Текст книги "Живущие среди кедров"

Автор книги: Владимир Мегре

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

Детство Анастасии

Я почти не помню папу и маму. Меня воспитывали дедушка и прадедушка, природу и животный мир я как бы сама хорошо чувствовала. Дедушка и прадедушка время от времени задавали мне вопросы и просили меня отвечать на них. У нас старшее поколение относится к младенцу и к маленькому ребенку как к божеству и через ответы ребенка как бы проверяет свою чистоту. Я спросил у Анастасии, кто ее научил разговаривать, если матери и отца она почти не помнит, а дедушка и прадедушка общались с ней не всегда. – Ты имеешь в виду умение говорить на языках разных людей? – Что значит "разных", ты что, умеешь говорить на разных языках? – Да, – ответила Анастасия. – И на немецком, французском, английском, японском, китайском? – Да ты же видишь, говорю же я на твоем языке. – Ты хочешь сказать – на русском. – Ну, это слишком обобщенно. Я говорю, по крайней мере стараюсь говорить, теми оборотами и словами, которые ты употребляешь в своей речи. Это было немножко трудновато сначала, так как у тебя маленький словарный запас и повторяющиеся обороты речи, чувства тоже слабо выражены. Таким языком трудно изложить достаточно точно все, что хотелось бы. – Подожди, Анастасия, сейчас я спрошу тебя что-нибудь на иностранном, а ты ответишь. Я сказал ей "здравствуйте" на английском, потом на французском, она тут же мне ответила. К сожалению, иностранными языками я не владею. В школе учил немецкий и то на "3". На немецком я и вспомнил целую фразу, которую мы со школьными товарищами хорошо заучили, ее я и сказал Анастасии: – Их либе дих, унд гибт мир дайн хенд. Она протянула мне руку и ответила на немецком: – "Я даю тебе руку". Поражаясь услышанному, еще не веря своим ушам, я спросил: – И что же, каждого человека можно научить всем языкам? Я интуитивно чувствовал, что этому необычному явлению должно быть какое-то простое пояснение, и я должен осознать его, донести людям. Анастасия взяла палочку и начертила на земле весь русский алфавит со знаками препинания, спросила, сколько здесь букв. – Тридцать три, – ответил я. – Можешь ты назвать то, что я начертила, "книгой"? – Нет, это обычный алфавит и все обычные буквы. – Но ведь и все русскоязычные книги состоят из этих обычных букв. – Да, но в книгах они расставлены по-другому. – Правильно, все книги состоят из множества комбинаций этих букв. Расставляет их человек автоматически, руководствуясь при этом чувствами. Из этого и следует, что сначала рождается не комбинация из букв и звуков, а чувства, нарисованные его воображением. У того, кто будет читать, возникают тоже примерно такие же чувства и запоминаются надолго. Ты можешь вспомнить какие-нибудь образы, ситуации из прочитанных тобой книг? – Могу, – ответил я, вспомнив почему-то "Героя нашего времени" Лермонтова, и стал рассказывать Анастасии. Она прервала меня: – Вот видишь, ты можешь обрисовать героев книги, рассказывать, что чувствовали они, а с того момента, как ты прочитал ее, времени прошло немало. А вот если бы я попросила рассказать, в какой последовательности расставлены в ней тридцать три буквы, какие выстроены из них комбинации, ты смог бы это воспроизвести? – Это невозможно. – Значит, чувства одного человека передались другому человеку с помощью всевозможных комбинаций из тридцати трех букв. Ты смотрел на эти комбинации и тут же забыл, а чувства, образы – остались и запомнились надолго. Я потом найду способ тебе понятно объяснить и, если для тебя это так важно, попробую научить всем языкам, это же просто. – Для нас это невероятно, Анастасия. А за какое время ты могла бы меня научить? – Память у тебя уже неважная... Для бытового понимания, типа "здравствуй", "до свидания" и т. д., думаю, что не менее четырех, а может, и шести месяцев. – Анастасия, скажи что-нибудь такое, к чему самые великие наши ученые толькотолько прикасаются. Ну, скажем, сделай какое-нибудь великое научное открытие в области техники, космических кораблей, атома, топлива для машин. – В этих областях по сравнению с тем, что я тебе пытаюсь пояснить, царит еще каменный век. – По-твоему примитивно, зато понятно будет. Ты докажешь свою правоту и подтвердишь, что твой интеллект выше моего. Скажи, например, наши самолеты, космические корабли, по-твоему, совершенные механизмы? – Нет. Они как раз подтверждают примитивность технократического пути развития. – В чем же примитивизм наших ракет и самолетов? – Движение всех ваших механизмов основано на энергии взрыва. И вас не останавливают даже пагубные последствия их использования. Ваши самолеты и ракеты имеют просто смехотворную дальность полета, они лишь чуточку приподнимаются от Земли, по масштабам Вселенной, а между тем этот способ уже достиг почти своего потолка. Но это же смешно, взрывающееся или горящее вещество толкает какую-то громоздкую конструкцию, ту, что вы называете космическим кораблем, при этом большая часть этого корабля занята именно проблемами толкания. – А какой может быть другой принцип передвижения в воздухе? – Например, такой, как у летающей тарелки, – Что!!! Ты знаешь о летающих тарелках и о принципах их передвижения? – Только ты не волнуйся, а то волнение будет тебе мешать воспринимать. Принцип передвижения летающей тарелки основан на выработке вакуума. – Как это? – У тебя маленький словарный запас, а чтобы тебе было понятно, я только им должна пользоваться. Я знаю все слова, которыми ты можешь выражаться, но есть еще другие, и вообще другой способ информации. С его помощью я могла бы объяснить тебе за минуту, а так часа два может потребоваться. – Нет, Анастасия, рассказывай о тарелке, пока не пойму, не буду слушать ничего другого. – Хорошо. Взрыв – это когда твердое вещество быстро превращается в газообразное или в ходе какой-нибудь реакции два газообразных вещества переходят в более легкие. Это тебе понятно? – Да, – ответил я, – порох, если поджечь, превратится в дым, в газ. – Так примерно. Но если бы у вас были более чистые помыслы и отсюда знание механизмов природы, вы могли бы давно уже осознать, что если существует такое вещество, которое за одно мгновение может значительно расшириться – взорваться, переходя в другое состояние, то должен быть и обратный процесс. В природе это живые микроорганизмы, которые превращают газообразные вещества в твердые. Вообще-то все растения это делают, только с разной скоростью и степенью твердости и прочности создаваемого. Посмотри вокруг, ведь они пьют сок земли, дышат воздухом, а вырабатывают из этого твердое и прочное тело, скажем, древесину или еще прочнее и тверже – орех или косточку, как у сливы. Невидимый глазом микроорганизм делает это с очень большой скоростью, питаясь как бы только воздухом. Вот эти микроорганизмы и являются двигателями летающей тарелки. Они находятся с внутренней стороны верхней поверхности летающей тарелки и помещены между двойными стенками ее. Расстояние между стенками примерно сантиметра три. Верхняя и нижняя поверхность внешних стенок пористая, с микродырочками. Через эти дырочки микроорганизмы всасывают воздух, создавая при этом перед тарелкой вакуум. Струйки воздуха начинают затвердевать еще до соприкосновения с тарелкой, а пройдя через эти микроорганизмы, вообще превращаются в шарики, потом эти шарики увеличиваются примерно до 0,5 сантиметра, размягчаясь, и скатываются между стенок в нижнюю часть тарелки и снова распадаются на газообразное. Их можно есть, если успеть это сделать до их распада. – А сами стенки летающей тарелки из чего сделаны? – Они выращены. Многие люди выращивают в разных сосудах гриб, который делает воду, в которую его помещают, вкусной и немножко кисленькой. Гриб этот принимает форму сосуда, в котором он находится. Этот гриб, кстати, очень похож на летающую тарелку, он и стенки делает двойные. Если в его воду добавить еще один микроорганизм, произойдет затвердевание, но этот микроорганизм можно выработать, или точнее, зародить усилиями мозга, ну как бы волевого яркого представления. – Ты это сделать можешь? – Да, только одних моих усилий будет недостаточно. Необходимо воздействие нескольких десятков человек, обладающих такими же способностями, и делать это нужно примерно в течение года. – А на Земле нашей есть ли все необходимое, чтобы сделать или вырастить эту летающую тарелку и микроорганизмы-двигатели? – На Земле есть все, что имеется во Вселенной. – А как поместить микроорганизмы внутрь стенок тарелки, если они такие маленькие, что не видны? – Когда верхняя стенка выращена – она сама их привлекает и собирает в огромном количестве, как гнезда привлекают пчел. Но и здесь требуются волевые усилия нескольких десятков людей. Ну какой смысл детализировать все это дальше, если вы все равно не сможете ее вырастить из-за отсутствия пока у вас людей с таким интеллектом и знаниями? – А ты разве никак не можешь помочь? – Я уже помогла. Я рассказала тебе, как нужно воспитывать детей. Ты об этом расскажешь людям, многие осознают это. И их дети, воспитанные таким образом, будут обладать интеллектом, знанием и волей, позволяющими сделать не только примитивную летающую тарелку, но и значительно большее... – Анастасия, откуда тебе известно про летающую тарелку? – Они приземлялись здесь, и я ну как бы помогала им отремонтировать ее. – Они намного умнее нас? – Совсем нет. До человека им неизмеримо далеко, они боятся его, не приближаются, хотя и очень любознательные. – Ну как же не умнее, если делают то, что человек еще не может? – Что же здесь удивительного? Пчелки тоже выстраивают из природного материала невероятные конструкции с целой системой вентиляции, обогрева, но это не означает, что они выше человека по интеллекту. Во Вселенной нет никого и ничего сильнее человека, кроме Бога.

Звенящий кедр Анастасии

Однажды, по моей просьбе, Анастасия повела меня смотреть на звенящий кедр, о котором рассказывали ее дед и прадед. Мы отошли недалеко от поляны, и я увидел его. Примерно 40-метровое дерево немного возвышалось над рядом стоящими, но главным его отличием было то, что крона его как бы светилась, создавая вокруг себя ореол, похожий на тот, что рисуют на иконах вокруг лика святых. Этот ореол не был ровным, он пульсировал. В самой верхней точке образовывался тонкий луч и уходил в небесную бесконечность. Зрелище завораживало и очаровывало. По просьбе Анастасии я прижал ладони к его стволу и услышал звон или потрескивание, сравнимое с тем, что мы можем слышать под высоковольтной линией, только более звонкое. – Это я сама случайно нашла способ, как вернуть его энергию в Космос и потом рассеять на Земле, – сообщила Анастасия. – Видишь, кора в разных местах ободрана, это медведица лезла, я ее с трудом заставила дотащить меня до первых веток. Уцепилась за шерсть ее загривка. Она лезет и ревет, лезет и ревет, так до первых веток, по ним я и добралась до самой верхушки. Сидела там два дня и что только не придумывала: и гладила его, и кричала вверх – ничто не помогало. Дедушка и прадедушка пришли – представляешь, что тут было. Стоят они внизу, строжаться и требуют, чтобы вниз спускалась. Я, в свою очередь, требую, чтобы рассказали мне, что с кедром. Они не говорят. Но я чувствую, они знают. Потом дедушка совсем разнервничался: схватил ветку, бегает вокруг кедра, хлещет ею и кричит, что я самая бестолковая в семье, действую алогично, умных советов не воспринимаю, и он будет воспитывать меня прутьями по заднему месту. И хлещет при этом веткой по воздуху. Надо же ему было такое придумать, даже прадед рассмеялся. Я тоже хохочу, тут и сломала нечаянно ветку на верхушке, а из нее свечение. И слышу голос прадеда очень серьезный, требовательный и просящий одновременно: "Не трогай, внученька, больше ничего, спускайся очень осторожно, ты уже все сделала". Я послушалась и спустилась, Меня прадед молча обнял, сам дрожит и показывает на кедр, а на нем все больше и больше веточек начинает светиться, потом образовался лучик, уходящий вверх, прадед объяснил, что это в том месте, где я кричала вверх. Прадед говорил, что если бы я дотянулась до лучика, исходящего от надломанной веточки, мой мозг разорвало бы, так как слишком много в этом лучике энергии и информации; что именно так погибли мои отец и мама... Они обнаружили такой же звенящий кедр. Только мама немножко по-другому все делала, потому что не знала. Она залезла на рядом стоящее дерево поменьше, дотянулась до нижней ветки звенящего и надломила ее, нечаянно осветив себя. Веточка была направлена вниз, и луч уходил в землю. Это очень плохо, очень вредно, когда такая энергия попадает в землю... Когда отец пришел, он увидел этот лучик и маму, так и оставшуюся висеть одной рукой намертво уцепившись за ветку кедра, в другой держала сломанную звенящего. Папа все, наверное, понял, он полез на звенящий кедр, долез до вершины. Дедушка и прадедушка видели, как он ломал верхние веточки, но они не светились, а все больше рассвечивались нижние. Прадедушка говорил, что папа понимал, что еще немного, и он уже никогда не сможет спуститься вниз, а лучика, уходящего вверх, пульсирующего свечения все не появлялось; лишь все больше тонких лучиков светило вниз. Верхний луч появился, когда папа надломил большую ветку, направленную вверх. И хотя она светилась, он согнул ее и направил на себя. Когда она вспыхнула, он еще смог разжать руки, и лучик из распрямившейся веточки устремился в небо, потом образовался пульсирующий ореол. Прадедушка говорил, что папин мозг в последние мгновения его жизни смог принимать огромный поток энергии и информации, что он каким-то невероятным образом смог очистить его от всей заложенной ранее информации, потому и удалось выиграть время для того, чтобы успеть перед разрывом разжать руки и направить веточку вверх. Анастасия погладила ствол кедра ладонями, прижалась к нему щекой и замерла улыбаясь, прислушиваясь к звону дерева.

Работа Анастасии

По дороге, когда Анастасия провожала меня к катеру, мы присели отдохнуть. – Анастасия, как мы будем воспитывать нашего сына? – Постарайся, Владимир, осознать – ты пока еще не можешь его воспитывать. И когда его глаза в первый раз осмысленно посмотрят на мир, тебя не должно быть рядом. Я схватил ее за плечи и встряхнул. – Ты что говоришь, что ты себе позволяешь!.. Мне непонятны твои умозаключения. И вообще, сам факт твоего существования невероятен, но это не дает тебе права решать все самой. Ребенок не только твой, но и мой. Я хочу, чтобы у него был отец, хочу, чтобы он был всем обеспечен, мог получить образование. – Пойми, никакие материальные блага в твоем понимании ему не нужны. Он будет иметь все изначально. Еще в детстве получит и осмыслит столько информации, что обучение, опять же в твоем понимании, просто смешно. Это все равно, что направить учиться великого математика в первый класс. В тебе возникает желание принести младенцу какую-нибудь бессмысленную побрякушку, но она ему не нужна совершенно. Она нужна тебе для самоудовлетворения: "Какой я хороший, заботливый" Если ты считаешь, что сотворишь благо, обеспечив своего сына машиной или еще чем-то, что у вас считается благом, то, пожелав этого, он и сам все сможет получить. Подумай спокойно, что ты можешь конкретное сказать своему сыну, чему научить его, что ты такого сделал в жизни, чтобы быть ему интересным? Она продолжала говорить мягким, спокойным голосом, но слова ее повергали в дрожь. – Пойми, когда он начнет осмысливать мироздание, ты рядом с ним будешь казаться недоразвитым существом. Разве хочется тебе, чтобы твой сын мог видеть рядом своего отца-недоумка? Единственное, что может сблизить вас это степень чистоты помыслов, но эта чистота в вашем мире достижима не многими. Я понял, что спорить с ней невозможно. – Я расскажу ему о тебе, о вашем мире, когда он будет способен все осмысленно понимать и принимать решения. Что он станет делать – не знаю. – Анастасия, если ты такая умная и всесильная, так, значит, и мне ты могла бы помочь? Она взглянула на небо, снова посмотрела на меня. – Во всей Вселенной нет существа, способного развиваться сильнее, чем человек, и иметь большую свободу. Все другие цивилизации преклоняются перед человеком. Всевозможные цивилизации обладают способностями развиваться и совершенствоваться только в одном направлении, и они не свободны. Величие человека им даже непонятно. Бог – Великий Разум, создал человека и никому не дал большего, чем ему... Я не смог сразу осознать сказанное ею. И снова задал тот же вопрос, прося о помощи, сам не понимая, какой конкретно. – Что ты имеешь в виду? Чтобы я излечила все твои физические болезни, это для меня очень просто. Я сделала это еще полгода назад, только в главном пользы никакой не получилось. В тебе не убавилось присущего людям вашего мира пагубного и темного. Болячки разные снова пытаются вернуться. "Ведьма, сумасшедшая баба-отшельница, надо убираться отсюда побыстрее" – ты ведь это сейчас подумал, правда? – Да, – ответил я удивленно. – Ты читаешь мои мысли? – Я предполагаю, что ты можешь подумать. У тебя же это на лице написано. Сначала скажи – ты, действительно, меня, ну, нисколечко не помнишь? Меня очень удивил вопрос, и я стал внимательно вглядываться в черты ее лица, в глаза, и мне действительно стало казаться, что я их где-то мог видеть, но где? – Анастасия, ты же сама говорила, что постоянно живешь в лесу, как же я мог видеть тебя? Она улыбнулась и убежала. Через некоторое время Анастасия вышла из-за кустов в длинной юбке, коричневой на пуговицах кофте и убранными в платок волосами. Одежда на ней была чистая, но не модная, платок закрывал лоб и шею, и я... вспомнил ее

Первая встреча

Однажды в 1994 году штабной теплоход каравана пристал к одной из деревень недалеко от этих мест. Необходимо было закупить мясо для ресторана и задержаться у берега, так как через 60 километров начинался опасный участок реки, не позволяющий передвигаться ночью. По внешней громкоговорящей связи и деревенскому радиоузлу мы объявили о предстоящем вечере отдыха на теплоходе. Белый теплоход, стоящий у берега, блистающий множеством огней, льющаяся с него музыка всегда привлекали местную молодежь. Вот и в этот раз почти все молодое население поселка потянулось к трапу теплохода. В тот раз я находился в своей каюте один. Вдруг, почувствовав на себе чей-то взгляд, повернулся и увидел за стеклом иллюминатора ее глаза. В этом не было ничего удивительного. Посетителям всегда интересно посмотреть каюты. Я встал, открыл иллюминатор. Она не отошла; смутившись, продолжала смотреть на меня. Мне захотелось что-нибудь сделать для этой одиноко стоящей на палубе женщины. Подумалось: почему она не танцует, как другие, может быть, у нее какое-то несчастье? Я предложил показать ей теплоход, она молча кивнула. Я провел ее по теплоходу, показал офис: ковровое покрытие пола, мягкая кожаная мебель, компьютеры, овальный кабинет. Потом пригласил к себе в каюту, состоящую из спальни-кабинета, приемной комнаты, устланной коврами и обставленной мебелью, с телевизором, видеомагнитофоном. Мне тогда доставляло удовольствие поражать деревенскую девушку достижениями цивилизованного быта. Я открыл коробку конфет, налил два бокала шампанского, и, думая поразить шиком. включил музыкальный клип, где Вика Цыганова пела "Любовь и смерть"... Она лишь слегка пригубила шампанское, внимательно посмотрела на меня и спросила: – Очень трудно, да? Я ждал чего угодно, только не такого вопроса. Рейс был действительно трудным. Сложная навигационная обстановка на реке, неопытная команда, мы часто сбивались с расписания. Груз этих и других забот часто не давал возможности просто выспаться. Я сказал ей что-то несуразное, отвернулся к окну и выпил шампанское. Мы говорили еще о чем-то, потом я проводил ее до трапа. Возвращаясь в каюту, про себя отмечал что-то странное и необычное в этой женщине, и какое-то легкое и светлое чувство осталось после общения с нею. В ту ночь я впервые за много дней хорошо выспался. – Так это была ты, Анастасия? – Да. – Как же ты попала на теплоход? – Мне было просто интересно, как вы живете. Теперь я много знаю о людях, которых вы называете предпринимателями. И тебя знаю теперь хорошо. Я очень, очень виновата перед тобой, я не знала, что так получится, что так сильно изменю твою судьбу. Только поделать ничего не могу, так как ОНИ уже приступили к исполнению этого плана, а ОНИ подвластны только Богу. Некоторое время у тебя будут трудности, но потом пройдет все. Еще не понимая, о чем конкретно говорит Анастасия, я интуитивно чувствовал, что сейчас откроется мне нечто выходящее за рамки обычных представлений о нашем бытии и это нечто будет касаться меня непосредственно. Попросил Анастасию объяснить, что она имела в виду. Слушая ее, я и предположить не мог, насколько точно начнет воплощаться в реальной жизни предсказанное. Своим рассказом Анастасия снова вернула меня к событиям годичной давности. – Тогда, на теплоходе, ты показал мне все, даже свою каюту. Конфетами угостил, шампанское предлагал, потом проводил до трапа, но я не ушла с берега, а стала на берегу около кустов и мне видно было через светящиеся окна бара, как танцует и веселится в нем местная молодежь. Ты показал мне все, но в бар не завел. Я догадалась почему – одета я неподходяще, платком замоталась, кофта немодная, юбка длинная. Но я могла бы снять платок, кофта на мне аккуратная, чистенькая, юбку я руками тщательно разгладила, когда шла к вам. Я действительно не завел в тот вечер Анастасию в бар из-за ее немножко странной одежды, под которой эта молодая девушка скрывала свою ослепительную красоту. – Анастасия, ну зачем тебе понадобился бар, ты что, танцевала бы там в калошах? – Я тогда была не в калошах. Туфли, правда, старенькие и тесные на мне были, но я их травой почистила, а танцевать... Мне только взглянуть разочек, и все. Еще как станцую. – Ты что, обиделась тогда на меня? – Нет, не обиделась. Только если бы ты пошел в бар вместе со мной, не знаю, плохо это или хорошо, но события по-другому смогли развиваться, и такого, наверное, не случилось бы. – А что произошло страшного? – Проводив меня, ты зашел к капитану, и вы вместе направились в бар. Когда вошли, сразу произвели впечатление на публику. Капитан был в своей форме, подтянутый, ты – респектабельный, известный многим на побережье знаменитый Мегре. И вы понимали, что производите на окружающих впечатление. Вы подсели за столик к трем молодым девушкам из деревни, им было всего по восемнадцать, они школу только что окончили. Вам за столик сразу же подали шампанское, конфеты и новые фужеры, лучше, красивее тех, что стояли раньше. Ты взял одну из них за руку, наклонился к ней и стал говорить ей что-то на ухо, я поняла: это называется "комплименты". Потом танцевал с ней несколько раз и все продолжал говорить. Глаза девушки блестели, она была словно в сказочном мире. Ты вывел ее на палубу, как и мне, показывал теплоход, завел ее в свою каюту, угостил тем же, что и меня, шампанским, конфетами и вел себя с ней немножко не так, как со мной, ты был веселым, я хорошо это видела через светящиеся окна твоей каюты, и, может быть, тогда мне немножко захотелось быть на месте этой девушки. – Ты что же, ревновала, Анастасия? – Не знаю, чувство было какое-то не знакомое для меня... Я вспомнил этот вечер и этих молодых деревенских девушек, так стремившихся тогда выглядеть старше и современнее. Утром с капитаном теплохода Александром Ивановичем Сеньченко мы еще раз посмеялись их ночной выходке. Тогда в каюте я понимал, девушка была в таком состоянии, что готова на все... Но у меня и в мыслях не было овладеть ею. Об этом я сказал Анастасии. – Ты все же овладел ее сердцем. Вы вышли на палубу, шел мелкий дождик, и ты набросил ей на плечи свой пиджак, потом снова увел в бар. Когда пришло время окончания вечера и теплоход нужно было уводить, вы по просьбе девушек и, главное, по просьбе той девушки, которая была с тобой, задержали теплоход. Все было тогда в вашей власти, и вы упивались этой властью. Местная молодежь была благодарна девушкам, которые тоже ощущали себя одаренными властью через вас. Они совершенно забыли о тех молодых людях, которые были в том же баре и с которыми они дружили еще в школе. Вы с капитаном проводили их до трапа. Ты пошел к себе в каюту, капитан поднялся на мостик, и теплоход, дав гудок, медленно, очень медленно стал отчаливать от берега. Девушка, с которой ты танцевал, стояла на берегу среди подруг и провожающей теплоход местной молодежи. Ее сердечко билось так сильно, словно стремилось вырваться из груди и улететь, мысли и чувства смешались. За ее спиной чернели очертания деревенских домов с потушенными огнями, перед нею от берега навсегда уходил белый теплоход, горящий множеством огней, щедро разливающий по воде и ночному берегу музыку: на нем ты, сказавший ей так много прекрасных, не слышанных ею ранее слов, завораживающих и манящих. И все это медленно и навсегда удалялось от нее. Тогда и решилась она на виду у всех... Девушка сжала свои пальчики в кулачки и отчаянно закричала: "Я люблю тебя, Владимир!" Потом еще и еще раз. Ты слышал эти крики? – Да, – ответил я. – Их невозможно было не слышать, и люди из твоей команды их слышали. Некоторые из них вышли на палубу и смеялись над девушкой, потом они, словно поняв что-то, перестали смеяться. Но ты не вышел на палубу, и теплоход продолжал медленно удаляться. Она думала, ты не слышишь ее, и продолжала упорно кричать: "Я люблю тебя, Владимир!" Потом ей стали помогать ее подружки, и они кричали вместе. Мне было интересно узнать, что за чувство такое – любовь, из-за которого человек теряет контроль над собой, или, может быть, помочь захотелось той девушке, и я крикнула вместе с ними. Я словно забыла в тот момент, что не могу произносить слова так просто, за ними обязательно – чувства, осознанность или достоверность природной информации. Теперь я знаю, насколько сильно это чувство, оно и разуму не очень-то подвластно... Та деревенская девушка стала чахнуть и пить спиртное, я ей с трудом помогла. Теперь она вышла замуж и погружена в повседневные заботы.

"Я существую для тех, для кого я существую"

Своеобразное объяснение Анастасии в любви не произвело на меня никакого впечатления, так как, увидев ее образ жизни, узнав ее взгляды, я все же воспринимал ее какой-то нереальной. И если в начале нашей встречи меня влекло к ней, то теперь она уже не вызывала прежних эмоций. – Так, значит, ты считаешь странным появление в тебе этих новых чувств? – Нет, – ответила Анастасия, – они даже приятны, но мне захотелось, чтобы и ты меня любил. Я понимала, что, узнав меня, мой мир немного поближе, ты не сможешь воспринимать меня как обычного человека, может быть, даже будешь бояться иногда. Так и произошло. – При этих словах она чуть грустно улыбнулась. – Когда ушел теплоход, – продолжала Анастасия. – и местная молодежь направилась в деревню, я некоторое время постояла на берегу одна, и мне было хорошо. Потом я убежала в свой лес, день прошел как обычно, а вечером, уже когда появились звезды, легла на траву и стала мечтать – тогда и выстроила этот план. – Какой еще план? – Понимаешь, то, что я знаю, знают по частям разные люди вашего мира, а вместе они знают почти все, только не до конца понимают механизм. Вот я и размечталась, что ты приедешь в большой город и расскажешь обо мне многим людям. Ты сделаешь это теми способами, через которые вы обычно доводите многим всякую там информацию, и напишешь книгу. Ее прочитают многомного людей, и приоткроется им истина. Они станут меньше болеть, переменят свое отношение к детям, выработают для них новый способ обучения. Люди станут больше любить, и Земля будет излучать больше светлой энергии, и за это они будут благодарить меня. Художники нарисуют мои портреты, и это будет лучшее из всего, что они рисовали, я старалась вдохновлять их. Обо мне сделают то, что вы называете фильмом, и он будет самым грандиозным. Ты будешь на все это смотреть и вспоминать меня. К тебе придут те ученые и люди, которые поймут и оценят то, о чем я тебе рассказывала, и они тебе многое пояснят, ты поверишь им больше, чем мне, и поймешь, что никакая я не ведьма, а человек, только информации у меня больше, чем у других. То, что ты напишешь, вызовет большой интерес, и ты станешь богат. И поедешь по святым местам и очистишься от всего темного, что есть в тебе. Ты будешь вспоминать меня и полюбишь, захочешь снова увидеть меня и своего сына. Моя мечта была очень яркой, но и, возможно, немножко просящей. Вот поэтому, наверное, все и произошло. ОНИ приняли ее как план к действию, ОНИ решились перенести людей через этот отрезок времени темных сил. Это допускается, если план в деталях рождается на Земле, в душе и мыслях земного человека. Наверное, ОНИ восприняли этот план грандиозным, а может быть, что-то сами в него добавили, потому-то темные силы и стали активными. Такого еще никогда не было. Я поняла это по звенящему кедру, его лучик стал намного толще, он и звенит теперь сильнее, спешит отдать свой свет, свою энергию. Я слушал Анастасию, и в тот момент во мне все больше утверждалась мысль, что она сумасшедшая. Может быть, сбежала давным-давно из какой-нибудь больницы и живет здесь, в лесу, а теперь вот у нее и ребенок от меня может родиться. Ну и история... Тем не менее, видя, с какой серьезностью и волнением она говорит, я постарался успокоить ее: – Ты не беспокойся, Анастасия, твой план заведомо неосуществим, а потому и бороться темным и светлым силам незачем. Ты все же плохо знаешь нашу обычную жизнь, ее законы и условности. Дело в том, что книг у нас сейчас издается великое множество, но даже произведения известных писателей не очень-то покупают. И нет у меня ни таланта, ни способностей, ни образования, чтобы чего-то там написать. – Да, раньше у тебя их не было, но теперь есть. – Хорошо, – продолжал я успокаивать ее, – даже если и попытаюсь, никто не будет этого печатать, не поверят в твое существование. – Но я существую. Я существую для тех, для кого существую. Они поверят и помогут тебе так же, как помогу им потом и я. Не сразу мне стал понятен смысл ее фразы, и снова я сделал попытку успокоить ее. – Не буду я ничего даже пытаться писать. Нет в этом никакого смысла, пойми ты это. – Будешь. ОНИ уже явно составили целую систему обстоятельств. которые заставят тебя это сделать. – Я что, по-твоему, винтик в чьих-то руках? – И от тебя многое зависит. Темные силы будут стремиться помешать тебе всеми доступными им способами, даже толкать на самоубийство, создавая иллюзию безысходности. – А ты, Анастасия, что же ты со своим интеллектом, информацией, энергией при этом будешь в стороне как наблюдатель? – При такой степени противостояния эффект от моих усилий ничтожно мал, нужна помощь и многих других из вашего мира. Я буду искать и найду их. Как тогда, когда ты делал в больнице, только и ты сам побори в себе дурное. – Да что во мне такого уж дурного, что плохого я в больнице делал и как это ты меня лечила, если тебя рядом не было? – Когда была на теплоходе, я принесла вам веточку звенящего кедра, которую еще мама сломала. Я оставила ее в твоей каюте, когда ты пригласил меня, ты был тогда уже болен. Ты помнишь это? – спросила Анастасия. – Да, – ответил я. – Веточка действительно долго висела в моей каюте, ее видели многие из команды, я привез ее в Новосибирск. Но не придавал ей никакого значения. – Ты просто выбросил ее. – Но я ведь не знал... – Потом ты лежал в больнице. Когда вернешься, внимательно посмотри историю своей болезни. В карточке ты увидишь, что, несмотря на самое лучшее лекарство, улучшение не наступило. Но потом тебе ввели масло кедрового ореха. Врач, строго соблюдающий предписанные правила, не должен был этого делать, но он сделал то, чего нет ни в одном вашем медицинском рецептурном справочнике и вообще никогда не делалось. Ты помнишь? – Да. – Тебя лечила женщина, заведующая отделением одной из лучших клиник вашего города. Но это отделение не связано с твоим заболеванием. Она оставила тебя, хотя этажом выше в этом же здании находилось отделение по профилю твоего заболевания. Так? – Да! – Она колола тебе иголки, включая при этом музыку в полутемной комнате. Анастасия говорила все то, что было со мной на самом деле. – Ты помнишь эту женщину? – Да. – А как вел себя ты? Продолжал курить, пил сколько хотел, ел и острое, и соленое, и это при такой сильной язве. Ты не отказывал себе ни в чем, ни в каких удовольствиях. Когда ты выздоровел, поздравить ее с праздником женщину, спасшую тебе жизнь,– послал свою сотрудницу, а сам даже не позвонил. Она так ждала этого, она полюбила тебя, как ребенка. – Она или ты, Анастасия? – Мы, если тебе угодно. Опять ты не понимаешь, как я это делаю, а догадаться об этом просто – с помощью воображения и точного анализа возможных ситуаций. Она замолчала, наклонив голову над своими коленями. Я отвел ниспадающие пряди ее волос. Из больших серо-голубых глаз Анастасии скатывались слезинки. Она улыбнулась и сказала не присущую ей фразу: – Баба она и есть баба, да? Сейчас ты поражен самим фактом моего существования и, как говорится на вашем языке, не веришь своим глазам. Ты совсем перестал воспринимать меня как нормального человека, а я, поверь, человек и никакая не ведьма. Почему не кажется удивительным и парадоксальным тебе то, что люди, признавая Землю космическим телом, каждый механизм которого есть величайшее творение Высшего Разума, терзают этот механизм и направляют столько усилий на его поломку. Вам кажется естественным рукотворный космический корабль или самолет, но вся эта механика сделана из поломанных и переплавленных частей величайшего механизма – Земли. Представь себе существо, которое ломает летящий самолет, чтобы сделать из его частей себе молоток или скребок, и гордится, если у него получается примитивное оружие. Оно не понимает, что нельзя ломать летящий самолет бесконечно. Компьютер считается достижением человеческого разума, но мало кто подозревает, что компьютер можно сравнить с протезом мозга. Ты можешь себе представить, что произойдет с человеком, если он при нормальных ногах будет ходить на костылях. Мышцы его ног, конечно же, атрофируются. Машина никогда не превзойдет человеческий мозг, если его постоянно тренировать... – Ничего, Анастасия, прорвемся. Я забрался в катер. Анастасия взялась за ручку на носу и столкнула его с берега, катер подхватило и понесло течением. Анастасия стояла почти по колено в воде, подол ее длинной юбки намок и колыхался на волнах. Я рванул заводной шнур, мотор взревел, раздирая ставшую привычной за три дня тишину, и катер резко пошел вперед, все набирая скорость. Вдруг Анастасия вышла из воды и побежала по берегу догонять катер. Развевающиеся от встречного ветра ее волосы были похожи на хвост кометы. Она старалась бежать очень быстро, наверное, используя при этом все свои силы, пытаясь сделать невозможное – догнать быстроходный катер. И все же очень медленно расстояние между нами увеличивалось. Желая быстрее прекратить тягостный момент расставания, я со всей силы вдавил до самого упора рычаг газа. Взревевший надрывно мотор заставил подняться над водой нос катера, еще быстрее устремившегося вперед, еще быстрее увеличивая расстояние между нами. Но Анастасия на ходу рванула мешавшую ей бежать мокрую юбку, отбросила разорванную одежду и произошло невероятное – расстояние между ней и катером стало медленно сокращаться. Впереди на ее пути виднелся почти отвесный косогор. Анастасия, не замедляя своего стремительного бега, взбежала на косогор, упала на колени и, подняв к небу руки, закричала. Я услышал ее голос сквозь дикий рев мотора и шум воды, услышал словно шепот: – Впереди-и-и ме-е-ль, мель, топляки. Быстро повернув голову, еще не успев до конца осознать происходящее, я так резко крутанул руль, что рванувшийся вбок катер чуть не зачерпнул наклонившимся бортом воды. Огромный топляк, упершийся одним концом в отмель, другим, едва торчавшим из воды, лишь слегка чиркнул о бок катера. При прямом ударе он должен был свободно пробить его тонкое алюминиевое Дно. Уже выйдя на речной фарватер, я оглянулся на косогор и прошептал в сторону стоящей на коленях одинокой фигурки, превращающейся во все уменьшающуюся точку: – Спасибо, Анастасия.