Текст книги "Забытое грядущее"

Автор книги: Владимир Контровский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 20 страниц)

Нат думал. Времени у него было предостаточно, а привычка думать над той или иной проблемой вошла в плоть и кровь. Освободившись от жесткого ритма, навязываемого всем образом жизни и работой в корпорации, он вдруг получил возможность поразмыслить над темами, которые раньше полагал отвлечёнными, бесполезными, поскольку от них вряд ли можно было ожидать реальной экономической выгоды, исчисленной в денежных единицах.

«Мы жили хорошо, даже очень хорошо – у нас было всё. Мы поднялись на вершину, огляделись и… поняли, что дальше идти некуда, да и незачем. И нам стало тепло и уютно, и мы перестали понимать тех сумасбродов, которые когда-то плыли через бушующие моря, ломились сквозь непролазные джунгли и карабкались по скалам. Хотя нет, мы их понимали – если в конце пути героев ждали груды золота или алмазные россыпи. Тогда да, тогда стоит сворачивать шеи на преградах и в кровь обдирать руки. Но для нас всё это было уже позади – мы шагали по протоптанным дорогам, точнее, мчались по ним на своих роскошных машинах. Нам не надо было ломать голову над тем, как нам жить – рецепт уже приготовлен. Добейся успеха и наслаждайся жизнью – регламентированной и до последней клеточки расчерченной жизнью, где каждому отведено соответствующее место. Нам объясняли, что хорошо и что плохо, что надо кушать и как нужно одеваться, какую машину купить и какую передачу смотреть, какой пастой чистить зубы и за какого кандидата голосовать на выборах. И мы слушались, и следовали предписаниям, и радовались тому, как хорошо всё у нас устроено – мы ведь искренне в это верили. И когда нам говорили, что дети нам не нужны, потому что они сводят с ума своих родителей и мешают им жить, мы тоже этому верили. И мы забыли о том, что любой народ живёт только до тех пор, пока продолжает себя в детях.

Нас приучили к тому, что нам некуда больше стремиться – мы уже всего достигли. А раз так, то зачем заботиться о тех, кто придёт тебе на смену? И мы расслабились… Мы жили для себя – только для себя. Мы начали воспринимать необходимость заботиться о ком-то другом как досадную помеху нашему безмятежному существованию. Мы перестали думать о будущем – зачем, когда есть прекрасное настоящее? Только вот сами ли мы додумались до этого мудрого откровения, или же нам его ненавязчиво подсказали?»

* * *

В сороковом году президентом США стал негр. Это событие никого особо не удивило – в Европе подобное наблюдалось сплошь и рядом. Президентом Франции был араб, премьер-министром Великобритании – индус, канцлером Германии – турок, а на последних президентских выборах в России победил чеченец.

Однако Натаниэля это событие, как ни странно, встряхнуло – он вышел из состояния душевного оцепенения. Просматривая объявления в Сети, Нат обнаружил вакансию, которая пришлась ему по душе – прежде всего потому, что эта работа предполагала минимум общения с людьми. Так Натаниэль Бампо стал рейнджером заповедника Великих Озёр.

Новые обязанности оказались несложными – с ними физически сильный и энергичный мужчина справлялся без всякого труда. Зато теперь он мог часами бродить по лесу и дышать его древними запахами – Нат словно остановился на бегу и с изумлением увидел, что рядом есть другой мир, которого он прежде не замечал в сумятице дел; мир, с которого и началась та Америка, где он родился и вырос. Рейнджерам по штату и по традиции полагалось носить оружие, и Нат быстро выучился метко стрелять, влёт прошибая из винтовки подброшенную высоко вверх пустую жестянку из-под пива или кока-колы. А ещё он пристрастился к чтению – и новейших AV-книг [15]15
  AV-книга – электронная форма книги на аудиовидеоносителе (на диске или на кристалле).


[Закрыть], и особенно старинных бумажных. Нат и не предполагал, что это занятие может оказаться настолько увлекательным. Долгими вечерами, сидя в своём лесном доме у горящего камина, он перелистывал таинственно шуршащие белые страницы, наполненные мыслями и переживаниями людей, живших до него на маленькой планете по имени Земля. Так он узнал, к своему удивлению, что триста лет назад по этим самым местам бродил его тёзка – охотился на оленей, сражался с кровожадными ирокезами и спасал попавших в беду бледнолицых девиц. «Вот ведь как интересно, – подумал Нат, прочтя книгу, – всё кончается там, откуда начиналось. Как там звали этого последнего из могикан?».

…И оживал лес за стенами дома, и звучали таинственные голоса, и мелькали неясные тени. И холодил ладонь гранёный ствол карабина, и надо было пройти через враждебную тёмную чащу, полную недобрых и зорких глаз, чтобы известить коменданта форта о том, что гуроны вновь вступили на тропу войны, и что нужно быть начеку. И что надо укрыть от случайной стрелы женщин и детей – в первую очередь детей, потому что иначе…

А другая книга – сборник рассказов Джека Лондона, отчаянного парня, жившего сто пятьдесят лет назад, оставила горький осадок. Вернее, горечь вызвала не вся книга, а один из рассказов, называвшийся «Лига стариков» – про старика-индейца, вступившего в неравную и заведомо безнадёжную борьбу с могучей расой белых пришельцев. А больше всего поразила Ната одна фраза, сказанная дюжему полисмену этим стариком, увидевшим хорошенькую белокурую девушку: «Как такие хрупкие скво могут рожать таких сильных мужчин, как ты?». «Знал бы ты, индеец, – с горечью подумал Натаниэль, – что придёт время, и эти скво перестанут рожать воинов… Тебе тогда, наверно, легче было бы умирать…».

* * *

Покидать своё лесное жилище Натаниэль старался как можно реже – особенно после того, как вышел на пенсию. Он делал это только тогда, когда надо было посетить ближайший городок и сделать там необходимые закупки. Кончено, Нат мог бы оформить доставку всего нужного и на дом, но он не хотел, чтобы кто-то нарушал его уединение. Уж лучше самому выбраться на час-полтора в этот чужой мир – тогда, когда ты сам этого захочешь, – чем позволить этому миру стучаться в твою дверь, когда это будет удобнее ему.

И только один раз Натаниэль ночевал в своём старом доме в городе – в последний раз.

…Агент по недвижимости – шустрый метис лет тридцати – не скрывал своей радости. Ещё бы – приобрести такой великолепный дом, в прекрасном районе по цене гораздо ниже той, которую он ожидал. Этот бледнолицый старик не стал торговаться, хотя легко мог бы получить процентов на сорок больше, и агент уже прикидывал в уме, сколько он заработает на продаже этого роскошного жилища.

– Вы хотите забрать что-нибудь ценное, сеньор Бампо? – спросил он хозяина – уже бывшего хозяина.

– Нет, сеньор Мендес, – ответил Нат, окинув взглядом холл. «Все действительно для меня ценное, – подумал он, – фотографии Кэрри и внуков, картины и статуэтки – память о моей Джейн, книги – я уже забрал. Это уже не дом – это пустая скорлупа»

– Вот и прекрасно. Распишитесь, – агент зашуршал бумагами, – вот здесь, здесь, и ещё вот тут. Вы как хотите получить деньги – динарами или долларами? Если вы собираетесь хранить их в банке, то особой разницы нет, а вот в магазинах сейчас куда охотнее принимают динары. Зачем терять процент при конвертации, верно?

– Всё равно, – равнодушно бросил Натаниэль – Хотя… Давайте динарами – вот на эту карту, – он протянул агенту пластиковый прямоугольник, – с доступом на всю сумму.

Сеньор Мендес вставил карту в портативный сканер и проворно набрал комбинацию цифр, усердно шевеля при этом своими аккуратными чёрными усиками.

– Готово, – сказал он, возвращая Нату кредитку. – Проверьте, всё ли правильно.

Бампо кивнул, активировал доступ и скользнул глазами по семизначному числу, высветившемуся в окошке банк-сканера.

– Всё верно, – подтвердил он. – Вы знаете свою работу, сеньор Мендес. Набор ключей – от дверей, от ворот, от гаража – возьмите. Если новый владелец захочет сменить коды, то это несложно.

– Да, да, конечно. – Глаза агента поблёскивали – его распирало от удовольствия, и он не мог молчать. – А вы знаете, сеньор Бампо, на ваш дом уже есть покупатель. Бизнесмен-араб – у него три жены и тринадцать детей! Такая большая семья – им нужно много места. А в вашем доме… – но тут Мендес осёкся, заметив выражение глаз Ната. – Извините, сеньор Бампо, я не хотел… Извините…

– Не извиняйтесь, сеньор Мендес, – спокойно произнёс Натаниэль, – я всё понимаю. Могу ли я здесь переночевать? Уже поздно, а мне довольно далеко ехать. А утром я просто захлопну дверь – она запирается автоматически.

– Да, да, конечно, – закивал головой незадачливый агент, кляня себя за то, что коснулся столь щекотливой темы, и явно обрадованный тем, что собеседник не стал её развивать. – Я приеду завтра, часов в десять, не раньше, и вы…

– Я уеду в восемь, – перебил его Нат всё тем же ровным тоном. – Так что прощайте, сеньор Мендес. Вряд ли мы с вами снова увидимся – недвижимости у меня больше нет.

Ночью Натаниэль долго не мог уснуть, думая о том, что этот дом он так и не сумел наполнить детским смехом, и что за него это сделают другие. А дом молчал, и даже призраки прошлого – если они здесь были – безнадёжно вязли в толстом слое пыли, скопившемся за долгие годы необитаемости этого жилища.

* * *

Продавец был подчёркнуто вежлив и предупредителен – ещё бы, не часто появляются покупатели, готовые сделать такую крупную покупку. А то, что это этот белый, – интересно, сколько ему лет? пятьдесят? шестьдесят? семьдесят? – действительно хочет купить пищевой синтезатор, а не просто разглядывает эту занимательную и очень дорогую игрушку, Хасан понял очень быстро. Понял он и то, что этот парень – спец, и что пытаться рассказывать ему сказки о невероятных возможностях синтезатора нет никакого резона.

– Разъём стандартный, а источник можете подключить любой – хоть водородный реактор, хоть аккумулятор. Можете даже подсоединиться к автомобильному генератору – только вот расход топлива… На полфунта еды вы затратите столько бензина, сколько вам хватит на двести миль езды. Куда экономичнее использовать систему «ладошек», тогда…

Нат слушал молча, не перебивая, лишь изредка кивая головой. «Да, они довели наших мастодонтов до кондиции, – думал он, рассматривая изящный блестящий корпус с откидной крышкой. – И вес – первые опытные образцы мы перетаскивали вчетвером, пыхтя от натуги, а этот я легко унесу один – на руках».

– Подробная инструкция, – продавец показал толстенную книжицу, похожую на иллюстрированный журнал, – и набор программ, – он извлёк пачку разноцветных компакт-дисков. – Диапазон исходного органического сырья, пригодного для переработки, не столь обширен, как хотелось бы, но в гарантийное обслуживание входит и модернизация агрегата в течение трёх лет – без дополнительной оплаты. Если, конечно, вы не будете оформлять долгосрочный кредит – в этом случае…

– Я заплачу всё сразу, – прервал его Нат, заметив, как при этих его словах округлились глаза продавца.

– Динарами? – осторожно поинтересовался Хасан. – Хотя, конечно, я приму и доллары, если вам так удобнее.

– Динарами, – усмехнулся Натаниэль. – Меня уже предупредили. Зачем терять процент при конвертации, верно?

От помощи – довольный Хасан вызвался лично донести синтезатор до машины – Нат отказался. Уже уходя, он встретился в дверях с женщиной в тёмном платье и в хиджабе.

– Здравствуй, почтенный Хасан, – певуче произнесла она, лишь мимоходом зацепив взглядом Натаниэля.

– Здравствуй, почтенная Мариам, – приветствовал её продавец, и его улыбка, в отличие от официально-вежливой, с которой он разговаривал с Бампо, была искренней. – Я слышал, твоя средняя дочь уже родила первенца! Это правда?

Что ответила Хасану женщина, Нат не услышал, но когда он уже выходил на улицу, до него донёслось негромкое:

– Эти бывшие ещё попадаются на наших улицах. А я думала, они уже все вымерли…

В глазах у Натаниэля потемнело, он скрипнул зубами, но сдержался. Уложив покупку в багажник, он захлопнул заднюю дверцу и тут заметил невдалеке двух смуглокожих детей лет четырёх-пяти – мальчика и девочку. Они с явным любопытством смотрели на… Нет, не на автомобиль – эта древняя колымага их ничуть не заинтересовала. Дети рассматривали блестящими глазёнками самого Ната – с таким видом, словно перед ними появилось вдруг сказочное существо, которое невозможно встретить в обычной жизни.

* * *

За событиями в мире Натаниэль следил, и очень внимательно: в отличие от Ната Бампо XVIII века Нат Бампо века XXI располагал куда более совершенной техникой.

В пятьдесят четвёртом две новые сверхдержавы, оспаривавшие друг у друга власть над изменившимся миром, столкнулись – разразился тихоокеанский кризис. И Натаниэль поймал себя на том, что испытывает чувство, очень похожее на откровенное злорадство – пусть бьют друг друга! Но когда конфликт между Новым Халифатом и Азиатским Союзом вплотную подошёл к той грани, за которой начинается широкомасштабная война, ему стало не по себе. «Неужели всё это, – думал он, следя за скользящей над гладью озера белокрылой чайкой, – и этот лес, и эта птица в один миг может рассыпаться радиоактивным пеплом?». А потом Нат вспомнил о Кэролайн, и его обдало леденящим холодом – если над Индостаном встанут атомные грибы, то у его маленькой Кэрри с детьми (неважно, что они уже выросли) не будет ни единого шанса уцелеть.

Соединённые Штаты, формально оставаясь независимой страной, практически вошли в состав Нового Халифата. Однако активного участия в противостоянии они не принимали – хватало внутренних проблем. Всё тихоокеанское побережье – от Калифорнии до Аляски – было охвачено этническими беспорядками, в которых схлестнулись латиноамериканцы и китайцы из многочисленных диаспор с одной стороны и тёмнокожие мусульмане – с другой. О происходящем по официальным каналам сообщалось глухо и невнятно, хотя дело шло к самой настоящей гражданской войне. Число жертв с обеих сторон исчислялось десятками тысяч, и обоюдная жестокость далеко превзошла ту, с которой действовали двадцать лет назад приснопамятные эйпирры.

В полыхающие штаты восточного побережья Америки были введены отряды наскоро сформированного корпуса «сил поддержания общественного порядка» и правительственные войска. Они именовались миротворцами, хотя частенько превращались в обыкновенных карателей – информационные каналы Азиатского Союза захлёбывались сообщениями о расправах над проживающими на территории «полыхающих штатов» китайцами и японцами. Китайские подводные лодки прорывались к берегам Калифорнии и выплевывали из своих торпедных аппаратов прямо на песчаные пляжи самоходные капсулы-контейнеры с оружием для желтокожих «повстанцев», как их называли в Пекине и Токио, а через мексиканскую границу потоком шло японское военное снаряжение.

Тем временем флот Нового Халифата высадил десант в Индонезии, поддерживая мусульманских сепаратистов. Горели джунгли, и арабские винтокрылы расстреливали с воздуха джонки и сампаны, переполненные беженцами. Вдоль индо-пакистанской границы разгорелись ожесточённые встречные бои бронетанковых соединений, а сверхзвуковые «джинны» заливали напалмом и забрасывали термобарическими бомбами города Кашмира и Пенджаба. Кровавый «мятеж на Минданао», по терминологии «желтых драконов», – или восстание, выражаясь языком «новых бедуинов», – был беспощадно подавлен китайскими войсками, и Филиппины вошли в состав Азиатского Союза. Японо-индийская эскадра пресекла попытку высадки отборных частей африканской морской пехоты – «Зулусов Зимбабве» – на Цейлон. На дно пошли сотни кораблей, волны выбрасывали на берег обломки и трупы, акулы обжирались человеческим мясом, и тогда Новый Халифат потянулся к атомной бомбе. На улицах европейских столиц многотысячные толпы под зелёными знамёнами призывали покарать «неверных азиатов», а в России было введено военное положение. И люди, затаив дыхание, смотрели на стереоэкранах домашних медиа-центров переписанные на кристаллы старинные хроники времён Второй Мировой, где выли сирены, рушились дома и полосовали чёрное небо узкие белёсые клинки прожекторных лучей – неужели всё это повторится? К счастью, до обмена ядерными ударами дело всё-таки не дошло – враждующие стороны сумели придти к разумному компромиссу.

В результате долгих переговоров Индия сохранила свою независимость, а Индонезия была разделена на два государства. Было принято решение о массовой депортации «лиц азиатской национальности» с территории США – транспортные корабли Азиатского Союза перевозили вынужденных эмигрантов в Южную Америку в течение трёх лет. В качестве компенсации США передали Японии Гавайские острова – через сто с лишним лет после Пёрл-Харбора над Оаху и над Мидуэем поднялись флаги Страны Восходящего солнца.

Конфликт затих, оставив тлеющие искры, угрожавшие новой вспышкой. А рейнджер заповедника Великих озёр Натаниэль Бампо испытал новую утрату: в бою у берегов Шри-Ланки получил прямое ракетное попадание и затонул со всем экипажем фрегат индийских военно-морских сил «Бенгал», на котором служил сублейтенант Джонатан Шриванса – его старший внук.

* * *

Кэролайн связалась с отцом по Сети. Это было не так просто – несмотря на мирный договор между Новым Халифатом и Азиатским Союзом и на прекращение военных действий в районе Тихого океана, Индия отныне считалась врагом Соединённых Штатов, и частные контакты граждан США с этим врагом пресекались. Кэрри плакала, и Нат заметил, как она сразу постарела – а ведь ей не было ещё и пятидесяти. Она сказала отцу, что двое других её детей, Лакшми и Радж, живы и здоровы, и что их дом не попал в зону бомбёжек. А ещё она сказал, что Лакшми уже замужем, и что скоро у Натаниэля будет правнук. И это немного утешило старого Бампо – жизнь продолжается. Но этот сетевой разговор отца с дочерью оказался последним – провайдеры блокировали связь с «враждебной державой».

Натаниэль остался совсем один.

А в шестьдесят седьмом году начались волнения на Аляске. Сеть переполнял поток противоречивых сообщений, разобраться в которых было не так просто. И только сравнивая новости из разных источников и отметая бред о «сумасшедшем бледнолицем генерале», якобы угрожавшем запуском ракет с кассетными водородными боеголовками из шахт на Аляске чуть ли не по всем крупным городам планеты, Натаниэль смог составить более-менее чёткую картину происходящего.

Этот конфликт назревал давно. Немногочисленное население Аляски сумело сохранить прежний этнический состав – суровые условия севера не слишком нравились выходцам из жарких стран. И спаянные теми же суровыми условиями белые жители этого края не забыли чувство локтя и простую истину «любой народ живёт до тех пор, пока продолжает себя». До поры до времени аляскинцы так и жили особняком, но когда дело дошло до принудительной исламизации, они воспротивились.

Командующий ракетными войсками на Аляске генерал Юджин Уайт поднял мятеж. Строго говоря, мятежом это выступление можно было назвать разве что с юридическо-казуистической точки зрения, поскольку генерала поддержало практически всё население штата. Жертв почти не было – двое оказавших сопротивление при аресте и застреленных на месте офицеров-браун-скинов не в счёт, – однако в Вашингтоне на эти события реагировали очень болезненно. Правительственные радикалы потребовали направить к берегам Аляски соединения боевых кораблей и немедленно подавить «мятеж сепаратистов» силой. Ситуация явно накалялась, но «сумасшедший бледнолицый генерал» оказался не так прост.

Аляска заявила о своём суверенитете, в считанные часы провела референдум, а затем и президентские выборы, на которых Юджин Уайт одержал безоговорочную победу, став, таким образом, легитимным президентом новорождённой республики. После этого он тут же обратился к лидерам Азиатского Союза с просьбой защитить его страну от агрессии в обмен на долгосрочные концессии по разработке аляскинских полезных ископаемых. «Жёлтые драконы» плотоядно облизнулись, оскалили зубы, и японские тяжёлые ракетные крейсера преградили дорогу торопившимся к Анкориджу и Кадьяку американским авианосцам и десантным судам. Ко всему прочему, независимая Республика Аляска располагала ядерным оружием – ракетные базы были созданы там ещё сто лет назад – и недвусмысленно дала понять, что применит его, если её не оставят в покое. Тем не менее, Аляска стала новым яблоком раздора, вокруг которого сошлись интересы самых могущественных сил планеты – к границе Канады с Аляской шли колонны американской бронетехники, над арктическими льдами сменяли друг друга самолёты, оснащённые крылатыми ракетами, а возле Алеутских островов скользили в тёмной глубине Тихого океана обтекаемые тела атомных субмарин.

Из всего этого Натаниэль сделал очевидный вывод – вся эта история непременно коснётся и его самого, отсидеться в сторонке, как в прошлый раз, не удастся. Конфликт имел ярко выраженный религиозно-расовый характер, причём между браун-скинами и белыми, а значит… Значит, новые хозяева новой Америки будут «зачищать тылы» – обязательно будут.

И Нат снова почувствовал неприятный холодок в спине – знакомое, хоть и забытое ощущение. Ну да, конечно, – он уже дважды чувствовал этот холодок: первый раз в Париже, в двухтысячном году, а второй раз – в две тысячи двадцать втором, возле школы, в которой училась Кэрри.

И он начал готовиться к неизбежному, несмотря на то, что здравый смысл подсказывал ему – любое сопротивление заведомо безнадёжно.

* * *

Нат истратил все свои сбережения – зачем они ему теперь? – но не сумел бы сделать и десятой доли задуманного, если бы не помощь Мэрфи. Натаниэлю удалось разыскать его по Сети, и Ричард искренне обрадовался вызову старого друга. Они не виделись четверть века, с того времени, как Натаниэль подался в рейнджеры, но Дик не забыл Ната.

А вот с Колдуэллом связаться не удалось. На вызовы он не отвечал, и Натаниэль так и не узнал, что с ним сталось – уехал ли Джон куда-то очень далеко или, скорее всего, уже переселился в лучший мир.

Мэрфи прибыл на невзрачном старом грузовичке, доверху набитом разнокалиберными ящиками и коробками – Нат в общих чертах рассказал ему, что от него требуется. Ричард стал совершенно седым и как-то усох, сделавшись похожим на старого воробья. Но этот воробей всё ещё хорохорился – его движения не утратили знакомой Нату порывистости, и глаза Дика Мэрфи всё так же вызывающе-колюче смотрели на мир из-под поредевших седых бровей.

Заметив удивление во взгляде Натаниэля, когда тот увидел допотопное транспортное средство, Мэрфи только усмехнулся.

– Так надёжней, Натти, и безопаснее, – объяснил он, – меньше привлекает внимание. Было бы как-то не с руки, если бы стражи вдруг заинтересовались моей машиной да хорошенько порылись в содержимом её кузова. Хоть браун-скинов и не очень волнует моя скромная персона, но всё-таки… А так – старый чудаковатый бледнолицый отправился в гости к приятелю на древнем драндулете, на котором они когда-то вместе возили девчонок на пикники, – ну и пусть себе прослезятся, вспоминая былое!

– Так ведь и рыться-то не обязательно, – возразил ему Нат, – можно и через систему континентального слежения посмотреть. Она сейчас, я так думаю, куда совершеннее, чем тридцать лет назад.

– А вот на этот случай, – снова ухмыльнулся Дик, – у меня кое-что имеется. – Он извлёк из нагрудного кармана куртки небольшой цилиндрик, подбросил его и ловко поймал. – Кнопка от складного «зонтика» – блок управления портативным генератором локального маскировочного поля. «Глаз Бога» узрел бы только коробки с пивом да пакеты с едой, что стоят сверху. Ну, об этом мы с тобой ещё поговорим – тебе ведь, как я понял, это и нужно. Соберём тебе такую же «шапку-невидимку», соберём – только помощнее. Пойдём-ка в дом, старина, опрокинем по стаканчику да побеседуем.

Насчёт «скромной персоны» Ричард явно преувеличивал – это Нат быстро уяснил. Мэрфи сумел устроиться – и неплохо – при «новом порядке» благодаря своему таланту хакера высочайшего класса. Конечно, специалистов обучают, и незаменимых людей нет, но истинные таланты – в любых областях – попадаются крайне редко, и их ценят. И Дика ценили – он даже получил статус «гражданина вне подозрений», и это несмотря на белый цвет кожи. А когда приятели разгрузили машину, Натаниэль понял, что две трети того, что находилось в кузове, он сам не купил бы нигде и ни за какие деньги – связям Мэрфи можно было только позавидовать. Нат рассчитался с другом, перебросив через банк-сканер деньги со своего счёта на его счёт, и Ричард не отказывался.

– Деньги как были деньгами, так ими и остались, – сказал он, пряча пластиковую карту, – в этой стране они по-прежнему решают всё. Но вот это, – и он протянул Натаниэлю увесистый металлический ящичек, – подарок. Бронебойные патроны к «М-16» – сто штук. Из экспериментальной серии. Пришлось потревожить коллекционеров и музейных крыс – они тоже любят деньги. Правда, «шариат» я тебе так и не достал – уж не взыщи.

…Они работали неделю, работали как одержимые, прерываясь только для того, чтобы наскоро перекусить и поспать часов пять-шесть. Маленький Дик оказался двужильным – не обиженный здоровьем Нат не переставал удивляться кипучей энергии своего друга.

Они собрали из привезённых Мэрфи комплектующих дополнительную энергосистему миниатюрных солнечных батарей – «ладошек Мэгги» девятого поколения, – смонтировали эмиттер маскирующего поля и всю периферию следящего устройства – «шпиона». А потом Ричард долго возился с программным обеспечением, изредка бормоча под нос замысловатые ругательства, вышедшие из обихода лет двадцать тому назад.

Закончив, друзья уселись за стол и потихоньку осушили бутылку «Red Label» – совсем как в старые добрые времена, – закусывая ломтиками искусственного бекона, вышедшими из утробы синтезатора. Правда, пили осторожно, не мешая виски с пивом, – всё-таки им обоим было уже очень хорошо за восемьдесят, а не пятьдесят, как когда-то. И выпив, Ричард не повеселел, а сник, и в глазах его появилось грустное выражение.

– Наша жизнь кончилась, Натти, – негромко произнёс он, глядя в огонь камина, – и наша, и нашего народа. Здесь теперь совсем другая страна – не та, которую мы с тобой так хорошо знали. И люди – люди тоже другие. Нет, они не гонят нас, как паршивых собак, – пока не гонят, – но мы здесь чужие. И мы, последние из бледнолицых, потихоньку уходим, уходим один за другим. И никто не замечает нашего ухода…

– Оставь, Дик, – попытался ободрить его Натаниэль, – ты же сам сказал – деньги по-прежнему решают всё в этой стране. Неужели у тебя не хватает долларов, то есть, тьфу, динаров, чтобы обеспечить себе пожизненные услуги опытной сиделки?

– А ты знаешь, как это выглядит, а, Нат? – Дик посмотрел на друга, и Бампо поразила тоска, до краёв затопившая взгляд бойкого «старого воробья». – Да, конечно, эта сиделка добросовестно выполняет свои обязанности – она меняет бельё, она моет тебя, и она будет сидеть рядом с тобой, пока твоё сердце не перестанет биться. И сиделка отметит – отметит равнодушно и холодно, что лучик на дисплее медицинского компьютера больше не пляшет.

– А не всё ли тебе равно, что она подумает в этот миг? – спросил Натаниэль, положив свою тяжёлую ладонь на худое плечо друга. – Тебе-то – не всё ли равно?

– Нет, Натти, нет, – возразил бывший ведущий программист «High Tech Corporation» с неожиданной горячностью, – мне не всё равно. Провожать стариков без грусти – это как зачинать детей без любви. У браун-скинов мудро устроено – они уважают своих стариков, уважают – и дети, и внуки, и правнуки. И старики уходят легко, потому что знают – их есть кому вспомнить. А мы – мы не бросили в землю семя, и теперь позади нас не поле с цветами, а голая пустыня, закиданная использованными презервативами. Так-то, Натти…

* * *

Они расстались на следующий день – расстались навсегда, это чувствовали оба.

– Бросил бы ты эту свою затею, а? – сказал Ричард на прощанье. – Глупость всё это. Кому и что ты докажешь?

– А ты можешь помочь мне перебраться на Аляску? – спросил его Натаниэль вместо ответа. – Можешь или нет?

– Нет, старина, этого я не могу, – чуть виновато произнёс Мэрфи и развёл руками, – туда сейчас и скунс не проскользнёт. А идти официальным путём… – он безнадёжно покачал головой. – Это совсем глухо. А браун-скины совсем взбесились: их там вдоль границы – как муравьёв в муравейнике. Новый Халифат вот-вот объявит джихад Республике Аляска, и наши, конечно, тоже в стороне не останутся.

– У аляскинцев есть атомные бомбы, – медленно проговорил Нат. – И Азиатский Союз – они ведь тоже решительно настроены. Это всё может очень плохо кончится, Дик.

– Может, – согласился Дик. – Ещё как может, Натти. Но на Аляску тебе не попасть.

И Нат знал, что Мэрфи прав, и не переоценивал свои силы. Он, Натаниэль Бампо, далеко уже не юноша – ему не прорваться через канадские леса, кишащие солдатами, тем более что в приграничной полосе, насквозь просматриваемой самыми современными техническими средствами, он будет выглядеть «белой вороной» – в прямом смысле этого слова. «И почему я не спохватился раньше? – подумал Нат, когда раритетный грузовичок Мэрфи исчез за поворотом дороги. – Лень было оторвать задницу от уютного кресла. Ждал-ждал, и дождался! А теперь уже поздно сожалеть…»

И он не сожалел – он работал. На мысе Натаниэль вырыл себе убежище – с помощью парочки механических землероек-киберов, тоже доставленных Мэрфи, – на дом надежды не было. Землеройки оказались великолепными машинами – Нат загрузил в их управляющие микрокомпьютеры программы с объёмной моделью будущего подземелья, и киберы врылись в податливый мягкий грунт. Они работали безостановочно, расширяя и углубляя каверну, прокладывая подземные ходы и утрамбовывая стены и пол. Машины работали посменно – пока одна трудилась, другая подзаряжалась – сотни «ладошек» с лихвой обеспечивали землероек энергией. Нату оставалось только следить за подзарядкой да за маскировочным полем, которое он активировал сразу же, как только начал строить убежище. Попутно он разобрался с системой «шпиона» и проверил в работе «ведьмин пояс» – носимое, точнее, надеваемое устройство, стирающее следы. Примятая трава распрямлялась, и опечатки ног разглаживались – мощное узконаправленное поле «ведьминого пояса» восстанавливало структуру почвы. Правда, «пояс» был очень прожорлив, но энергии у Ната хватало. Да и не собирался он бегать кругами по лесу, сбивая со следа свору собак – ему надо будет пройти от дома к озеру всего один раз, не оставив при этом никаких следов.

Убежище было готово за шесть дней. «Я словно господь бог, – подумал Нат, оглядывая стены своего нового – и судя по всему, последнего – жилища, – который создал мир за шесть дней. Правда, мирок это несколько тесноват, но ничего – один я тут как-нибудь помещусь». Натаниэль перенёс в подземелье пищевой синтезатор (благо пригодной для переработки растительной органики тут имелось вдоволь), центральный энергоблок (сами «ладошки» солнечных батарей последних моделей были почти неотличимы от широких листьев) и вообще всё самое ценное, в том числе и книги. Убежище станет ему домом на весь остаток жизни – Натти Бампо надеялся встретить здесь свой девяностый день рождения, до которого осталось совсем немного.