Текст книги "Решение номер три (Сборник)"

Автор книги: Владимир Михайлов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 35 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]

Так или иначе, двое из трёх Джокеров, лениво крутивших педали самого популярного тут средства передвижения, принадлежали к одному из первых поколений невозвращенцев, и именно той их категории, какая называлась «Одиночки» и состояла из людей, превыше всего ценивших возможность, являясь членами общества, тем не менее по какой-то причине изолироваться от него. Такие бирюки на Марсе ценились высоко, потому что на достаточно широко разбросанных по планете первичных постах человек с подобным характером годами не требовал ни замены, ни напарника. В случае же надобности охотно входил в состав группы для выполнения какой-то конкретной задачи, чтобы, сделав дело, насытить заодно свою небольшую потребность в очном общении с другими людьми и в полном спокойствии вернуться к своим автоматам и прочему.

Группа состояла именно из этих троих не потому, что у них был такой уж большой опыт работы именно в этом составе. Просто их посты оказались самыми близкими к той точке, на которой надо было осмотреться и разобраться: к пещерам. Суть дела была изложена каждому в отдельности по связи, так что, встретившись в Северном Ските, они были не только в равной мере осведомлены о новом задании, но и успели уже снестись между собой, распределить предварительную работу и в основном выполнить её – всё с помощью тех же средств связи, конечно. Связь была, пожалуй, единственной отраслью техники, в которой Марс был обеспечен не хуже, но скорее даже лучше, чем Земля, – хотя бы потому, что на Земле связь прежде всего – условие эффективной работы, на Марсе же – условие выживания каждого в отдельности и всего проекта «Освоение» в целом.

Каменистый, не очень крутой внешний склон кратера, образовавшегося многие миллионы лет тому назад, уводил группу в нужном вроде бы направлении, тонкие полутораметровые колёса марсбайков сейчас катились без всяких усилий со стороны седоков – достаточно было лишь пошевеливать рулём: тяготение – оно и на Марсе тяготение, хотя земному, понятно, не чета. Только изредка приходилось поработать педалями. Вокруг – камень, камень и ещё раз камень. Мрачновато, как всегда. И немного тоскливо.

– Унылые края, очей очарованье, – сказал Усяго, чтобы не было ко всему ещё и молчания. Раз уж сошлись втроём – хоть мембраны потрясём вволю.

– Не насилуй классика, – откликнулся Голенах – наверное, из тех же соображений. – Если не хочешь спать – давай попробуем посращивать нитки. Может, что-нибудь и образуется. У тебя была последняя связь с таможней. Что-нибудь полезное?

– Выдали официальную информацию: Худог притаранил с Земли два контейнера с образцами одежды, пригодной, как полагают конструкторы, для обменных операций с Нижними на произведения местной культуры, – если она когда-нибудь тут имела место.

– О да, – сказал Тендер, сарказм клокотал в интонациях. – Культуры здесь полным-полно. Одна только она тут и есть. Их бы сюда, придурков. Своими боками почувствовали бы, что такое – здешняя культура. Знаешь, будь моя воля – я бы никому не показывал ни эту их жизнь, ни… вообще ничего. Потому что это ведь и наше будущее – наших потомков. Когда тут была жизнь на поверхности, они, наверное, тоже мечтали обжить Вселенную, и всё такое прочее….

– А может, они так и сделали? – подумал вслух Усяго.

– Так что же контейнеры? – вернулся к теме Голенах.

– Да всё, по их словам, в порядке. Тряпки как тряпки. Да ты и сам должен был видеть этот груз – там же, где и самого Худога: он ведь с той базы как раз и собирался выходить к пещерам. Кстати, лицензия у него была в полном порядке. Предусмотрительный паренёк.

– Знаешь, чем-то он мне нравится, – сказал Голенах. – Люблю влюблённых людей. От них всегда дождёшься чего-нибудь нетривиального.

– При чём тут любовь, хотел бы я знать? – поинтересовался Тендер. – Ещё один миф?

– Ничуть не бывало. Скорее – слух, но правдоподобный.

– Распространи.

– Слух прилетел с тем же кораблём, что привёз самого Худога. Вроде бы парень по уши влюбился в Рамиру, но к ней так просто не подъедешь. И вот он поклялся, что в знак серьёзности своих чувств сделает ей такой подарок, какой не под силу окажется никому другому из её хахалей. А какой именно – об этом умолчал. Она, конечно, заинтересовалась: женщины обожают таинственное, особенно такие избалованные вниманием, как она. Тут пошли всякие гадания. Хотя серьёзный человек решил бы задачку за пару секунд. Вот ты, например.

– Очень возможно, – согласился Тендер. – Простая логика. Что труднее всего найти на Земле? Ответ прост: то, чего там нет и быть не может. Вопрос второй: что это такое, чего там нет? Разбуди меня среди ночи, и я скажу: марсианские раритеты. А что является самой большой редкостью на Марсе? Тут не может быть двух мнений: конечно, марстекло и подлинные изделия из него. Вот и решение задачки. Я прав?

И Тендер удовлетворённо нажал на педали, вырываясь на несколько метров вперёд. Беседы это, однако, не нарушило, поскольку разговор всё равно шел по связи.

– Так-то оно так, – сказал внимательно слушавший Усяго. – Однако, если твою логику продолжить, придётся прийти к уже не столь бесспорным выводам.

– Например?

– Судя по тому, что мы об этом парне знаем – довольно много, – он, при всей его ковбойской репутации, на самом деле человек расчётливый и осторожный, с хорошей интуицией. И если о нём покатились такие слухи, я не верю, что это случилось без его ведома. Потому что ведь по сути дела это вызов: «Внимание, ареиты, я приехал к вам, чтобы провести самую дерзкую и незаконную операцию в вашей хилой истории: вывезти на Землю некоторое количество ваших сокровищ – реликтовых марстеклянных фигурок. Теперь вы это знаете, и попробуйте-ка поймать меня за руку!» Ручаюсь, что на Земле он заключил не одно пари, что у него всё получится, а мы останемся с носом.

– По-моему, – проговорил Тендер, – это было бы необычайно глупо. Не говоря уже о том, что – нахально. Что же, он нас ни во что не ставит?

– А он об этом просто не думал, – предположил Голенах. – Он любит эффектные заявления, если даже они сильно усложняют задачу.

– Вот уж не считаю, – сказал Усяго. – Если хотите знать моё мнение – это очень изящная дезинформация. Запущенная им, чтобы направить нас не по той тропе.

– Не понял, – отреагировал Тендер.

– Несложное рассуждение. Известно, чего он хочет: раздобыть реликты. И точно так же известно и другое: где можно до них добраться? На планете таких мест, как все знают, два: губернаторские сейфы, где хранятся те фигурки, какие уже удалось выменять у Нижних, – и сами Нижние пещеры, куда любому из нас доступ закрыт не только решением властей, что несерьёзно, но самой природой, – и это уже существенно: в атмосфере и температуре Нижних пещер ни один из нас и нам подобных не может прожить и пяти минут, если только он не в таком костюме, как мы, со всем его жизнеобеспечением; но в костюме туда пробраться человеку, не имеющему нашего опыта, просто невозможно – он застревает уже в тех лазах, что соединяют Верхние пещеры со Средними, – а чем ниже, тем эти проходы становятся теснее. Люди ведь всё-таки в среднем в полтора раза крупнее местных, тяжелее, да и кислорода потребляют куда больше. У этих ребят было время приспособиться: как предполагают наши умники, отступление с поверхности в недра длилось сотни тысяч – если только не миллионы лет. Если помните, нашим удалось расширить только один ход к Нижним, которым может воспользоваться человек в костюме; но он оборудован так, что там любая муха будет замечена и остановлена.

– Господи, да это всем известно.

– Конечно; но существует предположение, что сами Нижние ребята – во всяком случае, некоторые из них, – могут беспрепятственно подниматься наверх и тут вступать в контакты с нашими. Так вот: это всё болтовня. Для любого Нижнего это ещё опаснее, чем для нас – оказаться внизу без жизнеобеспечения. Им и трёх минут не выдержать.

– Что-то я не пойму, – сказал Тендер, умело объезжая большой камень, – к чему ты всё это излагаешь.

– Только чтобы подготовить вас к тому, – ответил Усяго, следуя за ним, – что сейчас мы наматываем эти километры зря. И тратим время. Потому что мы не найдём никаких следов, никаких признаков того, что Зеро Худог там был, с кем-то договаривался и что-то оттуда вынес. Это пустой номер, господа.

– Очень интересно, – с иронией молвил Голенах. – Непонятно только, почему ты решил объяснить всё это сейчас, когда мы уже почти подъехали, а не тогда, когда мы ещё не трогались в путь. Сэкономили бы и время, и ресурсы…

– Я тогда промолчал потому, – ответил Усяго, – что поездка эта была необходима. Какие-то, на мой взгляд, полпроцента вероятности всё-таки существуют – и мы едем для того, чтобы убедиться либо в том, что эти полпроцента ему удалось реализовать, либо же – и я в этом уверен – у него ничего не получилось. Только когда мы это установим, можно будет подумать о дальнейшем: где и каким образом Худог рассчитывает добраться до цели своего визита. Вы скажете, что об этом можно бы подумать уже сейчас. А я полагаю, что мы к этому ещё не готовы. Сперва нужно убедиться в том, что тот вариант никак не проходит; только тогда наше подсознание начнёт работать в нужном направлении.

С минуту все трое молчали, усердно нажимая на педали и внимательно следя за тем, что даже при желании нельзя было назвать дорогой.

– Слушай, – заговорил затем Голенах, – а ты не допускаешь, что этот самый Зеро вовсе не нас хочет надуть?

– Развей свою мысль.

– Всё очень просто. Даже наши таможенники едва не клюнули на его уловку, на какое-то время приняв имитации за оригиналы. А если так, то много ли окажется на Земле таких специалистов, кто сможет с уверенностью утверждать, что это не марстекло, а всего лишь продукт земной технологии? Если такие и найдутся, то Рамира к их числу явно не принадлежит. А ведь ему нужно убедить именно её, верно?

– Вряд ли.

– Почему ты так считаешь?

– Если бы речь шла только о ней, он взял бы одну, две, ну, от силы три фигурки; это, кроме всего прочего, лишний раз свидетельствовало бы о том, что привезены действительно редкости. А когда счёт идёт на дюжины… Не станем забывать, что, влюблённый или нет, Худог прежде всего деловой человек. И потому, даже решая важнейший личный вопрос, он не забудет об интересах дела. Конечно, ей он не предоставил бы права выбирать из дюжин; но на остальные нашёл бы покупателя – а скорее всего, он получил заказ ещё до полёта. Деловой подход? Да. Но – рискованный. Хотя бы потому, что вывезти две-три фигурки куда проще, чем такое количество. Не хочу сказать, что он не собирается вывезти имитации: ни один закон при этом не нарушается. Но для неё он, я уверен, хочет добыть именно настоящую редкость. Подлинник.

– Хотя только что мы вроде бы сошлись на том, что это ему не по силам. А впрочем, хитрить он умеет.

– И ни фига у него не выйдет, – произнёс Тендер с немалой долей злорадства в голосе. – В таких делах одних кудрей мало.

– Как знать. Вот доберёмся до пещер – попробуем в этом убедиться.

– Или разочароваться, – проворчал Голенах.

– Совершенно верно: или разочароваться. И начать с начала, – скептически заявил Тендер.

– Слушай, я забыл: сколько тебе ещё осталось до Земли? – как бы невзначай задал вопрос Усяго.

– Две недели. На «Цандере». Последний борт в этом сезоне.

– Ага, это хорошо, – сказал Усяго таким тоном, что непонятно было, к чему это слово относилось: к тому ли, что Тендер вернётся на родную планету, или к тому, что здесь они с Голенахом избавятся наконец от занудливого соседа. Не было, правда, гарантии, что новый окажется лучше, что его странности будут более благоприятными для общения. Люди без странностей на Марс вообще не прилетали, нормальные спокойно жили на Земле.

– Что именно хорошо? – не без подозрительности в голосе спросил Тендер.

– Полетишь в хорошей компании. Худог отправится тем же бортом, так что заведёшь полезное знакомство.

– Я тоже так думал, – согласился Тендер и поджал губы. – Не тут-то было. На базе я краем уха услышал, что он пытается заказать чартер, маленький кораблик придёт специально за ним.

– А вот если у нас не будет никаких накладок, – предложил Усяго, – может, ты успеешь попросить его, чтобы он взял тебя с собой. Выиграешь неделю времени. В такой ситуации это немало, помню, как у меня это было в своё время.

– К сожалению, – хмыкнул Тендер, – это вряд ли реализуемо. Борт за ним должен сесть через неделю, мы же просто не успеем вернуться. Конечно, если бы вместо этих велосипедов у нас были нормальные средства передвижения…

Со средствами передвижения на этой планете дела обстояли хуже, чем предполагалось при подготовке проекта «Освоение». Конечно, заранее было ясно, что двигатели внутреннего сгорания совершенно непригодны из-за отсутствия в атмосфере кислорода, да и тащить топливо в такую даль никак не окупалось. Отменялся весь воздушный транспорт: пока ещё не было таких летающих машин, которые могли бы уверенно опираться на слабую марсианскую атмосферу, для этого несущие поверхности на единицу веса должны были вдесятеро превышать по площади те крылья, что годились для Земли. Правда, масса самолёта могла быть значительно меньшей: нормы прочности тут были куда ниже.

Но ни одна из земных фирм не согласилась на разработку и постройку такой машины, поскольку речь шла о единичных экземплярах, иными словами – о производстве, убыточном по определению. Заинтересованные государства – спонсоры «Освоения» – начали переговоры о создании совместной транснациональной компании, которая взяла бы на себя решение транспортных проблем соседней планеты; проекта этого никто не отклонял, но переговоры шли ни шатко ни валко, поскольку денег на это у правительств не было, а частные инвесторы предпочитали вкладывать средства в куда более прибыльные проекты. Так что и по сей день марсбайк – тот же велосипед, по сути дела, только с повышенной проходимостью – оставался единственным транспортом, которым можно было пользоваться без особых сомнений, хотя ограниченность его возможностей была ясна всем заранее.

Однако даже при его малой скорости механизм этот в конце концов добирался до конца пути; так что к вечеру три ареита достигли наконец первой цели своей операции, иными словами – территории, обозначенной на картах как «Карст» – тот участок поверхности, где и находились входы в страну пещер, в самой глубокой части которых обитали ухитрившиеся выжить потомки древней цивилизации Марса – Нижний Народ.

Их ожидали: охрана входа была предупреждена по связи. И едва трое успели спешиться и – просто так, на всякий случай – запереть педальный механизм (опыт подсказывал, что дуреющие от скуки сторожа не прочь бывали прокатиться по окрестностям, пока владельцы находились в пещерах), как из-под входной арки, которую создала сама природа, люди лишь немного подправили для большего удобства, показались охранители, тоже втроём: правила предписывали встречать прибывающих равными силами – хотя до сих пор никаких осложнений посетители охране не доставляли. Навстречу Джокерам вышли поэтому начальник смены и два стража. Они были вооружены, как и полагалось, но оружие к бою не изготовили: все шестеро встретившихся знали друг друга давно и хорошо. Поздоровались. Перекинулись несколькими словами – о здоровье, о погоде, о последних новостях – местных и с Земли. И, не откладывая, перешли к делу.

– Мерс, – обратился Усяго к начальнику смены. – Сориентируй нас: кто и когда навещал вас последними?

– Штатная экскурсия – восемь землян и наш пещерник.

Пещерниками на местном жаргоне называли гидов, без которых никакая экскурсия не могла бы состояться.

– У вас должен был остаться список участников.

– Так и знал, что он тебе потребуется. На, держи.

– Дай-ка сюда, – сказал Тендер, считавшийся старшим патруля. Развернул сложенный вчетверо листок вечной бумаги: на этой планете бумага была высокоценным материалом, и каждый листок её использовался многократно – кроме разве что туалетной. Внимательно, неспешно прочитал. Поднял глаза на охранника:

– Не вижу тут имени «Зеро Худог».

Начальник смены пожал плечами:

– Значит, такого не было – вот и весь сказ.

– Вот как. А предпоследний заход?

– Три недели назад. Сам понимаешь: сейчас не туристический сезон. Вот через месяц…

– Через месяц пусть хоть потоп, – пробормотал внимательно слушавший Голенах, и все невольно усмехнулись: чего-чего, но потопа ожидать на Марсе уж никак не приходилось.

– Три недели назад его на Марсе просто не было, – пояснил Усяго охранникам. – Ладно, теперь подумайте серьёзно: а помимо экскурсии, индивидуально, кто-нибудь мог проникнуть в пещеры?

Ответ прозвучал не сразу, что уже само по себе указывало на отсутствие у охраны полной уверенности.

– А зачем бы кому-то это могло понадобиться? – как бы подумал вслух начальник. – Разве что ради спорта? На пари, что сходит и вернётся?

– Ну, скажем, хотя бы для встречи с Нижними.

Охранник покачал головой:

– На это даже никто из нас не отважился бы – а мы тут, сам знаешь, давно. Посуди сам: система ходов тут – самому хитрому лабиринту не сравниться, света – никакого, зато звук разлетается по всей Пещерии, словно она – единый мощный усилитель, если камешек падает даже в Нижних коридорах – звук такой, что кажется, что упало тут, в соседнем колене. Тут каждый костюм слышен за версту, каждый моторчик в нём поёт, так что если даже один из нас выходит на очередной обход, мы тут сидим и слушаем, как концерт. Да нет, попробовал бы кто-нибудь – мы его засекли и спеленали бы за несколько минут.

– И всё же, – сказал Усяго, – ты на вопрос не ответил. Ты объяснил, что такого происшествия не было – или, во всяком случае, вам об этом неизвестно. А ведь спрашивали тебя не об этом, а о том, возможно ли это в принципе. Итак?

Начальник смены пожевал губами, как бы пробуя предстоящий ответ на вкус.

– Ну знаешь, если говорить откровенно… Наверное, зависит от уровня мотивации. Это как арестант в тюрьме: теоретически оттуда сбежать нельзя, но он всё время только об этом и думает, его мотивы куда сильнее, чем у надзирателя, у которого много и других тем для размышления – и в конце концов практика опровергает теорию… Скажу тебе, Усяго, так: я не стал бы присягать в том, что такого не могло произойти. Хотя практически уверен: не было. Потому что не могу представить, как такое могло бы получиться. А почему, собственно, это вас так волнует? Вроде бы никаких ЧП тут не происходило, никого не убили, ничего не похитили, и так далее. Что – может, ожидается высокая инспекция? Так предупредите – мы тут наведём полный лоск.

– Да нет, об инспекции ничего сказать не можем, – ответил Тендер, и трое гостей переглянулись. – Ладно, если так. Пойдём вниз, на встречу с хозяевами, вас об этом должны были предупредить.

– Со связью у нас перебоев нет. Предъяви только лицензию: порядок есть порядок.

– Само собой, – согласился Тендер. Осторожно извлёк из внешнего кармана блестящую карточку. – Вот тебе документ.

Охранник кивнул, карточка прошла надлежащую проверку и исчезла в наружном кармане костюма, заключавшего в себе старшего смены.

– Надолго вы туда? Мне для журнала посещений нужно.

– Ну, точно сказать никто из нас не может, – ответил вместо Тендера Усяго. – Сейчас мы тут у вас немного пополним ресурс – чтобы вы за нас не беспокоились. Значит, предельный срок у нас будет – сам понимаешь, какой.

– Не могу же я записать, что вы ушли на две недели!

– Нет, конечно; Тендеру через две недели надо будет уже сидеть в корабельном салоне – у него истекает последний срок.

– Что, решил возвращаться на Землю? – с сомнением спросил охранник. – В эту чёртову суету? – Он покачал головой. – Я вот остался – и не жалею. Тут одни зори и закаты чего стоят!..

– Дело вкуса, – ответил Тендер хмуро. – В общем, отметь, что предполагаемое возвращение – через шесть часов. Но если и задержимся, паники не поднимайте: вы нас знаете. При возможности будем выходить на связь.

При последних словах возникло сразу шесть усмешек: всем было известно, что радиосвязь в пещерах не работала – глубоко под карстом залегал, видимо, магнитный железняк, и помехи превращали волны в неразложимый шум.

– Разве что голосом, – сказал страж. – В тех ходах, что в базальте.

– Веди, – ответил ему Тендер. – Где у вас тут зарядка? Я уже позабыл – за давностью лет…

– Отвык я от этих мест, даже не ожидал, что так всё позабылось, – бормотал себе под нос Усяго, осторожно, боком протискиваясь через узкую щель. – Ребята, берегите свои наряды: тут стены словно из кактусов сложены.

Они за первые полтора часа успели уже миновать Верхние пещеры и теперь пробирались ходами, соединявшими между собой залы и зальчики Среднего уровня. Трасса, по которой водили экскурсии, была куда удобнее – но и вдвое длиннее, так что Джокеры пошли предполагаемым коротким вариантом, полагаясь на удачу. Сейчас не было полной уверенности в том, что они идут нужными коридорами. В общем-то схема уровней была заложена во внутренний компьютер каждого костюма; однако было известно, что страна пещер не была чем-то раз и навсегда застывшим: сейсмографическая служба Освоителей нередко отмечала какие-то не очень сильные, скорее локальные, смещения грунта, обрушения одних ходов и возникновение других, так что гарантии в том, что группа идёт правильно, ни у кого не было.

– На какой глубине мы сейчас? – поинтересовался Голенах, замыкавший процессию.

Альтиметр был только у Тендера. Тендер включил подсветку.

– Две тысячи пятьсот.

– Выходит, центральный цирк должен быть где-то рядом. А не чувствуется.

Чем глубже они погружались, тем быстрее оживали в каждом ощущения, выработавшиеся ещё тогда, когда такие походы Джокеры совершали ежедневно; тогда все трое входили в состав исследовательской группы, деятельность которой прекратилась сразу же после того, как было обнаружено совершенно неожиданное: Нижний Народ. В число приобретенных тогда свойств входило и ощущение близости пустот. Сейчас его не было, ход, то немного расширяясь, то резко сужаясь, уходил всё дальше.

– Впечатление такое, что мы попали в кишечник папы-Марса, – сказал Тендер. – Пора бы оказаться и в желудке – пока нас совсем не переварили.

– Там как раз и пойдёт переваривание, – откликнулся Усяго. – Но только я в это не верю. Там не может быть так красиво.

И в самом деле: длинные конусы костюмных фар чуть ли не на каждом шагу заставляли низкие своды вспыхивать всеми цветами радуги, словно ход был усеян драгоценными камнями. Впрочем, может, оно так и было – но убедиться в этом не представлялось возможности: в местах обитания Нижнего Народа какие-либо исследования, не говоря уже о разработке, были строго-настрого запрещены. Хотя – годы тому назад нашлись охотники рискнуть. Большая часть их была поймана на месте преступления, скрыться от охраны удалось лишь двоим – но на поверхности планеты они никогда больше не появились; об их судьбе пытались навести справки у Нижних, однако их переговорщики неизменно выражали лишь полное неведение и вообще непонимание вопроса, так что в конце концов пришлось махнуть рукой.

– Ну что, не пахнет ещё пустотой? – спросил Тендер Усяго, чьё восприятие недр было развито сильнее, чем у его коллег.

– Пустотой – нет, – ответил тот после паузы. – А вот жизнью – определённо. Мне кажется, они нас пасут ещё с верхнего уровня. Но почему-то до сих пор не проявляются, раньше они так не поступали.

– Ввязались мы в приключения на свою голову, – пробормотал Голенах. – Может, у них выработалась способность к людоедству?

– Не хотелось бы, – откликнулся Тендер.

– Тихо! – скомандовал Усяго, к которому здесь, в карсте, как-то само собой перешло руководство группой. – Они рядом.

– Ну, наших частот им не услышать, – возразил Голенах.

– Я сказал – тихо!

И после коротенькой паузы:

– Гасим огни. Включаем инфрасвет. Вот они.

Прошла всё же секунда-другая, пока зрение людей не переключилось полностью на ночное видение. Но и за эти мгновения трое представителей Нижнего Народа оказались рядом, совсем вплотную, так что их характерное излучение стало восприниматься даже через костюмную изоляцию.

Как и всегда, даже при таком свете обитатели Нижних пещер воспринимались, как белесые и не очень чётко очерченные фигуры, ростом и сложением уступающие людям, но обладающие той быстротой плавных движений, которая заставляла порой терять их из виду, даже когда они находились рядом – вот как сейчас. Впрочем, эти трое были видны более чётко, чем обычно, – потому, вернее всего, что были одеты в земные костюмы, только без шлемов. Костюмы выглядели совсем новыми – значит, недавно был произведен очередной обмен? А облачились в них Нижние, конечно, потому, что здесь, в Средних пещерах, хотя и в нижней их части, обитателям Глубины было холодно, очень холодно.

Несколько секунд хозяева и гости безмолвно и бездвижно стояли друг против друга; такие секунды полного покоя были предусмотрены выработавшимся за годы ритуалом общения – они показывали, что ни одна из сторон не расположена к применению силы, но хочет лишь переговоров. Причём право открытия их всегда принадлежало хозяевам.

И они им воспользовались. Послышалось лёгкое стрекотание, без труда уловленное внешними микрофонами костюмов и тут же пропущенное через программу перевода. В ее разработке Усяго принадлежала немалая роль; музыкант в своей прежней, земной жизни, он обладал абсолютным слухом, необходимым для понимания языка Нижних, где едва заметное изменение тона порой переворачивало весь смысл фразы. Он единственный смог бы понять сказанное и без компьютерной помощи; но для верности позволял программе работать параллельно с его собственным восприятием.

– Мы рады видеть другую жизнь, – так перевелась первая фраза Нижнего – традиционное приветствие, с которого неизбежно начиналось любое общение между Верхом и Низом, Землёй и Марсом.

– Мы рады видеть вас в благополучии, – не замедлил Усяго с ответом.

– Если вас постигла беда и вы ищете помощи и спасения, мы готовы сделать для вас хорошее.

И это тоже был ритуал – но уже более близкий к реальности. Нижний народ верил, издавна и непреклонно, что поверхность планеты была местом, где постоянно возникали угрозы, происходили несчастья, где нельзя было жить из-за невозможности дышать, смертельного мороза и солнечного излучения, которого они совершенно не переносили. Что удивительного: они обходились без светила уже сотни тысяч лет, было время утратить способность противостоять ультрафиолету.

– Мы бесконечно благодарны вам за участие и сочувствие. Но нас не постигала беда, и мы не ищем спасения. Однако нуждаемся в вашей помощи, которая, мы уверены, не доставит вам никаких затруднений.

После едва уловимого молчания (Усяго знал, что за эти мгновения между тремя хозяевами произошёл оживлённый обмен мнениями – без единого звука, разумеется: способностью к телепатическому общению Нижние обладали, надо полагать, уже очень давно) их главный переговорщик заговорил снова:

– Почему вы не пришли за нашей помощью широким путём, а двинулись Тропой немногих?

Ответ был готов заранее:

– За много лет мы никогда ничего не слышали об этой тропе. Вы только что дали нам первое знание о ней.

Снова пауза – обмен мнениями. И вопрос:

– Куда вы хотели прийти этой тропой?

– Мы просто заблудились. Не понимаете? Где-то свернули не туда. И сами не знали, где находимся…

Очертания трёх фигур чуть завибрировали, силуэты слегка размылись. Это было равнозначно земному смеху, даже хохоту.

– Как можно свернуть не туда? Ходы меняются нечасто, так что заранее известно, куда приведёт каждый из них. Верхний свет лишает вас памяти и сообразительности.

«Верхний свет» – Солнце, иными словами.

– Я уверен, что ты прав, человек тепла. – Именно таким было самоназвание Нижних – в буквальном переводе; «Нижние» – так они себя никогда не называли, потому что не воспринимали место своего обитания как низ: для них это был главный, единственно нормальный уровень. – Но я свидетельствую: у нас не было желания идти именно по этой тропе. Так получилось.

– Обитающий в Центре покарает тебя, если ты кривишь душой…

Ну, да. «Обитающий в центре планеты». Источник тепла, а также наверняка – воды и воздуха, которым можно дышать. Для землян в недрах – ад и сатана. Для Нижних – податель всего, Бог.

– …но мы верим тебе. Теперь расскажи, какая вам нужна помощь, и мы решим, куда будет лучше направиться.

Наконец-то дошло до дела.

– Мы решим, куда направиться, после того, как ты позволишь мне задать вопросы – и ответишь на них.

– Спрашивай.

– На вас новые костюмы. Они у вас недавно?

– Я не понял, о чём ты спрашиваешь.

Да, конечно. Вот что значит – надолго выпасть из общения. Мы ведь и по сей день не знаем, как Нижние воспринимают время, если воспринимают вообще. Это и естественно: у них нет смены дня и ночи, нет времён года, счёт времени – если он ведётся – не может быть привязан ни к каким внешним точкам отсчёта, устанавливающим периодичность. А где нет циклов – там можно обходиться и без Хроноса… Разве что у них есть какой-то внутренний ритм, как и у всего живого. Когда-то они ложатся спать, когда-то, в соответствии с ним, пробуждаются – хотя эти, условно говоря, ночи и дни для разных особей могут иметь различную протяжённость. Ну ладно, сейчас не до этого.

– Я неправильно спросил. Сколько раз вы ложились спать и вставали после того, как эти костюмы у вас появились?

– Кто из нас? Нас тут трое, и каждый ложится и встаёт по-своему – когда ему нужно. Я – так, он – иначе, другой – ещё иначе.

А, вот! Сообразил, наконец, к чему привязаться.

– Скажи мне: едите ли вы сейчас живущих в воде?

– Сейчас? Едим.

– Сколько хотите – или их осталось уже мало?

– Сколько хотим. После лова ещё не съедено и половины.

Вот он – отсчёт. Лов – не занятие одиночек, на него выходят все, кто способен принять участие.

– Эти костюмы вам принесли до лова – или уже после него?

Пауза: вспоминают.

– После. Да, да, после. Или до. Нам трудно ответить.

Вот и пойми. Но всё равно, думай дальше. Ты знал когда-то, надолго ли им хватает одного улова. Да, вспомнил: на две недели. Во всяком случае, так было тогда. Но за минувшие годы они не могли ни заметно размножиться, ни сократиться – если бы их посетил, скажем, мор, до нас бы это дошло. Значит, так: неделю назад у них этих костюмов ещё не было? Ну что же, вполне может быть…

– На лов вы ходили уже в этих костюмах?

– Там нет холода. Ходим, как живём.

Голяком, значит. Мог бы и сам сообразить.

– Скажи: костюмы вам принесли те Верхние, кто всегда приносит что-то для обмена?

Силуэты хозяев снова стали расплываться: похоже, человек сказал что-то, нелепое до смешного.