Текст книги "Чучело (иллюстрации Екатерины Муратовой)"

Автор книги: Владимир Железников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Глава шестая

Шестой класс дружной оравой ворвался в физический кабинет во главе с Димкой, который на ходу размахивал копилкой с деньгами.

Он теперь везде и всюду был первым. Ему уступали дорогу, заглядывали в рот, когда он что-нибудь говорил, у него спрашивали совета по любому поводу. Ему верили, его любили – ведь он их сделал самостоятельными людьми. Все старшеклассники и даже выпускники ехали в Москву на родительские деньги, а они благодаря Димке Сомову на собственную трудовую копеечку.

И вот они, веселые, милые, беззаботные, ворвались в физический кабинет, чтобы отсидеть свой последний урок… А потом каникулы – и Москва!.. И прочитали на доске объявление, написанное Маргаритой Ивановной, что вместо урока физики будет литература. Развернулись, чтобы идти в другой кабинет, но столкнулись в дверях с Лохматым и Рыжим. Лохматый, хвастаясь своей богатырской силой, один втолкнул всех обратно в класс. И кто-то упал, а девчонки запищали. Лохматый и Рыжий были очень довольны своей победой и орали, перебивая друг друга:

– Свобода-а-а!

– Физика заболела-а-а!

– Каникулы-ы-ы! Даешь кино!

Димка сказал, чтобы они не орали, а прочли, что написано на доске. Лохматый и Рыжий стали читать по складам объявление на доске.

– «Ре-бя-та!.. У вас-с-с бу-дет уррро-оккк, – читали они в два голоса, – ли-те-ра-ту-ры!..»

Когда они читали подпись Маргариты Ивановны – а она подписалась двумя буквами «М. И.», – то заблеяли овечками:

– М-э-э-э-э… И-и-и-и-и-и…

Многим понравилось, как они читали, и со всех сторон понеслось блеяние:

– Мэ-э-э-э!

– И-и-и-и!

– Мэргэритэ-э-э! Ивановнэ-э-э!

– А после уроков у нас работа в детском саду, – объявил Димка, – шефская.

– Какая еще работа, – сказал Рыжий. – Завтра же каникулы!..

– А мне родители вообще запретили работать, – пропела Шмакова. – Они говорят: «Лучше учись, а работать будем мы».

– Мы еще только растем! – писклявым голоском вставил Рыжий.

– У нас слабый организм! – рявкнул басом Лохматый.

Они хохотали над собственным остроумием.

– Ничего, поработаете. Нас там ждут, – снова начал Димка. – А вы, друзья-товарищи, – сказал он Лохматому и Рыжему, – если не нравится, валите отсюда! А мы дали обещание и выполним его.

– Димочка хочет главным быть, – сказала Шмакова. – Начальник!

– Точно! – захохотал Попов, заглядывая Шмаковой в лицо. – Ребя! Димка – начальник!..

– А мы его сейчас по шапке. – Лохматый подошел к Димке. – Надоел ты нам, Сомов, со своей копилкой… – Оглянулся на класс: – Верно я говорю?

– Ох, как верно! – простонал Рыжий. – В самую точку.

Димка растерялся. Он никак не ожидал такого натиска. Он привык, что ему все смотрят в рот. А тут вдруг бунт! В это время в дверях появился Валька. Он облокотился плечом о косяк двери и небрежно объявил:

– Я не ломовая лошадь, чтобы бесплатно вкалывать. У нас государство богатое.

– Явился наконец! – Димка оживился. – Ребята, а вы знаете, чем занимается наш Валька? Тихо!.. Сейчас я вас удивлю!

Но тут за Валькиной спиной выросла голова, прикрытая кепкой. Это был сам страшный Петька.

– Валечка, – сказал он, – я тебе портфель принес. – Он протянул Вальке портфель и прошел вихляющей походкой к учительскому столу. – Здравствуйте, дорогие дети!.. – Повернулся к Димке, потрепал его рукой по щеке. – И ты, дружок, повторно здравствуй. – Он тяжело вздохнул: – Подслушивать, конечно, нехорошо, но я слышал ваши разговоры и понял ваши разногласия… Оказывается, некоторые из вас стремятся работать, в то время как большая часть коллектива желает участвовать в культурно-массовом развлечении, то есть посетить местный кинотеатр. Я думаю, что меньшинство должно уступить. Таков закон коллектива. Так что ваша проблема – сущий пустяк.

Он повернулся к доске и, что-то напевая себе под нос, стер объявление Маргариты.

– Вот вы и свободны. Как ветер!.. Как моторная лодка, у которой мотор мощнее, чем у рыбохраны… Будьте счастливы, дети! А ты, дружок, – сказал он Димке, – не обижай, пожалуйста, моего меньшого. – Он погрозил Димке пальцем, улыбнулся всем и ушел.

Ленка думала, что Димка тут же бросится на Вальку и всем все расскажет, но он почему-то промолчал.

И тут Рыжий в полной тишине неуверенно произнес:

– А может, правда какой-то неизвестный зашел и стер…

– Ну, ты – умный! – обрадовался Валька.

– Значит, мы этого не читали? – рассмеялась Шмакова.

– Ребя!.. Не читали и не слыхали, – вставил Попов.

– А Попик у нас сообразительный стал! – хвастливо пропела Шмакова. – Моя школа…

– Мы же тогда Маргариту подведем! – пробовал остановить их Димка.

– Заткнись, подпевала! – заорал Валька. – Даешь кино-о!

Ребята повскакали со своих мест и бросились к дверям:

– В кино! Даешь кино-о-о!

Димка загородил им дорогу, но они смели бы его, им так хотелось в кино, если бы не крик Васильева:

– А у меня нет денег!

Вот тут-то по-настоящему все и началось. Димка почему-то вдруг забыл, что он только что, вот сию минуту, сам не пускал всех в кино, вырвался на середину класса и радостно закричал:

– Васильев! Я тебе одолжу!.. И всем одолжу, у кого нет… – Голос у Димки звучал звонко. – Значит, легенда такая – мы пошли проведать больную физичку!

– У-у-у, Сомов – голова! – восхитился Рыжий. – Навестим больную! Это по-нашему!

– Как тимуровцы! – захихикал Валька.

И Ленка тоже восторженно захохотала: ей понравилось, что Димка такой находчивый.

А он уже командовал, чтобы выходили из класса по двое. И первый рванулся к двери. За ним – Ленка. Она даже кого-то оттолкнула, чтобы не отстать от Димки.

И тут им в спину ударил резкий голос Мироновой:

– А я в кино не пойду!

– Ты? – переспросил Димка.

– Да, – ответила Миронова.

– Смотрите, она против всех! – удивился Димка.

– Против всех! – Глаза у Мироновой засверкали.

– А если мы тебя поколотим? – спросил Валька.

– Попробуйте, – ответила Миронова и гордо расселась на своей парте.

Все как-то сразу приумолкли – никто не решался поднять руку на Миронову. А Димка вдруг рассмеялся, и Ленка следом за ним, хотя и не знала, чего он смеялся. И многие другие рассмеялись, с надеждой глядя на Димку. Не зря же он смеялся. Значит, нашел выход из положения.

– А сила у нас на что, Лохматый? – спросил Димка.

– Сила – это главное! – восторженно ответил Лохматый, поднял Железную Кнопку на руки и под общий хохот вынес из класса…

Ленка испуганно взглянула на Николая Николаевича.

Она каждый раз так испуганно смотрела на него, когда искала помощи и поддержки, когда вспоминала что-нибудь такое, что теперь ей казалось ужасным. Робкий быстрый взгляд ее беспокойных глаз говорил Николаю Николаевичу: какая же я глупая, никчемная и жалкая… На лице Ленки опять жила ни на что не похожая, только ей одной данная, только от нее одной исходящая улыбка, Ленкина улыбка, которая сейчас просила за все прощения.

А тем временем события приобретали несколько иной разворот, чем об этом знала Ленка.

Дело в том, что Шмакова и Попов не пошли вместе со всеми в кино, а остались в классе. Они притаились за шкафом с приборами, а когда все убежали, вышли из укрытия.

И еще на учительском столе стояла копилка, забытая Димкой.

Шмакова, пританцовывая, ходила между партами – у нее было хорошее настроение. А Попов, как обычно, смотрел на нее во все глаза.

– Смотри, Димка забыл свой сундук с драгоценностями. – Шмакова подняла копилку. – Тяжелая. Если бы у меня было столько монет, я купила бы себе колечко. – Она повертела рукой, точно ее палец уже украшало желанное кольцо.

– А я бы купил мотоцикл и два шлема, – вякнул Попов.

– Неужели два? – спросила кокетливо Шмакова. – Зачем?.. – Хотя ей-то как раз было совершенно ясно, почему Попов мечтал о двух шлемах.

Попов смутился, но не ответил.

– А почему мы не пошли в кино? – спросил он, стараясь переменить тему разговора.

– Я не пошла потому, что не захотела, – сказала Шмакова.

– А я – как ты! – рассмеялся Попов.

– Послушай, Попов… Так зачем ты хотел купить два шлема? – Она чувствовала над ним свою силу, и ей нравилось им командовать.

Попова бросило в жар.

– Ну? – повелительно спросила Шмакова. – Ну что ты тянешь?

– Я… я… – выдавил Попов, пытаясь сознаться, и вдруг он услышал чьи-то спасительные шаги и прошептал: – Кто-то идет!

Шмакова сориентировалась сразу.

– Прячься! – приказала она Попову и сама влезла под парту.

Попов втиснулся рядом с нею.

В класс вошла Маргарита Ивановна, удивленно посмотрела на доску – от ее объявления осталась только подпись, две буквы: «М. И.».

Она медленно стерла их.

– Мы уже пересекли школьный двор, – рассказывала Ленка, – когда Димка спохватился, что забыл копилку.

«Деньги забывать нельзя, – сказал Валька. – А то их могут тю-тю!»

«Я сбегаю!» – восторженно закричала я, рванулась, зацепилась ногой за ногу, грохнулась об асфальт и разнесла коленку в кровь.

«Вот недотепа, – сказал Димка. – Ждите меня за углом», – и побежал в школу.

«Не угодила», – хихикнул Валька.

«А мне не больно!» – сказала я назло Вальке, хотя от обиды и боли чуть не заревела.

«Ты сходи в медпункт», – предложила Железная Кнопка.

Прихрамывая, я заковыляла к школе. Кто-то рассмеялся мне вслед – так я ковыляла, а мне было стыдно своей неловкости, и поэтому я тоже рассмеялась и захромала еще сильнее, чтобы посмешить всех.

Когда я проходила мимо физического кабинета, то услышала голоса Маргариты Ивановны и Димки и в ужасе остановилась. Значит, Димка попался.

«Ты почему вернулся один? – спросила Маргарита. – А где же остальные?»

«Ушли, – ответил Димка спокойно. – Физичка ведь заболела».

«Но я же вам написала, что будет урок литературы».

«Разве?.. Кто-то, значит, стер».

«Ну, у Димки и выдержка», – подумала я.

«Не «кто-то», а вы, – резко ответила Маргарита, голос у нее стал чужой. – Не люблю, когда врут».

А Димка ей в ответ, что и он не любит, когда врут.

«Тогда сознавайся… Куда все «слиняли»? Так, кажется, вы это называете?..»

Димка молчал.

«Боишься правду сказать?» – не отставала Маргарита.

Она его стыдила, стыдила, ругала, ругала… Сначала, что мы жалкие людишки. Потом – неблагородные и неблагодарные. И не понимаем хорошего отношения и человеческого участия. Перед самым отъездом… Обидно… Так обидно!.. Прямо нож в спину! Ну никак не ожидала… А у самой голос дрожал.

Мне ее жалко стало. У нее праздник – свадьба, а мы ей нож в спину. А потом у нее голос окреп. Не знаю, чем он ее добил. Может быть, презрительной усмешкой уголком рта – у него такая усмешка.

В общем, она его ругала, а он терпел до тех пор, пока она не назвала его трусом.

«Я трус? – впервые подал голос Димка, и он зазвенел в моих ушах. – Я-а-а-а?!» Так он громко крикнул, так возмутился, что она назвала его трусом.

Он ведь не был трусом. Ты же помнишь, как он у Вальки отбивал собак, как дрался с его старшим братом, с Петькой. Про Димку в школе легенды рассказывали. Он вытащил из горящего сарая кошку только потому, что маленькая девочка плакала – это была ее кошка. Все ее успокаивали, а в сарай, конечно, никто не лез… Представляешь, как он возмутился! Он кошек из огня вытаскивал, хотя их вовсе и не любил, но вытаскивал! А она ему: «Трус, жалкий, презренный трус!»

Димка – гордый человек. А она ему: «Жалкий, презренный трус!» Как пощечину отвесила. Наотмашь – хлоп! И звон-н-н по всему классу.

Я стояла за дверью, а схватилась за щеку, будто мне отвесили пощечину.

Николай Николаевич увидел, как Ленка схватилась за щеку, будто все это с Димкой произошло только что, сию минуту, и он не выдержал:

– Да я знаю, знаю, что было дальше! Знаю. Тебе стало жалко Маргариту. Я тебя насквозь вижу – ты же благородная душа, ты вскочила в класс и все ей выложила!..

– Что ты, дедушка, это не я сказала. – Ленка почему-то перешла на шепот. – Димка ей сам выложил всю правду до конца.

– Так это он сказал Маргарите, а не ты? – удивился Николай Николаевич. – Почему же они тогда приставали к тебе?..

Ленка не ответила Николаю Николаевичу, она рассказывала все громче, все быстрее, взахлеб. Слова срывались с ее торопливых губ:

– Когда Димка все сказал Маргарите, она отпала. По-моему, забыла и про свою свадьбу, и про жениха. Ни слова не ответила и выскочила из класса. Я заранее спряталась от нее. Ее каблуки щелкали по пустому коридору, как одинокие выстрелы. Потом она не выдержала и побежала, и стук каблуков участился и слился в сплошную пулеметную очередь: тра-та-та!..

И от Димки я тоже спряталась, когда он проскочил мимо меня, размахивая копилкой. В голове у меня все перемешалось, я выхватила носовой платок, перевязала им коленку – и за ним…

А в это время в классе из-под парты высунулась хитрющая мордочка Шмаковой и совершенно ошеломленная физиономия Попова. Выражение их лиц удивительно точно передавало настроение: Шмакова была очень довольна, ее лицо озаряла странная многозначительная и таинственная улыбка. Попов же был растерян и даже потрясен.

– Видал? – Голос Шмаковой вздрагивал от возбуждения.

– Ну, Димка! – Попов еще не знал, как относиться к происшествию, которое произошло у них на глазах, и с надеждой взирал на подружку. – А что теперь будет?

– Родителей начнут таскать, – ответила Шмакова. – А мы с тобой в порядке.

– Ох, у тебя и голова! – восхищенно сказал Попов. – Член правительства… Я им не завидую.

– А я не завидую Сомову. – Шмакова снова улыбнулась и пропела «лисьим» голоском: – Они ему устроят кино…

– Лохматый его – в бараний рог! – хихикнул Попов, желая угодить Шмаковой.

– Интересно, что теперь скажет Бессольцева?.. – Шмакова задумалась, но вот какой-то четкий и ясный план созрел в ее голове. Она схватила портфель, крикнула Попову на ходу: – Быстрее!.. Посмотрим, как Димка будет сознаваться… Это же концерт! – и выскочила из класса.

Попов, как всегда, следом за нею.

– Я догнала Димку на улице, – продолжала Ленка. – Он вначале бежал быстро, решительно, потом почему-то пошел медленно, а потом вовсе потащился… И даже несколько раз останавливался, словно вообще не спешил в кино.

Наконец мы нагнали ребят. Я думала, Димка сразу все расскажет, и мы ни в какое кино не пойдем. А он – нет. Не рассказал. Может, не хотел им портить настроение? И все пошли в кино.

В кино я все время думала про Димку и Маргариту, ничего не видела, никак не могла сосредоточиться и мороженое, которое мы ели, уронила на пол.

После кино я опять ждала: вот сейчас Димка расскажет про Маргариту, вот сейчас Димка расскажет про Маргариту… Меня так колотило, что Железная Кнопка заметила и спросила, чего я так дрожу. Я ответила, что не знаю, а сама подумала: «Может, Димка не сказал ничего ребятам потому, что решил раньше посоветоваться со мной? Я же его ближайший друг».

Потом все разбежались, и мы остались с Димкой вдвоем. И опять я ждала и думала: вот-вот он все расскажет. Шла и заглядывала ему в глаза. Но он ничего не сказал, а я не спросила.

Потом я себя ругала, что была дурой. Ты подумай!.. Если бы я его спросила, если бы я сказала, что я все знаю, то все-все было бы иначе. Дедушка, он правда думал, что он герой. Он еще не знал про себя, что он трус, так же как я не знала, что очень скоро стану предательницей.

– Какая же ты предательница, если это сделал он? – спросил Николай Николаевич.

– Самая настоящая… – Ленкино лицо вновь приобрело печальное выражение, сжалось, сморщилось, она боролась со слезами. – Хуже его в сто раз. Ты вот слушай, слушай и сам увидишь…

Глава седьмая

На следующее утро, когда мы вошли с Димкой в класс, нас встретила веселая нарядная толпа. Не класс, а клумба с цветами. Все были готовы к путешествию. Только одна Миронова, как всегда, была в школьной форме.

Когда появилась Маргарита, то все девчонки ей захлопали, потому что она была в новом красивом-красивом розовом платье с красным цветком – она же уезжала на свадьбу! Но Маргарита не обратила никакого внимания на наши восторги.

Я увидела ее лицо и испугалась. Посмотрела на Димку – вижу, и он испугался. Ну, подумала, сейчас нам влетит за вчерашнее. И отгадала.

Маргарита держала в руке листок бумаги, который оказался приказом директора.

Ты знаешь, что там было написано?..

«За сознательный срыв урока учащимся шестого класса в первой четверти снизить оценку по дисциплине. Классному руководителю Маргарите Ивановне Кузьминой объявить выговор. Довести обо всем случившемся до сведения родителей учащихся…»

Вот что там было написано. А мы сидели разряженные в пух и прах. Мы же собирались в Москву. Проходы между партами были заставлены чемоданами.

А на учительском столе возвышалась копилка. Мы мечтали разбить ее при Маргарите, чтобы взять эти деньги с собой на веселье.

И тут мы услышали, что во двор въехали автобусы, а в школе раздался продолжительный звонок – это был сигнал к отъезду! Мы тоже сразу рванулись к своим чемоданам. А Маргарита как крикнула:

«На места!»

«А что вы так кричите? – с вызовом спросила у Маргариты Миронова. И потом осадила ее так, как только она одна умела: – Мы же люди, а не служебные собаки».

Сразу стало тихо-тихо, но никто не садился обратно, все стояли и ждали, что будет дальше. Маргарита буквально позеленела. Платье розовое, а сама зеленая.

«Вы же еще обижаетесь! – возмутилась она. – Ну что вы стоите?.. Я же сказала – садитесь по своим местам».

Все поползли к партам, а я почему-то села на свой чемодан. И конечно, упала вместе с ним. А следом другие чемоданы попадали. Грохот раздался…

«Бессольцева, не паясничай, – сказала Маргарита, – не поможет».

«Я не паясничаю», – ответила я.

На самом деле я не паясничала. Просто испугалась ее крика. Когда на меня кричат, я обязательно что-нибудь не то сделаю – у меня всегда так.

А все этажи уже взорвались, как бомба, и десятки ног с топотом неслись по коридору и лестницам, и десятки голосов радостно галдели, проносясь мимо наших дверей. Какой-то умник всунул голову в наш класс и завопил:

«Чего вы сидите?» – и исчез.

Рыжий не выдержал:

«Маргарита Ивановна, мы на автобус не опоздаем?» Он так вежливо у нее спросил.

«Не опоздаете, – ответила Маргарита, – потому что вы никуда не поедете!»

Вот тут, можно сказать, все онемели. Мы не едем в Москву! Этого никто не ожидал.

«Как… не поедем?» – заикаясь, спросил Рыжий. Он был в ужасе.

«Вы уже повеселились», – сказала Маргарита.

Попов вскочил и схватил два чемодана – свой и Шмаковой.

«А мы, – говорит, – в кино не ходили! Мы со Шмаковой ни при чем!»

«Но и на урок вы не явились. Так что никто никуда не поедет!»

А Попов стоял с чемоданами, и вид у него был дурацкий.

«Поставь чемоданы!» – приказала Шмакова.

И вот в это время вдруг раздался смех. Все вздрогнули. Кто это смеется в такой момент? Что за сумасшедший! А это – Васильев! Наш чудик.

«А ты чего веселишься?» – спросила Маргарита.

«Я догадался – вы нас просто пугаете!»

«Я пугаю? – удивилась Маргарита. – С чего ты взял?»

«А почему вы тогда в новом платье?» – спросил Васильев и засмеялся от собственной догадливости.

– Я вижу, он хороший парень, твой Васильев, – заметил Николай Николаевич.

– Он прихлебатель Лохматого и Железной Кнопки. Вот он кто. Ходит за ними тенью… Не перебивай меня, сам дальше увидишь, какой он хороший. Все они такие хорошие, прямо золотые – ты увидишь!.. Ты лучше слушай, слушай!.. Значит, когда этот чудик сказал Маргарите, что она шутит, то она ему ответила, что вовсе не шутит. С чего ты это взял, мол, дурачок такой-этакий. «Я, говорит, в новом платье, потому что я еду в Москву. Это вы не едете!»

У Васильева вытянулось лицо.

«Это нечестно, – сказал он. – Директор объявил выговор вам и нам. А теперь вы едете, а мы нет. А мы же вместе собирались».

А Маргарита как стала возмущаться:

«Ты на самом деле так думаешь, Васильев? Или прикидываешься?»

«На самом деле».

«Ну, тогда я тебе все объясню, – с угрозой произнесла Маргарита. – Я в кино не убегала, а пострадала из-за вас. Получила выговор. Вполне достаточно для меня. Я должна была раньше уехать в Москву, имела полное право, а я отложила свой отъезд. – Маргарита возмущалась и от этого из зеленой стала розовой, под цвет платья. – А из-за чего я отложила свой отъезд?.. Из-за вас, чтобы поставить вам три-четыре лишние пятерки, чтобы доказать, какой у меня необыкновенный класс. В Москве, – говорит, – на меня обиделись…»

Ну нам-то всем было понятно, кому она звонила и кто на нее обиделся – жених. Она с этим женихом прямо обалдела. В день по сто раз про него вспоминала, даже когда не надо: «Жених, жених!..»

И тут, когда Маргарита сказала про жениха и про пятерки, Железная Кнопка вскочила, сама побледнела, но спокойным-спокойным голосом, ленивым таким, объявила:

«Нам не нужны ваши «лишние пятерки», так что вы зря не уехали, и на вас бы тогда никто не обиделся».

Представляешь?.. Миронова кому хочешь все, что угодно, может сказать, если думает, что она права.

Маргарита от ее слов обалдела. У нее чуть глаза не повисли на ниточках. Она прямо заикой стала.

«Как же вам, – говорит, – не стыдно?..»

«А чего нам стыдиться? – вставил Валька. – Мы ничего не украли».

А Маргарита еще больше обалдела:

«Ты что же, думаешь, что надо стыдиться только воровства?»

«А чего же еще? – Валька засмеялся. – У нас все в законе».

«Тогда, может быть, вы в кино сбежали нарочно, чтобы подвести меня?» – в ужасе спросила Маргарита.

«Конечно-о-о-о!»

«Нарочно-о-о!»

«Мы нарочно-о-о-о-о!»

Они кричали эти слова, и им совсем не было жалко Маргариту. Они как с цепи сорвались. Это они от обиды на Маргариту и на себя, что оказались дураками – променяли Москву на кино.

А Димка вертелся волчком, подбегал то к одному, то к другому, стараясь заткнуть ребятам рты, прямо летал по классу.

А ребята орали:

«Мы в Москву не хотим!..»

«Нам бы двоек побольше!..»

«Вот какие вы, оказывается, – сказала Маргарита. – Тогда мне с вами больше не о чем говорить». И пошла к выходу.

«Маргарита Ивановна, постойте! – Димка пытался ее остановить. – Они же шутят!.. – Он суетился возле нее, забегая вперед. – Мы же работали!.. В Москву на свои деньги… Я сейчас к директору… Он нас простит. Честное слово, мы больше не будем. Маргарита Ивановна, можно я к директору? – Он прижался спиной к двери и не выпускал ее. – Вы же нас потом сможете наказать, Маргарита Ивановна!»

«Пусти, Сомов! – приказала Маргарита. – Ты поздно спохватился».

«А что же мне делать с копилкой?» – спросил Димка.

Маргарита крутнулась на каблуках, медленно вернулась, взяла копилку в руки, подняла высоко над головой и… грохнула об пол! Представляешь?! Ну, это было как извержение вулкана! Или как землетрясение!.. Лично у меня пол под ногами заходил ходуном.

До сих пор мы еще на что-то надеялись, вроде чудика Васильева. А тут поняли: не видать нам Москвы как своих ушей.

«Можете теперь ходить в кино хоть каждый день», – сказала Маргарита и удалилась.

Все сидели тихо, но как только дверь захлопнулась, бросились к разбитой копилке.

И началось…

«Давайте ей назло разделим деньги и погуляем!» – крикнул Валька.

А чудик Васильев еще хотел их остановить.

Лохматый оттолкнул его и приказал:

«Дели, Шмакова!»

Шмакова собрала все деньги, перенесла их на стол и стала считать.

«Ух, заработали!» – Валька глотал слюну, точно перед ним были не деньги, а вкусная еда.

А Димка вдруг сорвался с места как бешеный и стал всех отталкивать:

«Не трогайте! Я сейчас эти деньги сам соберу и достану новую копилку!»

Он хватал деньги, рассовывал их по карманам, а сам говорил, говорил: «Мы еще заработаем и махнем в Москву на зимние!..»

А Валька вцепился в него и завопил, что эти деньги общие, что Димка всех грабит.

Ну, тут на помощь Вальке бросились Лохматый и Рыжий. Они скрутили Димке руки, влезли в его карманы и вытащили деньги. А он, такой бедненький, бился у них в руках, изворачивался, выкручивался. Потом они его отпустили.

«Дели, Шмакова!» – приказал Лохматый.

«Шмакова, не надо! – Димка еле переводил дух. – Не слушай Лохматого!»

«Не командуй, Димочка, – ласково пропела Шмакова. – Я же тебе не Бессольцева. – А сама косилась на Димку, ну нарочно поддразнивала его, ласково напевая: – Что же ты не дерешься, не отстаиваешь свои принципы?.. Ты же у нас честный и решительный. Ах ты, Димочка, Димочка! Командир ты наш главный… Откомандовался!..»

Я же тебе говорила, что она настоящая лиса, поет сладким голосом, будто колыбельную, будто укачивает тебя своей лаской, а сама под дых бьет. И Димку она совсем убила – он сидел как побитая собака. Мне его было жалко.

А Шмакова тем временем считала деньги – шевелила губами, точно листья шелестели по траве. Нос у нее удлинился, она и носом помогала себе считать. Только один раз отвлеклась, когда краем глаза увидела, что Валька стащил рублевку и спрятал в карман. Тут она закричала не своим голосом, что Валька прикарманил рублевку.

Лохматый схватил Вальку за шиворот, тот сразу вернул деньги и сделал вид, что обиделся, что, мол, они не поняли его шутки.

«Не на такую напал. Знаем мы твои шутки, – зло отрезала Шмакова и снова радостно запела: – Все!.. Чин чином. Как в кассе – по двадцать три рэ!»

На учительском столе лежало тридцать шесть стопок денег – по числу ребят в нашем классе.

«Ну что же вы, работнички, рты раскрыли? Налетайте! – Шмакова аккуратно подцепила одну стопочку. – Прикоплю еще и куплю голубую куртку. Я в нашем универмаге видела. Обалденная!»

За Шмаковой деньги схватил Валька… и тут же пересчитал.

«Не доверяешь?» – усмехнулась Шмакова.

«Деньги счет любят», – ответил Валька.

Потом стали брать другие… Одни хватали, другие брали небрежно, третьи пересчитывали. Лохматый взял две стопки и одну отнес Мироновой.

На столе остались Димкины деньги и мои.

«А вам что, деньги не нужны?» – спросила Шмакова.

«Они бессребреники», – хихикнул Валька.

Димка стоял рядом со мной, и я чувствовала, как его бил озноб. Он рванулся к столу, схватил свои деньги и заорал:

«Жмоты несчастные!.. Подавитесь этими деньгами!.. – Он подскочил к Вальке: – На тебе!.. На!..» – и стал совать ему свои деньги.

Я обрадовалась, что он снова храбрый, и тоже закричала:

«И мои отдай!»

Метнулась за деньгами и сунула их Димке.

А он совал Вальке эти деньги, а они падали на пол и рассыпались, потому что Валька испуганно отступал от него, отталкивал его руки и твердил:

«Да отстань ты от меня, псих!..»

Васильев крикнул, что пусть все деньги вернут Димке и что правда можно поехать в Москву зимой.

«Правильно, ребята! – подхватил Димка. – Сваливай сюда деньги!» И он подобрал деньги с пола и сложил их обратно на учительский стол.

А я от него зарядилась храбростью, как электричеством. Меня прямо распирало от гордости за Димку: все-таки большинство ребят по-прежнему его уважали. Я подумала, что сейчас самое время рассказать про Маргариту. Он ей все выложил не от трусости, а оттого, что был за правду.

И я теперь тоже носилась по классу, подскакивала к ребятам и говорила: «Давайте деньги, давайте, возвращайте!» И кое-кто мне уже вернул, но я не успела даже положить их на учительский стол, потому что тут нас подкосила Железная Кнопка.

«Надоело, Сомов, – сказала она. – Ну что ты все болтаешь языком, болтаешь, а надо узнать главное».

«Вы слышали, ребята, что она сказала? – У Димки еще блестели глаза. – Я болтаю… Я предлагаю заработать побольше денег и поехать на зимние каникулы в Москву… А она называет это болтовней! – Он подошел к Мироновой: – Ну скажи нам тогда ты, дорогая Железная Кнопка, если я болтаю, то что же ты считаешь главным?» Он склонился к ней и приложил к уху ладонь: мол, плохо вас расслышал, повторите.

И я тоже повторяла, вслед за ним, каждое его движение и слово:

«Ну скажи нам тогда ты, дорогая Железная Кнопка, что же ты считаешь главным?» – и приложила ладонь к уху.

Но нам с Димкой наши остроумие и находчивость не помогли.

Мы не испугали Железную Кнопку. Она – не я. Она сама кого хочешь испугает. Она мне нравится, только она очень беспощадная.

«Ребята! – крикнула Железная Кнопка, не обращая на нас внимания. – Знаете, что главное? Я поняла. Кто-то донес Маргарите, что стерли ее надпись на доске. Так что выходит – нас предали».

Она умная, Железная Кнопка, догадалась. А я, когда услышала ее слова: «Нас предали», закачалась. Меня как обухом по голове стукнуло. Посмотрела на Димку, хотела ему крикнуть: «Ну чего же ты молчишь, потом поздно будет!» А у самой от страха язык окостенел. И Димка, вижу, сник. И блеск у него в глазах пропал, и храбрость куда-то улетучилась. Вот так Железная Кнопка! Взяла Димку на зубок и перекусила.

Ну, тут и началось. Все ребята стали кричать. Они вопили как сумасшедшие:

«Ну, мы его!..»

«Найдем предателя!»

«Среди нас окопался гад!»

«Тихо!.. – заорал Лохматый. – Выходит, кто-то из наших наклепал Маргарите?..»

«Выходит», – ответила Миронова.

«А кто?» – спросил Лохматый.

Стало тихо.

«Кто предал? Кто же предал?» – думали ребята, поглядывая друг на друга.

Это для них была тайна, и им во что бы то ни стало хотелось ее узнать. Теперь они были все заодно, и получалось, что все против нас.

Они смотрели в рот Железной Кнопке: что она скажет дальше?

Железная Кнопка подозрительно осматривала нас – искала предателя. Глаза у нее были въедливые-въедливые, медленно двигались по нашим лицам. Она еще не добралась до нас с Димкой, а я уже дрожала от страха, потому что Железная Кнопка прожигала насквозь. А когда она посмотрела на Димку, то сказала странным голосом, растягивая слова:

«Дим-ка-а-а… А ты воз-вра-щал-ся…»

На меня эта ее манера растягивать слова плохо действовала. Я сидела ни жива ни мертва.

Нашу парту окружили несколько человек во главе с Мироновой, и по классу пошел шорох, что, конечно же, Димка возвращался за копилкой.

«Точно! – Лохматый схватил Димку за грудки. – Ты возвращался? А ну признавайся!.. Нарвался ты на Маргариту?.. И все ей выложил?»

«Он же у нас чистенький! – крикнул Валька. – У него совесть есть, мог и признаться».

«А ведь главное не совесть, а сила! – Лохматый занес над Димкой здоровенный кулак. – Я вот тебя как стукну в лоб, ноги отлетят!..»

«Ой, ой, – пропела Шмакова, – а он испугался. Ребята, а наш храбрый Димочка испугался. Вот номер!» – и затряслась от смеха.

А Димка и правда испугался. И я тоже испугалась. Он вырвался: да отстаньте, мол, с вашими глупостями, хотя это уже были не глупости.

«Ребята, Димка что-то утаивает! – закричал Валька. – Это же факт, утаивает! Смотрите, смотрите, у него глаза бегают! – Он захохотал. – Бегают! Ох, бегают!»

«Отвяжитесь!.. Надоели, придурки! – вдруг каким-то чужим голосом выкрикнул Димка. – Из-за вас в Москву не попали!.. «Даешь кино! Даешь кино!» Вот вам ваше кино – боком вышло!»

Димка растолкал кольцо ребят и пошел к выходу. Я – за ним. А Железная Кнопка так ехидно-ехидно, небрежно-небрежно, с легкой улыбочкой бросила нам вслед:

«А я знаю… кто предатель!»

Мы с Димкой остановились как вкопанные – прямо приросли к месту. Куда нам теперь было бежать, если Железная Кнопка все знала?..