Текст книги "Колесничие Фортуны"

Автор книги: Владимир Свержин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

– Все… – Виконт растерянно сидел возле бездыханного тела, смутно представляя, что ему делать дальше. Со времени нашего появления здесь ему уже доводилось применять оружие по назначению, но зрелище бессмысленной и жестокой гибели своего попутчика ошеломило его. Мысль о том, что копье, сразившее купца, предназначалось ему, явно не давала нашему коллеге покоя.

– Виконт, приди в себя. Ему ты уже ничем не поможешь, – позвал стажера Сережа. – Единственное, что ты можешь для бедолаги сделать, – это похоронить его по христианскому обычаю.

Крис, все еще толком не пришедший в себя, взвалил труп поперек седла и, пустив коня в галоп, помчался в Лондон…

…Слуга, с гербом Лауры-Катарины, вышитым на золотой котте, разыскав меня, сообщил, что Ее Высочество велит готовиться к выезду.

Хмыкнув не слишком почтительно, я сообщил посланцу, что все уже давно готово, и отправился на поиски Лиса. Еще минут через сорок величественный кортеж принцессы неспешно начал выдвигаться из Ноттингема. К немалому своему неудовольствию, я заметил, что вслед за нами, на расстоянии ярдов ста, последовал довольно крупный конный отряд принца Джона.

– А вот и обещанные проводники, – мрачно заметил Рейнар, оценивающе глядя на всадников, увязавшихся вслед за нами.

Я смотрел на эти вещи философски. Пусть себе скачут – люди подневольные, что с них возьмешь. Погода между тем стояла великолепная, и наш вояж вполне можно было считать прогулкой. Верховые Джона нас не донимали, держась отмеренной для них дистанции, и мы с удовольствием тратили дорожное время на беспечную болтовню.

– Кстати, Ваше Высочество, – обратился я к Лауре-Катарине, когда она перестала заразительно смеяться над каким-то полуприличным анекдотом, рассказанным Лисом. – А вы что делаете в Англии? Какая нелегкая занесла вас в Грейсфорд?

Прекрасная дама вдруг замолчала и грустно посмотрела куда-то на дорогу.

– Дело в том, милорд Вальдар, что вот уже неделю я являюсь законной и несомненной графиней Грейсфордской.

Я сделал удивленное лицо.

– В этом нет ничего странного, – продолжала она. – Неделю назад скончалась моя тетушка Сесилия. Царствие ей небесное. Это была воистину прекрасная женщина. Послушайте, господин Рейнар, – внезапно обратилась она к моему напарнику. – Я слышала, что вы пишете прекрасные стихи. Недаром вас величают «знаменитым гайренским менестрелем». Я была бы очень вам благодарна, если бы вы посвятили моей милой тетушке одну из своих баллад. Послушайте, эта история, право же, стоит того. Случилось все это десять лет назад, в самом начале знаменитого похода. В этот год мой дорогой отец только-только принял корону из рук моего покойного деда короля Альфонса. Мне тогда было почти семь лет, поэтому я отлично помню эту историю. Вместе с нами в королевском дворце жили две мои тетушки, сестры моего отца. Старшая из них, Бланка, была женой маркиза Конрада Монферратского, а младшая, Сесилия, была помолвлена с герцогом Болдуином Савойским. Обе тетушки были редкими красавицами. Я по сравнению с ними показалась бы дурнушкой, – скромно произнесла она, потупив очи и наблюдая из-под невероятно длинных своих ресниц за произведенным эффектом.

Мы с Лисом, не сговариваясь, начали нести какую-то куртуазную чушь о майских лилиях, живительных источниках, отраде глаз и прочей тому подобной белиберде.

Видимо, подобная реакция вполне удовлетворила Ее Высочество, и, томно вздохнув, она продолжала.

– Когда король Ричард отправился в крестовый поход, он с войском пошел морем мимо Геркулесовых Столбов. Однако большой отряд английских и гасконских рыцарей в это время находился в Наваррском королевстве, которое, как вам, конечно же, известно, граничит с Арагоном. Король Ричард, а вместе с ним и папа Климент III просили моего отца пропустить это войско через наши земли с тем, чтобы, погрузившись в порту на Средиземном море на корабли, предоставленные венецианцами, они могли присоединиться к королевскому флоту на Кипре. Мой отец, подумав несколько дней, согласился. Вскоре доблестные рыцари, защитники гроба Господня, были уже в Барселоне.

Командовал этим отрядом граф Освальд Грейсфорд. Это был настоящий рыцарь, – мечтательно промолвила она, одарив меня при этом таким взором, что со мной едва не сделалась икота. – Отважный, обходительный, красивый. Он был на двенадцать лет старше моей тетушки, но разве это имеет значение для настоящей любви?

– Ровным счетом никакого, – немедленно рассеял я «сомнения» принцессы, отмечая про себя, что в общем-то гожусь ей в отцы.

Улыбнувшись моему ответу, Лаура продолжала:

– Как только лорд Освальд и тетя Сесилия увидели друг друга, они поняли, что это – судьба и что противиться ей бессмысленно и глупо. Спустя три дня своего пребывания в столице граф Грейсфорд пришел к моему отцу и просил у него руки его сестры. Отец отказал, ибо тетушка была уже помолвлена, и это был, несомненно, очень выгодный брак. Ничто не могло изменить волю короля, и тетя Сесилия, носившая тогда тот же титул, который я ношу сейчас, – многозначительно добавила она, – знала это лучше, чем кто-либо другой. Однако в нашем роду все обладают несгибаемой волей. Услышав отказ, данный братом ее любимому, принцесса Каталунская велела седлать коней и на следующий день они уже венчались в ближайшей церкви Кастилии. Узнав об этом, отец пришел в ярость и велел крестоносному воинству немедленно убираться из его владений. Тут он получил еще одно известие, что вторая его сестра – Бланка – изъявила желание ехать вместе с крестоносцами, чтобы воссоединиться со своим супругом маркизом Монферратским. Так мои милые тетушки оставили королевский двор в благословенной Барселоне и разъехались: одна – сюда, в туманную Британию, а другая – в знойную Палестину. Однако удел их ждал один, ибо вскоре обе они стали вдовами.

– Очень печальная история, – отозвался я.

– Да, – согласилась Лаура, – очень грустная. О смерти Конрада Монферратского вы, несомненно, слышали. О ней много говорили в свое время.

Граф Освальд умер немногим раньше. По приказу короля Ричарда он возглавил посольство, отправленное в Аламут, страшную крепость, в которой живет, наверное, самый страшный человек на свете – Хасан, прозванный Старцем Горы, – при упоминании этого имени принцесса зябко поежилась.

«Нет, детка, – невольно подумал я, – самого страшного человека, с некоторой натяжкой, конечно, можно именовать старцем, но живет он никак не на Востоке и не в крепости Аламут. Хотя, безусловно, в чем-то Аламут и Трифель, несомненно, схожи. И что во всем этом самое печальное – это то, что ты его почему-то очень интересуешь. Интересно почему?»

– Возвращаясь назад из посольства, граф Освальд тяжело заболел и вскоре скончался. Когда его близкий друг и соратник сэр Джордж Талбот принес тетушке эту страшную весть, она чуть с ума не сошла от горя. Удалившись в Грейсфорд, она стала настоящей затворницей. Имея богатейшие владения, она жила впроголодь, а вместо подобающих ей по происхождению одежд носила грубую власяницу. Она пережила своего мужа всего на восемь лет, но каждый год был для нее десятилетием…

Мы с Лисом переглянулись.

– Простите, сударыня, как вы назвали человека, принесшего скорбную весть?

– Сэр Джордж Талбот. Вы его знаете?

– Более того, – усмехнулся я, – господин Рейнар приходится ему родственником по материнской линии.

– Что, правда? – внезапно воодушевилась Лаура. – Вы знаете, господа, девчонкой я была в него страстно влюблена и жутко ревновала его к своей тете Бланке, чьим кавалером он был. Он был такой… – Девушка зарделась и замолчала, уносясь в воспоминания. – Вы знаете, – продолжила она после минутного замешательства, – даже мой отец, который после случая с тетей Сесилией с большой неприязнью относился к рыцарям короля Ричарда, охотно принимал его при своем дворе. Раньше сэр Джордж часто посещал Барселону, и всякий раз мой отец находил в его лице умного собеседника и толкового советчика. После того как закончился траур по убитому мужу тети Бланки, отец даже начал поговаривать, что желал бы видеть его мужем своей сестры.

– Как, простой рыцарь – муж принцессы крови?!

– Не-е-е-т, – произнесла Лаура-Катарина все тем же мечтательным тоном. – Он не простой рыцарь. Он таинственный рыцарь. Очень таинственный.

– С чего вы это взяли, Ваше Высочество?

– Как я уже говорила, моя детская ревность не знала никаких границ. Я была готова отравить свою милую тетушку или же пронзить ей грудь кинжалом. Я на клочки готова была ее разорвать, – продолжала она с такой яростью в голосе, которая, несомненно, убедила бы самый пристрастный суд присяжных в искренности ее намерений. – Так вот, движимая этой ревностью, я тайно следила за предметом своего обожания. И вот что странно, граф Освальд, у которого в подчинении находился сэр Джордж, при посторонних обращался к нему как к обыкновенному рыцарю, а тогда, когда считал, что его никто не видит, оказывал ему почти что королевские почести.

«Именно, что королевские, – подумал я. – А этот Талбот, оказывается, совсем не был одиночкой. Скорее всего, кроме Грейсфорда, его поддерживали и другие лорды. Забавно, забавно».

– Увы, – добавила принцесса, – последние годы он совсем позабыл о нас.

– Это не так, Ваше Высочество, – отрицательно покачал головой я. – То, что я вам скажу, боюсь, опечалит вас, но это правда, чистая правда. Сэр Джордж погиб, он был убит на такой вот лесной дороге неподалеку от замка Шамберг, во время схватки с раненым гоблином.

Лаура-Катарина отшатнулась, в ужасе закрыла рот рукой, и на глазах ее выступили слезы.

– Увы, это действительно так, – подтвердил мое печальное известие Лис. – Я сам лично выслушал последние его слова и закрыл ему глаза.

– И каковы они были? – едва не плача, спросила принцесса.

– Он произнес имя принцессы Бланки, – солгал во благо Рейнар.

Ее Высочество, рыдая, скрылась за шторкой. Похоже, ее рассказ о детской любви был правдой, но не всей правдой, а лишь ее частью.

И тут я явственно услышал, как в кустах, подступавших к дороге почти вплотную, кто-то негромко кашлянул. Вслед за этим послышался тихий скрип взводимых арбалетов.

– Лис, готовность один! Сбоку засада! – скомандовал я.

– Что, опять разбойники?! Они там что, озверели? Сколько можно?! – возмутился мой напарник.

Видимо, почувствовав праведный гнев моего напарника, придорожные заседатели ничем не давали о себе знать все то время, покуда наш обоз тянулся мимо злосчастных кущей.

– Капитан, – несколько удивленно заметил Лис, когда опасное место осталось позади. – Я бы с радостью сказал, что ты болен паранойей, но засада там действительно есть, причем явно не английская.

– Почему ты так решил?

– Да где же ты видел англичан с арбалетами? Но если они охотятся не за нами, то за кем?

Я не успел ответить на этот вопрос. Огромная сосна, стоявшая дотоле абсолютно спокойно, со страшным треском, ломая подлесок, обрушилась поперек дороги за нашими спинами.

Ее примеру последовала вторая сосна, но уже по другую сторону тракта. Потом еще и еще. Десяток деревьев, одно за другим, рухнули наземь в считанные мгновения, образовав завал, отсекающий наш кортеж от людей принца Джона. И в ту же минуту в сопровождавший нас отряд посыпались стрелы.

– Гони! – взревел я на ни в чем не повинного возницу.

Глава двенадцатая

Добрым словом и пистолетом можно добиться куда большего, чем просто добрым словом.

Аль Капоне

Мы мчались по лесной дороге настолько быстро, насколько позволяли имеющиеся в нашем распоряжении лошадиные силы. Миль семь мы проскакали, не сбавляя темпа, однако ожидаемой погони я так и не слышал.

– Капитан, собственно, от кого мы имеем честь бежать? – раздался наконец в моей голове язвительный голос Лиса.

– Если бы они нас догнали, я непременно бы тебя с ними познакомил, – парировал я лисовскую шпильку. В окошке возка, подскакивающего на ухабах лесной дороги, появилось прелестное личико принцессы, слегка заплаканное и очень удивленное.

– Куда мы так спешим?

– Мессира Вальдара расстроила ваша детская влюбленность в моего покойного родственника, – поспешил вставить очередную колкость сладкоголосый менестрель.

Я мысленно поблагодарил его за медвежью услугу.

– Что, правда? – Подскакивающее в окошке возка личико заметно просветлело. – Ну что вы, мой храбрый рыцарь, не надо осуждать меня за давнее невинное увлечение!

Принцесса, видимо, была не прочь и далее развивать эту тему, но обстоятельства не дали мне возможности выслушать ее милый бред.

Лес кончился, и наша кавалькада понеслась вверх по пологому склону довольно высокого холма. Словно дожидаясь этого момента, а скорее всего так оно и было, из ближайшей рощи наметом вылетело десятка два всадников на крепких свежих конях.

– Так вот где таилась погибель моя! – бросил очередную цитату д’Орбиньяк, давая шпоры изрядно подуставшему коню. В свою очередь, подбодрив шенкелями возмущенного Мавра, я мысленно прикинул наши силы. Кроме нас с Лисом, за повозками с принцессой и ее свитой мчались человек восемь вооруженных слуг Лауры-Катарины, однако их умение вести конный бой внушало мне серьезные опасения, правда, в пешем строю против наших преследователей они стоили еще меньше.

– Когда достигнем вершины холма, разворачивайте повозки поперек дороги! – крикнул я ближайшему вознице.

Но в этот момент произошло то, чего уж мы с Лисом никак не ожидали. Из последней повозки, издав пронзительный визг, выпорхнула черная двухметровая фурия, и моментально влившись в седло скакавшего за возком андалузского жеребца, погнала его вправо по широкой дуге. Еще через секунду первый из мчавшихся за нами преследователей, широко раскинув руки, запрокинулся назад. Из груди его торчала короткая хорошо оперенная стрела.

– Капитан, если мы все-таки куда-нибудь доскачем, напомни мне, чтобы я сегодня вечером ничего не пил! У этой милой леди аварский лук из рогов тура! – Лис, позабыв о погоне, развернул коня, чтобы полюбоваться столь редкостным для этих широт зрелищем, что позволило ему увидеть еще две грешные души, возносящиеся прочь от безжизненных тел.

– Во баба дает! – восхищенно прошептал мой напарник и, чтобы не ударить в грязь лицом, монгольским разворотом выпустил пару стрел по погоне. Я не кривил душой, когда объявлял Лиса как отличного лучника. Новые потери еще более обескуражили наших преследователей, и они стали заметно отставать, предпочитая не искать новых приключений на то место, которое сейчас соприкасалось с седлом.

Тем временем возок принцессы на бешеной скорости вылетел на вершину холма, и тут нашим взорам предстала идиллическая картина: десяток крестьян с кетменями и лопатами усердно перекапывали дорогу. Еще человек десять, кряхтя, перетаскивали на нее тяжеленные камни, сооружая посреди этой контрольно-следовой полосы миниатюрное подобие Стоунхенджа.[28]28
  Стоунхендж – буквально «стоящие камни» – древнее сооружение, строительство которого приписывается кельтам. Один из символов Англии.


[Закрыть]

Неподалеку от этой шайки вредителей маячили фигуры латников и их предводителя, гарцевавшего на лошади. Возница судорожно натянул вожжи несшейся под уклон повозки, однако было видно, что обезумевшие кони не успеют остановиться. Возок стремительным болидом[29]29
  Болид – астероид; перен. – скоростной автомобиль для гонок «Формулы-1».


[Закрыть] несся прямо в глубокий овраг, тянувшийся по правую сторону дороги.

Лис, рискуя сломать ноги своему скакуну, перехватил вожжи, пытаясь развернуть упряжку в другую сторону. Одновременно я перескочил на спину ближайшего ко мне коня и начал что есть силы колотить несчастных тварей кулаком по мордам, заставляя их остановиться. Совместными усилиями нам удалось отвернуть экипаж принцессы от губительного края оврага. Но тут же одно из колес наскочило на предусмотрительно воткнутый в землю камень, от чего возок подлетел в воздух и опрокинулся набок.

– Дьявольщина! – выругался я, подскакивая к дверце. Однако меня опередили: статс-дама арагонской принцессы, с корнем вырвав дверцу экипажа, уже нырнула внутрь, выкрикивая какие-то невнятные ругательства на своем арабо-испанском диалекте.

– Не смейте ничего трогать! Все, что лежит на земле моего господина, по закону принадлежит ему! – послышался звонкий юношеский голос, и крепкого вида молодец с вышитым на золотистой котте стоящим на скале черным вепрем бросился к перевернутой повозке.

– Я тебя сейчас самого трону! Я тебя так трону, что ты навеки ляжешь в землю своего господина! – вознегодовал Лис и, засучивая на ходу рукава, угрожающе двинулся к молодому наглецу.

– Погоди, Рейнар, давай попробуем разобраться миром, – едва усмиряя клокотавший в груди гнев, я попытался остановить своего товарища.

– Да что с ним разговаривать? Забить его головой под этот камень, и дело с концом! – пробурчал недовольный моим внезапным пацифизмом Лис.

– Эй, милейший! Что это у вас тут за полевые работы? – с деланным благодушием обратился я к ревнителю феодального права, игнорируя предыдущие слова о собственности его господина.

– Я, кажется, ясно выразился! Все, что находится на земле моего господина, принадлежит ему! – вновь заорал зарвавшийся юнец, пытаясь проскочить мимо меня и ухватить за подол все еще торчавшую из перевернутого экипажа тыловую часть Присциллы Харибды.

– Ну нет, так не пойдет! – пробормотал я и, спасая наглеца от преждевременной смерти, перехватил его руку у запястья. Вторая моя рука скользнула под его локтем и, захватив бицепс атакующей руки, я резко крутанулся на месте. Жертва моей благотворительности очень мягко приземлилась на землю, так и не сумев по достоинству оценить величие моего подвига. Пятка буйной дочери ислама протаранила воздух в том месте, где только что находился его кадык. В глазах у парня зажегся заметный интерес. Моментально вскочив на ноги, он диким зверем бросился на меня. Я развернулся, пропуская этот живой снаряд мимо себя. Не дав ему уйти слишком далеко, моя нога опустилась на его коленный сгиб, словно заводя мотоцикл, а основание ладони впечаталось ему в нос.

Однако через секунду агрессор снова был на ногах. По-моему, приватизация повозки его уже не интересовала… Как и большинство истых англичан, мой собеседник явно был страстным приверженцем хорошей драки. Судя по его необыкновенной живучести, наша «беседа» грозила затянуться до вечера. Поэтому, поймав его руку, я старым полицейским приемом заломил ее за спину и, перехватив второй рукой горло этого любителя острых ощущений, нежно зашептал ему на ухо:

– Милейший, если вы не против, я переломаю все ваши кости как-нибудь в другой раз. А пока будьте любезны объяснить, что здесь происходит?

– Все, что лежит на земле моего господина… – прохрипел плотно упакованный законник…

– О Боже! – вздохнул я. – Это я уже слышал! Ладно, начнем иначе: как тебя зовут?

– Бультерьер! – вмешался в дипломатический процесс мой напарник, грозно расхаживавший перед латниками, для пущей убедительности вращая оба своих коротких клинка, напоминая готовящийся к взлету двухмоторный истребитель.

Армия противника переводила взгляд с нашей неразлучной парочки на Лиса, а с Лиса – на подтянувшийся эскорт принцессы. Судя по всему, настроены они были куда как более миролюбиво.

– Александер Шаконтон, – признался неукротимый «бультерьер».

– Прелестно, – ободрил его я. – А господина твоего как зовут?

При слове «господин» он встрепенулся и попытался выдать мне намертво заученную фразу о праве частной собственности.

– Да-да, я помню, – заверил его я. – Звать-то его как?

– Барон Джон Нейвур.

– Вот и славненько. Так вот, сейчас ты пошлешь одного из своих головорезов в замок сообщить, что Ее Высочество Лаура-Катарина Каталунская оказывает честь твоему господину отобедать сегодня в его замке. Ты меня понял?

– Понял, – отозвался Шаконтон.

Я разжал руки, мой пленник бодро встряхнулся и отправился отдавать надлежащие команды.

– Капитан! – вызвал меня Лис. – Вруби-ка связь со стажером. Он наконец-то добрался до Лондона.

Я включил картинку. Крис с непревзойденным апломбом молодого аристократа устраивал разнос страже, безучастно слушавшей его гневные речи.

– …Прямо под самым носом, – услышал я его, – какие-то грязные разбойники смеют нападать на честных купцов! Зажрались, скоты! Не можете добиться порядка на подъезде к Лондону! Что же говорить об остальных дорогах по всему королевству?

– А только вы зря нам это говорите, – скучающим тоном произнес сержантского вида стражник, согласно кивавший головой в тон ругани. – Это вы все расскажите нашему капитану.

– Где этот выскочка? – продолжал разоряться Виконт. – Сейчас я ему покажу!

– Том Берри, Билли, проводите молодого господина к командиру!

Тот, кого сержант назвал Томом, открыл калитку в крепостной стене и, вздохнув, повел Виконта за собой. Второй стражник встал у него за спиной. Процессия проследовала на два этажа вверх и остановилась перед входом в какое-то помещение.

– Погодите минутку, милорд, – лениво произнес первый стражник, поворачиваясь лицом к Крису. И в то же время тупой конец копья с удивительной точностью врезался в солнечное сплетение моего оруженосца. У Виконта перехватило дыхание; второй удар последовал сзади, после чего сознание оставило его. Картинка исчезла.

– Не по-онял! – возмутился Лис. – Что это они сделали с нашим мальчиком? Ну, согласен, Робин Гуд. Ну, допустим, еще какие-то лесные разбойники, экипированные как на парад. Ну я еще где-то как-то понимаю эту нашу переделку. Но чтобы вот так, по-хамски, палкой по голове благородного дворянина?! И где? И кто? Лондонская городская стража! Куды мы катимся? Верно вам говорю, близок конец света.

– Меня утешает то, что они его не убили сразу. Значит, он нужен им живой. А следовательно, у нас есть реальный шанс по прибытии в Лондон отыскать его. Пока же, увы, мы бессильны ему чем-то помочь.

Потянулись долгие минуты ожидания. Очаровательная принцесса, невредимой извлеченная своей верной дуэньей из-под обломков транспортного средства, мило улыбнулась нам, но потом, заметив кровь на лице Шаконтона, всплеснула руками и оживленно зачирикала:

– Ах, бедный юноша, ваше лицо разбито в кровь! Кто это вас так? Мессир Вальдар, неужели вы были столь жестоки к этому славному молодому джентльмену?

Лис насмешливо фыркнул, а потом, хитро посматривая на меня, залился певчей птичкой:

– Ваше Высочество, все было очень просто: бедняга спешил вам на помощь, пытаясь опередить вашего верного телохранителя. И тут мессир Вальдар ка-а-ак…

– Рейнар! – резко окликнул я своего обнаглевшего напарника, напуская на себя грозный вид. – Ходи-но, будь ласка, до пани Прыськи, то нехай вона навчить тэбэ полюваты з лука, а мэнэ облыш! – добавил я по мыслесвязи, для пущей убедительности переходя на родной язык Сережи.

– Ну, как знаешь, – пожал плечами «гасконец». – А только я тебе в глаза скажу, что первый долг любого уважающего себя менестреля – это воспевание своего сюзерена!

Тут наша перепалка была прервана появлением «господина здешних земель». Это был грузный мужчина лет пятидесяти—пятидесяти пяти, с круглым добродушным лицом, обросшим седой бородой. По манере держать поводья в нем угадывался опытный наездник, однако в седле барон Нейвурский сидел с какой-то странной напряженностью.

– Шаконтон! – крикнул он, подъезжая к нам. – Помоги мне спуститься на землю!

Бойкий юноша не заставил себя просить дважды – он тут же подбежал к своему господину, подставляя плечо и помогая ему сойти с коня.

– Ваше Высочество! – не сгибая спины, поклонился Джон Нейвур. – Для меня большая честь принимать вас в своих владениях. Не будете ли вы столь любезны представить мне ваших спутников?

– Пожалуйста! – мило улыбаясь, ответила каталунская принцесса. – Это мои телохранители. Вот это – мессир Вальдар Камдил, прозванный также Верная Рука, а вот это – шевалье Рейнар Л’Арсо д’Орбиньяк, известный как знаменитый гайренский менестрель.

Это, казалось бы, простое заявление почему-то привело барона в бурный восторг.

– Как?! Вы Вальдар Камдил, сын Ингвара Камдила, герцога Камваронского?

– Абсолютно верно, – отозвался я.

– Вот нежданная удача! – радостно воскликнул Нейвур, бросаясь ко мне и заключая в объятия.

Признаться, я был весьма изумлен подобным приступом гостеприимства, однако благоразумно не стал торопить события.

– Вот нежданная удача! – прочувствованно повторил барон, отечески похлопывая меня по плечу. – Я превосходно знаю вашего батюшку, да и вас, господин рыцарь, некогда самолично качал на вот этих самых коленях. Эк вырос, сорванец! – Он еще раз хлопнул меня по спине, отчего я едва устоял на ногах.

Несмотря на преклонный возраст, силой Джон Нейвурский отличался немереной.

– Эх, какие годы были, да, какие годы! Но что же мы, право, здесь стоим? Скорее в замок! А для тебя, Вальдар, есть сюрприз. – Старый лорд Джон хитро посмотрел на меня. – Приятный сюрприз, но об этом после. Эй, болваны! – прикрикнул он на латников. – Поставьте возок на колеса! Не беспокойтесь, друзья мои, они сами дотащат его до замка, а там мы все отремонтируем, будет лучше прежнего.

Латники, аккуратно составив копья в пирамиду, засуетились у возка, а наша юная подопечная перебралась в экипаж своей свиты.

– Александер! Помоги мне взобраться на лошадь! – вновь услышали мы странный приказ.

Уже через пару часов, отдохнувшие, мы сидели в пиршественной зале замка Маунт-Нейвур и слушали рассказы о былых героических деяниях нашего радушного хозяина.

– …Да, друг мой, вы не застали эти дни. Вы прибыли в Святую Землю двумя годами позже. Сражение при Тивериаде было самой страшной бойней, которую я видел в своей жизни. А уж их-то я насмотрелся немало. Мы с вашим отцом, Вальдар, были очень дружны тогда с триполийским графом Раймундом. И когда он бросил боевой клич, с радостью присоединились к его отряду. Саладин двинул тогда свое неисчислимое воинство к Тивериаде. Наш военный совет постановил всем силам крестоносцев соединиться на Сефурийской равнине, дабы дать решительный бой полчищам язычников. Все, кто только мог держать оружие, встали под боевые знамена. В городах оставались только женщины, дети и старики. И вот когда наша армия уже занимала всю равнину из конца в конец, пришла скорбная весть, что Саладин захватил Тивериаду и ныне осаждает крепость, в которой находится жена графа Раймунда. На нашего друга было страшно смотреть. Ибо он был истинный рыцарь и нежно любил свою очаровательную супругу. И все же он твердо стоял на том, что наше войско должно оставаться в Сефуре и дожидаться врага здесь, ибо там у нас были вода и продовольствие. «Что будет с армией в бесплодной пустыне? – говорил он. – Что, кроме гибели от голода, жажды и зноя, ждет ее там?»

Барон жадно отхлебнул из кубка, очевидно, живо вспоминая те времена:

– «…После взятия Тивериады Саладин сам будет искать встречи с нами. Так пусть же проклятые язычники терпят лишения в этой дикой пустыне, пусть Саладин потеряет то, что сохранят крестоносцы!» Если бы граф Раймунд командовал нашим войском! – тяжело вздохнул Нейвур. – Мы бы непременно победили. Но этот паршивый королишка, Ги де Лузиньян, – старый воин заскрипел зубами от ярости, – оказался еще более паршивым полководцем. Он обвинил нашего друга в трусости и заявил, что если уж он не желает идти на помощь своей супруге, то его долг как короля и сюзерена помочь ей. Обвинить в трусости графа Раймунда! – Слегка захмелевший барон с силой грохнул кубком о стол. – Да свет еще не видел столь отважного рыцаря, как он!

Я украдкой глянул на Лауру-Катарину. По-детски открыв рот, она жадно внимала рассказу старого рыцаря и, казалось, не видела ничего вокруг.

– Утром третьего июля мы выступили из лагеря. Ты знаешь, мой мальчик, какой зной царит в тех краях летом.

Я согласно кивнул: сорок градусов в тени в это время года было там обычным явлением.

– …Граф Триполийский командовал авангардом, в котором и находились мы с твоим отцом. В арьергарде был Лузиньян, храмовники и иониты. Мы дошли до селения Марескальция, что в трех милях от Тивериады, и тут произошло то, что предсказывал граф Раймунд. Чтобы добраться до Генисаретского озера, нам пришлось долго плутать по тесным проходам меж безжизненных скал. И вот, когда наш отряд уже преодолел этот адский лабиринт, сарацины напали на арьергард. Это мерзкое ничтожество Ги Лузиньян, который оказался храбрецом только на словах, тут же поджал хвост, как трусливый шакал, и замер на месте, не зная, что делать дальше. «Увы, увы! – кричал он, разрывая на себе одежды. – Все для нас кончено, мы погибли и королевство потеряно!»

Барон на некоторое время замолчал, видимо, вновь переживая события того времени.

– Это была ужасная ночь. Сарацины подожгли сухую траву, покрывавшую долину, – дым, пламя, тучи стрел со всех сторон; прибавьте к этому голод и изнурительную жажду – такова была расплата за красивые слова коронованного глупца. Но только наступило утро, граф Раймунд, спокойный и невозмутимый, так, словно сладко спал всю эту ночь, решительно повел авангард через холмы к озеру. И вот, когда мы уже были у самых холмов, на них появилась армия Саладина. Она была несметна. Сарацинские воины были свежи и их кони не знали усталости. Но это не могло остановить нашего друга. Выстроив клином пехоту, он стремительным маневром повел их на вершину холма. За нашей спиной с небывалой доблестью сражались храмовники. Этот день покрыл их знамена неувядаемой славой, а имя иерусалимского короля – несмываемым позором.

Обессиленные все новыми и новыми атаками сарацин, эти отважные рыцари стояли насмерть, до последнего мига ожидая подмоги от короля. Но тщетно! Ничтожный трус вовсе потерял голову от страха. Он разбил свои шатры и совсем перестал предпринимать что-либо. Его войско, видя предательство своего полководца, тут же рассеялось, ища спасение в бегстве.

Мы предприняли новую отчаянную атаку. Подобно ангелу смерти, карающему язычников, мы ворвались в самую гущу их войска, мечами и копьями прокладывая себе путь к свободе. И вот, когда казалось, что спасение совсем уж близко, мусульманский дротик, пробив доспех, ударил мне в спину. Я рухнул с коня на острые камни, усугубляя свою и без того тяжелую рану. Не будь в эту минуту рядом со мной вашего отца, мой мальчик, не рассказывал бы я вам сегодня эту давнюю историю. Но на мое счастье, герцог Ингвар мчался рядом со мной. Увидев мое падение, он, рискуя жизнью, спрыгнул с коня и с такой яростью набросился на подступивших сарацин, что обратил их в бегство. Затем ваш отец взвалил меня, словно куль, поперек своего седла, и длань Господня заслонила нас от стрел врага. Ибо Всевышний всегда на стороне отважных. Мы прорвались.

Барон Нейвур вновь замолчал, задумчиво глядя куда-то в дальний конец залы, где с потолочной балки свисало добрых три десятка знамен, захваченных старым рыцарем в былые годы.

– А жена? – раздался в наступившей тишине неожиданно робкий голос нашей маленькой принцессы.