Текст книги "Жанна д'Арк. Факты, легенды, гипотезы"

Автор книги: Владимир Райцес

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)

О результатах расследования доложили Карлу. «Выслушав это, – свидетельствует очевидец заседания Королевского совета Жан д'Олон, – король, принимая во внимание великую добродетель сей Девы, а также то, что она, по ее словам, послана к нему богом, постановил в своем Совете, что отныне воспользуется ею в своих войнах. . Было решено послать ее в Орлеан, который тогда осаждали наши давние недруги» (D, I, 476).{128}

ОРЛЕАН

Из Пуатье Жанна возвратилась в Шиной, провела там несколько дней, а затем отправилась в Тур и занялась приготовлениями к предстоящему походу.

Тур славился своими оружейниками, и одному из них королевский казначей Эмон Рагье уплатил 2 апреля сто ливров «за изготовление полного доспеха для Девы» (Q, V, 257).Это был, по-видимому, стальной пластинчатый доспех, состоявший из полутора десятков предметов (закрытый шлем с забралом, панцирь, наплечники, налокотники, рукавицы, набедренники, наколенники и т. д.). Весил такой доспех от восемнадцати до двадцати трех килограммов, но так как тяжесть равномерно распределялась по всему телу воина, а система шарниров обеспечивала большую свободу движений, то воевать в нем можно было не только на коне, но и спешившись.

О знаменитом мече Жанны нужно сказать особо. Вскоре после снятия осады с Орлеана широко разнесся слух о том, что Дева вооружена чудесным оружием. «Она нашла в какой-то церкви старинный меч, который, как говорят, был помечен девятью крестами; и больше у нее никакого другого оружия нет», – говорилось в одном частном письме, посланном 9 июля из Брюгге в Венецию '(89, т. III, 108;подробно об авторе и адресате см. ниже, с. 147). Об этом эпизоде упоминают несколько хроник, в том числе и самая ранняя, ларошельская (сводку различных версий см.: 53). Рассказ «Записок секретаря Ларошели» в основном совпадает с показаниями самой Жанны на четвертом публичном допросе.

По словам Жанны, когда она была в Туре или Шиноне, то послала в аббатство Сент-Катрин-де-Фьербуа за мечом, о котором ей сказали «голоса». Этот меч нашли неглубоко в земле, за алтарем; он весь проржавел, и на нем {129} было выгравировано пять крестов. Монахи очистили его от ржавчины и отослали в Тур, где для него изготовили двойные ножны из алого бархата и золототканой материи. Позже Жанна распорядилась сделать еще одни ножны из прочной кожи. Этот меч был при ней до того дня, когда она ушла из-под Парижа (8 сентября 1429 г.) (Т, I, 76).По версии ларошельской хроники, меч был найден не в земле, а в сундуке, который не открывали двадцать лет (98, 337).Объясняя, почему Жанна послала за мечом во Фьербуа, биографы указывают на два уже известных читателю обстоятельства: в аббатстве хранилось оружие, оставляемое по обету воинами после выкупа из плена; по пути в Шинон Жанна провела там целый день.

«Чудесный меч Фьербуа» был чисто символическим оружием, атрибутом образа девы-воина. Молва связывала с ним военные успехи Жанны. Официальный королевский историограф Жан Шартье утверждал, что удача отвернулась от нее с того момента, когда она сломала свой меч, «который, как все считают, был найден благодаря чуду» (Q, IV, 93).

На том же четвертом допросе у Жанны спросили, что она любила больше – свой меч или знамя, и она ответила, что гораздо больше, «раз в сорок», любила знамя (Т, I, 78).Это было длинное белое полотнище, затканное лилиями; его изготовил в Туре художник (раш1ге) шотландец Джеймс Пауер, которому казна уплатила 25 ливров (Q, V, 258).Изображение на знамени вседержителя с двумя ангелами по бокам и девиз «Иисус-Мария» указывали на божественный характер миссии Девы. Жанна имела также второй штандарт меньшего размера, служивший опознавательным знаком во время боя. По ее словам, «она сама держала названный штандарт во время атак на неприятеля; она старалась избежать смертоубийства и сама никого не убила» (Т, I, 78).

Сведения о знамени и боевом штандарте позволяют, как нам кажется, лучше разобраться в не совсем ясном вопросе о формальном статусе Жанны во французском войске. Некоторые авторы, ссылаясь на показания С. Шарля (О, I, 400),утверждают, что после «экзамена в Пуатье» дофин официально возвел Жанну в ранг военачальника (21, т. II, 211;50, т. I, 298);а по мнению других биографов, она никогда не занимала {130} даже низшей командной должности (41, 361).Сама Жанна не была, очевидно, вполне уверена, следует ли ей считать себя военачальником. Когда на суде ей прочли текст ее «письма к англичанам», в котором фигурировали слова «я – военачальник», то она заявила, что в оригинале этих слов не было (Т, I, 82).С другой стороны, отвечая на обвинение в присвоении функций полководца, она сказала, что «если и была военачальником, то лишь для того, чтобы бить англичан» (Т, I, 262).По всей вероятности, дав Жанне право иметь личное знамя, дофин приравнял ее к так называемым «знаменным рыцарям», которые командовали отрядами своих «людей» (38, 14, 15).

Жанна имела под своим началом небольшой отряд, который состоял из свиты, нескольких солдат и обслуги. В свиту входили оруженосец, духовник, два пажа, два герольда, а также Жан из Меца и Бертран де Пуланжи и братья Жанны, Жан и Пьер, которые присоединились к ней в Туре. Еще в Пуатье дофин поручил охрану Девы опытному воину Жану д'Олону, который стал ее оруженосцем. В этом храбром и благородном человеке Жанна нашла наставника и друга. Он обучал ее военному делу, с ним она провела все свои походы, он был рядом с ней во всех битвах, штурмах и вылазках. Они вместе попали в плен к бургундцам, но ее продали англичанам, а он выкупился на свободу и спустя четверть века, будучи уже рыцарем, королевским советником и занимая видную должность сенешала одной из южно-французских провинций, написал по просьбе реабилитационной комиссии очень интересные воспоминания, в которых рассказал о многих важных эпизодах истории Жанны д'Арк. До нас дошли также показания одного из пажей Жанны – Луи де Кута; о втором – Раймоне – мы ничего, кроме имени, не знаем. Духовником Жанны был монах-августинец Жан Паскерель; ему принадлежат весьма подробные показания, но в них, очевидно, не все достоверно.

В конце апреля Жанна направилась в Блуа, ближайший к Орлеану город, не занятый англичанами; там формировалось войско для похода на Орлеан. В него влились отряды маршалов Буссака (ему было поручено общее командование) и де Рэ, адмирала Кюлана, капитанов Ла Гира, Сантрайля и Амбруаза де Лоре, т. е. лучших военачальников. На суде Жанна говорила, что «король {131} дал ей десять или двенадцать тысяч человек» (Т, 1, 75). Историки, однако, сходятся во мнении, что общая численность войска не превышала четырех тысяч. Армию сопровождал большой обоз с продовольствием. Французское правительство, кажется, не слишком верило в успех операции: по словам герцога Алансонского, который ведал набором солдат и закупкой продовольствия, перед армией была поставлена задача – «попытаться спять осаду, если это окажется возможным» (D, I, 382).

Перед тем как выступить в поход, Жанна послала к англичанам, стоявшим под стенами Орлеана, своих герольдов с письмом, которое она продиктовала еще месяц тому назад в Пуатье. В нем содержалось требование отдать Деве, посланной богом, ключи от всех захваченных городов и предлагался мир на условиях ухода англичан из Франции и возмещения ущерба. В противном случае Дева грозилась учинить «такой разгром, какого не видали во Франции уже тысячу лет» (Т, I, 221).Герольды испокон века пользовались правом неприкосновенности, но англичане задержали одного из посланцев «арманьякской ведьмы», а второго отослали с ответом, что сожгут ее, как только она окажется в их руках.

В четверг, 28 апреля, войско вышло из Блуа по направлению к Орлеану. Впереди шли монахи, несли кресты, пели «Приди, создатель». За ними на белом коне, в сверкающих латах, с развернутым знаменем ехала Дева, и каждый, кто шел за ней, чувствовал себя участником великого и святого дела…

«Все жители сего города с нетерпением ожидали прихода Девы, – говорил на процессе реабилитации почтенный орлеанский купец Жан Люилье, – по причине ее славы, а также слуха о том, что она сказала королю, что послана богом, чтобы снять осаду с сего города. А его обитатели и граждане были доведены до такой крайности врагами, державшими их в осаде, что уж и не знали, от кого им ждать помощи, кроме как от бога» (D, I, 331).

К маю 1429 г. Орлеан находился в осаде уже более полугода. И для того, чтобы лучше понять значение подвига Жанны, нужно коротко рассказать о предшествующих событиях. {132}

12 октября четырехтысячное английское войско подошло к стенам Орлеана. Английское командование придавало исключительно важное значение взятию этого большого и хорошо укрепленного города (42). Расположенный на правом берегу Луары, в центре ее плавной и обращенной в сторону Парижа излучины, Орлеан занимал ключевую стратегическую позицию, контролируя дороги, которые связывали Северную Францию с Пуату и Гиенью. В случае его захвата англичане получали возможность перейти в развернутое наступление, так как к югу от Орлеана у французов не было крепостей, способных остановить натиск противника. От исхода сражений на берегах Луары зависела судьба Франции.

Операция по овладению Орлеаном была тщательно спланирована и подготовлена. Понимая, что с их наличными силами город вряд ли удастся взять штурмом, англичане возлагали основные надежды на успех длительной осады. В августе и сентябре они захватили небольшие крепости и замки, прикрывавшие Орлеан с обеих сторон по течению Луары и по обоим берегам реки. Выйдя на левый берег они заняли предместье Портеро и предмостный форт Турель, лишив город прямой связи с неоккупированной территорией. Затем они переправились на правый берег и начали возводить вокруг городских стен цепь осадных сооружений.

Правительство дофина Карла полностью отдавало себе отчет в значении борьбы за Орлеан и направило туда лучшие воинские части. В конце октября в город были введены отряды гасконцев и находившихся на службе у дофина итальянских арбалетчиков. Во главе этих отрядов стояли опытные и надежные военачальники – ветеран многочисленных битв, удачливый и храбрый Ла Гир, маршал Буссак, капитан Потон де Сантрайль. Общее командование осуществлял граф Дюнуа, побочный сын герцога Орлеанского. Молодой, честолюбивый, талантливый, он тогда еще только начинал путь полководца, но успел уже приобрести популярность в армии и народе.

Осада затянулась. Англичане предпринимали частые, но безуспешные атаки на укрепления перед городскими воротами, подвергали город непрерывному артиллерийскому обстрелу, нападали на обозы, подвозившие осажденным продовольствие и боеприпасы. Французы не оставались {134} в долгу, производя частые вылазки и контратаки. Так прошло три месяца.

В начале февраля 1429 г. осажденные получили сильное подкрепление. В город вошел отряд шотландских стрелков, состоявших на службе у дофина; он насчитывал тысячу бойцов. Вместе с ним пришла еще одна рота гасконцев. Теперь четырем с половиной тысячам англичан, стоявшим под стенами Орлеана, противостояли две с половиной тысячи солдат гарнизона и трехтысячное ополчение горожан. На подходе к Орлеану находилось также трехтысячное войско, которое вел молодой Шарль де Бурбон, граф Клермонский. При таком соотношении сил французы имели вполне реальную возможность снять осаду и самим перейти в контрнаступление. Но дело обернулось против них. 11 февраля в Орлеане стало известно, что из Парижа идет английский отряд, насчитывающий полторы тысячи рыцарей и солдат, в том числе несколько сот лучников. Его сопровождает большой обоз с продовольствием. Сообщивший об этом Клермон просил французских капитанов выслать ему подмогу, так как он намерен {135} был напасть на англичан и хотел действовать наверняка.

Сразу же по получении этого известия из Орлеана вышли шотландцы, предводительствуемые Вильямом Стюартом, и гасконцы во главе с Ла Гиром, Буссаком и Сантрайлем. Дюнуа со своей ротой двинулся навстречу Клермопу еще раньше. Предполагалось, что удар по английскому войску будет нанесен соединенными силами орлеанских отрядов и дворянской конницы Клермона. Исход боя ни у кого сомнений не вызывал: на стороне французов был подавляющий численный перевес, и им же принадлежала инициатива.

Поначалу все шло как нельзя лучше. Утром 12 февраля отряды, вышедшие из Орлеана, обнаружили англичан у деревни Рувре-Сен-Дени, близ Арженвиля. Французские капитаны решили немедленно атаковать растянувшееся на марше английское войско. По в тот самый момент, когда их люди изготовились для атаки и ждали сигнала к ее началу, подоспел гонец с письмом от Клермона: граф сообщал, что подойдет с минуты на минуту и категорически запрещал начинать бой без него.

Французы замешкались, и благоприятный момент был упущен. Противник перестроился в боевой порядок. Его конница укрылась за заграждением из обозных возов, перед которым вырос густой частокол. Вперед выдвинулись лучники.

В два часа пополудни шотландцы, не дождавшись Клермона, пошли в атаку, но отступили с большими потерями. Такая же участь постигла и гасконскую роту. Захлебнулась и атака конницы, которую повел сам Дюнуа. А когда из-за укрытия вылетели на свежих конях английские рыцари, французское войско обратилось в бегство. В битве при Рувре, получившей название «битва селедок» (английский обоз вез главным образом соленую рыбу), защитники Орлеана потеряли более пятисот человек.

Клермон так и не вступил в сражение. Увидев, что дело приняло скверный оборот, он направился прямо в Орлеан, но, пробыв там всего несколько дней, неожиданно ушел, уведя с собой Ла Гира и нескольких других капитанов с двумя тысячами бойцов. В источниках имеются сведения, что его уход сопровождался каким-то конфликтом с городскими властями, но эти сведения неясны {136} и противоречивы. Судя по «Дневнику осады Орлеана», горожане «не были довольны» уходом капитанов и не слишком верили их обещаниям вернуться (Q, IV, 130).По версии другой анонимной хроники, автор которой был, по всей вероятности, очевидцем событий, сами горожане, видя, как быстро истощаются запасы продовольствия, явились к Клермону и попросили его увести своих людей (Q, IV, 289).

Так или иначе, исход «битвы селедок» резко изменил соотношение сил в пользу англичан. После ухода Клермона орлеанцам стало казаться, что они брошены на произвол судьбы, и можно легко себе представить, как жадно ловили они первые, еще неясные, слухи о Жанне-Деве, которые дошли до них в конце февраля. Дюнуа, как мы уже знаем, сразу же послал в Шинон двух дворян за более подробными сведениями. «По возвращении из поездки к королю, – вспоминал он на процессе реабилитации, – [посланцы] рассказали сначала мне, а затем публично, всему народу, который жаждал узнать истину о приходе сей Девы, что они сами видели, как она прибыла к королю в Шинон» (D, I, 317).Это известие пробудило у осажденных новую надежду.

Тем временем англичане смыкали осадное кольцо. Они перерезали дорогу, ведущую к северным Парижским воротам, и построили против западной стены несколько фортов («бастилий»), соединенных глубокими траншеями. Захваченный в первые дни осады форт Турель по-прежнему блокировал город с юга. Орлеан еще не утратил связи с внешним миром, но дело шло к этому: неподалеку от восточных Бургундских ворот, через которые осуществлялась эта связь, англичане захватили высокий холм Сен-Лу и укрепили его. Все труднее стало доставлять продовольствие, и над осажденным городом нависла угроза голода. Магистрат направил делегацию к герцогу Бургундскому с предложением взять город под свою опеку. Возможно, орлеанское посольство ездило к Филиппу даже дважды (45, 290).Это предложение пришлось герцогу по душе, но его попытки договориться с Бедфордом оказались безуспешными. Регент ответил, что не желает расчищать кустарник для того, чтобы другие ловили в нем птиц. В его глазах судьба Орлеана была предрешена…

Армия, вышедшая из Блуа 28 апреля, могла пройти к Орлеану по правому берегу Луары или по левому. {137} Первая дорога вела прямо к стенам Орлеана, но в этом случае нужно было миновать занятые неприятелем города Божанси и Менг, а потом прорываться сквозь линию английских укреплений. Французское войско пошло левым берегом и на второй день оказалось напротив осажденного города.

Однако для переправы через широкую Луару большого конного войска и обоза не хватало лодок и плотов. К тому же дул противный ветер, а переправу, проходившую на глазах у противника, нельзя было затягивать. Поэтому решено было переправить обоз и артиллерию, а армия должна была вернуться в Блуа и оттуда снова двинуться к Орлеану, но уже по правому берегу. Дюнуа уговорил Жанну переправиться вместе с ним и войти в город сегодня же.

Едва она села в лодку, как ветер переменил направление и надул парус. Разумеется, сопровождавшие Жанну люди увидели в этом божье чудо (Q, IV, 290),и уверенность в том, что Дева действительно является посланницей неба, еще больше окрепла.

В пятницу 29 апреля Жанна д'Арк вошла в Орлеан через восточные ворота.

Из «Дневника осады Орлеана»: «Она въехала в 8 часов вечера в полном вооружении на белом коне; впереди несли ее знамя и боевой штандарт. По правую руку от нее ехал монсеньор Орлеанский бастард (это был титул Дюнуа, который он носил до 1439 г. – В. Р),также вооруженный, на богато убранном коне. За ними ехало и шло множество благородных и храбрых сеньоров, оруженосцев, капитанов и солдат, а также горожан, которые вышли ей навстречу за ворота.

Их встречали воины гарнизона и горожане, мужчины и женщины, с факелами в руках. Они ликовали так, словно к ним спустился с небес сам господь, – и не беспричинно: им пришлось вынести такие тяготы и пережить такие страдания, что они уже почти потеряли надежду на помощь и спасение. Теперь же они чувствовали себя так, как будто с них уже сняли осаду. Вот почему все они – и мужчины и женщины, и дети – смотрели с большой любовью на эту простую девушку, в которой, как им сказали, была заключена божественная добродетель. Была такая чудовищная давка из-за того, что каждый хотел дотронуться до нее или до {138} ее коня, что один из факельщиков случайно поджег ее штандарт. И тогда она пришпорила коня и так ловко погасила пламя, словно была опытным воином. Солдаты сочли это за великое чудо, и горожане были согласны с ними» (Q, IV, 153).

Так пересекла она весь город до западных Ренарских ворот, где в доме казначея Жака Буше ей было приготовлено жилье.

Этот рассказ очевидца свидетельствует о крутом переломе в настроении защитников Орлеана и во многом объясняет, почему уже на девятый день после въезда Жанны осада была снята и англичане потерпели жестокое поражение. Конечно, на стороне французов было численное превосходство – впрочем, не столь уж значительное. [12]

[Закрыть]Но не следует забывать, что накануне «битвы селедок» у них был еще больший перевес (по свидетельству орлеанской хроники, шестикратный) (Q, V, 288),что, однако, не помешало англичанам одержать победу.

Мы не будем подробно рассматривать ход сражения за Орлеан, но и общего ознакомления с событиями первой недели мая достаточно, чтобы понять, какое огромное значение имел здесь высокий боевой дух армии, а он поддерживался в первую очередь той уверенностью в победе, которую с самого начала сумела внушить всем защитникам Орлеана Жанна-Дева.

30 апреля Жанна послала к английским военачальникам двух герольдов с письмом, в котором требовала освободить ее посланца, доставившего им ее предыдущее письмо и схваченного вопреки закону и обычаю. Ходили слухи, что его собираются предать церковному суду как {139} прислужника колдуньи. Дюнуа присовокупил к этому угрозу перебить всех пленных англичан. Угроза подействовала: герольды вернулись со своим освобожденным товарищем. Но англичане повторили, что сожгут «бесстыжую девку», как только она попадет к ним в руки; они советовали ей вернуться домой и заняться своим прямым делом – пасти коров.

«Дева была сильно разгневана, – сообщает «Дневник осады», – и вечером отправилась к баррикаде Бель-Круа на мосту». Всего несколько десятков шагов отделяли эту баррикаду от захваченной англичанами Турели, гарнизоном которой командовал Вильям Гласдель. «Оттуда она говорила с Гласделем и другими англичанами, засевшими в Турели. Она сказала им, чтобы они вняли господу и спасли свои души. Но названный Гласдель и его солдаты отвечали ей гнусной бранью, оскорбляли, снова называли коровницей, громко кричали, что сожгут ее, как только схватят. Но она без видимого гнева сказала им, что они лгут, и вернулась в город» (Q, IV, 155).

В среду 4 мая Жанна поднялась па рассвете. Еще накануне было получено известие о том, что армия, вернувшаяся в Блуа, вышла оттуда и по всем расчетам должна была наутро прибыть в Орлеан. Войско под командованием маршалов Буссака и Рэ двигалось по правому берегу и благополучно миновало занятые англичанами крепости.

Вместе с Ла Гиром и другими капитанами Жанна выехала навстречу блуазцам. Она взяла с собой 500 солдат на случай, если англичане попытаются помешать проходу армии. Дюнуа со своим отрядом выехал еще раньше. Но дело обошлось без потерь, так как засевшие в своих укреплениях англичане пропустили войско, не рискнув напасть на него.

Около полудня Жанна вернулась домой и прилегла отдохнуть. Внезапно раздавшиеся звуки набата и громкие крики разбудили ее. Она вскочила и подбежала к окну: по улице в сторону Бургундских ворот бежали люди. Выяснилось, что на холме Сен-Лу идет бой: французский отряд напал на укрепление, но англичане оказывают ожесточенное сопротивление.

Жанна выбежала на улицу, где уже ее ждал оседланный конь. Не успели окружающие опомниться, как она уже мчалась к Бургундским воротам. Навстречу несли {140} раненых. Жанна придержала коня и, наклонившись к одному из них, заглянула в лицо. Потом сказала нагнавшему ее д'Олону, что волосы встают дыбом, когда она видит, как льется французская кровь (D, I, 479).

После трехчасового штурма бастилия Сен-Лу была взята. Англичане потеряли убитыми более ста человек. Победители сожгли укрепление и вернулись в город, ведя с собой сорок пленников.

Взятие Сен-Лу было крупным успехом. Теперь к востоку от города на правом берегу у неприятеля не осталось ни одного опорного пункта, и французы получили возможность подготовиться к атаке на форт Турель, так как англичане уже не могли помешать им переправиться на левый берег со стороны Бургундских ворот. Это была первая победа французов за долгие месяцы осады, после многих неудач и поражений. Вместе с тем сражение на холме было первой битвой, в которой участвовала Жанна, и нетрудно представить себе, как воспряли духом орлеанцы и с каким воодушевлением приветствовали они юную победительницу.

Вечером 5 мая французские командиры собрались на военный совет. На нем присутствовали все военачальники. Но Жанну на совет не пригласили. За ней послали уже после того, как выработали план действий. Ей было сказано, что совет решил произвести назавтра атаку правобережного английского лагеря Сен-Лорен, который находился против западных ворот. Это была правда, но не вся. На самом деле штурм Сен-Лорена был задуман как отвлекающая операция. Предполагалось, что, пока часть солдат будет штурмовать лагерь, остальные переправятся через Луару и нападут на Турель – ключевую позицию осаждающих.

Жанне ни слова не сказали о штурме Турели, но она сразу заподозрила, что от нее что-то скрывают. Здравый смысл подсказывал ей, что, если даже атака правобережного лагеря окажется успешной, это не приведет к снятию осады; пока неприятель владеет Турелью, он является хозяином положения.

Далее произошла сцена, о которой рассказывает лишь один источник, но в данном случае надежный, – официальная хроника королевского историографа Ж. Шартье: «Выслушав это, Жанна ответила: „Скажите мне, что вы решили. Я умею хранить и более важные секреты". {141} Говоря это, она ходила по комнате взад и вперед, не присаживаясь. И тогда Орлеанский батард сказал ей следующее: „Не сердитесь, Жанна, невозможно сказать все сразу. Мы действительно так решили. Но если [англичане] с левого берега придут на помощь гарнизону бастилии Сен-Лорен и другим бастилиям на этой стороне, мы переправимся на левый берег и нападем на тех, кто там остался. Это решение кажется нам разумным". Жанна-Дева ответила, что она вполне удовлетворена и что этот план кажется ей вполне разумным» (Q, IV, 57). Она и в самом деле была довольна, так как узнала все, что хотела, и теперь ей было ясно, что нужно делать.

Утром 6 мая Жанна высадилась на левый берег одной из первых. Пока солдаты в поисках добычи обшаривали покинутый пост Сен-Жан-Ле-Блан, девушка повела своих людей на приступ укрепления Огюстен, прикрывавшего подступы к Турели. Первая попытка была неудачной. Нападающих было слишком мало, и англичане оттеснили их почти к самой реке. Жанна и Ла Гир со своими людьми прикрывали отход. И вдруг, когда гибель отряда казалась неминуемой, Жанна обернулась в сторону преследователей и ровным мерным шагом с развернутым знаменем двинулась им навстречу. Англичане опешили. Они растерялись на какие-то минуты, но то были решающие минуты. В этот момент на помощь подоспели отряды маршала Рэ, и англичане отступили.

Преследуя врага, французы ворвались на земляной вал. Жанна укрепила на насыпи свое знамя, к которому устремились бойцы. В проходах между рвами завязался рукопашный бой. Но англичане не смогли противостоять натиску атакующих, и французы овладели укреплением.

Теперь предстояло самое трудное – взятие Турели. Штурм форта был назначен на следующий день. Оставив в захваченном укреплении отряд, французы вернулись в Орлеан.

Утром 7 мая французское войско пошло на штурм Турели. Сражение за Турель длилось весь день. Форт обороняли лучшие английские солдаты, которыми командовал опытный Гласдель. Главный удар французы наносили против высокой баррикады, защищавшей форт со стороны предместья Портеро. Жанна шла впереди штурмующих. Французы уже несколько раз достигали самого подножья баррикады, но взобраться на нее не могли. {142}

После полудня натиск заметно ослабел. Солдаты устали, потеряли многих своих товарищей, уже с меньшей энергией подымались они для атаки на казавшуюся неприступной баррикаду. Тогда Жанна схватила лестницу, приставила ее к стене и с криком: «Кто любит меня, за мной!» – начала подыматься к гребню укрепления. Она преодолела несколько ступеней, как вдруг зашаталась и упала в ров. Стрела из арбалета вонзилась ей в правую ключицу.

Ее подняли, отнесли в сторону и положили на траву. Она приказала снять с себя панцирь и вытащила из тела стальной наконечник стрелы. К ране приложили тряпку, пропитанную жиром, вскоре девушка снова была на ногах.

Возобновившийся штурм не дал никакого результата. Французские военачальники поговаривали о том, чтобы отложить сражение на завтра. Дюнуа уже приказал было трубить отбой, и Жанна с трудом уговорила его подождать немного. «Не отступайте, – сказала она, – вы очень скоро возьмете крепость, не сомневайтесь в этом. Пусть люди немного отдохнут, поедят и попьют. Англичане не сильнее вас» (Q, IV, 160).

После короткого отдыха солдаты выстроились для решающего штурма. «Идите смело, – сказала Жанна. – У англичан нет больше сил защищаться. Мы возьмем укрепление и башни!» И первая бросилась к баррикаде, увлекая за собой остальных. У подножья укрепления взвился хорошо известный всем штандарт: его доставил туда солдат Баск. Французы ворвались на баррикаду. Одновременно другой отряд пошел в атаку со стороны моста. Через разрушенный пролет было переброшено несколько бревен, и по ним устремились солдаты.

Англичане побежали. Они толпились на узком подъемном мосту, соединяющем форт с берегом. Тогда французы подожгли заранее припасенную барку, которую нагрузили смолой, паклей, хворостом, оливковым маслом и другими горючими материалами, и пустили ее по течению. Огромный пылающий «снаряд» ударился о деревянный настил и поджег его. Огонь перекинулся на форт, запылали балки и стропила. Когда по настилу проходила последняя группа англичан с Гласделем во главе, мост рухнул, и все находившиеся на нем оказались на дне Луары. {143}

В шесть часов вечера остатки гарнизона Турели прекратили сопротивление. Спустя еще три часа Жанна первая проехала по только что восстановленному мосту и вошла в Орлеан через южные ворота.

А назавтра, в воскресенье 8 мая, английские военачальники Суффолк и Талбот увели своих людей из-под стен города.

За снятием осады с Орлеана последовало несколько блестящих побед, завершивших разгром англичан в долине Луары. 11 июня семитысячное французское войско вышло из Орлеана и направилось к крепости Жаржо, где находилась часть английской армии. На следующий день город был взят штурмом. Под Жаржо французы захватили в плен многих англичан, в том числе графа Суффолка и его брата Джона Пуля. Другой английский отряд, ушедший из-под Орлеана, укрылся в стенах Менга и Божанси; им командовали Талбот и Фастолф. Французы 15 июня овладели Менгом, а 17 июня они появились у Божанси, и в тот же день гарнизон крепости капитулировал. Назавтра войска сошлись для битвы у деревни Пате. {144}

До сих пор французы выбивали англичан из укреплений, теперь же им предстояло встретиться с ними в открытом поле. Англичане, получившие незадолго до этого подкрепления, были еще очень сильны, и многие французские военачальники сомневались в исходе сражения. Вот какой разговор состоялся между Жанной и главнокомандующим французской армией герцогом Алаисон-ским: «Будем ли мы сражаться, Жанна?» – «Есть ли у вас добрые шпоры»? – «Чтобы удирать?» – «Пет, чтобы преследовать! Побегут англичане, и вы должны будете крепко пришпорить вашего коня, чтобы догнать их» (D, 1,322).

Эти слова оказались пророческими: 18 июня в битве при Пате французы одержали полную победу. Их авангард внезапно атаковал английских лучников, которые еще не успели приготовиться к бою, и смял их ряды. А в это время основные силы французов двинулись в обход. В рядах английских рыцарей, которые за последнее время утратили свою былую самоуверенность, поднялась паника. Сигнал к отступлению подал Фастолф, умчавшись первым с поля боя. За ним последовали другие всадники, оставив пехоту без защиты. Победители захватили в плен 200 человек, среди них был сэр Джон Тал-бот, знаменитый английский полководец того времени, одно имя которого наводило ужас на противников. Говорили, что число убитых англичан чуть ли не в десять раз превышало число пленных.