Текст книги "Тайны русских знахарей. Целебные составы, обряды и ритуалы"

Автор книги: Владимир Ларин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Луна и сила трав

– Собирайся, миленький, пойдем травки смотреть, скоро луна выйдет, – говорит бабушка. – Сапожки да курточку надень, прохладно.

Я одеваюсь, и мы идем к бабушкиному клену. На землю ложится тонкая пленка тумана, которая делает все вокруг размытым и нереальным. По дороге я пристаю к бабушке с расспросами:

– Ба, а как луна травку показывает?

Она начинает объяснять:

– Луна водами земными владеет, поднимает их, смешивает и особым даром наделяет. Некоторые травы только при лунном свете собирать можно, тогда они полную силу имеют. Другие травы срывают в новолуние, полнолуние или при убывающей луне. Но у любого растения луна силу наружу вытягивает, тем и показывает. А как, сейчас сам увидишь.

Мы подходим к дереву, бабушка расстилает на земле дождевик.

– Садись сюда, – говорит она, – вечерняя роса не всегда полезна, будем луну ждать, скоро покажется.

– Бабушка, а расскажи еще про луну, – прошу я.

– В народе говорится, – начинает она, – что жили когда-то три брата. Давно это было, на самой заре мира. Считают, они от ангелов и земных женщин происходили. Долго жили тогда люди, аж по тысяче лет. Так вот, жили братья охотой да плодами земными, и все бы хорошо, но стали они замечать, что нет в мире им ровни, никто с ними совладать не может. Загордились братья, заважничали, стали других людей заставлять на себя работать, пошли по земле с войнами да пожарами, чужим горем тешатся, законы свои ставят – не Божеские, а кто не хочет подчиняться, того убивают.

Шло время, жесткой рукой правили братья миром, стонали люди под их гнетом, да ничего поделать не могли. Пришел однажды к братьям седой человек и произнес: «Не вечно злу господствовать, велика ваша сила, но и гибель ваша не за горами, а перед ней все равны», – сказал и исчез. Задумались братья и решили смерть победить. Занялись они черным колдовством и таких вершин достигли, что саму смерть в железную клетку посадили да заперли.

«А теперь разорвем мы этот мир на части и по-своему переделаем, чтобы и Бог над нами не стоял», – решили они. Разошлись братья в три стороны, ухватились каждый одной рукой за твердь земную, другой за свод небесный и потянули. Застонала земля, пошли по ней глубокие трещины, закачались горы, огненные потоки вырвались из недр. Горят леса, стонут в огне и под обвалами люди и звери, стонут, а умереть не могут, смерть-то заперта. Нет до них дела братьям. Второй раз рванули они мир в стороны. Выплеснулись моря, вздрогнул небесный свод. Услышал Господь Бог вопли людские, взглянул на землю, нахмурились его брови. И ударил он молнией старшего брата, так ударил, что разлетелся тот на мелкие куски. Потом взял оставшихся братьев и на луну забросил. «Много зла вы сделали, – сказал он. – До тех пор на луне жить будете, пока своего брата по частям не соберете. А сила его в травы да деревья вложится, через них людям служить будет».

Вот с тех пор и живут они на луне, а по ночам спускаются и разбросанные кусочки ищут, брата собирают. Пока собирают, луна растет. Вот уж все, последние фрагменты остались, да глянет Господь, шевельнет рукой, и разлетаются куски опять по земле. Тут луна на убыль идет. Говорят в народе, что если соберут двое третьего, то настанет конец света. А случится это, только если люди веру потеряют и к злу склонятся.

– Бабушка, а конец света скоро будет? – шепотом спрашиваю я, завороженный страшной историей.

– Не знаю, миленький, это же только сказка, хотя для видящих в ней большая мудрость сокрыта. Ну вот и луна взошла, пойдем травы смотреть.

Я поворачиваю голову, низко над лесом висит огромная бледная луна. Может, от бабушкиных рассказов, но мне кажется, что на ее поверхности два человека, стоя на коленях, складывают третьего, лежащего между ними. Мне мерещится, что я вижу движения рук младших братьев и открытый в беззвучном крике рот старшего.

– Бабушка, они шевелятся! – Мне становится жутко.

– Не бойся, миленький, они далеко, ты лучше на травку посмотри, – успокаивает она и берет меня за руку.

Я смотрю на поле, лунная дорожка тянется через весь луг, пронизывая пелену тумана. Травы стоят неподвижно, но слегка наклонившись навстречу небесному свету.

– Смотри внимательно, – тихо говорит бабушка.

Тут я начинаю замечать, что не все растения одинаковы. Большинство стоят темными, а некоторые будто выделены на общем фоне светлым ореолом. Они видны четче – контрастнее, а темнота вокруг ореола гуще, кажется, что она материальна и ее можно потрогать руками. Более того, весь луг заполняет медленное движение – по мере перемещения луны травы медленно сопровождают ее. Воздух словно застывает, становится густым, ощутимым. Все вокруг тихонько шевелится.

– Вот эти-то травки мы и будем утром собирать, – голос бабушки вырывает меня из оцепенения. Я вдруг замечаю, что ужасно замерз, все тело затекло.

– Ба, как холодно, – с трудом выговариваю я.

Бабушка одной рукой опирается о клен, второй сверху вниз проводит по моей спине. По телу пробегает волна тепла, оно расслабляется, исчезает дрожь.

– Пора домой, – говорит бабушка, – утро скоро.

– Как утро? – Ведь, кажется, всего минуту назад мы вышли на лунную дорожку.

– Луна и не такие шутки выкидывает, – улыбается бабушка, – ну, пойдем, пойдем.

Лунная магия и сила росы

Дома бабушка напоила меня горячим настоем мяты с медом, и я сразу уснул. В дальнейшем мне не раз приходилось попадать под действие лунной магии, но тот первый случай запомнился навсегда.

Проснулся я поздно. Бабушка хлопотала по дому.

– Встал, – улыбнулась она, – беги, мойся и приходи поесть.

Я вышел на улицу. Солнце стояло высоко, оказывается, я проспал до обеда. Умывшись, я вернулся в дом. Бабушка уже накрыла на стол. Я тут же пристал к ней:

– Ба, что с нами ночью было? Почему травы шевелились?

– Лунный свет иногда странные вещи вытворяет, может время для тебя замедлить, как ночью было. Потекло время в тебе так же, как в травах течет, вот ты их жизнь и увидел.

– Разве время течет? – спросил я.

– Да, миленький, время, как река со своими водоворотами, стремнинами и мелями. Всякий в своем месте этой реки живет. Вот посмотри на часы, видишь, секундная стрелка быстро крутится, минутная медленнее, а та, что часы показывает, совсем тихо движется. Бег секундной стрелки ты глазами видишь, минутной – с трудом, а часовой – совсем не замечаешь. Так и жизнь в природе идет: для кого быстро, для кого медленно, каждый свое время видит. Для осы, к примеру, твое движение – как для тебя движение часовой стрелки. Только иногда ты замечаешь, что она место переменила, поэтому жизнь ее видишь кусками. Так и травы – утром цветок открыт, вечером закрыт, а как это происходит, мы не замечаем. Они в другом месте реки времени живут.

– Бабушка, а роса почему разная бывает?

– Когда рвали братья землю, – продолжила бабушка ночную сказку, – выступила из нее кровь, потекла огненными потоками, осела горячими каплями на умирающих травах. Увидела это луна, осветила студеным светом гибнущую землю, остудила раны, остановила бег времени. Замерла земля – застыла, превратилась кровь в холодную ночную росу. Потому и останавливает она развитие болезней, раны остужает. После того, как справился Господь со злыми братьями, взглянул он на растерзанную, окаменевшую землю, потекли слезы из его глаз, упали живительными каплями утренних рос. Воскресла земля, поднялись травы навстречу солнцу, выпили Божьи слезы, силы набрались. Потому и заполняют утренние росы человека энергией, восстанавливают и через это помогают с недугом справиться. К вечеру утихла земля, стала засыпать, и прошиб ее пот, каплями вечерних рос осел на листьях и травах. Поэтому покой и живительный сон вечерние росы несут. Ну, хватит сказки рассказывать, – сказала бабушка, – беги, с ребятами поиграй.

Тайны реки времени

Вечером, ложась спать, я снова пристал к бабушке с расспросами, река времени не давала мне покоя. Что за река? Где она течет? Почему я ее не вижу? Бабушка, как обычно, села у моей кровати, положила руку на мою голову и, перебирая пальцами волосы, начала рассказывать:

– Рождается человек в самой быстрой части временного потока, поэтому самое раннее детство не помнит. Мгновенно выносит его течение в тихое место, где человек начинает понимать мир и учиться у него. События сменяются медленно, и человек успевает их рассмотреть, осознать. Это твое время, миленький. По мере взросления человека сносит в более быстрые потоки, происходящее начинает проноситься мимо него все быстрее и быстрее. Чем старше человек, тем стремительнее бегут его дни, пока не попадет он в водоворот вечности, который снова вынесет его на стремнину рождения…

Я засыпаю, и мне снится, что я плыву по широкой реке, которая постепенно ускоряет свой бег, пока берега не начинают мелькать, как пейзажи за окнами поезда. Берега становятся все круче, течение быстрее, меня бросает из стороны в сторону и несет к огромной воронке. Вдруг чьи-то руки выхватывают меня из потока, и я вижу себя, затянутого в какие-то жесткие лоскуты, висящим на ветке дерева. Прямо перед глазами серая стена, по которой медленно движутся семь звезд. Я пытаюсь пошевелиться, но не могу, тело зажато, словно в тиски, я начинаю кричать.

– Проснись, – бабушка трясла меня за руку. Я открыл глаза, с трудом осознавая, что лежу в своей постели. – Что, сон страшный приснился?

За завтраком я рассказал о своем сне. Бабушка задумалась, покачала головой.

– Странная у тебя жизнь впереди, – сказала она. – Вроде короткая, но на самом краю вечности что-то выхватит тебя из потока времени, дальше не вижу, семерка не пускает, – бабушка смотрела сквозь меня и как будто говорила сама с собой.

– Ба, о чем ты говоришь?

– Не слушай меня, миленький, это я так, со своими мыслями болтаю…

Тогда я не придал значения бабушкиным предсказаниям. Эти слова и свой сон я вспомнил лишь через семнадцать лет, в другом месте и при других обстоятельствах. Но об этом отдельный рассказ.

А пока я постигал бабушкину науку и учился работать с травами. Бабушка позволяла мне помогать в сборе растений, приготовлении лекарств, и сама неизменно наблюдала за этим процессом. Но одного меня до работы не допускала и, несмотря на все просьбы, не разрешала лечить.

– Мал ты еще, – говорила она. – Знаешь не много, да и больные тебе не поверят. Человеческий разум так устроен, что люди больше верят глазам, чем сердцу. Какой же взрослый захочет лечиться у ребенка?

Как готовить лекарство

– Сходи-ка на чердак да мелиссы пару стеблей истолки – возьми, которые высохли хорошо, – попросила бабушка.

Я тщательно измельчил стебли мелиссы, просеял через сито и принес бабушке. Она готовила лекарство от астмы: стоя у печурки, разогревала мед в глиняном горшочке. Когда мед разогрелся, она высыпала в него толченую мелиссу, тщательно перемешала деревянной лопаточкой и объяснила:

– Когда лекарство готовишь, каждую травку надо в свое время класть – сначала слабые, потом более сильные. Если мы все кучей сложим, то последние не дадут первым себя проявить. Вот мелисса, трава нежная, мы ее сразу положили. А минут через десять липовый цвет добавим. Возьми-ка ступочку да липовые цветочки приготовь. Теперь медок должен сутки в холоде постоять, потом мы его снова разогреем и цветки тысячелистника положим. А как медок настоится, через недельку смешаем его с настоем корня девясила. Будет больной эту смесь по ложечке два-три раза в день принимать и поправится. Липовый цвет ему легкие разогреет и размягчит, всю слизь выгонит, мелисса их успокоит, тысячелистник инфекцию убьет, а девясил оживит. Вот человек и выздоровеет. От любой простуды такой состав хорош и от сердечных болезней помогает.

«Здравствуй, всякая тварь…»

В семь лет я уже хорошо знал растения, особенности их сбора, хранения и приготовления. Но одного собирать травы бабушка меня не пускала.

– Луг тебя еще не знает, – говорила она. – Каждый лекарь, прежде чем запасы делать, должен с лугом подружиться. А потом помощника себе из мира растений завести.

Как-то днем бабушка позвала меня и сказала:

– Пойдем с лугом знакомиться.

– Так он меня давно знает, – обиделся я. – Ведь каждый день там бываю!

– Знать-то знает, – улыбнулась бабушка, – да за своего не считает. Ты вот тоже – сколько ребят знаешь, а с каждым ли делиться захочешь?

Я должен был признаться, что не с каждым. Мы вышли на луг, сели на траву, и бабушка достала из корзиночки немного хлеба, бутылку с водой, семена трав, завернутые в бумагу. Она раскрошила хлеб и бросила несколько кусочков в разные стороны.

– Здравствуй, лужок, здравствуйте, травки, здравствуй, всякая тварь лесная и луговая, – заговорила бабушка. – Давно мы друг друга знаем. Вот пришла к вам в гости, гостинцев принесла. – Бабушка бросила еще несколько кусочков хлеба и немного семян. – Внучка с собой привела, хочу, чтобы знали его, за своего принимали. – Она встала на колени, поклонилась травам. Потом велела мне бросить несколько щепоток семян на землю и продолжила: – Любите его, как меня любите, помогайте, как мне помогаете, взрастут травы из семян посеянных, зашелестят на ветерке, передадут жизнь и память другим. А подрастет внучек, меня заменит и вас не обидит.

Бабушка достала из корзинки засохший стебелек тысячелистника и протянула к травам. Те наклонились навстречу, бабушка погладила их ладонью и дотронулась стеблем до земли. Из зарослей тут же вынырнула шустрая зеленовато-серая ящерица, оперлась лапками о стебелек, который бабушка держала в руках, и уставилась на меня бусинками глаз. От этого взгляда мне стало не по себе. Бабушка улыбнулась:

– Ну вот и помощничек пришел, – сказала она и кончиком пальца коснулась головы ящерки. Та не убежала, а все так же внимательно смотрела в мою сторону.

– Ба, чего она так глядит? – спросил я.

– Запомнить хочет, – сказала бабушка. – Ты возьми-ка семена, по лужайке разбросай да водичкой полей. Сам же их осенью собирал, поэтому они тебя знают. Как прорастут, память свою другим передадут. Вот и подружишься с лугом.

Я вспомнил, как прошлой осенью бабушка посылала меня на луг собирать эти семена, причем не по отдельности, как обычно, а скопом. Я совершенно забыл про них, и вот теперь они пригодились. Я разбросал семена кругом, побрызгал на траву водой и вернулся к бабушке. Ящерка тем временем забралась к ней на руку, и бабушка что-то шептала ей, поглаживая пальцем по головке. Опустив своего помощника на землю, бабушка еще раз провела ладонью по траве, потом поднялась.

– Пора домой, – сказала она, – завтра снова придем.

Еще дважды бабушка ходила со мной на луг и повторяла этот ритуал. И каждый раз из травы выползала серо-зеленая ящерка, забиралась к ней на руки, и было похоже, что они о чем-то разговаривают. Бабушка что-то шептала, а ящерка покачивала головкой и смотрела на нее. Я разбрасывал семена, поливал их водой, и мы уходили. После третьего раза бабушка сказала:

– Теперь один ходить будешь, семь дней подряд семена рассеивай, водичкой поливай да не забывай с лугом разговаривать.

– Ба, а ящерка ко мне выйдет? – спросил я.

– Нет, миленький, у тебя свой помощник будет. Вот с травками подружишься, тогда его звать и пойдем.

Семь дней подряд я ходил на луг, разбрасывал семена, поливал их, пытался знакомиться с травами. Сначала это давалось тяжело. Трудно говорить с безмолвным растением, как с человеком, речь сбивается, не знаешь, что сказать. Но постепенно я привык и начал разговаривать с травами свободно. К тому же я стал замечать, что их молчание весьма условное. Чем свободнее и непринужденнее становилась моя речь, тем тише вели себя растения. Они как бы замирали в радиусе метра, повернув свои верхушки в мою сторону, и, несмотря на окружающие звуки: шум ветра, щебет птиц, – создавалось ощущение полного безмолвия, давящего на уши. Травы слушали. По-другому стали восприниматься и прикосновения к растениям. Когда, уходя с луга, я гладил их, у меня появлялось ощущение, будто я провожу ладонью по теплой кошачьей спинке. Спинка эта выгибается, травинки оплетают пальцы, по руке пробегает волна тепла. Возвращаясь домой, я делился впечатлениями с бабушкой, она улыбалась, гладила меня по голове и говорила:

– Вот видишь, травы научились тебя слушать. Теперь твоя очередь научиться их понимать.

– Ба, а разве они говорят, у них же рта нет? – удивлялся я.

– Так ведь ушей у них тоже нет, – улыбалась бабушка. – Не торопись, придет время, услышишь.

Божье предназначение трав

Время шло, мы собирали растения, бабушка лечила больных, я наблюдал за ее работой, запоминал объяснения.

– Каждое растение не случайно в этом мире, – учила она, показывая травы. – Твоя задача лишь понять их природную суть, Божье предназначение. Понимая растение, ты всегда сможешь приготовить правильный сбор. Травы в нем должны поддерживать друг друга своей силой, помогать, тогда и польза от лечения будет. Те растения, которые свежими применять хочешь, собирать надо при полной и убывающей луне.

– Они сочнее, луна в них воду подняла и энергией земной наполнила, – догадался я.

– Правильно, миленький, – улыбнулась бабушка. – А вот для сушки травы берут, когда луна темная и в период роста. Тогда они сохнут быстрее, меньше полезных свойств теряют, да и цвет хорошо сохраняют. Что бы ни говорила сейчас наука, а мы окружены различными силами, значение которых не всегда понимаем, и человек является только частичкой этого мира, причем далеко не лучшей. Когда сбор составляешь, надо учитывать, что в траве, цветах и листьях – лекарство, в корнях – сила для растения и человека, а в коре – движение этой силы. Поэтому в хороший сбор все компоненты должны входить. Вот, к примеру, аир – трава могущественная и везде пригодная – хочешь в пищу, хочешь на снадобье. Если кусочек корня аира бросить в воду, то через час он воду очистит, и пить ее без опаски можно. Сбор из корня и травы аира с добавлением ивовой коры глазные болезни лечит, язвы заживляет и стариков молодит.

– Конфеты из корней вкусные получаются, – напомнил я.

– Все тебе лакомства да сладости. – Бабушка достала из шкафа тарелку с аирными палочками. – На уж.

Бабушка делала из этого растения замечательные конфеты. Она собирала корни, чистила их, слегка подсушивала, а потом варила в меду с добавлением лимонного сока и цедры. Немного подсушив проваренные корни, она обваливала их в сахарном песке. Получалось удивительно вкусное и ароматное лакомство. При помощи этих конфет бабушка лечила желудок, давала их людям со слабым зрением и аллергическими заболеваниями, а также при простуде. Аир занимал почетное место в нашей зеленой аптеке. Был здесь и порошок из высушенных корней, применяемый для лечения почек и пародонтоза, и отжатый сок в темных бутылочках, с помощью которого бабушка помогала людям избавиться от катаракты и бельма, отвар листьев и початков для восстановления волос, – всего и не перечислишь.

– Собирать аир, – говорила бабушка, – нужно под утро, пока солнце еще не встало, а луна убывает. Тогда он в самой силе. Траву срывают, когда растение цветет, а корни – когда цветок уже подвял.

Бабушка шла за аиром, предварительно ополоснув руки отваром ивовой коры.

– Аир и ива друг друга любят, – говорила она, – друг к дружке тянутся, поэтому во время сбора у него обиды не будет.

Со временем общение с растениями стало для меня постоянным ритуалом, даже необходимостью. Ежедневно я приходил на луг, садился на траву и поглаживал ее, рассказывал о том, что происходило дома, делился своими обидами и радостями. Травы тихо шелестели, тянулись к рукам и как будто ласкались, обвивая пальцы стебельками. Скоро я стал замечать, что в процессе разговора шелест луга в зависимости от сказанного менялся. Он становился то монотонным и успокаивающим, когда я рассказывал о своих обидах, то многоголосым, как будто травы совещались между собой и о чем-то спорили. Иногда среди этих звуков явственно проступало шипение рассерженной кошки.

Менялись и мои ощущения при поглаживании растений. Рука чувствовала то жесткое покалывание, когда травы были чем-то недовольны, то мягкое тепло, когда речь шла о красоте цветов и о самих травах, то прохладу, когда травы замолкали, как бы обдумывая сказанное. Я начинал понимать их. Травы умели переживать, бояться и давать советы. Их советов я еще не научился слышать, но ясно осознавал, что они пытаются что-то сказать, а вот что конкретно, было пока загадкой.

Путешествие в зеленый мир

Понимание трав пришло неожиданно скоро, и способствовал этому один случай. Однажды утром я отправился в ближний подлесок за грибами, быстро наполнил свою корзинку и собрался было домой, но услышал какой-то шум. Решив, что это кто-то из знакомых ребят, я пошел туда. Выйдя на небольшую полянку, я увидел незнакомого мальчишку, он был года на три старше меня и значительно выше. Мальчишка держал в руке рогатку и стрелял из нее в окровавленный комочек перьев, подвешенный к ветке деревца. Тельце вздернутого за лапки жаворонка было почти разорвано камнями и болталось лоскутьями.

Мальчишка был так увлечен своим занятием, что не заметил, как я вышел из кустов. При виде растерзанного птичьего тельца во мне вспыхнула ярость. Отбросив корзинку и не видя ничего вокруг, я кинулся на убийцу и сшиб его на землю. От неожиданности мальчишка заорал и выронил рогатку. Мы покатились по земле, я молотил его кулаками, а он пытался вырваться и закрыть голову. Наконец он сообразил, что его противник значительно младше и слабее, отшвырнул меня и ударил ногой в лицо. Боли я не почувствовал, но кровь из рассеченной брови мгновенно залила глаза. Но я снова бросился на него. Видимо, вид моей разбитой физиономии испугал мальчишку, и он ринулся бежать. Я остался один на один с мертвым жаворонком, весь перемазанный в крови, с огромным синяком под глазом и исцарапанными руками.

Всхлипывая от бессильной ярости, я снял птичку с дерева и, расковыряв палкой землю, похоронил жаворонка. Постепенно злость и возбуждение прошли, их место заняли боль и слабость. Левый глаз заплыл и не открывался, голова раскалывалась – видимо, в драке я ударился о дерево, ноги дрожали так, что трудно было стоять. Я потащился к дому. Убитая птичка все еще стояла у меня перед глазами. Выйдя из подлеска на луг, я опустился на землю, уткнулся лицом в траву и сквозь всхлипывания начал жаловаться.

Луг замер, наступила гнетущая тишина, а когда я рассказывал о мертвом жаворонке, раздался звук, похожий на стон. Потом травы зашумели на разные голоса, что-то обсуждая и переговариваясь, этот шум перешел в монотонный шелест, травинки льнули к моему лицу, касаясь кожи и успокаивая. Где-то внутри головы слышался шепот: «Не бойся, мы с тобой, вспоминай, вспоминай, спи, спи, спи».

Перед внутренним взором поплыли картинки минувшего дня. Я заново переживал драку с мальчишкой, смерть птички, чувствовал, как мои пальцы раскапывают землю. Я видел, как из осинки, под которой был похоронен жаворонок, вытянулась рука, кора вздулась, обозначилось лицо, которое внимательно глядело на меня. Таинственная ладонь коснулась моей головы, и меня будто ударило током. На мгновение стало нестерпимо больно, я застонал, но двинуться не мог. Рука еще раз провела по лицу, и я услышал голос: «Не бойся, мы с тобой». Потом все исчезло, растворившись в мириадах синих и оранжевых искр.

Не могу сказать, где кончилась явь и начался сон, или все было сном, просто возбужденный мозг перебирал привычные образы. Проснулся я, когда солнце уже садилось. Я лежал в высокой траве, рядом сидела бабушка, она смотрела на заходящее солнце и улыбалась.

– Не говори ничего, я все знаю, – сказала она. – Ты был в другом мире, и тебя приняли. Пойдем-ка домой.

Я поднялся, боли не было, подбитый глаз видел нормально, царапины на руках зажили и затянулись тонкой розовой кожей. Дома я подошел к зеркалу. Рана над бровью закрылась и выглядела как едва заметный рубчик. Если бы не запачканное засохшей кровью лицо и одежда, можно было подумать, что события этого дня мне приснились, но они имели продолжение.

Бабушка согрела воду, я умылся, переоделся и пристал к ней с расспросами. Бабушка сначала отговаривалась занятостью – мол, постирать надо, ужин приготовить. Но вскоре сдалась:

– Сегодня ты был в зеленом мире, не знаю, как это случилось среди дня. То ли эмоции твои были очень сильны, то ли потому, что ты ребенок, но хозяева впустили тебя, говорили с тобой и ушибы залечили. – Бабушка еще раз внимательно осмотрела мой глаз и руки, покачала головой. – Не знаю, – сказала она. – Знаю только, что приняли тебя, теперь скоро помощника звать пойдем.

На следующее утро к нам пришел милиционер. Оказывается, я вчера довольно сильно отлупил мальчишку. У него были расквашены губы, выбит зуб, а убегая, он споткнулся о корень и сломал руку. Милиционер долго расспрашивал меня, недоверчиво качал головой:

– Надо же, – удивлялся он. – Так старшего пацана покалечил, а на самом даже синяков нет.

После разговора мы втроем сходили на место происшествия, где на земле так и валялась рогатка и птичьи перышки. Страж порядка осмотрел помятую траву, подобрал «оружие», и мы ушли. Дома он составил акт, который бабушка подписала, захватил рогатку и удалился.

Я же продолжил расспросы:

– Когда, наконец, мы пойдем звать помощника?

– Подожди полнолуния, а пока походи-ка ты к той осинке, где птичку похоронил, оставляй там хлебца, молочка да проси, чтоб помощник пришел.