Текст книги "Бригадир. Не будет вам мира"

Автор книги: Владимир Колычев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Глава 11

Смазливый брюнет с теплыми глазами произвел на Ираклия приятное впечатление. Но его манерное поведение и женские ужимки начали раздражать. Женя обладал хорошим голосом, прекрасными внешними данными, но все-таки этого было недостаточно, чтобы стать звездой. Парень это понимал, но сдаваться не хотел. Потому и строил глазки продюсеру, как будто знал, что это его заводит.

Да, склонность к мужчинам у Ираклия была. Иногда дело доходило до греха. Но в основном он старался держать себя в узде. И уж точно не позиционировал себя как представителя сексуального меньшинства. Кто-то на эстраде набирал очки на таких пристрастиях, причем довольно успешно, но этот путь не для Ираклия. Он стеснялся своей нестандартности, комплексовал, потому и превозносил свою жену Ларису. Она была единственной женщиной, с которой он хотел заниматься сексом. Может, потому, что ее внутренняя природа близка к мужской, но это не суть важно. Главное, что Лариса женщина и может рожать детей. Она сейчас на седьмом месяце беременности, и он счастлив, что у него нормальная семья, ничем не отличающаяся от других.

Возможно, Женя и возбуждал его воображение, но все-таки он больше раздражал.

– Ираклий Борисович, может, мне привести своего друга? – зажеманился парень.

– Зачем? – возмущенно посмотрел на него Валерьев.

Уж не думает ли Женя, что ему хочется секса сразу с двумя парнями? И вообще, с чего он решил, что у него есть к нему тяга? Может, все-таки ходят какие-то слухи?..

– Ну, Антон тоже хорошо поет. Мы бы могли петь дуэтом.

– Отлично. Будете петь дуэтом. Я вам даже сцену подберу. В подземном переходе на Ленинградке.

– Но это несерьезно…

– Все, свободен! – решительно отрезал Ираклий, резким жестом указав на дверь.

С опущенной головой Женя вышел из кабинета. Но минуты через две вернулся:

– Может, еще раз меня попробуете?

Артур не должен был впускать его в кабинет повторно. Но Женя ему явно симпатичен… Может, Артур и сказал ему о наклонностях Ираклия? Если так, то его нужно уволить… Но, увы, делать этого нельзя. Артур такая балаболка, что растащит сплетни по всей Москве. Да и специалист он отличный, не придерешься. И секретарь, и концертный администратор.

– Не пробовал я тебя, и не собираюсь. Не нарывайся на грубость, молодой человек!

Ираклий умел метать молнии. И когда дверь открылась снова, угрожающе нахмурил брови. Но в кабинет вошли еще более грозные личности, причем явно выраженной бандитской масти. Свирепые лица, волчьи глаза, агрессия в каждом движении. Июль на дворе, а они в кожанках. А куртки дорогие, из высокосортной глянцевой кожи. И джинсы у них дорогие, модные. Видно, что не какая-то подзаборная босота. Но в любом случае уровень их цивилизованности оставлял желать лучшего.

– «Крышу» заказывал? – грубо, с издевкой спросил старший, крепко, но топорно скроенный парень с крупными и хищными чертами лица.

Плечи у него далеко не самые широкие, но голова настолько массивная, что и тело казалось мощным, кряжистым. И еще он угрожающе заполнил личное пространство Ираклия.

Бандит не тянул к нему руки, но энергетика у него столь сильная, что у Ираклия возникло физическое ощущение, будто его держали за горло.

– У меня есть «крыша», – в растерянности пробормотал он.

– Кто?

– Карп, Черкан…

– Нет больше Карпа. И Черкан в бегах. Мы за него…

– Но я вас не знаю.

– Теперь знаешь. Клинч я. Деньги гони.

– Я должен посоветоваться.

– С кем?

– Есть люди, которые мне помогают.

– Кто, менты? – догадался Клинч.

– Да, сотрудники милиции… Они сказали, что разберутся с Карпом. Вот, разобрались… Теперь я не должен никому. Им должен, а вам – нет…

– Ты кого лечишь, баклан? – оскалился бандит. – Этих твоих ментов уху есть послали. Арбалет это сделал. И Базальт. Или ты думал, что я не в курсах?..

– Ну-у…

– Гну! Я таких клоунов, как ты, пачками наклоняю. А потом во всех позах имею. И тебя поимею… Короче, тридцать процентов с тебя, и живи спокойно. И офис твой гореть не будет…

– Тридцать процентов?! Это грабеж!

– Ничего не знаю.

– Но сейчас так много не берут. Карп, и тот брал с меня всего десять процентов. И то я считал, что это много…

– Теперь считай, что тридцать процентов – много, – глумливо хохотнул Клинч. – Что десять, что тридцать – одна беда, да?

– Я не потяну тридцать процентов! – схватился за голову Ираклий. – Я разорюсь! А если я разорюсь, то вообще не смогу платить… Мне лучше обратиться в милицию, чем платить вам такие деньги. Есть РУБОП, есть СОБР. У меня просто не будет другого выхода…

– Слышал про «Евроаз-финанс»? – свирепо спросил Клинч.

– Э-э… Слышал, да…

– Что с Ивашовым случилось, знаешь?

– Ну, убили его…

В Москве убивали чуть ли не каждый день, и Валерьев просто не в состоянии был отслеживать события, если бы даже задался такой целью. Но Ивашова он знал лично, через его банк он прокручивал черный нал, без которого в шоу-бизнесе не обойтись. Поэтому он был в курсе, что произошло с Ивашовым.

– А почему его убили?

– Не знаю.

– А потому, что он платить нам не хотел. Ментов на нас натравил. Тоже думал, что менты его защитят… Ну, и где он, а где я?

– Вы его убили? – ужаснулся Валерьев.

– Может, тебе еще чистосердечное признание написать? – ощерился Клинч. – Короче, назначаю тебе тридцать процентов. И полный аудит.

– Помилуйте. Давайте хотя бы пятнадцать!

– Тридцать. А обратишься к ментам, отправишься за Ивашовым. Ты меня понял?

– Да… Только тридцать я не потяну…

– Тогда ты отправишься за Ивашовым прямо сейчас…

Клинч подал знак, и один из его упырей выдернул из-под куртки пистолет. Внизу живота у Ираклия вдруг развязался какой-то узелок, в штанах сначала стало холодно, а затем – тепло и мокро.

Впрочем, выстрелить бандит не успел. За спиной у него вдруг открылась дверь, и в кабинет вошли громоздкие люди в строгих костюмах. Браток наставил ствол на них. И второй боец полез под куртку за оружием.

Но гости уж очень быстро ощетинились стволами. Чувствовалась тренировка, причем самого высокого уровня. Уж не чекисты ли к Ираклию пожаловали? Но ведь он их не вызывал.

– Эй, кто вы такие? – озадачился Клинч.

– Спартак Евгеньевич, тут какие-то с оружием, – сказал один в черном, обращаясь к своему боссу, который оставался в приемной.

На вопрос Клинча отвечать он явно не собирался.

– А-а, Спартак Евгеньевич! – всколыхнулся Ираклий. – Меня убивают!

Он понял, о ком идет речь. Это Катин брат, законный вор, очень крупный криминальный авторитет. Если бы он раньше знал, кто у нее брат, он бы не позволил ей уйти. И Красницкого бы осадил…

Никонов не побоялся войти в кабинет, где воздух, казалось, с треском искрился от возникшего в нем напряжения. Обогнул своих телохранителей, направился к бандитам. Непозволительное, казалось бы, безрассудство. Но, видимо, этот человек привык рисковать своей жизнью. К тому же непоколебимая уверенность в собственном могуществе делала его похожим на гигантскую гранитную глыбу. Клинч невольно отступил на шаг, глядя на него. А ведь Спартак Евгеньевич ничего не говорил, он всего лишь смотрел на него, взглядом сминая его боевой дух. Ираклий мог бы прийти в полный восторг, наблюдая за тем, как сдувается Клинч, но его самого пучило от страха.

– Ты кто такой? – зло спросил бандит.

– Никон я, – спокойно сказал Спартак Евгеньевич. – Я в законе.

– В законе?

Казалось бы, Клинч должен был прийти в ужас. Законный вор в его среде обитания звучит громко. Но нет, он облегченно вздохнул. Хотя взгляд его засочился угодливостью перед сильным мира сего. А его бойцы спрятали оружие, хотя телохранители вора продолжали держать их на прицеле. Пока Спартак Евгеньевич жестом не велел им расслабиться.

– Я думал, из Конторы, – сказал Клинч.

– По-твоему, я похож на мента? – с ледяным возмущением спросил Никонов.

– Э-э… Ну, я подумал… – замялся браток.

– А здесь что делаешь?

– Ну, дела пацанские. Все чисто по понятиям, – с гордостью за себя отозвался Клинч.

– Тридцать процентов требует! – возмущенно уточнил Ираклий. – Тридцать процентов от дохода!

– Это уже детали, – покачал головой Никонов.

– Но это грабеж! – похолодел Валерьев, глядя на него.

Он почему-то думал, что Катин брат за него заступится. Ведь он пришел к нему для того, чтобы его сестра вновь оказалась на сцене. А для чего еще он здесь?..

– Грабеж, но все по понятиям.

– Вот, вот! – подхватил Клинч, свирепо глянув на Ираклия. – Если законный вор сказал, что надо платить, деваться тебе некуда, понял?

– Погоди, – раздраженно поморщился Спартак. – Не гони лошадей, а то загонишь… Ты, конечно, вправе требовать с Ираклия тридцать процентов. Но ты делаешь из него жертву. А жертва вправе обратиться за помощью к ментам. У нас свои понятия, у коммерсантов – свои. Логично?

– Если храбрый, пусть попробует, – занервничал Клинч.

– А у него выхода не будет. Или к ментам, или за кордон со всеми деньгами. В любом случае тебе ничего не обломится. Логично?

– Может быть.

– Ты, вообще, кто такой?

– Клинч я. Вместо Карпа.

– Ну да, свято место пусто не бывает, – пренебрежительно усмехнулся Никон.

– Ты же не за этим приехал, чтобы это свято место под свою «крышу» взять?

– Не за этим. У меня чисто деловой интерес. Есть человек, которого я хочу вывести на сцену. И есть продюсер, который это сделает. И я этому продюсеру буду платить за услугу. Начну со ста тысяч долларов. Понимаешь?

Взгляд у Спартака ледяной и тяжелый, как айсберг. Он смотрел на Клинча, но вместе с ним стал мерзнуть и сам Ираклий.

– Подругу свою хочешь звездой сделать?

– Почему подругу? Может, у меня человек есть, который лагерные песни поет. Про тяжелую жизнь поет, про людскую подлость, про пацанскую дружбу. Может быть такое?

– Ну да, дело нужное, – подавленно кивнул Клинч.

– Я на это дело деньги общаковые подпрягу, сто тысяч. Чтобы эти песни пацанов на зонах грели. И ты с этих ста тысяч тридцать себе возьмешь? Тридцать тысяч воровских денег должны осесть в твой карман – это, по-твоему, правильно?

– Э-э, я не понял, это что, предъява? – растерянно возмутился Клинч.

– А ты как думаешь?

– Мы с воровских денег ничего не возьмем. Сто тысяч вложите, сто тысяч в дело и уйдет.

– Не факт. Это я предполагаю, что нужно сто тысяч вложить. А твоя жертва… – Никонов кивком головы показал на Ираклия. – Твоя жертва скажет, что нужно больше. Скажет, что раскрутка моего человека стоит сто тридцать тысяч. И это будет правдой. А почему? Потому что ему нужно будет отбить деньги на твой налог. А сто тридцать тысяч – это только первый транш. Чем дальше в лес, тем больше дров. Может, нам «лимон» придется в это дело вбухать, и с этого «лимона» ты возьмешь триста штук. А ты знаешь, что такое триста тысяч долларов? Целая зона на эти деньги целый год может греться. А то и два. Если не три…

– Что-то ты не то говоришь, – в отчаянии мотнул головой Клинч.

– Не то, – легко, но с подвохом согласился Спартак. – На самом деле все по-другому. Ладно, если Валерьев за кордон уйдет, другого спеца по этой части найдем. А если он «крышу» сменит? Если менты тебя закроют, а его под себя возьмут? Тогда часть наших воровских денег к ментам отойдет? Ты хоть представляешь, как это будет западло?

– Э-э… Ну, да…

– Меня такой вариант не устраивает. По мне, Валерьев тебе платить должен. Это по понятиям.

– По понятиям.

– Ты же понятия уважаешь?

– Ну да, – кивнул Клинч.

– И наши воровские законы тоже уважаешь?

– Само собой.

– Вот и я говорю, что Валерьев тебе платить должен. Это и по понятиям, и выгода опять же. Для общака. Валерьев платит тебе, а ты платишь в общак. Все по закону. Или нет? – Никонов пронзительно посмотрел на бандита.

Как шарик иглой, так и он проткнул Клинча взглядом.

– Э-э… Какой общак?! – оторопел тот.

– Воровской общак. За которым я смотрю… Или ты в другой общак отстегиваешь?

– Нет, но…

– Никаких «но»! – жестко отрезал Спартак. – Тридцать процентов – это слишком много. Десять процентов будешь брать. Из них двадцать процентов на общак. Такая вот постанова. Вопросы?

– Да не должен я тебе платить! – с истерическим возмущением всколыхнулся Клинч.

– Значит, ты наши воровские законы не уважаешь… Значит, ты меня обманул… А если ты меня обманул, я должен с тебя за это спросить.

– Да нет, не обманывал я. Законы я уважаю… Но почему я должен платить именно тебе?

– Потому что Валерьев – мой человек. Ты берешь с него, я беру с тебя. Все очень просто.

Клинч думал недолго:

– У него «крыша» ментовская… Я знаю, он пробовал «крышу» на ментовскую перебить. Карп отстоял свою «крышу», а сейчас его нет, и менты вернулись… У меня проблемы с этой «крышей» будут. Оно мне нужно?

– Ты что, отказываешься от него? – изобразил возмущение Спартак.

– Если бы не отказывался, тридцать процентов не влупил бы. Я же не дурак, понимаю, что так нельзя. Не те сейчас времена, чтобы три шкуры драть. Просто закошмарить хотел напоследок. И грохнуть, чтобы не быковал…

– Грохнуть?!

– Ну да, мы же люди серьезные, слов на ветер не бросаем. Валерьев под ментов лег, такое не прощается…

– Приятно иметь дело с крутыми парнями.

В улыбке Спартака угадывалась язвительная ирония, зато Ираклию было не до смеха. Что, если его действительно собираются убить?

– Крутые не крутые, но за себя постоять можем! – надул щеки Клинч.

Похоже, он не уловил сарказма. Или только делает вид, что принял слова Никонова за чистую монету.

– А у тебя, что, правда ментовская «крыша»? – спросил Спартак, вроде бы всерьез, но все-таки с насмешкой глядя на Ираклия.

– Ну да, есть ребята, которые хотят меня… Которые хотят мне помочь, – с растерянностью, но довольно бойко отозвался тот.

– Вот и я о том же, – кивнул Клинч. – Мне с ментами связываться не резон…

– Ты еще здесь? – резко посмотрел на него Никонов.

– А где я должен быть? – оторопел бандит.

– У меня важный разговор, – кивком головы показав на дверь, сказал Спартак. – Я тебя не задерживаю.

– Э-э… Ну да. – Клинч и хотел бы встать в позу, но здравый смысл подсказывал ему, что такое удовольствие может дорого ему обойтись.

Поэтому он и поспешил уйти.

– Спартак Евгеньевич, я так рад вас видеть!

Приложив ладони к груди, Валерьев подошел к Никонову и протянул руку. Но тот посмотрел на него с удивлением и сарказмом. И не трудно было понять значение этого взгляда. Спартак гнушался жать руку человеку с нестандартной сексуальной ориентацией. Более того, ему нельзя было этого делать: такие в криминальном обществе законы.

Но ведь кто-то сообщил ему о проблемах Ираклия. Значит, его проклятие перестало быть тайной…

И еще у Ираклия мокрые штаны. Спартак заметил это и усмехался до тех пор, пока он не вернулся в кресло, спрятав свой срам под стол.

– Спасибо вам за все! – дрожащим от обиды голосом поблагодарил вора Валерьев.

Эмоции эмоциями, а дело прежде всего.

– За что за все? – насмешливо спросил Никонов.

– За то, что отвадили от меня этого бандита.

– Я отвадил?

– Да. Он же не захотел вам платить, поэтому и отвязался от меня…

Наверняка у Клинча есть и другие бизнесмены, с которых он берет за «крышу». И с этих денег пришлось бы платить процент вору, если бы он не отвязался от Валерьева. Потому Клинч и поспешил убраться, пока Никонов не навалился на него всей своей громадой… Ираклий мог ошибаться в своих суждениях, но все равно спасибо Спартаку. Он лучше будет ему платить десять процентов, чем тридцать – непредсказуемым бандитским отморозкам.

– Ты так хорошо разбираешься в криминальных реалиях? – усмехнулся вор.

– Жизнь заставляет, – натянуто улыбнулся Ираклий.

– Жизнь у тебя такая – сам не прогнешься, силой нагнут. Или братва, или всякие там… Чего ты Клинча испугался? У тебя же Красницкий в покровителях? Ему бы пожаловался. Он олигарх, у него крутые связи…

– Феликс Михайлович просто так ничего не делает, – угнетенно вздохнул Валерьев.

– Скажи еще, что Красницкий – страшный человек. Скажи, что тебя заставили торговать моей сестрой…

– Я не торговал! – до боли в мозгу мотнул головой Ираклий. – Просто Красницкий сказал, что, если у него с ней ничего не выйдет, я должен буду отказаться от нее… У меня были проблемы, он помог их решить. Оказал мне масштабное финансирование, я вытянул два успешных проекта и выбрался из долговой ямы…

– Твое счастье, что у моей сестры есть такое понятие, как женская честь, которая не продается и не покупается. Твое счастье, что у Красницкого с ней ничего не вышло. Иначе бы мы разговаривали с тобой по-другому…

– Спартак Евгеньевич, я готов и дальше работать с вашей сестрой! Более того, я сам собирался ехать к вам, просить об одолжении. У Кати очень большой потенциал, и она может стать суперзвездой. Есть хиты для нее, есть возможности, нужно только взяться за нее…

– Без тебя возьмутся. А насчет хитов… Я нашел человека, он возьмется за раскрутку, но нужны права на песни, которые исполняла Катя. Эти права у тебя, и я за ними приехал. Надеюсь, в цене мы сойдемся…

– Э-э… Это что, и все? – ужаснулся Ираклий.

Спартак имел очень внушительный вид. Не зря Клинч сдулся перед ним, как пробитое колесо под тяжестью машины. Но как бы устрашающе ни выглядел вор, он воспринимался как абсолютно адекватный и даже цивилизованный человек. Такой не будет драть три шкуры, с таким можно иметь дело. И можно, и нужно. А тут вдруг оказывается, что Ираклий вовсе ему не интересен.

– А что еще?.. Ты же не думаешь, что я смогу доверить тебе свою девочку?

– Э-э… Но я мог бы искупить свой грех! – вызвался Ираклий.

– Как? – с интересом посмотрел на него Никонов.

– Я не знаю, к кому вы там обращались за помощью, но я понял, что ничего существенного вам предложить не смогли. Вашему человеку нужны старые песни, в то время как я могу предложить новые. Есть две композиции, потенциальные хиты. Поверьте, само по себе – это очень большая удача для Кати. Тем более что вам не придется платить за ее раскрутку. С деньгами у меня сейчас все в порядке, и есть большая уверенность, что проект окажется успешным…

– Что ж, если есть такая уверенность, значит, можно попробовать, – кивнул Никонов. – Только у Кати надо спросить, согласится она работать с тобой или нет. Простит она тебя или нет, вот в чем вопрос.

– Я попробую ее убедить.

– Попробуй.

– И еще… – замялся Ираклий.

Похоже, он сделал ошибку. Надо было сначала набить себе цену, а потом уже делать Спартаку выгодное предложение. А он с ходу рубанул, сплеча. Да себе по голове.

– Что такое? – иронично глянул на него Спартак.

– Вопрос с безопасностью бы решить. Сами знаете, какое сейчас время… Если там вправду блатной проект нужно продвинуть, почему нет. Много не возьму, по разумной цене. Ну, а с Катей буду работать за счет фирмы…

– Хорошо, если вдруг наедут, скажешь, что я – твоя «крыша». Пусть на меня выходят… Но это если насчет Кати мне гарантию качества даешь.

– Само собой!

– И если она согласится.

– Я прямо сейчас могу к ней подъехать! Мы обстоятельно с ней обо всем поговорим!

– Завтра подъедешь. Завтра к обеду. Меня не будет, но жена тебя примет. И Катя тоже.

Спартак оставил свой адрес, номер телефона и, не прощаясь, ушел.

Не успел Ираклий перевести дух за бокалом виски, как появилась Лариса. Обаятельно красивая, модная и ухоженная от шпилек до супинаторов. Как будто почувствовала, что Ираклий нуждается в ней, чтобы спустить нервное напряжение.

Он был бы и рад запереться с ней в кабинете, но, увы, Лариса была не одна. Подруга с ней.

Варвара не смогла стать певицей, зато она могла смело претендовать на звание чемпиона мира по навязчивости. Не счесть, сколько попыток предприняла она, чтобы догнать вагон упущенных возможностей. Скандалы закатывала, истерики, особенно много Ираклий узнал от нее о себе в тот день, когда расстался с Катей. Варвара пришла к нему домой, требовала взять ее на освободившуюся вакансию. Он накричал на нее, выставил за дверь, и Лариса потом целую неделю косо посматривала на него. Тогда он посоветовал Варваре нанять преподавателя, и эта навязчивая мисс на какое-то время исчезла с его горизонта. Но вот снова пробил час испытаний – прежде всего для него.

Впрочем, после разговора с Клинчем и Спартаком Варвара своим появлением не вызвала у него головную боль. Разве что легкую оскомину.

– Кто у тебя такой крутой был? – как бы невзначай спросила Лариса.

Ей нужно было собраться с духом, чтобы молвить слово за подругу. Варвара стояла в сторонке. Вид у нее вроде бы беспечный, но в глаза Ираклию смотреть стесняется. Знает, какая метла для нее припасена у него в мыслях.

– Кто крутой?

– Ну, мужчина. Высокий такой, статный. И очень представительный. «Мерседес», джипы… Кого он хочет раскрутить?

– Свою сестру.

– Я так понимаю, дело выгодное?

– Очень. Потому что сестра у него талантливая. В отличие от некоторых, – глянув на Варвару, добавил Ираклий. – И талантливая, и ненавязчивая. Потому что понятие о чести есть…

– Это ты о ком?

– О вашей подруге. Это Спартак Никонов был, Катин брат.

– Спартак?! Ну да, ну да. Катя у нас теперь под охраной. Брат у нее, говорят, очень крутой. Вор в законе, да?.. Только этот на вора не похож…

– Что, если зубы от цинги не выпадают, значит, не похож? – засмеялся Ираклий.

– Импозантный он для вора, – улыбнулась Лариса.

– Тут у меня проблемка одна возникла. Катя не хочет ко мне возвращаться. Завтра… Нет, прямо сейчас поедешь к ней, поговоришь с ней, скажешь, что я раскаиваюсь в своих грехах, все такое. В общем, делай что хочешь, но Катя должна войти в мою обойму.

– Зачем тебе Катя? – спросила Варвара. От зависти она разволновалась так, что у нее дрожал голос. – Я брала уроки по вокалу, преподаватель сказал, что лучше меня у нее никого не было. Я буду петь лучше, чем Катя!

– Кажется, я погорячился, – сказал Ираклий, немигающе глядя на нее.

– Вот и мне кажется, что ты ошибался, – просияла Варвара.

– Ошибался. Не надо тебе, Лариса, ехать к Кате. И подругу свою брать не надо. А то вы ей такого нагородите… Я сам ей все скажу.

– Что скажешь? – затаила дух Варвара.

Неужели она всерьез верит, что смогла убедить его взять ее на место Кати? Или действительно глупая, или дурочку валяет?

– Что место для нее всегда свободно, и если она меня простит, то мы будем работать.

– А как же я? – чуть не расплакалась Варвара. – Я же уроки вокала брала.

– Охотно верю.

– Ты бы ее прослушал, – умоляюще посмотрела на него Лариса.

– Ну, прослушать я, конечно, могу…

Как и следовало того ожидать, пробу Варвара провалила – без треска, но с визгом. Уходя, она обличила Ираклия в том, что он стелется перед сильными мира сего и при этом беззастенчиво душит молодые таланты. Насчет талантов она явно переборщила, но в остальном все верно. Правильно сказал Спартак Никонов: не будешь прогибаться сам, найдутся такие, кто нагнет силой. Увы, такова правда жизни…