Текст книги "Сокровище «Капудании»"

Автор книги: Владимир Васильев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Александр Селиний, принц Моро, Лондиниум, зима года 864-го (полугодом ранее).

– Вот она, Ваше Величество!

Люциус Микела с присущей ему торжественностью водрузил на столик рядом с троном непромокаемый кожаный чехол, в каких обыкновенно транспортируются важные бумаги.

Король повелительно качнул головой; один из секретарей немедленно вскрыл чехол и осторожно вынул древнюю карту. Второй секретарь стоял наготове, с серебряным подносом в руках. Несколькими секундами позднее король уже рассматривал карту.

Она выглядела действительно древней, но не скажешь, чтобы ветхой.

Бумага (если это действительно бумага, а не что-либо иное) была заключена в плотный прозрачный материал, предохраняющий ее от превратностей погоды и неосторожного обращения. И рисунок на бумаге был сделан методом древних – удивительно четкий, радующий глаз. Линии тончайшие, цвета насыщенные, глубокие…

С минуту король внимательно изучал карту и читал текст на обороте.

Текст был также набран на одном из языков древних, но, к счастью, на том из них, который с малыми изменениями сохранился до нынешних дней.

Король знал этот язык – по крайней мере, мог на нем читать.

– Теперь я понимаю, Люциус, почему ты докладывал, что дело сделано лишь наполовину.

– Действительно так, Ваше Величество. Это не окончательная карта, это карта, которая указывает местонахождение окончательной карты. Ведь так?

– Похоже на то. Древние любили писать вычурно, но понять их, хвала небесам, все-таки возможно.

Король на некоторое время задумался.

– Что ж… Никто не говорил, что этот путь легок и короток. Будем последовательны.

Он встал с трона, на котором сидеть, говоря начистоту, не любил.

Гораздо больше король любил сидеть у окна, за огромным письменным столом; за ним же король обыкновенно держал совет с приближенными – вдоль длинной внешней стороны столешницы ровной шеренгой стояли пять полукресел.

Сюда король и направился, попутно жестом отсылая слуг и секретарей.

Те безропотно вышли, плотно затворив высокие резные двери. Король знал: за дверью сейчас лязгают, смыкаясь, алебарды стражников, но в тронный зал этот звук не проникает. В зале остались только сам король, старший сын его, три советника короны и Люциус Микела, министр морского ведомства.

Усевшись на привычное место король взглянул в окно; над парком кружила многоэтажная воронья стая.

– Садитесь! – велел король присутствующим, по-прежнему неотрывно глядя в окно.

Король сильно постарел за последние несколько лет. Под глазами набрякли нездоровые мешки, залысины сделались еще обширнее. И походка… раньше это была гордая поступь льва, теперь же стала шаркающая хода старика.

Время не щадит даже избранных. Королю Альбиона недавно исполнилось семьдесят четыре года.

– Говори, Люциус. Можно без протокола.

Король в упор взглянул на министра и добавил:

– С некоторых пор я стал еще дороже ценить время…

– Да, мой король. Итак: я нашел карту именно там, где и говорилось в Белесом Манускрипте: заброшенный город на северо-западном побережье Иберии, почти на границе с Лузитанией. Указанный дом, замаскированный подвал, металлический ящик в стене. Все приметы совпали и все ключи сработали. С ящиком бомбардиры возились целых четыре дня пока вскрыли. Однако, как вы изволили убедиться, на найденной карте все равно не указано место, где затонула «Капитания». Наш путь снова удлинился на шаг.

– Что за побережье изображено на карте?

– Неясно, мой король. Но, полагаю, это либо берега Эвксины, что вероятнее всего, либо Пропонтиды, либо Меотиды. Варианты с Гирканой и Оксианой, мне кажется, стоит рассматривать только в случае если мы зайдем в безнадежный тупик с первыми тремя вариантами.

– Эвксина… А почему именно Эвксина? Там ведь виден остров у самого берега, а в Эвксине практически нет островов, насколько я помню.

– Это скорее скала, чем остров, мой король. Эвксина куда больше Пропонтиды и Меотиды, ее берега никто из моряков толком не знает, разве что тамошние варвары. Меотида скалистого побережья как такового не имеет вовсе: там глинистые берега, пляжи да песчаные косы-островки, особенно у пролива в Эвксину. Берега Пропонтиды я в общем и целом представляю и подобных мест что-то не припомню. В общем… Я бы, в первую очередь, искал на южном побережье Эвксины.

Ну а главное: страна, флагманом чьего флота служила «Капитания», располагалась как раз южнее Эвксины. Страна эта звалась, как вы знаете, Турция. А затонула «Капитания», не иначе, у северных берегов Эвксины, куда турки чаще всего ходили с набегами.

– Но ведь вот ее, – король за уголок приподнял доставленную недавно карту, – ты нашел на севере Иберии! Это безумно далеко от Эвксины!

– Ничего удивительного, стоит только поразмыслить, – хладнокровно пояснил Люциус. – Бикшант Леро, судя по летописям древних, был весьма осторожным человеком. Это вполне в стиле действительно осторожного человека – спрятать истинную карту неподалеку от мест, где она была найдена, нарисовать другую и уже ее везти в родные края. Истинную карту в этом случае отыщет только тот, кто твердо знает, что именно он ищет. Если карта попадет в чужие руки – ее новый обладатель сразу кинется искать сокровища, не зная, что на самом деле нужно искать опять таки карту.

– Ну, хорошо, будем считать, что ты меня убедил, – сказал король. – Перейдем к конкретике. Что ты предлагаешь?

– Ваше Величество, прошу выслушать мои соображения до конца, какими бы абсурдными они вам не показались.

– Абсурдными? – монарх вопросительно приподнял брови.

– Да. Я предлагаю обратиться за помощью к варварам Эвксины.

Естественно, ничего им не объясняя.

– Хм… А сами мы что же, не справимся?

– Справимся. Но вы только сейчас говорили, что нынче цените время дороже, нежели прежде. Сами мы можем потратить на поиски не один год.

А матросы-варвары знают в тех краях каждый клочок берега. Кроме того, я вам неоднократно рассказывал, что мореплавание за Боспором разительно отличается от наших представлений о мореплавании. Поэтому я предлагаю послать всего один корабль. Пусть наймут лоцмана в Истанбуле, а лучше в Джалите, Херсонесе или Керкинитиде. Пусть на словах опишут ему изображенное на карте… хотя ничего худого не вижу и в том, чтобы показать варварам саму карту. И пусть лоцман приведет ваших слуг туда.

– А что? – протянул король, не скрывая заинтересованности. – Мне нравится эта идея, Люциус. Она вовсе не показалась мне абсурдной.

Более того, она кажется мне смелой в пределах разумности.

– Польщен, мой король.

– А капитаном следует назначить Говарда Фримера! Уж он-то много болтать точно не станет! – король все более и более воодушевлялся замыслом министра.

– Говарда Фримера? – переспросил советник Шасс, оживляясь. – Простите, Ваше Величество, но ваш брат не может похвастаться скорым и острым умом…

– Зато он может похвастаться твердостью духа, безграничной преданностью и умением сокрушить врага, – веско сказал король. – Что же касается скорости ума, то она моему брату не так уж и понадобится в этом походе…

– Тогда, мой король, – вкрадчиво предложил наследный принц Эрик, – стоит послать с дядей Говардом также и кого-нибудь из особ королевской крови.

Король взглянул на сына насмешливо:

– Хочешь убрать одного из братцев из дворца подальше? Ну-ну…

Эрик принял вид оскорбленной в лучших чувствах невинности:

– Мой король, я и сам готов принять участие в этом походе!

Король досадливо фыркнул:

– Ты прекрасно знаешь, что нужен мне при осаде Эборакума и что никуда я тебя не пошлю! Поэтому не строй из себя целку, сын мой, ради всего святого.

Принц Эрик насупился и опустил взгляд. Он страшно злился, когда его нехитрые замыслы так легко раскрывались окружающими. А случалось так довольно часто.

– Мой король, а действительно, пошлите с Говардом Фримером младшего принца, – осторожно предложил советник Шасс.

– Георга? Но он опять же мне нужен здесь! Из парня растет недюжинный стратег и эборакумский мятеж может послужить ему хорошим уроком…

– Пошлите Александра, мой король, – вдруг, не поднимая головы, сказал советник Иткаль.

Король осекся. Он не обратил внимания на то, что советник перебил его – такое с некоторых пор дозволялось в узком кругу, за письменным столом в тронном зале. Просто мысль послать сАмого младшего сына вообще не приходила ему в голову за очевидной абсурдностью.

У короля Альбиона было девять детей – пять дочерей и четыре сына.

Сыновья – сорокалетний Эрик, тридцатисемилетний Финней, тридцатипятилетний Георг и шалопут-Александр, которому недавно стукнуло двадцать восемь.

Старший из сыновей – Эрик – был неплохим военачальником, но лишь на тактическим уровне. Был он, говоря начистоту, тугодумом и угрюмцем; после себя на троне Альбиона постаревший монарх однозначно видел не его.

Финней был умнее брата и неизмеримо хитрее. Однако второй по старшинству принц не сумел избежать многих жизненных пороков, с годами стал циничен, завистлив и зол, особенно когда король недвусмысленно дал понять, что в преемники себе готовит Георга, вопреки обычаям наследования.

Георг имел все шансы стать блестящим правителем. В короткой войне с тигонцами он действительно зарекомендовал себя недюжинным стратегом, а в прочее время неоднократно наводил короля на ценные мысли и решения в самых разных ситуациях и областях знания, от экономики до социопатии. По большому счету у Георга имелся только один минус: он был моложе Эрика и Финнея, которые не собирались уступать корону Альбиона без борьбы.

Ну а Александр с давних лет считался отрезанным ломтем. Во-первых, королева Свенира, рожая его, к великому несчастью умерла, а королеву Свениру боготворил весь Альбион и безгранично любил король. Наследник короны Альбиону был на тот момент уже не нужен, а вот обожаемая народом королева – очень нужна, и по этой причине принца Александра с младенчества подспудно считали виновником смерти Свениры. Во-вторых, с самого раннего детства, когда между принцами нередко вспыхивали нешуточные драки, сопровождаемые криками: «Я буду королем!» – «Нет, я буду королем!» – «Заткнитесь оба, королем буду я!», никто и никогда не помнил, чтоб в них участвовал Александр. Младший принц всегда держался особняком. В-третьих, он демонстративно отказывался обучаться фехтованию, верховой езде и воинским наукам. Его любимым местом стала библиотека, а любимым собеседником – старый монах-книгочей Тольб по прозвищу Узкоглазый Друид. Король не видел младшего сына неделями. В пятнадцать лет Александр на свадьбе Финнея во всеуслышание заявил, что не претендует на корону, даже если все его братья по какой-либо причине не смогут занять трон Альбиона. В двадцать восемь лет он все еще был не женат, и нельзя сказать, чтобы Александр проявлял видимый интерес к сверстницам своего сословия.

Балы и праздники он вообще игнорировал с завидным постоянством. Одно время король заподозрил худое и устроил непутевому сыну негласный надзор; опасения не подтвердились – юношами Александр тоже не интересовался, зато король с некоторым облегчением узнал, что его младший сын периодически прижимает по углам хорошеньких служанок.

«Пусть его, – подумал король, успокоившись. – Успеется. Найти засидевшуюся в девичестве родовитую дуру дело плевое, а уж замуж за принца крови любая побежит впереди свадебного кортежа».

И на Александра попросту махнули рукой. Даже подозрительные братья со временем угомонились, ибо младший из принцев действительно не обращал внимания на дворцовые интриги и ни на чьи привилегии в самом деле не претендовал. Его словно и не существовало: даже на семейных торжествах-праздниках Александр почти не появлялся. Он жил затворником в библиотечной башне и всех это вполне устраивало.

Вот почему предложение советника Иткаля так удивило короля Теренса Моро: тот порою уже забывал, что у него четыре сына, а не три.

В свою очередь и Александр был удивлен, когда слуга-посыльный примчался в библиотеку и сообщил, что Его Величество желают видеть сына. Младший принц давно привык к выгодному статусу отшельника и на тот момент не виделся с отцом целых семь месяцев, с братом Финнеем – одиннадцать, а с Эриком так и вовсе два с половиной года. Из родственников он общался лишь с Георгом и сестрой Флорой, которая была ненамного старше самого Александра и единственная из сестер еще не вышла замуж, а поэтому по-прежнему жила в королевском дворце.

Александр действительно был вполне доволен своим положением и не собирался становиться королем ни при каком раскладе. Говоря несколько возвышенно, он достаточно рано осознал, что путь власти ничуть не манит его; влечет же, напротив, путь познания. Политика и дворцовые дрязги по мнению Александра были невыразимо скучны, зато тайны древних книг на самых разных живых и мертвых языках сказочным образом притягивали его, будоражили воображение и порождали тысячи новых вопросов, искать ответы на которые было так сладостно и увлекательно.

Когда Александра потревожил посыльный, принц-отшельник штудировал прелюбопытнейший том, именуемый «История Земли и жизни на ней». Книгу написал один из древних, поэтому она охватывала лишь период до катастрофы и посвящена была не событиям мира людей, а эволюции различных живых существ, большинство из которых вымерло задолго до момента, когда на общество древних обрушились несчастья и оно откатилось на столетия назад, в новое средневековье.

Выражение «новое средневековье» Александр самолично выдумал более десяти лет назад и заслужил тогда одну из самых памятных похвал учителя.

Посыльный был так настойчив и в известных пределах резок, что Александр даже забеспокоился – не случилось ли чего? Невзирая на весьма прохладные отношения со всеми родственниками (кроме Георга и Флоры), младший принц, тем не менее, не желал никому из семьи худого.

«Историю Земли и жизни на ней» пришлось отложить.

Явившись в тронный зал, Александр застал там короля, разумеется – советников, всех троих, брата Эрика, дядю Фримера и министра морского ведомства Люциуса Микелу.

– Ваше Величество желали видеть меня? – поклонившись, осведомился Александр. Достаточно сухо.

– Желал, – буркнул король. – Поздоровайся с людьми.

Александр раскланялся с присутствующими.

«А брат-то грузнеет, – подумал он, мельком взглянув на Эрика. – Экая, гляди, орясина…»

Люциус уступил Александру место у стола, а себе из противоположного угла принес стул с высокой спинкой.

– Сын мой, настала пора вспомнить, что ты принц крови, – сказал король без витиеватых вступлений, которых ожидал Александр. – Послужи Альбиону.

– Ваше Величество, по-моему, мы договаривались: я не лезу в политику и не стремлюсь к власти, а взамен никто не лезет ко мне…

– Никто с тобой ни о чем не договаривался, – оборвал его король. – Тебе просто до сей поры позволяли жить так, как тебе по нраву, не более. Тебе скоро тридцать. Ты так и намерен весь отпущенный век просидеть в башне?

– Между прочим, не самое плохое времяпрепровождение, – заметил Александр, вяло пожав плечами. – Во всяком случае, я ничего не имею против.

– Я намерен послать тебя с важной миссией. Далеко, на окраину империи…

– Империя давно развалилась, Ваше Величество, – сказал Александр, не особо скрывая горечи. – Даже Эборакум восстал; что уж говорить о дальних окраинах?

Лицо короля стало каменным, и Александр подумал, что он, пожалуй, хватил через край. К сожалению, дела обстояли именно так, как он и обрисовал, но стоило ли упоминать об этом вслух?

– Александр! – голос короля стал жестким, как толченое стекло. – Ты выполнишь важное поручение, выполнишь во что бы то ни стало! Через неделю «Святой Аврелий» под командой брата моего Говарда Фримера направится на юг, а после на восток. К берегам Эвксины.

– Эвксины? – несказанно изумился Александр. – Так далеко?

Младший принц внезапно задумался над недавними словами отца – «так и просидишь всю жизнь в башне». Александр много читал о дальних странах, а сам до сих пор ни разу воочию не видел настоящего моря. И желание своими глазами увидеть мир, доселе тихо дремавшее в нем, вдруг проснулось с невиданной силой.

Александр Селиний пододвинул полукресло к столу, подался вперед, положил локти на зеленое сукно и выдохнул:

– Приказывайте, Ваше Величество! Я готов послужить Альбиону.

Из присутствующих сути вопроса не знал также и двоюродный брат короля – Говард Фример, бравый капитан, повидавший десятки морей и четырежды ходивший через Атлантику и назад.

– Все знают, что последние годы Альбиона были тяжелыми, – начал король. – Казна практически опустела…

«Естественно, – вскользь подумал Александр. – Эборакумские бунтовщики отрезали столицу от серебряных копей. Провинции давно не платят податей. Торговля медленно хиреет. Откуда взяться пополнению в казну?

Боюсь, что армии под Эборакумом уже нечем платить…»

– …но мы можем одним махом решить все наши проблемы. Люциус!

Изложи!

Министр кивнул и встал:

– Мы почти нашли место, где затонул огромный корабль древних, груженный золотом и драгоценностями. Там, на востоке, нужно найти точную карту, на которой отмечено место затопления. Вам, принц, и вам, капитан Фример, надлежит отыскать сперва эту карту, а потом, опираясь на нее, и место, где затонул этот корабль.

– Погодите, – вмешался Александр. – Вы отыскали какие-то данные о «Капитании»?

Пришел черед изумляться королю, советникам и министру.

– Тебе известна история «Капитании»? – спросил король, с немалым изумлением откинувшись в кресле.

– Ваше Величество…

– Без протокола!

– Отец, сидение в башне – отнюдь не такое бесполезное задание, как может показаться со стороны.

– Что же ты знаешь? – спросил король, не скрывая интереса.

– «Капитания», флагман турецкого флота… Турция – это страна древних, располагавшаяся к югу от Эвксины и к востоку от Пропонтиды.

«Капитания» затонула где-то на севере Эвксины, вероятно после боя с северянами. На «Капитании» перевозилась вся казна турецкого флота, до последней монетки. Насколько я знаю, древние в период могущества ее так и не нашли, а, следовательно, сокровища и поныне лежат на морском дне.

– Хм… – король одобрительно покачал головой. – Я приятно удивлен, сын мой! Ты не окончательно оторвался от мира людей. Да, мы отыскали кое-какие сведения о «Капитании». В частности, у нас есть карта местности, с обозначенным тайником, где в свою очередь хранится карта, по которой можно будет отыскать саму «Капитанию». Найди этот тайник, Александр! И найди «Капитанию»! Сроку вам – два года. Через два года… я надеюсь, к тому времени мятеж в Эборакуме будет подавлен, а значит, найдутся средства снарядить хорошо вооруженную эскадру.

Эскадра придет к Боспору и будет ждать вас в Истанбуле.

Ральф Зимородок, Керкинитида, лето года 864-го.

На этот раз бегун Ральфа разбудил.

– Суз Гартвиг просит Ральфа Зимородка немедленно явиться к нему!

«Ага, – подумал Ральф жмурясь спросонья. – Видать, капитан Фример все-таки решил прибегнуть к услугам штарха. Правильно, деваться-то ему куда?»

Ральф встал и оделся; в процессе натягивания штанов бегуну была брошена честно заработанная монетка.

– Скажи Сузу Гартвигу, что я уже иду!

Пацан призраком выскользнул за дверь.

После умывания и бокала легкого пива с вяленым чопиком у Ральфа осталось два обязательных дела: взять у хозяина постоялого двора свой диплом и, разумеется, навестить кассата.

Когда Ральф добрался до дома Суза Гартвига произошло небывалое: дремлющий на крылечке боцман открыл глаза во всю ширь, вынул изо рта трубку и хрипло сообщил:

– Поднимайся наверх, Зимородок, да поживее! Хозяин ждет-не дождется!

Изумленный Ральф взлетел по лестнице. Двери перед ним предупредительно распахивались многочисленными подручными Гартвига.

В горенке, как и ожидалось, пребывали Суз Гартвиг, капитан Фример и Александр.

– Ну, наконец-то! – пробасил толстяк-капитан.

Александр дружелюбно кивнул в знак приветствия. Хозяин здороваться не стал; едва штарх перешагнул порог и поклонился, Суз Гартвиг (чуточку торжественно) сообщил:

– Ральф! Капитан Фример решил нанять тебя штархом на зафрахтованную им сантону «Гаджибей». Готов ли ты?

– Готов, – ответил Ральф без малейших колебаний. – А кто на «Гаджибее» нынче каморным? Чапа?

– Да, все еще Чапа. Садись.

Ральф послушно присел к столу.

– Кстати, дядя, – подал голос Александр, не сводя взгляда с чехла для бумаг, висящего у Ральфа на боку. – У нас с Ральфом есть для вас… э-э-э… сюрприз.

Зимородок усмехнулся, вынул диплом и чинно протянул его Фримеру:

– Штурман Ральф Зимородок, к вашим услугам, капитан!

В конторе Суза Гартвига чрезвычайно редко звучали слова метрополии – «штурман», «капитан»… До сегодняшнего дня Ральф их здесь никогда не слышал и, тем более, не произносил.

Фример все еще ничего не понимал. Он озадаченно принял диплом.

Взглянул. Изменился лицом. Покосился на Ральфа; еще сильнее изменился лицом. Пробормотал: «Саутхэмптон… Три тысячи чертей!» И вновь взглянул на Ральфа, на этот раз даже с некоторым уважением.

– Так ты учился в Саутхэмптонской академии? Три… нет, тридцать три тысячи чертей! Трудно было сказать об этом вчера?

– У меня не было с собой диплома, а на слово, боюсь, вы бы мне не поверили, – смиренно сообщил Зимородок.

Александр сиял, словно начищенный к продаже дынгер – по всей видимости молодой аристократ-книгочей обожал подобные театральные эффекты.

– Ну что ж… – прогудел капитан Фример. – Не стану скрывать, что волнение мое уменьшилось примерно вполовину. Ректором в Саутхэмптонской академии служит мой старинный приятель… как бишь его зовут, запамятовал…

– Дерек Ворчер, – с готовностью подсказал Ральф.

– Точно, старина Дерек, – Фример легонько щелкнул себя по вспотевшему лбу. – Первоклассный специалист! Первоклассный! Интересно, как поживает его деревянная нога?

Зимородок со всем спокойствием, на которое был способен, прокомментировал:

– Осмелюсь заметить, капитан, что когда я учился в Саутхэмптоне у ректора обе ноги были в полнейшем порядке, свои, родные, никакого дерева. Вот повязка на левом глазу была, что да, то да.

– Действительно! – Фример вторично хлопнул себя по лбу. – Запамятовал! У него же нет глаза, а деревянная нога у другого моего старинного приятеля… Кхе-кхе, нехитрая проверка, штурман, зато я теперь уверен, что ты действительно бывал в Саутхэмптонской академии и встречался с Дереком Ворчером. Держи свои бумаги, ты и в самом деле меня обрадовал. Теперь поговорим о твоем жаловании на время найма…

Разговор о жаловании не затянулся и уже спустя десяток минут Суз Гартвиг и Фример ударили по рукам и подписали все необходимые бумаги.

Ральф тоже поставил дежурную закорючку.

– Подумать только! Штурман из страны варваров умеет писать! – проворчал Фример. – Воистину, наступают новые времена.

– Это что, дядя! – весело сообщил Александр. – Он еще и книгочей заядлый!

– А вы и рады, – толстяк промокнул лоб. – Вам лишь бы посудачить о сочинениях какого-нибудь малохольного бумагомараки. Лучше бы лоцию изучили как следует.

– Лоцию чего? Если лоцию Эвксины – так в нашей библиотеке ее нет.

– Сомневаюсь, что она вообще сохранилась хоть где-нибудь, – продолжал ворчать Фример. – Не все варвары такие ученые как наш штурман. Боюсь, все давно ушло на растопку или самокрутки…

– Лоция Эвксины вряд ли помогла бы нам, камор… э-э-э, простите, капитан, – мягко сказал Ральф. Он никак не мог после нескольких лет пребывания в эвксинских водах снова полностью переключиться на терминологию метрополии. – По той же причине, по которой в штурманы вам годится только местный человек и по которой в здешних водах практически невозможно плавание на больших кораблях.

– Ну, если я в ближайшее время не смогу убедиться в вашей правоте, – пригрозил Фример, – я вам не завидую, штурман! И причина, по которой мы отправимся в плавание не на «Святом Аврелии», а на местном корыте должна быть чертовски весомой!

– Любезный Фример, вам не придется долго ждать, – вмешался Суз Гартвиг. – Уверяю вас, вы убедитесь в необходимости подобного шага очень быстро. А теперь я приглашаю вас отобедать, стол уже накрыт.

Господин Фример! Господин Александр! Ральф, а ты ступай за вещами, бери кассата и марш на борт «Гаджибея». Чапа о тебе все знает, бегун, поди, добежал уже.

– Пожалуй, я отправлюсь с нашим штурманом, – сказал Александр вставая. – Я не голоден; а желание поглазеть на жизнь этого города во мне все еще не угасло. Уважаемый Гартвиг, прошу меня простить, мой поступок диктуется отнюдь не небрежением к вашему гостеприимству или обидой на что-либо. Я действительно с куда бОльшим удовольствием отправлюсь с Ральфом в порт, чем буду тосковать на очередном торжественном обеде, коих в моей жизни было… много.

Фример недовольно нахмурился, однако улыбка его племянника недвусмысленно посоветовала капитану промолчать.

Ральф давно подметил, что Алекс явно занимает место повыше капитана в иерархии метрополии. Капитан Фример, скорее всего, средней руки аристократ и обычный служака; Алекс же наверняка отпрыск известной и знатной ветви рода, причем даже близкое их родство ничего не меняет: в метрополии случается всякое, брат может командовать братом по праву крови. А племянник – дядей.

– Что ж, – Суз Гартвиг если и расстроился, то виду не подал. – Дело молодое, не вижу причин мешать вам наслаждаться пребыванием в незнакомых землях. Ральф, надеюсь ты будешь хорошим гидом и спутником Александру!

– Обещаю! – коротко заверил Зимородок.

– Двинули! – Алекс сцапал Ральфа за рукав рубахи и потянул к выходу.

– Там внизу ждут два моих офицера, – донеслось из-за спин. – Вы не против, любезный Гартвиг, если за обедом мы заодно обсудим вопросы снабжения…

Дальнейшее Ральф и Алекс не расслышали: кто-то невидимый в полутьме затворил за ними дверь.

– Ну, вот, – довольно сказал Алекс уже на улице, жмурясь на керкинитское солнце. – Самое тоскливое позади. Терпеть не могу званые обеды и деловые разговоры! Скукотища. В книжную лавку заскочим или не по пути?

Он часто перескакивал с темы на тему вот так, почти мгновенно, меняя лишь интонацию.

– Можно и заскочить, – пожал плечами Ральф. – Не думаю, что обед у Гартвига закончится быстро.

– Дядя твердо намерен отплыть уже сегодня вечером. Или моряку полагается говорить «отойти»? Я вообще-то не моряк…

– Это заметно, – улыбнулся Ральф. – Но наверняка вы знаете и умеете что-нибудь такое, чего не знают и не умеют остальные, не так ли?

Алекс запрокинул голову и коротко рассмеялся.

– Подозреваю, что так. Надеюсь, по крайней мере… Кстати, вы заметили, что дядя, едва успев хорошенько разглядеть саутхэмптонский диплом, сразу же машинально принялся обращаться к вам на «вы»?

Заба…

– Эй, голодранцы, с дороги! – неожиданно рявкнул кто-то из-за спин.

Алекс обернулся так резко, что Ральфа обдало коротким порывом горячего полуденного воздуха.

Четверка рабов влекла изящный, весь в шелках, паланкин. Чуть впереди не шел даже, а шествовал апитор в тончайшей бирюзовой мантии и красном тюрбане, украшенном пером цапли. В общем, расфуфыренный дальше некуда.

Зимородок непроизвольно напрягся. Назвать аристократа из метрополии голодранцем – это апитор не подумавши сделал. Слепой он, что ли – взглянул бы хоть на отделанную кружевами рубашку Александра.

Истинная причина ошибки апитора крылась в другом: тюрбан просто то и дело сползал на глаза и в момент возгласа апитор как раз поправлял его прямо на ходу. Жара, проклятая жара! Но ни Ральф, ни Александр, естественно, этого знать не могли.

В следующую секунду грянул выстрел из пулевика и тюрбан апитора вмиг оказался в ближайшей подворотне, прямо в пыли. Шагах эдак в двенадцати-пятнадцати. Апитор запнулся и встал; рабы с паланкином тоже. Откуда-то из хвоста процессии проворно вынырнули два полуголых горца с кинжалами в руках и пистолетами за поясом, однако с противоположной стороны улицы немедленно показались четыре мушкетера в форме солдат метрополии и невысокий коренастый человечек в мундире лейтенанта да при шпаге.

Горцы тут же остановились в нерешительности. Несколько секунд все оставались неподвижными – исполненный холодной ярости Александр (ноздри его трепетали, губы были крепко сжаты), побелевший от испуга апитор, растерянные рабы. И тут Ральф понял, что нужно сглаживать ситуацию.

– Милейший! – укоризненно обратился Ральф к апитору. – Вы, часом, не перегрелись на солнце? Кого это вы назвали голодранцем? – и Зимородок всем корпусом развернулся к Александру словно бы призывая приглядеться к нему повнимательнее.

Апитор побледнел еще сильнее. Вряд ли он распознал в Ральфе штарха, но моряка не распознать было трудно. И вдруг – такие речи от моряка!

Легко было представить, что творилось в мыслях апитора.

В следующее мгновение шелка, закрывающие окошко паланкина, отодвинула чья-то маленькая рука и в окошке показалось лицо.

Женское. Точнее – девичье, ибо обладательница его была молода. И прекрасна.

Ральф не знал ее. Штархи не вхожи в высший свет, но местных красавиц даже простолюдины часто знают в лицо.

Александр, приготовившийся было отпустить в адрес апитора что-либо гневное или ядовитое, так ничего и не произнес. Он неотрывно глядел на незнакомку, а незнакомка неотрывно глядела на него.

Неизвестно сколько это продолжалось: с точки зрения Ральфа – несколько секунд, с точки зрения Александра – целую вечность.

Молчание прервала незнакомка.

– Фиоре! – возмущенно обратилась она к апитору. – Немедленно извинись перед этим господином!

Разумеется, она имела в виду только Александра – извиняться перед Ральфом незнакомка нужным не сочла.

– Кажется, нас тут двое, сударыня, – процедил Александр глухо. – И голодранцами назвали обоих.

Девушка с ног до головы оглядела Ральфа. Неизвестно что она подумала, ибо на лице ее не отразилось ничего.

– Хорошо, – терпеливо сказала она. – Фиоре, извинись перед господином иностранцем и перед моряком тоже.

Апитор поспешно рухнул на колени и молитвенно сложил руки перед грудью. Глядел он только на Александра.

Тот не стал выслушивать, сразу досадливо махнул рукой:

– Черт с тобой, считай, что я уже все простил. Только молчи. Совсем молчи, чтоб рта не раскрывал, ясно?

Апитор плотно сжал губы и часто-часто закивал.

– Сударыня, – обратился Александр к незнакомке. – Меня зовут Александр Селиний, принц Моро. Могу я узнать ваше имя?

«Моро?» – изумился Ральф. По-настоящему изумился. Всерьез.

Он знал, что Александр аристократ. Граф какой-нибудь или, возможно, даже герцог. Но Моро! Это же королевская династия! Выходит, Александр принц Альбиона? Возможно, даже наследный? Хотя нет, когда Ральф учился в Саутхэмптоне наследным принцем считался Эрик Джонатан Моро.

Значит, Александр просто принц крови.

Странно, но альбионского принца крови по имени Александр Ральф Зимородок в упор не помнил. Помнил троих – Эрика, Финнея и Георга.