывшего политехнического института (сейчас – часть Северного международного университета), где пару лет назад играл с преподавателями в волейбол и футбол. Все, приходящие в «наши» часы раньше играли или продолжают играть за какие-либо команды. Я ожидал, что двухлетний перерыв отрицательно скажется на моих навыках, но с удивлением отметил, что играть стал получше: резче и точнее. Может быть, из-за общения с Шаманом?
– Твоя «мудрость» повлияла на мою игру?
– Нет, Лед.
– Как это?
– Ты прошел уже сотни или тысячи километров по обледенелой кромке льда и скалам, рискуя соскользнуть в море. Десятки тысяч раз в тяжелой одежде с рюкзаком ты сохранял равновесие, скользил, цеплялся, подтягивался, изворачивался, протискивался… Тело привыкло решать эти задачи. Сейчас ты ловок почти как древний чукча-охотник, только навыков нет.
– Лед повысил мастерство игры?
– Ловкость, точность, равновесие, силу – базу. Ты, наверное, даже излишне прыгал по залу?
– Да, как-то было комфортно, хотя и душно.
– Еще бы. В легком спортивном костюме на ровном и не скользком полу.
– Что-то, кроме льда может улучшить мою «базу»?
– Обледенелые скалы, тяжелая одежда и груз – лучший тренер. Лучше только сознание.
17.11.99
Лед внушает тревогу. Раньше ходил по зимнему льду безбоязненно. Тут и танковая дивизия пройдет. Но сейчас… Лед может разозлиться или захочет поиграть. Или, наоборот, обнять. Шаман смеется над опасениями.
– Лед делает, что хочет?
– В определенных пределах.
– Он может утопить меня?
– Кто ты такой, чтобы лед пошевелился.
– Но ответил же тебе сразу.
– Могу говорить на языке его энергий. Льду скучно, он отвечает. Но не пошевелится и ради меня.
– Как ты научился его языку?
– Не язык. Энергия высказывания. Я облекаю смысл высказывания в энергию звука, близкую звукам льда.
– Как хотя бы что-то понять об этой энергии?
– Боюсь, в нынешнем состоянии у тебя непреодолимое препятствие.
– Хотя бы о препятствии?
– Твой ум настолько недисциплинирован, что отвлекается ото льда, даже когда ухо зачешется. А нужно, чтобы он не отвлекался из-за холода.
– Если я не буду отвлекаться на холод, я себе что‑нибудь отморожу.
– Если ты действительно забудешь про холод, его не будет.
30.12.99
Шаман прав. Лед действительно здорово тренирует. Когда задумался над этим, «увидел» как легко прохожу некоторые участки обледеневших скал сегодня. Вспомнил, как два года назад со страхом и с трудом лез по этим участкам на четвереньках под добродушное хихиканье Шамана. Раз это так, надо присмотреться к другим двигательным задачам, которые тело Шамана решает походя, а мое – с трудом. Первое, что заметил: Шаман перед новым трудным участком оглядывается назад.
– Зачем ты оглядываешься перед трудным участком?
– (Долгая пауза. Или я стал уже лучше понимать молчание Шамана, или мне показалось, что Шаман перед ответом решил понаблюдать за своим поведением) Когда идешь по льду в неизвестное трудное место, думай о том, как вернуться, если решишь вернуться и выбрать другой путь.
(Теперь молчу я. Это почти очевидно, но я никогда не формулировал словами. Шаман, проявляя свое умение «читать мысли», приходит мне на помощь) Не расстраивайся. Ты только потому смог задать вопрос, что почти знал ответ.
– Этот принцип обратного пути не только для льда?
– Мы никогда и не стали бы говорить только про лед. Потому и общаемся.
30.12.99
Оттепель. Крупными хлопьями идет снег и медленно тает на одежде или ветвях. После тяжелого перехода сижу на скамейке для наблюдения за льдами с закрытыми глазами, улавливая приятное ощущение таящих на лице снежинок. Шаман молча сидит рядом. Открыв глаза, наблюдаю, как он долго внимательно рассматривает снежинки, на своей рукавице.
– В детстве тоже любил рассматривать снежинки.
– В детстве мы все многое чувствовали, почти знали.
– Что мы знали про снежинки?
– Мы чувствовали что в миллионах их узоров может быть есть ключ к пониманию всего мира. Это завораживало.
– Действительно есть какой-то ключ?
– Узоры снежинок, кристаллы льдов и все кристаллы устроены также, как ты или я. Разглядывая кристаллы, многое узнаю о людях.
– В каком смысле?
– Твое тело состоит из таких же узоров, сознание тоже.
– Взрослыми мы это забыли?
– Взрослыми мы перестали доверять чувствам как дети. А рационально мы это не узнали.
– Как мне узнать это рационально?
– Сначала смотри.
Через час я почувствовал, что узнал что-то новое. Это не внушение. Я действительно стал изредка видеть человека как кристалл.
13.12.2000
В самые морозы печку приходится протапливать каждые пять-шесть часов даже в хорошо оборудованной землянке Шамана. В моем домике – каждые три-четыре часа. А в постройках краболовов возле Магадана, наверное каждый час.
Эти постройки никогда не планируются, они уникальны. У меня накопился целый альбом фотографий такой бич-архитектуры.
Сначала на месте ночевки возле «удачных мест» строится летний навес, потом стены от ветра. «Слабые» места постоянно укрепляются и утепляются тем, что принесет море. К зиме навес еще подпирается, чтобы не провалило снегом, стены обиваются разномастными дощечками, вискозными мешками, подсыпаются, обматываются обрывками канатов... В следующие годы в случайном порядке появляются лари, пристройки, тамбуры. Рядом строится новый летний навес, чтобы не варить краба в землянке... Понимаю теперь, почему зимой добытчики живут и «крабят» в одном месте по двое-трое, хотя это невыгодно. Нужно собирать много дров и дежурить по ночам, топить печку.
Нам с Шаманом тоже приходится ходить по ледяному припаю за дровами. Припай твердый и ровный. Мы волочем по нему выбитый изо льда плавник, оставляя в снегу длинный извилистый след. На следующий день этот след бывает весь исчеркан поперечными полосками, которые вне следа встречаются довольно редко.
– Что за полоски?
– След зимних чаек.
– Какие чайки?!! Ветер тридцать метров при морозе тридцать градусов!
– Зимние чайки слишком тонки для ветра, он им не помеха.
– Почему я не видел ни одной?
– Они очень тонкие.
– Я бы видел хоть линии.
– Когда ты видишь обычную чайку снизу, у нее длинные широкие крылья. Но вот чайка летит прямо к тебе или от тебя. Ее крылья кажутся тебе тонкими, как листок бумаги. Зимние чайки еще раз в десять тоньше. Нужно долго и внимательно присматриваться, или иногда замечаешь их случайно.
– Их много?
– Не меньше летних.
– Почему же люди не знают о них?
– Охотники и рыбаки, конечно, изредка замечают. Но думают, что померещилось. Некоторые просто не считают нужным об этом говорить.
– Почему?
– Ты же не рассказываешь знакомым летом, что видел чаек. Слишком обыденно.
– Куда зимние чайки деваются летом?
– Никто не знает.
Сидим с сыном в резиновой лодке метрах в трехстах от берега. Он лицом к морю, я – к берегу. Холодно, ветрено, жесткий барашек на гребне стучит в борт и брызгает. Но разнорыбица идет хорошо. Только успевай вытягивать донку.
«Почему не ходим на охоту?» – спросил сын. «Не будем же мы для развлечения убивать живого зверя» – начал было разглагольствовать я. Но тут сын спросил: «А рыба?»
Вот парадокс. Про рыбу то же самое никогда в голову не приходило!
Сзади зашумела большая волна, и сын как-то неестественно спокойно произнес: «Папа, сваливаем отсюда, Косатка». Оглянувшись, увидел только столб воды, поднятый выпрыгнувшей и упавшей в воду акулой. Ей достаточно чуть задеть лодку, и нам до берега не доплыть – вода слишком холодная. Сын греб к берегу, я вытягивал якорь (камень в сетке) и донки.
Умом мы знали, что Косатка не нападает на людей. Нет ни одного свидетельства. «Но свидетелей и не могло остаться» – мелькала полушутливая, полутревожная мысль.
С берега еще полчаса наблюдали, как Косатка прыгала на месте, где стояла лодка. Наверное, это знак. С тех пор рыбу ловим редко и мало, только на уху.
Шаман и рыбачит, и охотится. Не часто, но регулярно.
– Не жалко убить куропатку, нерпу?
– Спроси такое у эвелна.
– Ну, им без этого не выжить.
– И им, и лисе, например.
– Считаешь, что убийство естественно в природе?
– Развлечение убийством неестественно. А хищников не мы придумали.
– Это у животных. А у людей?
– На Севере без этого никак нельзя было. Растительной пищи не хватило бы.
– Это раньше. А сейчас?
– Сейчас это выбор.
31.12.99
Шаман может остановить или изменить уже начатое действие, или начать неожиданно новое действие. Часто он обосновывает такое странное поведение «получением знаков». Иногда это трудно перенести. Кажется, что разговоры про знаки выдуманы, чтобы обосновать явное сумасбродство.
– С чего ты решил, что что-то является знаком?
– Просто знаю намного больше тебя.
– Очень убедительно. А главное, это можно сказать по любому поводу.
– Не нервничай. Спроси, и я объясню тебе про знаки, которые увидел.
– Ладно. Вот сейчас почти темно. Пять вечера, кругом лед. Ты видишь какие-нибудь знаки?
– Например, нерпа слева от нас.
– Да нерпа – дура! Она-то здесь при чем?!
– При том, что мы забираем вправо.
– Зачем?
– Слева – трещина во льду или полынья, иначе нерпа не вылезла бы здесь. Это знак тебе для изменения траектории и осторожности.
01.01.2000
Замечаю странную вещь: когда Шаман укажет на какое-либо отношение между явлениями мира, вещами, людьми, все становится понятным и ясным. Но сам я этих отношений не вижу. Поскольку не собираюсь всю жизнь прожить рядом с Шаманом, нужно научиться самому выявлять такие отношения.
– Откуда так много знаешь?
– Смотрю.
– И я смотрю. Но, пока ты не покажешь, ничего не вижу.
– Тренируйся.
– Как? Чему?
– Наблюдай в привычной обстановке то, что раньше не замечал.
– Как Кастанеда?
– Что Кастанеда?
– А что «курс»? (Смеемся) Он пытался по новому представить себе окружающий мир, когда спускаются сумерки.
– Не знаю, как Кастанеда. А ты здесь или он не наблюдательны. Сумерки не спускаются, а поднимаются из земли.
– Вот опять. Когда ты сказал, я сразу это понял. Но сам не замечал. Что делать, чтобы замечать такие вещи самому?
– Попробуй для начала находить новые штрихи, детали в своих хороших знакомых, на привычном рабочем месте, в своей комнате...
– Что это даст?
– Когда научишься, продолжим эту тему.
29.10.2000
Осенью 2000 года Шаман разобрал свою землянку и закрыл место кустарником с осыпей. Стало понятно, почему он строит землянки, а не домики.
В октябре Шаман жил у меня, выправлял документы, шил одежду и сутками играл в компьютерные игры. Он мог бы работать модельером уникальной по удобству и функциональности спортивной и рабочей одежды.
Однажды, когда мы пили чай, в гости зашел мой давний знакомый, считающий себя человеком творческим и неординарным. Он не был у меня несколько лет, что не помешало ему явиться, как всегда, без предупреждения. Шаман почти не обращал на него внимания, что «зацепило» знакомого, и он стал, по своей привычке, ничего не зная о Шамане, советовать ему пересмотреть свою «пустую» жизнь. Шаман внимательно выслушал советы, еще более «зацепил» знакомого парадоксальными замечаниями и рефлексивной надстройкой и, в свою очередь, дал ему ряд рекомендаций. Зная, что без расспросов Шаман дает методические рекомендации только тем, кого считает больным, я был удивлен. По моим прикидкам Шаман не был в городе более пятнадцати лет, и он уверенно «лечил» современного человека. В его словах было настолько много того, что эвелны называют «сила слова», что мой нигилист после выполнил очень тщательно все рекомендации. Он изменился довольно быстро (за три—четыре месяца) и весьма неожиданно. Наверное, неожиданно и для себя самого.
