Текст книги "Пепел"
Автор книги: Владимир Сорокин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)
– Что, уже объявили? – Юноша выбрался из машины, оперся на трость, наклонился и вытянул сумку с загривком.
– Десять трупов, ёптеть! – засмеялся полный.
– Одиннадцать. – Юноша указал тростью на Колбина, привалившегося к стеклу кабины.
Трое внимательно посмотрели.
– Распорядись. – Юноша захромал к крыльцу.
Шофер двинулся за ним.
Полный быстро сказал что-то двоим, они полезли в "Волгу".
Юноша вошел в дом. После небольшой прихожей сразу начинался просторный зал с баром и мягкой мебелью. Здесь же стояла дорогая стереосистема с колонками в виде больших белых раковин и большой телевизор, по которому передавали экстренные новости о нападении на Погребца. На стойке бара сидел щуплый лысоватый кавказец в черных кожаных брюках и кожаной жилетке. В кресле развалился некто длинноногий в джинсах, кроссовках и черной майке, с помповым ружьем на коленях.
Юноша остановился посреди зала с сумкой в руке, посмотрел на кавказца. Кавказец улыбнулся ему.
Вошел полный Виктор.
– Вить, я при чужих не буду говорить, – нахмурился юноша.
– Алик, это Гасан, дружбан мой.
– Мы так не договаривались.
– Алик, все в норме, не заводись.
– Я при чужих говорить не буду! – зло повторил юноша.
– Да нэ надо ничего гаварить, Алик. – Кавказец спрыгнул со стойки, взял лежащий рядом кейс, открыл.
В кейсе лежали пачки евро.
– Fuck! – Юноша негодующе посмотрел на кейс и на Виктора.
– Алик! – пошел к нему, разведя тяжелые руки, Виктор. – Алик! В чем проблема?
– В том, что ты не держишь слово! – бледнея от злобы, проговорил юноша и устало опустился в кресло.
Водитель "Волги" встал за его спиной.
Виктор переглянулся с кавказцем, шагнул к юноше, но вдруг круто развернулся к сидящему с ружьем:
– Слушай, Гасан, я же, блядь, сказал, что не люблю, когда у меня на диване с волынами сидят!
– Ну, у тебя тоже ха-лодное аружие на столе! – Гасан кивнул на воткнутый в дыню нож с рукоятью из копыта косули. – Миша, пайды падыши воздухом.
Длинноногий, усмехнувшись, вышел.
– И еще улыбу давит, – проводил его мрачным взглядом Виктор.
– Шьто ты прямо как нэрусский! – шлепнул себя по костлявым коленям Гасан.
– Алик, проблемы никакой нет. – Виктор присел на подлокотник кресла. Все остается, как перетёрли.
– Идиоты... – Юноша резко встал, пересек зал и захромал наверх по лестнице.
Виктор усмехнулся, покачал головой:
– Ой, бля... с интеллигенцией всегда – туши свет...
Гасан закурил и снова вспрыгнул на стойку.
– Что же, бля, мы все такие, а?... – Виктор затопал по лестнице вслед за Аликом.
Юноша стоял в каминной на втором этаже и смотрел в темное окно. Когда Виктор приблизился, он резко повернулся:
– Объясни мне, объясни мне, кто это такой? Какого фака он здесь? По-че-му он здесь?! Когда здесь должны быть два, два человека – ты и я!
– Алик, это Гасан Слепой.
– Какой Слепой? Какой Слепой?! Как мы договаривались, Витя?
– Алик, послушай. – Виктор взял худые кисти рук юноши в свои толстые, как сардельки, пальцы с обгрызенными ногтями. – Ты просил полтинник? Там в кейсе лежит полтинник. Все. Это он заказывал. Не я. Бери бабки, дуй на пальцы.
Юноша угрюмо смотрел на него.
– Пошли, покажу что! – Виктор подмигнул ему, взял за руку, потянул.
Юноша нехотя похромал за ним. Они вошли в большую, обтянутую розовым бархатом спальню. Рядом с широкой кроватью на полу лежала бронзовая фигура обнаженной женщины в человеческий рост. Женщина спала на спине.
– Узнаешь? – хмыкнул Виктор.
Алик угрюмо смотрел на фигуру.
– Не узнаешь? Это ж Ритка! А? Я еще тогда попросил слепок сделать. А теперь где она, а? – Он весело почесался. – Во, бля, законы химии!
– Это не химии законы. Это – ваши...
– Тяжелая, сука! – Виктор, кряхтя, поднял фигуру и кинул на кровать. А? Алик? Спать, на хуй, теперь только с ней буду!
Юноша вздохнул.
– Слава Камню, что я не из вашего теста.
– Да, ладно... не выёбывайся... – Виктор облапил его, взялся рукой за пах. – Ты теперь в Книге рекордов Гиннесса, ебёна мать!
Алик отстранился и захромал вниз.
– Ну, чего, я нэ понял, дэлаем дэло или не дэлаем? – слез со стойки Гасан.
Алик протянул ему сумку.
– Нэ... ну ты выложи, пакажи нормально, – прищурился Гасан.
Виктор поставил на стойку никелированный поднос, юноша вывалил на него загривок. Он был похож на ломоть арбуза с желтовато-розовой коркой. Свежая кровь блестела на срезе. Толстый слой подкожного жира белел по краю. На коже лиловел карбункул.
Гасан брезгливо посмотрел, кивнул на кейс с деньгами:
– Считайте.
Виктор взял одну пачку, разорвал банковскую ленту, стал считать:
– Чего, крупнее купюр не нашлось?
– Какая разница...
– Пальцы, бля, вывихнешь, – такая разница...
Виктор вывалил пачки в хрустальную вазу. Гасан свалил загривок с подноса в целлофановый пакет, убрал в кейс, протянул Виктору маленькую смуглую руку:
– Хоп?
– Мы в хороших, Гасан. – Виктор шлепнул пятерней по его руке.
Гасан вышел.
Алик посмотрел на вазу с деньгами, потер висок:
– Саш... я сегодня здесь останусь.
– А завтра как мне? – подошел водитель "Волги".
– К десяти сюда подъедешь.
– О'кей.
Водитель вразвалку вышел.
– Давай ебанем, Алька. – Виктор открыл холодильник, загремел бутылками.
– Голова болит... – выдохнул юноша. – Да, чуть не забыл, там его "мерин" на повороте остался.
– Пригоним.
– Голова... раскалывается.
– Еще бы, бля...
– Я сейчас... – Алик захромал к выходу, спустился по крыльцу. – Саша!
Водитель сидел в кабине "Волги". Джип Гасана с трудом разворачивался в тесном дворе. Саша вылез. Юноша подошел к нему и дважды поцеловал в губы. Саша обнял его хилое тело мускулистыми руками, прижал к себе.
Джип выехал в ворота, поехал через поселок.
– Да, – цвиркнул зубами Гасан и покачал головой. – Сколько в Масквэ пэдэрастов!
– Много, – пробормотал долговязый водитель.
– Много, – серьезно смотрел на освещенную дорогу Гасан. – И главное их все болше и болше.
Водитель кивнул.
Гасан достал мобильный, набрал номер:
– Сэрежа, дэло здэлано.
– Подъезжай, – ответил голос.
Через некоторое время джип свернул с кольцевой автодороги, остановился возле перелеска и помигал фарами. Из-за деревьев выполз маленький каплевидный "лексус", подъехал к джипу.
Гасан с кейсом вылез из машины, водитель встал неподалеку с помповым ружьем у бедра.
– Садись к нам, Гасан, – предложили сидящие в "лексус".
– Давай на воздухе. – Гасан положил кейс на капот джипа.
Из "лексуса" вылезли трое. Двое остались стоять, третий, – совсем маленького роста, плотно сбитый, в кожаной куртке, подошел, протянул руку.
– Ну чего, дома?
Гасан молча открыл кейс.
Коротышка заглянул:
– Ни хера не видно... Седой, посвети!
У "лексуса" включили фары.
– Чего там сматрэть... – кинул сигарету Гасан. – Ты радыо слушал?
– Было дело. – Коротышка зашуршал целлофаном, развернул. – Там все уже на рогах стоят. Залупович поклялся за неделю найти.
– Опасно, – цвиркнул зубами Гасан.
– Безопасно только в гробу.
– Точно, братан. В гробу карманов нэт.
Коротышка вынул пакет из кейса.
– Сева, давай бабки.
Подошел толстошеий Сева со спортивной сумкой на плече, стал вынимать пачки евро и класть в кейс Гасана.
Гасан взял одну, распечатал, достал из кармана индикатор, посветил синим.
– Сто штук, как у дяди Вани, – заверил коротышка.
Гасан долго возился с деньгами. Коротышка сунул в рот жвачку и быстро-быстро стал жевать.
Наконец Гасан закрыл кейс, протянул руку.
– Мы в хароших, Сэрежа.
– В хороших, Гасан, – пожал руку коротышка.
Сели по машинам, вырулили на кольцевую.
К полночи "лексус" въехал на платную стоянку у гостиницы "Метрополь".
Трое вошли в холл, поднялись на второй этаж. Коротышка постучал в 216-й номер.
– Открыто! – крикнул женский голос за дверью.
Коротышка вошел, двое остались в холле.
В двухместном номере на кровати спал молодой человек в лилово-желтом китайском халате. За заставленным закуской и выпивкой круглым столом сидели в мягких креслах две пьяные полуголые проститутки. По телевизору шло MTV.
– Ой, лапуля какой! – засмеялась коротышке пухлощекая блондинка.
– Выпей с нами, – предложила плоскогрудая красивая брюнетка.
Коротышка подошел к кровати, дернул молодого человека за голую ногу. Тот открыл глаз.
– Давай быстро, времени нет. – Коротышка выплюнул жвачку на пол.
Молодой человек сел на кровати, сощурился на вошедшего, потом на проституток.
– Идите... в ванну... – сипло пробормотал он. – Или... нет. Совсем. Быстро!
Проститутки молча взяли одежду и вышли из номера. В коридоре послышался их пьяный смех и разговор с охраной коротышки.
– Что, уже? – потер лицо молодой человек.
Коротышка вынул из сумки пакет с загривком, положил на кровать. Молодой человек заглянул в пакет и долго осоловело смотрел. Потом встал и резко приподнял матрас кровати. Пакет свалился на пол. Под матрасом лежала пачка рублей, пачка евро, паспорт и почтовый конверт.
– В конверте, – сказал молодой человек.
Коротышка взял конверт, вынул из него пластиковую карту VISA, угрюмо глянул на молодого человека и вышел.
Молодой человек опустил матрац, прошлепал босиком к двери, запер ее, выключил телевизор и бросился на кровать.
В шесть утра его разбудили.
Выпив воды с лимонным соком, он принял душ, побрился, облачился в белую тройку с белой бабочкой, собрал саквояж белой кожи и через десять минут уже сидел в такси, едущим в Шереметьево.
На аэродроме его ждал небольшой реактивный самолет с большой золотой надписью "Leonidov".
Молодой человек взошел по трапу, кивнул стюардессе и, оказавшись в уютном салоне, кинул саквояж на кресло.
– Соня, чаю с лимоном!
Стюардесса Соня закрыла дверь, принесла чай.
– Да, – вспомнил он и открыл саквояж. – Это в холодильник. Только не в морозилку.
– Хорошо. – Не переставая улыбаться, она взяла пакет с загривком.
Завыли двигатели, самолет вырулил на взлетную полосу.
За первую половину полета молодой человек прочел брошюру "Квантовый процессор", съел салат "Цезарь", картофельную запеканку, фруктовый десерт, мороженое с миндалем, выпил 2 чашки чая с лимоном, три рюмки водки, стакан яблочного сока.
Через четыре часа самолет сел в Екатеринбурге, заправился и снова взлетел.
В полночь он приземлился на Окинаве.
К трапу подъехала белая машина с чернокожим водителем. Молодой человек шагнул на трап, вдохнул влажный и тяжелый ночной воздух и громко произнес:
– Комбанва!*
Спустился, сел на заднее сиденье машины, бросил саквояж рядом.
Через полчаса езды вдоль побережья они подъехали к большим белым воротам. Ворота открылись.
Поехали по отличной дороге через ночной тропический лес. Не слишком скоро он раздвинулся, оборвался; в темноте плавно расстелилось огромное поле для гольфа, сверкнул подсвеченный бассейн, и в окружении кустов, подстриженных в форме шаров и конусов, выплыла белая вилла, изумительно красиво подсвеченная голубым. Машина подъехала к заднему входу, и сразу же из двери выбежал полный повар Ваня в белоснежном халате, переднике и колпаке.
– Володь, ну чего ж так долго?
Молодой человек вылез из машины.
– Все по расписанию.
– Уже начинается! Давай, давай... – протянул большие руки повар.
Володя раскрыл саквояж.
Повар выхватил из него пакет с загривком и побежал на кухню. Она была большой. Здесь работали еще три повара в колпаках: Сеня помешивал суп на плите, Толя, присев у открытой печи, поливал соком жаркое, кореец Юра крутил мороженое.
– Володьку только за смертью посылать... – пробормотал Ваня, вынимая загривок из пакета и шмякая его на деревянную доску.
– Опять, наверно, через Китай летели. – Юра лизнул ложку.
– Сень, а где тонкий? – поискал глазами Ваня.
– На моем, – ответил Толя, не оборачиваясь. Ваня взял с его стола длинный тонкий нож для нарезания ростбифа.
– Засвети кусман. – Сеня снял кастрюлю с плиты, стал переливать в фарфоровую супницу.
– Voila! – показал ему загривок Ваня и стал ловко нарезать его тончайшими пластами и раскладывать на большом блюде.
– Ты отжимать не будешь? – Толя вынул из печи шипящий кусок мяса.
– С кровью, чудак... – резал Ваня.
– Карпаччо обычно без крови.
– Так то – обычно, Толик...
– Ну, чего, несем?
– Не гони лошадей...
– Босс слюной исходит.
– И последний штрих, как говорил Пикассо. – Ваня настрогал пармезан над блюдом с нарезанным мясом, крутанул мельницу с черным перцем, кинул веточку мяты. – Вперед, кони Исламбека!
Повара понесли свои произведения.
Впереди шел Ваня с карпаччо, затем Сеня с супом, потом Толя с жарким и Юра с мороженым. Через холл они вышли к белым дверям гостиной. Возле двери стоял чернокожий церемониймейстер в изумрудно-зеленом обтяжном камзоле, белых перчатках, с серебряным жезлом в руке.
Повара встали в ряд и остановились.
Церемониймейстер распахнул двери, шагнул в большой белый зал, освещенный десятками свечей, и на чистейшем русском объявил:
– Трапеза для господина нашего!
Повара шагнули следом.
В зале не было никакой мебели. Большое окно смотрело на ночной океан. Посередине главной стены в овальном углублении возвышалась золотая фигура полноватого человека в очках и в европейском костюме. Подножие фигуры украшали живые цветы. Прямо возле золотых ботинок два черных дракона оплетали белый нефритовый шар.
На полу в центре зала ловило отражения свечей широкое и толстое бронзовое блюдо. В зале пахло благовониями.
Повара медленно поклонились изваянию, подошли к блюду, встали вкруг него, опустились на колени и осторожно поставили свои произведения на блюдо. Помолчав, они встали с колен.
– Карпаччо из загривка Погребца, – произнес Ваня.
– Суп панадель из половых органов Алексея Морозова, – произнес Сеня.
– Окорок Виталия Баращенко под грибным соусом, – произнес Толя.
– Мороженое из спермы Ильи Радушкевича, – произнес Юра.
Постояв немного, они наклонились, ловко вывалили еду на бронзовое блюдо и с пустой посудой в руках вышли из зала.
Двери за ними бесшумно затворились.
Зазвучала органная музыка.
Из потолка выдвинулся белый раструб, опустился и завис над блюдом. Из сотен микроскопических отверстий в блюде вырвались голубоватые языки газового пламени. Еда стала гореть. Дым бесшумно засасывался в раструб.
Через час еда на блюде превратилась в пепел.
Пламя погасло. Музыка стихла. Раструб втянулся в потолок.
В зал вошел церемониймейстер. Он был без жезла и в обычном белом африканском халате. В руке он держал медный совок. Опустившись на корточки перед блюдом, он сгреб пепел совком, подошел к золотой фигуре, поклонился, осторожно снял золотую голову. Внутри фигура была полой и наполовину полной пепла. Церемониймейстер всыпал пепел в шейное отверстие, водрузил голову на прежнее место, поклонился и вышел.
–
* добрый вечер (яп.)
