Текст книги "Нельзя идти за горизонт"

Автор книги: Владимир Ильин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 21 страниц)

– Зачем он тебе нужен? – пожал плечами Гарс. – Все равно ведь на нем теперь никуда не уедешь… Бензина нет, колес нет, да и нормальных дорог в поселке тоже нет…

– Да ты что, Гарс! – вскричал Друм, не переставая, однако, натирать бока турбокара. – Это же реликвия! Ни в какой музей не надо ходить, если хочешь узнать, как раньше люди передвигались! Пришел сюда и посмотрел!.. Я уже нашему учителю Айку предлагал устроить детям лекцию о машинах прошлого, с наглядным показом вот этого аппарата!

– А он что? – спросил Гарс без особого интереса.

– А ничего! И не отказался и не согласился!.. Ты же знаешь нашего учителя – у него что ни спросишь, он такие турусы на колесах разведет, что уши сразу в трубочку скрутятся! Ну и пусть!.. Мне-то что!.. Мое дело – сохранить этого ветерана, пока я жив, да детям своим передать! А они там сами пусть думают, что с ним делать!..

Он вдруг отлепился от турбокара и поднял лицо к Гарсу.

– И вот еще что! – воскликнул он, словно осененный внезапной идеей. – Ты вот все за Горизонт намыливаешься, верно?! Я, честно сказать, в твою затею не очень-то верю! Но допускаю, что когда-нибудь ты все-таки уйдешь за Горизонт! А вдруг тебе удастся добраться до какого-нибудь города, где еще сохранились машины?! Ты уж тогда не забудь про меня, Гарс! Ладно? Все ж таки я тебе всегда помогал!-И было бы прекрасно, еслибы ты раздобыл мне кое-какие запчасти, – я тебе потом список приготовлю! А когда вернешься, то мы с тобой восстановим мой агрегат и прокатимся с ветерком!..

– За Горизонт? – не без ехидства спросил Гарс, терпеливо выслушивавший восклицательную тираду мастера.

Друм заработал тряпкой с удвоенной энергией.

– Зачем за Горизонт? – немного погодя спросил он. – Нет, мы, пожалуй, и до Горизонта не доедем, а уж тем более – за Горизонт… Там же пустырь, бездорожье… Да что там, разве нам мало места в поселке?! – воскликнул он, опять воодушевляясь. – Вон, на перекрестке перед площадью даже светофор сохранился до сих пор! Только лампочки из него какой-то стервец из числа предков выкрутил!.. Но ничего, лампочки у меня в запасе еще есть, это мы тоже восстановим!

– Ну ладно, – подвел итог общению Гарс. – Я к тебе, между прочим, не так просто пришел, Друм. Ты сделал то, что я просил?

Друм швырнул тряпку на верстак и отступил на шаг, любуясь результатами своей работы.

– Конечно! – сообщил радостно он. – Что там делать-то? Для меня это – раз плюнуть!.. Ты же меня знаешь, Гарс!

Гарс знал. Друм действительно брался за любую работу, от починки перегоревших утюгов до ремонта трансформаторов солнечной энергии. И делал ее быстро, мгновенно и с удовольствием. Как ремонтник он был незаменим. Но беда его заключалась в том, что на восстановлении исправности вещей он, как правило, не останавливался. В нем сидел какой-то миниатюрный Змей-искуситель, который толкал его совершенствовать починенные вещи, чтобы они работали еще лучше. Причем для этого Друму зачастую требовалось использовать в качестве вспомогательного сырья другие работоспособные механизмы, разбирая их до основания без всякой надежды на последующую сборку. К искреннему изумлению мастера, усовершенствованная вещь почему-то либо сразу отказывалась функционировать, либо корчилась в безуспешных потугах, пока окончательно не выходила из строя. Правда, неудачи не подводили Друма к унылым философским выводам. Наоборот, они наполняли его фальшивой надеждой, что в следующий раз у него обязательно все получится, потому что теперь-то он знает, как надо сделать. На внесение определенных корректив в конструкцию он изводил еще одну вполне исправную вещь, но и эта затея оборачивалась крахом, и тогда Друму ничего не оставалось, кроме как переключиться на следующую «блестящую идею»…

– Ну, так где же она? – нетерпеливо осведомился Гарс.

– Не она, а он! – поправил его Друм. – Эм-бэ-дэ-дэ!.. Мини-передатчик биотоков дальнего действия то есть…

Он подошел к одному из верстаков, усеянных останками зародышей его прежних блистательных идей, и, покопавшись в грудах деталей, блоков и микросхем, торжественно вознес в воздух перед лицом серую коробочку таких малых размеров, что она умещалась в ладони.

– Вот он! – провозгласил мастер. – С виду прост, зато внутри сложен! Прямо как человек, ха-ха-ха!.. Но это еще не все! Это только датчик, который ты крепишь на теле объекта!.. А к нему полагается иметь приемник! Пэ-бэ-дэ-дэ, стало быть!..

Он взял другой рукой коробочку побольше, на которой виднелся маленький экранчик и ряд каких-то кнопок.

– Да это же калькулятор! – присмотревшись, опознал «чудо-прибор» Гарс.

– Бывший! – поднял палец в воздух Друм. – Я его взял за инженерную основу! Вот, смотри…

Он вручил коробочку поменьше размерами ошеломленному Гарсу и, отойдя на несколько метров, нажал на «калькуляторе» какую-то кнопку. В «пэ-бэ-дэ-дэ» что-то тонко запищало, а по экранчику побежали какие-то цифры…

– О! Работает! – радостно удивился мастер. – Транслирует параметры твоего организма то есть!..

Но Гарс был настроен весьма скептически. Он оглядел коробочку со всех сторон и осведомился:

– А как ее крепить на теле? Надо было тебе хоть какие-то присоски приделать к этой… к этому… ПБДД!..

Друм почесал в затылке. .

– На теле?! А зачем – на теле?! Засунь ее… то есть его… в карман – и вся недолга!

– А если кармана нет? – настаивал Гарс. – Что же, я в рот должен ее взять тогда? Или еще куда-нибудь… засунуть?

Мастер нежно погрозил Гарсу испачканным в машинном масле пальцем:

– Карманы у каждого объекта есть! – категорически заявил он. – А иначе это и не объект вовсе!.. А вообще-то ты прав! – после паузы заключил он. – Это моя недоработка! Надо чуть-чуть усовершенствовать пэ-бэ-дэ-дэ!.. Ты знаешь что? Оставь-ка мне. приборчик еще на пару дней, и я что-нибудь к нему присобачу!

– Ну уж нет! – решительно возразил Гарс. – Не надо никаких усовершенствований, Друм, я уж как-нибудь сам…

– Горит у тебя, что ли?!

– Горит!

– Ну, как знаешь! Только чтоб потом ко мне никаких претензий не было!

– Какие претензии! – Сам того не замечая, Гарс тоже перешел на восклицания. – И так спасибо тебе большое!..

Мастер выразительно почесал за ухом, оставляя на коже черные пятна.

– Вообще-то мне пришлось здорово повозиться с этим агрегатом! – сообщил он как бы между прочим. – Тут одного «спасибо» маловато будет!.. Ты что-нибудь принес?!

Особенность его деятельности заключалась в том, что он брал плату, так сказать, натурой. В виде каких-нибудь бесполезных деталей, механизмов или приборчиков. Не такая уж малая цена, как это могло бы показаться. В Очаге издавна очень бережно относились к вещам, пусть даже самым ненужным и испорченным. На протяжении многих поколений жители поселка не выбрасывали и не пускали на переработку в конверторы утиль, скапливавшийся на чердаках, в подвальчиках и сараях, – мало ли что могло еще пригодиться в жизни! Не себе, так детям или внукам… К тому же Друм не случайно был мастером в единственном числе на весь поселок. Вещи, изготовленные сто пятьдесят – двести лет назад, были такими добротными и износоустойчивыми, что их хватало надолго…

Гарс достал из кармана предусмотрительно припасенный еще с вечера сверток. Там лежала яркая пластиковая штучка с тремя кнопочками и шкалой радионастройки. Старый, но еще вполне работоспособный держатель для туалетной бумаги. Ничего более подходящего Гарс в домашних запасах не нашел. Не будешь же, в самом деле, лишать Люмину электроманикюрщика или инфракрасного массажера!..

Друм повертел в заскорузлых пальцах хрупкий приборчик, потом нажал кнопку включения радиоприемника. Потом – кнопку включения встроенного магнитофона.

– Он же работает! – удивленно сообщил он Гарсу.

– Работает, – подтвердил Гарс. – Только устарел он уже… Музыку шпарит такую допотопную, что никак не способствует опорожнению кишечника… Может, его усовершенствовать надо? – провокационно предположил он.

Глаза Друма блеснули, и он уже более внимательно оглядел прибор.

– А красная кнопка зачем? – осведомился он.

– А это для маленьких детей. Представь, сел какой-нибудь карапуз на унитаз, сделал свое дело, а подтереться еще не умеет. Тогда он нажимает эту красную кнопочку, чтобы позвать мать или няньку поухаживать за ним…

– Да-а, чего только предки не придумывали!.. Ладно, посмотрим! Значит, ты скоро уходишь?

– Уже пошел… Вот только заберу у тебя часть номер два… пэ-бэ-дэ-дэ то есть, – и пойду…

– Да нет! Я про Горизонт спрашиваю.

– Я еще не решил, – честно признался мастеру Таре. И вспомнил старую присказку, которую так любил в свое время повторять отец: – Как только – так сразу!..

Глава 4

Мать была дома. Было бы даже странно, если бы ее не оказалось на месте. Все те годы, которые прошли после смерти отца Гарса, она не выходила дальше калитки. Словно боялась, что пересечет свой, невидимый для всех остальных, горизонт и больше не вернется в дом, где, как она утверждала на полном серьезе, обитал дух покойного мужа.

Дело было, конечно, не в этом.

Просто некуда было ей теперь идти. В гости к Гарсу и Люмине она не наведывалась по причине затяжной холодной войны с невесткой. Клуб и общие сборища жителей поселка ее не интересовали. Лечиться, если на нее нападала хворь, ясновидица Троя, как ее прозвали в Очаге, предпочитала своими средствами, не доверяя диагносту и Юнону, его хранителю. Да и смешно было бы обращаться за помощью к медицине той, которая наложением рук избавляла других от зубной и головной боли, экзем, злокачественных опухолей и еще длинного перечня хворей… А то, что ей порой требовалось, приносил Гарс.

При виде Гарса собаки задергались на цепях и привязях, пытаясь броситься навстречу. Они его хорошо знали. Только рыжий ирландский сеттер Блом затявкал – от избытка энергии, а не от злобы. Гарс потрепал его и остальных по мохнатым головам и проследовал в дом.

В гостиной было сумрачно и пахло благовониями. Мать сидела в кресле за большим столом, закутавшись в цветную шаль и мрачно уставившись на огромный хрустальный шар, вращавшийся посреди стола на электромагнитной подставке.

Когда Гарс вошел, она, не поворачиваясь и не отрывая взгляда от шара, глухим голосом протянула:

– Тот, кто пришел сюда, да не раскается… Троя умеет смотреть в душу гостям. Если же гость боится того, что сокрыто в его душе, то еще не поздно уйти…

– Мама, – с упреком сказал Гарс. – Успокойся, это я и, кстати, ни в чем раскаиваться не собираюсь!

Мать оторвала взгляд от «магического» шара и покосилась на него. Выражение ее лица тут же неуловимо переменилось, она с отвращением содрала с себя шаль и швырнула ее на мягкий диванчик в углу.

– Сынок! – сказала она. – А я слышу – собаки залаяли… значит, думаю, явился кто-то из страждущих…

– Это Блом, стервец, – сообщил Гарс, с размаху плюхаясь на диванчик. – Ты бы хоть иногда выпускала его побегать по поселку. Он все равно никого не укусит.

Мать строго поджала губы.

– Не смей обзывать моих лапочек! – сказала с осуждением она. – Я знаю, что Бломчик безобиден. А значит, не сможет постоять за себя, если его вздумают обидеть злые люди!

– Мам, ну откуда в нашем болоте злые люди? – удивился Гарс. – Одни сплошные добряки и домоседы!.. Аж противно становится от их порядочности и трудолюбия!

– Злые люди есть всюду, – наставительно сказала мать. – Вот взять хотя бы твою драгоценную женушку…

– Мама! – оборвал ее Гарс. – Не начинай!.. Лучше расскажи, что у тебя нового… Много ли клиентов?

– Клиентов… – проворчала мать. – Клиентами они были бы, если бы я работала за деньги на улице, а сюда ко мне приходят страждущие совета!..

Гарс с сомнением покачал головой, разглядывая мать.

В свои шестьдесят два она выглядела еще вполне моложаво. Раннюю седину и морщины на продолговатом лице вполне компенсировали ясные голубые глаза, стройность фигуры и легкость порывистых движений.

– Ты кушать хочешь? – как всегда, внезапно спросила мать. – Я вчера как раз стряпала твои любимые пирожки с капустой, а сегодня у меня получился славный лимонад. Попробуй, а?

– Нет, спасибо, мам, я сыт, – торопливо сказал Гарс. По опыту он уже знал, что если согласится сесть за стол, то потом будет обречен выслушивать от матери упреки в адрес своей жены, которая якобы желает довести супруга до голодной смерти. Хотя, если честно, под ложечкой уже сосало…

Все в доме осталось таким же, как в то время, когда они жили здесь втроем. Высокие потолки, покрытые фосфоресцирующими изображениями звезд, скамеечки между окнами, громоздкая старинная мебель и давно уже не использовавшийся камин.

– У меня сегодня много гостей, – вдруг странным голосом сказала мать, устремив свой взгляд куда-то в пространство мимо Гарса. – Некоторые из них до сих пор находятся здесь, но я не буду тебя с ними знакомить…

Гарс страдальчески вздохнул. У матери опять начиналось то, что он называл заморочками.

Он уже привык к внезапным переходам матери в какой-то призрачный, не существующий для всех остальных, кроме нее одной, мир. Когда у него бывало настроение, он даже подыгрывал ей в этом. Но после сегодняшнего похода к Друму не было ни сил, ни желания притворяться.

– И не надо, – перебил он мать. – Ты лучше открой окна, а то у тебя здесь темно, как в склепе!

Мать словно очнулась от каких-то видений, поправила зачем-то высокую прическу на голове и пощелкала кнопками на пульте, спрятанном в крышке ее чудовищного «рабочего» стола. В гостиной сразу стало светло и обыденно, при свете солнечных лучей стала видна пыль на предметах, звезды на потолке погасли, даже хрустальный шар – и тот перестал кружиться, сверкая множеством граней.

– Значит, не хочешь, чтобы я тебя угостила, сынок? – спросила мать. И употребила свою странную поговорку, памятную Гарсу с детства: – Что ж, не хочешь – захохочешь… А зачем ты ходил к Друму?

Гарс кисло сморщился.

– Мам, ну ты же ясновидящая, – попытался пошутить он. – Попробуй догадаться сама…

Но шутка не получилась. Мать прикрыла глаза и сказала гортанным голосом, каким обычно предвещала своим «страждущим» неприятности в самом ближайшем будущем:

– Да-да, вижу, вижу… Ты у него взял какой-то прибор, а взамен отдал ему старый держатель туалетной бумаги… Зачем ты это сделал, сынок?

Пораженный таким метким попаданием в точку, Гарс не сразу нашелся, что ответить.

Наконец промямлил:

– Мам, ну нужен мне этот прибор… мало ли зачем?.. Все тебе расскажи да покажи… Ты прямо как маленький ребенок…

Мать сердито сверкнула голубым взглядом:

– Да я не имею в виду штуковину, которую сделал по твоему заказу этот мастер-ломастер! – отрезала она. – Я все равно в этом ничего не смыслю… Я спрашиваю, с какой стати ты расплатился с ним держателем? Это же реликвия, сынок! Когда ты был маленький, ты так любил играть с ним… И потом, этому прибору бог знает сколько лет!

Гарс с мысленным облегчением возвел глаза к небу.

– Мам, ну кому он теперь понадобится, этот несчастный держатель? – вскричал он. – Тоже мне, реликвия!.. Пусть лучше Друм из него сделает что-нибудь полезное… какую-нибудь музыкальную шкатулку…

– Тебе! – торжественно воскликнула мать. Совсем как мастер Друм. – Тебе он понадобится скоро, сынок!..

– Мне? – удивился Гарс. – Для чего?.. Нет, мам, на этот раз ты ошибаешься… Знаю, знаю: ясновидица Троя никогда не ошибается – но ты оставь эту байку для своих посетителей!.. Потому что на этот раз ты попала в белый свет, а не в точку, мамуль, и я заверяю тебя, что не намерен петь на унитазе под аккомпанемент этого дурацкого пережитка прошлого!..

Мать вздохнула так, словно Гарс глубоко разочаровал ее.

– Дурачок, – посетовала она. – Как же ты у меня еще слеп!.. Все-таки не в тебя он пошел, правда, Серф? – Так звали покойного отца Гарса. – Ты-то намного умнее у меня был, хоть и не всегда…

– Между прочим, – продолжала она как ни в чем не бывало, обращаясь к Гарсу, – отец вовсе не одобряет твою затею уйти за Горизонт…

– Почему? – машинально осведомился слегка ошеломленный Гарс.

Мать сделала паузу, словно прислушиваясь к словам невидимого собеседника.

– Он говорит, что там ничего нет, – глухим голосом произнесла она. – Пустота и темнота, которым нет ни начала, ни конца как в пространстве, так и во времени…

– Там что, загробный мир, что ли? – ехидно поинтересовался успевший прийти в себя Гарс. – Или космический вакуум?

Мать тряхнула седовласой головой.

– Так, значит, ты не хочешь пирожков? – совсем другим голосом уточнила она. – А попить принести? У меня прекрасный лимонад…

– Я это уже слышал, – сухо ответил Гарс.

– Извини, сынок, я и забыла… Я стала в последнее время такой забывчивой. Расскажи мне, как вы там поживаете… с женой…

Гарс хотзл было опять предложить матери самой «посмотреть», как они живут с Люминой, но вовремя испугался: а что, если она и в самом деле кое-что увидит? Например, его ночной конфуз…

– Да нормально мы живем, – стараясь говорить беспечно, ответил он. – Люмина вот тебе привет передает.

Тщетная попытка положить кирпичик в фундамент мостка, который мог бы быть переброшен над пропастью, разделяющей двух дорогих ему женщин.

Мать поджала сухие тонкие губы:

– Не упоминай ее имя в моем доме!.. Лучше выкладывай, что ты хочешь у меня попросить…

Все-таки с ней трудно было говорить. Никогда не знаешь, верит она твоим уловкам или видит тебя насквозь… Почему-то в семье она никогда не применяла свои экстраординарные способности, зато клиентам выкладывала порой всю их подноготную как на блюдечке.

Сегодня Гарс действительно собирался попросить у матери кое-что, но теперь решил не делать этого. Наверное, потому, что опасался: разглядев его истинные намерения, мать наверняка откажется отдать то, что он просит…

Поэтому он сказал:

– Да ничего мне не нужно, мам! Наоборот, я хотел узнать, не нужно ли чего-нибудь тебе… Может, по дому надо что-то сделать, а?

– Ничего мне не надо, сынок, – вздохнула мать. – А отцу – и тем более… Главное – покушать есть что, а что еще нам, старикам, требуется?

– А где ты берешь сырье для биомассы? —спросил Гарс. – Вон у тебя сколько четвероногих «лапочек», а ведь всех их надо чем-то кормить…

Мать неожиданно смутилась, отведя глаза.

– Когда люди ко мне обращаются за помощью, они приносят кто что может, – объяснила она. – Но не потому, что я чего-то от них требую… не подумай так… Просто в людях всегда живет стремление платить за помощь. И, наверное, не стоит с этим бороться…

«Ну вот, – подумал Гарс, – а ты говорила – это не клиенты…»

Но вслух он не стал ничего такого высказывать, а поднялся с уютного диванчика и предложил:

– Может, я пойду покормлю твоих собачек? А то в один прекрасный день не узнают меня и как вцепятся зубами в горло!..

Мать укоризненно покачала головой, но возражать не стала.

Гарс прошел на кухню и, запуска конвертор, быстренько сотворил внушительную кучку гранулированного собачьего корма. Собрал ее в большую миску и двинулся было к двери, выходящей во внутренний дворик, но услышал позади себя голос матери. Оказывается, она уже стояла на пороге кухни. Судя по ее судорожно стиснутым рукам, ее что-то очень беспокоило.

– Ты знаешь, сынок, – сказала мать. – Я вчера смотрела в Зеркала…

Она умолкла, явно не в силах продолжать. Гаданием на Зеркалах мать пользовалась чрезвычайно редко, только в особых случаях и всегда в полном одиночестве. Почему-то она боялась применять этот способ, хотя, по ее собственным утверждениям, он был весьма эффективен для того, чтобы заглядывать в будущее. Мать полагала, что Зеркала вообще суть какие-то нечеловеческие устройства, которые открывают проход в иные миры. Нужно лишь поставить два Зеркала друг против друга на определенном расстоянии да в определенный час зажечь между ними лампу или свечу… Естественно, Гарс теперь уже не верил во всю эту мистическую белиберду, но раньше, когда еще был мальчиком, боялся даже днем смотреться в Зеркало…

– Да? – хладнокровно спросил Гарс. – И что же ты там увидела, мама?

– Я увидела там тебя, сынок. Невольный холодок пробежал по спине Гарса, но он взял себя в руки.

– А конкретнее? – настаивал он. – Что со мной будет? Что меня ждет?

Мать вдруг заплакала, и Гарс внутренне похолодел.

Что же такого ужасного она там могла про него увидеть, в этих кусках отполированного стекла? Что он умрет? Или его убьют?

Потом он разозлился на себя.

– Мам, – сказал он, подходя к матери и обнимая ее острые плечики. – Ну что ты, мамуля?.. Не надо верить во всю эту чушь! Сколько раз я уже тебе говорил об этом! Ты, наверное, с помощью Зеркал занимаешься самовнушением, вот и все!.. Это же давным-давно известный психологам эффект: чем дольше смотреть на яркий предмет, да еще отраженный множество раз в зеркалах, тем все больше тебе начинает мерещиться что-нибудь несусветное! Две с половиной тысячи лет человечество морочит себе голову всякими иллюзиями, вместо того чтобы заниматься более полезными делами!.. Ну успокойся, я же люблю тебя, мам! Ну хорошо, я буду беречь себя… Я не буду пить холодную воду и лазить по деревьям, я буду каждый день проверяться на диагносте – только не расстраивайся!..

Он нес всю эту чепуху, которой не придавал ни малейшего значения, и гладил мать по спине, по седым волосам, а в душе его что-то ныло все больше и больше. В этот момент он совершенно отчетливо понял, что, пока мать жива, он никогда не сможет уйти за Горизонт, оставив ее совсем одну в этом загнивающем раю. А поняв это, испугался. Потому что следующей мыслью, логически вытекающей из предыдущей, была бы, возможно, и такая: скорее бы она умерла!..

Наконец материнские плечи перестали вздрагивать, и она высвободилась из объятий Гарса.

– Нет, сынок, – спокойно произнесла она. – Я знаю, что ты все равно уйдешь, и случится это гораздо быстрее, чем ты думаешь… Тебе нечего бояться, Гарс. Твое будущее не столь ужасно, как ты себе представляешь его. Но и хорошего в нем тоже мало. Впрочем, это зависит от того, под каким углом на него смотреть… Зеркала слишком плоски, чтобы искажать перспективу. Это людям свойственно отражать мир тем зеркалом, которое находится внутри каждого из нас, а это зеркало – кривое и не подходящее для того, чтобы видеть точные пропорции. Это наше сердце и наша совесть, сынок. Нет, ты не погибнешь в будущем, но, тебе дано будет познать нечто гораздо худшее, чем гибель… И от этого тебе никуда не деться. Ты пройдешь свой путь до конца, сынок…

Она вздрогнула, и взгляд ее опять прояснился.

– Что же ты не идешь, Гарс? – спросила она, и этот ее вопрос вдруг показался Гарсу двусмысленным. – А то мои лапочки погибнут от голода!..

Гарс кормил собак, а сам размышлял над двусмысленными откровениями матери. Потом глянул на часы и спохватился: оказывается, было уже три часа!..

Внезапно собаки оторвались от своих мисок и залаяли на разные лады.

Гарс оглянулся на калитку и увидел Прага, шествующего вразвалочку к крыльцу.

Вид у хранителя Закона был, как всегда, устало-мужественным и уверенным. Как у какого-нибудь Филиппа Марлоу из очень древнего боевика. Словно он только что в одиночку шутя расправился с целой бандой опасных преступников. Такой имидж действует на людей безотказно. Особенно на молодых людей…

Так что лет этак через двадцать – двадцать пять, когда Праг станет стариком, неспособным блюсти исполнение Закона, ему будет кому передать атрибуты своей должности, с которыми он не расстается ни днем ни ночью, – пару магнитонаручников и хлыст-парализатор в специальной кобуре. Другого оружия ни у него, ни во всем поселке не имеется, если не считать чисто декоративного охотничьего ружья со спиленными бойками, пришпиленного к стене гостиной в доме у математика Брюма.

Сам же Закон в виде какого-нибудь толстого талмуда в солидном кожаном переплете Прагу передавать своему последователю не придется. По той простой причине, что он – неписаный и существует только в сознании жителей Очага. Он незамысловат, но емок, как откровения пророков. Нельзя делать что-либо во благо себе и своим близким, но в ущерб другим людям… Нельзя отказывать в помощи ближнему своему… Нельзя действовать в угоду своим низменным побуждениям… Нельзя причинять непоправимый урон окружающей среде… Нельзя идти за Горизонт… И так далее в том же духе….

Наказание для нарушителя этих простых запретов, независимо от тяжести проступка, обычно было одно: изгнание за Горизонт. Может быть, слишком жестоко, но зато эффективно с точки зрения предупреждения проступков. Неизвестно, сколько раз оно применялось на протяжении предыдущих поколений, но теперь к нему прибегали все реже и реже, и не исключено, что скоро о нем будут помнить только старики. На памяти Гарса за Горизонт были выдворены всего трое: чрезмерно увлекавшийся самодельным спиртным пьяница Слим, в приступе белой горячки принявший столб энергоприемника за своего личного заклятого врага и обрушивший его с помощью кувалды, в результате чего поселок на несколько часов остался без электричества; столяр Жиц, спиливший несколько массивных деревьев, чтобы изготовить новую мебель, и, наконец, некто по имени Прокл, не пожелавший спасти вредного соседского мальчишку, когда тот тонул в речке, когда ноги его запутались в донной траве…

Тем не менее должность блюстителя порядка по инерции еще сохранялась, а Прагу оставалось делать вид, будто без него в поселке не обойтись.

У самого крыльца Праг задержался, рассеянно поглаживая рукоять хлыста.

– Здорово, Гарс, – сказал он. – Мать дома?

Гарс молча кивнул. Он всегда недолюбливал этого самоуверенного типа. И не потому, что тот прожужжал ему все уши суровыми напоминаниями запрета, касающегося Горизонта.

Однако Прага не смутила неприветливость Гарса.

– Хорошие у твоей матушки псы, – процедил он. Была у него такая привычка – не говорить, а цедить слова, словно Праг боялся, что их запас когда-нибудь у него закончится. – И зачем она их столько развела? Куда ни плюнь – в собаку попадешь… Я все прошу ее подарить мне хоть одного – мне-то сам бог велел иметь пса, – пояснил он. – А она – ни в какую… Может, походатайствуешь за меня перед Троей, а?

Гарс представил себе, как Праг будет шествовать по улицам поселка с овчаркой или бультерьерому ноги, и такая перспектива ему очень не понравилась. Хранитель Закона правильно понял его молчание.

– Понятно, – подбоченясь, процедил он. – Испугался, что я буду спускать на тебя собаку всякий раз, когда ты будешь подходить к Горизонту ближе, чем на сто метров?.. – Гарс молчал. – Ну и зря… По мне, так чем быстрее ты уберешься за Горизонт, тем будет лучше для всех. Паршивая овца хуже, чем белая ворона! Потому что портит все стадо…

На «паршивую овцу» Гарс, конечно же, обиделся.

– А знаешь, Праг, почему мать тебе никогда не отдаст собаку? – спросил вкрадчиво он.

–Ну?

– Да потому, что она тебе и не нужна. Ты уже сам давно превратился в сторожевого пса, только вот беда – овечки у тебя попались слишком смирные, ни одна из стада не убежит!..

– Смирные, говоришь? – усмехнулся хранитель. – Ты тоже, что ли, смирный?

Дверь, ведущая в дом, открылась, и на крыльцо вышла мать Гарса.

– Что же ты не заходишь в дом? – гостеприимно пропела она. – У меня уже и чай готов… Праг выпрямился.

– Я к тебе, Троя, по делу пришел, – объявил высокомерно он. – А не чаи распивать. И дело это требует разговора с глазу на глаз…

Он бросил косой взгляд на Гарса, гладившего рвущихся с привязи собак.

– Да мне и так уже пора, мама, – сказал Гарс в ответ на немой вопрос матери.

Когда мать и Праг скрылись в доме, он подошел к большой конуре, где на подстилке копошились разномастные щенки, принесенные месяц назад таксой Гретой. Щенки бегали, неуклюже переваливаясь на коротких карикатурных ножках, с любопытством обследуя углы конуры, а Грета, развалившаяся поперек конуры у выхода, угрожающе рычала, когда кто-то из ее детенышей пытался выбраться наружу.

– Ты все равно их не сможешь держать в этой будке вечно, – сказал Гарс таксе, когда она оглянулась вопрошающе на него. – Рано или поздно, они все равно выберутся отсюда. Они же – как мы, понимаешь, Грета? – Сука заскулила, уловив грусть в голосе человека. – А мать обязательно посадит их на цепь, как когда-то посадила тебя. Поэтому не проклинай меня, когда я заберу одного из твоих малышей… Лучше смерть, чем такая жизнь, верно?

Грета опустила морду, будто примирившись с участью, которая ждала ее детенышей.