Текст книги "Корова на луне"

Автор книги: Владимир Бровкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Бровкин Владимир Николаевич
Корова на луне

Владимир Николаевич Бровкин

КОРОВА НА ЛУНЕ

Марьясова Ивана, задержавшегося в тот день на работе дольше обычного и пришедшего домой уже затемно, жена встретила сообщением, что из табуна не вернулась корова.

– Подтелок пришел, а коровы нет. Мы с Васькой уже полдеревни обегали нет нигде, как сквозь землю провалилась. И куда она могла запропасть, ума не приложу? За поскотиной нет, возле могилок нет, за садом тоже нет. Васька на Баеву улицу бегал, там тоже нет.

"Черт знает что, – подумал Иван, – совсем, что ли, корова свесилась. Она все первый год к старым хозяевам бегала. Замаялись с ней тогда вконец".

– А может, она к Малолетовым убежала? – вслух сказал он жене. У Малолетовых они купили ее еще телкой, два года тому назад.

– Да я и туда ходила, глядела, нет ее там, – отвечала жена.

– Ну ладно, – сказал Иван, – пойду я еще поищу. Да только где ее сейчас в такую пору искать? Пойду-ка я сначала за поскотину, гляну там еще разок.

Но за поскотиной коровы не было.

Тогда он завернул к могилкам.

Но у могилок коровы тоже не было.

Из-за сада гнал телка старик Глухов – телок, видимо, залез на свеклу и, незамеченный объездчиком, пасся там дотемна, так и не сообразив пойти домой.

– А что, Михайлыч, там моей коровы не видно? – спросил Иван, поравнявшись с ним, а когда старик приостановился, пояснил: – Корова проклятая совсем замаяла. Уже который раз из табуна домой не приходит.

– Нет, не видал,– отвечал Глухов. – Да там и скотины, окромя нашего дурака, никакой нет. Наш вот, он тоже от рук совсем отбился. Совсем не загоняется. Да иди-иди, чертяка, ишь снова встал. – Старик замахнулся прутиной на приостановившегося телка.

– Ах ты, леший ее возьми, – ругнулся Иван и пошел дальше.

Однако на свеклу все же решил заглянуть. Может быть, дед сослепу просто не разглядел в потемках.

– Вот ведь какая непутевая скотина, – чертыхался вслух Иван. – Вот ведь что значит с чужого двора скотину брать, когда она переросла уже. Поросенок лет пять тому назад тоже, помнится, такие чудеса вытворял. Тоже купили у людей уже большого. Убежал и нет его. И туда и сюда, да хоть куда – нет нигде проклятого, да и все тут. Так искали три дня. А он что сотворил? Переплыл на ту сторону озера – вот и ищи его. А ведь в ту пору на озере была страшная буря. И главное, не захлебнулся.

За садом коровы не было.

Не было ее ни на току, ни за мельницей, и на Мордасовке коровы не было.

Тогда он пошел в конец деревни на Федосовский бережок. Там в свое время стояла целая улица домов, но както незаметно народ разъехался да разбежался кто куда и от Федосовского бережка со временем осталось только одно название. Пустырь же уже много лет как перепахали и сеяли теперь на том месте пшеницу, а вот в последние два года добавили к ней еще и кукурузу – так что вполне вероятно, что корова и туда могла затесаться. Прошлый раз ее там и нашли.

Но коровы не было и на Федосовском бережке.

Ивану после этого ничего не оставалось делать, как повернуть домой.

На улице уже посвежело.

Из-за сумрачной и несколько таинственной глыбы заброшенного колхозного сада воровато выглянула в небо луна. Нехоженой тропкой начинал светиться в высоте Млечный Путь. Выступили в небе крупные масленые звезды и означили четко и весомо контуры Большой Медведицы, из опрокинутого ковша которого лилась на землю медлительная струя освежающей прохлады.

"И куда могла запропасть корова", – думал Иван, шагая вязкой пыльной дорогой.

Так он снова дошел до Мордасовки.

Луна к этому времени взошла уже высоко и осыпала округу серебристым трепетным налетом.

Четко означились черные пятна теней.

И такая благодать стояла по всей округе, что, на время позабыв про корову, Иван невольно остановился и, вдыхая полной грудью свежий воздух, стал неторопливо вглядываться в полную удивительного великолепия картину ночи: и в мерцающую фосфористым блеском дорогу, тонущую в серебристом растворе ночи, и в четкие тени от старых тополей заброшенного колхозного сада, легших мягко поперек дороги, и в вязкие огни в окнах домов, что растаяли в полумраке.

Потом, закинув голову, он стал вглядываться в густо усыпанное звездами небо.

Неожиданно взгляд его остановился на Луне.

Он взглянул на Луну и не поверил своим глазам. На Луне, как ни в чем не бывало, стояла его корова. Иван подумал, что у него просто что-то не в порядке со зрением и протер как следует глаза.

Но никакого обмана зрения не было.

На Луне действительно стояла его корова.

Словно в другом конце тоннеля она стояла там в вышине как ни в чем не бывало и как бы дразня хозяина, покачивая своей рогатой головой, сосредоточенно жевала жвачку.

Будь Иван выпивши, этому событию можно было бы дать, наверное, иное толкование, но Иван был совершенно трезв, да и пил он всегда весьма умеренно и аккуратно и никогда в жизни своей не напивался до чертиков в глазах.

Последние же две недели тем более, он совсем не брал в рот спиртного время было горячее, а кроме того летом у колхозника праздников не очень много, гулять и пьянствовать особо некогда.

– Ну и ну, – удивился Иван, – прямо-таки научная фантастика, да и только.

История выходила, пожалуй, даже похлеще тех, что публикуют в журнале "Техника – молодежи" в "Антологии таинственных случаев".

Но как случившееся не называй, чудесами ли научной фантастики или проделками нечистой силы, но главное сейчас заключалось наверняка не в том, как могла корова туда забраться или кто, к примеру, мог ее туда затащить, а в том, как ее оттуда теперь снять.

– Черт знает что, у людей скотина как скотина, а тут вечные приключения. Ну я тебя сейчас, я тебя сейчас... – стал кипятиться Иван.

И, слабо вникая в случившееся, он стал яростно выламывать прут у стоящей при дороге резвесистой ветлы, словно надеялся на то, что с помощью прута можнв– будет что-то сделать.

Ветла была сырая, прут не выламывался, и, покрутив его то в одну сторону, то в другую, он, от досады ругнувшись и зло сплюнув, бросил это занятие.

Тогда вгорячах он стал тут же шарить возле дороги комки и швырять их в корову.

Но сами можете представить, что это за занятие – швырять камнями в корову, стоящую на Луне.

Корова, понятное дело, и ухом не вела.

Махая руками, Иван стал бегать взад-вперед, не зная, что можно еще придумать. Но придумать ничего не удавалось.

Иван так расстроился, что сел с досады на кромку пыльной дороги.

Посидел, покурил, исподлобья поглядывая на корову.

– Кукла, Кукла, -стал он ласково звать ее.

Корова, на минуту перестав жевать, повернула голову в сторону хозяина, посмотрела на него каким-то ничего не значащим, безразличным взглядом, а затем снова как ни в чем не бывало принялась за свое.

Изменение тактики ни к чему не привело.

Иван скрипел зубами и чесал затылок.

Но тут его осенила мысль.

Он вспомнил, что у Голованова Николая, которого в деревне больше знали по кличке Голованчик, он видел большую лестницу. Он тогда даже подумал, мол, зачем это человеку такая большая лестница? На кой шут?

Хотя особо удивляться было нечего, у Голованчика многое было не так, как у людей. В том числе и лестница.

Усадьба Голованчика находилась неподалеку.

Иван встал, отряхнулся от пыли и направился к Головановой усадьбе.

Собаки во дворе у него не было, поэтому зашел он в ограду тихо, без шума. Лестница вместе с десятком жердей была приткнута с наветренной стороны сарая к копне прошлогоднего, не скормленного за зиму сена.

Иван тихонько прошел поближе ко дворку.

В окнах дома горел свет. Было видно, что хозяева сидели за столом и, по всей вероятности, ужинали.

В дом заходить Иван не решился, решив сделать все втихомолку. В самом деле, попроси у хозяев лестницу, не избежать расспросов: "А куда? Да зачем?" А что ответить?

Да вот, мол, мне корову с Луны необходимо снять. Забралась-забрякалась, как теперь снять, ума не приложу. Только на вашу лестницу вся надежда.

Так тебе и поверят. Только на смех поднимут, да потом на всю деревню ославят, тем более, кому в деревне не известно, что у Голованчика язык что помело. Лучше дело сделать самому, да потихоньку.

Так порешив, Иван осторожно взобрался на двор, втащил вслед за собой на крышу лестницу и стал приставлять ее к стволу огромного тополя, стоявшего рядом со двором.

Однако тополь стоял не так близко, как хотелось бы, поэтому прислонив лестницу к тополю, он увидел, что лестница в данном случае особого эффекта не давала.

Она упиралась только в середину тополиного ствола.

Если бы тополь стоял ближе, то конец лестницы наверняка бы доставал до самой вершины тополя.

Тогда можно было бы сразу, без особых трудностей забраться на самую макушку, выломать там подходящий прут и оттуда, уже с близкого расстояния, шугануть как следует корову.

Теперь же оставалось одно – добраться по лестнице до тополя, а уж потом по сучьям лезть на макушку.

Балансируя по неустойчивой лестнице, Иван добрался до дерева, а затем стал по сучьям осторожно подниматься вверх.

Но только он успел добраться до вершины, как в сенях хлопнула дверь и из дома, судя по голосу, вышел хозяин – сам Голованов.

Голованчик зашел за угол двора, постоял там некоторое время, потом, что-то пробормотав, направился было обратно в дом.

Но тут под ногой у Ивана хрустнула ветка.

Голованчик остановился и поднял голову.

На крыше двора почему-то стояла лестница.

Лестница была прислонена к тополю, на вершине которого сидел затаившийся человек.

"Что за напасти, – в недоумении подумал он. – Выпил я сегодня еще немного".

Но тут у него в голове мелькнула мысль. Вор!

– Эй, это кого там черти занесли, а ну-ка слазь, – свирепо заорал Голованчик, хватаясь за первую попавшуюся палку.

Отмалчиваться было бесполезно.

– Да это я, Иван Марьясов, – признался Иван.

– фу ты, пропасть, – удивился Голованчик. – Да какая нелегкая тебя туда занесла? Чего ты там делаешь-то?

Пришлось слазить и стаскивать за собой лестницу.

Голованчик был порядком выпивший.

Поначалу он даже струхнул малость, увидев человека, сидевшего на тополе и невесть чем там занимавшегося.

Благо палка вовремя в руки подвернулась.

Теперь же дело немного прояснялось.

– А я подумал попервой черт знает что, – обрадованно говорил Голованчик. – Вышел, значит. Слышу, хрясть сук. Глядь вверх, сидит кто-то. Я хвать сразу же за палку. Ну, думаю, чуть что, изметелю вражину, мать родная не признает. А это, оказалось, вон, кто у меня на тополе сидит.

Положение, в котором оказался Иван, прямо скажем, было довольно неловким.

– А чего же ты все-таки делал? – допытывался Голованчик. – Середь ночи залез и сидишь. То ли воровать что собрался? Или на Луну залезть хотел?

Нужно было что-то сказать, на первый случай хотя бы что-либо соврать. Но что мог ответить Голованчику Иван, Ровным счетом ничего.

Ивану оставалось рассказать всю правду.

– Да вот корову ищу, с табуна не вернулась, – начал Иван, стараясь при этом говорить как можно развязнее и веселее, хоть на душе у него было муторно.

Он хотел еще добавить, что эта самая корова, которую он ищет, неведомым путем-забралась на Луну, а он, Иван, хотел оттуда ее согнать и для этого решил попользоваться его лестницей, но вот в это время стали набегать на Луну невесть откуда взявшиеся тучки и заслонили Луну, а вместе с ней и Иванову корову.

Хотя это произошло, наверное, даже кстати, потому как пьяному человеку рассказывать да показывать – дело совсем бесполезное. А в особенности сейчас, так это только самого себя на смех поднимать.

– Так ты корову у меня на тополе искал? – засмеялся Голованчик. – Ну ты даешь! Ну ты даешь! Сколько хоть выпил-то?

– Да бутылку перцовой, – слукавил Иван, радуясь тому, что разговор можно будет благополучно свести к выпивке и тем самым избежать лишней огласки.

– Бывает, – согласился Голованчик, – я вот на прошлой неделе так напоролся, что сам не помню, как забрался в цистерну из-под молока. Как залез, ничего не помню.

Да.

Голованчик начал длинно и пространно рассказывать, как он залез в цистерну, как уснул там, как проснулся да стал что есть силы стучать (показалось ему, что его на пятнадцать суток упрятали) и как скотники его оттуда вытащили.

– Ну а чего мы стоим на улице. Пойдем ко мне в дом. Посидим. Выпьем. У мен" там мой друг заветный, Мишка Крутяков в гостях вместе с бабой сидит. Пойдем! – И стал тянуть Ивана за руку.

"Счастливые люди, – усмехнулся про себя Иван, – кому труды да заботы, а этим вечный праздник".

Иван стал было отнекиваться, выпивка совсем не ко времени, но тот так усердно тянул его в дом, что всякое сопротивление было бессмысленно.

Пришлось согласиться.

В доме за столом сидел раскрасневшийся от выпивкк Мишечка со своей бабою Кланькой.

Тут же сидела жена Голованчика – Фроська.

Бабка Анисья, мать Голованчика, сидела на табуретке возле печки и, улыбаясь беззубым ртом, слушала яростную перебранку супругов Крутяковых, как всегда, спорящих.

– А к нам гости, – не успев переступить порог, пропел Голованчик. – Да ты проходи, проходи, не стесняйся, Ивана не мешкая усадили за стол. Застолье, несколько затихшее, с прибытием Ивана разгорелось с новой силой, Ивану тут же преподнесли рюмку, он было попытался отказаться, но на него дружно поднажали все сидевшие за столом, и он выпил.

Возобновился разговор.

Иван опьянел как-то сразу, наверное, потому что был чертовски голоден и с коровой так и не успел дома перекусить, а у Голованчика на столе кроме черствого куска хлеба да прошлогодних перекисших огурцов ничего не было.

Но настроение после выпитого заметно поднялось.

Захотелось поделиться своими мыслями.

– А я вот корову искал, – начал он разговор.

– Ага, – поддакнул хозяин, – точно. На полном серьезе. Лестницу к тополю приставил, залез на самую макушку тополя и сидит там! Я вышел и говорю: "Кто такой! А ну-ка слазь! А не то изметелю, как не знаю что". Слазит. Гляжу, а это оказывается Иван Марьясов. Вот те на, во дает! Выпил, понимаете, ну и полез корову на тополь искать. Ну и чудак!

– Нет, правда корову искал. Корова у меня совсем от рук отбилась, как приду домой, так нет коровы. Жена каждый раз такой шум поднимает: вот, мол, говорила, не покупай эту корову, так нет, не послушался, купил, вот сам и ищи.

– Вот видишь, – сказал с ехидцей Мишечка жене, – ты хоть теперь-то можешь наблюдать, до чего может бабье галденье доводить мужиков. Вот до чего дело стало доходить, когда у баб язык работает через меру много – уже стали мужики ночью на деревья лазить.

– Прям, – резанула та ему в ответ, – прям. Уж таких бедных они из себя строят, уж таких замученных, что дальше прямо и некуда. А по мне одно: пить надо в меру, тогда и не полезешь. Выпил немного, ну и хватит, знай себе укорот. А не так, что добрался, значит, до соплей. Тебя, долбушку, тоже вот за каждым разом нужно одергивать. Как добрался, тогда только держись. Оборзел вконец. Ну-ка хватит, кому говорю, вставай, пойдем домой.

– А я вот не пьяный был, – начал оправдываться Иван, – честное слово, не пьяный. А на тополь я на самом деле залез по делу. Да.

– Конечно, не пьяный, – отвечала ему Кланька. – Был бы пьяный, так не то что на тополь, на крыльцо бы не залез. А вот что выпивши был, что уж точно.

– Нет, – продолжал стоять на своем Иван, – трезвый был как стеклышко, вот те крест.

– А чего же на тополь полез, коли трезвый был?

– А вот я и говорю, что полез за коровой.

За столом засмеялись.

– Точно, не пришла с табуна. Искал, искал – нет нигде. Глядь вверх, а она подлая на Луне сидит. Вы только представьте себе, на Луну корова забралась. А у тебя, Николай, сам знаешь, лестница-то километровая. Вот я и решил... Что, не верите. Точно.

Иван, расшумевшись, привстал даже и стал бить себя в грудь кулаком:

– Раз не верите, то пойдемте на улицу. Я вам там все покажу.

– Да верим, верим, – стали успокаивать его бабы.

– Нет, пойдемте!

– А что,– пойдемте, – стал подниматься из-за стола Мишечка Крутяков. У него азартно заблестели глаза.

– Интересно же в конце концов поглядеть. Я, к примеру, никогда не видел корову на Луне.

– Идемте, идемте, – подхватился с места и сам Голованчик.

Выскочили на улицу: "Где корова? Где Луна?"

А на улице темень, глаз выколи, небо в тучах – какая в таком случае может быть корова. Ясно, что никакая. Ни коровы, ни Луны.

– Иван, а Иван, – закричал раздосадованный Мишечка, – где корова-то? Показывай!

А показывать, сами видите, нечего.

– Ну ты, брат, в самом деле врать здоров, – говорят Ивану.

Погалдели, погалдели, да снова в избу пошли.

А Иван хоть и пьяный был, но стоял как оплеванный.

Благо что темно на улице.

Все в дом зашли, а он все стоит.

– Да ну вас всех подальше, не верите и не надо, – только и нашлось у него слов. Махнул Иван рукой да поплелся домой.

Пришел Иван домой позднехонько – в первом часу.

– Ну нашел корову-то? – спросила его жена, уже улегшаяся спать.

– Все в порядке, – отвечал ей Иван. – Все в порядке. Корова в целостности и сохранности. Корова на Луне.

– Будет молоть-то, – озлилась жена, увидев, что муж пьяный. – Чего ради нажрался, с какой такой радости? Корову-то хоть нашел или нет?

– Не волноваться, только не волноваться. Сказано, нашел, значит, нашел. Все в ажуре. Корова в целостности и сохранности. Там она. – И поднял указательный палец вверх.

На этом разговор и закончился.

Наутро, как и следовало ожидать, жена принялась ругаться, не беря во внимание никаких объяснений мужа.

Иван поначалу попытался огрызаться, но потом понял, что дело это бесполезное. Оставалось одно средство – молча дождаться вечера, чтобы сразу, не скандаля и не переводя на бесполезные разговоры время, показать корову в натуре. Если, конечно, погода не будет пасмурной.

Вечером, как только затемнело и Луна стала совершать свой привычный путь в небесах, Иван вышел и увидел свою корову. Корова и в самом деле была в полной целостности и сохранности.

Иван позвал жену. Жена поначалу заартачилась, мол, нечего из меня дурочку-то делать, но потом все-таки вышла.

Сын Васька, невесть где мотавшийся целый день, тоже успел встрясть в разговор – что да где? – все тоже нужно знать.

– Сиди, – сказал ему Иван, но тот вслед за матерью выскочил из дома.

Луна потихоньку поднималась над кромкою сада.

На ней Марьясовы увидели корову Куклу, которая стояла на бледном диске Луны, правда, развернувшись в другую сторону, и по-прежнему как ни в чем не бывало жевала жвачку.

– Да что же это такое, а? – ойкнула жена. – Иван, да что же это такое? – И стала звать корову: – Кукла, Кукла!

Кукла, услышав хозяйкин голос, повернулась, вытянула шею и протяжно замычала.

Васька от удивления вытаращил глаза так, словно смотрел новую серию "Ну, погоди!"

– Иван, а Иван, – ткнула Ивана в бок жена, – второй день стоит бедная. Не кормленая ведь, не поеная да и не доеная. Так ведь корове-то недолго и испортиться.

– Да что, я ее, что ли, туда затащил.

– Ну вот, заладил свое: я ее затащил. Делать-то что теперь будем?

– Что будем, что будем? Снимать будем.

На том и окончилось воскресенье.

В понедельник, еще не доходя до места, где третья бригада собирается на наряд, Иван еще издали увидел, как Мишечка Крутяков на пару с Голованчиком, чересчур весело поглядывая в его сторону, что-то оживленно рассказывают мужикам.

Иван сразу понял, что речь идет о нем. Тем более Мишечка тоже слыл в деревне большим мастером почесать язык. Через то-то он и друг первый Голованчику.

"Трепушка чертов, – подумал он про Мишечку. – Ясно что разнесет теперь славу по всей деревне. Тут и к бабке ходить не стоит. Голованчик еще так сяк, а Мишечка непременно разнесет".

Так оно и вышло.

Уже через день вся деревня знала, что Марьясов Иван, человек по понятиям многих пьющий весьма умеренно, напился прошлой субботой до соплей, залез у Голованчика на двор, со двора по лестнице на тополь, что рядом со двором, и сидел там. Только сам Голованчик кое-как его оттуда стащил. Стащил да и спрашивает: что же ты, мол, мил человек, там делал-то? А он, мол, ему и отвечает – за коровой я своей лазил.

– Ох, ох, – катался от смеху народ и, обрастая подробностями, новость эта продолжала свое торжественное шествие по селу.

Деревенский дурачок Толя Толоконцев, аккуратно разносивший по дворам всяческие деревенские "новости", рассказывал, что он видел своими глазами, как Иван две недели тому назад в двенадцатом часу ночи сидел на черемухе возле Колупаева переулка, махал руками и пел во всю глотку матершиные песни.

А еще Толя божился, что видел Ивана как-то тоже ночью на крыше дома знаменитой колхозной дамки Нюрки Барсуковой. Только чем он тогда там занимался, Толя якобы не разглядел.

– Точно! – мотал Толя головой, рассказывая в очередной раз "новость" в очередном дворе. – Нисколечко не брешу. Все как есть правда. Я даже про него, про дурака полоумного, уже и песню сложил.

– Сам сочинил? – удивлялись Толе.

– Сам, сам. Вот слушайте.

И пел: Как Марьясов наш Иван, Всю неделю ходит пьян.

По деревьям ночью лазит, Словно старый обезьян.

Посмеялись, конечно, люди над Иваном изрядно, да только, посмеявшись, через день-другой и позабыли о случившемся. Лишь за редким исключением, кое-кто из суеверного народца, каких ныне встречается весьма немного, додумались взглянуть в ночные небеса, да только бесполезным было их любопытство – тучи плотным покрыва лом накрыли небеса, сокрыв от взора все зримое, в том числе и луну. Дело клонилось чуть ли не к дождю и такая хмарь в небесах продолжалась всю неделю – поэтому немудрено, что люди эти коровы не могли увидеть. Потому причислив случай с Иваном и с era коровой к тем анекдотическим происшествиям, которые кто-либо нетнет да отмочит в деревне, и эти люди также стали забывать это забавное происшествие.

Вот какая занятная история приключилась с Марьясовым Иваном, механизатором колхоза "Трудовая слава" Сарапятского района Коломяжинской области.

Правда, людям эта история – смех да забава, а Ивану забота – корову-то как-то надо выручать.

Поэтому, чтобы снять корову с Луны, по вечерам, после работы, украдкой от соседей, чтобы не возбуждать бестолковых расспросов, стал Иван мастерить хитроумную лестницу.

Это была совсем не простая лестница – это была лестница с весьма сложным механизмом, при помощи которого Иван намеревался поддеть корову в небесах, а затем аккуратненько возвратить ее на землю.

Но вот беда – на лестницу не хватало лесу.

– Надо будет в колхозе выписать леску с кубометра два, – решил Иван. Что останется, так двор поправлю.

Председатель колхоза Прохор Иванович Селезнев слушал Ивана внимательно. Выслушав же, спросил, а на какие цели потребовался ему, Марьясову Ивану, лес?

Когда Иван ответил, что собирается поправить старый дворишко, то он, улыбаясь, заметил, что слышал, будто бы он, Иван, вечерами мастерит какой-то аэроплан.

– Так уж не на аэроплан ли лес тебе понадобился?

– Да нет, не на аэроплан, – ответствовал Иван, а про себя подумал, что слухи эти не иначе как дело соседки Степанихи, которая не упустит момента подглядеть, что люди в своей ограде делают – недаром она всю дорогу так подозрительно в его сторону зыркает. – Двор мне бы желательно подремонтировать.

– Дело, конечно, нужное, – немного подумав, говорил председатель, – да и лес бы я тебе на это дело дал, тем более что ты неплохой у нас механизатор, да только вот беда: нет нынче в колхозе леса. Есть небольшой запас, так у нового коровника вот-вот крышу начнут ставить, весь лес, что есть, пойдет на стропилы и на обрешетку. А лесу у нас только-только. Вот такие у нас с лесом дела.

– Ну что ж, – сказал Иван, – на нет и спроса нет. Ладно, как-нибудь обойдемся. – Да и собрался было уже идти домой.

– Ну а как насчет коровы? – полюбопытствовал председатель. – Слыхал я, что у тебя корова потерялась.

– Да было дело.

– Ну и нашел или нет?

– Корову-то? Да нашел.

– Да где ж?

– Да на Луне.

– Хм. Интересно. А ведь вперед за тобой такого вроде бы не замечалось? Гляди-ка, корова на Луне. Шутник!

– Да я не шучу, а правду говорю.

Председатель, хитро усмехнувшись, пристально посмотрел на Ивана.

– Мх?

– Да нет, точно!

– Да?

– А вы вечерком, если погода будет не пасмурной, возьмите и поглядите. Вот вам и все шутки. С утра на небе ни одной тучки не было, так что будете смотреть, наверняка увидите.

Вечером изрядная толпа колхозников собралась около конторы, наблюдать явление марьясовской коровы на Луне.

Погода не подкачала. Небо было чистое.

И точно, ожидание людей не обмануло. Как только Луна взошла над колхозным садом, все от удивления так и ахнули, а ахнув, стали в недоумении протирать глаза столь удивительная картина открылась перед ними: поднималась в ночном небе Луна, а на ней смирнехонько стояла пестрая корова, в которой все сразу же признали марьясовскую корову Куклу.

Поначалу люди хлопали глазами да ахали, но потом от бессвязных выкриков перешли к вполне основательной речи да и стали строить различные предположения и увязывать свои познания о космических науках с настоящим удивительным фактом, с фактом появления марьясовской коровы на Луне.

Бабки, поминая писание, твердили, что дело это не к добру, не иначе как к войне, но люд помоложе и пограмотней отметал подобные утверждения прочь и заявлял, что войны в наш век теперь не будет, наша страна этого не допустит, а уж если кому будет очень невтерпеж и он на нас полезет, то будьте уверены, при нашей технике намнем бока за первый сорт.

Дед Копылов, известный в деревне философ, тоже был здесь, тоже ахал, искренне вместе со всеми удивлялся да все приговаривал: – Вот мать моя неродная, сколько лет уже на белом свете живу, а такого еще видеть не приходилось. Ну и дела. Правда, в тысяча девятьсот десятом году был такой случаи, когда у Ефима Золотухина корова в старый колодец ввалилась. Так всей улицей ее потом вытаскивали.

Такое было. Как сейчас помню. А вот чтобы корова на Луну затрескалась, такого не видывал.

Дед сокрушенно мотал головой.

– Я так полагаю, – продолжал дед, но деда мало кто слушал. Мало ли что было когда-то там при царе Ереме, когда люди не имели понятия, что такое перина, и спали на соломе. Теперь про те времена уже пора давным-давно позабыть.

Так или иначе, но порешили в этот вечер колхозники, что нужно выручать Ивана в беде и снимать с Луны корову всем миром, потому как дело это совсем не простое и даже самому башковитому и мастеровому мужику в таком деле одному ну никак не справиться.

Но одно дело решиться всем миром помочь человеку.

Но другой вопрос, как это дело сделать?

Тут мнения разошлись.

Кто-то сказал, что голову ломать над этим совсем не стоит, нужно только сообщить по этому поводу кое-куда повыше, дело это непременно поручат космонавтам, а уж они, будьте уверены, дело свое сделают, им в космосе не впервой подвиги совершать.

Но парторг Максимов Степан Егорович сказал, что полагаться во всем на вышестоящие инстанции да на космонавтов будет делом, пожалуй, неверным и, во-первых, потому, что наши пилотируемые космические корабли пока на Луну еще не летали, а с помощью "Луноходов" вряд ли это дело можно решить, а во-вторых, потому, что наши беспилотные космические корабли пока еще не подготовлены для перевозки скота в межпланетном пространстве.

Да и отрывать космонавтов от важных дел, которых у них, как и у всех наших тружеников, по горло, а, может быть, и того больше, ради какой-то там коровы, будет делом явно неразумным.

– Народ же у нас боевой, работящий, смекалистый, продолжал Степан Егорович, – и если это дело хорошо обмозговать, то, пожалуй, можно будет справиться в этом деле собственными силами.

Так сказал Степан Егорович, а председатель Прохор Иванович с ним вполне согласился, так как тоже считал, что тревожить вышестоящее начальство по такому пустяковому поводу совсем не резон.

Мало ли у кого куда скотина забралась. Сегодня у Марьясова корова, а у Протасова завтра свинья. Что ж, прикажете по каждому случаю в район звонить. Как-нибудь выкрутимся своими силами. Позвони в район, там могут понять неправильно, либо не понять совсем.

Кроме того были у Прохора Ивановича и иные обстоятельства лишний раз не лезть начальству на глаза: в этом году колхоз не очень удачно провел посевную кампанию, поэтому мозолить начальству глаза с таким прямо-таки анекдотическим случаем Прохор Иванович совсем не хотел.

Посудили, порядили и сошлись было на мнении, что самым разумным делом было бы сооружение большой лестницы с кое-какой механизацией, т. е. то, что имел в проекте сам Иван. Правда, предполагались размеры несколько побольше.

Но тут стал возражать главный инженер.

– Во-первых, – сказал он, – с технической стороны это что ни на есть самая настоящая художественная самодеятельность. Не более. А во-вторых, вы подумали; всерьез о том, как вы ее оттуда будете спускать на землю.

Этого никто толком не знал.

– Как вы ее оттуда будете опускать? – допытывался главный инженер.

– Я думал блок на конце лестницы пристроить, – молвил было сам хозяин коровы.

– Опять художественная самодеятельность, – возразил главный инженер, и к тому же технически отсталая мысль. – И, обратившись уже к председателю колхоза, продолжал: – Вот у меня, Прохор Иванович, на этот счет есть тут идея.

– Это какая же?

– Да весьма интересная.

– Ну а коли интересная, так давайте выкладывайте.

И главный инженер начал излагать свою интересную идею.

– Я предлагаю, – сказал он, – сделать высокую эстакаду из металла возле фермы. Машина с сеном заезжает на эту эстакаду, где механизмом сено стаскивается вниз, в огороженное сеткой пространство, где будут у нас храниться все грубые корма. Конечно, здесь много тонкостей и голову придется поломать основательно, но техническую сторону дела я целиком беру на себя.

– Постой, постой, – остановил его председатель. –Я что-то тебя совсем не пойму. Говорили-то мы про корову на Луне, так при чем здесь эстакада, сенозаготовка и разные технические тонкости, над которыми нужно ломать голову? А к тому же и саму эстакаду, если в ее строительстве и есть какой-то толк, построить тоже не так то просто и не враз. Какое хоть отношение это имеет к корове?

– Самое непосредственное, – нимало не смущаясь, отвечал главный инженер, – вы только выслушайте меня до конца. Если говорить о затратах на строительство, то они ие столь уж велики, если говорить о сроках, то своими силами можно вполне уложиться в двухнедельный срок.

Главное тут вот в чем. Построив эту высокомеханизированную эстакаду для разгрузки машин с кормами, мы с вами высвободим без малого человек тридцать людей, занятых только на одной разгрузке. А кроме того мы высвободим несколько тракторов "Беларусь", которые сможем использовать в Других местах. Экономический эффект от постройки будет большим. Я за это ручаюсь. Но ведь главное в другом – главное то, что мы высвободим большое количество людей, которых будем использовать в другом месте. Д с людьми сами знаете как у нас в летнюю пору.