Текст книги "Полное собрание сочинений. Том 2. 1895–1897"

Автор книги: Владимир Ленин (Ульянов)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 39 страниц)

Статья третья. (VI. Что такое скупщик? – VII. «Отрадные явления» в кустарной промышленности. – VIII. Народническая программа промышленной политики)

VI. Что такое скупщик?

Мы назвали выше скупщиков самыми крупными промышленниками. С обычной народнической точки зрения это – ересь. Скупщика у нас привыкли изображать как нечто вне производства стоящее, нечто наносное, чуждое самой промышленности, зависящее «только» от обмена.

Здесь не место подробно останавливаться на теоретических неверностях этого взгляда, основанного на непонимании общей и основной подкладки, базиса, фона современной промышленности (и кустарной в том числе), именно товарного хозяйства, в котором торговый капитал есть необходимая составная часть, а не случайная и сторонняя вставка. Здесь мы должны держаться фактов и данных кустарной переписи, и наша задача теперь будет состоять в том, чтобы рассмотреть и проанализировать эти данные о скупщиках. Благоприятным условием для этого рассмотрения является выделение кустарей, работающих на скупщиков, в особую подгруппу (3-ью). Но гораздо больше по этому вопросу есть пробелов и неисследованных пунктов, что делает рассмотрение его довольно затруднительным. Нет данных о числе скупщиков, о крупных и мелких скупщиках, о связи их с зажиточными кустарями (связь по происхождению; связи торговых операций скупщика с производством в своей мастерской и т. п.), о хозяйстве скупщиков. Народнические предрассудки, выделяющие скупщика как нечто внешнее, помешали большинству исследователей кустарной промышленности поставить вопрос о хозяйстве скупщиков, а между тем очевидно, что для экономиста это – первый и главный вопрос. Необходимо подробно и тщательно изучить, как хозяйничает скупщик, как складывается его капитал, как оперирует этот капитал в сфере закупки сырья, сбыта продукта, каковы условия (общественно-хозяйственные) деятельности капитала в этих сферах, как велики расходы скупщика на организацию закупки и сбыта, как применяются эти расходы в зависимости от размеров торгового капитала и от размеров закупки и сбыта, какие условия вызывают иногда частичную обработку сырья в мастерских скупщика и отдачу затем рабочим на дом для дальнейшей обработки (причем окончательная отделка иногда делается опять скупщиком) или продажу сырья мелким промышленникам с тем, чтобы купить у них потом изделия на рынке. Необходимо сравнить стоимость производства продукта у мелкого кустаря, у крупного промышленника в мастерской, объединяющей несколько наемных рабочих, и у скупщика, раздающего материал на выделку по домам. Необходимо взять за единицу исследования каждое предприятие, т. е. каждого отдельного скупщика, определить размер его оборотов, число работающих на него в мастерской или в мастерских и на дому, число рабочих, занятых им в заготовке сырья, хранении его и продукта и в сбыте. Необходимо сравнить технику производства (количество и качество инструментов и приспособлений, разделение труда и т. д.) у мелкого хозяйчика, у хозяина мастерской с наемными рабочими и у скупщика. Только такое экономическое исследование может дать точный научный ответ на вопрос о том, что такое скупщик, на вопрос о значении его в хозяйстве, о значении его в историческом развитии форм промышленности товарного производства. Отсутствие таких данных в итогах подворной переписи, подробно исследовавшей все эти вопросы относительно каждого кустаря, нельзя не признать крупным пробелом. Даже если бы регистрация и исследование хозяйства каждого скупщика оказались (по разным причинам) невозможными, – большое количество намеченных сведений можно бы извлечь из подворных данных о кустарях, работающих на скупщиков. Вместо этого мы находим в «Очерке» только избитые народнические фразы о том, что «кулак» «чужд по существу самому производству» (стр. 7), причем к кулакам отнесены и скупщики и сборные мастерские, с одной стороны, и ростовщики, с другой; что «наемным трудом владеет не техническая его концентрация, наподобие фабрики (?), а денежная зависимость кустарей… один из видов кулачества» (309–310), что «источник эксплуатации труда… заключается не в функции производства, а в функции мены» (101), что в кустарных промыслах встречается часто не «капитализация производства», а «капитализация менового процесса» (265). Мы, конечно, не думаем обвинять исследователей «Очерка» в самостоятельности: они просто заимствовали целиком те сентенции, которые в таком обилии разбросаны, напр., по сочинениям «нашего известного» г. В. В.

Чтобы оценить настоящее значение таких фраз, стоит вспомнить, хотя бы, что в одной из главных отраслей нашей промышленности, именно в текстильной промышленности, «скупщик» был непосредственным предшественником, отцом крупного фабриканта, ведущего крупное машинное производство. Раздача пряжи на дом кустарям для обработки – таков был вчерашний день всех наших текстильных производств; это была, след., работа на «скупщика», на «кулака», который, не имея своей мастерской («был чужд производства»), «только» раздавал пряжу да принимал готовые изделия. Наши добрые народники и не пытались исследовать происхождение этих скупщиков, их преемственную связь с владельцами небольших мастерских, их роль как организаторов закупки сырья и сбыта продукта, роль их капитала, концентрирующего средства производства, собирающего воедино массы раздробленных мелких кустарей, вводящего разделение труда и подготовляющего элементы тоже крупного, но уже машинного производства. Добрые народники ограничивались нытьем и сетованием об этом «печальном», «искусственном» и пр. и пр. явлении, утешались тем, что это «капитализация» не производства, а «только» менового процесса, разговаривали сладенькие разговоры об «иных путях для отечества», – а в это время «искусственные» и «беспочвенные» «кулаки» шли себе да шли своим старым путем, продолжали концентрировать капитал, «собирать» средства производства и производителей, расширять размер закупки сырья, углублять разделения производства на отдельные операции (снование, тканье, окраска, отделка и т. п.) и преобразовывать раздробленную, технически отсталую, основанную на ручном труде и кабале капиталистическую мануфактуру в капиталистическую машинную индустрию.

Совершенно такой же процесс происходит теперь в массе наших так называемых «кустарных» промыслов, и народники так же точно отворачиваются от исследования действительности в ее развитии, так же точно заменяют вопрос о происхождении данных отношений и эволюции их вопросом о том, что могло бы быть (если бы не было того, что есть), так же точно утешают себя тем, что это пока «только» скупщики, так же точно идеализируют и подкрашивают самые худшие виды капитализма, худшие и в смысле технической отсталости и экономического несовершенства и социального и культурного положения трудящихся масс.

Обратимся к данным пермской кустарной переписи. Вышеуказанные пробелы в этих данных постараемся восполнять, по мере надобности, материалом выше цитированной книги «Куст, промышленность Пермской губернии и т. д.». Выделим прежде всего те промыслы, которые дают главную массу кустарей, работающих на скупщиков (3-я подгруппа). При этом нам придется обратиться к нашей собственной сводке, результаты которой (как замечено выше) не сходятся с цифрами «Очерка».

Итак, около ⁹/₁₀ кустарей, работающих на скупщиков, сосредоточены в перечисленных семи промыслах. К этим промыслам мы прежде всего и обратимся.

Начнем с чеботарного промысла. Громадное большинство работающих на скупщиков чеботарей сосредоточено в Кунгурском уезде, который является центром кожевенного производства в Пермской губернии. Масса кустарей работает на кожевенных заводчиков: на стр. 87 «Очерка» указано 8 скупщиков, на которых работает 445 заведений [209]209
  В том числе на 2 скупщиков (Пономарева и Фоминского) – 217 заведений. Всего в Кунгурском уезде 470 заведений чеботарей работает на скупщиков.


[Закрыть]. Все эти скупщики – «исконные» кожевенные заводчики, имена которых можно найти и в «Указателе фабрик и заводов» за 1890 и за 1879 год и в примечаниях к «Ежегоднику м-ва финансов». Вып. I за 1869 год. Кожевенные заводчики кроят кожи и отдают их в кроеном виде на шитье «кустарям». Вытяжка передков исполняется особо, по заказу заводчиков, несколькими семействами. Вообще с заводским кожевенным производством связан целый ряд «кустарных» промыслов, т. е. целый ряд операций производится на дому. Таковы 1) отделка кож; 2) шитье обуви; 3) клейка кожаной стружки в пласты для подборов; 4) литье шурупов для сапогов; 5) приготовление шпильки для сапогов; 6) приготовление колодок для сапогов; 7) приготовление золы для кожевенных заводов; 8) приготовление «дуба» (ивовой коры) для них же. Отбросы кожевенного производства обрабатывают промыслы войлокатный и клееваренный («Куст, пром.», III, с. 3–4 и др.). Помимо детального разделения труда (т. е. разделения производства одной вещи на несколько операций, исполняемых разными лицами) в этом производстве развилось и потоварное разделение труда: каждая семья (иногда даже каждая улица кустарного села) производит один род обуви. Как курьез отметим, что в книге «Куст. пром. и т. д.» «Кунгурское кожевенное производство» объявляется «типичным выразителем идеи органической связи фабричной и кустарной промышленности к обоюдной выгоде» (sic!)… фабрика вступает в правильный (sic!) союз с кустарной промышленностью, имея целью в своих интересах (именно!) не подавление.., а развитие ее сил (III, с. 3). Напр., заводчик Фоминский получил на Екатеринбургской выставке 1887 года золотую медаль не только за отличную выделку кож, но и «за большое производство, доставляющее заработок окрестному населению» (ibid. [210]210
  Ibidem – там же. Ред.


[Закрыть], с. 4, курсив автора). Именно, из 1450 его рабочих 1300 работают на дому; у другого заводчика, Сартакова, 100 человек из 120 работают на дому и т. д. Пермские заводчики, след., весьма успешно состязаются с народнической интеллигенцией в деле насаждения и развития кустарных промыслов…

Совершенно аналогична организация чеботарного промысла в Красноуфимском уезде («Куст, пром.», I, 148–149): кожевенные заводчики тоже перешивают кожи в сапоги, частью в своих швальнях, частью раздавая на дома; один из крупных владельцев кожевенно-чеботарных заведений имеет до 200 постоянных рабочих.

Теперь мы можем с достаточной ясностью представить себе экономическую организацию чеботарного и многих других, связанных с ним, «кустарных» промыслов. Это – не что иное, как отделения крупных капиталистических мастерских («фабрик» по терминологии нашей официальной статистики), не что иное, как частичные операции крупных капиталистических операций по обработке кож. Предприниматели организовали в широких размерах закупку материала, устроили заводы для выработки кож и завели целую систему дальнейшей переработки их, – систему, основанную на разделении труда (как условии техническом) и работе по найму (как условии экономическом): они производят одни операции в своих мастерских (кройку обуви), другие операции производятся у себя на дому «кустарями», работающими на них; предприниматели определяют размер производства, размеры за-дельной платы, виды изготовляемых товаров и количество изделий каждого вида. Они же организовали и оптовый сбыт продукта. Очевидно, что по научной терминологии это – одна капиталистическая мануфактура, отчасти переходящая уже в высшую форму, в фабрику (именно поскольку к производству применяются машины и системы машин: крупные кожевенные заводы имеют паровые двигатели). Выделение некоторых частей этой мануфактуры в особую «кустарную» форму производства есть очевидная нелепость, затушевывающая основной факт господства наемного труда и подчинения всего кожевенно-чеботарного дела крупному капиталу. Вместо комичных рассуждений о желательности для этого промысла «кооперативной организации обмена» (с. 93 «Очерка») не мешало бы пообстоятельнее изучать действительную организацию производства, изучать те условия, которые заставляют заводчиков предпочесть раздачу работы на дома. Заводчики находят это, несомненно, более выгодным для себя, и выгодность эта будет понятна для нас, если мы вспомним низкие заработки кустарей вообще, особенно кустарей-земледельцев и кустарей 3 подгруппы. Раздавая материал на дома, предприниматели удешевляют таким образом заработную плату, сберегают расходы на помещение, отчасти на орудия, на надзор, освобождаются от не всегда приятных требований к фабрикантам (они не фабриканты, а торговцы!), приобретают рабочих более разрозненных, раздробленных, менее способных к самозащите, приобретают бесплатных погонщиков для этих рабочих – своего рода «заглодов» или «мастерков» (термины нашей текстильной промышленности при системе раздачи пряжи на дома) в лице тех работающих на них кустарей, которые от себя нанимают еще наемных рабочих (в 636 семьях чеботарей, работающих на скупщиков, сочтено 278 наемных рабочих). Мы видели уже по общей таблице, что эти наемные рабочие (в 3 подгруппе) получают самые низкие заработки. Это и неудивительно, ибо они подвергаются двойной эксплуатации: эксплуатации своего нанимателя, который выжимает себе «пользицу» из рабочего, и эксплуатации кожевника-заводчика, раздающего материал хозяйчикам. Известно, что эти мелкие мастерки, хорошо знающие местные условия и личные особенности рабочих, особенно неистощимы в изобретении разных прижимок, в практиковании кабального найма, truck-system {84}84
  Truck-system — система выплаты заработной платы рабочим товарами и продуктами из фабричных лавок, принадлежащих фабрикантам. Эта система, являющаяся дополнительным средством эксплуатации рабочих, в России была особенно распространена в районах кустарных промыслов.


[Закрыть] и т. д. Известна чрезмерная продолжительность рабочего дня в подобных мастерских и «кустарных избах», и нельзя не пожалеть, что кустарная перепись 1894/95 года не дала почти вовсе материалов по этим важнейшим вопросам для освещения нашей самобытной sweating-system [211]211
  Системы выжимания пота. Ред.


[Закрыть] с массой посредников, усиливающих давление на рабочих, с самой бесконтрольной и беззастенчивой эксплуатацией.

Об организации пимокатного промысла (второй по абсолютному количеству семей, работающих на скупщиков) «Очерк» не дает, к сожалению, почти никаких сведений. Мы видели, что в этом промысле есть кустари с десятками наемных рабочих, но раздают ли они работу на дома, производят ли часть операций вне своей мастерской [212]212
  Такова организация валяльного промысла в Арзамасском и Семеновском уездах Нижегородской губернии. См. «Труды комиссии по исследованию кустарных промыслов» и «Материалы» Нижегородской земской статистики.


[Закрыть] – осталось неразъясненным. Отметим только констатируемый исследователями факт, что гигиенические условия пимокатного промысла крайне неудовлетворительны («Очерк», с. 119, «Куст, пром.», III, 16) – невыносимая жара, масса пыли, удушливая атмосфера. И это в жилых избах кустарей! Естественным результатом является то, что кустари выдерживают не более 15 лет работы и кончают чахоткой. И. И. Моллесон, исследовавший санитарные условия работы, говорит: «Рабочие от 13 до 30 лет составляют главный контингент пимокатов. И почти все они резко выделяются бледностью, матовым цветом кожи и своим вялым, как бы истощенным болезнью видом» (III, с. 145, курсив автора). Практический вывод исследователя таков: «Необходимо поставить в обязанность хозяевам строить мастерскую (пимокатню) значительно больших размеров, так, чтобы на каждого рабочего приходился заранее определенный постоянный объем воздуха»; «мастерская должна быть назначена исключительно для работы. Ночевки рабочих в ней должны быть безусловно запрещены» (ibid.). Итак, санитарные врачи требуют для этих кустарей устройства фабрик, запрещения работы на дому. Нельзя не пожелать осуществления этой меры, которая двинула бы вперед технический прогресс, устранив массу посредников, расчистила дорогу для регулирования рабочего дня и условий труда, одним словом, устранила бы наиболее вопиющие злоупотребления в нашей «народной» промышленности.

В рогожном промысле в числе скупщиков фигурирует Осинский купец Бутаков, который, по сведениям за 1879 год, имел в гор. Осе рогожную фабрику с 180 рабочими [213]213
  «Указатель фабрик и заводов» за 1879 год. Рогожники, работающие на скупщиков, сосредоточены всего более в Осинском уезде.


[Закрыть]. Неужели этот фабрикант должен быть признан «чуждым самому производству» за то, что он нашел более выгодным раздавать работу на дома? Интересно бы также знать, чем отличаются скупщики, изгнанные из числа кустарей, от тех «кустарей», которые, не имея семейных рабочих, «закупают мочало и передают его на выделку заделыцикам, которые и перерабатывают его в рогожи и кули на своих станках» («Очерк», 152)? – наглядный пример той путаницы, в которую завели исследователей народнические предрассудки. Гигиенические условия в этом промысле тоже ниже всякой критики – теснота, грязь, пыль, сырость, вонь, продолжительный рабочий день (12–15 часов в сутки) – все это делает из центров промысла настоящие «источники голодного тифа» [214]214
  «Очерк», с. 157.


[Закрыть], который и возникал здесь нередко.

Об организации работы на скупщиков в кузнечном промысле мы опять-таки ничего не узнаем из «Очерка» и должны обратиться к книге «Куст. пром. и т. д.», дающей весьма интересное описание Иижне-Тагильского кузнечного промысла. Производство подносов и др. изделий разделено между несколькими заведениями: клепальные мастерские куют железо, лудильные лудят его, красильные — окрашивают. Некоторые кустари-хозяева имеют заведения всех этих видов, будучи, след., чистого типа мануфактуристами. Другие – производят в своей мастерской одну из операций, раздавая затем изделия в полуду и окраску кустарям на дом. Здесь, след., с особенной рельефностью выступает однородность экономической организации промысла при раздаче работы на дома и при принадлежности хозяину нескольких детальных мастерских. Кустари-скупщики, раздающие работу на дома, принадлежат к самым крупным хозяевам (их 25 человек), организовавшим наиболее выгодно закупку сырья и сбыт продукта в широких размерах: эти 25 кустарей (и только они) ездят на ярмарку или имеют свои лавки. Кроме них скупщиками являются уже крупные «фабриканты-торговцы», экспонировавшие свои изделия на Екатеринбургской выставке в фабрично-заводском отделе: их автор книги относит к «фабрично-кустарной (sic!) промышленности» («Куст, пром.», I, с. 98–99). В общем и целом мы получим таким образом чрезвычайно типичную картину капиталистической мануфактуры, самыми разнообразными и причудливыми способами переплетающуюся с мелкими заведениями. Чтобы показать наглядно, как мало помогает разобраться в этих сложных отношениях деление промышленников на «кустарей» и «фабрикантов», на производителей и «скупщиков», воспользуемся приводимыми в названной книге цифрами и изобразим экономические отношения промысла в виде таблицы:

И теперь нам будут говорить, что скупщики так же, как и ростовщики, «чужды самому производству», что господство их означает лишь «капитализацию менового процесса», а не «капитализацию производства»!

Весьма типичным примером капиталистической мануфактуры является также сундучный промысел («Очерк», с. 334–339, «Куст. пром.», I, с. 31–40). Организация его такова: несколько крупных хозяев, имеющих мастерские с наемными рабочими, закупают материалы, изготовляют отчасти изделия у себя, но главным образом раздают материал мелким детальным мастерским, а в своих мастерских собирают части сундука и, по окончательной отделке, отправляют товар на рынок. Разделение труда – это типическое условие и техническое основание мануфактуры – применяется в производстве в широких размерах: изготовление целого сундука делится на 10–12 операций, исполняемых каждая в отдельности деталыциками-кустарями. Организация промысла – объединение детальных рабочих (Teilarbeiter, как они называются в «Капитале» {85}85
  См. К. Маркс. «Капитал», т. I, 1955, стр. 346–349.


[Закрыть]) под командой капитала. Почему капитал предпочитает раздачу на дома работе наемных рабочих в мастерской, на это ясный ответ дают данные кустарной переписи 1894/95 года о заведениях Невьянского завода Екатеринбургского уезда (один из центров промысла), где мы встречаем рядом и сборные мастерские и деталыциков-кустарей. Сравнение между теми и другими, след., вполне возможно. Приводим сравнительные данные в табличке (стр. 173 таблиц):

* На 1 заведение.

Рассмотрим эту табличку, оговорившись сначала, что если бы мы взяли вместо одного Невьянского завода данные о всей 1-й и 3-й подгруппе (стр. 335 «Очерка»), то выводы получились бы те же самые. Величина валового дохода в обеих подгруппах, очевидно, несравнима, ибо один и тот же материал проходит через руки разных детальных рабочих и через сборные мастерские. Но характерны данные о доходе и заработной плате. Оказывается, что заработная плата наемным рабочим в сборных мастерских выше дохода зависимых кустарей (100 р. и 89 р.), несмотря на то, что последние эксплуатируют тоже наемных рабочих. Заработная же плата этих последних более чем вдвое ниже заработка рабочих в сборных мастерских. Ну, как же не предпочитать нашим предпринимателям «кустарную» промышленность перед фабричной, когда первая дает им такие существенные «преимущества»! Совершенно аналогична организация работы на скупщика в экипажном промысле («Очерк», с. 308 и сл., «Куст, пром.», I, с. 42 и сл.); те же сборные мастерские, хозяева которых являются «скупщиками» (и раздатчиками, давальцами работы) по отношению к деталыцикам-кустарям, то же превышение заработной платы наемнику в мастерской над доходом зависимого кустаря (не говоря уже о его наемном рабочем). Это превышение констатируется и для земледельцев (I группа) и для неземледельцев (II группа). В мебельно-столярном промысле скупщиками являются мебельные магазины гор. Перми («Очерк», 133, «Куст, пром.», II, 11), которые снабжают кустарей, при заказах, образцами, чем, между прочим, они «постепенно подняли технику производства».

В портняжном промысле магазины готового платья в Перми и Екатеринбурге раздают кустарям материал на выделку. Известно, что совершенно однородная организация портняжного и конфекционного промысла существует и в других капиталистических странах Западной Европы и Америки. Отличие «капиталистического» Запада от России с ее «народным производством» состоит в том, что на Западе называют такие порядки Schwitz-system [215]215
  Системой выжимания пота. Ред.


[Закрыть] и изыскивают меры борьбы с этой худшей системой эксплуатации, напр., германские портные добиваются от своих хозяев устройства фабрик (т. е. «искусственно насаждают капитализм», как заключил бы российский народник), тогда как у нас эту «систему вышибания пота» благодушно называют «кустарной промышленностью» и обсуждают преимущества ее перед капитализмом.

* * *

Мы рассмотрели теперь все промыслы, дающие громадное большинство кустарей, работающих на скупщиков. Какие же результаты этого обзора? Мы убедились в полнейшей несостоятельности народнического положения, будто скупщики и даже сборные мастерские – те же ростовщики, чуждые производству элементы и т. п. Несмотря на указанную выше недостаточность данных «Очерка», несмотря на отсутствие в программе переписи вопросов о хозяйстве скупщиков, нам удалось по большинству промыслов констатировать самую неразрывную связь скупщиков с производством, – даже прямое участие их в производстве, «участие» как хозяев мастерских с наемными рабочими. Нет ничего нелепее мнения, будто работа на скупщиков есть лишь результат какого-то злоупотребления, какой-то случайности, какой-то «капитализации менового процесса», а не производства. Напротив, работа на скупщика есть именно особая форма производства, особая организация экономических отношений в производстве, – организация, которая непосредственно выросла из мелкого товарного производства («мелкого народного производства», как принято говорить в нашей прекраснодушной литературе) и посейчас связана с ним тысячью нитей, ибо наиболее зажиточные хозяйчики, наиболее передовые «кустари» и кладут начало этой системе, расширяя свои обороты посредством раздачи работы на дома. Непосредственно примыкая к капиталистической мастерской с наемными рабочими, составляя зачастую лишь продолжение ее или одно из ее отделений, работа на скупщика является просто придатком фабрики, понимая это последнее выражение не в научном, а в разговорном значении его. По научной же классификации форм промышленности, в их последовательном развитии, работа на скупщика принадлежит большей частью к капиталистической мануфактуре, ибо она: 1) основана на ручном производстве и на широком базисе мелких заведений; 2) вводит между этими заведениями разделение труда, развивая его и внутри мастерской; 3) ставит во главе производства торговца, как это и всегда бывает в мануфактуре, предполагающей производство в широких размерах, оптовую закупку сырья и сбыт продукта; 4) низводит трудящихся на положение наемных рабочих, занятых в мастерской хозяина или у себя на дому. Именно этими признаками, как известно, характеризуется научное понятие мануфактуры как особой ступени развития капитализма в промышленности (смотри «Das Kapital», I, Kapitel XII [216]216
  «Капитал», т. I, глава XII. {170}170
  См. К. Маркс. «Капитал», т. I, 1955, стр. 343–376.


[Закрыть] Ред.


[Закрыть]). Эта форма промышленности означает уже, как известно, глубокое господство капитализма, будучи непосредственной предшественницей последней и высшей формы его, т. е. крупной машинной индустрии. Работа на скупщика есть, следовательно, отсталая форма капитализма, и в современном обществе эта отсталость ведет в ней к особому ухудшению положения трудящихся, эксплуатируемых целым рядом посредников (sweating-system), раздробленных, вынужденных довольствоваться самой низкой заработной платой, работать при условиях крайне антигигиенической обстановки и чрезмерно длинного рабочего дня, – а главное, при условиях, крайне затрудняющих возможность общественного контроля за производством.

* * *

Мы закончили теперь обзор данных кустарной переписи 1894/95 года. Этот обзор вполне подтвердил вышесделанное замечание о полной бессодержательности понятия: «кустарничество». Мы видели, что под это понятие подводились самые разнообразные формы промышленности, мы вправе даже сказать: почти все формы промышленности, какие только знает наука. В самом деле, сюда вошли и патриархальные ремесленники, работающие по заказу потребителей из их (потребителей) материала, получающие вознаграждение иногда натурой, иногда деньгами. Сюда вошли, далее, представители совсем иной формы промышленности – мелкие товаропроизводители, работающие своей семьей. Сюда вошли владельцы капиталистических мастерских с наемными рабочими и эти наемные рабочие, число которых достигает нескольких десятков на заведение. Сюда вошли предприниматели-мануфактуристы с крупным капиталом, господствующие над целой системой детальных мастерских. Сюда вошли и работающие на капиталистов домашние рабочие. По всем этим подразделениям «кустарями» одинаково считались и земледельцы и неземледельцы, и крестьяне и горожане. Такая путаница – вовсе не особенность данного исследования о пермских кустарях. Ничуть не бывало. Она повторяется везде и всегда, когда и где говорят и пишут о «кустарной» промышленности. Всякий, кто знаком, напр., с «Трудами комиссии по исследованию кустарной промышленности», знает, что там в число кустарей попали точно так же все эти разряды. И вот излюбленный прием нашей народнической экономии состоит в том, чтобы свалить в кучу все это бесконечное разнообразие форм промышленности, назвать эту кучу «кустарной», «народной» промышленностью, и – risum teneatis, amici! [217]217
  Удержите смех, друзья! Ред.


[Закрыть] – противопоставить эту бессмыслицу «капитализму» – «фабрично-заводской промышленности». «Обоснование» этого восхитительного приема, свидетельствующего о замечательной глубине мысли и познаниях его инициатора, принадлежит, если мы не ошибаемся, г-ну В. В., который на первых же страницах своих «Очерков кустарной промышленности» берет официальные числа «фабрично-заводских» рабочих Московской, Владимирской и др. губерний и сравнивает с ними числа «кустарей», причем оказывается, конечно, что «народная промышленность» гораздо сильнее развита на святой Руси, чем «капитализм», а о том факте, многократно установленном исследователями [218]218
  См. хотя бы статью г. Харизоменова «Значение кустарной промышленности» в «Юридическом Вестнике» {171}171
  «Юридический Вестник» — ежемесячный журнал буржуазно-либерального направления; выходил в Москве с 1867 по 1892 год.


[Закрыть] за 1883 г., №№ 11 и 12, дающую сводку статистического материала, имевшегося тогда.


[Закрыть], что громадное большинство этих «кустарей» работает на тех же самых фабрикантов, наш «авторитетный» экономист благоразумно умалчивал. Строго следуя народническим предрассудкам, составители «Очерка» повторяют тот же самый прием. Хотя сумма годового производства «кустарной» промышленности составляет в Пермской губернии лишь 5 млн. руб. [219]219
  Мы не говорим уже о курьезном определении этой цифры. Напр., крупнейшую сумму дает мукомольный промысел (1,2 млн. руб.), ибо сюда зачислили стоимость всего хлеба, перемалываемого мельниками! В таблицах и в описании «Очерка» взят был лишь валовой доход 143 тыс. руб. (см. с. 358 и прим.). Чеботарный промысел дает 930 тыс. руб , из которых изрядная часть составляет оборот кунгурских заводчиков. И т. д., и т. д.


[Закрыть], а «фабрично-заводской» – 30 млн. руб., но «число рабочих рук, занятых фабрично-заводской промышленностью, определяется в 19 тыс. человек, а кустарного – в 26 тыс. человек» (с. 364). Классификация, как видите, простая до умилительности:

а) фабрично-заводские рабочие      19 000

б) кустари                                     26 000

Всего                                           45 000

Понятно, что такая классификация открывает настежь двери для рассуждений о «возможности иного пути для отечества»!

Но зачем же нибудь имеем мы перед собой данные подворной кустарной переписи, исследовавшей формы промышленности. Попытаемся дать классификацию, соответствующую данным переписи (над которыми народническая классификация является просто насмешкой) и соответствующую различным формам промышленности. Те процентные отношения, которые дала перепись о 20 тыс. рабочих, мы приложим и к увеличенному авторами на основании других источников числу – 26 тыс.

Мы прекрасно понимаем, что и в этой классификации есть ошибки: в ней нет фабрикантов и заводчиков, но есть кустари с десятками наемных рабочих; в нее вошли случайно одни мануфактуристы, не выделенные, однако, особо, и не вошли другие, изгнанные в качестве «скупщиков»; в нее попали городские ремесленники из одного города и не попали из 11 городов и т. п. Но во всяком случае эта классификация основана на данных кустарной переписи о формах промышленности, и указанные ошибки суть ошибки этих данных, а не ошибки классификации [220]220
  Возразят, может быть, что наемные рабочие у кустарей-ремесленников (20% всего числа наемных рабочих у кустарей) должны быть отнесены не к товарному производству, а к ремеслу, Но рабочая сила здесь сама является товаром, и купля-продажа ее есть существенный признан капитализма.


[Закрыть]. Во всяком случае эта классификация дает точное представление о действительности, разъясняет действительные общественно-экономические отношения между различными участниками промышленности, а следовательно, и их положение, и их интересы, – а в таком разъяснении и состоит высшая задача всякого научно-экономического исследования.