Текст книги "Свет над тайгой (сборник)"

Автор книги: Владимир Михановский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

ОЛИМПИАДА

И вот наступил день, когда Тилон должен был отправиться на Олимпиаду.

Прощание с Гидоной вышло грустным.

Расставшись с Пелопом и выслушав все добрые советы и напутствия, Тилон вышел за калитку. Гидона вызвалась проводить его.

– Вас могут увидеть вместе, – покачал головой Пелоп. – Тогда не миновать беды.

– Я провожу Тилона только до оврага, отец! – умоляюще произнесла Гидона.

Вместо ответа Пелоп махнул рукой и отвернулся. Какое-то время молодые люди шли молча.

– Знаешь, Тилон, мне неважно, победишь ты на Олимпиаде или нет, – произнесла неожиданно Гидона. – Нет, не так! – поправилась она. – Я, конечно, от всей души желаю, чтобы ты победил. Но всего главнее для меня, чтобы вернулся целый и невредимый…

– Можно подумать: ты провожаешь меня не на Олимпиаду, а на войну! – попытался улыбнуться Тилон, но улыбка получилась вымученной: на душе у него было смутно, неспокойно. В селении в последнее время снова поползли слухи о домике на отшибе, о его обитателях, насылающих порчу. Но теперь с ними связывали имя Тилона.

Его настроение передалось и Гидоне, хотя о том, что его тревожило, Тилон не рассказывал ни ей, ни отцу.

– Груз для прыжка гляди не потеряй, – сказала Гидона.

– Скорей голову потеряю! – ответил Тилон и поправил под мышкой увесистый сверток с голышами. – А ты приободрись, Гидона. Вот увидишь, я вернусь за тобой. Может, и отца уговорим уехать с нами… Знаешь, у меня на родине, в Спарте, женщина говорит, провожая мужа на войну: со щитом или на щите. Я надеюсь вернуться со щитом.

…Чем ближе приближался Тилон к Олимпии, тем чаще припоминался ему памятный ночной рассказ Филлиона о своем отце, побывавшем на Олимпиаде. С каждым днем, с каждым часом дорога становилась все более запруженной. Шум, разноязыкий говор, смех оглушали Тилона, привыкшего к тишине и малолюдью. Тилон был грустен, тревожные мысли одолевали его. Как встретит его, изгнанника, спартанская делегация там, на Олимпиаде? По ночам, во время краткого отдыха, Тилону снилась далекая Спарта, родители, Пелоп, из последних сил совершающий прыжок с тяжелыми дисками, чтобы обучить Тилона прыжку с тяжестью. Грезились ему домик за оврагом, виноградник, залитый солнцем, Гидона…

В пути Тилон старался ни с кем не общаться, шел сам по себе, погруженный в думы.

Дорога круто вильнула в гору, идти стало труднее, но Тилон по-прежнему шагал быстро, обгоняя одну за другой пышные делегации из различных городов и государств.

Слева и справа от дороги вздымались живописные склоны, поросшие миртовыми и оливковыми рощами, которые источали на солнце дурманящий аромат. Встречались здесь и вековые кряжистые дубы, и стройные сосны, идущие на мачты для кораблей. А там, вдали, теснились горные вершины, вдруг напомнившие Тилону смертельную схватку на горном плато и слепого вождя восставших крестьян, который спас ему жизнь ценой собственной жизни…

Одна из вершин, возвышавшаяся среди других и особенно густо поросшая лесом, привлекла внимание Тилона, и он спросил у случайного спутника, как она называется.

– Ты, видно, издалека? – спросил тот.

– Издалека, – согласился Тилон.

– Знай; это и есть священный Олимп, жилище богов, – произнес торжественно путник. – А вон там, правее, – это холм Крона…

Тилон долго стоял, вглядываясь в Олимп, но ни одного бога, хотя бы самого завалящего, второстепенного, не обнаружил. «Боги попрятались от жары», – подумал он, снова пускаясь в путь. Спутник его семенил рядом.

Они миновали перевал, и перед ними открылась олимпийская долина – неправильный четырехугольник, весь видный сверху как на ладони. У самого края долины возвышался храм. Словоохотливый спутник пояснил Тилону, что храм посвящен супруге Зевса – Гере, матери олимпийских небожителей.

– Близ этого храма проводятся Героиды – женские спортивные игры наподобие Олимпиад. Ведь на Олимпиадах женщинам запрещено появляться – я имею в виду стадион и ипподромы.

– А если женщина рискнет и появится там, что ей грозит? – спросил машинально Тилон, мысли которого были заняты другим.

– Смертная казнь!

Бурный Алфей казался отсюда прихотливо извивающейся серебристой змейкой. А вон и Кладей – широкий ручей, впадающий в олимпийскую реку и щедро питающий ее своими водами.

Они спустились в долину, миновали богатый храм, посвященный Гере, и взяли влево. Вдоль дороги потянулись небольшие, но исключительно пышные строения, непохожие одно на другое, – каждый дом был на свое лицо.

– В каждом из этих строений хранятся дары Олимпиаде от определенного города или государства, – сказал всезнающий спутник Тилона. – А дальше, за строениями, ты видишь портик Эхо…

– Тот самый? – переспросил Тилон, и у него от волнения перехватило на миг дыхание.

– Ну да, – кивнул собеседник. – В этом портике главный судья Олимпиады или глашатай будет провозглашать победителя в каждом виде состязаний, и эхо повторит его имя семь раз, даря бессмертие на века!..

Тилон остановился, разглядывая портик, о котором столько слышал. Толпа их обминала, толкала, задевала краями одежды, поругивала – стали, мол, посреди дороги, словно ослы!

– Что с тобой, парень? – забеспокоился наконец спутник Тилона. – Голову напекло? Пойдем в тень, к фонтану. Попьем немного, умоемся.

Тилон что-то пробормотал.

– Что, что? – не расслышал спутник.

– Здесь, в портике, через несколько дней глашатай провозгласит и мое имя, – тихо, словно обращаясь к самому себе, произнес Тилон.

– Идем, – потянул его за рукав спутник. – Я же говорю – ты перегрелся на солнце. Хорошо хоть, в дороге не свалился.

– И эхо повторит мое имя семь раз! – продолжал, не слушая, Тилон.

– Повторит, повторит, – проворчал спутник. – И не семь, а двадцать семь раз. От чего-чего, а уж от скромности ты, парень, не умрешь! А может, ты того?.. Винцом перед нашей встречей побаловался, а оно теперь и вступило в голову?

Тилон и впрямь походил на пьяного: глаза его горели, волосы растрепались. Они без всякой цели бродили по долине Алфея, и все привлекало его внимание, на все смотрел он как завороженный.

– Сознайся все-таки: что там у тебя в свертке? – в который раз спрашивал спутник.

– Говорю же тебе – сокровище! – буркнул Тилон и отвел его руку.

– Вот-вот. Я и говорю: перегрелся малость, – покачал головой спутник.

Внимание Тилона привлекло огромное двухэтажное здание, украшенное мраморными колоннами. Их было столько, что зарябило в глазах.

– Леонидион? – догадался Тилон.

– Верно. Чего-то ты, парень, знаешь. Эта гостиница Леонидион, больше которой нет в Греции, а значит, и во всем мире! Одних колонн сто тридцать восемь, – добавил спутник с гордостью, будто самолично обтесывал и устанавливал эти колонны.

– Сколько там комнат? – спросил Тилон, надеясь поставить спутника в тупик.

– Представь себе – целых восемьдесят! – без запинки отвечал тот. – Такое и представить себе трудно. В Леонидионе живут самые почетные гости Олимпиады. Но, коль скоро ты участник Олимпиады и даже ее будущий победитель, зайди попытай счастья, – с ехидной улыбкой произнес спутник, но Тилон пропустил его слова мимо ушей. Вообще он находился в каком-то странном полусне, когда явь трудно отделима от фантастических грез.

Болтливый спутник что-то говорил и говорил не смолкая, но до Тилона, без устали озирающегося по сторонам, долетали только отдельные слова:

– Вон палестра – там тренируются атлеты… Гимнасиум… Священная роща…

Священная роща – Альтис – встретила их таинственным шелестом листвы и благодатной тенью. Здесь стояли бронзовые статуи победителей предыдущих Олимпиад, отлитые лучшими мастерами Греции.

– Значит, думаешь, и для твоей скульптуры здесь местечко найдется? – не упустил случая подпустить шпильку спутник Тилона.

Близ алтаря Зевса-громовержца они замешкались – их обошла торжественная процессия. Белые одежды людей были богато расшиты золотом, пурпурные ленты вились на ветру – одна из них задела Тилона по лицу. За процессией тянулись опрятно прибранные рабы: одни тащили на плечах, сгибаясь от тяжести, подарки верховному божеству, другие подгоняли животных, предназначенных для жертвенного заклания.

Пройдя через священную рощу, Тилон и его спутник вышли к самому величественному строению долины Алфея – храму Зевса Олимпийского. У входа толпились люди, желавшие проникнуть внутрь храма.

В храме было прохладно. Неизвестно откуда струился ветерок, обвевая разгоряченные лица. Сводчатые стены уходили ввысь, теряясь в полумраке. Мимо них прошел служитель, размахивая кадильницей с тлеющими благовониями. Кучки посетителей либо застыли в благоговейном молчании, либо переговаривались еле слышным шепотом – настолько подавляла торжественность величественного помещения.

Немного привыкнув к обстановке, молодой атлет и его спутник – Тилон так и не спросил, как его зовут, – двинулись в глубину храма. Здесь на троне из чистого золота восседал сам Зевс. Благородный металл тускло сверкал под узким лучом света, который падал откуда-то сверху – быть может, с помощью сложной системы зеркал. Сам Зевс был изваян из слоновой кости. Глаза божества были сделаны из драгоценных камней. На голове покоился золотой венок, в точности воспроизводящий венок из ветвей дикой оливы, которым увенчивался победитель Олимпийских игр. На правой ладони Зевса стояла, словно устремленная вперед и ввысь, статуя Ники – Победы. В левой руке Зевс держал скипетр, увенчанный когтистым орлом.

– Зевс на троне, работа Фидия… Одно из семи чудес света, – благоговейно прошептал Тилон, поймав взгляд своего спутника, и тот впервые с уважением посмотрел на него.

«Он точно похож на Пелопа», – подумал Тилон, глядя на сидящего Зевса. Лицо божества было добрым, задумчивым. Курчавые жесткие волосы низко спускались на лоб, разрезанный вертикальной складкой.

Затем они долго бродили среди бесчисленных палаток и шалашей, которые стихийно выросли на берегах Алфея.

Тилон жадно всматривался в лица встречных. Он и жаждал встретить кого-нибудь из Спарты, и в то же время опасался этой встречи. Из одной палатки им призывно помахали рукой, и спутник Тилона устремился туда, донельзя довольный тем, что повстречал земляков.

– Прощай, парень! – крикнул он Тилону с улыбкой. – Желаю тебе поменьше хвастаться!..

Тилон рад был одиночеству: признаться, словоохотливый спутник уже давно тяготил его, хотя и сообщил много интересного.

Внимание юноши привлек огромный камень, стоящий на высоком пьедестале. Камень сверху был снабжен ручкой, отчего напоминал колоссальную гирю. С одной стороны на камне была выбита надпись, уже слегка подпорченная непогодой, но еще достаточно четкая, чтобы ее можно было разобрать. Напрягая память, Тилон припомнил уроки, которые тайком давал ему в агеле Филлион, единственный грамотный человек во всем военно-спортивном лагере: он прутиком чертил на песке буквы и объяснял Тилону их значение, едва выдавалась свободная минутка. Однажды, застав их за этим занятием, ирен жестоко избил обоих своим ореховым посохом. Но уроки Филлиона не прошли даром… С огромным трудом, складывая буквы в слова, Тилон прочел вслух выбитую на камне надпись: «Би-бон под-нял ме-ня над го-ло-вой од-ной ру-кой…» Далее шла дата установления олимпийского рекорда.

Юноша настолько был ошеломлен новыми впечатлениями, что только к вечеру вспомнил строжайшее напутствие Пелопа: «Как только прибудешь в Олимпию, разыщи главного элладоника и представься ему. Скажешь, что ты занесен в списки соревнующихся».

Главный элладоник – спортивный судья Олимпиады – долго и придирчиво разглядывал худощавого юношу. Уж больно тонка его талия и бледны щеки. Но широкие плечи и мощные мышцы ног изобличают неплохого атлета. Элладоник глянул в свои записи.

– Тилон из Спарты, говоришь? Да, ты записан год назад Пелопом, гражданином Афин… Где же ты бродишь так долго? Все участники нынешних Олимпийских состязаний уже явились.

– Я… бродил долиной Алфея… – смущенно потупившись, пробормотал Тилон.

– Это другое дело. Человеку, впервые попавшему в Олимпию, действительно есть что посмотреть, – смягчился главный элладоник. – Ты весь год тренировался в прыжках?

– Весь год, – поднял голову Тилон.

– Почтенный Пелоп за тебя поручился, – сказал главный элладоник. – Я знал его немного по Афинам… И всегда уважал. Так и передай ему, когда возвратишься.

После паузы элладоник окинул взглядом запыленный плащ и усталое лицо Тилона и произнес:

– А теперь ступай в бани и гимнасиум, раб укажет тебе дорогу. Отдохни, приведи себя и одежду в порядок и готовься к олимпийской клятве. А вещи, – кивнул элладоник на сверток, который Тилон крепко держал под мышкой, – можешь оставить в гимнасиуме. Их никто не украдет.

…Но вот все позади – и торжественный ритуал, предшествующий спортивным состязаниям, и олимпийская клятва. Наступил миг, к которому Тилон шел всю свою сознательную жизнь.

Повинуясь распорядителю Олимпиады, Тилон вместе со своими соперниками-прыгунами покинул зал, предназначенный для атлетов, ждущих начала состязаний, и нестройная процессия по специальному проходу вышла на поле стадиона. Только теперь, при виде своих мускулистых, ловких и уверенных в себе соперников, сомнение закралось в душу Тилона. Общие насмешки вызвал пакет, с которым Тилон ни за что не хотел расстаться, несмотря на неудовольствие распорядителя.

Рев толпы на стадионе в первую минуту оглушил Тилона. Сорок тысяч человек заполнили трибуны до отказа. Выкрики, топанье ног, подбадривающие возгласы слились в единый гул – так шумит море в непогоду.

Шагая под звуки флейты вместе с другими спортсменами к скамме, Тилон немного замешкался и приотстал от остальных, жадно озирая трибуны. Но отыскать коголибо в этом море оживленных лиц было, конечно, невозможно.

– Не робей, юноша! – шепнул ему распорядитель, неверно истолковавший поведение Тилона. – На Олимпиаде и проиграть не стыдно… Да брось ты свой сверток, в который раз говорю! Упрямец! – прошипел распорядитель, подобно рассерженной змее, и сделал попытку выбить сверток из рук Тилона, но тот ловко увернулся.

ПОБЕДА

Все резче, все пронзительнее звучит флейта, мелодия ее проникает в самое существо Тилона, вызывая в памяти образ Гидоны.

Юноша так волновался, что прыжки в длину своих соперников наблюдал как бы в тумане. Каждый прыжок вызывал на трибунах бурю восторга. После этого помощники главного элладоника замеряли длину прыжка и спортивный судья объявлял результат.

Тилон окончательно пришел в себя, только когда над стадионом прогремело его имя, выкрикнутое глашатаем, чей голос был самым сильным в Греции.

Прижимая к груди бесценный сверток, Тилон сделал несколько шагов к главному элладонику. Развернул пакет, достал два голыша и громко произнес:

– Благородный судья Олимпиады! Разреши мне совершить прыжок с этими камнями!

С этими словами Тилон поднял камни высоко над головой, чтобы их все видели. Стадион замер в предчувствии необычного.

– Ты желаешь, Тилон, прыгать с дополнительным грузом? – недоуменно сощурился главный элладоник. – Я правильно понял тебя?

– Правильно, благородный судья.

Элладоник коротко посовещался со своими помощниками.

– Что же, это твое право, Тилон, прыгать любым способом, – объявил он на весь стадион решение судей. – Олимпийских правил ты не нарушаешь. Поэтому можешь прыгать, хоть быка взвалив на плечи, как Геракл!

Гомерический хохот потряс стадион. Мир еще не видывал подобного глупца, который для прыжка в длину нагружает себя дополнительными тяжестями.

Зажав в руках голыши так, как учил его Пелоп, Тилон направился к скамме.

Элладоник подал сигнал, зазвучали примолкшие было флейты, и очередная группа прыгунов резво рванулась с места, беря разбег для прыжка.

Перед тем как оттолкнуться от края скаммы, Тилон резко выбросил вперед руки с голышами. Оттолкнулся под нужным углом в сорок пять градусов, как учил его Пелоп. И, едва оторвавшись от земли, почувствовал – прыжок удался. Руки с грузом уже в полете он перевел назад, и груз из извечного врага превратился в друга. Неведомая, но мощная сила словно подтолкнула его в спину, и Тилон полетел, как на крыльях. Он совершал волнообразные движения всем телом, снова и снова перемещая свой груз вперед и опять – за спину. Преодолев высшую точку полета – вершину параболы, Тилон начал снижаться. Он бросил взгляд вниз… Скамма под ногами исчезла! Только потом он узнал, что длины ее попросту не хватило – скамма не была рассчитана на столь огромный прыжок! И Тилон приземлился на утрамбованную почву стадиона.

Он упал и, еще не поднимаясь, быстро покосился на соседние дорожки. Сомнений нет: он опередил соперников – лучших прыгунов Греции – больше чем вдвое! И это именно его приветствуют трибуны. Люди в едином порыве вскочили и размахивали руками, что-то крича, – слов было не разобрать.

Тилон поднялся и, прихрамывая, сделал несколько шагов, превозмогая острую боль. Видимо, он растянул связки. Но какое это теперь имело значение?

Он все еще стоял недалеко от скаммы, прижимая к груди два морских голыша, когда увидел, что к нему через весь стадион бежит небольшая кучка людей. Один из них вырвался вперед, и Тилон узнал в нем Филлиона.

Друзья сдержанно обнялись, как и подобает спартанцам, словно не было между ними долгих лет разлуки, насыщенных смертельными опасностями. «Вот и привели Парки свидеться вновь», – мелькнуло у Тилона.

– Как ты спасся, когда выпустил меня из лагеря спартанцев? – спросил он.

– Об этом потом, потом! – махнул рукой Филлион. – А сначала я хочу поздравить Тилона из Спарты, победителя Олимпиады! – Он снова обнял Тилона и неожиданно расцеловал его.

К ним подбежали остальные спартанцы, окружив Тилона возбужденной группой.

– Вот мой отец, глава нашей делегации, познакомься! – сказал Филлион и указал на седовласого представительного человека. Тот шагнул к Тилону и дружески протянул руку.

– Спарта приветствует тебя, Тилон, – сказал он, – и с нетерпением будет ждать твоего триумфального возвращения. Она встретит тебя как одного из своих величайших героев!

Взгляд Тилона затуманился слезами. Столько лет он ждал этого момента, надеясь и в то же время не веря, что такой момент наступит. Он вытер глаза и оглядел окруживших его спартанцев. Но все, кроме Филлиона, были ему незнакомы.

– Как мои родители? – тихо спросил он Филлиона. – Живы ли?

– Они живы.

– Их нет в Олимпии?..

– Они слишком бедны, Тилон, чтобы приехать в долину Алфея, – сказал Филлион.

– Отныне, Тилон, все переменится в их судьбе! – торжественно произнес отец Филлиона, и вся спартанская делегация поддержала его одобрительными репликами.

– Послушай, Тилон, а кто тебя надоумил прыгать с дополнительным грузом? – задал кто-то из спартанцев вопрос, который мучил всех, и потрогал пальцем голыши, которые молодой атлет так и не выпустил из рук.

Остальные потеснились поближе, чтобы услышать ответ.

– Тут заслуга не моя. Один мой друг придумал этот способ прыжка. Он и обучил меня, – глухо произнес Тилон. Он только теперь почувствовал огромную усталость, которая накапливалась долго, изо дня в день, из месяца в месяц, в течение бесконечных изнурительных тренировок, и вдруг теперь навалилась на него. К тому же сильно саднила нога, ушибленная во время рекордного прыжка, хотя Тилон и превозмогал боль, не подавая виду.

– Когда ты вернешься в Спарту, мы назначим тебя в агелу почетным иреном, – решил отец Филлиона. – Ты преподашь этот способ прыжка нашим будущим воинам, и спартанская армия станет еще сильнее!

– Прыжок с грузом не может составлять чьей бы то ни было тайны, – сказал Филлион. – Отныне он принадлежит всем спортсменам, всем, кто только захочет прыгать с дополнительным грузом. Неважно, будет ли это спартанец, афинянин или кто-либо еще. Ведь любой новый олимпийский рекорд послужит славе Греции!

Спартанцы зашумели. Лицо руководителя делегации помрачнело.

– Ладно, Филлион, об этом у нас будет еще возможность поговорить, – произнес он, властным жестом восстанавливая тишину.

Состязания на стадионе между тем прервались на время дневной жары, и их окружила огромная толпа, состоящая из зрителей и других участников соревнований.

– Пока, Тилон, отдыхай и готовься к дальней дороге, – сказал отец Филлиона. – Через четыре дня Олимпиада завершится, и мы двинемся в путь. Вся Спарта, твоя родина; ждет тебя! Мы проводим тебя в Леонидион, я уступлю тебе свое помещение… А вечером, после того как тебя увенчают оливковым венком с белыми лентами – высшей наградой олимпийскому победителю, – мы приглашаем тебя на пиршество в твою честь!..

– Вечером меня здесь не будет, – сказал Тилон и пошатнулся. Филлион поддержал его.

– Как понимать тебя, Тилон? – нахмурился вновь руководитель спартанской делегации.

– Мне надо отлучиться.

– Надолго?

– Суток на трое.

– Куда?

– Меня ждут друзья.

– Так… – Отец Филлиона помолчал, что-то соображая. – Хорошо, съезди. Я дам тебе свой экипаж с возницей.

– В таком случае я обернусь быстрее! – радостно произнес Тилон.

– Договорились, – кивнул руководитель делегации. – Смотри не задержись. Мы все будем с нетерпением ждать тебя. Ты едешь один?

– Нет.

– А с кем?

– Вот с ним, если согласен, – указал Тилон на Филлиона.

– Я еду с ним, отец, – не раздумывая, подтвердил Филлион.