Текст книги "Проданный Дом"

Автор книги: Владимир Макарычев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

«Дом – несколько брёвен встык.

Дом – в горле застрявший крик.

Дом – в памяти мамин взгляд.

Дом – колокол, как набат.

Куплен отцовским трудом

До-о-о-ом, до-о-о-ом, до-о-о-ом…»

Жалко стало не родительскую квартиру, а Лиду, давно уехавшую из родных мест в Москву. Кроме замечательного цикла стихов «Моей глубинке» не оставившей ничего после ранней смерти. Ни детей, ни семьи. Большой город, словно штормовое море, проглотил её в своей пучине. Похоронили Лиду не в Москве, а в родном Чухлове, как завещала. Скоро предали забвению, забыв заменить деревянный крест на памятник. Те, кому она посвящала стихи, оказались неблагодарны.

Втроём, молча ели пресную кашу. Светлана, учитывая диабет профессора, приготовила диетический завтрак.

Суд назначен на одиннадцать. Полтора часа для маленького городишка, где всё в шаговой доступности, не время. Женщине не удержать любопытства.

– Милый, кто такой Валерий? Мы идем на суд? Дело надумано. Разве посмеяться. Что профессор такой мрачный? Ты у меня заночуешь? Нас сегодня вечером пригласила подруга на день рождения. Как ты?

Вопросы сыпались, как крупа через решето. Михаил не отвечал, не желая раскрывать суть происходящего. Кивал головой, на что Светлана резонно заметила:

– Равнодушный стал. Надоела? Наигрался женщинкой?

Специально нарывалась на конфликт. Михаил напротив, уходил от скандала. Выяснять отношения при Улыбине не было резона. Без их ссоры хватало переживаний. Наконец, профессор раскрыл секрет плохого настроения:

– Сухроб не появился со вчерашнего дня. Денег не вернул. Странно. Миш, крикни его на улице. Пусть зайдет в дом.

Ежась от холодного ветра, пахнущего снегом, Михаил напрасно звал работника. Из старого домика вышла женщина, закутанная в шаль поверх цветастого халата. Концы шерстяного платка надежно прятали плечи, выделяя небольшой животик. Потерянным голосом отвечала:

– С ночи не было. Поцеловал, словно прощаясь и ушел. Куда, не сказал.

Михаил вернулся в дом, передав разговор, пошутил:

– Беременна работница, не от тебя ли?

Улыбин усмехнулся:

– У меня все в этот раз беременные. Коровы тельные, свиноматка, козы. Чего же и женщинам не быть на сносях. Хозяйство то растет.

Рассчитывая закрепить позитив подыграла Светлана, спросив, как ей казалось, о приятном:

– Приезжал летом Павел?

Михаил с осуждением глянул на Свету. Предупреждал, с братом профессор поругался еще два года назад, когда в родительском доме поселил работников. Павел с женой, приехав из Хабаровска в отпуск, не захотели жить в новом доме. В знак протеста сняли квартиру.

– Лесбиянка она, – без осуждения, с некоторым сочувствием ответил Улыбин. – Не складывается у них с Пашкой. Детей нет, нет и физической близости.

– Почему лесбиянка? – недоуменно переспросил Михаил.

– Без него приезжает, да баб незамужних в квартире съемной принимает.

– Так можно обвинить и в создании преступного сообщества с целью свержения Дружки? Чтоб свалку отменить. А? – подшутил снова Михаил, намекая на обыкновенную месть.

Улыбин молча вышел из-за стола. Его волновало отсутствие с вечера Сухроба, который не вернул денег за проданное мясо. С адвокатом расплачиваться было нечем, а время пришло выдвигаться на суд.

Перед посадкой в машину профессор любовно обвел взглядом хозяйство. Коровник, похожий на вкопанный в землю дом. Свинарник из старой бани. Аккуратная поленница дров из вчерашнего столба.

На крыльце районного суда вальяжно покуривал высокий мужчина. Улыбин с облегчением вздохнул: «Слава богу, адвокат приехал».

Адвокат, распахивая перед идущим впереди профессором многочисленные двери, успевал еще что-то шептать на уху. Михаил со Светланой шли следом. Внутри здание правосудия походило на запутанный лабиринт: переходы, коридоры и коридорчики, деревянные двери с расхлябанными ручками, зарешеченные окна. Казалось, выйти отсюда может только человек в судейской мантии или полицейской форме.

Полупустой зал быстро наполнялся любопытными чухловчанами. Михаил со Светланой сели за спиной Улыбина. Гнетущая атмосфера безысходности витала в помещении. Адвокат единственный находил обстановку домашней.

– Профессор, не волнуйтесь, – увещевал «посредник правосудия», —все будет хорошо. Главное, почаще судью называйте «ваша честь», а через два раза «Ваше превосходительство». Любят восхваление. Они сейчас, как жрецы в древнем Египте. Неприкосновенны и высоко оплачены. Пенсии под сто тысяч! Хорошо быть независимым от народа, но зависимым от власти. Помните, будет и ваше последнее слово. Только не как тот грузин. Вместо последней просьбы, называет: «сто тысяч». Судья в ответ: «суд удаляется на совещание». Михаилу совсем не смешно, а адвокат громко хохочет. Люди с опаской оборачиваются.

Неожиданно девочка-десятиклассница торжественным голосом, как вожатая на пионерской линейке, объявила: «Встать, суд идет!»

Полная женщина с белым ученическим воротничком поверх черного балахона незаметно появилась за судейским столом. Она походила на состарившуюся Мальвину. Вот только Буратино опаздывал, как всегда. Представление началось.

Адвокат, вместе со всеми вставая, громко схохмил: «Да здравствует чухловской суд, самый гуманный суд в мире».

Совсем шепотом: «Мама судья, доча секретарь суда. Не семейственность, а династия! Вот о чем фильмы снимать».

– Заседание суда объявляю открытым, – проговорила с учительской строгостью кругленькая женщина, – обвинение, вам слово.

Молодая следователь прокуратуры в синем кителе с тремя маленькими звездочками на погонах начала оглашать обвинение. Скороговоркой, словно детскую считалку.

Судья, не оставляя возможности обвинителю что-то добавить, торопливо проговорила: «Обвинение приглашает первого свидетеля».

В этот момент у Михаила заиграл телефон. Он не мог его отключить, так как ждал звонка руководителя управления о своем увольнении. Быстро покинул зал судебного заседания. Удивился, когда предложили остаться на занимаемой должности первого заместителя начальника. Согласие и благодарность за доверие выдал скороговоркой, на манер только что услышанного. Так и поверишь, что в судьбе человека случайностей больше, чем он предполагает.

Путаными коридорами-коридорчиками вышел из здания на свежий воздух. Требовалось переосмыслить случившееся. Выстраивалась цепочка событий, как следствие состоявшегося назначения. Во-первых, большее время придется находится в Москве. Значит, к Светлане поездки сократятся. До критического. Одного раза в месяц, на выходные. Во-вторых, сохранение статуса госчиновника предполагает прежний достаток. Дает независимость. Плевать на проданную братом квартиру, построю на родине деревянный дом. Вместительный, современный, со всеми удобствами. В-третьих, жена и дети довольны. Отец остаётся в семье. В общем, одни плюсы. Разве что Света в проигрыше?

Неожиданно потянуло сердце. «Неужели душа напоминает о Светке? Не раз наступал себе на горло, душил чувство в угоду «здравого смысла». Семью сохранил, детей выучил, карьеру сделал. Только душу не удовлетворял. Наперекор ей шел. В угоду расчёта, выгоде. И сейчас то же самое. Был же случай, старший товарищ заболел раком. В больнице влюбился в медсестру. Внушил себе: если она ответит взаимностью, болезнь отступит. Так и случилось. Развёлся и на медсестричке женился. Только болезнь совсем не ушла, а дала передышку. Ровно на два года. Умирал без сожаления. С любовью в сердце. Героем! Не всем же дано им стать. Нужно идти в зал заседаний. Опять Логика побеждала. Предупреждала об опасности его выступления в суде. Начнут вызывать повестками, как свидетеля. Совсем не к чему с новой большой должности. Мудрее потянуть время, как способ перепоручить решение. Не будет же сегодняшнее заседание длиться вечно».

От раздумий, как ото сна, очнулся. Рядом стоял Валерий Вардани с лицом похожим на пепел, воспалёнными после бессонной ночи глазами. Михаил заметил подавленное состояние вчерашнего знакомого, нехотя спросил: «Что-то случилось? Могу помочь?»

Неожиданно Валерий откликнулся на участие странными словами: «Нехорошо, нехорошо и горько».

Обессилено привалился плечом к оголённому дереву. С шумом вдохнул холодный воздух. Затем медленно, как сигаретный дым, выдохнул. С паром вместо дыма.

– Ударили по самому больному! Намеренно, расчетливо. Михаил, сможешь подтвердить на следствии отсутствие ночью профессорского работника?

– Сухроба? – воскликнул Цветков.

Про себя подумал: «Только развязался с одним судом, как намечается второй. С ума посходили в этом Чухлове». Смутное подозрение снова появилось насчет причастности Сухроба к нападению на Вардани.

– Прошлой ночью, во время драки, – предположил Михаил, – заметил похожего на Сухроба. После чего он больше в улыбинском доме не появился. Утром его безрезультатно искали. Тысяч триста рублей увел у профессора. Наверное, махнул в родной Ташкент. Сказанное подтвержу.

– Про деньги не знал, но произошло страшное. Пойдем в зал заседаний, – предложил Вардани.

Перед открытой дверью толпился местный люд. По разочарованным лицам Михаил догадался о завершении «улыбинского дела». Видимо, не в пользу жалобщика. Зашли в зал заседаний. Адвокат с надменной усмешкой что-то выговаривал профессору и пожилому краснокожему мужику. Неожиданно Улыбин отчетливо бросил в адрес краснорожего: «Власовец! Предательство в генах вашей родни. Жаль, родитель мой помер, а то бы рассказал. В сорок третьем по вине твоего деда-выслужника семью моего отца продовольственных карточек лишили. Так бы башку и открутил гаду!»

Улыбин напрягся и стал походить на носорога, готового таранить противника. Красномордый молниеносно ретировался. Тут профессор заметил Цветкова, быстро переключив внимание.

– Дружка не обманул, судья не только дело закрыл, но и оштрафовал соседа-ябедника. На двести рублей. За преднамеренный оговор. Вот так. Пойдем, Сергеич, – профессор ласково обратился к адвокату, – денег я тебе не дам, но стокилограммового хряка погружу в машину. Живьем. Домой в Ярославль увезешь!

– А что, – разволновался адвокат, – и борзыми щенками беру. Не брезгливый. Я с народом, а не с «басманным правосудием»!

Оба победоносно рассмеялись, стремительно покидая здание суда. Михаил со Светланой вынужденно остались на второе слушание. Женщина осторожно попридержала его у самой двери:

– Мишаня, давай рассказывай, что тут происходит? Не нравится загадочная история. Судья сквозь зубы оправдала профессора. Видно было, на стороне местных. Не зря говорят: «Бог любит праведника, а судья ябедника». Грязи на него вылили! Под конец смилостивились. Скорее, кто-то свыше подсказал: оправдать. Так бы ещё условный срок получил! Адвокат молодец! Улыбин, конечно, не промах и сам. Вчера Ирка-таксистка, пока ехали до Чухлово, такого порассказала! И ребенок у него на стороне. Не смейся. Она оказалась твоей прежней любовницей. Вечером еще поговорим. Смотри у меня!

Михаил с плохо скрываемым раздражением не дослушал неприятного монолога. Финал «воняющего дела» профессора Улыбина был известен ему со вчерашнего вечера. Когда состоялась сделка по сапропелевому участку. В информированной таксистке узнавалась на самом деле Ирка. Отставных любовниц тянет к прошлому из любопытства. Сейчас же боролись два желания: скорее покинуть проблемный городишко или выполнить обещание перед обретенным товарищем. Вардани не напрашивался в друзья, скорее Михаил в нём нуждался. В Валере чувствовалась сила, надёжность, благородство. Именно таких качеств не хватало окружающим Цветкова. Подчинённые угождали, «друзья» требовали привилегий. Михаил на самом деле не верил ни тем, ни другим. Хорошо понимал, без должности станет им не интересен. А ищущие выгоду, сознательные предатели. Значит, останется в одиночестве. Разве, что жена, дети, да Светлана? Всё правильно: любовница для страсти, жена для старости. Если бы так. Требуют выбора, как птенцы корма. Как его сделать, не ошибаясь и не обижая? С кем остаться? Кто из них искренне любит, а не ищет выгоды.

Чувство коллективизма возобладало над эгоизмом. Не объясняя, увлёк Светлану в зал заседаний. Нашли место у самого входа, на «галёрке». «Человек с греческой фамилией», стоя за трибункой, горячо обличал:

– Муниципальные чиновники во главе с главой района Рысиным циничным образом нарушили право граждан на высказывание мнений и отношения к происходящему. Нарушено право граждан, данное Конституцией Российской Федерации. Не спросили население об отношении к планируемой у нас под носом свалке. Со всей области в Чухлово будут свозиться отходы. Об угрозе окружающей природе и здоровью жителей много раз предупреждалось. Ну хотя бы соблюли видимость коллегиального решения. Провели слушания с местными депутатами. Мне скажут: провели. Ваша честь! Очередной обман. Сделали подлог, который карается законом. Доказательство у меня на руках. Подписи депутатов поддельны!

Вардани угрожающе потряс стопкой листов, намереваясь выбросить их в сторону Дружки. Немногочисленный зал зашипел, как бутылка газировки при открывании.

Михаил сравнил происходящее с Подмосковьем. С хаотичной застройкой вдоль дорожных трасс многоэтажных «скворечников». В метро утром не зайдешь. Дачу хоть заколачивай, на автомобиле не проехать. Капиталисты-домостроители нарочно, как сосед профессора, как Дружка, безнаказанно пакостят людям. Удивительно, власть с ними заодно! Может, ищущие выгоду и есть власть? Здравый смысл предупреждал о запрограммированном предательстве в случае военной угрозы. Может, их над нами поставили американцы? Такая современная колониальная администрация.

– Здесь расписки депутатов, – оборвал крамольные мысли голос выступающего, – подтверждающие обвинение местной власти в подтасовке. Не голосовали они за свалку! Налицо должностной подлог. Прошу суд отменить беззаконие. Именно, выделение земли под мусорный полигон в пяти километров от поселка. Провести общественные слушания по отводу земли. Мы, экологи, не возражаем против самой свалки. Вопрос, где её создавать? Не на границах же населенного пункта! Не у среза воды! Речка Чухловка, наша краса и кормилица, превратится в ядовитую! Мы что, смертники?

Обличитель «дружкиных порядков» внезапно замолчал, видимо для поиска новых фактов. Зал примолк. Так наступает тишина перед ливнем. В качестве ласточек-предвестниц дождя, показалась голова Дружки. Медленно завращалась вокруг собственного тела. Притихшие зрители отчетливо услышали хруст косточки в шейном позвонке своего главы.

– Сегодня ночью, – угрожающе тихо продолжил обвинительную речь, – изнасиловали женщину. Вашу односельчанку. Активистку нашего движения.

Внимательно, пытаясь найти пострадавшую, обернулся в сторону присутствующих. Михаил отчетливо увидел застывающие зрачки мужчины. От них исходил холод мести.

– Ваша честь, – обратился к судье «народный обвинитель», – прошу мое заявление приобщить к делу.

– Хорошо, суд учтёт ваше пожелание, – примирительно проговорила женщина-судья. Вспомнив, добавила: – При одном условии, если заявление непосредственно касается сегодняшнего слушания.

«Почему она все время прикрывается судом? Суд идёт, суд учтёт, суд разберётся. Боится собственного мнения или не уверена в юридических знаниях? Странный способ использовать чужой авторитет. Всё равно, что раньше преступления прикрывали именем партии», – подумал Цветков. Против ведения процесса нарастало раздражение. Судья с равнодушным упорством гасила любые искорки человеческих эмоций. Так асфальтовый каток вдавливает в грунт траву.

– Вчера, поздно вечером, возле дорожного кафе узбек Сухроб избил и надругался над Марией Серебряковой. Перед этим попытался напасть на меня. Гость профессора Улыбина, сидящий в зале, может подтвердить. Сухроб работал у профессора на городской ферме. Спросите, какова связь с делом-экологов? У Сухроба не имелось другого мотива, как за деньги выполнить заказ. Кто-то пытался сорвать сегодняшнее слушание в суде. Ему казалось, раз землю под свалку отвели, то и мешать никому не позволим. Вчера вечером глава района Рысин уговорил профессора Улыбина передать недостающий для территории свалки кусок земли. Последнее препятствие к противозаконной сделке устранено. Осталось запугать активистов-экологов. Что и было сделано, самым жестоким образом. Слабым звеном в нашей обороне оказалась женщина. Остается вопрос, кто заказчик? Ответ очевиден. Тот, кому выгодна свалка!

– Суд учтёт заявление, дополнительно изучив обстоятельства случившегося. Слово предоставляется ответчику, главе администрации муниципального округа Чухлово господину Рысину.

Дружка уверенно занял место за трибуной. Говорить не мог из-за шепота возмущенных зрителей. Судье пришлось восстановить порядок ударами деревянного молоточка по столу. Рысин сыпал названиями государственных ведомств, где успешно прошла экспертизу будущая свалка. Сулил райскую жизнь жителям от доходов с рекреационного комплекса. Обещал построить функциональный торговый центр. Просил уважаемый суд не поддаваться на провокации малочисленной кучки неудовлетворенных женщин и мужчин. Обвинял протестующих активистов в связях с врагами Родины. Последнее заявление звучало особо угрожающе, учитывая историческую неприязнь россиян к иностранным захватчикам.

– Озвучьте мнение по претензиям господина Вардани, – мило обратилась судья, как теща к зятю, – о совершении нападения на активистов-экологов.

– Ваша честь, то очередное подтверждение больного воображения доморощенных чухловских экологов. К тому же Мария Серебрякова является сожительницей названного господина. Возможно, таким образом мужчина решает семейные проблемы. Выставляет себя неким героем. Как весной на току тетерев хорохорится перед тетёркой.

Громкий смех зала придал уверенность судье:

– Суд останавливает обсуждение дела об отводе муниципальной земли под нужды регионального правительства. Ввиду ничтожной возможной угрозы от будущей свалки дело прекратить. В приобщении к настоящему слушанию заявления господина Вардани о якобы нападении на активистов-экологов отказать. По причине отсутствия самого преступления. Мне только что принесли справку местного отделения полиции. Сообщается: «за последние двое суток заявлений от жителей о надругательствах и нападениях не поступало».

– Как! – выкрикнул Вардани, – вот копия заявления об изнасиловании. Имеется пометка о регистрации в нашем отделении полиции. На шесть утра. Сегодня. Справка из медучреждения о факте надругательства и побоях. Я только что из межрайонного отдела прокуратуры.

– Суд окончен! Всем встать! – по невидимому знаку пискляво прокричала секретарь, дочка судьи. Её голос походил на десятиклассницу, читающую стишок о неразделенной любви.

1.4.

У Валерия Вардани имелась своя причина оказаться в Чухлово. Два месяца назад, в августе, в уютной московской квартире за праздничным столом двое. Мужчина в светло-синей рубашке и женщина в черном платье. На оголенной шее массивные шарообразные бусы из белого золота. Горящая свеча в сувенирном подсвечнике. Не отводят друг от друга влюбленных глаз. Губы молча шепчут только им понятные слова. Мужчина подходит с бокалом красного вина. Осторожно целует женщину в нежную белую шею. Так предупредительно ведут себя только любовники. Знают хрупкость «стеклянной» страсти. Загадывают желание, веря в чудо. Валера сомневается, не решаясь сказать потаённое. Озвученная мечта, по поверью, не сбывается. Влюбленную женщину не обманешь. Глазами говорит о том же самом.

– Мария, любимая, – наконец, произносит мужчина. Склоняется к её соблазнительному ушку с шарообразной сережкой. Словно в волшебный кувшин Аладина загадывает: – Пришло время определить отношения. Мне нужна такая жена, как ты!

Женщина поднимает красивую головку с короткой стрижкой и благодарно целует в упрямые мужские губы. Долго, страстно. Так, что забываются не испробованные салаты, любовно приготовленные хозяйкой. Дорогое красное вино, тщательно выбираемое накануне праздника мужчиной. Все это уже позади. Не имеет для двоих никакого значения. После сказанного одним и принятого безоговорочно другим. Возникает доверие, которого больше всего люди боятся. Их тела становятся одним целым. Не ласками, а чувствами одаривают друг друга. Происходит замыкание, подобное в электрическом приборе. Вспышка и бегущие по проводам еле заметные искорки бесцветного огня. Кажется, время уже не является мишенью. Для влюбленных его не существует. Мужчина читает стихи:

«Нас свела судьба случайно,

В жаркий августовский день.

И с тех пор встречаясь тайно,

Представляли мы мишень

Для завистников и близких,

Не познавших красоты,

Превращающих безликих

В распрекрасные цветы.

Уходя, мы возвращались,

Обжигаясь и любя.

И тела двоих сплетались,

Время жизни не ценя.

Но для тех минуток счастья

Трудный путь совсем не в счёт.

Ветка гнется от ненастья,

Человек идёт вперёд!»

Лежали и молчали, словно оглушенные. Он, сочинивший стихотворение для застольного тоста, озвучил его совсем в другой обстановке. Женщине было неважно время и место признания. Лишь бы случилось.

– Любимый, спасибо!

Собираясь с новыми мыслями, доверительно продолжив:

– Ценю твою любовь и отвечаю взаимностью. Нашим отношениям чуть больше четырех лет. Сегодня октябрь, а встретились в августе.

– Конечно, любимая! Ты тогда работала в подмосковном госпитале медсестрой. Я поступил из самого пекла. Чёрт меня занес в эту украинскую Горловку! Повёлся на ура-патриотизм.

– Зачем жалеть о прошедшем? – тихо проговорила женщина.

– Спрашивал о свадьбе? Поедем в конце месяца к моим родителям. В Чухлово. Далековато от Москвы. Пятьсот километров. Хочу стариков порадовать. Мне тридцать лет, а они внуков не дождутся. Там и договоримся о месте и сроках обручения. Как, любимый?

На следующий день, собрав подарки, к обеду тронулись в путь. Шесть часов по удивительно сухой для осени дороге.

Ночное Чухлово встречало горьким запахом прогоревших дров и темнотой улиц. Необычно после разноцветной Москвы. Пожилые родители, ни о чём не спрашивая, постелили одну постель на двоих.

Следующим днём определились со свадьбой. Решили сыграть через два месяца в Чухлове. На Новый 2020 год.

Человек и время. Нет удобнее мишени для стрелка по имени Жизнь. Вечером же случилась встреча с профессором Улыбиным. Неожиданное нападение рядом с его домом. Всего через несколько часов, глубокой ночью, встречал избитую и униженную невесту.

Ненависть мешала сосредоточиться, приводила к потере самоконтроля. С другой стороны, сдерживать праведный гнев опасно. Как на скользкой дороге, от резкого тормоза больше неприятностей, чем от поворота руля в сторону заноса. Валерий поддался первому неосознанному порыву: найти обидчика, отомстить. На машине проносится по спящему городу. В поисках насильника оказывается у злополучного кафе. Там Мария ужинала с подругой. Со сбивчивых слов невесты знает ход дальнейших событий. Знакомый, племянник директора чухловской скотобазы, выманил её на улицу. Молодые парни без труда затащили женщину в заброшенный парк. Тридцать метров от кафе. Молдаванин скрылся, а она осталась один на один с Сухробом. Сначала бил палкой по коленям, лишая способности на побег. Действовал расчётливо, подавляю волю жертвы. Одежду не рвал, а аккуратно расстёгивал. Действовал обдуманно, создавая видимость добровольного секса. Большей информации от Марии Валерий не сумел добиться. Так же не нашёл новых фактов на месте преступления. Кафе оказалось закрытым. В бессильной злобе сел в машину, утопив педаль газа в пол. Так, в аффекте проехал километров пятьдесят в сторону Москвы. Вспоминал прошлую жизнь. Урывками. Дорога отвлекала. Не выдержав нахлынувших чувств, остановился в придорожном кафе. Заказал крепкого чая. Официантка раздражала уточнением: «с чабрецом или мятой». Заказал с тем и другим, а вкуса не чувствовал. Отпивал мелкими глотками. Так же короткими эпизодами вспоминался донецкий период.

«Там и получил ранение. На своей второй войне. Первую встретил в Нагорном Карабахе двадцатидвухлетним лейтенантом Шушинского городского отделения милиции. Сразу после распада «единой и неделимой» Родины. Не помог ей сохраниться и проведённый в марте 1991 года всесоюзный референдум. Итоги своего референдума об отделении от Азербайджана население автономной области отстояло через семь месяцев после развала Советского Союза. Взамен получили обвинение в сепаратизме. Два года на карабахско-азербайджанском фронте, добровольцем».

На этом война не заканчивается. Начинается не менее жесткая борьба за выживание в мирной жизни. В неустроенные и разнузданные девяностые годы юрист по образованию востребован. Бизнес хозяина связан с поставкой насосов для угольных шахт российского Кузбасса. Двадцать три года работы по маршруту Кемерово – Москва – Донецк принесли результаты. Квартира в Москве, женитьба на москвичке. Скорый развод по причине пустой борьбы с женским самоутверждением.

– Может, еще хотите заказать? – раздался голос надоедливой придорожной официантки.

Валерий лишь отмахнулся. Череда событий продолжила цеплять память.