Текст книги "R. E. M."
Автор книги: Владимир Моисеев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)
История 8
«Я сужу о ней несправедливо, – думал Ф. – Она права. Конечно, она права. Она всегда права. И не раз уже так бывало – я психую, горячусь, пытаюсь настоять на своем, а в конце концов оказывается, что не прав я. И еще не было случая, чтобы она не помогла мне в трудную минуту. Никогда не буду с ней ссориться, а для этого нужна такая малость – все делать так, как это надо делать. Все надо делать правильно. Она понимает в этих делах лучше меня, ей и судить, что правильно, а что нет. И какая я все-таки свинья, мне на руках ее надо носить, а я ее обижаю. Вот и сейчас я не прав, обидел ее да еще и злюсь, сам не знаю на что. Глупо. Сейчас же подойду и извинюсь».
Монастырь забавно отражался в луже. Изображение его было цветным и четким, и даже казалось чуть-чуть объемным. Ф. понравилось смотреть на него вот так, сверху вниз. Впервые монастырь не давил на него своим величием и широко разрекламированной известностью. Он лежал тихий и присмиревший, как будто и не требовал всего секунду назад нагло и настойчиво внимания к себе.
– Посмотри, – сказал Ф. несмело. Ему хотелось сделать Х. приятное. – Монастырь отражается в луже. Совсем как живой…
Х. промолчала.
«Это ничего, – подумал Ф.– придет время, и она поймет. Сейчас это не важно. То есть важно, конечно, но не самое главное. Умом я понимаю, что никто, никто в мире не любит меня и не заботится обо мне так, как это делает она. Этого никогда больше не будет. Такое случается один раз в жизни. И никогда не повторится. Кому я еще нужен? Мой гнусный характер, во всем виноват только он. Но ведь, черт подери, я не злой и отходчивый. Она это знает. Поэтому и прощает».
Экскурсовод рассказывала интересные вещи. Оказывается, монастырь этот возвели в конце седьмого века. Согнали лучших мастеров, выдали топоры и закипела работа. Двадцать лет понадобилось строителям, чтобы довести дело до конца. И вот теперь мы имеем возможность любоваться этим чудом света.
Экскурсовод так и сказала: «Чудо света». Гигантское сооружение построено без единого гвоздя.
Экскурсия закончилась. Туристы принялись усердно щелкать фотоаппаратами. Некоторые так увлеклись, что наступили на изображение монастыря в луже.
– Я проголодалась. Принеси что-нибудь поесть, – сказала Х… И по ее голосу нельзя было понять, сердится она еще или нет.
– Да. Конечно, дорогая.
«Кажется, пронесло, – подумал Ф. – Только бы она не сердилась».
Он бросился к машине, но внезапно остановился. Кто-то напряженно, с нескрываемой злобой смотрел ему в спину. Он резко повернулся. Х. старательно фотографировала монастырь, ей было не до него.
Смотрели явно с колоколенки. Там можно было прекрасно спрятаться. У Ф. вспыхнули щеки, он чувствовал, как волны ненависти накатываются и туго бьются в его лицо. На колоколенке прятался враг. Чьи-то чужие, жуткие глаза щурились от возбуждения и жгли в самое сердце. Невидимая рука тянулась к винтовке с оптическим прицелом. Миг, еще миг и человек Ф., маленький и беззащитный, оказался совсем рядом, приближенный чудовищной оптикой. И глаз врага стал огромным, нечеловеческим, жутким. И некуда спрятаться. Палец медленно приближается к курку, перекрестье прыгает по груди… На невидимых губах застыла гаденькая ухмылка… Сейчас… Выстрел…
Он очнулся. Машина стояла на прежнем месте. Он залез в нее, достал корзинку с едой, вытащил сверток с бутербродами. На веревочке по-прежнему болтался смешной человечек в широкополой соломенной шляпе.
«Мы достали его в прошлую поездку на Дремучее болото. Там было чертовски здорово. В кемпинге собрались отличные ребята – песни, анекдоты, страшные истории, и она – веселая, довольная, красивая. Давно это было или нет, разве теперь поймешь? Но почему у нас так? У каждого свое. И желает она от меня только одного – чтобы я стремился стать таким как все, даже не так, таким, каким она желает меня видеть. И она будет довольна, если я сейчас начну бегать вместе со всеми и щелкать фотоаппаратом, и буду стараться успеть чуть раньше соседа. И она будет счастлива, если, вернувшись, домой, я достану с антресоли проклятую работу о неграх, получу, наконец, ученую степень бакалавра и постоянную должность. И она, конечно, права. Надо быть как все. Существуют, черт возьми, правила поведения обязательные для всех. Жить в обществе и быть независимым от него нельзя. С волками жить»…
Она уселась на скамейку и принялась механически поглощать бутерброды. Она простила. Она снова довольна своим Ф.
«Если здесь где-нибудь и устанавливать пулемет, то, конечно, на колоколенке, – думал Ф. – Все пространство простреливается. Тогда уж никто не уйдет. И стрелять, пока боеприпасы не кончатся. А кто уцелеет – тех гранатами, гранатами…» – Пора ехать, – буркнул он, пытаясь стряхнуть с себя видение.
– Пожалуй, – ответила Х. – Тебе понравилась экскурсия?
– Впрочем, пойдем пешком.
– Что?
– Пешком, говорю, пойдем.
Он подошел к машине, завел мотор, сбил небольшой заборчик и подъехал вплотную к монастырю. Не торопясь, достал бак с бензином, облил ближнюю стенку монастыря и поджег ее. Туристы с любопытством смотрели на него.
Потом он поджег монастырь еще в одном месте, еще, еще…
На следующий день газеты вышли с большими фотографиями пепелища на первых страницах.
История 9
А. внимательно смотрел в глаза Б… Зачем он это делал, и сам не понимал до конца. Просто ему так хотелось. Вот и все. Она, казалось, не замечала этого, скорее всего, делала вид, что не замечает. А. не нравилось, когда она делает вид. Наконец, ему надоело смотреть в ее голубоватые глазки, он медленно поднес к губам бокал с фирменным коктейлем «Неженка» и машинально отхлебнул, как чай, не ощущая вкуса, по необходимости.
Б. подняла свой бокал, скользнула взглядом по А. и сделала вид, что внимательно слушает музыку.
Музыка А. не нравилась – была она какая-то слащавая, умиротворяющая, вгоняющая в сон. Обещанной цветомузыки не было и в помине. Наверное, неполадки в оборудовании.
«Что-то она сегодня не в себе, – подумал он. – Никак нам не найти с ней общего языка. Расстроилась из-за меня или скрывает что-то? Непонятно. Не хватало мне только сейчас начать выяснять с ней отношения. В конце концов, я этого не желаю. А и бог с ней. Пускай себе злится. А мы будем развлекаться. Утопим неприятности в вине. Только скучно сегодня»…
А музыканты старались, как могли, и от этого становилось еще скучнее.
В глубине зала В. праздновал очередную победу на литературном фронте. Вся его компания была на месте – никто не хотел остаться в стороне, каждый желал урвать и для себя кусочек успеха. Сквозь полумрак и густую завесу табачного дыма их не было видно, но слышно было. Шумели, веселились.
Из угла вылез Ц… Он оглядел зал, заметил А. и даже шататься перестал.
«Черт возьми. Только его не хватало», – подумал А.
– Вот и ты пришел, – сказал по пьяному нагло Ц., вглядываясь сквозь сумрак в лицо А. – Вот и до тебя добрались. – Он зааплодировал.
На глазах у Б. выступили слезы, ее кулачки непроизвольно сжались.
– Выпей за меня, – сказал А. Он плеснул коньяку в грязный стакан и протянул Ц. – На, пей.
– Премного благодарен, – сказал Ц. и гаденько засмеялся. Он залпом влил в себя коньяк, еще немного поаплодировал и снова ушел в темноту.
– Ты этого хотел? – спросила Б… Это были ее первые слова за весь вечер.
А. философски пожал плечами.
– И как же мы теперь?
– Так же как и раньше.
– Как будто ничего не случилось?
– А что, собственно, случилось?
– Как мне надоело твое вечное спокойствие. Тебе плюют в рожу, а ты утираешься и говоришь, что ничего не случилось.
– Но ведь действительно ничего не случилось. Твой символический плевок есть фикция, плод яркого и самобытного воображения. Ничего не случилось. Разве что, выпал снег в Антарктиде.
Но шуток она временно не понимала.
– Твою книгу выбросили на свалку!
– Детка, ее не выбросили на свалку, ее просто не напечатали. Это разные вещи.
– Строишь из себя непризнанного гения? Тоже мне, гений нашелся. Ты просто неудачник.
Она заплакала. Чуть-чуть прикрылась рукой и тихонько заревела.
«Что-то меня не то волнует, – подумал А. – Мне бы надо сейчас чувствовать себя глубоко и несправедливо обиженным. Метать молнии в этого придурка В. и его друзей-крепышей. А я думаю только об одном – как нам было хорошо с Б. и, наверное, и сейчас хорошо. Вот она сидит, совсем рядом, девочка моя. Сидит и думает, как меня обидели. Переживает, волнуется, потому и злится на В. и на меня. На всех злится. Хочет помочь, а как тут поможешь. Не могу я писать так, чтобы всем нравилось. Да и не хочу. Пишу, как умею. И не желаю писать иначе».
Б. вытерла глаза и отвернулась к эстраде, где изводилась по поводу «завядшей осенью любви» какая-то полузнакомая певичка.
«А ведь я виноват перед нею, – подумал А., вглядываясь в знакомые резкие черты лица Б. – Устала, осунулась. Она любит меня, я люблю ее. Она давно ждет, когда же я сделаю ей предложение. Вот и надо сделать. Сейчас выпью и сделаю».
– Послушай, – неожиданно истерично выкрикнула Б.. – Выживший из ума полковник запаса пишет во все известные ему инстанции жалобы и протесты. Ему кажется, что в городском музее недостаточно бережно обращаются со знаменем прославленных Горных саперов. Полковник начинал свой боевой путь в этом соединении. Поэтому он не может допустить предания забвению славных традиций. Он предлагает оборудовать для правильного хранения знамени специальную камеру, наполнить ее сжатым до давления двух атмосфер аргоном и проследить, чтобы наказали виновных. С ним не желают связываться и, скрипя сердце, выполняют его требования. Специальный курьер доставляет полковнику послание, в котором сообщалось о принятых мерах. Полковник вне себя от радости начинает петь во весь голос строевую песню Горных саперов. Сердце его не выдерживает, и он умирает на глазах пораженного курьера, так и не допев песни до конца. Официальные лица поражены не меньше курьера, им хочется использовать пример героя-полковника для патриотического воспитания молодежи. Но при расследовании оказывается, что человек, выдававший себя за полковника Горных саперов, никогда не служил – плоскостопие. Ни о каком соединении Горных саперов в Генеральном штабе ничего неизвестно. А история эта объясняется тем, что у старика при вскрытии обнаружили маленькую опухоль мозгу… Что это такое?
– Ты своими словами пересказала содержание моей новой книги «Осторожно! Знамя!» Вчера прочитала, когда меня дома не было? Читать чужие бумаги – плохо.
– Но почему ты это написал? Почему ты не можешь написать то, что напечатают? Неужели тебе обязательно надо юродствовать?
А. встал.
«С ней надо спокойнее, ласковее, добрее», – подумал он, и когда Б. встала, залепил ей пощечину. Потом, через секунду, залепил еще одну.
– До свидания, дорогая, – сказал он и вышел из бара.
