Текст книги "Открытие Америки или Перенос Коровушкина"

Автор книги: Владимир Малов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц)

Владимир Малов
Открытие Америки или Перенос Коровушкина

3 августа 1492 года из испанского порта Палое в плавание через Атлантический океан отправились три каравеллы Христофора Колумба с целью открыть западный путь в Индию и в Восточную Азию. Чтобы выменивать у туземцев золото, мореплаватель захватил с собой множество дешевых стеклянных бус, ножей и прочих безделушек.

Всемирная история

Некоторые обстоятельства первого плавания Христофора Колумба удивительны. Исследователей озадачивает даже сама непоколебимая вера мореплавателя, что он непременно достигнет Индии, двигаясь западным путем. Поразительно и то, что каравеллы Колумба сразу же выбрали верный маршрут»

Одна из тысяч научно-популярных книг, посвященных Колумбу

1

Журналистов Николай Леонидович Коровушкин не любил. Да и как их любить, если журналист, независимо от пола и возраста, это бесцеремонное, развязное существо, для которого нет ничего святого. Существо, наделенное, в довершение всего, весьма неважными мыслительными способностями. Столь нелицеприятное убеждение сформировалось у Николая Леонидовича как в результате многократного личного общения с этими бесцеремонными существами в тех случаях, когда он давал интервью – в качестве очень известного ученого, – так и знакомства с текстами, которые после этого появлялись в печати.

Тексты обычно вызывали у Коровушкина еще большее негодование, чем развязные манеры их авторов. Читая, Николай Леонидович хватался за голову и порывался немедленно звонить в редакцию, в Союз журналистов и в Комитет по печати Государственной думы. Однако, будучи человеком отходчивым и мудрым, быстро остывал и с иронической усмешкой откладывал очередную публикацию в сторону.

Остыть помогала простая, хотя и горькая мысль: подавляющее большинство читателей, увы, теперь достойно как раз таких текстов, потому что интеллектуальный уровень общества по разным причинам падает на глазах, и неизвестно, чем все это закончится. А настоящему ученому, всецело поглощенному своим делом, надо, конечно, быть выше всего и продолжать работу.

Правда, отходчивость Николая Леонидовича приводила к тому, что по прошествии некоторого времени, сделав новое важное открытие (а делал он их то и дело, причем, будучи ученым-универсалом, в разных областях науки), он давал согласие на очередное интервью, и – все повторялось с начала.

В конце концов, однако, чаша терпения переполнилась, и всемирно известный ученый дал себе слово исключить любые контакты с журналистами навсегда. Слово свое Николай Леонидович очень долго держал. Но теперь значение сделанного им нового открытия было столь огромным, что пришлось, скрепя сердце, проводить пресс-конференцию.

Журналистов, разумеется, оказалось несметное количество, их общая копошащаяся масса то и дело вызывала у Коровушкина усмешку. С этой усмешкой, закончив сенсационное сообщение о сути своей работы и перейдя к ответам на вопросы, Николай Леонидович и обозревал беснующийся перед ним огромный зал.

Сказать, что зал был переполнен, значит, ничего не сказать. Стены, казалось, вот-вот треснут, вызвав обрушение потолка и неминуемые человеческие жертвы. Многие журналисты бесцеремонно сидели на коленях своих коллег, проходы тоже были забиты пишущей и снимающей братией, представители которой вытягивали шеи и мешали телеоператорам.

А над всем этим столпотворением грозно раскачивалась, словно маятник, одна из огромных люстр. Минутой назад на нее хотел было взобраться какой-то совсем уж отвязанный фоторепортер, вставший для этого на плечи коллег, но сорвался, издал дикий вопль и упал прямо в толпу, которая на мгновение сумела-таки раздвинуться. Это происшествие отвлекло внимание журналистов от того главного, ради чего они и собрались в таком огромном количестве, и на какое-то время ход пресс-конференции прервался.

– Надеюсь, ушибся хотя бы, – пробормотал Николай Леонидович почти добродушно. – И хорошо бы еще, чтоб камера у него вдребезги…

– Что вы сказали, шеф? – нервно переспросил сидевший от него по левую руку ассистент Василий. – Какая еще камера?

– Фотокамера, и, желательно, очень дорогая, – пояснил Николай Леонидович, переводя взгляд на ассистента. – Хотя все равно не поумнеет. А ты, Василий, не волнуйся.

Для молодого ассистента эта пресс-конференция была первой в жизни, и он явно чувствовал себя не в своей тарелке. Но больше, похоже, не из-за невиданного им доселе журналистского столпотворения, а потому что сидел на сцене за одним столом с виднейшими учеными эпохи и ясно сознавал, что столь великого общества он пока не достоин.

Собственно, участвовать в пресс-конференции и в самом деле было ему еще не по чину. Однако, несмотря на возражения организационного комитета, которые имели место, Николай Леонидович на этом настоял. Ибо заслуги Василия в его успехе были неоценимы.

Голова у Василия была светлой, а руки золотыми. Любую идею Николая Леонидовича ассистент схватывал налету, и она мгновенно воплощалась в готовую деталь, блок или узел. Трудности Василий презирал и не боялся никакой черновой работы, а ее хватало.

Правда, одежду, по мнению Николая Леонидовича, он носил легкомысленную и часто употреблял новомодные словечки, принятые у современной молодежи, но человеком был вполне серьезным и с большими задатками.

Еще, чего уж греха таить, Николаю Леонидовичу, импонировало-таки, что ассистент смотрел на него с нескрываемым, неподдельным восхищением. Смотрел, как на своего кумира. Как на великого ученого, работать с которым – неоценимая честь.

Собственно, именно так и обстояло в действительности, стесняться Николаю Леонидовичу было нечего. Особенно теперь, после ошеломляющего успеха, по поводу которого и была созвана пресс-конференция.

Пресс-секретарь Академии наук укоризненно постучал ручкой по микрофону.

– Господа, господа! – молвил он. – Не отвлекайтесь, время дорого! Вопросы к Николаю Леонидовичу наверняка далеко еще не исчерпаны. Ну вот, вы, господин в первом ряду» да-да, вы, в серо-зеленом пиджаке.

Впрочем, уже пригласив журналиста задать вопрос, пресс-секретарь, многозначительно подняв указательный палец, позволил себе философское замечание:

– Я только что произнес слово «время», господа. Сегодня по понятным причинам оно имеет для всех нас совершенно особый смысл…

По залу прокатился понимающе одобрительный гул. Журналист поднялся с места, назвался представителем весьма популярной газеты и начал так:

– Сегодня вы, господин Коровушкин, объявили, что первое путешествие в прошлое на построенной вами машине времени дело буквально нескольких следующих дней. Безусловно, всех нас интересует чисто практическая сторона…

Николай Леонидович согласно кивнул.

– Надо понимать, чтобы ничем не отличаться от людей прошлого, вам придется заранее переодеться в одежду той эпохи, куда вы отправитесь? – задал вопрос журналист.

От такого вопроса у Николая Леонидовича поднялись брови. Журналист, между тем, заговорил без остановки. Началась его тирада еще с одного вопроса, но риторического, а дальше он уже не спрашивал, а утверждал, причем с большим апломбом. Выглядело это так, словно он давал путешественнику по времени необходимые инструкции:

– Я правильно понимаю? Высадиться вам, значит, надо будет в каком-то пустынном месте, чтобы машину времени, а также сам момент вашего прибытия в прошлое, никто не видел. И уже потом, каким-то образом замаскировав машину, отправляться смотреть то, что вас интересует, ведя себя так, чтобы никто не заподозрил, кто вы такие на самом деле. Иначе, как писали авторы фантастических романов, поворот в ходе истории неизбежен, и тогда…

– Кстати, как именно вы собираетесь одеться? – выкрикнула вдруг из зала, бесцеремонно перебив собрата по перу, какая-то пышнотелая дама. – Кто из модельеров пошьет костюмы, где вы возьмете выкройки?

Вопросы дамы Николай Леонидович оставил без внимания. А журналисту в серо-зеленом пиджаке терпеливо стал отвечать:

– Переодеваться во время путешествий по времени нет никакой необходимости. А исследовать прошлое мы можем, даже не выходя из машины. Хотя и выйти никто не запрещает, правда, для этого есть известные границы. Похоже, – тут Николай Леонидович очень тяжело вздохнул, – присутствующие в зале не сумели сделать должных выводов из основополагающего принципа путешествия по времени, о котором я уже постарался как можно доступнее рассказать, открывая пресс-конференцию.

Скептическим взглядом Николай Леонидович окинул зал, подумав при этом: «Да и куда вам, господа журналисты». Вслух же продолжил:

– Если так, то нужны какие-то куда более образные, что ли, объяснения. Поэтому предлагаю представить следующее: в прошлое наша машина времени отправляется в эдаком… ну, например, в эдаком пузырьке пространства-времени.

Он кашлянул, снова глянул на затихающий зал и стал как можно доступнее объяснять дальше:

– Который, я имею в виду эдакий пузырек пространства-времени, словно бы… э-э… скользит сквозь общий пространственно-временной поток. Но оставаясь при этом в иных, своих собственных координатах. Поэтому данный… э-э… пузырек вместе со всем своим содержимым, то есть собственно машиной времени, сделав остановку На любом отрезке общего потока, для обитателей данного отрезка будет совершенно незаметен. Зато из самого пузырька, напротив, все будет прекрасно видно и слышно, Последнее обстоятельство обусловлено специальной настройкой констант этого нашего как бы… э-э… пузырька. Границы этого… э-э… пузырька, если интересно, не так уж велики, но вполне достаточны, чтобы, выйдя из машины времени, размять ноги.

Зал подавленно молчал.

– Кроме того, – продолжал Николай Леонидович, чувствуя, что сам начинает увлекаться своим образным объяснением, – сделав остановку в заданном пространственно-временном моменте, то есть в конкретном месте и в конкретное время, мы сможем управлять этим… э-э… пузырьком, словно автомобилем. Впрочем, и по воздуху он тоже способен перемещаться, так что напрашивается сравнение скорее с вертолетом… В общем, мы сможем бывать, где нам заблагорассудится, оставаясь, повторяю, незаметными и неощущаемыми хоть внутри самой густой толпы. Скажу больше, мы сможем даже свободно перемещаться сквозь тела людей прошлого, словно сквозь, например, голограммы.

Николай Леонидович снова оглядел зал, и его лицо снова опечалилось.

– Потому что этот… э-э… пузырек вполне проницаем для людей прошлого, и они, не замечая того, могут оказываться внутри него, – продолжил он, стараясь говорить как можно доступнее, – в то время как сами мы покинуть его пределы никак не можем, потому что его границы представляют собой… впрочем, это не важно. Этим, кстати, обеспечивается и наша полная безопасность. И в этом… э-э… пузырьке, повторяю, мы можем перемещаться в заданном историческом моменте, куда и сколько угодно, и с приличной скоростью. Из дома в дом, с улицы на улицу, из города в город, и так далее.

Николай Леонидович сделал паузу и наконец заключил:

– Ну вот, примерно так! На самом-то деле все, разумеется, несравненно тоньше и сложнее, зато приведенное сравнение с пузырьком должно быть доступно даже полному… э-э… доступно каждому человеку.

Сказав это, Николай Леонидович посмотрел на пресс-секретаря Академии наук, давая тому понять, что можно переходить к следующему вопросу. Пресс-секретарь тоже какое-то время молчал с напряженным лицом, словно осмысливая услышанное, но наконец резко дернул головой и вернулся к исполнению своих обязанностей.

– Еще есть вопросы? Ну вот вы, господии в оранжевом свитере.

Ученый иронически прищурился. Однако новый вопрос неожиданно для него самого не вызвал у Коровушкина раздражения.

– Будет ли совершенствоваться моя машина времени? – переспросил Николай Леонидович. – Обязательно будет! Как и абсолютно любое изобретение. Прежде всего, надеюсь, она станет много компактнее. Для этого надо подождать появления новых, неизвестных пока материалов. Тут напрашивается простая аналогия. Кто-нибудь в этом зале имеет представление, как выглядели первые компьютеры или первые мобильные телефоны?

Николай Леонидович ждал из зала ответов, но не дождался. Поэтому ответил сам:

– Первый мобильный телефон, который появился в середине двадцатого века, весил сорок килограммов.

По залу пронесся смех. По мнению Николая Леонидовича, ничего смешного в приведенном им факте не было.

– Кстати, сколько весит ваша машина времени? – выкрикнул кто-то из журналистов.

Николай Леонидович покосился на ассистента.

– Полторы тонны, – без запинки шепотом подсказал тот, – но это без холодильника и душа.

– Неужели столько? – таким же шепотом изумился в ответ Николай Леонидович.

Но залу точную цифру знать было незачем.

– Весит она, конечно, немало, – сказал Николай Леонидович в микрофон. – Но вы представьте, насколько она была бы тяжелее, если б машину времени изобрел, скажем, э-э… Михаил Васильевич Ломоносов? В его времена, разумеется, не имели представления ни о пластиках, ни о легких сплавах…

– Вы допускаете, машину времени можно было изобрести уже во времена Ломоносова? – выкрикнул какой-то другой журналист.

– Допустить можно все, – ответил, покосившись на него, Николай Леонидович. – Но, полагаю, вам известно, что раньше никто ее еще не изобретал. Кстати, я вполне допускаю, что открытый мной принцип перемещения во времени может оказаться не единственным, возможно, по оси времени можно перемещаться и как-то иначе.

Чтобы погасить поднимающийся в зале шум, пресс-секретарь вновь постучал ручкой по микрофону.

– Если хотите задать вопрос, поднимайте руки. Ну хотя бы вы, второй ряд, второе место справа.

Развязный журналист, не потрудившись даже подняться, выпалил:

– Вы уже объявили, что в первый раз отправитесь на вашей машине времени на каравеллу Колумба, чтобы посмотреть, как он будет открывать Америку. Почему именно Колумб, а не что-то иное в истории?

Николай Леонидович неодобрительно глянул на длинные волосы и неопрятную бороду журналиста. Затем дал такой ответ:

– Неужели, по-вашему, для хроноисследователя может быть что-то более интересное? Наш выбор должен быть понятен всякому мыслящему человеку. Первое плавание Колумба – едва ли не величайшее событие в истории, потому что открытие Нового Света изменило мир. Но вместе с тем первое плавание Колумба оставило потомкам немало загадок. Не буду их перечислять, выражу только надежду, что мы с Василием Степановичем Лыковым, – Николай Леонидович бросил ободряющий взгляд на ассистента, – во время нашего первого путешествия в прошлое сумеем наконец многое прояснить.

Сделав короткую паузу, Николай Леонидович счел нужным добавить:

– Я уверен, если бы машину времени изобрел кто-то другой, для первого путешествия был бы сделан тот же выбор – экспедиция Христофора Колумба.

– Нельзя ли о загадках поподробнее? – выкрикнул кто-то из зала. – Это вы о том, что у Колумба будто бы была какая-то карта, по которой он заранее знал, куда плыть?

– Вот-вот! – тут же подхватил другой журналист. – А Америку, я где-то читал, незадолго до Колумба открыл кто-то другой, только хранил это в тайне. Но Колумб каким-то образом раздобыл его карту.

– Я слышал, Америку открыли тамплиеры, – немедленно подал голос третий журналист. – А Колумбу удалось найти их архивы.

– Так Колумб все это и расскажет нашим путешественникам по времени! – крикнул четвертый, вызвав в зале взрыв смеха. – Уж я-то на его месте обязательно держал язык за зубами!

– Еще бы! – раздался еще один выкрик. – Нашел чужую карту, воспользовался, значит, молодец! И Америку открыл, и в историю вошел! На месте Колумба каждый бы так поступил!

Пресс-секретарь снова забарабанил ручкой по микрофону, пресекая начинающийся в зале легкомысленный обмен мнениями.

– Вопросы, пожалуйста! Есть еще вопросы?

Николай Леонидович почувствовал, что очень быстро начинает раздражаться. Безликая до этого журналистская масса, поначалу вызывавшая лишь снисходительную усмешку, стала персонифицироваться, а отдельные индивидуумы оказывались именно такими, как и следовало ожидать. Реплики, которыми обменивались развязные журналисты, звучали для уха ученого кощунством несмотря на то, что загадки, связанные с первым плаванием Христофора Колумба, были обозначены в них, в общем, верно.

И сейчас же в зале очень кстати персонифицировался еще один объект, на который Николай Леонидович с удовольствием выплеснул все свое раздражение.

– Дама из первого ряда, вот вы, задавайте свой вопрос, – пригласил пресс-секретарь. – И представьтесь, пожалуйста!

Журналистка в первом ряду поднялась, одаривая зал лучезарной улыбкой.

– Петрова Елена, познавательный семейный журнал «Любознайка», – представилась она, явно наслаждаясь тем, что оказалась в центре всеобщего внимания.

– Задавайте вопрос, – поторопил ее пресс-секретарь. Петрова Елена улыбнулась еще лучезарнее.

– Не планируете ли вы взять с собой в первое путешествие во времени журналиста? – вымолвила она и победоносно огляделась по сторонам, выискивая, видимо, ближайшую телекамеру, в которую могла бы в этот момент попасть.

Николай Леонидович прищурился, разглядывая сияющую, самодовольную мордашку журналистки. Жизненный опыт подсказывал ученому, что подобные особы уверены в своей неотразимости, считают себя идеальными творениями природы и отделаться от них очень трудно.

– Возможно, произнося это слово «журналист», вы имеете в виду себя? – поинтересовался он вкрадчиво.

– Ну, разумеется, – ответствовала Петрова Елена, продолжая лучезарно улыбаться. – Я буду вам очень полезна, потому что знаю португальский язык. На вполне разговорном уровне.

От такого неожиданного довода Николай Леонидович сильно удивился.

– И что? – спросил он. – Причем тут португальский язык? По лицу Петровой Елены скользнула легкая тень удивления.

– Как это? Раз Христофор Колумб был португальцем, состоявшим на испанской службе, то я могу быть у вас переводчицей.

Николаю Леонидовичу показалось, что он ослышался.

– Повторите, пожалуйста, кем был Христофор Колумб по происхождению? – попросил он.

– Христофор Колумб был португальцем на испанской службе, – без запинки отчеканила Петрова Елена, словно отличница на школьном уроке, и ее улыбка достигла совсем уж немыслимых степеней лучезарности. – Как раз недавно я писала в своем журнале, что…

– А итальянского языка, голубушка, вы, случаем, не знаете? – вкрадчиво поинтересовался Николай Леонидович.

Петрова Елена недоуменно подняла брови.

– Это я к тому, – продолжал Николай Леонидович, – что португальцем на испанской службе состоял некий Магеллан, о котором, возможно, вы тоже кое-что где-нибудь слышали, но он вписал свою строку в историю человечества уже позже Колумба. А сам Колумб был по происхождению итальянцем, родом из Генуи.

Если Петрова Елена и смутилась, то лишь на одно мимолетное мгновение, после чего одарила Николая Леонидовича безмятежным сияющим взглядом.

– Всегда считала, что он португалец, – отчеканила она. – Но если нет, то итальянский я тоже могу выучить, причем за короткий срок. Я очень способна к языкам. Я однажды…

Договорить Петрова Елена не успела, потому что Николай Леонидович взорвался.

– Вон с моих глаз! – выкрикнул он. – Это уже ни на что не похоже! Этого я даже от вас, журналистов, никак не мог ожидать! Как можно работать в познавательном журнале и не знать, что Колумб по общепризнанной версии был итальянцем! Да еще ухмыляться во весь рот! До чего докатилась журналистика!

На мгновение в зале стало очень тихо, потом он взорвался хохотом, кое-кто зааплодировал.

Петрова Елена сначала не поняла, что гнев ученого обращен именно на нее, потом не могла в это поверить, но наконец вспыхнула, ударилась в слезы, подхватила сумочку и, закрывая ей лицо, стала пробиваться к выходу сквозь густую зубоскалящую толпу.

– Христофор Колумб – португалец, – говорил ей вслед Николай Леонидович гневно, но уже остывая. – Представляю, что это за журнал такой – «Любознайка». И что это за главный редактор, который ее в этом журнале держит.

Многоопытный пресс-секретарь Академии наук знал свое дело. Ситуацию он разрядил несколькими фразами.

– Полагаю, все присутствующие уже поняли, что Николай Леонидович не планирует брать с собой в первое путешествие по времени никого из журналистов, – молвил пресс-секретарь, вызвав в зале дружный смех. -Даже если они знают португальский язык. Возможно, в другой раз? А пока предлагаю всем подождать итогов первого путешествия. Все мы уверены в том, что оно окажется успешным.