Текст книги "Техник Большого Киева"

Автор книги: Владимир Васильев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

* 7. Сахама – Дарваз.

Зал таверны в послеобеденное время был наполовину пуст. Многие охотники разбрелись кто куда: кто отдыхать, кто прогуляться, кто по делам. Пард с Гонзой спустились подкрепиться и хватить еще пива, чтоб пригладить нервы. Ну, и, конечно, еще раз обсудить предстоящее дело.

Любое дело требует обсуждения, а Пард с Гонзой, Дюшей и Судером провернули уже больше десятка. Судер с Гонзой – и того больше.

Пард вертел в руках глиняную кружку, не забывая изредка прикладываться. Бочонок на столе неотвратимо и катастрофически пустел.

– Как-то кривовато все получилось, не находишь? – вздохнул Пард. – Слишком мы на лохов похожи. Вольво нас чуть прижал, а мы и лапки кверху, тут же и раскололись…

Гонза неопределенно пошевелил ушами.

– Да не кипи ты. Все идет как надо.

– Все равно, – не унимался Пард. – Я тут две недели дурака валял… И вдруг бац! Шпика моего хлопнули. Жерсона не побоялись… Тебе, вот, не страшно было сюда ехать, когда я позвонил? Вдруг, тут у них гнездо, лежка? А? Скажи, не страшно?

– Нет, – сказал Гонза убежденно. – Я ведь прекрасно понимал, насколько мы рискуем. Что я – ребенок по-твоему?

Пард только вздохнул.

– Меня другое волнует, – Гонза отхлебнул. – Нам не все говорят. Впрочем, это-то как раз и неудивительно. Вот только, Вольво что-то готовит. Нутром чую, он что-то затеял. Но и это меня волнует не в первую очередь.

– А что тогда?

– Техник Большого Киева. Он с нами так и не поговорил.

Пард скривил в улыбке рот, но улыбка вышла жалкой.

– Думаешь, у него времени вагон?

– Нет, – ответил Гонза холодно. – Я думаю, что Техник просто ничего не знает. Ему никто ничего не докладывал. Вольво кажется солидным и надежным партнером, но не такой он простой, каким пытается выглядеть. Он поддакивает нам и тут же конструирует какие-то свои планы. По-моему, он действует за спиной Техника.

– Но ведь это опасно! Мало ли отчего Вольво не представил нас Технику? Почему обязательно считать его изменником?

Гонза смешно пошевелил ушами, отчего кепочка задвигалась, как живая.

– А ты можешь найти другое объяснение? Почему Техник Большого Киева так и не поговорил с нами? Лично, а не через Вольво? Неужели, он так занят? А если даже и да – Вольво говорил, что наша информация сулит приход новой эпохи. Новой эры. Это что, каждый день случается? Поставь себя на место Техника Киева. Да я бы в живых с такой информацией намертво вцепился бы, на шаг от себя не отпускал!

Пард задумался. Получалось складно. Очень складно. Теперь и у него стала крепнуть уверенность, что Вольво затеял какую-то свою игру.

«А ведь вирг, похоже, и сам не прочь стать Техником», – осенило вдруг Парда.

– Думаешь Вольво метит на место шефа? – осторожно, свистящим шепотом спросил он гоблина.

– А что – непохоже? Туманные обещания, мгновенные решения, о самом Технике – только разговоры. Да и вообще… попахивает заговором.

Пард опустил глаза, вперился взглядом в затейливый текстурный узор на крышке стола. Заговор. Черт побери! Пард ненавидел политику и всегда норовил держаться от нее подальше.

– Во встряли, – протянул он. – Хоть собирай прямо сейчас вещички и двигай куда подальше…

– Ты что? – изумился Гонза, округлив миндалевидные глаза. – Ты с ума сошел? Отказаться от таких перспектив?

Пард вопросительно поглядел на приятеля.

– А ты видишь у нас какие-нибудь особенные перспективы?

Гонза хмыкнул, приподнял кепочку и почесал между ушами. Это был верный знак, что гоблин взволнован.

– Посуди сам. Если Вольво добудет секрет изготовления машин, нынешнего Техника он свалит в два счета. И ведь в главном мы ему поможем. Неужели наши ставки при таком раскладе не возрастут? Кроме того… Я точно выяснил, что нынешний Техник – не вирг. Не знаю кто, но не вирг. А если Техником станет вирг… Вольво, к примеру. С кем он немедленно закрутит тактический союз? А? С каким виргом?

– С Жерсоном, – прошептал Пард. – Е-мое… Вот что такое – новая эпоха. Союз науки и бандитов… А я-то думал…

– Как ты полагаешь, почему Жерсон тебя не тронул тогда, после стрельбы на левом берегу?

У Парда по спине прогулялись мурашки. Оказывается, все это время он ходил по лезвию ножа у края пропасти.

С минуту приятели-техники молчали.

– М-да, – протянул Пард. – Получается захватывающее кино, е-мое! Аж мороз по коже.

Он поежился. И спросил:

– А если Вольво поймет, что мы догадались?

– Ну и что? Думаешь, он не понимает, что нам его путь даже более выгоден, чем тот, который мы изначально предполагали избрать сами? Да понимает прекрасно! И раз мы решились, то останемся с ним до конца. И это ему тоже весьма на руку. Пойми, сейчас он сколачивает команду – ту, которая поможет ему свалить нынешнего Техника, а впоследствии будет работать на него, как на нового Техника. Войти в эту команду – значит крепко и надолго встать на ноги.

Пард опять задумался. Перспектива была впрямь очень заманчивая… но и пугающая. Да и могла ли существовать в мире безопасная перспектива крепко встать на ноги? Вряд ли.

– Ладно… – протянул Пард. – Будем осторожны… И не станем раскрывать карты раньше срока. Так?

– Так! – подтвердил Гонза. – Именно так, и никак иначе.

Гонза поморщился, и добавил:

– Удивляюсь я тебе, Пард. Вроде бы отчаянный и бывалый парень. Такие дела в прошлом проворачивал… И колеблешься, словно девочка в первый раз.

– Таких крупных дел я еще не проворачивал.

– Значит, пришло время крупных дел. Не век же контрабанду из Москвы таскать? Привыкай, громом тебя по кумполу.

– Тебе хорошо, – буркнул Пард. – У тебя опыт. А я кто по сравнению с вами, долгожителями? Мотылек-однодневка…

Гонза, который был вшестеро старше Парда, доверительно положил на плечо человеку зеленоватую кисть:

– А что тут поделаешь, приятель? Если в мир пришли вы, короткоживущие люди, значит, это кому-нибудь нужно. Да и к новому вы приспосабливаетесь куда быстрее, чем остальные. Так что еще неизвестно, кому проще.

– Ты уже собрался? – Пард сменил тему.

– А что мне собираться? Главное, не забыть кепочку.

Гонза хихикнул.

– Вот, шельма, – Пард тоже улыбнулся. – Слушай, Гонза, а сколько лет ты ее носишь? Я все хотел спросить, да как-то не получалось.

– Пятьдесят… – Гонза вдруг задумался. – Нет, уже шестьдесят… э-э-э… шестьдесят три. Точно, шестьдесят три.

Пард вздохнул. Даже кепочка была больше чем вдвое старше его. Факт этот почему-то поверг Парда в меланхолически-задумчивое состояние.

– Кстати, – вспомнил Пард. – А что с тем эльфом, которому я письмо в «Славутиче» оставлял?

Гонза пожал плечами:

– Да ничего, в общем-то. Один из охранников Вольво однажды появился на двенадцатом этаже, пошушукался с коридорным, и исчез. А эльф через трое суток выехал.

Гонза снова хихикнул:

– Он раза три в Большой Урал звонил по межгороду, денег, небось выкинул уйму. Что ты ему там наплел?

– Да так, чушь всякую, – уклонился Пард, соображая какую свинью подложил, не подумав, Ульдору. – А с визиткой приставучего гнома что?

– Чиста, – ответил Гонза. – Визитка, и ничего более. Я ее Алвисиду отдал – он, кажется работу ищет, может наймется к этим шахтерам…

– Алвисиду? – изумился Пард. – А он что, здесь, в Центре?

– Проездом был, – объяснил Гонза, залпом допил пиво, и уже было намерился заказать еще, но тут зазвонил телефон.

– Алло! – немедленно отозвался Пард, встрепенувшись и выудив из кармана телефон-трубку.

– Это Вольво, – прозвучал знакомый голос. – Едем поездом с центрального вокзала. Я заказал вагон. Номер поезда – шестьсот двадцать один. Вагон – восьмой.

– Вагон? – удивился Пард. – Нас же меньше, чем помешается в купейник.

– Купейник, – проворчал Вольво. – Что я – урод в купе ездить? Я спальный заказал. Ладно, запоминай: отправление в восемнадцать-ноль пять, за вами заскочит Бюс. И вообще, лучше отправляйтесь с остальными. Впрочем, можете и сами, если хотите, но… чтоб к отходу поезда сидели в вагоне. Ясно?

– Вполне, – сказал Пард. – Голос у него сам-собой стал спокойным и уверенным. Даже солидным. – Восемнадцать-ноль пять, шестьсот двадцать первый, вагон восемь, центральный вокзал.

– Верно, – отозвался Вольво. – Пока… Кстати, Пард, моя секретарша передавала тебе персональный привет.

– Что? – переспросил Пард, но трубка уже разразилась короткими гудками.

Пард озадаченно поглядел на черный брусок сотового телефона, спрятал его в карман и отхлебнул, чтоб в голове прояснилось.

– Выезжа…

– Не нужно, я все слышал, – перебил его Гонза. – Я же гоблин, не забывай.

Пард в который раз за сегодня глубоко вздохнул. Верно. Все верно. Уши у гоблинов не просто декоративщина. Они – орган слуха, если по-научному. А слух у гоблинов…

«Привет, – подумал Пард. – Персональный. Вот уж, не ожидал. Но если я к ней подкачусь, что скажет Вольво?»

Гадать было бессмысленно.

Пард взглянул на часы. Без десяти пять. До отхода поезда оставалось чуть больше часа.

* 8. Дарваз – Ерупаха.

Рыжий гном Бюскермолен появился в зале таверны в четверть шестого. В руке он нес фибровый чемоданчик с кричаще-яркой надписью «Drossle den Motor ab!» на плоском черном боку. Следом спустился Роелофсен с яркой сумкой на длинном ремне.

– Эй, охотнички! – зычно бросил Бюскермолен в зал. – Ну-ка, живо похватали манатки и на выход!

Из тех, кого Вольво отобрал в поход, а отобрал он все ту же проверенную охотничью команду, истинную цель знали только Пард c Гонзой да гномы. Ну, и сам Вольво, понятно. Остальные следовали за своим хозяином не рассуждая и особо ни о чем не задумываясь. Поездка на юг сулила много нового и интересного, а разношерстные живые из окружения Вольво все как один были падки на приключения и новизну, и в этой жизни ненавидели всего лишь две вещи: безденежье и скуку.

Допив пиво из-за дальнего стола поднялся мрачный полувирг Зеппелин. Ему предстояло ехать без верного «Цундапа», умеющего воровать смазку…

Спустились и засеменили к выходу хольфинги-саперы – Мина и Беленький. Оба несли маленькие кожаные сумки-раскладушки, наполненные лишь на треть.

Дружной четверкой протопали шофера – Банник, Лазука и Ас, люди; Тип-Топыч, орк.

Еще нескольких живых Вольво брал из своего ближайшего окружения – эльфов Иланда и Вахмистра; черного орка Васю, старого знакомого Парда; повара-половинчика по прозвищу «Жор». Возможно – еще кого-нибудь.

– Пард! Вы готовы?

– Всегда готовы, – проворчал Пард в ответ. – Сейчас сумку вынесу…

У Парда вещей было тоже немного. Компьютер, купленная коробка дискет, фонарь да зубная щетка. Ну, и в карманах: в одном пистолет, во втором телефон. Что еще технику нужно?

У Гонзы вещей имелось и того меньше. Все уместилось в карманы и хитрый потайной схрон в кепочке.

Пард поднялся в номер, забрал вещи, в последний раз оглядел комнату, вздохнул, и спустился. Подслушивающие жучки передали его вздох, и окунулись в тишину, нарушаемую лишь голосами в соседних комнатах, да шумом в зале и снаружи. Но жучки отдаленные звуки почти не воспринимали.

Внизу Пард рассчитался с хозяином, сдал ключ от комнаты и сдержанно поблагодарил за гостеприимство. Хозяин так же сдержанно пригласил останавливаться у него и впредь, если только Пард не собирается сменить образ жизни на более беспокойный и менее дружный с формулами киевских властей. Пард хмыкнул.

Вопреки ожиданиям, ни одной машины у таверны не оказалось. Команда охотников, галдя на ходу, сразу свернула налево и направилась к цирку.

Впрочем, до вокзала тут рукой подать. Вольво справедливо решил, что и пешком дойти можно минут за пятнадцать. А охотники особой привередливостью не отличались и уж точно не страдали излишней ленью.

Все повторилось в обратном порядке, как и две недели назад, когда Пард приехал в Центр Большого Киева.

Цирк. Площадь Победы. Туша универмага и свеча гостиницы «Лыбидь». Улочка, ведущая к галерее. Сама галерея. И – привокзальная площадь.

Ближе к вечеру на вокзале собиралось побольше народу, чем рано утром. Вечером уходили поезда на Большую Москву, в Европу, за Урал. На юг, куда предстояло сегодня отправиться и команде Вольво. Плотной группой охотники шли ко входу в вокзал; кто-то уже купил пива, кто-то глазел на выставленные в витринах ларьков всякости, кто-то отмахивался от назойливых торговцев порошком и самодельной водкой.

Дорога. Пард уже чувствовал ее зов. Всегда перед отъездом откуда угодно куда угодно в душе поднималась неясная волна радости и полузабытого детского восторга. Пард любил дороги, и все недолгую людскую жизнь колесил по Большому Киеву и соседним городам.

И нигде он чувствовал себя лучше, чем в дороге.

– Эй, Пард! – Гонза дернул приятеля за рукав. – Давай, что ли, тоже пива возьмем? И в дорогу надо бы…

– В дорогу надо не пива, а водки, – тоном знатока посоветовал Бюскермолен. – А то в сортир замаешься бегать. Вон, у бабок сколько хочешь…

– Станем мы травиться их пойлом! – Гонза фыркнул. – Я уж лучше в буфете возьму. Или прямо в поезде.

Бюскермолен оскалился:

– Богатый слишком? Ну-ну, давай, бери в буфете. Впрочем, у Вольво все всегда схвачено. Он, поди, на всех запасся, и жратвой и выпивкой…

– И патронами, – добавил идущий рядом Роелофсен. – Уверяю вас, судари, Вольво уже знает какие у вас стволы, и какие к ним полагаются по технике боеприпасы. У меня вообще такое впечатление, что Вольво знает все на свете. Непонятно только откуда.

– На всех, говоришь, запасся? – Пард с сомнением покачал головой. – Сколько же жратвы нужно на такую ораву?

– А что тут невозможного? Звякнул на склад, велел, чтобы в вагоны все загрузили заранее… Подвез, благо грузовиков прирученных у него навалом. Не сам, конечно, подвез, на все есть живые-исполнители, а дело шефа – только распорядиться. Ты не трепыхайся, Пард, я с Вольво без малого век на охоту езжу. И не припомню ни единого повода пожаловаться.

Судя по беспечному поведению команды, это было правдой. Команда радостно потребляла пиво и только что песен не горланила.

– Ты сказал, вагоны? – задумчиво протянул Гонза. – Что, неужели в один все не войдем?

– Ну, считай, ушастенький, – рассудительно сказал Бюскермолен. – В спальном девять купе по два человека. Стало быть, восемнадцать живых на вагон. А нас только из таверны тащится больше дюжины. Не, Вольво всегда два вагона занимает. И правильно делает, если едешь с комфортом, потом и работается легко да ладно.

На «ушастенького» Гонза давно привык не обижаться. Гоблинов среди живых было заметно меньше, чем, скажем, орков, гномов или виргов. Даже меньше, чем чистокровных эльфов. И, уж конечно, меньше, чем людей. Пард когда-то давно набрел в сетях на статистику случайных социологических выборок, и почему-то запомнил ее наизусть, до последней цифры. Из ста произвольных обитателей Большого Киева двадцать шесть – люди; двенадцать – метисы разных кровей; десять – орки, по восемь – гномы и вирги; чуть больше семи, но меньше восьми – хольфинги и половинчики (тут пошла дробная, в общем-то смешная статистика; из ста киевлян семь с половиной – хольфинги… Смех, да и только); семь – черные орки; пять – эльфы и всего лишь один гоблин. Причем складывалось впечатление, что все гоблины Киева толкутся у вокзалов носильщиками или

работают

грузчиками

у торговцев-палаточников.

Недостающие восемь живых приходились на самые разные редкие расы – бойешей, сурогхов, песиголовцев, ламисов. Этих в Киеве, да и в других местах тоже, было совсем мало.

Наверное, Гонза был счастливым исключением. Он не стал ни носильщиком, ни грузчиком. Стал техником, что даже мало кому из людей удавалось, если говорить начистоту. К технике и науке традиционно тяготели практически все эльфы, а также многие люди и вирги. Среди гномов и орков техники были редкостью, но не исключением. А вот среди гоблинов… Пард знал единственного гоблина-техника – Гонзу. И никогда не слыхал о других. Впрочем, Пард знал вообще только одного гоблина. И этот единственный оказался техником, причем очень сильным техником. Пард, тогда еще совсем сопливый мальчишка-подросток, многому у Гонзы научился. И как-то незаметно они стали друзьями, несмотря на то, что Гонза был вшестеро старше и в тысячу раз опытнее.

Погрузившись в воспоминания, Пард и сам не заметил, как охотники прошли на перрон. Длинная туша поезда уже поджидала пассажиров, распахнув двустворчатые двери пузатых цилиндрических вагонов.

– Так, – сказал Бюскермолен и остановился. – Наши вагоны – восемь и девять.

В тот же миг в тамбуре одного из вагонов появился Вольво и выглянул на перрон.

– Ага, – сказал он довольно. – Явились. Все, надеюсь?

– Все, шеф! – бодро ответил Бюскермолен. – Как один. В лучшем виде.

– Хорошо, – Вольво еще раз обвел взглядом живописную группу охотников и заглянул в листок с записями. – Пард, Гонза, – сюда, ваше купе седьмое. Бюс, Роел – ваше третье. Михай и Саграда – в восьмое. Зеппелин – в шестое, к Васе-«Сексу». Трыня, во второе, там Жор. Остальные – в соседний вагон, вот этот, селитесь как пожелаете, первые четыре купе наши.

Команда стала деловито грузиться в вагоны, распихивать по полкам сумки и стелить пахнущие крахмалом простыни поверх полосатых дорожных матрасов.

Дальнее купе восьмого вагона Вольво забил снаряжением и припасами. На юге, за Николаевом, город заканчивался, и без припасов там просто не выжить.

В третьем купе, у гномов, уже разлили по первой. Половинчик-повар мигом сообразил каких-то размороженных копченостей и консервированных огурчиков на закусь; орк Вася притащил домашнего одесского сала, свежатины, и был встречен восторженным «Хуммм!»; Гонза, подмигнув Парду, извлек из кармана куртки узкую бутылку «Эльфийской особой», да такого разлива, что вытянулись лица даже у Иланда и Вахмистра. В общем, еще до отхода поезда в третье набилось народу – не протиснуться, и несмотря на то, что вещей у каждого было, вроде бы, и немного, на столе извлеченные вкусности не помещались. Как-то незаметно тронулись в путь, выпили заодно за удачное начало. Вскоре появились шофера из соседнего вагона, и пришлось рассредоточиться по двум купе: часть перебралась к половинчикам, во второе. Галдеж стоял неимоверный, чувствовалось, что команда Техника любит такие поездки и намерена, раз уж предоставился случай, оттянуться по полной программе. Зашел ненадолго и Вольво; вкусил «Эльфийской особой», сжевал розоватый ломтик одесского сала, довольно крякнул и потеплел взглядом. Выслушал байку Васи-«Секса» о пивнухе на улице Немерянной, посмеялся со всеми, велел «не переборщить, а к утру быть на ногах и в сознании», и удалился в свое купе. Шум в вагоне его ничуть не волновал.

Пард тоже отдался шальному дорожному настроению; пил со всеми, и не пьянел. То есть, пьянел, конечно, но мутная хмельная пелена держалась в отдалении, а его сознание оставалось кристально-чистым и ясным. Пард с удовольствием чокался с соседями, опрокидывал чарку, хрустел огурчиком и слушал очередную историю, на которые живые-киевляне были горазды весьма. Долгая жизнь позволяет помнить массу прелюбопытнейших случаев, а народ из команды Вольво, даже люди, успели хлебнуть на своем веку немало приключений. Пард тоже рассказал два случая: как тащили на юг Большого Урала два мешка шалтары под видом обычного сахара, да еще через свирепые кордоны Большой Москвы, и как сходили по хмельному делу чуть не самого Бухареста на яхте друзей-николаевцев Кутняка и Кэпа. Слушатели вволю посмеялись.

Поезд мчался на юг, почему-то держась над теми самыми загадочными двумя полосками ржавого металла. Пард их не видел, но твердо знал, что все поезда в Большом Киеве раз и навсегда привязали себя к этим полоскам незримой нитью. Он вышел в коридор и остановился у окна, положив руки на пластиковое продолговатое перильце. Цветок в горшке сбоку от окна колыхал длинными узкими листьями. В такт мягкому покачиванию вагона. В соседних купе продолжали галдеть и радоваться. Пард перешел чуть в сторону.

За окном мелькали подсвеченные заходящим солнцем дома. Большой Киев потому и назывался Большим, что тянулся от берегов Припяти чуть не до самого Черного моря. Районы города сменялись за окном: Фастов, Белая Церковь, Ракитное, Мироновка… Но все это был Киев. Подбрюшье Центра.

Ближе к Шевченко стало темнеть. Пард еще несколько раз выходил в коридор и по нескольку минут задумчиво глядел в окно.

Секретарша Вольво появилась из последнего, забитого снаряжением купе как раз в тот момент, когда он стоял у окна.

«Зачем Вольво взял с собой эту девчонку?» – удивился Пард.

Конечно, она могла оказаться просто любовницей Вольво, если бы… Если бы Вольво не был виргом. Вирги-мужчины как правило предпочитают женщин своей расы, в этом Пард неоднократно убеждался.

На ней были коричневые брюки в обтяжку, заправленные в короткие эльфийские сапожки, и мягкая кожаная куртка, достаточно свободная, чтобы спрятать под нею пистолет. Про пистолет Пард подумал машинально – не станет же это обаятельное создание на самом деле прятать под курткой оружие? Хотя, черт ее знает, притворяется секретаршей, а на самом деле – телохранитель. Такие фокусы тоже бывают. Редко, но бывают.

Она прошла мимо Парда, улыбнулась на ходу и исчезла в купе Вольво. Там было темно, свет не горел. Никакой. Ни основной, яркий, ни синеватый глазок ночника на потолке.

Почему-то вспомнились слова Вольво, сказанные по телефону: мол, секретарша передает Парду персональный привет. Удостоился, можно сказать. Только вот, непонятно за что. А непонятное всегда настораживает… хотя в отношении этой киски настораживаться просто не хочется.

Пард некоторое время задумчиво таращился на серый пластик закрытой двери с вычурной пятеркой на уровне глаз. Поезд равномерно покачивался из стороны в сторону, как шагающий по дороге великан.

Глубоко вздохнув, Пард взъерошил волосы и побрел на шум: там, кажется, в который раз разливали.

Охотники Вольво, хоть и выпили изрядно, держались еще очень и очень прилично: только глазки блестели, да языки начали понемногу заплетаться. Бюскермолен из под рыжей бородищи уже несколько раз намекал, что пора бы, пожалуй, и прерваться, а то утром кое-кого пришлось бы собирать по частям, но едва вблизи рыжей бородищи возникала наполненная чарка, гном тут же ее опрокидывал куда-то в рыжие же дебри, и вскоре из дебрей доносилось довольное уханье. Но Пард безошибочно определил, что охотники догуливают последние минут -надцать, и разбредаются спать. Что-что, а дисциплинка у Вольво все же соблюдалась. Именно поэтому вирг-машинолов и позволял своим живым слегка расслабиться в дороге. Кто не умел останавливаться – вылетал из команды мгновенно. В результате остались только те, кто, стало быть, останавливаться умел.

Так и произошло. Спустя четверть часа ушли шофера, обосновавшиеся в соседнем вагоне, а через полчаса утихомирились даже хольфинги, несмотря на малые размеры весьма охочие до шумных попоек. Пард и Гонза, оба в приподнятом настроении, заперлись в купе, улеглись под ворсистые клетчатые одеяла, потрепались минут десять о том, о сем (большей частью о пустяках, потому что после спиртного оба по давнему согласию о делах не заикались), и незаметно уснули.

Пард, засыпая, чувствовал себя просто счастливым. Он терпеть не мог тихой оседлой жизни; новые дела, зачастую рискованные, нужны были ему, как воздух. И еще – дорога. Пьянящая не хуже «Эльфийской особой» дорога, тропа в неизвестность.

В пустоту.

Пард знал, что проживет меньше, чем живые других рас. И потому спешил жить. Втискивал в каждую секунду и минуту столько событий, сколько умещалось, и все норовил втиснуть сверх того. Иначе он просто не умел.