Текст книги "Контрольное обрезание (СИ)"

Автор книги: Владимир Колышкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

   Девушка и не помышляла нарочно дерзить важному господину. Она и место уступила ему не из уважения к его сединам, а только потому, что он походил на её хозяина, в конторе которого она работала секретаршей и который приставать пристает, а нет, чтобы догадаться прибавить жалование, тогда она, может быть, была более покладистее... Все это так раздражает, не удивительно, что она сорвалась...

   – В чем тут дело? – спросил подошедший, наконец, шуцман. Он козырнул, приставив ладонь к своей смешной шапчонке, имевшей скошенность на затылке.

   – Пустяки, – натянуто засмеялся Натан, – фройляйн ошиблась, это, не у меня, это, наверное, у гражданина из его кошелки бежит...

   Натан развел колени пошире, толкнул читающего соседа по лавке. Набокий господин выпрямил голову, зыркнул из-под обложки книги, потом захлопнул её, и по-бабьи всплеснул руками.

   – Ой, ёлки-моталки! Это же у меня мясо потекло... – вскричал он на иностранном языке, кажется, по-русски.

   Он прижал книгу подбородком, неуклюже наклонился, багровея, и поднял за лямки свою кошелку. Тогда стало видно, что дно её всё в крови и оттуда продолжает капать.

   – Тысячу извинений, – перейдя на немецкий, сдавленным голосом причитал русский, потом он догадался убрать книгу в карман и перехватить кошелку поудобнее.

   – Ездил вот на рынок, купил мясо, а оно и растаяло. Его тут солнышко припекло, весна-то здесь какая ранняя, вишь, через окно-то так и шпарит!.. Что же, однако, делать?! Господи ты боже мой, надо ведь что-то делать!

   Он выпростал из-за пазухи русскую газету «Изгнанник», начал её было читать, потом спохватился, скомкал листы и стал вытирать кровь с кошелки. Не сильно преуспел, только вымазался. Затем он тупо смотрел на кровавый ком, не зная, куда его деть, отчаявшись, сунул в кошелку и пошел к выходу, жалкий какой-то, скособоченный, поскольку держал руку на отлете, чтобы не запачкать пальто. А вслед ему летели шепотки, перерастая в ропот народного гнева:

   – Ездют тут с мясом...

   – А рабочие с голоду пухнут...

   – Я вчера была на рынке, с меня семь шкур содрали за кило мяса, домой пришла, посмотрела, а там одни мослы. Кости и кости! А у этого, вишь, чистое мясо... Проныра...

   – Еще надо бы проверить, где он его взял, на рынке ли? Может, стащил со склада... Шуцман! Вы бы посмотрели у него документы, кто таков?..

   – Не могу, – отозвался полицейский. – Нет оснований.

   – Как же нет оснований, когда он перепачкал кровью весь вагон!

   – Да нет же, на вора он не похож. Вроде интеллигент...

   – Все они вроде интеллигенты, а как воровать, так в первых рядах... Демократы поганые. Бисмарка на них нет.

   – Точно! Давно пора. Ведь ясно же как божий день – нужна сильная рука!

   – Гнать их оттуда надо. Еврей сидит в правительстве и спекулирует, торгует из-под полы.

   – А то вот еще эмигранты... Россия их специально к нам засылает, здесь, в Мюнхене, у них штаб-квартира...

   – Понаехали на нашу голову, а Германия чай не резиновая, самим жрать нечего...

    Интеллигентный эмигрант трусливо уходил, почти убегал, как раненый зверь, оставляя за собой цепочку кровавых капель.

      – Прошу прощения! – сказал полицейский Натану Касселю, щелкнул каблуками, сделал «кругОм» и удалился вслед за русским увальнем.

   Натан снял с головы котелок и вытер платочком совершенно мокрый лоб.

   3.

   От остановки трамвая они пошли в другую сторону, чтобы запутать следы. Шли узкими каменными улочками центра и тенистыми переулками окраины. По дороге их пальто-хамелеоны меняли цвет и форму покроя. Изменения проходили постепенно, незаметно для прохожих.

   Покружив по городу еще с четверть часа, они вышли к железнодорожному вокзалу. Без хлопот взяли билеты и сели на поезд, отошедший от платформы через пять минут. На всякий случай, ехали в разных вагонах. Кругом было полно туристов с рюкзаками, они горланили песни, в том числе: «Дейчланд, убер аллес! – Германия, Германия, превыше всего!»

   Агенты Моссада высадились в Уффинге у озера Штаффельзее, в 60-ти километрах от Мюнхена. Городишко был патриархальным, погруженным в сонную дремоту. Здесь жили грубоватые, но сердечные люди, знать не желавшие никакой политики, которой была наэлектризована столица баварской земли.

   На пустынных улочках городка чужаки к своему удовлетворению никого не встретили, только у лавки скобяных изделий, из которой пахнуло дегтем, стоял, прислонившись к забору, какой-то неопределенного возраста местный житель. Может, это был приказчик, но по виду явный дурачок. Он пригрелся на солнышке, улыбался. С нижней его губы на подбородок тянулась сверкавшая нитка слюны. Голди содрогнулась от отвращения.

   – Гутен та-а-аг, – сказал он с растягом и шепеляво, приветливо поклонился, сняв с головы замусоленный картуз. Видимо, здесь все здоровались друг с другом, кого ни встретят, согласно деревенскому обычаю. И потому чужак в таких местах особенно приметен. В деле конспирации это, конечно, был минус. Разумнее было бы устроить опорный пункт в самом Мюнхене. Но кто-то из начальства в отделе (наверное, тот, кто никогда не был «в поле») решил, что чем дальше база от места акции, тем спокойнее и безопасней.

   Сзади кто-то шаркал, и опять явственно запахло дегтем. Натан оглянулся – следом плелся дурачок.

   – Тебе чего? – спросил Натан по-немецки.

   – Хы-гы, – засмеялся дурень.

   – За нами не ходи... – Натан дал ему несколько марок. – Вот тебе деньги на пиво.

   Местный сумасшедший сцапал купюры и умчался прочь, приплясывая и подпрыгивая.

   Они миновали заколоченный деревянный киоск с покосившейся вывеской «цветы» и вот подходили к неприметному особнячку; неподалеку, из-за голых еще деревьев торчала островерхая макушка кирки.

   Голди сказала:

   – Я так переволновалась, там, в городе, что вся мокрая, липкая, аж самой противно. Сейчас приму горячую ванну, такую горячую, какую только смогу терпеть! А потом...

   – Боюсь, что тебе долго придется ждать, – возразил Эзра Кор-Бейт, – водичку еще надо согреть, а мы отказались от домработницы. Зря мы от нее отказались...

   – Ох, я ведь словно забыла, где нахожусь, – огорчилась девушка.

   – Скорее, не «где», а «когда», – поправил её Натан Кассель и, обращаясь ко всем, сказал: – Ну что, друзья, нас, наверное, можно поздравить с успешно выполненным заданием?

   – Как бы не сглазить, шеф, – ответил осторожный Кор-Бейт. – Отсюда еще надо выбраться.

   Они открыли калитку в железной ограде, и, хрустя гравием, пошли по аллейке к белому зданию с низкими французскими окнами и крыльцом с колоннами. Эту виллу специально приобрели ребята из  группы подготовки.

   Вилла сначала принадлежала какому-то отставному адмиралу, которого убили во время кровавой смуты в конце 18-го, начале 19 года. После его смерти строение перешло в собственность какого-то другого хозяина, который тоже неожиданно умер, после чего дом уже и поступил в рыночную продажу.

   Комнаты в доме были не очень большими, но со всеми удобствами: электричество, телефон и так далее. В гостиной с деревянными панелями, где почти вся мебель была в саванах, Кор-Бейт начал собирать запасную мобильную платформу темпорального транспортера. К сожалению, её пропускная способность значительно уступала штатной установке, уходить придется по одному. Но это все же лучше, чем ничего. А ведь кое-кто из начальства был против загруженности группы «излишним» оборудованием. Идиоты.

   Ответственный за техническую часть акции собирал аппарат из разрозненных деталей, которые в целях безопасности были рассованы по коробкам. Мало ли кто мог залезть в особняк, пока хозяева отсутствовали. Аппарат ни в коем случае не должен попасть в чужие руки. Конечно, в эти времена никакая умная голова в Германии, да и во всем мире, пожалуй, не смогла бы разобраться в странном на взгляд местных жителей устройстве. Даже Эйнштейну это было бы не по силам, хотя в основе теории Передвижения во Времени лежали открытые им постулаты. И все же...

   Натан задернул шторы, зажег люстру и стал растапливать камин. Дело это оказалось трудным. Он запачкал сажей ладони и кое-где манжеты своей белой рубашки. Да, это не то, что у себя дома, где камин загорался фальшивым пламенем нажатием кнопки на переносном пульте.

   Голди позаимствовала у шефа спички, побежала в ванну и там вскоре загудела колонка.

   – Я бы сейчас тоже поплескался в горяченькой водичке, – размечтался Кор-Бейт, подкручивая микрометрический винт на транспонентном ползометре.

   – Только после меня, – крикнула Голди, появляясь в дверях гостиной в полураздетом виде.

   Натан поспешно отвернулся и, скрывшись за высокой спинкой, уселся в кресло прямо поверх чехла, который, наверное, пыльный, да черт с ним, неохота вставать. Пламя в камине уже занялось и, кажется, не собиралось тухнуть.

   – Ладно, – сказал Кор-Бейт, – я потом просто умоюсь, а дома приму газированный душ. Мужчинам горячая ванна вредна.

   – Это почему же? – поинтересовалась Голди.

   – Frig mit nicht kein narrische fragen. [Не задавай глупых вопросов. (идиш.)]

   – Nudnich! [Зануда ты! (идиш.)]

   – Эй! Говорить только на интерязе, – проворчал со своего места Натан. – У стен могут быть уши. Нашу национальную принадлежность ни в коем случае не должны идентифицировать.

   Кор-Бейт непроизвольно понизил голос, снизошел до объяснений:

   – Чтоб ты знала: в яичках поддерживается постоянная температура. И если их с размаху погрузить в горячую воду, представляешь, какой там поднимется переполох...

   – А ты их отстегни и положи на полочку, – посоветовала Голди.

   – Там они замерзнут.

   – Ну, положи в инкубатор.

   – Шутишь, да?

   – Нет, не шучу. Я вот думаю, Эзра, зачем тебе яйца, если ты забываешь о супружеском долге.

   Натан крякнул, слегка сполз на сидении, чтобы его совсем не было видно из-за спинки кресла.

    – Я долг помню, – огрызнулся Эзра Кор-Бейт, – но я спортсмен, поэтому берегу энергию, у меня режим... Ты же знаешь, мне хочется выступить на Олимпиаде 2092 года.

   – Спортсмен! Эгоист – вот ты кто. Олимпиада олимпиадой, а пора уже подумать о ребенке...

   «Наверное, было опрометчиво брать супружескую пару на такое ответственное задание, – подумал Натан, набивая табаком трубку. – Да теперь уж поздно, сам ведь настоял... Семейные, оказывается, когда видят друг друга, больше думают о семье, чем о деле. Это расслабляет внимание, а тут аккурат нас и повяжут... Хотя сработано, вроде бы, чисто. И, если бы не дурацкая авария, нас бы вообще никто не запомнил. Впрочем, не потеряй мы штатную установку ТТ, это не имело бы никакого значения. Мы бы уже отбыли, как говорится, назад – в Будущее... Однако, как они расшумелись».

   Натан встал (для тренировки – с одной ноги), зажал трубку в руке как пистолет.

   – Ну, долго вы намерены продолжать семейные разборки? – спросил шеф грозным голосом.

   Голди захлопнула рот и упорхнула в ванную комнату.

   – Сколько еще времени у тебя займет сборка?

   – Через полчасика будет готово, – ответил Кор-Бейт, тыльной стороной ладони вытирая пот со лба. – И столько же уйдет на настройку... А потом будем ждать Волну. Пока они нас запеленгуют...

   – Ладно, пойду на кухню, если получится, приготовлю обед. А то с вами с голоду помрешь.

   – Шеф, а если не получится?

   – Настройка?

   – Да нет – обед... Может, сходим в ресторан? Кажется, мы заслужили.

   – Ну да, только мне  еще одного ЧП не хватает. До ОТПРАВКИ – сидеть дома. Это приказ!

   – Слушаюсь, господин майор!

   4.

   Обедали они, сидя за длинным, некогда красного дерева столом, основательно источенным жучком. Люстра была погашена, лишь горела лампа на камине, из которого веяло теплом.

   – А что у нас на второе? – поинтересовался Эзра, с шумом уплетавший вторую тарелку супа.

   – Рыба-фишь, – ответил хозяйственный Натан. – Только, друг мой, на добавку не рассчитывай. В доме не нашлось большой сковороды, готовил на маленькой, пришлось сократить порции. Я вам не кухарка.

   – Все очень вкусно, шеф! – сказала чистенькая румяная Голди, отделяя вилкой белое мясо рыбы от костей. – Кажется, я серьезно ошиблась в выборе супруга.

   Эзра Кор-Бейт поперхнулся.

   – Но-но, – проворчал Натан, – меня только не втягивайте в свои брачные игры. Я старый холостяк. В таком качестве и помру. Меня вполне устраивает приходящая раз в неделю подруга... Правда, с некоторых пор она ропщет все громче... Видимо, тоже считает меня эгоистом. Но тут уж ничего поправить нельзя. Себя не переделаешь.

   Натан встал, подошел к детекторному радиоприемнику, стоявшему на тумбочке.

   – Интересно, как включается этот динозавр? – сказал он, отбросив пыльную салфетку с деревянной полированной крышки приемника.

    – Воткните вилку в розетку и поверните колесико, то, что внизу слева, – дал консультацию разбирающийся в электронике Кор-Бейт. – А правое колесо – настройка гетеродина на волну.

   – На Волну? – удивилась Голди.

   – Да нет, это не та волна. Здесь имеются в виду примитивные радиоволны.

   Натан повернул колесико до щелчка, сейчас же хриплые лающие голоса ворвались в комнату. Натан поморщился и погнал бегунок настройки дальше. Шкала была самой примитивной, даже без подсветки. Найдя музыку, шеф умерил громкость и вернулся к столу. Берлинское радио передавало легкую музыку.

   – Люблю ретро, – признался Натан. – Если бы это не было связано с эпохой Гитлера, моя ностальгия была бы совсем светлой.

   – Можете считать, что его эпоха закончилась, так и не начавшись, – сказал Эзра. – Для этого нас и заслали сюда... Шеф, как вы думаете, можем мы рассчитывать на Золотую Звезду Давида? Мне бы это очень помогло, когда будут составлять список спортсменов для поездки на Олимпиаду.

   – Полагаю, что да. У нас есть все шансы получить эту высшую награду.

   – Я вот думаю, – нахмурила гладкий лобик Голди, – а не открываем ли мы дорогу более хищному зверю, освободив сцену от бесноватого фюрера, а, как вы думаете?

   – Куда уж больше-то! – вскинул руки Эзра Кор-Бейт.

   – Я согласен с тобой, – поддержал Кор-Бейта Натан. – Именно Гитлер был самой одиозной фигурой фашизма. Муссолини и Франко по сравнению с ним просто пай-мальчики. Только Гитлер хотел, как он сам говорил, «переделать мир основательно и во всех его деталях». В этом смысле он действительно Ubermensch* [*сверчеловек. (нем.)].

   После музыки для ног, зазвучала классика. Кажется, это были «Вешние воды» русского композитора Рахманинова, который жил в это время в Америке. Голди тоже, наверное, знала название этой божественной музыки, потому что сказала:

   – А дома сейчас весна в разгаре. Нисан – месяц цветов...

   Закончился обед. Отшумели рахманиновские воды. Кор-Бейт тотчас ушел к аппарату, проверить еще раз настройку. Голди собирала вещи в дорогу. Натан упаковал кассу, сложив её в свой саквояж, потом заглянул к Эзре, поинтересовался:

   – Сержант, как там Волна? Еще не подошла?

   – Пока нет сигнала, – отрапортовал встревоженный Кор-Бейт.

   – Ладно, пойду прилягу, когда будет готово, разбудите меня.

   Натана разбудил свет, бивший в глаза. Утро было солнечным, радостным, но у шефа сжалось сердце от дурного предчувствия. Натан встал с постели, одеваться не было необходимости, он спал в одежде.

   В столовой сержант и лейтенант с хмурыми лицами поприветствовали майора. Завтрак был европейским. Голди поставила перед шефом тарелку с яичницей, джем, чашку кофе и тосты.

   – Я стараюсь жареное не есть, – сказал Натан, отодвигая тосты. Взял простой хлеб, обмакнул в желтый глаз яичницы. Глаз лопнул и потек.

   – Ну, докладывайте, – приказал шеф, нарушив жуткое молчание.

   – Сигнал не пришел, – понурив голову, доложил Кор-Бейт.

   Кофе обжег глотку, и на глазах Натана выступили слезы.

   – Ей-богу, не знаю, в чем дело, – растерянно развел руками сержант. – Сейчас разберу аппарат по винтикам и снова его соберу...

   После полудня Натан рискнул выйти из дома, сходил в короткую разведку, главной целью которой было – купить свежую газету, желательно мюнхенскую. Он купил «Der Morgenstern», чей анонс сразу бросился в глаза. Словно вопящее животное, придушил, прижав локтем к боку, кричащий заголовок: «Зверское убийство в подвале!» – и торопливо направился назад, стараясь не привлекать к себе ничьего внимания.

   Придя домой, шеф в нетерпении развернул пахнущие керосином свежие листы «Утренней звезды». Холодок прошел по спине, когда он дочитал первую полосу до конца. Вот что там было напечатано:

   "Вчера, примерно, в три часа пополудни, в подвальном помещении пивной «Штернэккерброй», где располагается бюро так называемой «Национал-социалистической Немецкой рабочей партии» произошло зверское убийство. На месте преступления был найден обезглавленный труп скандально известного оратора, выступавшего в духе «фёлькише», – Адольфа Гитлера, 1889 года рождения, австрийского немца, урожденного в пригороде Браунау на Инне.

   Из скудного полицейского досье о нем известно, что Гитлер, имевший воинское звание ефрейтора, еще месяц назад был «доверенным лицом» ликвидационного отдела 2-го пехотного полка рейхсвера при отделении генерального штаба по пропаганде и слежке за политическими группами.

   Незадолго перед своей трагической кончиной, убитый вступил в праворадикальную партию, основанную гг. Харрером и Дрекслером.

   Это удалось узнать от его товарищей по партии, которые обнаружили труп и помогли полиции его опознать. В карманах убитого было найдено партийное удостоверение за номером 555. (Странно, что не 666, подумал Натан).

   По мнению членов НСДАП, партайгеноссе Гитлер – этот выдающийся оратор и организатор, «национальный барабанщик», как он о себе говорил, – пал жертвой врагов партии. Кого имеют в виду коллеги покойного, не уточняется. Зато известны приметы исполнителей этой акции, чудовищной по своей жестокости..."

   Далее шло довольно точное описание внешности, возраста и пола подозреваемых. Сообщалось о трех МУЖЧИНАХ! Предположительно иностранцах.

   «Хорошо, что мы одели Голди в мужской костюм, – подумал Натан. – Они будут искать троих мужчин, а не двоих и одну женщину. „И сказал ОН, что это хорошо весьма“. Однако отсюда надо уходить побыстрей».

   – Теперь вам понятно, почему мы отказались от домработницы? – сказал Натан, когда его коллеги тоже прочитали публикацию. – Сейчас фрау, как истинная немка, наверное, уже бежала бы в полицейский участок, заявить о подозрительных иностранцах...

   5.

   Они жили в 1920-м году уже три дня. Эзра и Голди вечерами выходили в сад подышать свежим воздухом, а Натан каждый полдень ходил за газетами.

   Гитлера хоронили в закрытом гробу, чтобы не шокировать публику отсутствием головы. Один из прохожих спросил: а что, этот Гитлер, «вправду парень с угла улицы?»

   «Фёлькише беобахтер» напечатал об убитом поминальную статью. В общем и целом некролог гласил, что умер он молодым и что «наверняка германские боги любили его».

   Натана беспокоило одно обстоятельство. Днем, случайно выглянув в окно, он увидел, как мимо ограды их дома медленно прошли двое полицейских. Они украдкой смотрели в окна. Натан спрятался за штору. Через примерно два часа полицейские прошли обратно и так же косыми взглядами окинули дом. Натан решил, что это неспроста. Но оснований для паники все-таки не было. Может быть, это все же было случайностью. В конце концов, это полицейская обязанность – патрулировать улицы. Однако он решил усилить бдительность. Его тревога передалась подчиненным.

   Голди нервно ходила по комнате, сцепив в замок пальцы рук и забросив их за голову. Шея под этим гнетом склонилась. Волосы упали на лицо девушки.

   – Перестань мотаться туда-сюда! – гаркнул Эзра на Голди. – Создаешь помехи...

   – Не груби старшему по званию, – ощерилась лейтенант Даржан.

   – Имею право, ты моя жена.

   – Мы не венчаны. Вот когда перейду на твою фамилию...

   – Молчать! – гаркнул Натан. – Лейтенант Даржан, отправляйтесь в свою комнату и следите из окна за улицей. Свет не зажигать. Если рядом с домом остановится машина или заметишь скрытое передвижение людей – сообщи.

   – А если они придут с проверкой открыто?

   – Прекратить разговоры. Шагом марш на пост!

   – Шеф, надо сваливать отсюда, – сказал Кор-Бейт через три часа. – Мы еще в трамвае засветились капитально, кондуктор нас запомнил. Вчера какая-то фрау из соседнего дома видела нас с Голди во дворе и подозрительно смотрела. Может, еще где-нибудь мы оставили след. И это кроме свидетельства Шюслера. Скоро они соберут все разрозненные факты и...

   – Знаю, – огрызнулся Натан. – Специально изучал методы работы немецкой полиции. Даже Советы не смогли развалить старый механизм. И тем не менее считаю: оснований для паники нет. Пока...

   Он посмотрел на свои часы, было полтретьего ночи. Заглянул в комнату Голди. Она спала, сидя на стуле у окна, навалившись на подоконник, трогательно расставив локти. У Натана защемило сердце, такой она была беззащитной в этот момент. Он любил её как дочь. Как свою, так никогда и не родившуюся девочку. Пр-р-роклятая работа. Она безжалостна к личной жизни.

   Натан вернулся в холл, отеческим жестом положил руку на плечо Эзры:

   – Что с аппаратом, сынок?

   – Не знаю, шеф. Убейте меня, ума не приложу. Волны нет. Но ведь этого просто не может быть!

   – Вероятно, вышел из строя какой-нибудь блок? Или где-нибудь не контачит?

   – Все датчики показывают полную исправность.

   – Аккумуляторы сели!

   – Полнехоньки! Аж искрятся...

   – В чем же тогда дело?

   – НЕ ЗНАЮ! – Эзра схватил себя за волосы.

   – Это плохо.

   – Это катастрофа, шеф.

   6.

   В шесть часов утра созвали экстренное военное совещание. Уже светало. Голди сидела заспанная, вернее, не выспавшаяся. А у не вздремнувших ни на минутку Натана и Кор-Бейта вокруг глаз появились темные круги усталости. Намололи кофейные зерна. Выпили по чашке ароматнейшего сверхкрепкого кофе.

   Оперативку открыл шеф.

   – Итак, Волны нет, и, вероятно, не будет. Ваши соображения? Начнем с младшего по званию. Кор-Бейт.

   Эзра подобрался и стал высказываться:

   –  Волна представляет собой стигулярное поле с хронодиаплектическим завихрениями. Еще это называется эффектом Эйнштейна-Микоты...

   – Короче, Эйнштейн, – недовольно сказала Голди, – опустим теорию, перейдем к практике.

   – Вот я и говорю... Поле, стало быть, пронизывает пространственно-временной континуум, как нейтрино. Это значит, для нее, для Волны, нет и не может быть препятствий. Ни в пространстве, ни во времени. Если Волны нет, значит, ТАМ не включен волновой генератор. Наш сигнал – то же стигулярное поле, только иначе скомбинированное и менее мощное. По сути, если бы наша Волна соответствовала мощности Волны, посылаемой из Центра, то мы вернулись бы без посторонней помощи. Но тогда, вместо двух относительно небольших аккумуляторов, нам бы понадобилась мощная электростанция, желательно атомная, соответствующих размеров. Собственно, из-за проблемы энергообеспечения пока так и не создана автономная машина времени, с габаритами в пределах разумного. Поэтому, существует пока только хронотранспортер. Та же, по сути, машина времени, но состоящая из двух блоков – базового и мобильного. Основная часть установки стационарна, находится... короче, сами знаете, где, а мобильная платформа...

   – Ясно, – на этот раз перебил Натан. – Мобильная платформа перемещается во Времени.  Так. Ты закончил? Голди, тебе слово.

   – Вероятно, вспышка на Солнце? Это может вызвать сбой аппаратуры.

   – Чушь! – с удовольствием оборвал жену Эзра. – Ты хороший аналитик, но в технике не сечешь.

   – Я уверена, в Центре авария! – разгневалась Голди.

   – В распоряжении правительства имеются три действующие стационарные установки, – напомнил Натан. –  Две старого типа, UZRA-SX, и одна модернизированная – ШИМОН-15, с нее мы и стартовали. Все  три установки находятся в разных местах. Выход из строя всех трех – маловероятен. А вернуть нас может любая...

   – Террористы взорвали атомную станцию в Аль-Кобе! – не унималась лейтенант Даржан.

   – После возведения палестино-израильской Стены? – усомнился Кор-Бейт.

   – Война началась!

   – Когда мы отправлялись, было все спокойно. Ты сама знаешь, уже много лет у нас с палестинцами стабильный мир, тьфу-тьфу-тьфу, чтоб не сглазить. И с другими государствами, слава Богу, без особых проблем...

   – А дебаты в ООН относительно запрещения испытаний хронотранспортеров? – голосом профессионала возразила Голди. – Ставился вопрос, лишить национальные правительства самочинно использовать технологию ТТ. Предлагалось отдать аппараты в распоряжение международных организаций типа «Всемирное археологическое общество», ЮНЕСКО и прочих сугубо мирных организаций. Европейский Союз, Россия, Китай, Бразилия и США согласились на взаимные проверки международными контролерами. И только Израиль, наш уважаемый премьер Исав Аэрон и военная партия, слышать не хотят ни о каких инспекторах. Машины-времени у нас, дескать, нет. Но она у нас есть, и не одна. И мы используем их по своему усмотрению, может быть, во вред человечеству.

   – Убрать из Истории самого кровавого подонка, какого только знал мир, по-твоему, это действовать во вред?! – Эзра, как примитивно организованный человек, искренне не понимал тонкую, неоднозначную Голди. – Ты же сама сказала, что мечтала об этой минуте с детства!..

   – Одно дело эмоции, другое – жизнь! «Нам не дано предугадать, как наше слово отзовется...», сказал один поэт, в нашем случае – действие.

   – Я знаю только одно, – горячился Эзра. – Гитлер – это война! Шестьдесят миллионов людей погибли...

   – Шестьдесят пять, – подсказал шеф.

   – Тем более... из них – пять миллиона евреев! И мы их спасли. И, может, быть предотвратили вторую мировую бойню...

    – Итак, подведем итоги, – прервал дебаты глава акции. – Возможно, что наше правительство поставили перед жестким выбором, и оно было вынуждено прикрыть эксперимент... Спокойно, спокойно, друзья, Временно, временно прикрыть. Может быть, через год, когда улягутся страсти...

   – Нет, я не согласен жить здесь целый год! – возмутился Кор-Бейт. – У меня тренировки, у меня диета... здесь нет, наконец, газированного душа...

   – Т-с-с! – Натан поднес палец к губам, и все замолчали. – Кажется, гравий шуршит, – сказал начальник, обладавший острым слухом и отличавшийся феноменальным чутьем на опасность.

   Голди метнулась к своему наблюдательному посту. Не зажигая лампу, приникла к стеклу у самого подоконника. В свете фонаря, горевшего в саду вот как раз для таких случаев, Голди увидела давешнего дурачка, прятавшегося за кустом. Только сейчас он не был вял и не пускал слюну, напротив, он был собран и подавал кому-то руками властные знаки. Ловкий черт, если сумел проникнуть за высокую ограду!

   Натан с другого окна, из кухни, видел, стоявших за оградой двух полицейских в плащах и с фонариками в руках. Туман делал фигуры серыми, плоскими и как бы нереальными. Но когда один из них протянул руку к уличной кнопке, в прихожей дома резко и весьма вещественно, до нервной дрожи тела, заверещал электрический звонок. Вилла была оборудована прежним хозяином по последнему слову техники начала ХХ века.

   Как тигр, Натан прыгнул в холл, приказал:

   – Эзра, быстро разбери аппарат, упакуй в две коробки. Голди, подготовь вещи. А я встречу их и задержу. Если что – уходите на чердак и через слуховое окно – на крышу. Ждите меня там.

   – Шеф, будьте осторожны, поблизости прячется придурок, – сказала Голди. – Хотя никакой он не придурок, а хитрый шпик.

   – Учту, – ответил Натан Кассель, снимая с вешалки пальто-хамелеон и набрасывая его на плечи. Надо было надеть еще шлем, с сожалением подумал он о шляпе-котелке, ну да ладно, – и открыл входную дверь.

   Стоя на крыльце, он спросил незваных гостей:

   – Что вам угодно, господа?

   – Нам нужен хозяин особняка. Мы из полицейского управления Уффинга. Желали бы побеседовать...

   – Я за хозяина. Какие могут быть беседы в такую рань. Вы меня подняли с постели, черт вас побери. Я подам на вас жалобу. – Зная о грубоватой натуре баварцев, Натан не стеснялся в выражениях.

   – Сейчас четверть седьмого, – ответил один из полицейских, вынув из кармана часы. – Мы соблюдаем законность. После шести утра имеем право...

   – А судебный ордер у вас есть?

   – На проверку паспортного режима не нужна санкция. Вы недавно приехали в город, нигде не зарегистрировались, это не порядок. Имеем полное право задержать вас, а так же ваших друзей и препроводить в участок. Ну так вы откроете или нам придется ломать ворота?

   – Хорошо. Сейчас открою. Только возьму ключи от ограды. Не гарантирую, что их быстро найду...

   Натан хотел было закрыть дверь, но из кустов вышел «шпик». Сказал, ехидно улыбаясь:

   – Разрешите, я помогу вам их найти.

   – Это неслыханная наглость! – сделал вид, что возмутился, хозяин. – Тайно проникать на территорию частного владения!..

   – Я по старой дружбе решил заглянуть... Мы, кажется, знакомы? Помните, вы мне давеча марок целую кучу отвалили, зарплата приказчика за целый месяц. Вы миллионер? Позвольте полюбопытствовать, как ваше имя?

   Шпик был уже в коридоре и подталкивал вперед нерасторопного хозяина.

   – А, собственно, кто вы такой? Вчера вы были дурачком, сегодня в шпика играете?

   – И вчера, и позавчера, и уж пять лет как я – комиссар уголовной полиции Уффинга. А до этого был старшим детективом... хм... А еще раньше, когда начинал, – простым полицейским... В общем, я, сударь мой, здесь родился и, дай Бог, здесь и помру. Мы в чужие края не ездим и чужаков без прописки не любим...

   – Какая еще прописка? Я приехал из свободной страны, слыхом не слыхал ни о какой прописке. Это же беспардонный полицейский контроль! Позор вашей демократии!

   – Тут я с вами согласен. Мне самому не нравится эта демократия, – сказал комиссар, без приглашения просачиваясь в холл. – А что касается дурачка, то ведь не один Шерлок Холмс умел маскироваться. Часто для этого даже не нужно прибегать к переодеванию и парикам. Достаточно распустить слюни – и вот уж люди в твоем присутствии позволяют себе говорить такое, чего бы не сказали под пыткой.

   – По-моему, ничего такого криминального я вам не сказал.

   – Верно, но тайный смысл ваших слов был такой, что я подумал: «Эти люди чего-то боятся. Моя задача – выяснить это». Психология.

   – Вы прямо как Эркюль Пуаро, – не подумав, брякнул Натан.

   – Это какой Пуаро?

   – Ну... тот, что Эркюль.

   – Не слыхал о таком...

   – Еще услышите. Если доживете.

   – Ну-ну, без угроз... Кстати, где ваши друзья? Вы не представите мне их, а заодно и себя?