Текст книги "19 мест в машине времени"

Автор книги: Владимир Малов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 4 страниц)

6. Златко и Бренк

Живописная скульптурная группа из застывших в разных позах злополучных путешественников во времени осталась под присмотром двух других бородачей. В дверь, раскрывшуюся в стене, вместе с Изобретателем, Верочкой, Костей и Петром вошел только начальник патруля. Войдя, он отступил в сторону.

Ярко освещенный зал тянулся, казалось, на многие километры. В два ряда с проходом посередине вдаль уходили витрины, на которых были выставлены конструкции самого разного вида и совершенно непонятного назначения.

– Первое преждевременное открытие на Земле было сделано в незапамятные времена, – голосом экскурсовода начал бородач-начальник. – Один кроманьонский охотник, совершенно случайно составив вещество, аналогичное пороху, затем додумался до того, как сделать маленькую боевую ракету. Кроманьонцы – это, знаете ли, очень способные люди. Но поскольку такое открытие в корне изменило бы ход межплеменных столкновений, изобретение мы изъяли. Да вот этот кроманьонец, взгляните!

В витрине сидел живой человек в звериной шкуре и каменным пестиком растирал что-то в каменной ступе. Петр и Костя испуганно отшатнулись. Изобретатель прижал к себе вздрогнувшую Верочку. Заметив их реакцию, начальник усмехнулся:

– Не пугайтесь! Это лишь то, что вы называете голограммой. В дальнейшем, кстати, люди не раз изобретали оружие, которое оказывалось преждевременным, и нам приходилось его изымать.

Костя Костиков понемногу осваивался. Он вдруг вспомнил фантастический рассказ, о котором говорил с Александрой Михайловной накануне попытки изъятия машины времени из кабинета физики, и спросил:

– Скажите, а атомная бомба не была преждевременным открытием? Ведь столько из-за нее…

– Нет! – ответил начальник патруля. – Это была закономерность, она готовилась целым рядом последовательных научных исследований. И человечество должно было пройти через это испытание, как проходят его многие другие цивилизации.

Вера Владимировна задумчиво смотрела, как голограмма кроманьонского человека толчет в голографической ступе голографический порох. По-видимому, она тоже уже приспособилась к необычной обстановке.

– Я историк, – сказала она, – вернее, преподаю историю детям. Можно ли узнать, как, на основании чего вы определяете, преждевременно открытие или нет? Почему сейчас… то есть для нас… машина времени преждевременна, а два века спустя станет закономерной?

– У цивилизаций, даже самых разных с биологической точки зрения, существуют общие закономерности развития, – ответил начальник патруля. – Точное знание этих закономерностей и лежит в основе деятельности нашей службы. Наша цель – не допустить катастрофы или просто уродливого, тупикового пути развития. Любая цивилизация должна пройти свой путь, как проходит его любой здоровый отдельно взятый организм – гармонично развиваясь, взрослея, болея теми болезнями, что неизбежны, но не подвергаясь случайным и совершенно ненужным, которые легко предупредить. Вот и мы, работая сейчас на Земле…

– Постойте, постойте! – У Веры Владимировны бешено заколотилось сердце, и вдруг неожиданная и необыкновенная истина открылась ей со всей ясностью и непреложностью.

– Так вы… не земляне?! – с трудом выговорила она. – Вы – патруль какой-то особой службы, которая держит в поле зрения не только нашу цивилизацию, но и…

Начальник патруля твердо взглянул ей в глаза.

– Вот этого вам все-таки лучше не знать, – ответил он с интонациями изысканной, необыкновенной, такой, какую никогда не сыщешь на Земле, вежливости. – Но, как мне представляется, в первую очередь вас должны интересовать преждевременные машины времени?

Костя и Петр разглядывали его во все глаза. Человек как человек, бородач. И все-таки какое-то совершенно необыкновенное существо, которому открыты самые непостижимые тайны. Не человек… Но кто он, откуда, представитель какой сверхцивилизации, взявшей на себя заботу о других,причем она простирается даже и по временной шкале?.. А Изобретатель с горящими глазами никак не отрывался от кроманьонца, безымянного изобретателя первой ракеты. – Нет-нет, нас все интересует! – сказал он жадно.

– Однако коллекция машин времени, пожалуй, самая обширная среди всех остальных, – ответил начальник патруля. – Это может показаться парадоксальным, но принципиальная идея этого изобретения действительно довольно проста. Машину времени много раз заново изобретали разные люди, однако пользоваться ею цивилизация должна лишь по достижении определенных моральных высот и только чисто в познавательных целях. В двадцать втором веке, например, – начальник патруля внимательно и многозначительно взглянул в лица Изобретателя, Верочки, Кости и Петра, – уже никому на Земле просто не могло бы прийти в голову отправиться, скажем, в двадцать пятый век с сумками, рюкзаками, чемоданами.

Петр отчаянно покраснел. Он снова вспомнил, что тайна Изобретателя стала известна всем именно из-за него. Хотя, подумал он, диплодок появился до меня! Да нет, подумал он, все равно это я во всем виноват!

– Если б они ничего не узнали, мы бы отправились без них, – сказал Петр угрюмо, – и уж, конечно, не взяли бы с собой рюкзаков. У нас была бы чисто познавательная цель.

– Мы это знаем! – ответил начальник патруля. – И, кстати, все, кто изобретал машины времени раньше срока, тоже руководствовались лишь познавательными целями. Опасность состояла в том, что открытием неминуемо воспользовались бы другие люди, корыстные, жадные, на все способные.

Они уже стояли у другого стенда. На нем красовалось непонятное громоздкое сооружение, ни на что не похожее.

– Это всего лишь часть самой первой машины времени, а всего она занимает пятьдесят один стенд, – пояснил начальник патруля. – Да, Костя, ты был совершенно прав: первую машину времени, случайно натолкнувшись на ее идею, действительно построил француз Антуан Лавуазье. В истории науки вашей цивилизации он в основном известен как химик, положивший начало точным количественным измерениям во время реакций, однако главным его изобретением стала машина времени. Он сумел добраться на ней до 1856 года, но был возвращен патрулем в свой 1793 год. Это время Великой французской революции. Представьте, что стало бы, если б в ту пору можно было свободно пользоваться машиной времени? Франция могла обезлюдеть, многие кинулись бы в прошлое или будущее, спасаясь от смут, казней!

– Лавуазье! – заворожено пробормотал Изобретатель. – Еще Лавуазье! Как велик человек! А я, как же мало я знаю, как мало делаю!

В бороде начальника патруля вновь мелькнула добрая улыбка.

– Я могу сообщить, – сказал он, – что вам, именно вам, Лаэрт Анатольевич, предстоит сделать немало важных и своевременных открытий. И не всегда вы будете преподавателем физики в школе № 1441… Но пойдемте, пойдемте дальше! Следующие машины времени изобретали Кулибин, Фарадей, другие… Их изобретали и в двадцатом веке, и в двадцать первом, и они все еще были преждевременны. Но это, знаете ли, общее правило для всех цивилизаций: технический уровень развития поначалу всегда опережает нравственный.Такая диспропорция наблюдается поначалу даже у тех открытий, время которых подошло и которые уже нельзя изымать, потому что сама идея носится в воздухе… Но пойдемте дальше! О, в этом хранилище есть на что посмотреть! И вы не заботьтесь о времени. Оно здесь уплотнено, спрессовано, оно, считайте, совсем не идет, и вы все успеете. А кроме преждевременных машин времени, вы увидите преждевременные радиоприемники, преждевременные летательные аппараты и, конечно, оружие разного рода. Все это изымалось нашими патрулями, автор изобретения переносился назад, в тот день, когда еще не брался за осуществление своей идеи и никто о ней не знал. Изобретателей машин времени мы обычно перехватываем уже где-нибудь на пути в прошлое или в будущее и тоже возвращаем их в период, предшествующий постройке. Самым достойным сохраняем память о встрече с нами, и они так и живут, храня свою великую тайну. Вот так же, – начальник быстро взглянул всем четверым в лица, – будете жить и вы!

И они двинулись дальше, в глубь этого нескончаемого зала, мимо бесчисленных стендов с экспонатами самого разного вида и объединенных только одним– мощью человеческой мысли, иногда, да, впрочем, как теперь выяснилось, совсем не так уже и редко, далеко опережающей свое– время, – время, которое оказывается недостойным этой великой мысли и наделенного ею человека. Однако именно время, обстановка, окружение побеждают истинное величие, заставляют его таиться, погибать… если не пришел его час. Вот о чем все время думал Костя, поражаясь все новым и новым открытиям, сделанным раньше срока. И в конце концов он решился спросить начальника патруля:

– Но почему же, почему общая нравственность, понятия о морали всегда так отстают от технических идей, прорыва человека в неизвестное? Почему они, бывает, могут без вреда использоваться только века спустя, а до этого лучше скрывать их в тайне?

Начальник патруля сжал его локоть.

– В ходе развития цивилизации идея и мораль приходят в равновесие, это неизбежно. Но пока этого не случится, может произойти много непоправимого, и именно поэтому работают наши патрули. А почему так происходит, сложный философский вопрос. Вообще, строго говоря, полной гармонии ни в чем практически нет.

Начальник вновь улыбнулся.

– А у тебя есть пытливость, любознательность и очень серьезный подход ко всему, с чем ты сталкиваешься! Ты, похоже, тоже из тех людей, что опережают время и совершают открытия, черед которых еще не настал. Смотри, как бы нам еще раз не пришлось с тобой встретиться! Жаль, что ты живешь не в XXII или в XXIII веке и сейчас тебе придется вернуться. Конечно, в наших силах навсегда оставить тебя в любом времени, но человек не может жить оторванным от всего привычного, жить, несмотря ни на что, приходится в том времени, где родился.

Было непонятно, говорит этот загадочный человек всерьез или в шутку, но глаза у него были добрые, внимательные, очень умные. Казалось, они легко читают самые сокровенные мысли того, кто стоит перед ними. И, глядя в них, Костя вдруг решился; как мог он это сделать, потом он и сам никак не мог объяснить.

– А можно не навсегда? – спросил он тихо. – Можно нам просто заглянуть, ну хотя бы на несколько минут, в шестидесятые годы двадцать третьего века? У нас там друзья есть, они посещали наше время, мы подружились, и Лаэрт Анатольевич с Верой Владимировной тоже с ними знакомы.Они у нас фильм снимали, но исчез эффект кажущегося неприсутствия, и мы их скрывали, чтобы не было поворота в ходе истории, а ведь вы все можете…

И, сбиваясь, перескакивая с одного на другое, Костя начал рассказывать. А когда он закончил, Петр дополнил его самым простым, бесхитростным аргументом: он показал начальнику патруля плотно набитый пакет.

– Вот, бабушка им даже пирожков в подарок послала, если мы их встретим. Неужели ничего нельзя сделать? Вы ведь все можете!

Поначалу на лице начальника патруля ничего нельзя было прочитать.. Но потом его глаза сверкнули лукавыми огоньками.

– Ну что ж, вы заслужили это, хотя бы своей дерзостью! Моя работа – это борьба с преждевременными, дерзкими открытиями, и, может быть, именно поэтому больше всего я ценю именно дерзость, дерзкий полет мысли, дерзкие намерения. Мы переправим вас в XXIII век, выберем для встречи с вашими друзьями самое подходящее место. Но есть условие: они не должны знать правды, как вы к ним попали, не должны знать о существовании патруля. Можете, не кривя душой, сказать, что Лаэрт Анатольевич построил машину времени, и она доставила вас к ним.

– Согласны! – одновременно вскричали Костя и Петр.

– Есть еще условие. – Начальник патруля вытянул ладонь, и на ней непонятно откуда вдруг оказалась маленькая плоская коробочка с рядами клавиш-кнопок. – На встречу вам будет отведено только пять минут, а потом и вы, и они, – он кивнул в ту сторону, где в пустом зале по-прежнему, должно быть, пребывали в застывшей неподвижности директор, педагоги, Марина Букина, подруга Галины Сергеевны и председатель родительского комитета, – будете перенесены назад, в одиннадцатое сентября своего года, в день, когда диплодок еще не появлялся. Лаэрт Анатольевич, если вам интересно, могу показать витрины, где разместится ваш вариант машины времени. Вот одна, вторая, третья. Как раз для десяти больших железных шкафов. Будет и ваш голографический портрет, он уже сделан.

Изобретатель проглотил слюну.

– Что ж, я вас понимаю, – сказал он глухо, – да я и сам, наверное, разобрал бы ее… скорее всего.

Тут у него мелькнула другая мысль. И с прежним жадным любопытством он спросил:

– А для чего вы храните все, что было создано раньше времени? Есть ли в этом какая-то польза?

– Есть, – очень серьезно ответил начальник патруля, – потому что ни одна мысль, ни одна идея, где бы и когда бы она ни родилась, не должна исчезнуть бесследно.

Было видно, что он хочет сказать что-то еще очень важное, но сдержался.

– Пришла порарасстаться,-сказал этот загадочный человек, представитель неизвестно какой цивилизации, какого мира, какого времени. – Прощайте!

Он нажал одну из кнопок маленького аппарата на своей ладони, и все вокруг вновь, как и во время путешествия во времени, поглотил густой мрак, а потом сразу вспыхнуло яркое и теплое солнце.

Петр, Костя, Изобретатель и Верочка стояли в мягкой густой траве, покрытой пятнами ярких цветов. Этот красочный луг тянулся во все стороны до самого горизонта. Воздух был наполнен птичьим щебетом, жужжанием насекомых, где-то сзади, неподалеку, мягко журчал ручей. Все четверо одновременно оглянулись на его мерный рокот и увидели на песчаной отмели двух мальчишек, сидящих за походным столом, уставленным какими-то приборами. На берегу стояло маленькое сооружение непонятного назначения, но что-то подсказывало, что оно может ездить по земле, летать по воздуху, плавать по воде и, может быть, даже под водой.

– Бренк! – крикнул, узнав, Костя.

– Златко! – закричал Петр.

Ребята за столом оторвались от приборов.

– Постой, – сказал шоколадный Златко, – да ведь этого не может быть… Костя!

– Петр! – крикнул Бренк. – И Лаэрт Анатольевич, и Вера Владимировна с вами!

Люди XXIII века и люди XX века кинулись друг к другу, остановились, а потом обнялись все вшестером, как делают и делали во все времена друзья после долгой разлуки.

– Нет, это правда вы? – восхищенно приговаривал Бренк. – Неужели вы, Лаэрт Анатольевич, построили машину времени?

– Да, – улыбаясь, ответила Верочка, – построил… Не очень надежную, и мы к вам только на пять минут, а потом перенесемся обратно.

Несколько секунд все молчали, и так тоже всегда бывает после долгой разлуки, когда столько чувств переполняет душу и боишься неверных слов.

– Мы очень хотели увидеть будущее, – сказала потом Вера Владимировна. – Какое оно, что ждет наших далеких детей?

– Будущее? – Златко обвел рукой все вокруг. – Да вот же оно: луг с цветами, солнце, воздух, птицы, ручей с чистой водой. Это ваше будущее и наше настоящее.

Он помолчал.

– Школьники нашего возрастав это время проводят здесь

самостоятельные исследования по плеритальному квазифону, – он показал на стол с приборами, – потом мы будем сдавать зачет. Нам достался довольно трудный участок.

– Как, как? – с прежним любопытством спросил Изобретатель. – Какой это фон?

– Да не успеют они вам объяснить, – с грустью сказала Вера Владимировна. – У нас только пять минут!

Она скользила взглядом по пестрому бескрайнему лугу, всей грудью вдыхала воздух, слушала журчание кристально прозрачного ручья…

Петр спохватился.

– Вот, бабушка просила вам передать, вы же помните, какие вкусные эти пирожки?

Косте вдруг стало нестерпимо грустно, будто чья-то злая рука сжала сердце. Увидеть своих друзей и через пять минут исчезнуть, вернуться в свое время, не успев толком ничего сказать, а сказать хочется так много! Уж лучше бы, подумал он, совсем не просить начальника патруля об этой встрече! На глаза у него навернулись слезы, яркие пятна цветов на траве расплылись, солнечный свет размылся.

– Нам, наверное, пора прощаться, – дрогнувшим голосом сказал он, – и навсегда. Наша машина времени больше никогда не будет работать. Бренк покрутил головой. Вид у него был такой, словно он только что вспомнил что-то очень важное.

– Прощаться навсегда? – переспросил он с непередаваемым удивлением. – Да ведь мы только сейчас говорили снова с Златко о вас, потому что есть один план. По учебной программе нам скоро предстоит важная практическая работа, правда, не в вашем времени, но мы уже давно по крупицам собираем лишний запас энергии для блока хронопереноса, чтобы можно было взять вас с собой. – Он оглянулся по сторонам. – Тайно, конечно! Это уже совсем скоро, и сейчас я все объясню.

Бренк приник к Костиному уху, хотя говорил так громко, что должны были слышать и все остальные:

– Тут нужны ум, отвага, смекалка! Не то что мы боимся, что сами не справимся, но мы знаем, как вам это было бы интересно! Не обижайтесь, ведь в ваше время школьная жизнь так скучна, однообразна…

Костя припомнил диплодока, набор «Юный гангстер», бородатого начальника патруля 782А – нет, не такой уж пресной была их жизнь! – однако промолчал.

– И вот вместе с вами мы отправимся…

Но услышать слова Бренка до конца им было не суждено, потому что пять минут истекли. Снова все заволокло мраком, и сразу Петр и Костя ощутили себя за столом в кабинете математики.

Шел урок. Елизавета Петровна, тоже совершившая путешествие в будущее, но уже не знавшая об этом, как ни в чем не бывало доказывала у доски теорему.

Искоса Костя посмотрел на соседа. Он отлично помнил все, что было и минуту назад, и полчаса назад, и весь сегодняшний день: уроки, перемены, уроки. Да и было ли впрямь другое: патруль времени, огромное собрание преждевременных открытий, яркий луг в XXIII веке, пятиминутная встреча с Бренком и Златко? Может, он задремал от скучного голоса математички, и вот во сне… Но Петр в этот момент взглянул на свои электронные часы, которыми щеголял в данный момент (он часто менял их, потому что родители постоянно привозили новые), и показал Косте дату.

– Одиннадцатое сентября, – зашептал он ему на ухо, – как он и обещал! Значит, диплодок появился бы в школе через день, но теперь уже не появится, потому что машины времени у Лаэрта уже, конечно, нет. Но он про нее помнит. Родители с видеомагнитофоном приедут через два дня… наверное, приедут, они-то тут ни при чем. А Бренк и Златко появятся, чтобы взять нас с собой куда-то… когда?

Значит, все это было на самом деле!

– Скоро, как они говорили! – с легким сердцем отозвался Костя. – Да ты и сам это слышал!