Текст книги "Если боги за нас!"

Автор книги: Владимир Малыгин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)

Гуляли с собакой, каждый раз обходя седьмой кружной дорогой место нашего прошлого провала. Как-то пока никакого особого желания повторить путешествие не было. Но любопытство снедало, а как там без меня люди живут, что сделали, чего добились? Если бы можно было заглянуть туда одним глазком и сразу же назад… А оставаться в прошлом… нет, не хочу. Дома лучше.

И всё бы ничего, но начали сниться сны. Почти каждую ночь я заново проживал своё путешествие в прошлое, встречался со знакомыми людьми, с друзьями и товарищами, подолгу с каждым о чём-то разговаривал, тетешкал на руках маленького сына Трувора, гулял с ним по широким стенам древнего Крома. С упоением дышал знойным терпким степным воздухом, видел широкие просторы Итиля, слышал гулкие хлопки спущенной тетивы и зловещий шелест летящих болтов, отмахивался тяжёлым мечом от наступающих хазар на днепровских порогах и… Просыпался от резкой боли в отбитых об стену руках. Сны словно отбрасывали меня назад, так явно и чётко виделось всё произошедшее со мной. Ворчала разбуженная шумом жена, вглядывалась в моё вспотевшее лицо, горестно вздыхала и успокаивала меня, обволакивая своим теплом и спокойствием.

Всё чаще снился Будимир. Верховный волхв о чём-то порывался спросить, куда-то позвать, но сон обрывался, истончался и уходил в сторону. И ладно бы поутру всё забывалось, так ведь нет, отлично обо всём помнилось. Ох, не к добру это. И жена переживала, теперь даже на прогулки мы уходили только вдвоём. К знакомому оврагу не подходили, побаивались. Собака чувствовала мои переживания, держалась рядышком, никуда не рвалась, смотрела умными глазами, сочувствовала.

Казалось бы, о чём переживать? Как же, такие приключения. Любому за счастье. Ну да, ну да. Только вот голову там можно сложить запросто. И сильно опасаюсь, что назад мне её никто не приставит. Опять же, в прошлый раз меня боги переносили и возвращали точно в то же место и время, а если сам рискну перемещаться? Что получится со временем? Вот! Потому и страшно. Нет, если всё-таки удастся уговорить супругу на эту авантюру, то можно и рискнуть, попробовать. Вместе будет легче.

Почему такие мысли начали приходить в голову? Потому что всё чаще стали вспоминаться мои походы, как наяву чувствовал под ногами упругую палубу шхуны, свежий морской ветер трепал волосы, кричали над головой надоедливые чайки, проскальзывая между бело-серыми подушками парусов. Снова видел за кормой преследующие нас драккары, слышал грохот пушек и ощущал всем телом содрогание корпуса при залпах, кислый привкус сгоревшего пороха вызывал обильную слюну во рту. Возвращение в город и мои друзья, с чистой радостью встречающие меня. А моя банька? Прошлое притягивало к себе, и не оторваться никак от него. К тому же я постоянно помнил тот разговор, что можно самому ходить между мирами. А проводником при этом служит собака, причём почему-то именно чёрная. Как раз такая, как моя. Поэтому, кстати, и возник тогда этот разговор. Оставалось лишь научиться ходить. В своё время никто из волхвов мне не смог помочь. Перун, зараза, только смеялся на наши жалкие потуги, но как-то раз проговорился, что научиться можно, только знать нужно, куда стремиться. Раньше волхвы запросто ходили между слоями, а потом утратили свои способности, забыли. Сначала ещё оставались знания об этом, а потом и знания пропали. Будимир тогда ещё сокрушался, как и почему пропали. Значит, так надо было. Если все будут свободно туда-сюда ходить, то о самостоятельном развитии общества можно забыть. Так мы тогда думали, так я думаю и сейчас, и супруга меня в моих догадках полностью поддерживает. Потому-то я и не хочу что-то изучать, копировать, записывать. Чтобы не было соблазна. Была мысль заняться медициной, но тоже отбросил эту идею. Правда, не удержался, почитал кое-что про антибиотики, про прививки, так, на всякий случай. Больше ничего. Сами пусть топают и работают сами, своими ручками и ножками через века и тысячелетия, постепенно набирая знания и опыт. Скачки в развитии ни к чему хорошему не приведут, если сознание людей останется на прежнем уровне. И тут присутствовал ещё один момент, который мне до сих пор не давал покоя. Помнил я способности и возможности волхвов, показанные в сражениях и походах. Почему это всё утрачено? Ведь такие возможности открываются, если двигаться в этом направлении! Это же почти магия. Нельзя такое потерять!

Вот такие мысли крутились в голове. Вроде бы и решил никуда не возвращаться, а где-то далеко внутри всё-таки таилось желание вернуться. Хотя кого я пытаюсь обмануть? Себя? Да ладно! Если бы жена дала добро и согласилась, я бы и не сомневался ни разу, давно бы уже воспользовался первой же возможностью и отправился в знакомые места к своим средневековым друзьям. Перенёсся бы в прежние времена. Мне там очень нравилось. То есть нравится, до сих пор.

Вот такие мысли крутились в голове, не мешая телу постоянно заниматься своими упражнениями. Что интересно, жена нисколько мне в этом не мешала, только почему-то всё время старалась держаться поблизости. Или, по крайней мере, так, чтобы меня было видно. Присматривала.

В каких-то постоянных и незаметных заботах и хлопотах пролетели незаметно осень и зима. Как обычно, перед самым листопадом съездили в Пушкинские Горы, погуляли под сенью осенних дубрав, полюбовались красивейшими пейзажами и яркими красками осени. Больше всего нам нравится гулять в Петровском, там даже атмосфера иная, патриархальная. Портят, конечно, старые виды понастроенные вокруг усадьбы-музея коттеджи, но что сделаешь, жизнь идёт вперёд, люди строятся. От тех древних деревенек уже практически ничего не осталось. Только реконструкции. Хорошо хоть, это делают.

Зимой покатался на лыжах, походил по лесу. Снег, морозы, наверняка та полосатая зараза отсыпается, но знакомый овраг по-прежнему обходил десятой дорогой. Так, на всякий случай, вдруг она морозоустойчивая. Но это я так, фобия у меня такая появилась. Понимаю, что если богам приспичит, то и способов переместиться может найтись очень много, а змеюка только лишь один из них. Но ничего с собой поделать не могу. По мне, лучше осознанно перемещаться, а не так, сосной по голове. Не понравилось, короче. Потому и фобия, голова до сих пор болит иногда, под вечер особенно. Когда пиво в холодильнике…

Глава 2

Зима в этом году пришла снежная, с лёгкими ночными морозцами, снега на опушках намело выше колен. Гром еле пробивался через снежные заносы, каждый раз смешно выпрыгивая вверх. А как ему не выпрыгивать, если из снега только голова и спина виднеется? Зато мне так хорошо было по проторенной колее за ним ходить. Но всё равно домой возвращались оба до ушей мокрые. Ну, с собакой-то понятно, а вот где я умудрялся так изгваздаться, непонятно, вроде бы нигде не падал. Морозы сильно не придавливали, только уже во второй половине февраля немного прижало, но мы этому даже обрадовались. Соскучились по настоящей зиме.

Настоящая весна пришла с грохотом ломающегося льда на Великой. Тёплое яркое солнце растопило плотные снежные завалы, побежали говорливые ручьи в речку, щекоча свежими холодными струйками спящую красавицу. Разбудили. Встряхнулась река, напряглась и разом сбросила с себя ледяные оковы. Вздохнула свободно, разлилась вширь, затопила низменные луга и поймы и успокоилась на несколько дней, нагромоздив в устье огромные ледяные заторы. Впрочем, ненадолго. И скоро большая вода так же быстро ушла вниз, в озеро, оставив после себя по берегам высокие, выше человеческого роста, крепкие стены из заломанных грязно-серых толстых льдин, тихо и печально истекающих слезами на пригревающем солнышке и превративших берег в непросыхающее слякотное болото.

Пока ещё можно, пока не началось сокодвижение, мы с женой обрезали плодовые деревья и кусты, побелили стволики специальной краской, сожгли ветки и прошлогодний мусор, навели порядок на быстро просыхающих грядках.

Занятия свои я не забрасывал, хотя тревожные сны постепенно забывались, растворялись в повседневной суете, уходили вдаль. Отпускало потихоньку недавнее прошлое. Но упражняться продолжал, втянулся, да и вроде бы наконец-то что-то как-то стало получаться. Даже понравилось. Хорошо так получалось, душа радовалась. Зацвели сливы, вишни, яблони. Белая кипень садов радовала глаз. А запах-то какой, медовый! Перенёс свои занятия в сад, на свежем воздухе да под ласковым солнышком оно как-то полезнее будет. Супруга ненавязчиво крутилась неподалёку, постоянно контролируя меня краем глаза, призывая периодически на помощь. Грядки вскапывать-то нужно – просохли, да и других дел хватает, то одно поправить, то другое. Иной раз даже во время работы отрешался от всего, уходил как бы в транс, а руки продолжали трудиться. А что? Физическая работа, да на свежем воздухе, очень даже способствует мышлению.

Вот и сейчас разжёг угли в мангале, решили мяса пожарить к приезду сына, прикупили загодя свиной грудинки с рёбрышками-хрящиками. Смотрю на огонь, на дым, закручивающийся спиралью на слабом ветерке, жмурюсь, отворачиваюсь и прячу глаза, когда его едкие пряди задувает в лицо, задумался крепко, от всего отрешился. Даже примерещилась в дыму будимировская борода. Треплет её легонько ветерком, седую и длинную. И глаза волхва пронзительные. Такое чувство, что прямо в душу мне заглядывает, что-то сказать хочет. Ну, так говори, что молчишь? Пропало наваждение, улетело испуганной птицей, это жена руку на плечо положила, подошла тихонько.

– Ты чего замер? Смотрю, не шевелишься совсем, угли давно уже прогорели, погасли. Задумался?

– Задумался… А давно я так сижу? – только и смог выдавить из себя, потрясённый до глубины души таким реальным видением.

– Так угли же даже прогорели… – недоумённо повторила супруга. – Случилось что?

– Случилось… Потом давай, а? – и засуетился, стал насыпать в мангал уголь из крафтового мешка, брызнул щедро из пластмассовой бутылочки специальную жидкость для розжига и заново разжёг огонь, пытаясь этим немудрёным делом прогнать из рук предательскую слабость растерянности.

А тут и сын приехал, просигналил за воротами, спас от расспросов супруги. В суете вроде бы и забыли про меня. Как же, забыли, просто отстали ненадолго, жена всё время рядом держится, только что на верёвочку не привязывает. Сын что-то заподозрил, поглядывает вопросительно на нас обоих, но молчит. Надолго ли?

Ну, хоть дождались, пока мясо прожарится и за стол усядемся. А потом навалились дружно с двух сторон. Пришлось рассказывать.

– Я бы на твоём месте не отказывался от прошлого. Интересно же, тем более с твоих слов там лучше, чем здесь. Сам же говорил, что люди другие? – задумался над рассказом сын.

– Интересно… Да я и не отказываюсь. Люди там такие же. Почти. Не испорченные пока «благами цивилизации». Страшно вот только. Одному туда не хочется возвращаться.

– Так и не возвращайся один.

– Посмотрим…

А что мне говорить? Нечего. Привиделось или нет? Посмотрим. Что от меня волхву нужно? Что могло там случиться такого, что моё присутствие понадобилось? Может, соскучились просто?

Ночью долго не мог заснуть, страшно было, честно говоря. Как в той поговорке, народной. И хочется, и колется… Вдруг засну, а проснусь уже там. В конце концов провалился под утро в сон, измученный переживаниями организм не выдержал долгой и муторной бессонницы, скомканной простыни и смятой подушки.

Просыпался с опаской, открыл глаза резко, сразу осматриваясь по сторонам. С облегчением выдохнул, увидев знакомую обстановку. Дома!

Где-то с неделю даже мысли позаниматься не возникали, тупо страшно было. А потом постепенно пришёл в себя и продолжил свои занятия. Видения больше не посещали, зова не слышал и к лету совсем успокоился. Хотя иногда нет-нет да проскальзывало лёгкое чувство сожаления или досады об утраченном. Честно говоря, в глубине души всё-таки хотелось вернуться. Ещё там, в далёком прошлом, часто приходили в голову мысли о том, как было бы хорошо нам всем вместе жить в древнем Пскове. Всё-таки там мне больше понравилось…

Пронеслись туманными белёсыми миражами белые ночи, сменились на обычные летние бархатные, наконец-то на небе можно было увидеть звёзды. Вездесущие комары ещё не настолько озверели, и поэтому почти каждую ночь мы с женой сидели на скамеечке под железной ажурной аркой, увитой побегами винограда, и я рассказывал о почти таких же бархатных ночах у испанских берегов, о раскалённых под знойным солнцем белых пляжах, о лазурных морях и накатывающих на песок волнах в белой пене. Не забывал и про обезлюдевшее побережье рассказать, и про страх местного населения перед просмоленными чёрными драккарами. Огромная ярко-жёлтая луна выкатывалась из-за горизонта, пряталась среди вершин разлапистых сосен, выглядывала одним глазком в просветах и подмигивала узкими холодными лучами на маленьких полянках. Поднималась над головой, раскатываясь на огромной сковородке ночного неба в ноздреватый плоский блин, нависала сверху, освещая округу бледным призрачным светом, спесиво кичилась своим превосходством над земной ночной суетой и смотрела сверху равнодушным и безразличным холодным взглядом.

Иногда медленно прогуливались среди деревьев, просто так, путаясь ногами в редкой траве и вдыхая терпкий запах разогретых за день сосен. Громчик сливался с чернотой ночи, и лишь когда поворачивал свою лобастую голову к нам, только тогда и можно было заметить его по отблеску ночного светила в больших глазищах. Кто меня толкнул под руку, когда я, шутя, спросил:

– Громчик, а где Будимир?

Пёс оглянулся, жутко сверкнули в лунном свете круглые глаза, оскалился и шагнул из тени на освещённую луной траву небольшой полянки. Ещё раз оглянулся, как бы сомневаясь в услышанной команде, даже показалось, что недоумённо пожал плечами, и прыгнул в лунный свет. Была собака, и пропала. Нет ее.

Замерли с женой. Боль в руке отрезвила, так сильно вцепилась супруга своими острыми коготочками.

– Неужели? – тихо пробормотал. Но моя любимая половинка услышала.

– Что? Что неужели?

– Говорил же мне Перун, что моя собака может между мирами проводником быть, а я мимо ушей пропустил. И что теперь делать?

– А ты его назад позови, тихонечко…

– Попробую.

Позвал было собаку, да горло перехватило от волнения, петуха дал. Прокашлялся и, уже не стесняясь, плюнув на страх, в полный голос, тут же слыша, как в панике закопошились разбуженные птахи в кустах, а поющие кузнечики, наоборот, притихли, позвал Грома. Замолчал, чувствуя, как тянется и тянется наступившая тишина, как липкой паутиной накатывает запоздалый страх. А что, если не вернётся собака?

Из лунного столба вынырнул мой пёс, как будто из зеркала вытек. Затормозил всеми четырьмя, взрывая мох и песок, повернул голову к нам, припал на передние лапы, глянул как-то искоса и запрыгал весело вокруг, мотыляя хвостом. Ухватил его за уши, присел, успокоил словами, а сам обрадовался, ощущая под пальцами живое тепло собачьего тела. Гром дёрнулся вперёд, обрадовавшись неожиданной ласке, лизнул мягким языком в лицо. Жива моя собака, вернулась! Выпрямился. За спиной, почти прижавшись, супруга стоит, двумя руками за мой пояс держится.

– Ты что?

– А вдруг тебя туда утянет? Тогда и я с тобой… – и замолчала, смутившись.

Обнял крепко, подышал в волосы, от волнения перехватило дыхание.

– Значит, вместе?

– Вместе… Только давай не сейчас? Собраться надо, подготовиться, куда я в таком виде?

Вот так так. Это не то что я, мне и в таком виде как бы неплохо. Ладно, позже так позже. Да и переварить надо только что случившееся.

Вечером после работы примчался сын. Супруга вызвонила. Правда, сразу с расспросами не полез, сначала выслушал короткий, но эмоциональный рассказ матери, после которого только и спросил нас, что мы собираемся делать. Пришлось отвечать. И вопросы задавать, как же без них?

С нами пока идти отказался, у него своя жизнь, и ему тоже надо о своей половинке заботиться. Может быть, позже? И намекнул, засранец, что не худо бы было всё наше движимое и недвижимое на него перевести, ну так, на всякий случай, мало ли нам там понравится и мы его тут забросим? Зачем ему тогда лишние хлопоты с наследством? Даже обижаться на него за такие мысли не стал, потому как сам таким был. Некоторые вещи начинаешь понимать только тогда, когда вырастают собственные дети, а голова меняет цвет своих волос с привычного от рождения на непривычно седой. Или вообще остаётся без волос. Вот тогда и приходит мудрость. Может, она и связана как-то с количеством волос на голове? Если в одном месте чего-то убавилось, то в другом обязательно должно прибавиться. Закон такой есть, физический, умными людьми придуманный. Шучу, конечно, что ещё остаётся. У меня с прошлого раза с волосёнками всё в норме.

По здравом размышлении сделали то, о чём ненавязчиво прямым текстом вроде как намекнул сын, подписали все необходимые бумаги, побегали по инстанциям – действительно, всё же может случиться? Долго общим собранием гадали-рядили, стоит ли тащить с собой в прошлое какие-то современные технологии и нужные для нашего комфортного нахождения там предметы. Несколько раз повторял свои выводы о необходимой самостоятельности развития каждого общества, но, кажется, никого этим не убедил. Ничего, время есть, подумаем ещё. Хотя, честно говоря, я бы не отказался взять с собой в прошлое некоторые семена, вроде той же картохи и морквы, ну и ещё кое-что. Супруга настаивала на обязательном изучении и включении в список переносимых вещей технологии получения и применения прививок и антибиотиков, сын настаивал на оружии, обрабатывающих и перерабатывающих технологиях. Я же думал о месторождениях полезных ископаемых и способах их добычи.

Голова шла кругом от таких мыслей. Все благие порывы благополучно были вскоре забыты, от ноутбука болели глаза, в голове царила каша из вычитанных сведений и знаний.

В один прекрасный день я просто не выдержал такого издевательства над собственным организмом и просто плюнул на всё. Теперь мои прежние возражения получили новое подтверждение. Одно новшество тянуло за собой другое, и цепочка эта получалась настолько длинной и бесконечной, что просто оторопь брала. Действительно, пусть всё идёт естественным путём, нечего ерундой заниматься и пытаться искусственно прогресс вперёд двинуть. Не будет от таких действий добра. Куда там вымощена дорога благими намерениями? В ад? Забыли мудрость предков, всё самыми умными себе кажемся.

Сели с женой друг против друга и вздохнули одновременно, поняв, наконец, эту простую истину. Вот после этого все наши сборы перешли совсем на другой уровень. Одежда, пара купленных небольших пистолетных арбалетиков на каждого, запас болтов, ножи, кое-какие лекарства, подходящая обувка и семена. Опыт прошлого выживания был, поэтому и собирался, исходя из полученных знаний. Получилось, как ни крути и ни ужимайся, два больших рюкзака. Всё-таки в неизвестность отправляемся. Собака, конечно, зверина умная, но кто его знает, куда нас новая и неизведанная дорожка выведет? Да и мало ли опять кто-нибудь из высших сил вмешается, пихнёт не в ту сторону?

Сборы закончились, дела подбили, пора в путь. Дождались подходящей ночи с такой же огромной выкатившейся луной и ясным звёздным небом. Пора отправляться. Ну или, по крайней мере, пробовать отправляться. Команда собаке, и Гром уже привычно для нас пропадает в бледном лунном свете. Слышу в сумраке судорожный выдох сына и невестки. Что, до сих пор не верилось? Правильно. Мне самому до сих пор не верится, да и страшно до невозможности, честно говоря. Обнялись на прощание, утёрли обязательные в этот момент слёзы, пообещали обязательно вернуться и повернулись к лунному столбу. Взялись крепко за руки. Впрочем, я тут же расцепил руки, поменял нас местами, попросил супругу встать с левого бока, пусть правая рука свободной останется. На всякий случай. И арбалет рядом на поясе висит. Поправил лямки рюкзака, обнял левой рукой жену за плечи. Ещё раз оглянулись, кивнули сыну с невесткой и дружно шагнули вперёд, в мерцающую пелену.

Пропала тянущая вниз тяжесть рюкзака, словно что-то мягкое нежно и упруго подхватило под руки, потянуло вверх. Испугался и сразу же остановился, придерживая жену за плечи. И мгновенно тянуть перестало.

Сразу же оглянулись, оба, одновременно. Позади как будто окошко в полный рост еле-еле светится. За размытой границей сын на поляне рукой машет. Помахали ему в ответ, сделали пару шагов, ощущая, как возвращается непривычная лёгкость, снова остановились в удивлении. Куда ещё больше удивляться, казалось бы. Ан нет. Не до конца, видимо, исчерпали предел чудес. Лунная дорожка мерцает бледными блёстками под ногами, чуть выше и впереди Гром стоит, на нас внимательно смотрит, за ним огромное в своей бесконечности пространство с мерцающими яркими звёздами. Куда идти? По сторонам слева и справа словно завеса клубится лёгким тюлем лунного света. Даже видно, как редкие пылинки золотятся, кружатся. Посмотрели друг на друга, сделали ещё шаг вперёд, пропала поляна внизу. Оглянулись, только окно всё ещё мерцает далеко позади малюсеньким прямоугольничком. А под ногами дорожка пропала и бездна звёздная раскинулась. Даже ноги от неожиданности и страха подкосились. Хорошо ещё, на попу не сели, потому что друг за дружку держались крепко. И дышим вроде, значит, воздух в этом прозрачном коридоре присутствует.

– Страшно? Так лучше надо было учиться, стараться! Сколько раз тебе было сказано – учись! А ты? Всё лень! И не надо бояться! Поздно уже.

Оглянулись на ехидный голос, участливо так раздавшийся прямо над ухом, вызвавший очередной приступ паники и новую дрожь в неуспевших окрепнуть коленях. Ба-а! Знакомые всё лица. Вот как только увидел Перуна, так на душе сразу же полегчало! Огромная тяжесть упала с сердца, вздохнул облегчённо, обрадовался, заулыбался.

– Рад. Вижу. Жёнке своей не представишь? А то ведь всякое подумать может.

– Привет тебе, бессмертный. До дрожи в коленках напугал, это ты так специально?

– Извини, скучно мне, почему бы не пошутить?

– Эх, понятно теперь. Когда боги шутят, смертные в штаны готовы наложить от таких шуток. А что будет, если ты рассердишься?

– Не изменился ты совсем, почтения к старшим так и не появилось. Язык твой – враг твой.

– Почему? Не соглашусь с тобой. К старшим я всегда с почтением отношусь… почти всегда, когда они того заслуживают. Согласись, ведь всякие люди бывают… и не только люди.

– Это ты на кого намекаешь?

– Меня Татьяной родители назвали. А вас как? – вклинилась в разговор супруга.

А я-то думаю, что это меня словно за одежду кто-то сзади дёргает? А это жена меня осаживает, чтобы не болтал лишнего. Теперь вот даже меня чуть в сторонку отодвинула, плечом прикрыла, вроде как заступается. Но за руку так и держится, не отпускает.

– Дожил! Меня! Забыли! Не узнают! Куда этот мир катится? Нет, пора, пора мне… в этот, как его? Как вы там внизу говорите? О, вспомнил! В монастырь! Женский! – сгорбился, надулся, отвернулся чуток, выказывая вселенскую обиду молниерукий. А сам глазом так и косится. Ехидным таким глазом. – Перун я! Пе-еру-ун!

– Да не может этого быть! Сам Перун! – всплеснула руками супруга, отпустив мою ладонь, поклонилась поясным поклоном, выпрямилась, встряхнула головой, поправляя волосы. – А вы точно Перун, бог?

Ну, всё. Сейчас она его до белого каления доведёт. Пора выручать бедолагу. Или не спешить?

– А ты сомневаешься, женщина? – раздулся от важности повелитель воинской доблести, гроз и молний. А глаза смеются, доволен.

– Ну, как вам сказать? Место это, конечно, не для каждого смертного, абы кто сюда не попадёт, но мы же попали? Может, и вы такой же?

– Два сапога пара. Что один, что другая. Достойны друг друга. Хотя, может, это и к лучшему? Подойди ко мне, женщина моего друга!

Я даже спинку выпрямил, услышав такие слова. И чуть на попу не сел, рюкзак хоть и полегчал заметно в этом пространстве, но назад всё-таки потянул. Кое-как удержал равновесие, не опозорился, хотя для этого пришлось на шаг отступить. Но довольство никуда не делось. Осталось ещё нос к небу в порыве тщеславия задрать, да мы и так вроде на небе, куда его задирать, глубже или дальше в космос? Повременю. Но лестно, лестно такое слышать. Надо же, друг бога! И какого! А Танюшка снова в руку вцепилась, опасается.

– Иди, не бойся, я рядом буду, – легко подтолкнул в спинку супругу, высвобождая ладошку. Чувствую, как собралась с духом, вздохнула решительно, мне же всё видно, как сжала губы плотно и шагнула вперёд.

– Ай, молодец, ай, умница и красавица! Не обижу, не опасайся меня! – разулыбался Перун.

Ну да. Мы же для него как открытая книга – читай не хочу. Каждую мысль и эмоцию видит.

– Ну, не каждую, скажем. Тебя тоже не так просто разглядеть! – усмехнулся моим мыслям бог, наблюдая с весёлой улыбкой, как моя супруга делает несколько шагов вперёд. Дождался, когда она остановится перед ним. – Дай-ка мне свою руку.

Осторожно взял протянутую ладошку за пальчики, помолчал мгновение, дунул в руки и отпустил со словами:

– Мудрое и храброе сердечко. Теперь и ты под моим покровительством. Ничего не бойся, но и по-глупому на рожон не лезь. Боги и те смертны. Помни об этом всегда. Тебя, кстати, это тоже касается, бестолкового, – глянул на меня искоса.

Кивнул головой в ответ, а что оставалось? Не поспоришь, всё верно.

– Глазам не верю. Никак действительно поумнел? То языка было не удержать, а тут молчишь?

– Так прав ты. Что же на правду-то возражать? Бестолковый и есть. Сколько времени не мог твоих намёков про звёздные дороги и чёрную собаку-проводника понять…

– Так понял же? – внимательно глянул Перун.

– Да случайно получилось. Потому и досадую сильно на себя и соглашаюсь с твоими словами.

– Ну, ничего. Коли уже даже с моими словами соглашаешься, значит, толк из тебя рано или поздно будет. Постепенно, медленно, но будет. Но да ладно. Ступай, милая, к своему супругу. Я, конечно, рад вас видеть, но куда это вы собрались? Куда путь свой держите?

– Показалось мне, что Будимир меня кличет. Подумалось, беда там приключилась, надо на помощь идти.

– Ничего там особо плохого не приключилось. Всё хорошо идёт, мы довольны. Ты на славу потрудился.

С души камень упал. Хорошо.

– Можно вопрос задать?

– Ну, спрашивай. Только я вижу, что одним вопросом ты не ограничишься?

– Не знаю. Почему я в произошедшем со мной сомневаюсь? Как будто сон мне приснился. Почему изменений никаких в моём настоящем не произошло? Не получилось у меня там что-то?

– Погоди-погоди. Ишь, высыпал на радостях сколько. Я же тебе только что всё сказал, похвалил, что тебе ещё надо? А почему не помнишь… Так мы память тебе немного потёрли, замутили. Хотели сначала всё убрать, да остереглись, вдруг ещё понадобишься? Потому и помнишь ты всё с тобой произошедшее, словно утренний сон. Вроде было, а вроде и нет. А что в твоём настоящем никаких изменений не увидел, так ты сам что на это думаешь?

– Что уже только не передумал. И что сон, думал. Теперь даже и не осмыслить всего сразу. Ещё и на звёздную дорогу встали. Сразу не поверили, только спустя время в голове всё уложилось. Но всё равно, пока тебя не встретил, не верил до конца, думал, не со мной всё происходит, как в тумане всё.

– Эка ты наговорил. То наяву, то в тумане. Не бывает так. Оно или есть, или нет. По-другому не происходит. Зря мы тебе голову заморочили, наша вина. Но ничего, пройдёт, вспомнишь всё, легче будет. А не вспомнишь, так в том беды особой не будет. Так что думаешь про изменения?

– Думаю, что с изменением прошлого образовалась в нём некая развилка существующей реальности и новая история пошла в другом направлении. Тут же, в моей настоящей действительности, слишком многое пришлось бы исправлять.

– Правильно думаешь. Нет у нас столько сил, чтобы твою реальность исправить. Поэтому пришлось новую ветку сделать. Получилась ещё одна параллельная Русь. Другая…

– Почему сил нет? И много таких параллелей?

– Почему? Смотри, чтобы потом вопросов глупых не задавал. Видишь, как от тебя золотистое свечение струится? Не видишь? А так? Вот. Смотри теперь, видишь, как оно вверх от тебя ко мне уходит? Это и есть божественная вера. Когда сильна вера твоя, это свечение становится сильнее, крепнет, сгущается, отрывается кусочками, искрами, и к нам идёт. Чем больше людей верит в нас, тем мы сильнее, и наоборот. У вас же, в твоей реальности, почти никто не верит, забыли нас.

– Погоди, – перебил. – Как же не верит? А сколько разных реконструкторов, ролеплейщиков, последователей?

– Хм, смотри. Видишь, почти нет от них света. Играют, не живут. Поэтому и нет у нас силы в твоём мире! – закрыл на мгновение открытое для показа окно в мой мир. – Не можем мы что-то у вас менять. Понял, наконец?

Дождался моего кивка и продолжил:

– А с параллелями тоже всё просто. Много их. Присмотрись. Видишь, как от звёздного пути маленькие тропинки ответвляются? Присмотрелся?

– Вижу. А мои способности со мной остались?

– Торопыга. Мы вроде о другом говорим? Скачешь, как… потом скажу, как кто. Когда жены твоей не будет рядом.

– Да ничего, можно и при мне сказать, я и не такое слышала, – разрешающе махнула рукой супруга.

– Сговорились. Все против меня, – пробурчал Перун. И продолжил, как ни в чём не бывало: – Так вот. Для торопыг повторяю. Оставил я тебе твои способности, не переживай. Сказал же, думаю, ты мне ещё пригодиться можешь. Ну, а коли не пригодишься, то и ладно, не обеднею. Да и заслужил ты эти способности.

– И долголетие?

– Да! – рявкнул Перун.

– А жене моей?

– Что жене твоей? – растерялся и опешил от неожиданного вопроса молниерукий.

– Долголетие.

– Хм. Ты уверен? Оно тебе надо? – и посмотрел хитренько.

Это что? Он так меня проверяет? Хотя вряд ли.

– Надо!

– Будь по-твоему. Ох, и намаюсь я с тобой. Слушай дальше да на ус мотай. Кстати, ты зачем усы сбрил? И где твоя борода? Ты куда собрался, дурень? – а Перун-то разозлился, даже маленькие молнии вокруг рук зазмеились и озоном запахло.

– Точно, дурень, не подумал совсем, – покаялся сокрушённо.

– Ладно, отрастут, помогу немножко бестолковому. Будет тебе от меня подарок. Слушай дальше, как правильно ходить по дороге. В конце каждой тропки окошко светится, вроде того, из которого вы вышли. Видишь? Так вот, если ты уже проходил через такое окно и знаешь, что в нём находится, то нужно точно представить, куда ты хочешь попасть, и попадёшь, понял? – дождался моего подтверждающего кивка и продолжил: – Или собаке прикажи, она проведёт. А во все другие неизведанные параллели в первый раз только ножками идти. Но тебе оно и не нужно, нечего вам там делать! Уяснил?