Текст книги "Книга сказок В. Сутеева"

Автор книги: Владимир Сутеев

К. Чуковский

Айболит

1

 
Добрый доктор Айболит!
Он под деревом сидит.
Приходи к нему лечиться
И корова, и волчица,
И жучок, и червячок,
И медведица!
 

 
Всех излечит, исцелит
Добрый доктор Айболит!
 

2

 
И пришла к Айболиту лиса:
«Ой, меня укусила оса!»
И пришёл к Айболиту барбос:
«Меня курица клюнула в нос!»
И прибежала зайчиха
И закричала: «Ай, ай!
Мой зайчик попал под трамвай!
Мой зайчик, мой мальчик
Попал под трамвай!
Он бежал по дорожке,
И ему перерезало ножки,
И теперь он больной и хромой,
Маленький заинька мой!»
И сказал Айболит: «Не беда!
Подавай-ка его сюда!
Я пришью ему новые ножки,
Он опять побежит по дорожке».
И принесли к нему зайку,
Такого больного, хромого,
И доктор пришил ему ножки,
И заинька прыгает снова.
А с ним и зайчиха-мать
Тоже пошла танцевать.
И смеётся она и кричит:
«Ну, спасибо тебе, Айболит!»
 

3

 
Вдруг откуда-то шакал
На кобыле прискакал:
«Вот вам телеграмма
От Гиппопотама!»
«Приезжайте, доктор,
В Африку скорей
И спасите, доктор,
Наших малышей!»
«Что такое? Неужели
Ваши дети заболели?»
«Да-да-да! У них ангина,
Скарлатина, холерина,
Дифтерит, аппендицит,
Малярия и бронхит!
Приходите же скорее,
Добрый доктор Айболит!»
 

 
«Ладно, ладно, побегу,
Вашим детям помогу.
Только где же вы живёте?
На горе или в болоте?»
«Мы живём на Занзибáре,
В Калахáри и Сахаре,
На горе Фернандо-Пó,
Где гуляет Гиппопó
По широкой Лимпопó».
 

4

 
И встал Айболит, побежал Айболит.
По полям, по лесам, по лугам он бежит.
И одно только слово твердит Айболит:
«Лимпопо, Лимпопо, Лимпопо!»
А в лицо ему ветер, и снег, и град:
«Эй, Айболит, воротися назад!»
И упал Айболит и лежит на снегу:
«Я дальше идти не могу».
И сейчас же к нему из-за ёлки
Выбегают мохнатые волки:
«Садись, Айболит, верхом,
Мы живо тебя довезём!»
И вперёд поскакал Айболит
И одно только слово твердит:
«Лимпопó, Лимпопó, Лимпопó!»
 

5

 
Но вот перед ними море —
Бушует, шумит на просторе.
А в море высокая ходит волна,
Сейчас Айболита проглотит она.
 

 
«О, если я утону,
Если пойду я ко дну,
Что станется с ними, с больными,
С моими зверями лесными?»
Но тут выплывает кит:
«Садись на меня, Айболит,
И, как большой пароход,
Тебя повезу я вперёд!»
И сел на кита Айболит
И одно только слово твердит:
«Лимпопó, Лимпопó, Лимпопó!»
 

6

 
И горы встают перед ним на пути,
И он по горам начинает ползти,
А горы всё выше, а горы всё круче,
А горы уходят под самые тучи!
«О, если я не дойду,
Если в пути пропаду,
Что станется с ними, с больными,
С моими зверями лесными?»
И сейчас же с высокой скалы
К Айболиту слетели орлы:
«Садись, Айболит, верхом,
Мы живо тебя довезём!»
И сел на орла Айболит
И одно только слово твердит:
«Лимпопó, Лимпопó, Лимпопó!»
 

7

 
А в Африке,
А в Африке,
На чёрной Лимпопó,
Сидит и плачет В Африке
Печальный Гиппопó.
Он в Африке, он в Африке
Под пальмою сидит
И нá море из Африки
Без отдыха глядит:
Не едет ли в кораблике
Доктор Айболит?
И рыщут по дороге
Слоны и носороги
И говорят сердито:
«Что ж нету Айболита?»
 

 
А рядом бегемотики
Схватились за животики:
У них, у бегемотиков,
Животики болят.
И тут же страусята
Визжат, как поросята.
Ах, жалко, жалко, жалко
Бедных страусят!
И корь, и дифтерит у них,
И оспа, и бронхит у них,
И голова болит у них,
И горлышко болит.
Они лежат и бредят:
«Ну что же он не едет,
Ну что же он не едет,
Доктор Айболит?»
 

 
А рядом прикорнула
Зубастая акула,
Зубастая акула
На солнышке лежит.
Ах, у её малюток,
У бедных акулят,
Уже двенадцать суток
Зубки болят!
И вывихнуто плечико
У бедного кузнечика;
Не прыгает, не скачет он,
А горько-горько плачет он
И доктора зовёт:
«О, где же добрый доктор?
Когда же он придёт?»
 

8

 
Но вот, поглядите, какая-то птица
Всё ближе и ближе по воздуху мчится.
На птице, глядите, сидит Айболит
И шляпою машет и громко кричит:
«Да здравствует милая Африка!»
И рада и счастлива вся детвора:
«Приехал, приехал! Ура! Ура!»
 

 
А птица над ними кружится,
А птица на землю садится.
И бежит Айболит к бегемотикам,
И хлопает их по животикам,
И всем по порядку
Даёт шоколадку,
И ставит и ставит им градусники!
И к полосатым
Бежит он тигрятам,
И к бедным горбатым
Больным верблюжатам,
И каждого гоголем,
Каждого моголем,
Гоголем-моголем,
Гоголем-моголем,
Гоголем-моголем потчует.
 

 
Десять ночей Айболит
Не ест, не пьёт и не спит,
Десять ночей подряд
Он лечит несчастных зверят
И ставит и ставит им градусники.
 

9

 
Вот и вылечил он их,
Лимпопо!
Вот и вылечил больных,
Лимпопó!
 

 
И пошли они смеяться,
Лимпопо!
И плясать и баловаться,
Лимпопó!
И акула Каракула
Правым глазом подмигнула
И хохочет, и хохочет,
Будто кто её щекочет.
 

 
А малютки бегемотики
Ухватились за животики
И смеются, заливаются —
Так, что дубы сотрясаются.
Вот и Гиппо, вот и Пóпо,
Гиппо-пóпо, Гиппо-пóпо!
Вот идёт Гиппопотам.
Он идёт от Занзибара,
Он идёт к Килиманджаро —
И кричит он, и поёт он:
«Слава, слава Айболиту!
Слава добрым докторам!»
 

Тараканище

Часть первая

 
Ехали медведи
На велосипеде.
А за ними кот
Задом наперёд.
 

 
А за ним комарики
На воздушном шарике.
А за ними раки
На хромой собаке.
Волки на кобыле.
Львы в автомобиле.
 

 
Зайчики В трамвайчике.
Жаба на метле…
Едут и смеются,
Пряники жуют.
 

 
Вдруг из подворотни
Страшный великан,
Рыжий и усатый
Та-ра-кан!
Таракан, Таракан, Тараканище!
 

 
Он рычит, и кричит,
И усами шевелит:
«Погодите, не спешите,
Я вас мигом проглочу!
Проглочу, проглочу, не помилую».
Звери задрожали,
В обморок упали.
Волки от испуга
Скушали друг друга.
 

 
Бедный крокодил
Жабу проглотил.
А слониха, вся дрожа,
Так и села на ежа.
Только раки-забияки
Не боятся бою-драки;
Хоть и пятятся назад,
Но усами шевелят
И кричат великану усатому:
«Не кричи и не рычи,
Мы и сами усачи,
Можем мы и сами
Шевелить усами!»
И назад ещё дальше попятились.
 

 
И сказал Гиппопотам
Крокодилам и китам:
«Кто злодея не боится
И с чудовищем сразится,
Я тому богатырю
Двух лягушек подарю
И еловую шишку пожалую!»
«Не боимся мы его,
Великана твоего:
Мы зубами,
Мы клыками,
Мы копытами его!»
 

 
И весёлою гурьбой
Звери кинулися в бой.
Но, увидев усача (Ай-ай-ай!),
Звери дали стрекача (Ай-ай-ай!).
По лесам, по полям разбежалися:
Тараканьих усов испугалися.
И вскричал Гиппопотам:
«Что за стыд, что за срам!
Эй, быки и носороги,
Выходите из берлоги
И врага
На рога
Поднимите-ка!»
 

 
Но быки и носороги
Отвечают из берлоги:
«Мы врага бы На рога бы,
Только шкура дорога,
И рога нынче тоже не дёшевы».
И сидят и дрожат под кусточками,
За болотными прячутся кочками.
 

 
Крокодилы в крапиву забилися,
И в канаве слоны схоронилися.
Только и слышно, как зубы стучат,
Только и видно, как уши дрожат.
 

 
А лихие обезьяны
Подхватили чемоданы
И скорее со всех ног
Наутёк.
И акула
Увильнула,
Только хвостиком махнула.
 

 
А за нею каракатица —
Так и пятится,
Так и катится.
 

Часть вторая

 
Вот и стал Таракан победителем,
И лесов и полей повелителем.
Покорилися звери усатому
(Чтоб ему провалиться, проклятому!).
А он между ними похаживает,
Золочёное брюхо поглаживает:
«Принесите-ка мне, звери, ваших детушек,
Я сегодня их за ужином скушаю!»
Бедные, бедные звери!
Воют, рыдают, ревут!
В каждой берлоге
И в каждой пещере
Злого обжору клянут.
Да и какая же мать
Согласится отдать
Своего дорогого ребёнка —
Медвежонка, волчонка, слонёнка, —
Чтобы несытое чучело
Бедную крошку замучило!
Плачут они, убиваются,
С малышами навеки прощаются.
 

 
Но однажды поутру
Прискакала кенгуру,
Увидала усача,
Закричала сгоряча:
 

 
«Разве это великан?
(Ха-ха-ха!)
Это просто таракан!
(Ха-ха-ха!)
Таракан, таракан, таракашечка,
Жидконогая козявочка-букашечка.
И не стыдно вам?
Не обидно вам?
Вы – зубастые,
Вы – клыкастые,
А малявочке
Поклонилися,
А козявочке
Покорилися!»
 

 
Испугались бегемоты,
Зашептали: «Что ты, что ты!
Уходи-ка ты отсюда!
Как бы не было нам худа!»
Только вдруг из-за кусточка,
Из-за синего лесочка,
Из далёких из полей
Прилетает Воробей.
Прыг да прыг Да чик-чирик,
Чики-рики-чик-чирик!
 

 
Взял и клюнул Таракана —
Вот и нету великана.
Поделом великану досталося,
И усов от него не осталося.
То-то рада, то-то рада
Вся звериная семья,
Прославляют, поздравляют
Удалого Воробья!
 

 
Ослы ему славу по нотам поют,
Козлы бородою дорогу метут,
Бараны, бараны
Стучат в барабаны!
Сычи-тоубачи
Трубят!
 

 
Грачи с каланчи
Кричат!
Летучие мыши
На крыше
Платочками машут
И пляшут.
 

 
А слониха-щеголиха
Так отплясывает лихо,
Что румяная луна
В небе задрожала
И на бедного слона
Кубарем упала.
Вот была потом забота —
За луной нырять в болото
И гвоздями к небесам приколачивать!
 

М. Пляцковский

Однажды утром

Утёнок вечно куда-то спешил. И когда он быстро ковылял по зелёной траве, то со стороны всем казалось, что катится мячик. А так как этот мячик ещё и крякал, то утёнка назвали Крячиком.

Очень не нравилось утёнку по утрам умываться. Его, бывало, не то что к речке, а к обыкновенной луже силком не затащишь.

– Долго ли ты ещё у меня будешь неряхой? – укоряла утёнка мама. – Вечно ты ходишь грязный да чумазый!

– А я и так себя прекря-кря-крясно чувствую! – отвечал Крячик.

Но однажды цыплёнок Фью и щенок Тявка сговорились и решили проучить своего дружка.

Вышел утром Крячик во двор, как всегда неумытый и заспанный, поздоровался с цыплёнком Фью:

– Крякствуй!

Это у него так слово «здравствуй» получалось.

А цыплёнок говорит:

– Кто ты? Я тебя не знаю.

Тогда Крячик направился к щенку Тявке:

– Крякствуй!

– Я с незнакомыми птицами не здороваюсь! – сказал щенок.

Обиделся утёнок на своих друзей.

«Что это с ними? – думает. – Почему они меня вдруг узнавать перестали?»

Тут дождик начался. Звонкий такой дождик. Весёлый. Тёплый-претёплый.

Не успел Крячик под крыльцо спрятаться – и дождик искупал его хорошенько.

Щенок и цыплёнок сами к утёнку подбежали, говорят:

– Здравствуй! Какой ты чистый и симпатичный!

Крячик спрашивает его:

– Почему же вы раньше со мной не здоровались, когда я сам к вам подходил?

– Ко мне какой-то грязнуля подходил, а совсем не ты, – сказал Фью.

– И ко мне тоже какой-то чумазый приставал, – сказал Тявка.

– Так это же был я! – засмеялся утёнок. – Только теперь меня дождик умыл.

– Если хочешь, чтобы мы тебя всегда узнавали, то на дождик не надейся! – проворчал щенок Тявка.

– Ведь дождик бывает не каждый день! – пригрозил крылышком цыплёнок Фью.

Как щенок тявка учился кукарекать

Услыхал Тявка, как петух Кукарекс поёт, и стало ему обидно: «А почему это мы, щенки, так не умеем?» Подошёл щенок к певцу и говорит:

– Научи меня, пожалуйста, кукарекать. Ты так замечательно делаешь это, что даже солнышко утром поднимается в небо под твою песенку!

– Что верно, то верно, – сказал петух. – Мой голос многим нравится. Меня даже на пластинку записали.

– На пластинку? Пр-р-равда? – взвизгнул от удивления Тявка.

– Даю честное петушиное! – гордо ответил Кукарекс. – Пластинка называется «Голоса птиц». Там ещё какой-то соловей поёт. И какая-то кукушка.

– Я тоже хочу на пластинку, – вздохнул Тявка.

– Ну ладно, – пожалел щенка петух. – Я буду кукарекать, а ты повторяй за мной.

– Ой! Я согласен! – обрадовался щенок.

– Начали! – скомандовал учитель. – Ку-ка-ре-ку!

– Гав-гав-гав-гав! – повторил щенок.

– Что-то не получается вся песенка сразу, – заметил Кукарекс. – Давай по складам попробуем.

– Давай по складам, – не сдавался Тявка.

– Ре-ку!

– Гав-Тяв!

– Нет, – огорчился петух. – То ли я плохой учитель, то ли ты ученик… сам понимаешь… не совсем понятливый.

– И правду не получается у меня твоя песенка, – повесил голову Тявка. – А мне так хочется, чтобы мой голос тоже записали на пластинку.

– Ничего, – успокоил щенка Кукарекс. – Ты не умеешь петь по-петушиному, зато умеешь лаять по-щенячьи. И твою щенячью песенку обязательно должны записать на пластинку. Только на другую. И называться она будет «Голоса животных».

– Вот здорово! – рявкнул щенок и завилял хвостом от радости. – Ты очень умно всё придумал!

– Только надо каждый день репетировать песенку, – предупредил петух.

– Обязательно! Непррременно! Потрренирруюсь! – расхрабрился щенок.

И он стал, как заведённый, носиться по двору, напевая свою бесконечную щенячью песенку:

 
Гав-гав, гав-гав, гав-гав!
Тяв-тяв, тяв-тяв!
Гав-гав!
Тяв-тяв!
Гав!
 

Ромашки в январе

Щенок Тявка и утёнок Крячик смотрели, как на дворе кружатся снежинки, и ёжились от мороза.

– Холодно! – клацнул зубами щенок.

– Летом, конечно, теплей… – сказал утёнок и спрятал клюв под крылышко.

– А ты хочешь, чтобы сейчас лето наступило? – спросил Тявка.

– Сейчас? Сразу?

– Конечно!

– Хочу. Но так не бывает…

Щенок достал листок бумаги и коробку с разноцветными карандашами. Через несколько минут он показал свой рисунок продрогшему Крячику.

На листке зеленела трава и повсюду светились маленькие солнышки ромашек. А над ними в углу рисунка сверкало настоящее летнее солнце.

– Это ты хорошо придумал! – похвалил Тявку утёнок. – Я никогда ещё не видел ромашек… в январе!

На землю по-прежнему падал снег.

Щенок и утёнок глядели на весёлые цветы, и казалось им, что наступило доброе ромашковое лето. И стало им обоим очень тепло.

Босолапки на кожаном ходу

Бегемотику Булочке босолапки купили.

На каждую лапу – по босо лапке.

По новенькой.

Со скрипом.

И на кожаном ходу.

Увидел слонёнок Jlyc у бегемотика обновку и попросил:

– Дай поносить немножко.

Снял Булочка свои босолапки и говорит:

– Возьми. Походишь-походишь, а потом мне вернёшь.

И тогда все звери сказали:

– Какой добрый бегемотик!

Пришёл к бегемотику тигрёнок Полосатик и тоже попросил:

– Дай свои босолапки поносить!

– Не дам! – отвечает бегемотик. – Они мне самому нужны.

– Я чуточку поношу – и отдам, – настаивал тигрёнок. – Договорились?

– Нет! Не договорились!

– А почему же ты слонёнку свои босолапки давал?

– Так они мне тесноваты были. А теперь не жмут нисколечко. Слонёнок-то их уже разносил!

– Выходит, неправду говорили, будто бы ты добрый. Придётся тебя, Булочка, жадиной называть… – грустно сказал тигрёнок Полосатик.

– Не надо меня жадиной называть! – испугался бегемотик. – Лучше походи немножко в моих босолапках – мне совсем не жалко!

Эй, ты

Никто из зверей не хотел проходить мимо домика, в котором жил попугай Эйты. Иначе его и не называли, потому что самое любимое выражение попугая было «Эй, ты!».

Увидит он бегемота и кричит:

– Эй, ты! Бегемот! Твой портрет – в журнале мод!

Увидит крокодила и насмехается:

– Эй, ты! Крокодил! Как ты в лужу угодил?

Увидит носорога – и проходу не даёт:

– Эй, ты! Носорог! Не цепляйся за порог!

Кому захочется мимо такого вредного попугая проходить? Но приходилось всё-таки. Ведь домик попугая Эйты стоял на самой центральной улице, напротив самого центрального универмага.

Больше всех был недоволен этим дразнилкой директор универмага жираф Долговязик, потому что к нему почти перестали заглядывать покупатели. Никому не хотелось, чтобы его при всех дразнили.

И тогда жираф Долговязик придумал хитрый ход.

Он преподнёс попугаю Эйты ко дню рождения большущее новенькое зеркало.

Увидел Эйты своё изображение в зеркале и решил, что это совсем другой попугай на него смотрит.

С того дня он всё время торчит возле зеркала и сам себя дразнит:

– Эй, ты! Попугай! Сиди дома, не гуляй!

Разноцветные зверята

На опушке леса, примостившись на пеньке, сидел лягушонок Прыг-Скок и рисовал кисточкой на холсте бабочку, которая покачивалась на ромашке. Рисовал и пел.

Услыхал песенку лягушонка Зайчонок, выглянул из-за берёзки и выбежал на опушку. Высунул из кустов мордочку Медвежонок – и тоже заковылял к лягушонку.

– Как красиво! – вздохнул Медвежонок, взглянув на картину. – Я так не умею.

– А ты, лягушонок, где-нибудь учился… на художника? – поинтересовался Медвежонок.

– Нет. Я такой родился, – ответил лягушонок. – А вам нравится… бабочка на моей картине?

– Она… такая… розовая… И поэтому красивая… – сказал Зайчонок. – Вот если бы я был таким розовым, то меня бы, наверно, тоже считали самым красивым Зайчонком на свете!

– А я бы хотел быть… наполовину зелёным, а наполовину – синим, – мечтательно произнёс Медвежонок. – Тогда бы я тоже сделался самым знаменитым Медвежонком в нашем лесу!

– Вот квак! – удивился лягушонок. – Если всё дело только в этом, то я согласен вам помочь. Кисточки у меня есть, краски тоже найдутся.

Лягушонок взял в лапки две кисточки и принялся за работу.

– До чего же ты розовый! – ахнул Медвежонок и погладил Зайчонка по головке.

– А ты тоже… до чего же… зелёно-синий… Ну, просто совсем… сине-зелёненький! – похвалил Зайчонок и погладил Медвежонка по спине.

Когда Медвежонок заглянул в свою берлогу, то мама Медведица, которая варила обед, даже поварёжку от испуга на пол уронила.

– Это что ещё за зверь такой? – зарычала она.

– Я не зверь… я же… Медвежонок… – послышался жалобный ответ.

– Мой сынок… буренький, а не такой… разноцветный! Убирр-райся, пока цел! – погрозила Медведица кочергой.

Убежал Медвежонок и встретил в лесу грустного Зайчонка.

– Мама не узнала меня! – захныкал Зайчонок.

– И меня… тоже… – махнул лапой Медвежонок.

Над лесом, верхом на облаке, выкатилось солнышко. Оно зевнуло, взбило облако, как подушку, закрыло глаза – и улеглось спать. Сразу стало темно и страшно.

– Что будем делать? – спросил Зайчонок.

– Спа-а-ать… – зевнул Медвежонок и улёгся калачиком под берёзку. Улёгся – и захрапел сразу.

Зайчонок положил в изголовье охапку рыжих листьев и стал смотреть сквозь длинные ветки, как весёлый жёлтый месяц дёргает серебряные ниточки, свисающие с погашенных звёзд. Потянет месяц за нитку – звёздочка зазвенит и вспыхнет… Смотрел-смотрел Зайчонок – и уснул.

Утром Зайчонок с Медвежонком проснулись и побежали к ручью умываться. Видят: мостик через ручей сломан.

– Давай починим мостик, – предложил Медвежонок.

– А разве мы его сломали? – спросил Зайчонок.

– Это не важно. Мы его починим – и он кому-нибудь пригодится.

– Я и не возражаю… Я – как ты… – согласился Зайчонок.

Пока они чинили мостик, пока возились в ручье, вся краска отмылась – и побежал по лесу разноцветный ручеёк.

Проскакал по мостику лягушонок и похвалил:

– Какой прекрасный мостик!

Следом за ним протопала по мостику Медведица и пробасила:

– Пр-р-ревосходный мостик!

– Это я… Это я… Это мы… его починили! – радостно закричал Медвежонок и бросился в объятия мамы Медведицы.

Мама Медведица приласкала Медвежонка:

– Умница!

– А я? – спросил Зайчонок.

– И ты молодец! – сказал лягушонок и пожал Зайчонку лапку.

– Мама, а как ты меня сегодня узнала? Ведь я же си-зе-лё… нет, зелёно-си… – удивился Медвежонок.

– Ты обыкновенный – буренький, – улыбнулась мама.

– И вправду, – почесал затылок Зайчонок. – Ты совершенно бурый…

– А ты… совсем не розовый, а… серый… – заметил Медвежонок, взглянув на Зайчонка.

– Вас ручей отмыл! – пояснил лягушонок Прыг-Скок.

А мама Медведица сказала:

– Теперь вы стали знаменитыми на весь наш лес… Когда кто-нибудь пройдёт по этому мостику, то обязательно скажет спасибо Зайчонку и Медвежонку, которые его починили…

– Вот видите, для того чтобы прославиться, не обязательно быть… разноцветными! – добавил лягушонок. – Приходите ко мне в гости, и я непременно вас нарисую!

Лечебный фотоаппарат

Жила себе зебра по прозвищу Тельняшка. Зебра как зебра. Только она всё время плакала.

И утром, и днём, и вечером.

И даже во сне плакала.

Перед едой – хныкала.

После еды – ревела.

Книжки читала – рыдала.

Зубы чистила – слезами заливалась.

Песенки – и то плаксивые пела.

Напрасно под её окнами малыши зверята кричали:

– Если хочешь быть здоровым, подражать не надо рёвам! Напрасно доктора всякие лекарства выписывали: ни шуткодрол, ни смехорин на неё не действовали.

Ничего ей не помогало. Даже уколы веселина.

Зебру просили, уговаривали, упрашивали, умоляли:

– Успокойся! Вытри слёзы!

А она ещё больше плакала.

Не зря же во дворе висели десять верёвок для сушки носовых платков!

Как-то в гости к зебре Тельняшке завернул слонёнок Jlyc с фотоаппаратом на шее. Зебра очень удивилась. И даже на минутку слёзы лить перестала. А слонёнок Лус и говорит:

– Что с тобой? Продолжай, пожалуйста, плакать! Или тебе надоело?

– Мне никогда не надоедает плакать. А ты зачем пришёл?

– Я пришёл, чтобы сфотографировать тебя. Ну заплачь! Ну что тебе стоит! А то у меня снимок не получится…

– Мне никакого снимка не надо.

– Тебе, может, и не надо, а для журнала «Мировые рекорды» он просто необходим.

– Какие там ещё рекорды?

– Обыкновенные. Мировые. Ты ведь у нас теперь чемпионка.

– Скажешь тоже!

– Правда-правда, есть среди нас чемпионы по бегу, по прыжкам, по плаванию. А ты, Тельняшка, чемпионка мира среди плаксёров полусреднего веса!

– Не желаю быть чемпионкой! Мне это не нравится!

– А ты заплачь, если не нравится, заплачь!

И слонёнок Лус приготовился нажать кнопку фотоаппарата.

– Зря стараешься! Ничего у тебя не выйдет! – заупрямилась зебра.

Постоял-постоял фотограф – и ушёл ни с чем.

А Тельняшка с той поры так больше ни одной слезинки и не обронила.

Очень ей не хочется быть чемпионкой мира среди плаксёров полусреднего веса.

Все звери узнали об этом и решили так: «Наверно, у слонёнка Луса не простой фотоаппарат, а лечебный, потому что он сумел вылечить зебру Тельняшку лучше всяких докторов!»