Текст книги "Мужчина, которого предала женщина"

Автор книги: Владимир Колычев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Глава 11

Майор Трофимов улыбался так, будто рассказывал Валентину веселую сказку, от которой самому было смешно. А ведь речь шла о серьезных вещах. Оказывается, вчера у него был разговор с заключенным, прибывшим в колонию последним этапом. Новичок признался, что еще в Бутырской тюрьме получил задание расправиться с Валентином Полуниным, если его удастся отправить в зону, где он мог это сделать. И еще сказали, чтобы он передал Валентину привет от Эдика в тот момент, когда будет его душить или резать, в общем, убивать…

– Так что считай, парень, тебе повезло, – продолжал улыбаться Трофимов. – Несостоявшийся киллер во всем признался, и привет от Эдика передаю тебе я.

– Совсем не смешно, – буркнул Валентин, угрюмо склонив голову.

Жарко в кабинете у кума, но ему холодно, знобит изнутри. Страшно потому что. Ведь киллер – это серьезно. Тем более если это настоящий киллер, а не выдуманный.

– А никто и не смеется. И Эдику твоему будет не до смеха.

– Кто такой этот Эдик?

– А ты не знаешь? – удивленно повел бровью майор.

– Нет.

– Ну как же! Кого ты обвинял в торговле оружием, а? Тихоплесов Эдуард Антонович, он?

– Ну, может быть.

– Не может, он это. Ты не думай, это не допрос. Мы сами во всем разберемся. Но ты должен знать, что тебе угрожает опасность.

– Так вы что, здесь этого киллера оставите? – возмутился Валентин.

– Да какой он киллер? Случайная жертва обстоятельств. В карты проигрался, долг отдавать было нечем, поэтому согласился тебя убить. Но, как видишь, грех на душу брать не решился, поэтому во всем признался… Мы его, конечно, в другую колонию переведем, от греха подальше. Но дело в том, что заказ на тебя не только он один получил. Я так понял, ему не гарантировали, что он попадет в нашу колонию. Значит, заказ получили и другие… э-э… торпеды. Какая-то из них может выйти к нам. Сам понимаешь, к каждому в душу не заглянешь… В общем, я тебя предупредил, а ты уж думай. Мы, конечно, будет работать, но и ты себя береги. Да, как там Юра Медник поживает?

– А-а! А что? – встрепенулся Валентин. – Юра?… Нормально, к собеседованию готовится…

– Он сказал, что дружит с тобой.

– Да, есть немного.

– Ты держись за него, он парень боевой. Глубинная разведка – дело серьезное. Эти ребята людей на нюх чувствуют, глядишь, и торпеду распознает.

Хотя не факт… Я с ним насчет тебя поговорю… Все, пока свободен.

После разговора с начальником оперчасти Валентин отправился в свой «офис». Погода на дворе ненастная, небо темное, туманное, дождь, лужи. К счастью, идти было недолго.

Медника Валентин застал в своей комнатке, за рабочим столом. Открыв дверцу тумбы, Юра завороженно смотрел на фотографию его жены.

– Что, нравится? – ехидно спросил Валентин.

Судя по тому, как вздрогнул Медник, его появление стало для него неожиданностью. Вот тебе и разведка.

– Это не из журнала снимок, – закрыв дверцу, сказал Юра.

– Это из фотокамеры снимок. Это мы с Дарьяной в Египте отдыхали.

– Я так и понял, что это твоя жена. Красивая… Ты говорил, что она красивая. Но я не думал, что настолько.

– Вообще-то лазить по чужим столам – плохой тон. Но тебе простительно, ты же у нас из разведки.

– Ну да, ну да… Теперь я понимаю, почему твой бывший босс запал на твою жену.

– Да, и привет мне сегодня передал, – тоскливо усмехнулся Валентин. – Только что у Трофимова был, он мне чудную историю рассказал, про киллера…

Коротко и в мрачных тонах он обрисовал ситуацию, сложившуюся вокруг него по злой воле Тихоплесова.

– Ну, если Трофимов сказал, то это серьезно, – в раздумье кивнул Медник.

– Этот Эдик не успокоится, пока от меня не избавится.

– Надо от него самого избавляться.

– Как?

– Каком кверху. В землю – и закопать.

– Ты это серьезно? – удивленно вскинул брови Валентин.

– Да, – пристально, без тени юмора посмотрел на него Юра.

– Как я до него доберусь?

– Я тебе помогу. Мы сбежим. Вместе.

– Ну и шуточки у тебя!

– Шуточки у дурочки, а я – серьезно, – не моргнув глазом, с непроницаемо спокойным выражением лица сказал Медник. – Мы сбежим, ты проведешь меня к этому Тихоплесову, и я его убью.

Валентина потрясла невозмутимость, с которой этот парень собирался сбежать и убить человека. Он невольно шарахнулся назад, спиной подперев дверной косяк.

– Или мы не друзья?

– Э-э… Друзья… Но как мы сбежим?

– Есть способ.

– Но я не хочу.

– Ты хочешь, но боишься. И правильно делаешь, что боишься. Но у тебя нет выхода. Если ты останешься здесь, то рано или поздно тебя убьют. Может, это случится поздно, но точно до того, как прозвенит твой звонок…

Валентин кивнул, в панике соглашаясь с таким прогнозом. Если Тихоплесов всерьез взялся за него, то до конца срока он точно не доживет. И не видать ему никогда свободы, если надеяться на законное освобождение.

– Ну, так что, бежим?

– К-когда? Как?

– Сегодня. А как, неважно. Ты просто следуй за мной и ни о чем не спрашивай.

– Куда следовать?

– Я же говорю, ни о чем не спрашивай. Фото своей Дарьяны забери, ей здесь без тебя не место…

Валентин дрожащими пальцами вкладывал снимок в карман робы, когда в комнату зашел лейтенант Бубенцов. Лопоухий, краснощекий, с носом чуть ли не вполлица, с огромным, как у лягушки, ртом, он держался так, будто гордился своей неотразимой, по его мнению, внешностью. Высоко поднятая голова, молодецкий задор в глазах, плечи расправлены, грудь колесом, походка легкая, пружинистая. Улыбка у него яркая, задорная, но с оттенком снисхождения к тем, кто по своему статусу находился ниже, чем он.

– Полунин! Ты чего здесь? Занятия уже закончились! Не слышишь?

– Э-э… Да-да… – растерянно пробормотал он.

– Почему не сообщил?

– Да тут такое дело…

Медник тихонько вышел из комнаты, а Валентин принялся рассказывать о киллере, который должен был его убить.

Юра вернулся минуты через три и, встав у Бубенцова за спиной, спросил:

– Товарищ лейтенант, вы же сегодня на машине?

– Да, а что?

Бубенцов хотел развернуться к Меднику, но не смог. Тот вдруг крепко обхватил его шею одной рукой, а другой сунул ему под нос самую настоящую гранату.

– Домой не подвезете?

– Э-э, Медник!.. Ты чего?… – в страхе прохрипел Бубенцов.

Стало страшно и Валентину. Никак не думал он, что все начнется так быстро. И граната его пугала. Он не хотел, чтобы взрывом ему оторвало голову…

– Давай в машину! И не дергайся! Мне ведь терять нечего!

Юра выдернул Бубенцова из комнаты и движением головы показал, чтобы Валентин следовал за ним. И еще показал взглядом на телогрейки, которые тот должен был взять с собой.

Они вышли из здания и чуть ли не нос к носу столкнулись с оперативным дежурным. Оружия у него не было, но, увидев, что происходит, он инстинктивно хлопнул себя по правому боку, где могла находиться кобура с пистолетом.

– Заключенный, что происходит? – возмущенно взревел офицер, глядя на гранату в руке Медника.

Юра крепко держал Бубенцова за шею, поэтому тот, кроме как хрипами, озвучить ситуацию не мог.

Валентина трясло как в лихорадке, зато Медник не терял головы. Решительно, с издевательски-хладнокровной улыбкой он велел дежурному срочно открыть транспортные ворота.

– Учти, у меня правая рука слабая после ранения. Через пять минут граната вывалится из руки. Сам знаешь, что тогда будет…

Старая «девятка» лейтенанта стояла недалеко, под старой липой возле курилки, среди других машин. Но Юра выбрал ее безошибочно. Он даже подсказал Валентину, в каком кармане у Бубенцова находятся ключи от нее.

Лейтенант метал молнии, глядя, как он дрожащими пальцами вытягивает ключи из нагрудного кармана куртки.

– Давай быстрей! – оглядываясь, поторопил его Медник.

Им действительно нужно было спешить, потому что дежурный кричал, созывая людей на помощь.

Валентин открыл машину, и Юра потребовал, чтобы он сел за руль.

– Давай, давай, у тебя получится!

Сам он вместе с заложником забрался на заднее сиденье. Он захлопнул за собой дверцу как раз в тот момент, когда Валентин завел двигатель.

– Отлично, молодец! – похвалил его Медник. – Давай к воротам.

– Так не откроют же! – Валентин в страхе покосился на вышку, с которой часовой уже направлял на них автомат.

– Не бойся, и откроют, и стрелять не будут.

Валентин боялся, и Юра его не успокоил, но тем не менее он подвел автомобиль к воротам, к которым уже бежал вооруженный кинолог с собакой. Валентин остро чувствовал свою беззащитность перед надвигающейся катастрофой. Он ясно осознавал, что его могут убить при попытке к бегству.

Машина стояла перед воротами, которые никто не торопился открывать. В ожидании страшной развязки Валентин зажмурил глаза с такой силой, что зазвенело в ушах.

К машине со стороны, где сидел Медник, подошел Трофимов.

– Юра, не дури! – услышал Валентин его увещевающе-взволнованный голос.

– Костя, ты классный мужик. Но извини, мне здесь не место. Ты сам знаешь почему.

– Я же тебе говорил, ваше дело обязательно пересмотрят.

– Не пересмотрят, Костя. Есть овцы на заклание, а мы козлы на заклание. Козлы отпущения. И мне все до смерти. До смерти, слышишь! Это значит, что я лучше умру, чем останусь здесь. А я умру. Это просто. Сейчас разожму руку – и все!

– Юра, пойми, ты меня подставляешь!

– Извини, начальник, но у меня не было другого варианта… У меня уже рука устала, сейчас граната вывалится. Пусть ворота открывают. Или спецназ еще не занял позиции? Не советую тебе шутить, майор. Я ведь правда взорву вашего лейтенанта!

– Ты совершаешь большую ошибку, парень…

– Вся моя жизнь – сплошная ошибка. Знаешь, как ее можно исправить? Сейчас разожму руку…

– Юра!

– Костя!.. Давай договоримся, ты прямо сейчас дашь команду открыть ворота, а я ровно через километр пути обещаю отпустить лейтенанта. И там уже ты начинай охоту. Поймаешь меня – твое счастье. Нет – извини… Время пошло! А каждую минуту промедления вы получаете лишний километр. Раз, два, три, четыре, пять…

Медник считал секунды, но ворота так и не открывались. От страха у Валентина кругом шла голова. И спасительной оказалась вдруг шальная мысль, жирной, дурманящей кляксой расползающаяся по сознанию. Ему вдруг стало казаться, что все это происходит не с ним, а с кем-то другим. И сам он сидит не за рулем взятой на прицел машины, а находится в клубе, где показывают фильм, как двое заключенных пытаются сбежать из исправительной колонии под прикрытием заложников. Он, конечно, болеет за них, но все ж ему совсем не страшно, если вдруг их застрелят при попытке к бегству…

Набралось две минуты штрафного времени, прежде чем ворота начали открываться. Всего две минуты… И еще почти минуту они медленно, с вибрирующим гулом откатывались в сторону. Валентин отрешенно смотрел на них. Ведь за рулем не он, а кто-то другой.

– Ну чего стоишь, давай, пошел! – подстегнул его Медник.

И Валентину пришлось вернуться к реальности. Все-таки это он пытается сбежать из лагеря, все-таки это в него, возможно, будут стрелять.

Он отпустил сцепление, прибавляя газ, и машина резво покатилась вперед, чтобы пересечь линию ворот.

– Ляг на бок, – негромко, но вразумительно сказал Юра. – Голову опусти.

Его спокойствие действовало отрезвляюще. Валентин внял его совету, даже не спрашивая, как он будет вести машину. В него действительно мог выстрелить снайпер, и, несмотря на сильнейшее душевное волнение, он ясно это осознавал.

Он лег на бок, не выпуская руль из рук. Направление было задано, но машина все-таки немного вильнула вправо, крылом задев край столба, на котором держались ворота. Но Валентин, на секунду подняв голову, подкорректировал курс, и машина пошла по дорожному полотну. Проехав пятнадцать-двадцать метров, он снова глянул на дорогу, опять затем спрятав голову.

Юра тоже лежал на боку, сжимая в тисках своих рук полуживого Бубенцова. Он поднимал голову, чтобы следить за дорогой, но в управление не вмешивался, видимо, его все устраивало.

Дорога тянулась через поле прямо как взлетная полоса, и только через километр плавно сворачивала вправо, к поселку с высокой силосной башней на въезде. К тому моменту, когда нужно было поворачивать, Валентин уже сидел за рулем. Он все еще опасался снайперского выстрела, но ему нужно было наращивать скорость, а в лежачем положении это было неудобно и опасно.

– Мы уже проехали километр! – прохрипел Бубенцов.

– А штрафные километры? – нервно засмеялся Медник.

Сейчас, когда опасность притупилась, он утратил свою недавнюю невозмутимость. В глазах беспокойство, на лице ожесточение. Но страха в нем не было. Сейчас его можно было сравнить с пулей, выпущенной из ружья. Спокойная потенциальная сила при выстреле перешла в кипучую кинетическую…

Валентин тоже сильно нервничал, но голова не отключалась. Он понимал, что в поселке их могла ожидать засада, но не было дороги, на которую он мог бы свернуть, чтобы уйти от предполагаемой опасности. Поэтому свою тревогу он трансформировал в скорость, с которой пронесся по улицам заливаемого дождем поселка. Он мчался так быстро, что Юре пришлось осаживать его.

– Ты коней придержи, не надо так. Занести может. Грязь на улице, а колеса у нас шипованные.

– Ты откуда знаешь, что шипованные?

– Я же разведчик, я все замечаю.

– И когда же ты успел заметить?

Валентин уже понимал, что план Медника не был спонтанным. Неспроста его интересовало окно, через которое он долго и внимательно высматривал подходы к транспортным воротам…

– Неважно… Не гони, не надо. По времени у нас все нормально. Заслон они выставить не могли, для вертолета нелетная погода, а от «Урала» мы уйдем…

Увы, но про грузовик Юра сказал не просто так. За ними действительно шел многотонный «Урал», на борту которого наверняка находился вооруженный спецназ. Правда, преследователи были еще далеко.

– Ты уверен, что уйдем?

– Да, эта дорога на шоссе выходит. Нам туда нужно. На шоссе нас «Урал» точно не догонит.

– До шоссе километров сорок, не уйдете, – позлорадствовал Бубенцов. – «Девятка» у меня старая, давно уже без ремонта, где-нибудь на полпути заглохнете…

Валентин глянул на стрелку топливного датчика. Полбака еще, не на одну сотню километров должно хватить.

– На, пожуй и успокойся!

В зеркало заднего вида Валентин увидел, как Юра сжал в руке гранату и раздавил. Отломив кусочек от нее, он сунул его в рот Бубенцову.

– Это что, хлеб? – скривился тот.

– Хлеб, – засмеялся Юра. И, обращаясь к Валентину, сказал: – Это меня Ваня Казымов научил. Он к «чехам» в плен попал, из хлеба гранату вылепил и этим их на пушку взял. Гранатой напугал, автомат забрал – и всех положил…

– Все равно тебе это с рук не сойдет! – плевался Бубенцов.

– Братишка, притормози! Надоел мне этот вещун.

Валентин снизил скорость, и Медник вытолкал заложника из машины.

– А теперь двигайся!

Не останавливая машину, Валентин перебрался на переднее пассажирское сиденье, а Юра занял его место.

Он ехал с приличной, но все-таки не самой высокой скоростью, пока не оставил Бубенцова далеко позади. А потом началось самое настоящее ралли по грязной, оттого скользкой дороге. В повороты Юра входил, не сбрасывая газ, в управляемом заносе, с легкостью профессионала выравнивая машину и направляя по прямой до следующей кривизны.

Дождь все усиливался, дворники работали уже на максимуме, но Медника это только радовало.

Грунтовая дорога сменилась асфальтированной, но такой же узкой и с глубокими, незалатанными колдобинами.

– Так, встречных машин нет, отлично! – вслух выплеснул свою радость Юра.

И, снизив скорость, вопреки своей тактике, аккуратно свернул с одной дороги на другую, которая змеилась по лесу вверх по холму.

Чем дальше в лес, тем уже дорога; в конце концов машина застряла между двумя деревьями. Но к этому времени они успели проехать километра три. Заглушив мотор, Юра открыл дверцу, прислушался, но кроме шума, с которым дождь барабанил по капоту, ничего не услышал.

– Кажется, «Урал» мимо прошел, – сказал он, в раздумье глядя на Валентина.

– А дальше что?

– Вот и я думаю, что… Можно здесь остаться. Здесь глухо, можно переждать момент, а потом потихонечку на машине, по кривой дорожке…

– Как переждать момент? Здесь нас точно накроют! – возмутился Полунин.

– А вдруг пронесет?

– Пронесет… На дырке пронесет, когда весь ливер отобьют.

– Ну, все может быть… Лесом надо уходить.

– Вот и я о том же думаю.

– Отлично. Ты в одну сторону, я в другую.

– А разве мы не вместе?

– Я быстро хожу, ты темп не выдержишь, – с сожалением покачал головой Юра.

– Выдержу.

– Нет. Ты мне мешать будешь…

– Если отстану, сам без меня уйдешь.

– Да, но ты направление покажешь.

– Если меня возьмут, я буду молчать.

– Молчи не молчи, и так все будет ясно… Ладно, потери после боя считают. Пошли! Посмотрим, на что ты способен…

Медник бежал по лесу легко, мягко перекладывая вес тела с пятки на носок, но темп его движения не казался устрашающим. Валентин без особого напряжения поспевал за ним.

– Ветки не задевай, – на ходу говорил Юра. – Листья не сбивай, на хворост не наступай, на скопление листьев, через сухостой переступай мягко, не взрыхляя покров…

Он говорил, говорил, а сам ломился вперед, и веточки ломал на своем пути, и взрыхлял ногами листву. Как будто нарочно показывал Валентину, как нельзя двигаться по лесу.

А когда им на пути попался ручей, он двумя ногами прыгнул в него, подняв снопы брызг, быстро смешавшихся с каплями дождя. Ручей был узким, и Валентин с легкостью перепрыгнул через него, но Медник поймал его за руку, дернул на себя, и он упал на мягкое место, больно стукнувшись локтем о склизкий камень.

– Здесь меня подождешь, – не обращая внимания на его мучения, сказал он. – Я скоро… Пойдешь за мной, убью!

Он посмотрел на своего спутника холодным, безжизненным взглядом человека, умевшего убивать. И это подействовало на Валентина. Он остался сидеть в воде, глядя, как Юра ломится через гущу леса, убегая от него…

Глава 12

Валентин уже понял, что Медник не вернется. Не нужна ему обуза, которая может закончиться для него катастрофой. Он профессиональный разведчик, лес для него привычная среда обитания, и в одиночку он легко уйдет от любой погони… Да и не нужен Валентину этот хитроумный убийца.

Он уже почти не сомневался в том, что Медник давно готовил побег. С тех самых пор, как залез на трубу, с которой просматривался лагерь. С высоты птичьего полета он увидел здание администрации, стоянку автомобилей рядом с ним, транспортные ворота, которые можно было пройти, захватив заложника и машину. Поэтому он и напросился к Валентину, чтобы обеспечить себе доступ к филиалу.

Он правильно все рассчитал. Лагерное начальство не стало рисковать жизнью своего офицера, поэтому и поступил приказ открыть ворота. Но сам он с Бубенцовым в охапке не смог бы справиться с захваченной машиной, поэтому ему и потребовался помощник. А тут как раз Валентин появился со своей проблемой, и Медник воспользовался моментом, подбил его на побег. А чтобы он не передумал или не разболтал, в тот же час и сорвался с цепи вместе с ним. Тем более что погода благоволила ему, ведь дождь смывает след, сбивает с него собак.

Безусловно, Медник очень рисковал, но парень он отчаянный, привыкший к экстремальным ситуациям, его пробивная напористость и позволила ему прорваться через первый заслон. Он добился своего, и Валентин превратился в обузу для него. Теперь ему нужно оторваться от преследования, потеряться в лесной глуши, и в одиночку он справится с этим без особого труда. А друга можно бросить. Да и какой там друг, одно притворство…

Нехороший человек этот Медник. И что бы он там ни говорил, сейчас Валентин верил, что его группа действительно уничтожила в Чечне мирных жителей. Может, и не со зла, может, выполняя боевую задачу, но ведь было… Такие парни, как Юра, способны убить не задумываясь. И неважно, кто перед ним – враг или случайный человек…

– Эй ты, задницу не застудил?

Валентин вздрогнул, услышав голос над своим ухом. Всполошенно обернулся и увидел Медника. Он вернулся, но сделал это быстро и незаметно. Не зря же разведчики любят сравнивать себя с призраками…

– Да нет! – поднимаясь, обескураженно мотнул головой Валентин.

– Да ладно… Ничего, сейчас разогреешься. Учти, если отстанешь, пеняй на себя!

Юра побежал по воде, вниз по течению ручья. Валентин следовал за ним, с трудом переставляя ноги по скользкому дну. Ручей расширялся, подпитываемый дождем и мелкими ручейками, постепенно превращаясь в притоку. Но до реки, куда он впадал, Медник не дошел. Когда вода стала по пояс, он вышел на сушу и продолжил путь в еще более высоком темпе.

Он действительно двигался бесшумной тенью. Ни веточки не заденет, ни хворостинку не затронет; на глинистые и лиственные кучи не наступал, чтобы не оставлять следов. И так это ловко у него получалось, что Валентину оставалось только завидовать. Сам он ломился через лес, как встревоженный медведь.

– Валежник! – на ходу через плечо бросил Медник, когда под его ногой хрустнула сухая изнутри ветка.

В этом случае Валентина выдал звук, но для него осталось тайной, как Юра узнал, что его нога скользнула по замшелой ветке поваленного дерева.

– Мох не трогай!

И тут же:

– Листья!

Это Валентин носком сапога взбил наст из опрелой, перегнивающей листвы.

Юра все замечал. Неужели у него на затылке скрытый глаз?

Валентин внимал его упрекам и даже старался не оставлять следов, но это плохо у него получалось. Слишком быстро двигался Медник, слишком затянулся их лесной марафон. Ватник мокрый насквозь, в сапогах булькает вода, подошва скользит по залитому дождем насту, мышцы болят, наливаясь чугунной тяжестью, но хуже всего с дыханием. Валентину катастрофически не хватало кислорода, который должен был поступать в кровь; он задыхался, перед глазами расплывались красные и желтые круги. А Юра все бежал, бежал, и нужно было следовать за ним…

Самое обидное заключалось в том, что Валентин не знал, куда и зачем он бежит, выбиваясь из последних сил. Там, позади, осталась неволя, но что ждет его впереди? Почему бы ему не остановиться да не повернуть назад? Да, ему добавят срок, может, лет пять, даже больше, но ведь зона – это все-таки какое-то пристанище. Там и крыша над головой, и теплая постель, и трехразовое горячее питание; работа есть, деньги можно получать, в ларьке отовариваться. Спорт, культмассовая работа, кино чуть ли не каждый день, телевизор в комнате отдыха… А что ждет его в компании с Медником? Скитание по лесам, грибы-ягоды на обед? Кому они нужны в этой жизни, кто о них позаботится? В Москву к маме никак нельзя, там Валентина искать будут в первую очередь…

Все, хватит, больше нет сил!.. Но Валентин не остановился. Он продолжал бежать. Медник сомневался в его способностях, и он докажет ему, что не слабак… Хотя нет, слабак. Сил больше нет бежать. Надо останавливаться, сдаваться… Зачем останавливаться, если ноги сами вот-вот откажут повиноваться и дыхалка запрется на засов? Тогда он сам свалится замертво. И кто скажет, что это самоубийство?… Сейчас, сейчас… Но шло время, растягивались километры, а ноги не отказывали, да и дыхалка худо-бедно поставляла кислород…

А когда окончательно иссякли все силы, остановился и сам Юра. Валентин рухнул ему на руки, не в состоянии держаться на ногах. Медник усадил его, спиной прислонив к замшелому стволу ели.

Но Валентин сидел без движения недолго. Сил не было шевелиться, но очень хотелось пить, а рядом, в ложбинке между двумя холмиками он заметил мутную после дождя лужу. Сколько раз мама учила – не пей грязную воду, но сегодня он ее не послушается. Потому что он умирает от жажды.

Он упал на бок, перекатился к луже, но Юра его опередил:

– Козленочком хочешь стать?

Он достал из кармана ватника складной стаканчик из тех, что носят с собой любители сообразить на троих, раскрыл его, зачерпнул воды, бросил туда несколько крупинок марганцовки из пузырька.

– Не самая лучшая дезинфекция, но лучше что-то, чем ничего. Пей.

Валентин помнил вкус марганцовки – она ассоциировалась у него с отравлением, когда нужно было пить смешанную с ней воду, чтобы промыть желудок. Но сейчас он совершенно ничего не почувствовал, настолько хотелось пить.

Одного стаканчика было мало, но Юра больше не позволил.

– Потом. Дух переведешь, потом еще получишь, – сказал он, вернув его на прежнее место.

Валентин оперся спиной о древесный ствол, задрал голову вверх. Темное рябое небо, мачты деревьев, хвойные паруса. Ветер гонит облака, раскачивая верхушки елей, дождя больше нет, но легкие заливает чистый, струящийся воздух; он такой вкусный, что хочется есть его и пить. Наесться бы, напиться…

– А ты молодец, хорошо бегаешь, – поощрительным тоном сказал Юра. – Я думал, ты сдохнешь.

– Сдох!

– Да, но задачу выполнил.

У Валентина не было сил спрашивать, какую именно задачу он выполнил. А надо бы это выяснить, ведь понятно же, что до конечной точки маршрута далеко. Если она вообще существует, эта точка маршрута.

– Дальше пешком пойдем, – сказал Медник.

Это и был ответ. Путь еще не закончен, но изнуряющего марафона больше не будет.

– Куда? – через силу выдавил Валентин.

– Есть место… Я смотрю, бегать ты умеешь. В армии ты, я знаю, не служил. Может, легкой атлетикой занимался?

Ответил Валентин не сразу. Сначала набрался сил, воскресил убитое дыхание.

– Она мною занималась.

– Легкая атлетика?

– Нет, Дарьяна… Она меня заставляла бегать. По утрам. И сама бегала. Бзик у нее такой – по утрам бегать, вечером спортзал…

– И много бегали?

– Километра по три, а бывало и по пять. Каждый день. Даже по субботам. Она легко бегает, быстро и не устает. А мне тяжело было. Но я терпел… Потому что любил…

– Бегать любил?

– Нет, Дарьяну любил. А бегать ненавидел. И Тихоплесова ненавижу…

– Да, губа у твоего Тихоплесова не дура. Такую женщину урвать – и красавицу, и спортсменку… Спортивная она у тебя, женственная… Хотя почему это у тебя? Ты же в пролете, да? Она теперь с Тихоплесовым?

– Я не в пролете. Я в бегах. Что, впрочем, одно и то же.

Чем больше остывал Валентин после изнуряющего бега, тем сильней он замерзал на холодном ветру. Ни единой сухой нитки на нем, а земля стылая. И пить очень хочется. А еще, спрятавшись за чувством жажды, притаился голод. Стоит Валентину ее утолить, как он выскочит из-за кустов и вцепится в горло. А есть, увы, нечего.

– Ты в бегах, а он с твоей женой спит, – сказал Юра.

Он уже отдохнул, поэтому бодро встал на ноги, набрал из лужи воды, сам выпил пару стаканчиков с марганцовкой, угостил и Валентина. И еще он достал из кармана сухарь, протянул ему.

– Я смотрю, у тебя в телогрейке целый склад, – не без ехидства заметил Валентин.

– Если бы целый. Так, на один зубок.

– Готовился к побегу?

– Зачем спрашиваешь, если знаешь.

– А если бы нас застрелили?

– А если бы меня в Чечне убили?… Но я там выжил. И здесь выживу. Такой я живучий… А ты?

– Э-э… Не знаю, – задумался Валентин.

Его не раз посещала досужая мысль, что существует особая категория людей, которые и в воде не тонут, и в огне не горят. Например, древний воин мог выживать в сражениях благодаря своей выдающейся силе и мастерству владения мечом. Но взять Вторую мировую войну, где пуля-дура не разбирает, кого убивать – сильного или слабого; одни люди погибают сразу, в первом же бою, другие проходят через свинцовые вихри, не получив ни единого ранения. Значит, кому-то на роду написано сгинуть в пекле войны, а кому-то суждено жить вопреки всему… Юра знает, что он живучий: была у него возможность в этом убедиться. А Валентин знает про себя пока только то, что он невезучий. А вот как относится к нему смерть?… Судя по тому, что киллер, посланный Тихоплесовым, решил его не убивать, у него есть шансы выжить во всей этой кутерьме. Да и при попытке к бегству его не пристрелили, это тоже кое-что значит.

– И не надо знать. Зачем тебе это? Жить в тишине и спокойствии; ты никого не трогаешь, тебя никто не трогает, – с мечтательной иронией сказал Юра.

– Где найти такую тишину и покой?

– Здесь, в лесу.

– Выкопать землянку, питаться грибами и ягодами?

– Ягоды будут не скоро. Грибы еще позже. Но можно силки на зайца ставить. Или на куропаток. Я умею.

– Ты предлагаешь жить в лесу?

– У тебя есть другие варианты?

– Э-э… Есть же заброшенные деревни…

– Тоже неплохо. Хотя и опасно. Деревни мертвые, а участковые живые. В деревнях все на виду, если ты не знаешь…

– Значит, землянку будем рыть.

– Отлично. Ты будешь жить в землянке, а Тихоплесов – катать на своей яхте твою жену.

– Да, у него есть яхта, – кивнул Валентин.

– Это неважно, есть или нет, все равно будет катать… Несправедливо это.

– И что ты предлагаешь?

– Ничего.

– Ты собирался его убить.

– Я вводил тебя в заблуждение.

– Тебе нужно было склонить меня к побегу?

– Мне нужно, чтобы ты поднялся и шел за мной… Пошли!

Юра не объяснял, куда он его ведет. Он шел по собственному маршруту, время от времени сверяясь с картой местности, которую захватил с собой. Оказывается, он скачал из компьютера несколько карт, определяющих один, возможно, долгий маршрут. Но куда вел их этот путеводитель, Валентин не знал, поскольку Медник держал это в секрете. Да и неважно это. Главное, что куда-то вел… Возможно, Медник и не собирался жить в лесу. Зачем тогда разговоры про зайцев и куропаток? Может, он хотел, чтобы Валентин отвязался от него? Может, ему предлагалось охотиться налесную живность в одиночестве?…

Шел Медник пешком, но так быстро, что Валентину порой приходилось переходить на бег, чтобы нагнать его.

Уже стемнело, когда они вышли на окраину какой-то деревни. Людей не было видно, но в бревенчатых избах светились окна. Небо уже очистилось от туч, прикатилось яркое колесо луны, мерцали звезды, и в этом естественном ночном освещении было видно, как из труб поднимается дым. Тепло там в домах, еда в печах, самогон в бутылях… В баньке бы сейчас попариться, надеть сухое чистое исподнее, смолоть бы краюху хлеба с толстым шматком сала, запить это мутным первачом и завалиться спать на теплую печь. Но, увы, об этом можно было только мечтать.

Валентин заметил грузовик, приткнувшийся к забору возле крайнего дома. Похоже, «Газ-53»; машина старая, но, возможно, на ходу.

– Там и ключ не нужен – замок вырвать, контакты замкнуть, – мечтательно протянул Валентин. – Защиты никакой, сел да поехал…

Дождя уже не было несколько часов, но одежда на нем до сих пор была мокрой. И тело колотил озноб, зубы отстукивали азбуку Морзе. А в кабине будет тепло, со временем он и согреется, и просохнет. И грязь сапогами месить не надо. Едешь себе… Неважно, куда ехать, лишь бы в тепле.

– Нельзя, – покачал головой Медник.

– Ну, я понимаю, что это угон, но ведь машина потом сама к хозяину вернется, после того как мы ее бросим.

– Да, но хозяин сначала в милицию заявит, а там поймут, кто машину угнал.

– Мы уже далеко будем.