Текст книги "Живи, пока можешь"

Автор книги: Владимир Михайлов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Глава 16
Не каждый пьет такой кофе

Пришлось потратить шесть с лишним часов, не говоря уже о других потерях, чтобы получить в Главной канцелярии желанное приглашение на завтра – на утренний кофе Верховного Щита. Это, впрочем, было заранее известно: люди на эту церемонию записывались самое малое за две недели, а то и за месяц, но три четверти записавшихся так никогда к кофейному столу и не попадали: сидевшие на формировании участников не зря получали свое жалованье. Государственный же советник Ду Ду Ном в этом списке, где что ни имя было, то светило в своей области, вообще не фигурировал. Не то чтобы ему не приходилось встречаться с хозяином Цитадели. Однако всегда лишь по вызову сверху, в присутственный день, а не свободный, и неизменно для отчета по конкретному вопросу. То есть для доклада, как это называется. А вот так, не в кабинете, а (как считалось) в частных апартаментах – ни разу. Это всегда риск: на какое настроение попадешь. Правда, нынешний Главный Щитоносец Редана считался умеренным, но это – с кем сравнивать. В истории их накопилось много всяких.

Тем не менее получить место за кофейным столом ему удалось. Скорее всего, тут сыграло роль не звание его – две Государственные звезды всего-то, – но занимаемое место. Неофициально оно котировалось на целых две позиции выше, чем, скажем, пост министра финансов. Понятно почему: министр лишь распределяет деньги, а кто их добывает? Да Лизинговая комиссия, это любой ребенок знает, потому что Редан – мир экспорта, если бы не его продукция – на планете жрать было бы нечего, во всяком случае досыта не приходилось бы. А так – слава Главкому Вселенной, одним больше, другим меньше, но в среднем хватало всем. Главный добытчик – так называли Председателя комиссии. И если чувствовалось, что сидит он на своем месте уверенно, промахов больших не делает, то в высоком чиновничьем мире всегда были рады пойти ему навстречу.

Так что он – попал. Кофе двенадцати приглашенным (по какой-то древней традиции к столу допускалось именно столько) подавался действительно прекрасный, булочки к нему – свежайшие, но и только: сюда не наедаться шли. Хозяин за руку здоровался с каждым (и это уже было словно медаль получить), двадцать минут уходило на собственно кофе, потом – от сорока до полного часа – на личные разговоры с каждым: говори, с чем пришел, но уложись в пять минут, если затянешь – поставят на тебе черную метку на долгие времена. Большинство приходило, правда, чтобы о себе напомнить, с чем-нибудь поздравить или поделиться своей радостью с обожаемым хозяином; чем больше была радость, тем приятнее становилось и Главному Щитоносцу, поскольку он получал никак не менее половины. С серьезными делами сюда являлись редко.

А у Нома дело было – серьезней некуда. Поэтому он подождал, пока прочие одиннадцать сказали и сделали свое – сидел спокойно, смакуя кофе. Два раза перехватил мгновенные взгляды Хозяина, обращенные на него: Щит знал, что советник Ном – не паркетный шаркун, но человек дела. А когда все наконец представились, Хозяин, не утерпев, спросил все-таки:

– Ну, Ном, а ты чем порадуешь?

Встал, поклонился, как полагалось, и проговорил только:

– Вы, как весь мир знает, коллекционируете математические шутки и парадоксы. Мне попался очень забавный, и я позволил себе…

Подошел и положил перед хозяином конверт.

Главный Щитоносец нахмурился. Вскрыл конверт. Вынул маленький листок бумаги. Прочел. Через секунду улыбнулся – чтобы все поняли: действительно, шутка. Сложил, опустил в карман. Молвил:

– И правда, забавно. Вы нашли решение?

– Пытался. Но, похоже, моей логики не хватает. А вот вы на досуге…

– Какой у меня досуг, Ном! А впрочем… Ты сейчас занят?

– Я всегда в вашем распоряжении, Главный Щитоносец.

– У меня еще полчаса свободных. Если не возражаешь – поломаем головы совместно?

– Почту за честь.

– Тогда… Господа, благодарю вас за то, что навестили меня…

Через минуту они остались вдвоем.

– Идем в кабинет.

– Как же это: четыре на два равны четырем? И каким четырем?

– Четырем триллионам баллов, правитель.

– Подробно.

Советник объяснял ситуацию десять минут.

– Понял. Да, это решило бы многие наши проблемы. Но практически? Что для этого нужно?

Ном сказал, не задумываясь:

– Продать четверть внутренних сил. Формально – сдать в аренду. Это первое.

– Еще что-то?

– Приостановить закон о семени. Отобрать в консервацию. И отдать всех, кто уже прошел не только полировку, но и просто прошел курс обучения.

– Ном, тебе не страшно говорить такое?

– Правитель, никакой внешней угрозы нет…

– Я не о внешней говорю. О внутренней. Мои враги – здесь, не в Галактике. Если хоть что-нибудь всплывет – выборы дышат в затылок, и мне на них делать будет нечего. Со всех сторон накинутся. Нет, советник, план твой хорош, но не для меня. Я намерен остаться еще самое малое на срок. А уж там посмотрим.

Правитель говорил все это с уверенностью, только глядел не на Нома, а куда-то мимо, в сторону. Да руки почему-то спрятал под стол. Советник же не отрывал взгляда от его лица, напрягаясь, и заставил все-таки хозяина встретиться взглядом с ним. Хотя ненадолго: повелитель почти сразу опустил глаза. Но успел понять выражение лица подчиненного: едва уловимую иронию. Вздохнул:

– Конечно, кампания будет тяжелой. Но все же…

Не закончил фразы. Советник после крохотной паузы сказал:

– С деньгами можно любую кампанию выиграть, этому даже в школе учат.

– Да нет, – возразил Хозяин. – Теперь не учат.

– В мое время учили. А если мы эту операцию реализуем, хватит и на хозяйство, и на выборы. Кстати, кто-нибудь же вернется, так не бывало, чтобы все до единого… Но даже если рассмотреть худший вариант, то никакой безнадежности не вижу.

– Для тебя – конечно. А для меня? Уходить на пенсию? Не тот вроде бы возраст, да и нелегко мне будет после всего (Хозяин обвел рукой кабинет, но подразумевал, конечно, не только его) жить на мелочь. Позорно.

– Хозяин, – сказал советник Ном. – Не так давно составил я один доклад, думаю – не самый глупый. Наверное, до вас он не дошел. Я привез копию…

– Мне сейчас самое время доклады читать. О чем он был?

– О реорганизации государственной комиссии – моей – в акционерное общество.

– Смутно помню что-то такое. Там сплошные цифры были, кажется.

– Были цифры. Но вы представляете, что значит – возглавить такую корпорацию? Сейчас прибыль идет в казну, и ею распоряжаетесь вы. Но прибылей не так уж много…

– А в корпорации их больше станет?

– В десять раз. В сто!

– Откуда же?

– Наш мир беден, производить больше товара, чем сейчас, даже не тяжело, но просто невозможно. А что не произведено, того не продашь. Вы – государство – не можете перенести производство в какой-нибудь другой мир: воспримут как экспансию. Но вы – корпорация – можете: это всего лишь экономические связи. Договариваться придется не с властями других миров, а с такими же магнатами, а это уже совсем другая картина. Брать инвестиции. Расширяться галактически. На наш товар долго еще будет спрос.

– Ты сказал – я как корпорация?

– Президент компании. И, естественно, серьезный акционер. Вам всего только и нужно – создать закон о передаче комиссии в частные руки.

– У кого же хватит денег?

– У тех, кому вы позволите. У вас самого. И можете сразу уходить в отставку, не дожидаясь выборов.

– Ты что – думаешь, я тут так сильно разбогател?

– Возьмете кредит в «Реданском для внешней торговли банке».

– А у них откуда возьмутся?

– Если завтра мы сделки реализуем – завтра же и возьмутся. Но для этого надо уже сегодня начинать все: сводить все контингенты, формировать из них товарные единицы, готовить к погрузке… Множество дел.

– Посиди тихо, – сказал Хозяин медленно. – Я буду думать.

Советник замолчал. Что мог, он уже сказал, а судя по интонации Хозяина, похоже было, что на самом деле он уже все решил.

Глава 17
До месяца падающих камней еще далеко, но…

На завтра, на вольный день, во всех тридцати трех производственных Центрах Редана, как и во всех гарнизонах сил Щита, все было своевременно, аккуратно и толково расписано: кто отправляется в увольнение и куда, кто остается нести дежурство, кого направляют на внутренние работы, а также (это касалось лишь трудно обучающихся) на дополнительные занятия. Одним словом, предвольный день завершался, как и всегда, спокойно, можно даже сказать – весело.

И, что может показаться удивительным, по всей планете это происходило одновременно. Хотя, как известно, когда в одном полушарии, скажем, день, то в противоположном непременно будет ночь, а левее – утро, правее же наверняка стоит вечер.

Но удивляться этому могут лишь те, кто не знаком с особенностями географии мира Редан. Главная из них заключается в том, что вся жизнь на планете (безусловно, не самой удобной в Галактике, однако удобных на всех никогда не хватает – закон жизни) сосредоточена в одном лишь районе. Это единственная, по сути дела, равнина на этой планете, протяженная по линии север – юг на девяносто градусов, а с востока на запад – менее чем на два часовых пояса, то есть представляет собой сильно вытянутый овал, ограниченный обширными горными странами. Наверное, рано или поздно возьмутся за их освоение, как и располагающихся далее громадных болотистых стран, где обитают одни лишь членистоногие – зато какие! Но это будет скорее поздно, чем рано; сейчас нет ни сил, ни средств на такие проекты, а главное – нет надобности. Равнина заселена достаточно плотно, рождаемость можно назвать высокой, однако перенаселение Редану не грозит – во всяком случае, до тех пор, пока кому-то не придет в голову изменить характер экономики этого мира. Но этого не произойдет, мы уверены, никогда.

Вот почему на Редане существует лишь одно время, и все, что происходит, совершается синхронно.

Одновременно везде прозвучал и общий, как полагается, сигнал – когда наступил его час. Люди ждали сигнала и готовились к нему, чтобы наконец завершить уходящий день и отдохнуть перед многими приятностями наступающего.

Но звуки, прилетевшие из главного города и раскатившиеся не только в любом здании и помещении Центров образования и в каждой казарме и офицерском доме войск Щита, что было бы обычным, но и на учебных полях и полигонах, и в совершавших очередной учебный поход частях, оказались совсем не теми. Они были сейчас настолько неуместны, что в первые секунды им просто не поверили. Кто-то заржал, кто-то проворчал: «Не иначе как перебрали…», кто-то просто покрутил пальцем у виска…

Потому что то был сигнал общей боевой тревоги. Как будто начиналась война.

Однако вслед за сигналом последовало и дополнительное разъяснение. Оно и обрадовало, и огорчило большинство тех, кто слушал его, уже находясь в движении: «Боевая тревога» не оставляет времени для размышлений.

Вообще-то такая музыка звучала в Редане не впервые. Потому что то была обычная команда, подававшаяся, когда формировалась проданная кому-то очередная партия экспортного товара. И дело сводилось к тому, что приходилось в полной готовности участвовать в построении несколько часов – именно то время, пока партия отбиралась и сводилась из разных Центров и полигонов. После этого оставшиеся возвращались к обычной жизни.

Но до сих пор она – эта команда – никогда не объявлялась всеобщей. Она касалась лишь той части личного состава Центров, чье обучение и полировка были завершены и семя оставлено. Но ни в коем случае не всех поголовно. А кроме того, о предстоящей продаже слухи начинали ходить еще за месяц, и с каждым днем все укреплялись. И не потому, что информация утекала где-то по дороге, но потому, что за многие годы создался уже длинный список примет или, точнее, таких действий, какие продаже неизбежно предшествовали. Так что когда команда на построение наконец подавалась, к ней уже были готовы – и физически, и морально.

К тому же, заключение торговых сделок с клиентами всегда – или, во всяком случае, до сих пор – происходило в определенное время реданского года: в первой половине месяца Вянущих трав, а также через полгода – в месяц Падающих камней. И покупатели, хочешь не хочешь, вынуждены были приноравливаться к календарю продавца. Раньше совершать продажу было нельзя: только в канунные месяцы проводились выпускные игры, то есть очень серьезные тактические учения, в ходе которых получал разностороннюю оценку каждый обучавшийся. Лишь тогда человек мог рассчитывать на получение личной марки «Редан-стандарт», а особо успешные – даже и «Редан-плюс». И на самый высокий личный процент от продажи.

Но сейчас до Падающих камней – то есть месяца, когда Редан проходил сквозь метеорный поток Лемагидов, оставалась чуть ли не четверть года. И ничего подобного никто не ждал – от желторотого кадета до первых и даже самых первых людей государства.

И вот вдруг, как камни на голову:

«Всеобщее построение с оружием по штату и в полном снаряжении. Мобильная готовность. Немедленные доклады о выполнении!»

Ничего удивительного, что начало выполнения команды, стыдно сказать, затянулось не менее чем на пятнадцать (некоторые даже утверждают – шестнадцать!) секунд.

Но очень своевременно прозвучало разъяснение. Вообще-то никакое начальство не обязано объяснять свои распоряжения, тем более когда речь заходит о делах военных. И то, что на этот раз оно все же возникло, говорит лишь о высоком уровне заботы реданской власти о спокойствии населения.

«Указанные действия проводятся в порядке подготовки к Выпускным играм для наибольшего поднятия их уровня».

Наконец-то все встало на свои места. И завертелось. Без пробуксовок и нарушений. По давно отработанному графику.

Места построений в каждом ЦОСе и во всем мире определены раз и навсегда – и локальных построений, и сводных, и всеобщих. Каждый обитатель точно знает свое место – квадрат, снабженный номером, и номер этот человек назовет вам, даже не просыпаясь. И кадет, и курсант, и медиал давно зазубрили маршруты, какими будут добираться до своего квадрата из той точки, где застигла их команда. Большинство людей обычно находится либо в своем расположении, либо на занятиях. Это самые простые варианты, потому что на построение такой человек прибежит уже в полном полагающемся ему снаряжении, а та его часть, которая не принадлежит к предметам повседневного пользования, уже будет доставлена к его квадрату людьми служб Вооружения и Снаряжения. Те, кто входит в состав Экипажей, прибудут на другое построение в своих машинах или к ним – только не на квадраты, а на технические площадки. А тем немногим, кто услышал команду, пребывая не в расположении или на учебном поле, не понадобится терять время по пути за снаряжением: они мчатся прямо на свои места, а все, что им требуется, опередит их благодаря уже названным службам.

Из мест локального построения в Центрах колонны направляются на сводный плац, а вернее – на два: строевой и технический. Эти так называемые предстартовые места находятся по соседству с той самой нерегулярной СФ-станцией, на которую опускаются корабли покупателей, и хорошо просматриваются из окон служебного здания, где расположены и Лизинговая комиссия, и Учебно-строевой коммандат. Колонные пути людей и техники, ведущие из каждого Центра, нигде не пересекаются, заторов и пробок не возникает. Время сосредоточения на сводных плацах – тридцать минут, и надо сказать, что за все время существования торгово-образовательной системы не было ни одного случая опоздания. Что же касается всеобщего построения, то оно проводится крайне редко, и поэтому на сей раз у некоторых зародились сомнения: не возникнут ли накладки. Однако, проводилось оно или нет, тренировки по всеобщему сосредоточению повторялись регулярно. Так что и тут Система показала, что у нее сбоев не бывает.

Примерно так же шли дела и в частях и подразделениях войск Щита – в тех, кому тоже, как оказалось, предстояло участвовать в учениях. Личному составу этих войск происходящее очень понравилось: неожиданная тревога внесла приятное разнообразие в их монотонное существование.

Формирование пакетов на местах, в Центрах, должно было занять первую половину вольного дня. Великолепные носители углов за это время будут тщательно перемешаны в нужных пропорциях и с теми, кто был на пороге получения «Стандарта Р», и с другими, отстававшими не более чем на год, а также и с ветеранами, кому ненавязчиво скорректируют возраст, убрав лишние год-два-три, и со щитоносными строителями. Тут сформируются звенья, группы, колонны, тут же назначат командиров из заранее намеченных медиалов. Кого нужно – довооружат или переоденут: все должно будет иметь наилучший товарный вид. Кому-то, может быть, заменят вооружение. Подвезут боеприпасы (по торговым условиям, поставщик обеспечивает поставляемые контингенты одним боекомплектом к любому оружию, выбранному покупателем), продукты питания обеспечит покупатель, однако во избежание неожиданностей продавец подстрахует каждого контрактуемого сухим пайком на трое суток.

Выдвижение в район сосредоточения должно будет произойти во второй половине дня и к вечеру завершиться. И уже там предстоит формирование окончательных групп, пакетов и контингентов. Раньше, когда весь товар уходил в одни руки, поскольку продавались малые контингенты, их полностью формировали прямо в Центрах. Однако на сей раз, если уж речь идет об учениях, равных по всем основным качествам контингентов, понятно, должно быть не менее двух. Поэтому окончательная верстка личных составов и будет происходить на общем сборе. Легко и просто.

Так что к утру первого дня новой декады надо будет показать товар лицом. И при этом никак не осрамиться.

Глава 18
Как это бывает

Команда на всеобщее построение застала Река Телана в его домике. Ночь он собирался провести именно там, как и всегда.

Только на этот раз все было, наоборот, совершенно необычным.

Хотя бы потому, что в своей половине дома он был сегодня не один. А с женщиной. Появившейся совершенно неожиданно, можно сказать – упавшей с неба. Прямо к нему. И он привел ее к себе, вернее – принес, потому что она как-то ухитрилась заработать вывих голеностопного сустава и ушиб спины. На совершенно ровном месте. Правда, в темноте.

Пока он нес ее, он болтал всякую ерунду, практически сам себя не контролировал. Ему даже в голову не пришло спросить ее хотя бы о самых простых вещах: кто такая, откуда вдруг взялась на территории закрытого ЦОСа и с какой целью тут появилась? Не то чтобы он не понимал, что спросить необходимо, отлично понимал, все-таки не мальчиком он был, а прекрасно подготовленным специалистом, которому до полной кондиции только и не хватало женщины, что приняла бы в себя его семя, обеспечив продолжение жизни. Все понимал, все.

Появление женщины походило на чудо – а может быть, и в самом деле было им. Но чудеса, как известно, приходят внезапно – и так же вдруг и уходят, если их спугнуть. Сейчас даже подумать об этом было страшно.

Нет, вопросы он, конечно, задаст, никуда она от этого не денется. Но это не обязательно по дороге. Дома, в четырех стенах, при свете расспрашивать куда удобнее. Хотя бы потому, что тогда ты можешь одновременно наблюдать за отвечающим – за его мимикой, движениями глаз, рук – и делать выводы; недаром в полный курс подготовки углов входило и ведение допроса. Правда, там речь шла о пленных, а женщина никак не походила на вооруженного противника, но допрос всегда остается допросом. И спрашиваемый, понимая невыгодность своего положения, если даже захочет соврать, то под пытливым взглядом победителя будет делать это куда реже и деликатнее.

К тому же, этикет требовал, перед тем, как задавать вопросы, выяснить, требуется ли собеседнику какая-то медицинская помощь, затем, если нужно, накормить-напоить, обязательно соблюдая не только вежливость, но и проявляя гостеприимство: чтобы человек успокоился, почувствовал себя если и не дома, то, во всяком случае, как в гостях у доброго знакомого. Это тоже развязывает язык…

Именно так Рек Телан и действовал. Позволил женщине встать на землю только перед крыльцом, но и тут ее не отпустил, помня, что одна нога ее вышла из строя. Отворил дверь, прислушался. Со слухом у него все было по-прежнему в порядке, и он сразу понял, что Весиль была все так же не одна и не спала. Да он и не ожидал этого; понимал, что Вин ей до утра уснуть не позволит. Но на этот раз мысль не вызвала в нем ни малейшей зависти, как-то проскользнула боком. Он просто убедился, что дверь в сестрину спальню закрыта, включил свет, вернулся ко входу, помог Нарин войти и снова подхватил ее на руки, потому что предстояло еще подняться на второй – его – этаж.

Внес в первую комнату (не в спальню же было ее нести! Гнусная мыслишка эта мелькнула, но он так шуганул ее – исчезла мгновенно), бережно опустил на диван. Поднес палец к губам, призывая к молчанию; она кивнула. Вернулся вниз, там все та же возня слышалась, он усмехнулся, покачал головой, чувствуя, как и в нем самом усиливается желание. Проверил, заперт ли вход, погасил свет, снова поднялся наверх. Остановился напротив женщины и стал смотреть на нее, бессознательно улыбаясь. И добился-таки, что из ее глаз стала исчезать тревога и ее понемногу вытеснял интерес.

– Как спина? – спросил он участливо, глаза же в это время сказали:

«Не видал никого красивее тебя. Никуда тебя не отпущу!»

– Могла бы и не болеть так сильно, – ответила Нарин с интонациями, что свидетельствовали о ее благодарности за заботу. Взгляд же сообщил:

«И мне приятно видеть тебя. Но и не думай!»

Рек опустил глаза, задавая следующий вопрос:

– А нога?

– Ох, с нею и правда нехорошо, – и Нарин поморщилась. – Очень некстати…

– Давай-ка я взгляну.

Она сразу же подтянула ноги, сгруппировалась в комочек:

– Нет… нельзя. Да и чем ты можешь помочь? Ты же не врач?

Он на миг застыл в строевой стойке, как это бывает у профессионалов: все соблюдено – но никакого напряжения, никакого неудобства.

– Я – Стандарт Редана, черный угол. А значит, если и не врач, то уж за фельдшера сойду.

– О-о! – уважительно протянула она.

«Что мне сейчас нужно? Никакой информации пока нет. Возможностей передвижения – тоже. Времени мало: не позже завтрашнего вечера надо быть на борту. Нога и в самом деле достает так, что скоро вся моя выдержка кончится, хотя пока еще держусь. Остается воспользоваться подручными средствами. Конечно, будь у меня серьезный опыт… но, наверное, хватит, чтобы его разговорить. И о здешних делах, и о том – не впрямую, конечно, – как выбраться отсюда тихо и быстро. Ну, что же…»

– Не бойся. Лишней боли не причиню.

Она улыбнулась – так, что было ясно: ей очень, очень больно.

– Верю. Похоже, тебе можно верить во всем.

– Я рад. Ну, что же…

Рек принялся за дело. Разул пострадавшую ногу, попутно удивившись: сапожок был каким-то не таким, какие носила, скажем, сестра; совсем другого фасона, да и материал… Но в конце концов, что он в этом понимал? На ней и платье непривычное, слишком, как бы это сказать, ну, может, и не сверх меры, но не очень скромное, вот. В Центрах таких не носят, но в остальном мире все может быть, там и понятия другие, да и вся жизнь не такая. Гражданский народ. Каждому свое… Осмотрел успевший уже распухнуть сустав; на мгновение как бы сам ощутил ту боль, что должна была сейчас испытывать красавица – но терпела мужественно, молодцом, молодцом…

Очень захотелось вдруг поцеловать это больное место, и он не удержался: хоть и не прижался губами, но коснулся и почувствовал, как краснеет. Странно все это было, странно. Интересно, Вин внизу испытывает такое же от близости с Весилью?

Но чувства сами по себе, а руки работали споро, на ходу вспоминая все, чему в свое время учили. Обезболить… Хорошо, что своя аптечка есть в каждом доме, да иначе и быть не может. Какой срок поставить? Получаса, пожалуй, хватит. Считаем до трех. Все, боль снята, девушка даже вздохнула – глубоко, облегченно, вытерла со лба проступившие было капельки пота. Накладываем руки. Так. Сосредоточиться. Предупредить:

– Не бойся. Боли не будет. Если страшно – закрой глаза.

Она снова улыбнулась, чуть заметно качнула головой: «Не страшно».

Он точно увидел внутренним зрением схему. И сделал резкое движение, невольно ожидая вскрика. Но ничто не нарушило тишины. Он медленно отвел руки. Получилось? Должно было получиться. Нарин выжидательно глядела на него. Он уверенно кивнул:

– Все. Сейчас сгоним опухоль – и сможешь хоть бежать, хоть плясать.

– Плясать – лучше, – сказала она. – Если бы еще спина не болела…

– Да, – согласился он. – Спина. Справимся и с нею. Если, конечно, не возражаешь.

– Ты и это умеешь?

– А что тут такого? Нормальный массаж. Этим каждый должен владеть. К утру наверняка забудешь, что были какие-то неприятности. Ты не против массажа?

– С чего бы я стала возражать?

– Вот и прекрасно. Тогда… – он вдруг запнулся, снова стал краснеть. – Тогда, значит…

«Господи, какой трогательный!»

– Надо раздеться, да? – помогла Нарин. Он только кивнул.

– Тогда отвернись.

Он повиновался. Слышал, как шуршат за спиной ткани. Наверное, не больше минуты прошло, прежде чем она проговорила – каким-то немного не таким, как до сих пор, голосом:

– Я готова…

Рек повернулся. Нарин лежала спиной вверх, и на ней не было совсем ничего – так показалось ему в первое мгновение, потом он понял, что трусики все же остались – крохотные, едва заметные; а выше все оголено. Рек, в общем, знал, что носят женщины, недаром сестра была всю жизнь рядом. Но на ней все было, как бы сказать, помассивнее, прикрывало куда больше, и не только внизу, но и грудь тоже. А тут… Хотя совершенно правильно: массировать надо всю спину, и если бы ее под лопатками пересекала еще какая-то полоса ткани, это только мешало бы. Руки Нарин подложила под голову, глядела в сторону и продолжала улыбаться, произнося слова:

– Готова. Стесняешься?

– Нет, – сказал он неожиданно хрипло. – Чего тут стесняться? Где сильнее всего болит? Тут? Тут?

– Ох… вот тут, да.

– Ну, держись.

«Думай, что это манекен. Или просто партнер по занятию. Ты на нем отрабатываешь, потом наоборот, он на тебе. Не отвлекайся на посторонние мысли!..»

Это легко сказать – не отвлекайся! Партнер: у него и тело другое, и кожа, и запах… чем это она пахнет, непонятно, ох, женщина… Рукам не дрожать! Работать! Да расслабься, что ты как деревянный. Нельзя же так! И ты, младший! Что себе позволяешь? Те мне мешаешь нормально двигаться! Накажу! Вот закончу – и строго накажу!..

Все заклинания – без толку. Младший, похоже, вообразил себя тактической ракетой на стартовом столе: еще немного – и сорвется, взлетит, помчится прошибать бронеколпаки, вдребезги разносить тяжелые крейсера противника. А руки вели себя как выброшенный десант, не только освоивший место выброса, но и расширяющий, расширяющий… расширяющий плацдарм…

Она под его руками не сопротивлялась, только дыхание стало шумным, а прежде его вообще не было слышно; вдруг то ли простонала – но на сигнал боли это не походило, Скорее… скорее на…

– Да…

Это она выговорила, тоже с хрипотцой: «Да»…

И сама неожиданно перевернулась на спину.

«Господи, я сошел с ума, она сошла с ума! Что мы делаем!»

Да все то же самое.

А потом – уже в спальне. В постели. Ночь летела. Вдруг захотели есть. Поели чего-то из холодильника. Лежали рядом, тесно прижавшись. Разговаривали обо всем на свете. Ну, может, не совсем обо всем. Но о многом.

– Ты теперь будешь моя навсегда. Завтра же зарегистрирую лицензию, и дело с концом.

– А что я буду тут делать? Ты говорил, это учебный Центр? Не говорил? Ну, значит, где-то слышала. Говорили, тут у вас женщин и не должно быть, верно?

– Это точно. Но мне тут недолго осталось. Сейчас, когда ты появилась, не осталось никаких препятствий: получаю высший уровень «Редан-плюс». Значит – наилучшие перспективы и здесь, и в любом мире, куда придется попасть. Там мы с тобой и будем жить.

– Ты уже куда-то назначен? Говорят, у вас тут сейчас идет формирование новых блоков…

– Ничего похожего. До этого еще три месяца. И эти месяцы мы с тобой сможем жить тихо и спокойно.

– Ты так и не спросил хотя бы – откуда я взялась…

– Расскажешь потом.

– А что сейчас?

Ответ получился без слов. То есть, слова-то звучали, но смысла в них было ноль: любовный лепет, не более того. Зато эмоций – как при взрыве Новой.

У него, разумеется. А у нее?

Как говорится – вы будете смеяться. Но ведь у нее – тоже! Чего она сама, по правде говоря, не ожидала. Представлялась себе этакой холодной, циничной, расчетливой, и только – словом, соответствовавшей требованиям разведки. И лет ей целых двадцать пять уже. Одним словом, старуха. Еще чуть-чуть – и в отставку. На женщин-офицеров спроса вообще нет, когда речь идет о делах любовных: их служба так имеет днем и ночью, что на личное времени не остается. Окончить Университет политроники, пройти практику, потом – курс Закрытого Корпуса на родной Рамиде, два года адъюнктуры там же, потом – откомандирование на Мадиг, служба в разведке Космодесанта – уложите-ка все это в семь лет, много ли времени останется у вас для утех? Она, правда, нашла однажды целых две недели. Еще в Политроне. Пообщалась телесно с одним коллегой. И пришла к выводу: это – для тех, кому делать больше нечего. А насчет каких-то таких сверхощущений – выдумывают для самооправдания.

Оказались же все накопившиеся за годы предубеждения и мнения – ерундой. Как и все то, что внушали в Академии. Там учили: все это – скотская сторона человека, и так к этому и надо относиться. Спокойно. По принципу: надо – значит, надо. Легла с ним – качай информацию. И никаких переживаний или угрызений. Так она, собственно, сейчас и сделала – по науке. Как это там называлось – уложила мужика в постель. В глубине души испытывая чуть ли не отвращение. И все же – какой-то страх. Опыта не было. Да в тронике он и не обязателен…

Но почему же, почему никто не предупреждал, что в этом, оказывается, можно так утонуть душой, чтобы почувствовать такое, для чего и названий не существует? Об этом ее не информировали. Затем, чтобы ложилась по долгу службы?

Обойдетесь!..

– Рек, скажи, что это не сон.

– Наверное, сон – все остальное. А это – настоящее.

– Так и дальше будет?

– Всегда!

Он не шутит, только так он и может сейчас думать. А она ничего другого и слушать бы не стала.

– Рек!..

– Что, любимая?

– Ты…

Договорить не удалось. Дверь в спальню распахнулась без звука. Вин всегда входил так. Да вообще между равными в ЦОСах церемониться не принято. Зажег свет. Сказал усталым голосом:

– Рек… Тут такой слух прошел – интересный…

– Пошел вон.

– Да ты…

Увидел. Подавился своим языком. Прижав руки к сердцу, попятился. Слышно было, как по большой комнате бежал на цыпочках. И дробью – вниз по лестнице.