Текст книги "СолоГолоС"

Автор книги: Владимир Рыбинский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Владимир Рыбинский
СолоГолоС
_{(палиндромы 89–98 гг.)}

От автора

Палиндром так мало известен русскому читателю, что позволю себе вкратце описать свой взгляд на его историю и особенности. Рачий стих, перевертень, палиндром (от греческого «палиндромос» – бегущий назад) обозначает явление смыслового прочтения текста в обратную по отношению к традиционной (например, справа налево) сторону.

Самая древняя письменность, будь то клинопись, иероглифы (доныне сохранившие свои свойства в Китае) или узелковое письмо (имеются ссылки на пример такого делового письма покинутой жены к своему мужу, которое в обратную сторону читалось как-то вроде «вернись, всё прощу»), была глубоко палиндромична. По мере развития и усложнения письменности ее палиндромичность резко уменьшается. Теперь уже палиндромные фразы становятся редкостью, требуют для их нахождения много труда, но зато в большей степени поражают воображение современников.

Нет ничего удивительного в том, что палиндрому начинают приписывать мистическое, сатанинское, дьявольское начало. Характерно воинствующее неприятие этого явления власть предержащими и особенно церковью (ср.: «НАМ БОГ – ОБМАН»), сильно тормозящие его развитие и распространение. Классический пример отношения церкви к обратимому чтению метко подмечен А. Дюма в его книге о трех мушкетерах. Так, Арамису приходится менять свое имя перед принятием духовного сана, поскольку обратное прочтение прежнего совпадает с именем злого духа.

Наибольший рассвет палиндрома отмечается на рубеже VIII – Х веков в Византии. Центральное торговое положение и прогрессивное Византийское право, уравнявшее церковную и светскую ветви власти, делают возможным бурное развитие всех видов искусств. Доходит до того, что, например, умение писать стихи и экспромты становится так же обычно, как умение плавать. В палиндроме распространение получают обратимые надписи на тарелках, вазах, чашах и других предметах быта.

Примечательна легенда этого времени о юноше, который желая поразить родителей своей девушки, составил палиндром, одинаково читаемый не только горизонтально, но и в обоих направлениях по вертикали.

История не донесла до нас текста, но есть предположение, что это широко известный ныне латинский квадрат 5х5:

S A T O R

A R E P O

T E N E T

O P E R A

R O T A S

После распада Византии в XIV веке палиндром остается в латинском языке, который хотя и утрачивает значение разговорного, но становится языком наднациональным и поэтому независимым от конкретной церкви и власти.

Наиболее образованная часть общества, монастырские монахи и знать продолжают работу с палиндромом, а по мере развития общества, освобождения от религиозных догм, существующие традиции палиндрома складываются в XIX веке во многих странах Западной Европы.

Совершенно иной предстает история русского палиндрома. Звукобуквенная письменность появилась на Руси в VII в., но и значительно позже, в условиях крепостной и промышленно отсталой России еще не скоро сложатся условия для становления палиндрома. И дело здесь не столько в консерватизме религии, сколько в консерватизме всего российского уклада. Резкое разграничение литературного, поэтического и разговорного языков ограничивает возможность выбора слов в зависимости от формы произведения, ориентация на французские и немецкие выражения и сложившиеся традиции не допускают в них «подлые» народные слова.

Поэтому редкие обратимые строки XIX века («Я иду с мечем, судия» Гаврилы Державина и приписывемая Афанасию Фету «А роза упала на лапу Азора») хотя и стали широко известны, но выглядели скорее как причуда, чем как плоды серьезного творчества. Только в начале симметричного XX века появились крупные перевертни Велимира Хлебникова, с которых можно и должно вести отсчет русского палиндрома.

Казалось, революционное начало века будет способствовать развитию палиндрома, однако пришедшему на смену самодержавию тоталитаризму он пришелся явно не по вкусу. Действительно, писателю можно приказать, и он напишет «Малую Землю», поэт, почуяв конъюнктуру, напишет «…я себя под Лениным чищу», но в палиндроме такие фокусы не проходят.

По меткому выражению Владимира Гершуни, «сочинитель перевертней не столько ведет за собой слово, сколько сам идет за ним». Только представьте себе где-нибудь в 1938 безобидную фразу типа «на Ритке снег», а теперь прочитайте наоборот – «генсек – тиран». Что сталось бы с ее автором?!

Однако «палиндромный взрыв» симметричного 1991 г., кстати, задолго до того предсказанный В. Гильде,[1]1
  В. Гильде в книге «Зеркальный мир» (М.: «Мир», 1982 г.) на стр. 62 в статье «Морднилап» писал, что «…ближайшая обратимая дата – 1991 год. Пусть он будет годом палиндромов для тех, кто увлекается проблемами отражения».


[Закрыть] показал, что запретить творить невозможно. Все эти годы работали «в стол» десятки палиндромистов, и лишь изредка что-то прорывалось в прессу. Очевидно, что следующей вехой в развитии русского палиндрома будет 2002 год, хотя уже сейчас ясно – русский палиндром не только достиг уровня средне-европейского, но скачком (как это, впрочем, часто бывало и в других областях) занял лидирующее место.

Мой путь в палиндром представляет собой длинную цепь случайностей. Судите сами. Увлекшись в начале 1980-х головоломками от кубика Рубика до уравнений Диофанта, я через несколько лет вышел и на палиндром как на своего рода лингвистическую головоломку. Затем несколько лет поиска (буквально по крупицам) публикаций палиндромов, первые попытки своих сил в 1988, и, наконец, знакомство с Сергеем Бирюковым, которому каким-то чудом даже в период застоя часто удавалось публиковать свои статьи о палиндроме.

Трудно поверить, но о фестивале палиндрома 21 декабря 1991 года мне стало известно всего за неделю, когда волею случая я попал к Сергею в гости. Впрочем, на этом цепь случайностей и обрывается, далее все закономерно: многочисленные знакомства, масса впечатлений, конференция 25.01.92, переписка с Александром Бубновым и объединение в клуб ценителей русского палиндрома «Амфирифма», первое очное собрание которого состоялось только спустя шесть лет 21.12.97 в Москве.

Размышляя об особенностях восприятия многострочного палиндрома читателем, мне еще в 1992 году удалось сформулировать основные подходы снижения порога «установки на палиндром», которых, впрочем, придерживаются многие палиндромисты:

1. Поиск охватываемых одним взглядом строк длиной 2–7 слов или 4 – 12 слогов.

2. Приоритет строкам примерно равной длины.

3. Визуальное объединение близких по смыслу строк в строфы.

4. По возможности использование рифмы и ритма, как бы маскируя палиндромы «под стихи».

5. Достижение максимальной семантической связности между строками и перевертнем в целом.

6. Выход за рамки «строгого стиля» к «вольному палиндрому», т. е. иногда игнорируя «ь», «ё» приравнивая «е» и т. п.

7. Достижение максимальной информативности, даже путем отказа от симметричных названий.

Уважаемые читатели, представляя на ваш суд семь десятков своих работ, написанных за последние 10 лет, надеюсь на ваши отзывы и замечания, которые прошу направлять по адресу:

300036, Тула, а/я 1745,

Рыбинскому Владимиру Николаевичу.

1. Театр

 
Риму кумир,
Я, ларь враля.
Речев вечер,
Я рад, даря.
 

 
Силу кулис,
Тела балет,
На душу дан
Тень роли – лорнет.
 

 
Муза. Разум.
А мир грима?
Лиру журил,
А лира парила.
 

 
Конец сценок.
Так и шикать:
– Ха-ха, ах-ах!
Так и хихикать.
 

 
Театр тает…
Искать такси?
 

1989

* Слово «театр» мало кото оставляет равнодушным… Так вышло, что «Театр» – мой первый получившийся палиндром.

2. В горах

 
Там ил, климат,
Нива лавин.
Туманна муть
Ниш, рев вершин.
 

 
Утречко к черту,
Жару кураж.
Ужели лежу?
Жалко поклаж.
 

 
Ад, жажда,
Камень не мак.
Долог голод,
А гор рога.
 

 
Лазил, лизал
Золото лоз.
Укором мороку
Сетуй, утес.
 

1989

* А с этой темы на известные строки Владимира Высоцкого я начал работу в палиндроме.

3. Перестройка

 
Резал лазер,
Мотал атом.
Ниша машин,
А карта трака.
 

 
А шпал лапша.
И нету тени:
Робы выбор
И кирки крики.
 

 
И тупики пути —
Тот сор простот.
Сарказм закрась:
То плевел пот.
 

1989

* Артист разговорного жанра, Михаил Задорнов, в одном из своих выступлений от имени иностранца так отразил наше отношение к перестойкс: «…они в нее верят». Верил и я.

4. К созвездию Тельца

 
Телекса скелет
И пульс, лупи.
Рубеж уже бур.
И путь ступи.
 

 
Тор, оборот,
Витки – фиктив.
Рассек как Кесарь
Витка актив.
 

 
И, вид, удиви
Жадно зондаж.
Роете метеор,
Жарив вираж.
 

 
Он видит, и дивно:
Пеленг нелеп,
Эридан в надире.
Цель эта – Телец!
 

1989

* По мотивам работы Николая Ладыгина «К звездам». Вот ее финал:

 
_{«…Воротом и массами моторов
Миров творим
Новь. Вон
Еще и еще
Мира душу дарим.
И манит, сияя истинами,
Мечтами, матчем
И мачтами,
Сурово Русь!»}
 

5. Весна

(дочери Ире)

 
Тополя лопот,
Лепа капель,
Ворохи хоров
И леса насели.
 

 
А гул плуга
Коряв, ярок.
Веселье, сев,
Комар у рамок.
 

 
А квартала травка,
А рога кагора.
Теперь Ире петь
О моде, ведомо.
 

1989

* Написано за один вечер 3.12.88 к 12-летию дочери. Впоследствии была заменена всего одна строка «А реки ликера».

6. Атаман застоя

 
Нечем, а замечен
На себе сан.
Не вору ровен,
Нам атаман.
 

 
У нас и сану
Даромо рад.
Ничто тот чин,
Да гневен, гад.
 

 
Хама замах,
Корысть: сырок,
Икра марки,
Колбаса-блок.
 

 
А тог льгота?
А рук шкурá?
А врет, стерва!
(А речь вчера?)
 

 
Лад ему медаль,
Регалий лагерь.
Вот сила листов
И гам у бумаги!
 

1989

* Наивная критика Леонида Брежнева, в то время никто не предполагал, что «демократы» вскоре намного переплюнут его во всех вопросах.

7. Парламент застоя

 
Мирово говорим,
А дебаты – та беда.
И лавры рвали
Там годы догмат.
 

 
А фраз арфа,
Логика аки гол.
А довод овода?
Лозунги гну, зол.
 

 
А туп сид у диспута.
А то – мер дремота.
А перл – репа,
Демагога мед.
 

1989

* А это – реакция на начало трансляций заседаний парламента по телевидению. Думаю, что тема не потеряла актуальности и в наши дни.

8. О религии

 
А вера царева
«Аки лев велика».
А чуда падуча
И трепа паперти.
 

 
Не белому молобен,
А себе на небеса.
А ловя дьявола,
Он в аду давно.
 

 
Течем в мечеть —
Толп оплот.
Теперь трепет —
Корана рок.
 

 
Мудрость – сор дум.
Ярость соря:
– Нам бог – обман?
Я – иль библия?
 

1990

* Будучи в то время парторгом роты, я и не мог мыслить иначе. Теперь, к счастью, я начал разграничивать собственно веру в бога от посредников в этой вере.

9. Дорога в ад

 
Гром ада – морг.
На вас саван.
Но медлил Демон:
На, гроб, орган.
 

 
Кошмарам шок,
Ад, рок, орда.
Мути битум,
Адова вода.
 

 
Машу душам:
– Далече лад?
И, чорт, строчи.
– Даете ад!
 

1990

* Спустя два года Павел Нагорских написал мне: «„Дорога в ад“ – первое палиндромное произведение, впечатлившее меня, именно оно побудило взяться за сочинение палиндромных стихов».

10. Афган

 
А вон снова
Город дорог.
И зло ползи
Во горы рогов.
 

 
Гарь. В овраг
Мимо ломим.
Гром или морг —
Мило молим.
 

 
Вот сук кустов.
– Не лезь в «зелень»!
Зело полез.
Мина за ним.
 

 
Но вижу: жив он.
И гнал фланги,
И лупили пули,
И худы «духи».
 

1990

* Нет, мне не пришлось быть в Афганистане, и друзья вернулись целыми, если не считать болезней печени, почек, может быть – души.

«Зеленка» – посадки вдоль дорог.

«Духи» – афганские непримиримые.

11. Война

 
Я – лиса насилья.
Ада кол, блокада.
Я им рать, армия,
Ада мрак, армада.
 

 
И чадили дачи…
Лишь рев вершил.
И ларь попрали
Л-лица бацилл.
 

 
Черна ран речь,
А покой окопа,
А мокра «наркома»
И кроха махорки.
 

 
Аксакала каска,
А горя рога.
Медь жара ждем,
А гарь врага.
 

 
Темень гор, огнемет,
Им оргии громи.
– Капут, тупак!
И Марса срами.
 

1990

* Это – память о моем отце, Рыбинском Николае Матвеевиче, который за 4 года Отечественной прошел в пехоте путь до самого Берлина, несколько раз был ранен, и, спустя 30 лет, плакал, когда исполнялась песня «День Победы».

12. В сказке

 
Тут
Леший шел
От дуба будто.
Тут
Щуки кущ.
– Йе! – рев зверей.
 

 
Тут
Чертит речь
Мороз узором.
Тут
Лепо пел
Заре не раз.
 

 
Тут
Гений нег
И
Зять и витязь.
Тут
Герб и брег —
Цене венец.
 

 
Тут
Тет-а-тет
Увидя диву…
И
Тут
Не тень,
А гимн мига.
 

1990

* Да простит меня Александр Сергеевич, но уж больно хотелось попасть туда, где «…чудеса, где леший бродит, русалка на ветвях сидит…».

13. Похмелье

 
Сух, а бахус.
А накат стакана.
Сударь градус,
Напои, о, пан.
 

 
Ура! Чару
Они в вино.
Начала чан,
Порист сироп…
 

 
… Носа фасон
И лоб, боли,
Чару дурачь
И рок кори.
 

1990

* Для русского человека очень часто эта тема в комментариях не нуждается.

14. Сон призывника

 
Укор сроку
Носил ли сон.
Охи тихо,
Нога в вагон…
 

 
Он, ловя «вольно».
– Коси висок!
То вижу живот:
– Кори жирок!
 

 
А пуст от супа,
Лихач, а хил.
Локоть о кол
Либо побил.
 

 
А то – рота,
А рать стара.
Царь там матрац,
Карабин и барак.
 

 
И туже жути
Марсу срам.
Учел: по плечу
Маршала шрам.
 

1990

* Более всего «Сон» понравился тем собратьям по перу, кто служил в армии. До сих пор мучат сомненья по поводу последней строки: может, лучше, просто «Марша шрам»?

15. Бюрократ

 
Я – лоно ноля,
Кармана мрак,
Роз и вер ревизор,
Карьере рак.
 

 
И жуль, служи,
Робу как убор.
И шла фаза фальши,
Ног раж и жаргон.
 

 
А тропа рапорта,
А ценз у «кузнеца»,
И гонял я ноги,
А цель – до подлеца.
 

1991

* Поводом послужил небольшой диалог на почте, куда я зашел перед самым закрытием на обед:

– Здравствуйте!

– Мы уже закрываемся.

– Мне перевод на 7 рублей.

– Денег нет.

– Я конвертами возьму.

– Конверты кончаются.

– Мне только на 7 рублей.

– Столько не найдется.

– А с витрины можно?

– Ну ладно, вот ваши 4 конверта.

16. Рулетка

 
Я – игр оргия
И чад удачи.
Я музе безумья
Кармин и мрак.
 

 
А нутро – фортуна,
Азарт раза.
Но «зеро» – резон,
Лезу в узел.
 

 
А кора зарока?
Мало пополам.
– Ах, удача духа!
Матушку к шутам!
 

 
А зараза раза,
Но казусу закон.
А суть: лоб оболтуса,
Роскоши шок-сор.
 

1991

* Два месяца в командировке вдали от семьи, в глуши грязи, из развлечений – качественная немецкая рулетка…

17. Мафия

 
А ретро-портьера —
Фирмачам риф.
Спец и бицепс —
Вихрам архив.
 

 
Жулики луж.
И рев двери…
Мечту путчем
И рок кори.
 

 
Сила. Попались.
Кабака бак.
А ножи пижона,
Кобура рубак.
 

 
А на мрак кармана —
Грота каторг,
Усечь и чесу:
– Гни траки, картинг!
 

1991

* В эти годы солидная мафия только организовывалась и несла отпечаток некоей романтики.

18. Лето в деревне

 
Мода садом,
Сна реверанс.
Да, сила – палисад,
Садовод – ас.
 

 
Ольха. Пахло.
А тень не та,
А лист – сила,
А хит стиха…
 

 
Окно тонко.
О, вид, диво:
Резон озер,
Витой от ив.
 

 
Косе песок,
Толпа на плот,
Тело и фиолет,
Тел переплет.
 

 
И гашу шаги,
И рано фонари,
Селенье, лес,
И вольно сонь лови.
 

1991

* Впечатления после отпуска на Оке возле Поленово. Ключевая для меня строка «Тело и фиолет»…

19. Богиня

 
И Олимп милой —
Корпусу прок.
Мини себе синим —
Корсажа срок.
 

 
А клеши шелка,
Колер, брелок.
И клочья чолки,
Колье… телок!
 

 
Тина ланит
И дуги бигуди.
Молодо подолом,
И, Диана, иди.
 

1991

* В глубине души, «Богиня» посвящена моей жене. Хорошо, что Диана хоть немного рифмуется с ее именем Татьяна.

20. Певица

(Алле Пугачевой)

 
Дива на вид,
Мир зала зрим.
Не мал пламень
Миров творим.
 

 
А лепо пела
Во клеш шелков.
А зорь проза
В омут умов.
 

 
Широко коришь
Гоненье ног,
Нарывы ран,
Вериги рев.
 

 
Итак: кати
Ладу удаль.
И мольбой обломи
Моду чудом.
 

1991

* Товарищи совершенно справедливо замечали, что названием могло бы быть «АЛЛА» – коротко и красиво, но… менее информативно. Редкий плюрализм в строке «а зорь гроза», или «а зорь роза» (… миллион алых роз…) оставлял редкую возможность выбора.

21. На свадьбе

 
Ахав, себе, сваха:
– Раут, репертуар,
И косы высоки,
Радеет ее дар.
 

 
А ведала дева:
– Недивен, невиден,
Не тем, а заметен,
Не див, а завиден.
 

 
Он, жених, и нежно:
– А, дар гони винограда!
Не зело полезен,
А дар тот – отрада.
 

 
Я, лопух у поля:
– А ведьма нам дева,
А щетка как теща,
А не миг Гимена.
 

1991

* Эту вещь я решился зачитать на московском фестивале 21.12.91. Вроде бы Дмитрий Авалиани заметил: «Лишний мягкий знак». И это оказалось единственной нормальной критикой того времени. Вот что, к примеру, отвечали из журнала «Москва»: «Народу не хватает элементарного духовного хлеба, а Вы предлагаете бутерброд, намазанный маслом с обеих сторон».

22. Палиндромон

 
Я не червь реченья,
А метка как тема.
Меси писем
Меть, а затем…
 

 
Моно – фоном
И лад вдали.
Амфи-рифма!
И мысль сыми.
 

 
…Сологолос
Лишь оду дошил.
И червь в речи
Лишь рев свершил.
 

1992

* Задачей этой темы, второпях писанной к конференции 25.01.92, было дать характеристику палиндрому, проблемам его написания и восприятия. Думаю, частично мне это удалось, во всяком случае, строка «Амфирифма» менее чем через год стала названием нашего клуба.

23. Шутка

 
Лесом осел
Лево повел.
Лепо сопел,
Лето хотел.
 

 
Летом отел
Ламе не мал.
Лапой опал
Лаков вокал.
 

 
Лев осовел,
Лебедь дебел,
Лис укусил,
Лес… окосел.
 

1992

* Название этого тавтопалиндрома подсказал Александр Бубнов.

24. Купец перестройки

 
Мишуру рушим,
А догмам года.
Нить у рутин —
Та беда дебат.
 

 
Но лба шаблон —
Жать наш шантаж.
Но год вдогон —
Жать рук куртаж.
 

 
И аренда – ад. Не рай,
А карта батрака.
Цепок скопец,
Капитала типак.
 

 
И шансы ввысь наши,
На рот, сер, ресторан.
А шишка бакшиша,
Навара караван.
 

 
Нем раб и бармен,
Кинь дурака рудник,
Событие, и ты – босс!
И лбу – рубли.
 

1992

* Впоследствии, с подачи Александра Бубнова из предпоследней строки получилось двустрочие, допускающее и вытягивание в одну строку: «Событие… и ты – босс?! Событие. И ты бос».

25. Журналист

 
Кади, видак,
Жарьте метраж.
Кадра бардак
Жарит в тираж.
 

 
Коса масок.
Тема, наметь.
Риску буксир —
Тему суметь.
 

 
А позе Эзопа
И пиши и шипи.
Гире вериг,
Им жир прижми.
 

 
Но фарам марафон,
Но газете загон,
А вол слова —
Ретро-перо, но репортер.
 

1992

* В 1989 году в «Комсомольской правде» появилась статья об убийстве журналиста. Позже подобная «практика» перестала быть чем-то необычным, но в то время статья меня поразила.

26. Базар

 
Лавка как вал,
Товар, а вот
Рядами мадьяр
Торгаша грот.
 

 
А зов с воза:
– Не будь дубен,
Сыму-ка кумыс,
Меду будем?
 

 
Ретив свитер
Тяни линять.
И «липу» купили,
Тянем менять.
 

 
Арбузы «зубра»,
Автол, плотва,
Соль и силос,
А фальшь? Лафа!
 

1992

* Переход к рыночным отношениям просто обязывал отразить тему рынка-базара.

27. Заря

 
И лети, бог обители,
И разом озари
И лимана мили
И разум у зари.
 

 
Летя, Аврор ваятель,
И радугу дари.
А зорька – мак, роза.
Кинь роз, озорник.
 

1992

* Надеюсь, что Ваятель не обидится на такое приятельское к нему отношение.

28. Вечер в степи

 
Игловаты таволги,
А тишь сшита.
И хороши шорохи,
И не мерь времени.
 

 
И огонь ногой
Я тушу шутя.
А коптит пока,
Миражи жарим.
 

 
О, лета тело!
Угол в логу.
Сена нанес,
И петь степи.
 

1992

* Спустя несколько лет именно в этом перевертне я впервые заметил повторение сразу двух смежных строк, написанных Владимиром Гершуни еще в 1973 году «…и огонь ногой я тушу шутя…» Возвращаться в прошлое и переделывать вещь не захотелось, так все и осталось…

29. Зарубеж

 
«Аргентина манит негра»,
А того – Богота,
Индии рис, Сирии дни,
О, то сел Лесото.
 

 
Но – дно, Лондон,
На мол гнал Ангоман.
А «киске» – Мексика,
Нам – Оман.
 

 
И жди Фиджи,
А дачи Чада,
Жира Париж,
А дана – Канада.
 

 
А ничто – вотчина,
А мана – Панама,
Рак (сага дам), Мадагаскар,
Мани Русь, Суринам.
 

1993

* Уже весной 1993 Сергей Бирюков положительно оценил эту работу, первая строка которой, думаю, знакома даже людям, далеким от палиндрома. Можно, конечно, «обновить» ее («Ценит негра аргентинец»), но тогда выиграв в новизне проиграем в смысловом отношении.

30. Барду

 
Нам Русь абсурд? Русь басурман?
И вон, ход, вдохнови.
Нам утрачен не чар туман.
И, муза, разуми.
 

 
Я не опусу кус упоенья,
Силы б сбылись.
Я вол сосен, а не сословья,
Скиф или фикс?
 

 
Аки тир кипи, критика:
– Я иду, судия.
ан, и толп течет плотина,
А барду – суд раба!
 

 
Лира, думу ум ударил,
Сна юн нюанс.
Мог о родимом и дорогом
Сна вам аванс.
 

 
А телу дарит тираду Лета.
И оде седой
Я не жар – бог ображенья
И офорт строфой.
 

1993

* Эту принципиальную для меня работу правильнее было бы назвать «Палиндромисту». Ее цель выразить отношение пишущего к читателю, критике, свободе в выборе темы.

31. Баня

 
Ух, рев кверху,
Я, вар травя,
Верхи вихрев,
Я в речь червя.
 

 
И желанье належи
Кинуть туник.
И от серебра пар берестой,
Кипенье, пик.
 

 
И лапы сыпали
Мыло голым
От сил и жилисто
Мылом смолым.
 

 
Я, мыло, пара полымя,
Не жар сражен.
Мок я, собака, босяком,
Не жаль – блажен.
 

 
И так окати
Мятой от ям.
Пор оторопь,
Я нем, с меня…
 

1993

* До сих пор перечитывая «Баню» я вспоминаю тот небольшой период, когда более или менее регулярно мог посещать сауну.

32. Переворот

 
Мечту плел путчем,
Пеняя НЭП.
Учту: путчу
Цена в рост – сорванец.
 

 
А закут указа —
Девизов воз и вед.
Ад о раны народа,
Десантов вот насед.
 

 
И мяло кольями:
– Тарь аппарат!
Термидор: и род и мрет
Партии трап.
 

 
Моча муки кумачом,
Ты, «баксам» маска, быт.
Ментом и массами мотнем
И… Россию иссори.
 

 
Кот язв и взяток —
Таков дан адвокат.
Ковать сто отставок
Да заново… назад.
 

1993

* За два года писания «переворота» (с августа 1991) пришло время ГКЧП, так что тема пришлась «в жилу».

33. Ностальгия

 
Арена Баха, хабанера,
А то – хота.
А металла тема?
Ах, опер эпоха!
 

 
А сна море, романса,
Нов звонов звон.
А риф этот – эфира,
Но фоном – монофон.
 

 
Вокал, бог облаков,
Анафаза фана.
Тонус у нот —
Она и пиано.
 

 
А тога фагота,
Манера аренам.
А корень не рока:
Арена – «фанера».
 

1993

* Чуть раньше Александр Бубнов написал «Оду до» на ту же тему. Сейчас, слава богу, эстрада, кажется, избавляется от «фанеры».