Текст книги "Фантастическое приключение доярки Нюрки и коровы Шурки"
Автор книги: Владимир Ивенин
Соавторы: Елена Козина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]
Глава 3
СПОР О ВОРОВСТВЕ И О ВСЯКОЙ ВСЯЧИНЕ
Шурка с жадностью набросилась на траву и принялась есть, а доярка, успокоенная тем, что корову теперь будет сыта, решила расслабиться и пошла за копешку, подальше от круглых глаз зелёного. Но только успела присесть там, как любопытный инопланетянин тут как тут.
– Отвернись! Чего вылупился, черт зелёный? И ты туда же, как наш Гришка-скотник?! Я тебе сейчас покажу, как чужую бабу разглядывать! – И Нюрка разъярённой кошкой бросилась на наглеца.
Зелёный теперь уже не отскочил, как раньше, а отлетел метра на три в сторону, потирая исцарапанное лицо.
– Получил? – ликовала Нюрка. – И ещё получишь, если ещё хоть раз без моего разрешения вздумаешь вылупить на мой товар свои буркалы. Понял?!
Зелёный тут же вытянул в улыбке губы и закивал. Но Нюрка опять грубо прикрикнула на него:
– Ты чего башкой-то мотаешь, как лошадь от оводов! Ты русским языком говори! Или поглупел после оплеухи?! Давай лучше делом займёмся. Ты показать мне что-то хотел. Вот и давай. А то скукота тут у вас…
– Сейчас полетим, – ответил инопланетянин и рукой поманил за собой женщину.
– Подожди! – остановила его Нюрка. – А как же корова? Не здесь же её на произвол судьбы оставлять? А вдруг рекетиры или ещё какие ваши враги? Ведь тут же зарежут и слопают. Без присмотра ничего нельзя оставлять.
– У нас воров нет.
– Как это нет? – не доверяя словам зелёного, спросила Нюрка. – На Земле даже в самых богатых странах, и то всякие мафиози есть, а у вас вдруг нет. Что-то не… Постой, нет воров, говоришь? А эта трава откуда, я тебя спрашиваю? Сами обворовываете Землю! Воров у вас не имеется… Нет, без присмотра я свою Шурку не оставлю! Не на ту напали, чтобы облапошить меня. Я хоть и деревенская, но любого, даже столичного вора за версту вижу. Будь он хоть секретарём обкома или членом политбюро. У меня на жуликов глаз намётанный. Не обманешь.
– Хорошо, пусть на Земле мы воруем, – согласился зелёный. – Даже людей иногда, для экспериментов. Но на самой нашей планете воров нет.
– Не может этого быть! – как отрезала Нюрка. – Там, где живут люди, обязательно хоть плохонький, но воришка есть, и ты мне обратного не доказывай.
– А я тебе говорю, что у нас на планете воров нет! – разозлившись, притопнул ногой инопланетянин.
– Ишь ты, как разошёлся! Значит, за живое задела. А я-то поначалу думала, что в тебе одни хлорофиллы, а оказывается, и нервы имеются.
– Потому что ты не права, – уже спокойно ответил на это зелёный.
– Не права? – удивлённо переспросила Нюрка и тут же добавила: – А я сейчас докажу, что права!
– Докажи, – согласился инопланетянин.
Нюрка, ни слова не говоря, шагнула к нему, вскинула загорелые сильные руки, крепко обняла и, обдав жарким дыханием холодную зелёную щеку, прижалась своим горячим телом к его тщедушной фигуре.
У инопланетянина сначала прекратилось, а потом с хрипом, откуда-то изнутри вырвалось частое прерывистое дыхание, гибкие зелёные руки, как змеи, поползли к Нюркиным крутым бёдрам. Но она упёрлась ладонями в его грудь и оттолкнула от себя с такой силой, что зелёный, не удержавшись на ногах, плюхнулся задницей на голубую траву, задрав кверху ноги. И тут же услышал над собой задорный хохот.
– А споришь, что воров у вас нет! Вон как на чужое потянуло!
– Ты же сама… – пытался оправдаться «соблазнитель». – И это не воровство. Это совсем другое дело…
– Ясно! – резко оборвала его Нюрка. – Тогда другой пример. Вот вы траву на хлорофиллы воруете и, наглотавшись этих хлорофиллов, себя зелёными считаете. А кто корабли вам делает, дома?
– Голубые. Кто же ещё! – не задумываясь, выпалил зелёный.
– В том-то и дело, что голубые, а не вы, – подхватила Нюрка. – Они корабли делают. Траву и другую зелёную массу в хлорофиллы перерабатывают. А конечным результатом, как у нас любят выражаться на собраниях, пользуетесь вы, зеленопупики, – и ткнула в него пальцем.
– Но мы же выше их. Мы, как бы правильнее выразиться, властвуем над ними.
– В том-то и дело, что властвуете и обворовываете. И первый вор, значит, ты.
– Нет, – быстро ответил зелёный, – надо мной ещё выше две единицы есть.
– Ясно! – подытожила Нюрка. – Как у нас Политбюро было.
– При чём здесь ваше бывшее Политбюро?! – неожиданно рассердился зелёный. – У нас совсем другие законы и другое устройство государства. У нас-то и границ даже нет…
– Границ нет, зато какие-то сектора есть, – вдруг вспомнила Нюрка.
– Сектора есть, и я тебе хотел их показать. Мы их создали в качестве научного эксперимента и устроили по подобию вашей страны.
– Для чего? – изумилась Нюрка.
– Чтобы наши дети, наглядевшись на них, на Голубой планете что-нибудь подобное не вздумали сделать.
– Интересно, что же это вам у нас не понравилось?
– А вот сама и увидишь… Идём… Да не бойся, ничего с твоей коровой не случится. Она здесь в идеальных условиях. Мы же её не на мясо с Земли… взяли… Нам от неё потомство нужно.
– Ничего не получится! – уверенно заявила Нюрка.
– Это ещё почему? – спросил зелёный. – Что же она за корова такая, что у неё не получится?
– А я тебе говорю, не получится! – уже раздражаясь, начала Нюрка. – Она только от Калистрата может обойтись. Только один Калистрат может с ней справиться. Она у меня однолюбка, – и доярка ласково посмотрела на свою рекордистку.
– Это ещё что за Калистрат такой? – спросил зелёный.
– Не что, а кто, – поправила его Нюрка. – Калистрат – это наш колхозный племенной бык и предмет, значит, одушевлённый. Так что с искусственным осеменением вы напрасно дело затеяли. Только время зря потеряете. Лучше нас с Шуркой назад на Землю к Калистрату отправляйте.
– И тебя к Калистрату тоже?! – округлил и без того круглые глаза зелёный.
– Тьфу ты! Типун тебе на язык, – сплюнула Нюрка. – Мне и моего Костика хватит.
– А это ещё кто такой? Тоже бык?
– Да какой ещё бык, черт ты зелёный! Мой муж, Костик ненаглядный. Не тебе, худосочному, ровня. – И почувствовав, что положила инопланетянина на обе лопатки, скомандовала: – Хватит об этом. Лучше веди твои сектора смотреть. И кстати, на чём поедем?
– Мы здесь не ездим. У нас и дорог-то нет. Мы здесь только летаем.
Он нажал на какую-то блестящую кнопку, расположенную на поясе комбинезона, и через мгновение над головами их послышался какой-то зуммерящий звук. Рядом с ними на поляну опустился летательный аппарат, похожий на селёдочницу под плексигласовым колпаком. Внутри виднелись два удобных кресла и панель управления.
Когда Нюрка удобно уселась на мягком сиденье и вытянула ноги, зелёный надавил на какую-то выпуклость перед собой, и «селёдочница», бесшумно и ровно оторвавшись от голубой почвы, оказалась над копной травы и Шуркой, уже успевшей наложить позади себя несколько тёмно-зелёных «блинов». От вида этой мирной картины Нюрка успокоилась и, повернувшись к зелёному, сказала, как когда-то первый космонавт земли Юрий Гагарин:
– Поехали!
Зелёный, довольный тем, что у женщины опять появилось хорошее настроение, спросил её:
– С какого сектора начнём осмотр? Может, с самого первого, когда у вас в России большевистская революция свершилась?
Нюрка немного подумала и отрицательно замотала головой:
– Не хочу я смотреть ту революцию. Чего там было правда или неправда, теперь один Бог знает. А люди все врут.
– Тогда коллективизацию посмотрим, – предложил зелёный. Нюрка, чуть подумав, махнула рукой и ответила:
– Это, пожалуй, посмотреть можно. Потому как я сама деревенская, а ничего почти о том времени не знаю, если не считать рассказанного в «Поднятой целине» Михаилом Шолоховым. Эту книгу мы в школе изучали. Он там уж больно коммунистов расхваливает. Во всей станице три коммуниста: Нагульнов, Разметнов и Давыдов. И, оказывается, самые умные были. Казаки же даже землю хуже пахали, чем рабочий-матрос. Он их учил пахать, да ещё ночью с фонарём. А тогда, как рассказывала мне моя бабка, керосин дороже стоил, чем вся его ночная пахота… Поедем в твои колхозы на экскурсию. Посмотрим, чем они лучше наших.
– Не мои, а ваши, – уточнил зелёный.
– Так уж и наши? – с недоверием посмотрела на него доярка.
Глава 4
ТРИ ВЫСТРЕЛА ИЗ НАГАНА
«Селёдочница» быстро и бесшумно рванулась с места, и не успела женщина опомниться, как они зависли над какими-то деревенскими избами, сплошь с соломенными крышами. И только три или четыре, пока ещё Нюрка не успела сосчитать, сколько их, были крыты железом.
– Смотри внимательнее. Что-нибудь узнаешь? – спросил инопланетянин.
Нюрка пристально оглядела окрестности и от удивления широко раскрыла рот.
– Так эта же деревня на наше село похожа? И окрестности те же?
– Да, ты права. Таким ваше село было лет шестьдесят назад.
– Быть того не может! – нахмурилась Нюрка. – Ведь там же люди по улицам ходят. Они что же, тоже живыми сюда из истории пришли? А вон там даже несколько верховых скачут. У нас лошадей сейчас нет. Вернее, есть две, но они как музейные экспонаты. А остальных ещё при Никите Сергеевиче Хрущёве на колбасу перевели. Америку тогда по мясу догоняли.
Нюркй вдруг замолчала, словно забыла, о чём говорила, и пристально взглянула за борт «селёдочницы».
Она искала глазами свой дом, хотя и не очень большой, но кирпичный и крытый шифером, средних размеров, с настоящим подворьем, как у всех, как и полагается в деревне. Но там, где должен был стоять её дом, Нюрка увидела маленькую неказистую избёнку, придавленную полусгнившей почерневшей соломенной крышей. Она ойкнула от испуга:
– Ой, мамочка! Это куда же вы мой дом дели?! Ах вы ворюги проклятущие! – и она хотела было наброситься на своего экскурсовода с кулаками.
Но зелёный мгновенно накренил «селёдочницу» так, что Нюрка вынуждена была схватиться обеими руками за комбинезон своего спутника.
Когда «селёдочница» выровнялась, зелёный сказал:
– Я же объяснил тебе, что эта ваша деревня шестьдесят лет назад. Это копия вашей деревни. И она здесь, на нашей Голубой планете, вместе с когда-то умершими, а теперь одушевлёнными вашими людьми.
– Даже покойников своровали, – тихо и обречённо проронила Нюрка. – А мы их «на родители» и на пасху оплакивать на кладбище ходим. А оказывается, что там и оплакивать-то уже некого.
– Ты опять не понимаешь! – досадливо поморщился зелёный. – Мы не крали ваших покойников, а, как бы правильнее выразиться, души позаимствовали и сделали им облик, как у живых.
– Роботы, что ли?! – уточнила женщина.
– Да. Вроде этого. Но они живут и умирают так же, как и на Земле, даже и не подозревая того, что продолжают, а вернее, повторяют свою жизнь на другой планете.
– Да это же нарушение всех прав человека! Да на вас в ООН надо жаловаться.
– Есть у нас и из этой организации, они в другом секторе заседают. Все чего-то решают, хотя братоубийственные войны продолжаются. Они же только декларации штампуют да руки поднимают, кто за, а кто против тех или иных санкций… Так мы будем сектор коллективизации осматривать или нет?!
Пока Нюрка пререкалась с зелёным, всадники в будёновках уже согнали всех проживающих в деревне к бывшей церкви, переделанной большевиками в клуб.
На крыльце клуба, т. е. на церковной паперти, стоял стол, покрытый красным сатином, и три табуретки. Толпа волновалась, перешёптывалась, ожидая, что же будет дальше? Ездовые окружили толпу людей по бокам и сзади, на всякий случай, чтобы кто-то не вздумал ослушаться и сбежать домой.
– Раньше на сход приходили сами, а теперь под конвоем, – чей-то шёпот, как шелест опавшего осеннего листа, хоть и тихо, но внятно, послышался из толпы.
Люди испуганно переглянулись, но промолчали. Из дверей клуба вышли трое мужчин с револьверами на поясных ремнях.
– Этот тучный и краснорожий, видимо, из района? Ни разу его ещё здесь не видал, – послышалось из толпы.
– Батюшки, бабы, – воскликнула одна из женщин, – а те двое в кожаных куртках – наши брандахлысты, два двоюродных братца – Мишка Новокрещенов и Мишка Никулин.
– Ёж и Нужда всегда вместе пьют да в карты играют. Вместе и в начальники пробились. Голь перекатная, – проворчал чей-то мужской голос.
– И Генка-Тоска, сынок Нужды, хоть и мал, а рядом, за отцовскую штанину держится. Подрастёт, тоже начальником станет.
Услышав такие высказывания, Мишка Никулин, по прозвищу Нужда, зыркнул зеленоватыми злыми глазами по толпе, выискивая говоривших, и срывающимся голосом визгливо закричал:
– Молчать!
Но незнакомец из района повернулся к нему и, положив руку на плечо, что-то проговорил в самое ухо, отчего Нужда ещё больше сгорбатился и ещё с большей ненавистью поглядел на притихшую толпу.
Когда тройка подошла к столу, Ёж, оказавшийся по правую руку от приезжего из райкома, громко объявил:
– Товарищи! Прежде чем приступить к собранию, мы должны избрать президиум. Слово для этого предоставляется Никулину Михаилу Сергеевичу! – и, показав рукой на двоюродного брата, сел на табуретку к столу.
Нужда тут же вытащил из кармана заранее заготовленный листочек бумаги и начал читать:
– Мы, добровольно собравшиеся на сход крестьяне, для проведения собрания по поводу организации колхоза имени замечательного полководца и героя гражданской войны Климента Ефремовича Ворошилова должны избрать президиум в составе трех человек. Кто «за»? – вскинул он свои хорьковые глазки на толпу и мгновенно ответил: – Единогласно! Поэтому предлагаю в президиум избрать инструктора райкома Ведерникова Николая Гавриловича, Новокрещеного Михаила Васильевича и Никулина Михаила Сергеевича, то есть меня, – и он ткнул себя в грудь указательным пальцем.
Толпа молчала.
Нужда, снова заглянув в бумажку, строго сказал:
– Будем голосовать. Кто «за», прошу поднять руку.
И снова ни одна рука не взметнулась над головами сельчан, но Нужда, будто и не замечая этого, громко, чтобы слышали все, выкрикнул:
– Единогласно!
Тут Нюрка не вытерпела наглости и заорала во всю силу своих лёгких:
– Ты чего же врёшь, черт горбатый?! Ведь ни один человек даже и пальцем не пошевельнул, чтобы руку поднять!
Однако на крик её никто не обратил внимания.
– Они что же, глухие там все? От такого крика даже мёртвый на ноги встанет, а им хоть бы хны?
– Они нас не видят и не слышат, – пояснил инопланетянин.
– Как это не видят и не слышат?! Но ведь они же живые! И ходят, и разговаривают между собой. Ты что-то не то плетёшь, милый!
– Мы их отключили от внешнего мира, создав вокруг своеобразную оболочку. У них свой мир, свои радости и заботы. Так запрограммировано. Поняла?
– Издеватели вы, по-иному и назвать больше никак нельзя. Хуже фашистов! Ну погоди! Доберусь я до вас!
– Если не желаешь смотреть этот сектор, давай улетим?
– Нет уж, – возразила Нюрка. – Давай поглядим, чем у них здесь дело закончится, – и, чуть подумав, добавила: – Хотя ясно, что колхоз они организуют, потому что он у нас есть и по сей день.
Внизу инструктор райкома, тоже по бумажке, втолковывал толпе сельчан о преимуществе коллективного хозяйства.
– Вот ты, – обратился он к стоявшему ближе всех тщедушному крестьянину с жиденькой, всклоченной бородёнкой, – в колхоз вступить хочешь?
– Нет, – стащив с головы облезлую замызганную шапку, ответил мужичок.
– Ведь ты же бедняк, и, по всему видно, безлошадный?
– А зачем она мне, лошадь-то? – ухмыльнулся мужичок.
– Как это, зачем? Чтобы землю пахать. Чтобы хлеб для самого себя и для государства выращивать.
– Я не люблю землю пахать. Я люблю в лес ходить и птичек слушать, – улыбнулся беззубым ртом мужичок.
– А как же жена? Дети? Ведь их же надо кормить и одевать, – не отставал Ведерников.
– Вот пусть они и пашут. А я к Темке Копылову схожу, хлев уберу или дров нарублю, он меня и накормит. Он мужик справный и добрый.
Инструктор посмотрел в листок бумаги, лежавший перед ним, и, сделав строгое лицо, снова навалился на тщедушного мужичка:
– Темка Копылов у нас в списке числится как кулак-мироед. Он таких, как ты, эксплуатирует и богатство наживает. Таких, как Темка Копылов, мы в Сибирь вышлем с конфискацией всего имущества. У нас все будут равны и богатых не будет.
– Все будут такие, как я? – ухмыльнувшись в реденькую бородёнку, спросил мужик.
Разгорячённый своей речью, Ведерников, не задумываясь, тут же ответил:
– Да! Все будут, как ты!
Толпа ахнула, и до ушей инструктора донёсся чей-то ехидный возглас:
– Такой колхоз нам не нужен!
Ведерников, услышав это, нахмурился и хотел что-то сказать, но его опередил мужичок:
– Начальник, я тебе вот что скажу. Темку Копылова отправлять в Сибирь нельзя. Он своё добро своим трудом наживал. Он с зари до зари работает.
– Хватит разглагольствовать! – оборвал его инструктор и, повернувшись к Ежу, приказал: – Пиши его в список подкулачников. Тоже с конфискацией имущества в Сибирь на высылку пойдёт. Там на лесоповале подумает. Ишь, в рваньё вырядился. Мы мироедов, врагов народа и мировой революции в любой одежде узнаем!
Мужичонка, ничуть не смутившись, подскочил к столу и быстро заговорил:
– Пиши, пиши, Миша, да так, чтобы я с Темкой Копыловым рядом, в одной графе был. С ним я и в Сибири не пропаду. Он всегда накормит. А здесь, в нашем колхозе, я, пожалуй, быстро загнусь. – И, на мгновение замолчав, с усмешкой добавил: – А насчёт моего имущества не беспокойтесь. Его мне с себя прямо сейчас снимать или чуть погодя?
– Прямо сейчас! – не поняв насмешки мужичка, рявкнул инструктор.
Мужичок быстро стянул с себя драную кацавейку, оставшись только в нижней давно не стиранной рубахе с нательным крестом на засаленном, почерневшем от грязи шнурочке.
– Лапти тоже снимать? – вскинув глаза на инструктора, спросил мужичок.
Ведерников, брезгливо взглянув на мужичка, прошипел ему через стол:
– Сгинь! И чтобы духу твоего больше здесь не было! Но мужичок хитровато улыбнулся и спросил:
– А с кем же ты колхоз строить думаешь? Одних в Сибирь, меня сгинь, а третьих ещё куда-нибудь отошлёшь.
Инструктор поманил к себе одного из всадников. И мужичок, почуяв, что запахло жареным, метнулся в середину толпы. Передние ряды плотно сомкнулись.
– Так! Я гляжу, здесь ничего не получится, – встав с табуретки, заговорил молчавший до этого Нужда. – С нашими людьми по-другому надо, – уже обращаясь к инструктору, добавил он: – Вы садитесь, а я поговорю с ними.
Нужда выхватил из кобуры наган и пальнул из него пару раз над толпой, которая шарахнулась в разные стороны. Но верховые будто только и ждали этого момента, подняли над головами кнуты и, наезжая на растерявшихся людей, снова согнали их в плотную кучу перед столом президиума.
А когда все утихли и больше не было слышно голосов, только похрапывание возбуждённых лошадей да затаённое дыхание селян, Нужда грохнул рукояткой револьвера о тяжёлую дубовую столешницу и сквозь оскаленные зубы проговорил:
– Больше предупреждать и уговаривать вас не буду. Колхозы организовывать – не моё решение, а нашего правительства и родной большевистской партии. Те, кто сейчас не запишется в колхоз, тут же будут объявляться врагами народа.
– А мы что, не народ, что ли?! – кто-то, не вытерпев, выкрикнул из толпы.
Нужда пропустил это мимо ушей и закончил угрозу:
– Они будут отправлены в Сибирь, на Соловки или куда ещё дальше. А имущество их будет конфисковано в пользу бедняков.
– Уж лучше здесь помереть, чем на каких-то Соловках! – послышались возгласы из толпы.
– Совсем с голоду-то, поди, не дадут умереть? – вторили им другие.
А когда Нужда снова поднял наган кверху, толпа рванулась к столу с возгласами:
– Меня пиши! Пиши меня!
Тут Нужде пришлось снова выстрелить вверх, но уже не для того, чтобы нагнать на сельчан страху, а для того, чтобы толпа не снесла стол вместе с президиумом. А когда люди снова успокоились и притихли, Нужда, загыгыкав, сказал райкомовцу:
– Видал, как быстро колхоз организовали?! Три выстрела из нагана – и колхоз имени полководца гражданской войны Климента Ефремовича Ворошилова уже готов!
Началась запись в колхоз. Это дело было упрощено, по желанию крестьян, без заявлений.
После поголовной записи в колхоз к клубу подъехали четыре подводы, окружённые верховыми красноармейцами. На первой подводе сидел Темка Копылов со всем своим многочисленным семейством. На второй и третьей – его родные братья с семьями и с такими же дорожными узелками в руках, как и у Темкиного семейства. На четвёртой подводе было семейство лавочника Петра Карташова, которому даже сейчас, несмотря на Мишкин наган, сельчане кланялись в пояс, за то, что он всегда и в любое время выручал их.
И тут снова произошла небольшая заминка. Маленький сынишка Нужды, Генка-Тоска, державшийся за штанину отца, вдруг сорвался с места и подбежал к первой подводе. Не говоря ни слова, он сдёрнул красные фетровые сапожки с ног девочки и, тут же усевшись на грязной обочине, начал их примерять на свои босые ноги.
Девочка залилась слезами. А Темка только искоса посмотрел сначала на сопливого Генку, потом на оскалившегося Нужду и тихо сказал:
– Не плачь, дочка. Бог дал – Бог и взял. Куплю я тебе сапожки ещё лучше этих.
От ласкового голоса отца и его обещания девочка сразу же успокоилась и заулыбалась.
– На Соловках не купишь, мироед. Здесь всю деревню обокрал и ещё там кого-то обокрасть собираешься?! Не выйдет! – с этими словами из толпы вылетела женщина, одетая не по сезону и крикливо. Она подбежала к мальчику, подняла его с земли и подолом юбки вытерла его сопливый нос.
– Бесстыжая, разоделась в чужое, да ещё насмехается!
– Вороги! И греха не боятся!… – полетело из толпы. Нужда скривился, как от зубной боли, и крикнул:
– Антонина! Марш домой!
В эту минуту райкомовец махнул рукой красноармейцам, а те в свою очередь возницам, и подводы двинулись с места. Вслед им понеслись сочувственные возгласы: «Спаси вас Бог!». А некоторые женщины, не скрываясь, вытирали слезы.
– А я ведь её уже совсем старухой помню, – вдруг, повернувшись к зелёному, сказала Нюрка.
– Кого? – не поняв, спросил тот.
– Кого! Кого! – разозлилась Нюрка. – Тётю Тоню Моргушку, вот кого!
– А-а-а-а, – понимающе протянул зелёный.
– Она до старости пила. И схоронила её какая-то опекунша. Тоже пьяница. Не наша, приезжая. Как напьётся, так всех подряд ругает на чём свет стоит. Её в селе ненавидели и боялись. А Нужда, как мне мать рассказывала, видимо, за все измывательства над людьми, перед смертью так скособочился, что его кое-как в гроб втискали. Тоска, сынок их, тоже раньше времени умер, спился. А та девочка, у которой он сапожки снял, приезжала в наше село. Конечно, не девочкой, а уже зрелой женщиной. Красивая, разнаряженная да расфуфыренная, каких и в городе-то редко встретишь. Я тогда совсем маленькая была, но помню её…
Нюрка задумчиво посмотрела вниз и с удивлением спросила:
– А почему они в полях-то ничего не сеют? Кругом села черным-черно…
Зелёный заулыбался и ответил:
– Они инструкцию из райкома ждут. Без инструкции из райкома ни сеять, ни жать, ни пахать колхозникам не положено.
– И то правда, – и Нюрка вдруг весело рассмеялась.
– Ты чего это развеселилась? – спросил спутник.
– А хочешь, я тебе анекдот про это расскажу! Слушай! Когда кончилась гражданская война и уже колхозы организовали, нашему полководцу, герою гражданской войны Василию Ивановичу Чапаеву нечем стало заняться. Тогда он и решил настрочить заявление в ЦК партии с объяснениями о своём безделии. Там, в Кремле, подумали-подумали и решили отправить его председателем в самый отсталый колхоз, – может, и вывезет колхозец-то из отстающих в передовые на своём лихом коне!
Прошло некоторое время, и к нему в колхоз инструктора посылают, чтобы посмотреть да подсказать, что, где и как. Приезжает инструктор, заходит в правление колхоза, а там только бухгалтер со счетоводом сидят. Поздоровавшись и погрев у печки руки, инструктор спрашивает бухгалтера:
– А где же Василий Иванович?
– Сеет, – отвечает бухгалтер.
– Как это сеет?! – даже поперхнулся инструктор. – Февраль месяц, а он сеет! Да ещё без инструкции райкома! Опять самодеятельностью полководец занимается?!
Молчавший до этого счетовод показал пальцем на бухгалтера и сказал:
– Он букву «р» не выговаривает.
Инструктор, тут же поняв, где находится Василий Иванович, смягчился, довольно заулыбался и проворковал:
– Тогда другое дело. А я-то думал, что он без нашей инструкции сеять начал…
– Суть понял? – хлопнув по плечу инопланетянина, засмеялась Нюрка.
