Текст книги "Бастионы Севастополя"

Автор книги: Владимир Шавшин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц)

Шавшин В. Г. Бастионы Севастополя

Начало обороны

Крымская (Восточная) война стала результатом столкновения политических и экономических интересов России и коалиции государств Англии, Франции и их союзника – Оттоманской империи. Разрешить конфликты дипломатическим путем не удалось. После провала миссии князя А. С. Меншикова, направленного Николаем I с посольством в Константинополь, русские войска заняли княжества Молдавию и Валахию, принадлежавшие Турции. В ответ султан Абдул-Меджид 4 октября 1853 г. объявил России войну и начал наступление на Кавказе и Дунае. После нескольких серьезных поражений турок и разгрома их эскадры в Синопской бухте Англия и Франция ввели объединенную эскадру в Черное море, а в марте 1854 г. объявили о начале военных действий против России.

Колесо военной истории упорно катилось, приближаясь к Крымскому полуострову – полигону выяснения отношений воюющих государств и ряда стран Причерноморья.

Направив свои эскадры на Балтику, в Белое и Баренцево моря, на Дальний Восток, англичане и французы стали готовить экспедиционный корпус в Крым. Летом 1854 г. в газете «Таймс» заявлялось откровенно: «…главная цель политики и войны не может быть достигнута до тех пор, пока будет существовать Севастополь и русский флот… взятие Севастополя и занятие Крыма вознаградят все военные издержки и решат вопрос в пользу союзников»[1]1
  {1} Ванеев Г. И. Севастополь. Страницы истории, 1783—1983. Справ. Симферополь, 1983. С. 22.


[Закрыть].

1 сентября 1854 г. 389 боевых судов и транспортов эскадры союзников, пройдя мимо Севастополя, бросили свои якоря южнее Евпатории. На следующий день по сигналу с адмиральского корабля «Город Париж», на котором находился главнокомандующий французскими войсками маршал Сент-Арно, началась высадка десанта. Первый завоеватель – французский генерал Франсуа Канробер вступил на крымскую землю.

За пять суток на берег высадили: 28 тысяч французов, до 27 тысяч англичан и 7 тысяч турок и выгрузили 134 полевых орудия. Захватив беззащитную Евпаторию, союзники двинулись к основной цели своей экспедиции – главной базе Черноморского флота.

Главнокомандующий русскими сухопутными и морскими силами в Крыму князь А. С. Меншиков не смог остановить противника на альминских позициях. Но успех достался союзникам слишком дорогой ценой. «Еще одна такая победа, и у Англии не будет армии», – признался герцог Кембриджский[2]2
  {2} Дубровин Н. История Крымской войны и обороны Севастополя: в 3-х т. СПБ., 1900. Т. 1. С. 255.


[Закрыть]. Но ни английские, ни французские генералы, рассчитывая на быструю победу, не предвидели тех бедствий, страданий и потерь, которые обрушатся на союзников. Один французский офицер (впоследствии убитый) написал пророчески своей семье: «Вспоминая теперь о том, что мы говорили после Альмы, ожидая конца войны через три недели, нам следовало бы смеяться над собой, но под Малаховым курганом мы разучились… смеяться»[3]3
  {3} Тарле Е. В. Крымская война: в 2-х т. М.-Л. 1941—1944. Т. 2. М.-Л. 1944. С. 29.


[Закрыть].

Князь Меншиков отвел армию к Севастополю, а затем произвел фланговое движение к Бахчисараю, чтобы не дать противнику отрезать русские войска и в тоже время сохранить возможность нападения.

После Альминского сражения союзники стали продвигаться к Северной стороне города. Там находилось практически единственное «северное укрепление», построенное в 1807—1811 гг. под руководством инженер-генерал-майора Гартинга, со стенкой «в три обтесанных кирпича». На его вооружении имелось всего 47 орудий и 3919 человек гарнизона под командованием капитана 1 ранга Ф. Д. Бартенева. Получив же преувеличенные сведения о фортификационных сооружениях Северной стороны и узнав от морской разведки, что русские поперек входа в бухту затопили суда, Сент-Арно приказывает обогнуть Севастопольскую бухту и атаковать город с юга. Это позволило русским выиграть время и укрепить Севастополь с суши. Неожиданный маневр союзной армии весьма удивил севастопольцев. Позже П. С. Нахимов в разговоре с генералом И. Н. Красовским скажет: «Знаете? Первая просьба моя к Государю по окончанию войны – это отпуск за границу: так вот-с, пойду и назову публично ослами Раглана и Канробера»[4]4
  {4} Там же. С. 26.


[Закрыть].

Еще при адмирале М. П. Лазареве, в 1835—1837 гг., было заложено несколько батарей в районе тех земляных укреплений, места для которых в свое время выбирал А. В. Суворов. К 1854 г. построили батареи: Константиновскую и Михайловскую – на Северной стороне, Александровскую, Николаевскую и Павловскую – на Южной. Кроме того, были сооружены земляные батареи: № 5 в Аполлоновой балке, № 8 и № 10 около Александровской бухты, № 4 на Северной стороне[5]5
  {*1} Севастопольские батареи назывались по фамилии командиров или строителей. Кроме того, батареи имели номера в порядке их постройки.


[Закрыть].

Вооруженные к началу войны 533 орудиями различных калибров, они представляли серьезную силу. Но и этих укреплений оказалось недостаточно. В январе 1854 г. на западном берегу Килен-бухты соорудили Святославскую батарею на 17 орудий. Название свое она получила от корабля «Святослав», матросы которого ее построили. На Северной стороне в это же время возвели: Двенадцатиапостольскую батарею между Панаитовой балкой и бухтой Голландия и Парижскую – на безымянном мысе, разделяющем Сухарную бухту и Голландию.

За Константиновским фортом выросла новая батарея, названная именем строившего ее полковника Карташевского, и башня Волохова. Эту башню с батареей за 21 день соорудил на свои средства движимый чувством патриотизма Даниил Кирилович Волохов, родственник В. А. Корнилова, строивший в Севастополе адмиралтейство.

Так город защитили со стороны моря, но этого оказалось недостаточно. В жертву принесли и часть судов. Далось это решение не просто.

Утром 9 сентября вице-адмирал В. А. Корнилов собрал военный совет флотских начальников. Он предложил выйти в море и атаковать эскадру союзников, стоявшую у мыса Лукулл. В случае неудачи Корнилов хотел пойти на абордаж и умереть со славой, взорвав свои и неприятельские суда. Понимая душевный порыв начальника штаба Черноморского флота, большинство собравшихся все же не могло с ним согласиться. Эту точку зрения высказал и командир линейного корабля «Селафаил» капитан 1 ранга А. А. Зорин, предложивший затопить поперек входа в бухту часть старых судов, а моряков отправить на бастионы защищать Севастополь. Распустив совет, Корнилов помчался к князю Меншикову, но тот его не поддержал. 11 сентября появляется приказ, решивший судьбу части флота:

«…главнокомандующий решил затопить пять старых кораблей на фарватере: они временно преградят вход на рейд, и вместе с тем, свободные команды усилят войска.

Грустно уничтожать свой труд: много было употреблено нами усилий, чтоб держать корабли, обреченные жертве, в завидном свету порядке, но надобно покориться необходимости.

Москва горела, а Русь от этого не погибла, напротив встала сильней. Бог милостив! Конечно, он и теперь готовит верному ему народу русскому такую же участь»[6]6
  {5} Сб.: Вице-адмирал Корнилов. Материалы для истории русского флота. М., 1947. С. 258.


[Закрыть].

11 сентября 1854 г. между Константиновской и Александровской батареями вместе с пушками и такелажем затопили семь судов: фрегаты «Сизополь», «Флора», корабли «Уриил», «Три святителя», «Селафаил», «Силистрия», «Варна». Позже, в феврале 1855 г., были затоплены еще восемь судов[7]7
  {*2} В 1905 г. в память о затопленных кораблях в центре города, в нескольких метрах от набережной, воздвигнут памятник. На трехметровом утесе – коринфская колонна, увенчанная бронзовым орлом. Высота памятника – 16,66 м. Авторы проекта: скульптор А. Адамсон, архитектор В. Фельдман, военный инженер О. Энберг.


[Закрыть].

Предпринятые меры сделали крепость практически неприступной с моря. На суше дела обстояли значительно хуже, сухопутные сооружения существовали в основном только на бумаге.

Составленный в 1834 г. инженерным департаментом и дополненный в 1837 г. проект укреплений города с суши предполагал строительство восьми бастионов, соединенных оборонительной стенкой, которые должны были защитить Севастополь от нападения с юга[8]8
  {*3} Семь бастионов были номерными, бастион на Малаховом кургане не имел номера.


[Закрыть].

К началу высадки десанта ни один из этих опорных пунктов полностью не был готов. Начали строительство седьмого бастиона, вместо пятого бастиона возвели оборонительную стенку, четвертый бастион был защищен только рвом, вместо опорного пункта № 3 оборудовали лишь одну батарею, а на месте будущих бастионов первого, пятого, шестого построили оборонительные казармы, на Малаховом кургане – оборонительную башню. В некоторых местах эти сооружения соединялись между собой тонкой и непрочной оборонительной стенкой. Проект инженерного департамента, по которому строились бастионы, был весьма далек от совершенства. Так, 97-метровый Малахов курган, возвышающийся над высотами, где строились первый, второй, третий и четвертый бастионы, был ниже некоторых возвышенностей, окружающих линию этих бастионов: Воронцовской горы (218 м), Килен-балочных высот (110,5 м)[9]9
  {*4} Высота Зеленого холма (Кривая пятка, Камчатский люнет) – 87,5 м; Зеленой горки – 84,9 м.


[Закрыть].

Видя несовершенство укреплений, еще за полгода до высадки десанта начальник штаба Черноморского флота вице-адмирал В. А. Корнилов представил князю Меншикову новый проект, так называемый «План моряков», в котором учитывались все недостатки старого проекта. Под «Планом моряков» стояли подписи офицеров Черноморского флота, которые предлагали по подписке, за собственный счет, возвести новые укрепления. Однако Меншиков отверг этот план. И теперь перед лицом сильного противника моряки Черноморского флота, немногочисленный гарнизон вынуждены были начать подготовку к обороне своими силами.

13 сентября 1854 г. приказом начальника Севастопольского гарнизона генерал-лейтенанта Ф. Ф. Моллера город объявили на осадном положении. Князь Меншиков, покидая Севастополь, не назначил единого командующего. Высшие военные начальники – генерал-лейтенант Ф. Ф. Моллер, командир порта и военный губернатор вице-адмирал М. Н. Станюкович – не спешили возглавить защиту города. Фактическими организаторами и вдохновителями обороны стали адмиралы В. А. Корнилов, П. С. Нахимов, В. И. Истомин. Прибывшего из Дунайской армии подполковника Э. И. Тотлебена назначили начальником инженеров Севастопольского гарнизона.

Под их руководством матросы, солдаты, мастеровые, женщины и дети Севастополя приступили к строительству оборонительных сооружений. Работы велись днем и ночью. К трем пристаням – Графской, Павловской и Госпитальной – свозили стволы орудий со станками и снаряды. Вокруг бастионов в неподатливом грунте долбили рвы, насыпали брустверы, рыли пороховые погреба, строили блиндажи. По улицам к бастионам носили бревна, дерн, мешки с землей. На батареях, в орудийных двориках из глины и камня, сложенных насухо, установили орудия. «В эти дни Севастополь напоминал встревоженный муравейник, но не было в нем ни паники, ни суматохи, нельзя было найти и признаков отчаяния или страха. Днем и ночью безостановочно кипела работа. Утром выходили одни, вечером их сменяли другие. И укрепления вырастали на глазах, вооружались, тут же занимал их назначенный гарнизон»[10]10
  {6} Горев Л. Война 1853—1856 гг. и оборона Севастополя. М., 1955. С. 307.


[Закрыть].

Перед лицом опасности в городе выпустили даже арестантов, которые влились в ряды защитников.

Позже этот подвиг севастопольцев назовут «русским чудом», «русской Троей».

За короткий срок была создана глубоко эшелонированная оборона, состоявшая из восьми бастионов, протянувшихся полукругом на 7,5 км от Килен-балки до Александровской бухты. Система Севастопольской обороны резко отличалась от традиционных укреплений, принятых в Европе. Ф. Энгельс в статье «Кампания в Крыму» писал, что «неправильность линий защиты, вместо того, чтобы дать британским инженерам простор в применении их изобретательных способностей, лишь сбила с толку этих джентльменов, которые умеют по всем правилам искусства сломить фронт регулярных бастионов, но ужасно теряются каждый раз, как неприятель отступает от принципов, предписанных признанными в данном вопросе авторитетами»[11]11
  {7} Маркс К., Энгельс Ф. Соч. – 2-е изд. Т. 10. С. 548.


[Закрыть].

С самого начала обороны строительство севастопольских укреплений осуществлялось на основе передовых идей талантливого русского военного инженера А. З. Теляковского – «дедушки русской фортификации».

Главный оборонительный рубеж защитников представлял систему инженерных укреплений, построенных применительно к холмистой местности. Пространство между бастионами укрепили оборонительными стенами – куртинами, траншеями, батареями, люнетами и редутами. Оборонительную линию разделили вначале на три, а затем – на четыре и пять дистанций. Первый, второй бастионы и Малахов курган вошли вначале в четвертую дистанцию, которой стал командовать контр-адмирал В. И. Истомин.

В это время армия союзников подошла к Южной стороне Севастополя. Французы заняли Казачью и Камышовую бухты, англичане 14 сентября захватили Балаклаву, превратив их в базы своих войск.

На следующий день лорд Раглан и новый главнокомандующий французской армией генерал Канробер произвели рекогносцировку Южной стороны, изумленно обнаружив линию укреплений, опоясывающих город, и увидели тысячи людей, работавших на этих бастионах.

Вынужденные отказаться от немедленной атаки, союзники приступили к высадке осадной артиллерии и строительству циркумвалационной линии [см. Краткий словарь спец. терминов в конце книги. – Прим. lenok555]: англичане с турками в районе Балаклавы и Кады-Коя, французы – на Гераклейском полуострове. Англичане повели осадные работы против Корабельной стороны от Сарандинакиной балки до Докового оврага и Килен-балки, французы от Карантинной бухты до Сарандинакиной балки.

Защитники готовились встретить врага. Вице-адмирал Корнилов 14 сентября написал в своем дневнике: «Целый день занимался укреплением города и распределением моряков… Итого у нас набирается 5 тысяч резервов Аслановича[12]12
  {*5} А. О. Асланович – генерал-майор, начальник правого фланга оборонительной линии.


[Закрыть] и 10 тысяч морских разного оружия, даже с пиками. Хорош гарнизон для защиты каменного лагеря, разбросанного по протяжению многих верст и перерезанного балками так, что сообщения прямого нет. Но что будет, то будет. Положили стоять»[13]13
  {8} Указ. соч. Сб.: Вице-адмирал В. А. Корнилов. С. 273.


[Закрыть].

И выстояли 349 дней и ночей против превосходящего врага, положив на алтарь отечества свою честь и национальное достоинство, а многие сложили и свои головы на Севастопольских бастионах.

Над Килен-Бухтой

Первый бастион

Первый бастион располагался на Корабельной стороне на левом берегу Килен-бухты, где ныне имеется уютный павильон из крымбальского камня. Из него открывается панорама Севастополя: бухта, длиною около 8 километров, делящая город на две стороны – Северную и Южную. Справа внизу – небольшая Килен-бухта, продолжает которую одноименная балка. Именно здесь при основании города построили специальную пристань для килевания[14]14
  {*6} Чтобы очистить днище судов от ракушек и водорослей, их наклоняли набок – килевали.


[Закрыть] кораблей, отсюда возник и топоним. За бухтой начинаются Килен-балочные высоты, далее за Севастопольской бухтой – Северная сторона. Правее – Мекензиевы горы, названные именем контр-адмирала Ф. Ф. Мекензи (Макензи), командующего севастопольской эскадрой в 1783—1786 гг. С территории бывшего бастиона просматриваются на Северной стороне бухта и балка Голландия, на восточном склоне которой видно огромное здание бывшего морского кадетского корпуса (архитектор А. А. Венсан). Длина его развернутого фасада – 550 м. С 1966 г. в нем находится Севастопольский институт ядерной энергии и промышленности.

Левее бухты Голландия среди темно-зеленого треугольника возвышается величественный пирамидальный храм Святого Николая, ставший неотъемлемой частью исторического ландшафта приморского города.

Севастополь сегодня просто немыслим без доминирующего в архитектурно-пространственной композиции Северной стороны Свято Никольского храма. Сооружен он в память ратного подвига русских воинов на самом большом мемориальном некрополе защитников Севастополя периода Крымской войны 1853—1856 гг.

По проекту 1834 г. первый бастион предполагалось построить позади Ушаковой балки, но позже вынесли его вперед, за возвышенность между Ушаковой балкой и Килен-бухтой. Вначале на месте будущего бастиона инженерная команда под руководством капитана Ф. А. Старченко построила батарею, вооруженную четырьмя орудиями, позже добавили еще пять пушек. У батареи в скале выдолбили ров. Но очертания бастиона укрепление приобрело только в начале июня 1855 г., когда моряки с корабля «Париж» соорудили в его тыловой части батарею, получившую номер 107.

С самого начала обороны первым бастионом командовал капитан-лейтенант В. К. Орлов. После его гибели в июле 1855 г. укреплением стал командовать лейтенант 35-го флотского экипажа П. М. Никитин.

Для личного состава первого бастиона еще в 1851 г. из инкерманского камня построили оборонительную казарму с подвалом на 250 человек (автор проекта Ф. А. Старченко). Длина фасада башни (так иногда называли казарму) – 80 м, ширина – 12 м, высота – 4,2 м. На ее вооружении находилось 9 полупудовых крепостных единорогов. Это инженерное сооружение, сохранившееся до наших дней, находится на улице Хрулева. Такие же казармы по типовому проекту соорудили у пятого и шестого бастионов. В дни первой обороны в казарме хранились продовольствие, порох, в ней жили офицеры, начальник 5-го отделения оборонительной линии генерал-адъютант князь П. А. Урусов, человек исключительной храбрости и мужества.

Казарма служила и перевязочным пунктом. Об этом напоминает белая мраморная доска с надписью: «Оборонительная башня первого бастиона. В ней располагался пункт по оказанию медицинской помощи раненым защитникам Севастополя в оборону 1854—1855 гг.». Положение раненых в период обороны было исключительно тяжелым. По словам замечательного русского хирурга Н. И. Пирогова, «горькая нужда и медицинское невежество соединились вместе в баснословных размерах». В Севастополе не хватало врачей, транспортных средств для доставки раненых в госпитали. Нередко они лежали на земле под открытым небом. В октябре 1854 г., чтобы «употребить все свои силы и познания для пользы армии на боевом поле», Пирогов с отрядами врачей выехал в Крым. В осажденном городе он нашел 2000 раненых, лежащих на грязных, пропитанных кровью матрацах, ожидавших по неделям медицинской помощи. Вслед за Н. И. Пироговым в Крым отправились три отряда сестер милосердия.

В Севастополе Пирогов спас жизнь тысячам раненых защитников. Он впервые в мире применил в массовом масштабе анестезию, антисептическую обработку ран, гипсовые повязки. В докладных командованию Н. И. Пирогов требовал улучшения участи раненых, выделения транспортных средств, организации госпиталей и перевязочных пунктов. Пирогов принял на себя заведование главным перевязочным пунктом, который находился сначала в центре города – в здании Благородного собрания – затем был переведен в Михайловскую батарею на Северной стороне, а позже – в Николаевскую батарею.

Вместе с русскими медиками в Севастополе работали американские врачи. Они прибыли в Россию по приглашению российского правительства. Рекомендовали их известные политические деятели США того периода: экс-президент М. Ван Бурен, морской министр Дж. Доббин, бывшие посланники США в Санкт-Петербурге Дж. М. Даллас и Н. Браун. Из сорока трех американских медиков большинство прибыло в осажденный Севастополь, а также в госпитали Керчи и Симферополя. Американцев Кинга, Дрейпера, Турнипсида, Уайтхеда, Харриса и Макмиллана вначале разместили на Северной стороне, затем перевели на Николаевскую батарею. Стойко перенося тяготы военного времени, они работали с хирургом Пироговым, спасая раненых и больных защитников. Многие американские врачи заболели тифом. В Севастополе умер Х. М. Макмиллан, в Симферополе – Г. Кларк, Ч. А. Дейнинджер, Д. Джонс, А. Э. Маршел…

После войны врачей-добровольцев наградили медалями «За защиту Севастополя» и «В память Крымской войны 1853—1856 гг.», некоторых – орденами Святого Станислава и Святой Анны. Гордясь, что работал с великим Пироговым, врач Уайтхед писал, – награды будут служить воспоминанием о том, что ему «выпала честь оказать помощь офицерам и солдатам, которые покрыли славой русское оружие и завоевали Севастополю имя бессмертного».

Русские врачи заказали для своих американских коллег памятную серебряную медаль. На ней выгравировали равноконечный крест, медицинский знак и надписи: «Севастополь. Американским коллегам от благодарных русских врачей в память о совместных трудах и лишениях».

На Корабельной стороне перевязочный пункт размещался на батарее Павловского мыса. Там, под руководством профессора Киевского университета Х. Я. Гюббенета, самоотверженно боролись за жизнь защитников сестры милосердия А. П. Стахович, К. О. Будберг, М. Чупати, Е. Я. Фон-Вагнер – мать руководителя ноябрьского восстания 1905 г. лейтенанта П. П. Шмидта. «С геройством, которое сделало бы честь любому солдату», с исключительным мужеством переносили они тяготы и лишения в осажденном городе, день и ночь не отходя от больных и раненых, делали им перевязки, раздавали лекарства, помогали при операциях. Особенно тяжело приходилось сестрам в домах Гущина и Орловского, где располагались перевязочные пункты для самых тяжелых раненых. Сестры милосердия А. Травина, М. Григорьева, М. Голубцова и Е. Богданова делали там все, что могли для облегчения участи страдальцев. Среди тех, кто перенес «безропотно все труды и опасности и бескорыстно жертвуя собою для достижения предпринятой цели», были: Екатерина Грибоедова – сестра автора «Горе от ума»; Екатерина Бакунина – дочь сенатора, внучатая племянница фельдмаршала М. И. Кутузова, баронесса Э. Лоде; артистка императорских театров П. Орлова…

В те дни Россия узнала о гражданском подвиге матросской дочери Дарьи, которая вошла в историю как первая русская сестра милосердия. Она жила на Корабельной стороне. Узнав, что противник высадился в Крыму, продала дом, купила лошадь и, переодевшись в матросскую форму, поехала к реке Альме. Впервые в России она стала оказывать помощь раненым на поле боя.

Повозка Даши оказалась первым перевязочным пунктом в районе Альминского сражения. Фамилия Даши оставалась долго неизвестной. Только в 1984 г., в Центральном государственном военно-историческом архиве СССР ныне Российский государственный военно-исторический архив (РГВИА) удалось найти документы, проливающие некоторый свет на ее биографию. Даша родилась в 1836 г., рано потеряла мать. Далее, из рапорта генерал-адъютанта А. И. Философова (двоюродного дяди М. Ю. Лермонтова), узнаем, что она – дочь убитого в Синопском сражении матроса 10-го ластового экипажа Лаврентия Михайлова.

7 ноября 1854 г. император Николай I «всемилостивейше соизволил пожаловать ей золотую медаль с надписью „За усердие“ на Владимирской ленте для ношения на груди и пятьсот рублей серебром. При этом было объявлено, что по выходе ее в замужество его Величество пожалует ей еще тысячу серебром на обзаведение»[15]15
  {9} Российский государственный Военно-исторический архив. (РГВИА). – Ф. 395, оп. 101, 3 отд., ед. хр. 1 ч., л. 4. 1855.


[Закрыть].

Во время обороны Даша жила в полуразрушенном домике на Северной стороне города, в Сухой балке, вблизи батареи № 4. Из архивных документов известно, что в июле 1855 г. Дарья Михайлова вышла замуж за рядового 4-го ластового экипажа Максима Васильевича Хворостова. Посаженным отцом на свадьбе был полковник П. К. Меньков. Предъявив князю М. Д. Горчакову свидетельства о вступлении в брак и о награждении, получила обещанные ей тысячу рублей. Вначале она купила трактир на Бельбеке, затем уехала с мужем в Николаев, но брак оказался неудачным. Вскоре вернулась в родной город и до конца своих дней жила на Корабельной стороне.

По воспоминаниям старожилов, Даша Севастопольская умерла после 1911 г. и похоронена на кладбище в Доковом овраге на Корабельной стороне. За прошедшие десятилетия ее могила была утрачена.

В первые же дни обороны многие севастопольские женщины последовали самоотверженному примеру Даши Михайловой. На перевязочных пунктах ухаживали за ранеными: сестра участника обороны штабс-капитана Амелунга – Луиза, дочь квартирмейстера Наталья Дергачева, Елизавета Михайлова, Дарья Ткач и Дарья Шерстоперова, Мария Григорьевна Петренко, умершая в Севастополе 25 ноября 1906 г. на 103-м году жизни. (Похоронена на старом городском кладбище, на ул. Пожарова), жена матроса 1-ой статьи 40-го флотского экипажа Елена Михайловна Кучер и многие другие – известные и безымянные.

Золотыми медалями «За усердие» на Владимирской ленте, как и Даша Михайлова, были награждены сестры Крыжановские – Екатерина, Васса и одиннадцатилетняя Александра. Они, севастопольские патриотки, стали первыми, кто по зову сердца, высокому порыву души оказывали помощь раненным на поле военных действий.

Однако, первой в мире сестрой милосердия назвали англичанку Флоренс Найтингейл (1820—1910). 5 ноября 1854 г. с 38 женщинами она прибыла из Великобритании в Турцию в госпиталь Скутари, где сделала невероятное для уменьшения смертности английских раненых и больных. В Крыму Ф. Найтингейл появилась 25–26 апреля (7–8 мая) 1855 г. Через несколько дней, заболев лихорадкой, вернулась в Турцию. Затем еще дважды приезжала в Балаклаву: в октябре 1855 г. и в марте 1856 г., покинув Крым навсегда 12 июня[16]16
  {10} Голикова Л. В. Леди с лампой (Флоренс Найтингейл). //Дмитриевские чтения: Сб. научных трудов. Ялта, 2000. С. 26—28.


[Закрыть].

Немые свидетели героизма защитников – стены оборонительной казармы, выщербленные осколками двух войн. В первую оборону ее стены и своды прикрыли бревнами, засыпали землей, тем не менее, во время бомбардировки города в июне 1855 г. башня была повреждена. Пострадала оборонительная казарма и в годы Великой Отечественной войны. В 1962 г. были произведены реставрационные работы: восстановлена верхняя часть башни, очищены окна и бойница, подвальное помещение. К сожалению, этот памятник русского фортификационного искусства первой половины XIX в., достойный музейной экспозиции, окружают сейчас хозяйственные постройки.

6 июня 1855 г. французы дважды шли на штурм первого бастиона, но, встреченные штуцерным и картечным огнем, отступили в Килен-балку, потеряв командира дивизии генерала Мейрана. Бастион остался непобежденным до 27 августа – последнего дня осады города.

К 50-летию Севастопольской обороны 1854—1855 г. было решено увековечить память героев севастопольской эпопеи целым комплексом памятников на бастионах, основных батареях, на местах былых сражений. В связи с этим в 1899 г. создали специальный «Комитет по восстановлению памятников Севастопольской обороны 1854—1855 гг.». В него вошли те, кто отстаивал столицу Черноморского флота, историки, члены городской думы: инженер-генерал П. Ф. Рерберг, первый начальник музея Севастопольской обороны (ныне – музей ЧФ Российской Федерации) капитан 2 ранга Н. И. Костомаров, капитан 1 ранга М. Ф Белкин, контр-адмирал И. М. Манто, генерал-лейтенант А. М. Берх, историк полковник А. М. Зайончковский, инженер-генерал К. Д. Хлебников, генерал-лейтенант М. И. Пивоваров, статский советник К. П. Мертваго, инженер Ф. Н. Еранцев…

Возглавил комитет Великий князь Александр Михайлович – сын младшего брата императора Александра II, Великого князя Михаила Николаевича. Человек разносторонних интересов, умный и дальновидный политик, он увлекался археологией, историей.

Комитет привлек к созданию комплекса памятников на местах былых сражений и городских укреплениях талантливых архитекторов, скульпторов, художников: М. О. Микешина, А. И. Фон-Гогена, О. И. Энберга, А. И. Адамсона, В. А. Фельдмана, А. А. Венсана, Ф. А. Рубо, Ф. Н. Еранцева, Г. Н. Долина. Еще ранее городская дума приняла решение никогда не застраивать место бывшей оборонительной линии. Члены комитета, совместно с авторами проектов, вдумчиво и тактично подошли к разработке мемориального ансамбля. Обсуждались все тексты на памятниках и плитах «в единой связи с досками на храмах, на кладбищах, на зданиях и остатках оборонительных сооружений». В результате сложился строгий, благородный историко-архитектурный комплекс – образец безукоризненного вкуса, высокой культуры и исторической справедливости.

Лучшие из этих памятников – Затопленным кораблям и панорама «Оборона Севастополя 1854—1855 гг.», стали символами города Севастополя, известными во всем мире.

К сентябрю 1905 г. было сооружено более двадцати монументов, выполнено мемориальное обозначение оборонительной линии между первым и третьим бастионами Корабельной стороны, поставлены специальные плиты на местах расположения более чем 50 батарей, разбиты на территории бастионов скверы и аллеи.

Памятник защитникам первого бастиона находится в небольшом уютном сквере в конце улицы 1-й Бастионной. Представляет он собой искусственную скалу из необработанных диоритовых глыб в центре бассейна. Высота памятника – 2,5 м. Первоначальный проект монумента разработан Ф. Н. Еранцевым, затем его несколько изменили. Памятник пострадал в годы Великой Отечественной войны, реставрирован в 1958 г.

В восточной части сквера в 1905 г. была построена изящная ротонда с колоннадой дорического ордера (авторы проекта А. М. Вейзен, Ф. Н. Еранцев и Г. Н. Долин). В центре павильона находится гранитный круглый «ориентировочный стол». Его спроектировал подполковник М. Кияновский[17]17
  {*7} Имена и отчества некоторых участников описываемых событий пока не установлены.


[Закрыть].

Дополнил проект инженер О. И. Энберг. На таких «столах» лежали доски из чугуна с рельефными изображениями укреплений.

В годы Великой Отечественной войны была разрушена крыша павильона, не сохранилась и чугунная плита. В 1958 г. ротонду частично реставрировали (парапет и базы колонн) по проекту архитектора А. Л. Шеффера.

От первого бастиона ко второму и далее – к третьему тянется, иногда прерываясь, мемориальная стенка. Она сооружена к 1905 г. по проекту О. И. Энберга. В нее вмонтированы чугунные плиты с обозначением батарей и наименований частей, державших здесь оборону. Надписи на них составил участник обороны П. Ф. Рерберг.

Некоторые из этих частей приняли участие в Балаклавском сражении, состоявшемся 13 октября 1854 г.

Англичане, превратив Балаклаву в свою базу, укрепили ее двойным рядом фортификационных сооружений: редутами, построенными турками под руководством капитана Ваглана, и батареями, соединенными между собой сплошной траншеей. Несмотря на это, князь А. С. Меншиков решил дать сражение, которое в случае удачи давало возможность выхода в тыл противнику и его разгрома. Для нападения на английские позиции главнокомандующий выделил около 16-ти тысяч человек под командованием генерала П. П. Липранди.

13 октября 1854 г. в пять часов утра, согласно диспозиции, генерал-майор Гриббе занял деревню Камары, а сотня казаков – часовню Иоанна Постного. Отряд генерала Ф. Ф. Левуцкого, подойдя к Кадыкойским высотам, открыл артиллерийский огонь по редутам противника, занятых турками. Подданные султана оказали сопротивление солдатам Азовского полка только на редуте № 1. Остальные же, бросив укрепления, помчались к Балаклаве. Из захваченных редутов русские стали увозить артиллерию. И тогда произошло событие, которое сделало этот день траурной датой в военной истории Англии. Лорд Раглан, раздосадованный потерей крепостных орудий, отдал роковой приказ отбить эти пушки. Выждав, когда бригада легкой кавалерии лорда Кардигана влетела в долину между Федюхиными высотами и редутами – «попав в мешок», русские встретили их сильным перекрестным огнем.

Безрассудная атака дорого обошлась Англии. «Потери легкой бригады… составили 102 убитых (из них 9 офицеров), 129 раненых (из них 11 офицеров) и 58 пленных…»[18]18
  {*8} Приводятся и другие цифры потерь английской кавалерии.


[Закрыть]

Бедствием «непревзойденным в истории» назвала гибель кавалерии английская печать, а место это окрестили «Долиной смерти». Русские потеряли в этом сражении 131 человека убитыми и около 500 ранеными. Между первым и вторым бастионами раскинулась живописная Ушакова балка, названная в честь флотоводца Ф. Ф. Ушакова. Командуя Черноморским флотом, адмирал заботился о плановой застройке Севастополя, озеленении и благоустройстве. По его приказу в балке были построены беседки, карусели, площадки и заложен парк. В балке сохранились 200-летние фисташки дикие (кевовое дерево), дубы пушистые и японская софора, согласно легенде посаженная адмиралом Ушаковым.