355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Владимир Колычев » Лагерный волк » Текст книги (страница 13)
Лагерный волк
  • Текст добавлен: 12 октября 2016, 06:23

Текст книги "Лагерный волк"


Автор книги: Владимир Колычев



сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 21 страниц)

2

Казалось, Аврора сошла с ума. Глаза горят безумным огнем, щеки пылают, губы растянуты по кривой линии – белоснежные зубы обнажены... Все обнажено – плечи, грудь, живот, ноги. Тело извивается в сумасшедшей пляске верховой наездницы. Она скакала, как на лошади...

Волок лежал на спине, руками держал ее за талию. С силой насаживал на себя. Лицо искажено в приступе животного экстаза... Волок... Аврора трахалась с ним как последняя сучка... Волок! Везде Волок!!!..

Ролан яростно сжал кулаки и бросился на своего врага. Но размозжить его наглую рыжую рожу не успел. Проснулся...

Перевел дух. В его положении и не такой кошмар может присниться. Плохо ему. Боль уже прошла, но рана загноилась. Организм борется с воспалением, температура под сорок. Лихорадит и тело, и душу. Горячечный бред... А тюремным врачам и дела нет до него. Бросили его в больничку. Перевязки делают, пенициллин колют. Вот и все лечение. Надеются, что сильный организм сам справится с болезнью. А не справится, и хрен с ним. Одним зэком больше, одним меньше, всего-то делов...

Третья неделя пошла с тех пор, как Ролан попал под подлый удар своего сокамерника. Третью неделю он висит между жизнью и смертью. Сейчас вроде бы есть кое-какая надежда. Но первое время он был совсем плохой – врачи уже было вычеркнули его из списка живых, чуть было в морг его не списали...

А Ролан хотел жить. Он очень хотел жить. Чтобы добраться до Волока. Чтобы отомстить... И организм его изо всех сил борется за жизнь...

Плохо ему. Очень плохо. Тело горит, сознание в бредовых сумерках. Но нельзя сдаваться. Нужно выходить из тьмы. Нужно выздоравливать...

Он должен отомстить Волоку. Должен наказать этого подонка, который пытался лишить его жизни. Который спит с его девушкой... Да, он мог совратить девчонку. Мог. Аврора еще очень молода, ее идеалы расплывчаты. Она любила Ролана. И с таким же рвением может полюбить Волока. И отдаваться ему. Волок. Волок... Ничего, он еще за все ответит...

Ролан чувствовал, что на время прояснившееся сознание снова смещается в сумерки. Опять перед мысленным взором всплывает похотливый оскал Волока. И Аврора с ним. Она уже не сидит верхом. Она уже забралась под коня. В глазах все тот же сумасшедший огонь... Но с ума сходила не она. С ума сходил он сам...

Вот и Гордей нарисовался. Короткая стрижка, золотая цепь, модный спортивный костюм... Он-то здесь что делает? Тоже к Авроре пристроиться собирается?..

– Э-эй, братишка, как ты? – тронул его за плечо вор.

Только сейчас Ролан понял, что Гордей не видение. Он существовал в реальности. Сидит на табурете рядом с его койкой, внимательно смотрит на него.

– Хреново, – пробормотал Ролан.

– Выкарабкаешься?

– Должен... Волок...

– Что Волок? – не понял Гордей.

Зато Ролан понял, что спорол глупость. Нельзя связывать себя с Волоком. Иначе воры могут связать его с трупами, которые он оставил после себя на воле... А Касым вроде бы в «общак» исправно платил...

– Да так...

– Сазан под Касымом был, – задумчиво изрек Гордей, – при чем здесь Волок?

Нет, от вора отговорками не отделаться. Нужно прояснить ситуацию. Но осторожно...

– Он Волока назвал, – признался Ролан. – Я душил его. А он говорит, что Волок... Волок меня заказал...

– Зачем ему это?

– Подруга у меня есть... Была... С Волоком она сейчас... Не нужен я им...

– Думаешь, из-за бабы рамсы?

– Не думаю... Башка чугунная, не могу думать...

– А ты не думай. Не напрягайся. Ты выздоравливай...

– Стараюсь...

– Ты пацан крепкий. Выкарабкаешься... А за Сазана спрашивать с тебя не будем. Он пацан правильный, не вопрос. Но ведь он первый ударил...

– Первый... Не ждал я... Думал, свой...

– Это тюрьма, брат. Здесь каждый за себя... А ты вел себя правильно. Нельзя врагов щадить... Да, барин дело тебе шьет. За мокруху. С лохмачом ты отмазался. А Сазана пришьют... И рубль сорок пять за тобой...

Деньги здесь были ни при чем. Рубль сорок пять – это сто сорок пятая статья. Разбой. Некому больше отмазывать Ролана. По уши он в дерьме. Так что век воли не видать...

– Но ты не вникай, – продолжал вор. – Как сложится, так сложится. Пацан ты конкретный, так что в зоне не пропадешь. А я маляву по твою душу черкну. Все путем будет... Ну все, бывай...

Гордей растаял в сгущающейся дымке. Ролан обессиленно закрыл глаза и провалился в трясину бредовых видений... Снова Аврора. Снова Волок. Но на этот раз порознь. Аврора в военной форме, с автоматом в руке. И Волок тоже при оружии. Она стоит на одной вышке, он на другой. Забор из колючей проволоки, деревянные манекены в полосатых робах. И Ролан такой же манекен. И та же роба на нем... Аврора, прикалываясь, машет ему рукой. А Волок целится в него из автомата...

Глава семнадцатая

1

«Тык-дык, тык-дык...» – стучат колеса. Аккомпанемент гнусной песне «Именем Российской Федерации...» ...Девять лет как с куста. Не поскупился судья – отмерил полную чашу. Разбой и убийство. Серьезные статьи. И даже немного обидно, что суд назначил общий режим содержания. А ведь можно было влететь и на строгий. А там тюремные камеры и никаких послаблений. Зато беспредела, говорят, меньше...

«Тык-дык, тык-дык...» – стучат колеса. Аккомпанемент к известной блатной песне «Мой номер двести сорок пять». «Не за границу, не в Рим, не в Ниццу наш уезжает эшелон. Охране строгой плохо спится, и чуть качается вагон...»

Но песня звучит лишь в изможденной душе. Озвучить ее никто не пытается. Не до того... Вагонзак забит до отказа. Шутка ли, только в одном «купе» двадцать шесть человек при норме восемнадцать. Конвоиры постарались. Овчарками народ сгоняли в вагон, прикладами вбивали, сапогами утрамбовывали... «Пятьсот веселый» ехал не спеша. По степным просторам. Под жарким июльским солнцем. Духота в «купе» неимоверная. Людям приходится жаться друг к другу, как килькам в томатном соусе. Только соус вовсе не томатный. Вонючий соус, смрадный.

Ролан пребывал в анабиозе. Искусственно довел себя до такого состояния, чтобы не трепать нервы и сохранять силы. Не ел и не пил. Да и нормальной еды-то не было. Пересоленное сало непонятно какого происхождения. Уж не из обмороженных ли туш мамонтов? Вода тухлая. И нужно криком изойтись, чтобы конвоир соизволил подать кружку из общего бака. И эта кружка вырывается из рук. Так шакалы вырывают друг у друга кусок мяса... Уж лучше вообще не пить. И не есть. Тогда и в сортир не захочешь. А с этим вообще проблема. Солдатам-«вэвэшникам» тоже жарко. Лень им ластами шевелить. А в сортир зэка под конвоем нужно выводить. Хорошо, если отлупят страдальца, прежде чем позволят справить нужду. Хоть и больно, зато не в штаны... А некоторые не выдерживали. Потому и невозможно было дышать...

Поезд остановился.

– Неужели все? – простонал кто-то.

– Кому все, а кому еще пилить и пилить, – каторжным вздохом отозвался кто-то другой.

– Везет кому-то...

Повезло Ролану. Если это не случайная остановка, то, возможно, скоро начнется выгрузка... До его зоны всего трое суток пути. По этапным меркам сущий пустяк. Без пересадок и пересылок... Зона в соседней области. Всего-то триста с гаком километров пути. На машине за пять-шесть часов весь путь проделать можно. А тут целых трое суток. Форменное издевательство. Но менты тем и славятся...

Ждать пришлось долго. Часа три. Конвойные не спешили. Видимо, кого-то дожидались. А может, намеренно тянули волыну. Им-то куда торопиться? У них принцип – солдат спит, а служба идет... У зэка, в общем-то, такая же формула жизни, вернее, существования. Но стоящий вагон удобная мишень для палящих лучей солнца. Задыхается народ. Да и Ролану жуть как тошно. Вышел он уже из своего анабиоза. Активизировался. Скоро, скоро на свежий воздух...

Наконец в коридоре появляется начальник конвоя. Прапорщик с красной папкой на согнутой в локте руке. И с такой же красной мордой. Несколько раз зевнул, пока солдат открывал дверь первого купе. Наконец раздается для кого-то спасительное:

– Орлов...

– Я!

– С вещами... Веселовский!

– Я!!!

Не слышно развязных «здеся», «тута». Как будто за неправильный отклик зэка могли отправить по этапу дальше. Нет, конечно. Но страшная мысль все же мелькает в голове.

Наконец-то очередь дошла до Ролана:

– Тихонов.

– Я!

Ролан как подстреленный вылетел из своего отсека, на полусогнутых проскочил мимо красномордого прапорщика. Выпрыгнул из вагона на щебеночную насыпь – под дула автоматов и собачьи клыки. Но свежий воздух и кратковременная иллюзия свободы напрочь заслоняют всякий страх. Да бояться-то нечего. Не рыпайся, садись на корточки, и ничего с тобой не случится. Пусть рычат овчарки, пусть скалятся автоматчики, а ты наслаждайся воздухом пусть и относительной свободы...

В общей сложности из вагона выгрузили человек пятнадцать. Под лай собак загрузили в автозак. В фургоне жарко и душно, как в бане. Зато относительно просторно. К тому же Ролан продрался в отсек, из которого можно было любоваться придорожными пейзажами через зарешеченное окошко. Не успел он занять козырное место, как его попытался оттереть в сторону мордастый тяжеловес в спортивном прикиде. Но Ролан крепко ухватился за решетку и тем самым удержался на своем месте.

– Ты че, паря, не врубаешь, да? Подвинься! – потребовал бугай и клацнул зубами похлеще всякой овчарки.

Ролан впился в него взглядом, насыщенным уверенностью в своих силах.

– Мужик, ты не прав, – покачал он головой.

– Кто мужик? – взвился здоровяк.

Не понимает человек. На грубость нарывается. Ролан уже готов был преподать ему урок. Но вмешались конвоиры:

– Эй, там! Еще одно слово – «черемуху» нюхать будете!

Угрозы подействовали. Амбал успокоился. А Ролану и вовсе быковать не хотелось. Не то настроение. Да и козырное место за ним осталось.

– Ладно, еще разберемся, – едва слышно, сквозь зубы процедил громила и затих.

Через полчаса машина въезжала в ворота лагерного шлюза. Переход в мир иной состоялся...

2

Помещение карантинного отделения больше напоминало армейскую казарму, нежели тюремную камеру. Обычные окна, не заложенные кирпичом, даже со шторками на самом верху, дощатый пол, шконки, тумбочки. С табуретками напряг. Умывальник и сортир в здании – чисто армейский вариант. Даже класс есть, где осужденным должны были объяснять порядок и условия отбывания наказания, права и обязанности...

Новый этап, в котором прибыл на зону Ролан, уже прошел шмон, медосмотр, санитарную обработку с последующей заменой гражданской одежды на зоновскую «ветошь». Ролан тоже «вбился в робу». И уже третьи сутки вместе со всеми содержался в карантинном отделении. По правилам внутреннего распорядка колонии карантин должен был длиться до пятнадцати суток. Но вряд ли новичков будут держать здесь так долго. Суток пять-шесть в «мягком маринаде», и на распределение.

А пока лафа. Занятия проводятся чисто для галочки, работы только по уборке помещения и карантинного дворика. Под это дело с ходу подписали трех явных чушков, которых можно было вычислить в толпе даже неопытным глазом. Без долгих разговоров их определили в шныри и обрекли на «пожизненное» рабство. Ролан под эту категорию никак не подходил, поэтому его и не напрягали. Лежи себе на шконке, если нет начальства поблизости, считай мух под потолком, можно и на свежем воздухе в курилке под ярким солнцем пожариться.

Но не все так просто. Смотрящего в карантинном блоке не было. Вернее, не должно было быть, поскольку никто эту должность здесь не устанавливал. Зато имелись желающие править бал. И первым на роль центрового претендовал Паша Базар. Тот самый тяжеловес, с которым Ролан схлестнулся в автозаке.

Ролана он не трогал, хотя и обещал с ним разобраться. Зато без зазрения совести чморил безответных овец. Собрал вокруг себя кучку балбесов беспредельной ориентации и, что называется, крутил варганку.

Днем Паша не особо выделывался. Гонял шнырей, присматривался к людям. А ночью начинал вставлять фитиля неугодным. Сегодня на очереди был белобрысый паренек с печальными глазами. Лет двадцати, невысокого роста, худенький. Держался он независимо, ни перед кем не заискивал, ни у кого ничего не просил. В общем, вел себя достойно. И вся его вина заключалась в том, что не угадывалось в нем той силы духа, которая отваживала от сильных людей таких беспредельщиков, как Паша.

– Ромчик, а ну дергай сюда! – позвал его Базар.

Паренек молча поднялся со своей шконки и направился на заклание. Глаза стали еще печальней. Но была еще в них надежда, что удастся отмазаться. Ведь не опустили же его в тюрьме. Не стал он ни шнырем, ни парашником. Может, не встречались на его пути такие уроды, как Паша.

Ролан лежал на шконке недалеко от места событий. Видел он и беспредельщиков, и козла отпущения.

– Ну, Ромчик, че я могу тебе сказать, пацан ты в общем толковый, – издалека и с подвохом начал Базар. – Только вот грустный ты какой-то, да. Об чем грустишь, а? Жизнь тебе наша не нравится? Или, может, случилось что?

– Случилось, – повелся паренек.

– Что такое?

– Да женился я. А на следующий день забрали...

– Опля! Жена-то хоть красивая, а?

– Очень...

– Любовь, асисяй?

– Любовь...

– Жена-то хоть письма пишет? – вроде как с участием спросил Паша.

– Пишет.

– Ждет?

– Ждет.

– А заменитель ты ей оставил?

– Какой заменитель?

– Ну, в смысле мужика... Какой у тебя срок?

– Пять лет. Четыре с половиной осталось.

– Четыре года, брат, ни одна баба не выдержит. Матки-то у них не железные, ага. Живые матки. Чесать их нужно время от времени... Вот ты свою чесалку с собой забрал. А заменитель не оставил. Кто теперь твою жену чесать будет, а?..

– Никто! – занервничал Ромчик.

– Ну, это ты думаешь, что никто. Оставил бы за себя соседа Васю, тогда бы знал, кто жену твою чешет. А так она сама себе чесалку найдет. И тебе ничего не скажет. Не-а, не скажет...

– Найдет, не найдет, тебе-то что?

– Да вот, Валерус через пару годков откидывается. – Паша вальяжно хлопнул по плечу своего дружка с мелким лицом и пакостными глазками. – Ты бы ему адресок свой подкинул... Подкинешь. И маляву черкнешь. Типа доверенность. Ну, жену ему свою доверишь... И тебе хорошо – знаешь, кто твоей жене вставляет. И Валерусу в кайф. Да, Валерус?

– Не вопрос. Вспашем твой огород, братишка, вдоль и поперек, – мерзопакостно усмехнулся подпевала.

Что в тюрьме, что в зоне – каждый сам за себя. Сможет Ромчик за себя постоять – хорошо. Нет – его проблемы... Да и, откровенно говоря, у Ролана не было никакого желания подписываться за пацана. Как не было желания сцепиться с Пашей. Хватит с него, что тюрьма началась с карцера из-за каких-то бакланов. И здесь в ШИЗО из-за такого же урода садиться не хотелось... Но какая-то сила сдернула его со шконки. Он вспомнил, что его Аврору, скорее всего, пашет такая же свинья, как Валерус...

Правда, на ноги Ролан не встал. Остался сидеть на шконке. На Пашу не смотрел, уши на разговор не настраивал. Не по понятиям это – в чужой разговор влезать... Но Базар заметил его недовольство. И, видимо, решил, что Ролан собирается вмешаться. Поэтому еще круче завернул разговор.

– А я через три года откинусь, – глядя на Ромчика, с паскудной ухмылкой сказал он. – И Валеруса сменю на его боевом посту... Прикинь, какая лафа, пацан. Дом тебе построить не обещаем, но детей нарожаем...

– Может, хватит? – скуксился паренек.

– Как это хватит? Мы еще и не начинали, а он – хватит, – глумливо осклабился Базар. – Ты мне лучше скажи, твоя жена на вертолете летать любит?.. А-а, любит! Знаю, что любит!.. Придется еще и Макара брать...

Паша хлопнул по плечу еще одного своего подхалима.

– Какой у тебя срок, Макар?

– Три с половиной осталось, – ощерился конопатый, с мощной и далеко выступающей вперед нижней челюстью.

– Значит, раньше Ромчика выйдешь, ништяк. Тогда третьим будешь... Слышь, Ромчик, а может, ну его на хрен так долго ждать. У тебя свиданка с женой будет. Мы с хозяином договоримся, не вопрос. Давай, мы к твоей жене вместо тебя втроем придем, а? А че, и ей хорошо, и тебе напрягаться не надо...

– Замолчи! – чуть не плача, готовый сорваться в истерический штопор, потребовал Ромчик.

– А ты че, пацан, обиделся, да? – хищно сощурил глаза Паша.

И мельком глянул в сторону Ролана. Ждет, когда тот заступится за лоха. Но этого не будет. Ролан хорошо знает арестантские законы.

– Обиделся – выпалил Ромчик.

– Так ты че, обиженный? – расцвел Базар.

Реакция беспредельщика на неосторожно сказанное слово.

– Обиженный, да? – продолжал он чморить паренька. – В натуре обиженный, да?

– Не обиженный! – в панике мотнул головой Ромчик.

– Не, ты погоди, сам сказал, что обиженный...

– Сорвалось...

– Да нет, не сорвалось. Ты по жизни обиженный. Я же вижу, обиженный... Может, ты того, голубой, а? Может, и в тюрьму ты сбежал, чтобы жена не приставала, а?..

– Нет... – Похоже, Ромчик совсем упал духом.

– Где ж нет, если да... В попку, небось, того, а?

– Нет... Ну нет!

– А я говорю, да! – шел на добивание Базар.

– Нет же...

– Ладно, давай тазик сюда тащи! – потребовал Паша. – И с водой!

– Зачем?

– Я сказал!..

Надломленный Ромчик исчез в умывальнике.

Вошедший в раж Базар вперил в Ролана мутный и жадный до расправы взгляд.

– А ты че, подстрелился, мужик, а? Тебя кто на базар звал, а?

Ролан молча лег на шконку, закрыл глаза. Нельзя поддаваться на провокацию. Неохота в ШИЗО. И без того намучился.

– Ты это, крутого из себя не строй! Я таких, как ты, знаешь, где видал?

Ролан молча поднялся со шконки, спокойно опустил ноги в «прохоря». Тяжело посмотрел на беспредельщика. Осталось только спросить: «Где?» Базар бы ответил в самой грубой форме. И тогда Ролану ни за что не остановиться. На прямое оскорбление он не мог не ответить...

Но, видимо, он выглядел очень убедительно в своей холодной ярости, и Паша включил заднюю. А тут еще и Ромчик с тазиком появился. Придурок...

– Ну, чума, скидавай портки! – потребовал Базар.

– Зачем?

– А проверять будем, дырявый ты или нет?

– Как?

– А задницей в тазик сядешь. Если пузыри пойдут, значит, дырявый. Если нет, то все путем...

Сумел-таки Паша заморочить голову пареньку. Снял штаны Ромчик. Сел голой задницей в тазик... И пошли пузыри. Вернее, пузырьки. Не могли не пойти, поскольку воздушная прослойка меж «булками» имелась...

Да если бы и не пошли пузырьки, все равно Ромчик бы уже не поднялся из этого тазика. На ноги бы встал, а выше уровня канализации уже бы не поднялся. Зачморил его Паша, реально зачморил...

– Петушара! – брезгливо поморщился Базар. – Что ж ты, сучара, молчал! Приличных людей своим обществом опоганил!

– Я... Я не петух... – жалко проблеял Ромчик, поднимаясь с тазика.

– А я сказал, петух!.. Валерус! Макар!

По команде Базара его прихвостни схватили бедного лоха за шкирку и потащили в умывальник. Несложно было понять, зачем... Будь «хата» правильной, будь здесь нормальный смотрящий, такого бы беспредела не произошло. Но здесь парадом командовали беспредельщики... И сколько таких беспредельных жлобов разбросано по всей зоне.

Общий режим потому и славится своей беспредельщиной, что истинных воров здесь мало. Их в основном бросают на строгий или на особый режим. Зато бакланов отмороженных на общей зоне хоть отбавляй... Здесь человека опустить, что плюнуть...

Базар поднялся со своей шконки медленно, с важностью крутого босса. Косо глянул на Ролана. Сделал пару шагов, остановился. Как будто клемма какая-то в голове перемкнула. Шел бы себе дальше, так нет, снова посмотрел на Ролана. Хищно ухмыльнулся и бросил через плечо:

– Ты следующий!

Видимо, забыл, что нет с ним его опричников. Да и рамсы явно попутал...

Угроза расправой через опущение была прямым оскорблением. Ролан просто не имел права не ответить на него. К тому же в «кубрике» вроде спокойно – все делают вид, что спят. Дневальный куда-то подевался. И начальства не видать. Может, обойдется?..

Ролан стрелой взметнулся со своей шконки. Настиг обидчика, крепко обхватил туловище руками. Паша дернулся, но вырваться из захвата не смог. Еще раз дернулся, но на этот раз с подачи Ролана. Захват, бросок и удушающий прием...

Убивать беспредельщика Ролан не стал. Но в себя Паша пришел только к утру. И то с помощью своих отморозков... Ромчика так и не опустили. Хотя и причислили «навечно» к презренному племени обиженных...

3

Ролан был уверен, что инцидент с Базаром остался незамеченным. И каково же было его удивление, когда на следующий день за ним пришел дежурный помощник начальника колонии. И отвел его прямиком в кабинет начальника оперативной части.

«Кум» молча пролистнул его дело, отложил его в сторону и пристально посмотрел на Ролана.

– Что ж это такое, Тихонов? Не успел к нам прибыть, и уже дебоширишь?

– Даже не понимаю, о чем разговор, гражданин начальник.

Все-таки нашлась сволочь, которая сдала его... Видать, кто-то из новичков записался в лагерный актив. И стукнул по долгу службы.

– Да все ты понимаешь, Тихонов, – поморщился мент. – Бабанова кто избил? Ты избил.

– Не знаю ничего, – покачал головой Ролан.

Пусть «кум» покажет ему свидетеля, тогда он сознается. Но не покажут ему стукача. Это как пить дать. А без свидетеля разговор ни о чем...

– Упираешься, Тихонов, ну-ну... В общем-то, ты правильно все сделал. За человека заступился...

– За какого человека? Не знаю ничего...

Он, конечно, и сам бы мог прикрыться оправдательным мотивом. Но ни за что на свете не сделал бы этого. Да, Базар – быдло беспредельное. Да, человека он опустил. Но говорить об этом «куму»... Да он сам себя после этого уважать не станет.

– Не надо валять ваньку, Тихонов! Все ты прекрасно знаешь... Не понимаю, чего ты запираешься? Ты же вроде бы нормальный парень. На заводе работал, в армии служил... Ну, оступился. Ну, сволочь уголовную убил в целях самозащиты... К отрицательно настроенным элементам ты не принадлежишь. Воровские идеалы не для тебя. Бандитом ты не был... Все правильно ты сделал, Тихонов. Все правильно. Бабанов – бандит. Рэкетом на свободе занимался. Привык, что все и везде для него, привык унижать и оскорблять людей. И здесь взялся за старое. Романа Золотко унизил... Правильно ты сделал, что за него заступился... Я бы на твоем месте признался...

Ролан пожал плечами. Пусть «кум» что хочет, то и говорит. Его дело – сторона.

– Я вот о чем хотел бы с тобой поговорить, – продолжал мент. – Положение у нас в колонии сложное. Может быть, ты этого не знаешь, но это действительно так. Есть у нас воровская прослойка. А есть и откровенно бандитская. Воры их спортсменами называют. Или просто животными. Бандиты отвечают им тем же... В общем, ситуация очень напряженная. У воров своя власть, у бандитов своя. Эти группировки находятся в состоянии постоянного конфликта...

– Зачем вы мне это рассказываете? – подозрительно покосился на «кума» Ролан.

– А затем, что существует еще одна группа людей, которую мы поддерживаем всеми силами. Это лагерный актив. Осужденные, вставшие на путь исправления. Силами лагерного актива мы поддерживаем порядок в зоне. И чем крепче актив, тем крепче будет порядок... Я знаю, ты боевым самбо занимался...

– Занимался, и что?

– И человек ты смелый. Не побоялся встать на пути злостного нарушителя порядка...

– Хотите, чтобы я и дальше стоял на этом пути? – криво усмехнулся Ролан.

– Разумеется... Какой у тебя срок, девять лет? – спросил и сам же ответил хитрый мент.

– Ну и что?

– Можешь выйти через три года. Знаешь, что такое условно-досрочное освобождение?

– Знаю. Как знаю, что у меня статьи тяжкие. Одна треть срока мне никак не светит...

– Светит. Если, конечно, ты зарекомендуешь себя как человек, активно вставший на путь исправления...

– А если не хочу исправляться?

– Хочешь все девять лет отсидеть? Не поверю. Ох, не поверю!.. Да ты сам подумай, Тихонов, у тебя же нет выбора. Ты не блатной. И не бандит. Будешь мужиком, серой мастью. А это как между двух огней оказаться. С одной стороны воры, с другой бандиты. Никакого житья... Кстати, Бабанов обязательно примкнет к бандитской группировке. Сам понимаешь, что с тобой тогда сделают... В общем, как ни крути, а выхода у тебя нет. Только в лагерный актив. Тогда тебя точно никто не тронет. Сам будешь порядки устанавливать. Тебя будут бояться...

– Не знаю, как бояться, а презирать точно будут...

– Пусть презирают. У воров и у бандитов своя жизнь. А у тебя своя. Через три года выйдешь на свободу, вернешься домой, устроишься на работу... Кстати, ты заканчивал радиотехникум, так?

– Ну да.

– А у нас скоро место на радиоузле освобождается... Твой предшественник оборудовал там свою комнату отдыха... Конечно, по правилам распорядка жить там не разрешается. Но мы обычно закрываем на это глаза. Так что у тебя своя отдельная комната будет, там и будешь жить. Повышенная норма питания опять же...

«Кум» был уверен, что сумеет уговорить Ролана. Человек слаб, а тут такие поблажки. Условно-досрочное освобождение на самых заманчивых условиях, непыльная работа, отдельные апартаменты, хороший харч...

– Вы так говорите, как будто я уже согласился, – ухмыльнулся Ролан.

– А разве нет?

– Зачем вы меня к себе в кабинет пригласили?

– Ну, мы же свои люди.

– И братва будет думать, что мы свои люди, – вслух подумал Ролан.

– О чем это ты, Тихонов?

– Да все о том...

Хорошо, что в тюрьме у Гордея были свои люди. Потому воры и узнали, что Ролан отказался работать на «кума». А ведь могли и не узнать. Могли навесить на него ярлык «козла»... И сейчас Ролан откажется от предложения «кума». Но неизвестно, как все повернется. Возможно, тот же «кум» в отместку запустит слух, что Ролан скурвился. Тогда кранты...

Ролан резко поднялся со стула. И, не давая менту опомниться, подошел к окну. Концентрированным ударом вонзил кулак в стекло так, что оно не треснуло и не развалилось. Просто дырка образовалась размером с кулак. Но края-то у нее острые. И нет проблем вскрыть вены на запястье. Что Ролан и сделал...

– Хрена я козлом буду! – в бешенстве заорал он на «кума».

И тут же в кабинет ворвались закамуфлированные молодцы с дубинками. Набросились на Ролана. Сбили с ног, намяли бока.

– В санчасть его! – потребовал ошалевший «кум».

Само собой, он не мог отказать в медицинской помощи взбесившемуся зэку. Нельзя было позволить ему истечь кровью.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю