Текст книги "Заблудившийся во сне"

Автор книги: Владимир Михайлов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Сапоги всмятку

Выйдя из Большой Извилины – пардон, из Главной Компьютерной, я направился в архивное отделение, где, как я рассчитывал, моя персоналка была уже подключена к тем источникам, из которых я надеялся черпать материал, чтобы поближе познакомиться – пусть и заочно – с человеком, духовную сущность которого мне предстояло разыскать в причудливом многообразии Пространства Сна.

Я начал с биографических материалов похищенного.

Родился в… Так, это известно. Где? Село Воскресенское Красноярского края. Это надо запомнить. Учился…

Стоп. Что за черт?

И в самом деле, дальше пошла какая-то чепуха, чтобы не сказать – дьявольщина. Все-таки речь шла о человеке давно известном, ученом всепланетного масштаба, да к тому же еще и – с недавних пор – крупном промышленнике, не раз избиравшемся в члены разных там академий и научных обществ, или назначавшемся на высокие должности в очень крупных банках и компаниях, так что биография его – пусть в самых общих чертах, в первом приближении – была известна, наверное, всем, до последнего бомжа с Курского вокзала. Но ведь там не было ничего похожего на текст, который сейчас выдавался мне усердной машиной!

«Учился в престижной частной школе в Йоркшире, ОК…»

Это он-то? Да он в Англию впервые попал – я читал где-то – в тридцатилетнем возрасте. Поздновато для школы.

«Трудовую деятельность начал с 13 лет. В 1923–1926 гг. учился в Коммунистическом университете имени Я. М. Свердлова…»

Бред собачий. Его тогда еще и на свете не было. Просто интересно, чем нас тут еще порадуют?

«Был одним из организаторов антисоветской интервенции…»

Ну просто прелесть.

«Во время Великой Отечественной войны с 1942 года командовал стрелковой дивизией, танковым корпусом, армией…»

Да, разыгралась у кого-то фантазия.

«Создал замечательные по своему реализму образы в пьесах Н. В. Гоголя, И. С. Тургенева, Л. Н. Толстого», – невозмутимо утверждал банк биографий.

Или, может, мне это мерещится? Крыша поехала?

«На 1-м пленуме ЦК КПК 7-го созыва был избран членом Политбюро и секретарем ЦК КПК…»

Нет, вроде бы температура у меня нормальная.

«Основные работы относятся к исследованию планктона полярных морей, химической кинетике и строительной механике корабля…»

Все. Хватит.

Я выключил машину, но предварительно немного погонял ее по тестам на предмет обнаружения сбоев или вирусов. Нет, с нею все было в порядке. Со мной (во всяком случае, так мне казалось) – тоже. И только все, что касалось человека, которого мне предстояло отыскать в ПС, куда-то кануло и было заменено сборной солянкой из обрывков черт знает чьих биографий. Грубо, но выразительно. Наверняка это сделано специально для удара по психике – и в первую очередь по моей: мы, твои противники, все знаем, все можем, так что лучшим для тебя будет – не встревать в наши дела. Разумеется, это было сделано не специально для меня – для любого, кто захочет познакомиться с материалами по интересующему нас лицу прежде, чем отправиться в поход. Да, это они; кому еще пришло бы в голову учинить такую пакость?

Разве что самому виновнику торжества – если он очень не хотел оставить по себе, как говорится, светлую память, а проще говоря – поддающиеся выявлению и расшифровке следы.

Ни к селу, ни к городу я вдруг вспомнил старую песенку: «Мальбрук в поход собрался…»

Впрочем, на рассуждения сейчас не оставалось времени. Я должен был только доложить о случившемся – и заняться более срочными делами. А нужные мне данные придется разыскивать уже в ПС. Они там есть. Потому что там есть вообще все мыслимое и немыслимое.

Борич уже скоро уснет. Его задача – разведка, а не поиск. Но на всякий случай надо сообщить ему все, чем порадовал меня Микрософт, и особое его внимание обратить на предполагаемые следы, вернее – проекции следов из высших уровней Пространства Сна. А потом очень любопытно будет хоть недолго последить за тем, что же там с ним произойдет. Чтобы примерно прикинуть, на что должен рассчитывать я сам. Прогнозы Микрософта – одно дело, но они – из области теории, а, как сказано мудрецом, вечно зелено лишь древо жизни. Как-никак, сон – тоже жизнь, и куда более интересная, полная и продолжительная, чем существование в яви.

И я направился – не в демонстрационную, в которой можно увидеть лишь записанные раньше эпизоды, а в пост наблюдения, где становится доступным и моделирование происходящего в ПС в этот самый миг нашего, производного времени.

Понемногу о многом

Впрочем, сказав о моделировании происходящего, я несколько преувеличил. Так же, как и планирование на Большой Извилине, оно на самом деле – сплошная условность.

Мало того, что происходящее в Пространстве Сна мы отсюда, из Производного мира, видеть не можем и вряд ли когда-нибудь сможем. Дело еще и в том, что здесь, в континууме яви, где я (и вы тоже) пребываю сейчас, существует только одно время. Неуклонное и неостановимое движение из того, что мы называем прошлым, в то, что столь же условно именуем будущим.

Наш континуум – это узкий коридор, по которому проложены рельсы, и по ним катится тележка, вмещающая все, что существует в этом мире и всех других мирах. В этом коридоре нет ни поворотного круга, ни стрелок, вообще никаких приспособлений для того, чтобы повернуть назад или изменить направление под углом, скажем, в сорок пять градусов.

Стены коридора непроницаемы. И что происходит за его пределами – мы не знаем и можем лишь догадываться, правильно или неправильно. В нашей власти – строить гипотезы, которые мы не можем ни доказать, ни обоснованно опровергнуть.

Коридор кажется нам прямым, хотя на самом деле он не таков. Но радиусы его искривлений настолько велики, что мы их просто не замечаем, как, стоя на земле, не воспринимаем ее выпуклости.

И нам кажется, что в этом и заключается наша судьба и судьба всех миров: безостановочно двигаться из одной неизвестности в другую.

На самом деле это не так. Наши представления о времени и пространстве, составляющих наш континуум, так же верны, но и так же ограничены, как механика Ньютона.

И в то же время каждый из нас не раз и не два, но сотни и тысячи раз в своей жизни (даже если она не очень длинна) покидает этот коридор с его строгими условиями бытия. И оказывается в совершенно другой сущности, с другими законами, пространствами и временами, измерениями и данностями.

Мы называем это – видеть сны.

И даем этому совершенно неправильное объяснение.

Мы размышляем и судим примерно так, как человек, впервые увидевший телевизор и пытающийся найти внутри черного или коричневого ящика все то, что мгновение назад было на экране. Хотя на деле действие происходило совершенно в другом месте, и – чаще всего – в другое время. Передача, идущая в записи – своего рода путешествие в прошлое. Иными словами, телевидению в какой-то мере свойственно владение временем. Правда, не будущим, но лишь прошлым и настоящим.

Что же касается того, что мы называем снами…

* * *

Однако, мне кажется, для первого разговора достаточно. Нет, я вовсе не против того, чтобы вернуться к теме при случае.

Но сейчас Борич наверняка прошел уже, оккупировав Шестую палату, которую я стал было считать своей, все операции, связанные с подготовкой к выходу в Пространство Сна. Ему дали выпить все, что положено (это вовсе не то, чего хотелось бы), и сжевать горсть разной химии, поналепили на него датчиков, понавтыкали иголок в грешную плоть – и помахали рукой вслед. Вот-вот он окажется уже на месте работы, в ПС, и мы сможем наблюдать на экране пусть не за всеми, но хотя бы за некоторыми из ситуаций, что возникнут там в связи с его появлением. Не за всеми – по той причине, что у нас, как было сказано выше, время одно – а там их множество, и события могут происходить в нескольких из них, но для нас эти времена будут казаться синхронными. Подобно тому, как для существа, живущего в двух измерениях, три, допустим, предмета, оказавшиеся на одной прямой, на луче зрения этого существа, не смогут восприниматься им сразу: оно увидит лишь ближайший предмет, остальные два укроются за первым, и существо должно будет обладать способностью к весьма абстрактному мышлению, чтобы представить себе и то, что недоступно его непосредственному восприятию и не может быть подвергнуто никаким воздействиям с его стороны.

Вот почему здесь, в Производном мире, мы наблюдаем лишь одно событие, когда на самом деле их происходит – некоторое количество, скажем так, отличное от единицы. Когда мы сами находимся там, в ПС, это кажется нам совершенно естественным и понятным. Но стоит нам вернуться в свою плоть – и мы снова оказываемся прикованными к одному временному и трем линейным измерениям.

Кстати, в этой связи интересно…

* * *

Однако я основательно заболтался, разговаривая с вами – моими воображаемыми собеседниками. Это от волнения. Да, волнуюсь. Хотя и в меру.

Ведь одно дело – уснув, уйти в Пространство Сна непроизвольно, подчиняясь его неведомым законам, плыть по воле волн, без руля и без ветрил, куда понесет – а потом, проснувшись (если нам позволили сохранить память об увиденном, что бывает далеко не всегда), с удивлением гадать: почему мне приснилось что-то, совершенно непонятное и вроде бы не имеющее никакого отношения к моему жизненному опыту? И совсем другое – погрузиться в ПС, обладая умением воздействовать на происходящее там, имея четкое и ясное задание, и не плыть по течению, а проложить свой курс в туманном и постоянно меняющемся многообразии пространств и времен, проложить – и стараться следовать курсу, снова и снова возвращаясь на него после неизбежных – из-за множества препятствий – отклонений. Препятствием может стать любой человек, оказавшийся в том же пространстве и том же времени, что и вы или я, но наметивший себе совершенно иные цели, движимый другими замыслами. Но с людьми еще более или менее просто. Они понятны, и действия их предсказуемы. Если бы, кроме людей, там не было никого другого, жизнь казалась бы нам, как говорится, медом. Но другие там есть. И это стало ясно заранее – как только наши теоретики поняли, что там – пусть не в наших микро– и макроконтинуумах, пусть в великом «Где-То» – присутствуют существа, совершенно иные, чем мы. Мы не понимаем их целей, для них скорее всего непостижимы наши. И тем более – те, ради которых я направлюсь в ПС сейчас: уже совершенно не научные, не исторические или футурологические, но чисто, так сказать, полицейские и тем более – политические, которые и для нас самих-то далеко не всегда понятны и объяснимы.

Но встречаться с тамошними, не относящимися к нашей земной культуре существами, как я искренне надеюсь, мне не придется. А вот люди из нашего закоулка Производного Мира, некоторые из них, – мои противники, кем бы они ни оказались, – меня тревожат. Они будут стараться во что бы то ни стало помешать мне выполнить задание. Кому-то нужно, чтобы я навсегда, или, во всяком случае, надолго, заблудился во множестве мини-континуумов, «миниконов», как мы говорим, Пространства Сна, чтобы, сбитый с толку, а может быть – просто увлеченный внезапно возникающими событиями и ситуациями, отвлекся от выполнения нужных дел, закрутился, завертелся, задержался, а может быть, и совсем потерял бы связь с Производным Миром, с моим остающимся там телом, иными словами – утратил бы возможность вернуться в мир яви, то есть проснуться. Тогда врач констатирует смерть, знакомые скажут, что мне повезло – умер легко, во сне. Правда, плоть мою после этого не сожгут и не зароют в землю. Она будет лежать в нашем институтском – у нас не говорят «морге», это заведение тут носит название Музея. В саркофаге низкой температуры, оборудованном приборами, которые должны мгновенно отреагировать, как только в плоть вернется из ПС то, что, в совокупности с нею, и является человеком. Все предусмотрено. Вот только до сих пор никто из утративших связь не возвращался. Сейчас заполнено шесть емкостей. И появись я вскоре там, будет мерещиться, что они не без юмора безмолвно вопрошают: «Седьмым будешь?»

В то время, как невещественные их тела и по сей день странствуют в безднах Пространства Сна, не находя потерянного выхода в несовершенный и все же такой привычный и милый Производный Мир.

* * *

Кстати, вас, наверное, успело заинтересовать это название: Производный Мир. В приложении к нашему естественному, явному, привычному миру.

От чего производный? От какой основы?

Поговорим об этом. Но уж как-нибудь потом.

Наблюдательный пост

Дверь в наблюдательный пост была заперта, что, впрочем, вовсе не означало, что там никого нет. Просто доступ туда открыт не всякому даже из работающих здесь; чтобы войти, надо иметь право на это. Я приложил ладонь с растопыренными пальцами на металлическую пластинку на стене рядом с дверью. Негромко щелкнуло, и я вошел.

Перед розоватым экраном сидели несколько человек, в том числе и все участники Консилиума. Среднее кресло пустовало, и я без колебаний прошел к нему и уселся. Никто не произнес ни слова. Все напряженно ждали. Это означало, что Борич уже уснул, а если говорить точнее, называя вещи их именами, – дух его успел покинуть плоть и сейчас находился в переходе к Пространству Сна. Дух поддерживал с плотью непрерывную связь по каналу возвращения, а то, что нам предстояло увидеть на экране, снималось датчиками со спящего мозга в виде электромагнитного поля и, пройдя через компьютерную преобразующую схему, должно было возникнуть на экране в виде нормального изображения.

Переход в ПС не бывает, как правило, мгновенным, в отличие от выхода из него; выйти можно и рывком, в долю секунды, и порой только такая возможность и помогает избежать крупных неприятностей. А туда переходишь постепенно и какое-то время продолжаешь воспринимать этот, Производный Мир, не сразу понимая, что часть его реалий уже вытеснена и место их занято сущностями ПС. Их становится все больше, но Производная реальность сопротивляется, дух высвобождается не сразу, он крепко связан с плотью, пока не удалится от нее на немалое расстояние – и, кстати, иногда именно в эти переходные секунды удается заметить и осмыслить вещи, трудно постижимые при взгляде только отсюда – или только оттуда. Это происходит потому, что как раз тогда нам открываются сразу несколько пространственно-временных континуумов или, как мы тут говорим, макроконов или плоскостей, и как бы предоставляется возможность выбора: куда мы хотели бы попасть на этот раз. Правда, в большинстве случаев люди не пользуются такой возможностью: просто не умеют ею оперировать, и тогда вступает в свои права вероятность, а то и просто случай. Однако Боричу все необходимые приемы известны не хуже, чем мне, и он наверняка воспользуется самым выгодным из них. А мы тут сможем хотя бы частично проследить за этим процессом. Вот по экрану уже пошла розовая рябь. А вот и начали проступать картинки.

Теперь надо только быть внимательным…

Разведчик

…Борич выбрал, думается мне, лучший из возможных путей. Еще в переходном периоде он задержался – успел зацепиться, хотя у него были на это лишь считанные микросекунды, – задержался на возвратном канале, откуда должен был отправиться прежде всего в мой Семейный Круг, где его могли бы засечь ожидавшие меня наблюдатели, а затем – перекинувшись парой слов с моей матушкой и передав ей привет от меня – повернуть и пуститься в свое собственное прошлое. Так он и сделал.

Это не просто – решиться на такое развитие, когда знаешь, что за тобою наблюдают во все глаза. В Пространстве Сна нет запретных тем, и когда возвращаешься в собственное прошлое, то как бы выставляешь на всеобщее обозрение не только те эпизоды своей жизни, которыми если не гордишься, то хотя бы не стыдишься их, но и те, о которых с великим удовольствием забыл бы – а может быть, и на самом деле забыл. Но в Пространстве Сна все они остались и существуют сейчас и вечно. Идти на такое самораскрытие может только человек, чья совесть чиста, – или любитель играть по крупной, если ставка действительно велика.

Борич выбрал этот путь – и сразу же оказался в собственном прошлом десятилетней – по нашему времени – давности.

Я, да и не я один, понимал, почему он двинулся этим путем. В его прошлом был непродолжительный период, когда и он, и тот человек, розысками которого мы занялись, находились в одно и то же время в одном и том же месте. Они не знали друг друга, не встретились тогда, не познакомились и оставались незнакомыми и по сей день. Однако, оказавшись в том временном пласте, позволяя естественному времени унести себя в то самое место, Борич наверняка намеревался встретить там Груздя и, применяя несложные (для нас) приемы, следовать после этого уже в канале Груздя, не упуская его из виду до самого конца – то есть до сегодняшнего дня. Учитывая возможность влияния на течение каждого локального времени в ПС, Борич – если бы ему удалось выполнить свой замысел, – открывая субхронические туннели, а также используя встречные движения разных миниконов, перемещаясь в точках пересечения из одного в другой, мог вместе с Груздем (и не подозревавшим о том, что его используют в качестве направляющего и в то же время ведут по кратчайшему времени) в то мгновение, которое здесь, в ПМ, будет для нас реальным настоящим, в Пространстве Сна оказаться в том же самом микроконе, что и объект наблюдения, – и смог бы содействовать скорейшему возвращению этого самого объекта в Производный Мир. Конечно, это, строго говоря, являлось не его задачей, а моей; но уж очень хотелось, наверное, Боричу доказать, что он еще в полной форме и способен выполнять задания высшей категории трудности, что же касается меня, то мне он отводил ту роль страхующего ассистента, которая первоначально предназначалась ему самому. Ну что же: я прекрасно понимал его и даже не стал обижаться. А для остальных Борич, сумей он выполнить задуманное, оказался бы победителем, которых, как известно, не судят.

Для того, чтобы оказаться в нужной точке прошлого в наилучшей форме и готовности к мгновенным действиям, Борич решил приближаться к ней постепенно. Поэтому и отступил на десяток лет.

* * *

Это было разумно. Но в данном случае оказалось ошибкой.

Здесь уже произносилось слово «Память». Она часто помогает нам, но бывает, что и подводит. Так получилось и сейчас, хотя обнаружилось это не сразу.

Поначалу все шло благополучно. И быстротечные эпизоды, возникавшие перед нашими глазами, свидетельствовали о том, что Борич реализует свой план успешно и никто вроде бы даже не пытается хоть как-то помешать ему.

Эпизоды протекали очень быстро потому, что, как уже говорилось, мы, остающиеся здесь, не можем видеть всех процессов, протекающих в ПС. И каждый, допустим, месяц, реализующийся в ПС, для нас тут укладывается в секунду, а то и меньше. Технически мы можем получить такое изображение, но даже поступи мы так – мы все равно оказались бы не в состоянии воспринять его. Человеческий мозг – тяжелая, инерционная плоть – не может работать с такой быстротой. Поэтому все, что считывают с канала связи наши устройства, передается в институтскую Великую Извилину (не путать с Большой!). Она, повинуясь программе и совершая черт знает сколько операций в секунду, находит наиболее интересные для нас эпизоды и замедляет их показ до такой степени, при которой мы уже способны различать и понимать. Конечно, и эта скорость достаточно велика, но все же представление о происходящем у нас возникает. А при желании время от времени мы можем и замедлить показ до нормального темпа, чтобы вглядеться во что-то внимательнее, и даже остановить. Однако делаем это редко: при этом приходится жертвовать другими событиями, для которых просто не остается времени. Разумеется, можно посмотреть запись потом, когда все уже закончится. Но тогда можно только видеть – но не влиять. А в ходе событий могло понадобиться именно наше воздействие на них – если оно окажется возможным.

А у Борича, как было уже сказано, сперва все шло благополучно.

Мы видели, как, возникая то по одну, то по другую сторону кафедры и увлеченно жестикулируя, он объяснял что-то студентам. Потом один из слушавших стремительно сбежал по ступенькам амфитеатра и остановился перед Боричем. Не переставая говорить, лектор вытянул руку и легкими, широкими движениями стал отвинчивать правую руку студента, вращая ее в вертикальной плоскости. Студент стоял безмятежно, не пролилось ни капли крови. Борич отвинтил руку и положил на стол, из плеча остался торчать штырь с резьбой. Борич принялся за левую руку. Потом так же спокойно отвинтил голову, высоко поднял ее, что-то объясняя, делая вращательные движения указательным пальцем. Обезглавленный устойчиво держался на ногах. Мы наблюдали за происходящим без эмоций: такое было не в новинку, в Пространстве Сна нет невозможного, в нем реализуются мысли, то есть движения духа, какими бы невероятными они ни казались; зато прошлое таким, каким оно было на самом деле, в ПС не реализуется, поскольку эта комбинация уже использована для построения Производной реальности, а копий в ПС нет, есть лишь варианты. С прошлым – просто, не то что с будущим…

Наверное, в Производном Мире, десять лет тому назад, когда Борич еще преподавал перед тем, как перейти в Систему, этот студент испортил ему немало крови. Так можно было подумать, глядя на дальнейшие действия Борича. Он тем временем положил отвинченную голову рядом с обеими руками, щелкнул зажигалкой и поднес огонек к неподвижно стоявшим останкам. Они вспыхнули, густо дымя – горели, как целлулоид. Борич улыбался, потом отделил язык пламени и, размахивая им, словно красно-черным полотнищем, плавно взмыл над аудиторией. Дым становился все гуще, застилая поле зрения. Здесь, у нас, Тигр Подземелья проговорил: «Очень логично и естественно, правда? И пока незаметно никаких признаков вмешательства со стороны». На что Жокей Мысли ответил: «Слишком мало времени прошло, коллега. Полагаю, и в следующем эпизоде ничего еще не случится. Они ведь должны не только увидеть, но и отправить кого-то, или по крайней мере передать – если их люди уже находятся в ПС. Наберемся терпения». – «Я не стану возражать, если они вообще никак не отреагируют – это будет означать лишь, что мы их переоценили», – заметил Пещерный Лев. Больше никто ничего не сказал, и мы продолжали следить за экраном.

Дым тем временем разделился на отдельные лоскутья, каждый из которых превратился в черную птицу – они были бы похожи на воронов, если бы не высокий султан из перьев на голове и длинные, словно у страуса, ноги, непропорционально массивные для небольшого тела. Птицы летели над набережной, пальмы бросали на нее тень. Борич медленно шел по самой кромке, снизу взлетали фонтаны брызг, когда волны налетали на каменный берег. Камни были голубыми. Я подумал: жаль, что звук оттуда не передается: вдруг захотелось услышать плеск волн, я уже несколько лет не выбирался к морю – здесь, разумеется, в Производном Мире. Борич шагал, и с каждым шагом в его внешности происходили изменения. Менялась фигура, менялась походка, черты лица становились мягче, округлее, он был уже не в костюме, а в легком платье, ветер поднимал его – или уже ее? – длинные волосы. Мы занимали позицию чуть сверху, как если бы наблюдали, скажем, с платформы грузовика. Навстречу женщине шел мужчина. То был тоже Борич, так что поводов для волнения у нас не возникало: это не было посторонним вмешательством, но лишь вариантами образа; видимо, поблизости только что произошло пересечение микроконов. Борич-он и Борич-она поравнялись, остановились и заговорили, улыбаясь, потом он обнял ее за талию, и они пошли в том направлении, куда шла она. Там, впереди, виднелись какие-то строения, а что находилось правее, за пальмами, мы отсюда не видели. Борич-женщина продолжала идти, движения ее были плавны и выразительны, мужчина уже успел превратиться в собаку, так же неторопливо вышагивавшую рядом. Борич кивнул(а) собаке и остановился (лась) у возникшего перед ним/нею вертолета. Поднялся(ась) по короткому трапу, придерживая подол. Собака уже плыла в океане, совсем не поднимая брызг. Смеркалось. В зале позади меня кто-то досадливо закряхтел, потом пробормотал: «Даже не понимаю, какую тут применить методику при расшифровке». То был Семерик, наш главный аналитик. «Ничего особенного, – пришлось мне ответить, – он просто вызвал себя из другой плоскости и разделился – чтобы возможные преследователи растерялись хоть в какой-то степени». – «А их все нет как нет, положительно, мы их переоценили», – заметил Жокей Мысли. «Это может означать, что у них не так-то уж много людей, и они не могут одновременно перекрывать все предполагаемые каналы по разным плоскостям» – высказал мнение Корявый Дуб. «Не убежден. Это может быть и контригра, – проговорил Висячий Замок. – Они могут отслеживать его отсюда, но там не возникают, чтобы не беспокоить нас преждевременно, напротив – хотят вселить в нас вот эту самую мысль об их слабости». – «Ну, вы всегда сомневаетесь, коллега», – усмехнулся Тигр. «Да. И что в этом плохого?» – спросил Висячий Замок. «Ничего», – успокоил его Тигр. На этот раз усмехнулся Висячий Замок.

Сейчас Борич мчался по широченному и совершенно пустому шоссе, вдоль которого то и дело возникали щиты с надписями; мне показалось, что буквы были почему-то армянскими, но прочитать надписи, хотя бы не понимая, я не успевал – скорость была велика. Потом пространство перевернулось, дорога оказалась над головой как серое, низко упавшее небо. Борич – сейчас он снова был мужчиной – протиснулся в какую-то дверцу, мир снова перевернулся, приходя в нормальное положение, и Борич пополз на четвереньках, потом поднялся на ноги и побежал, ежесекундно спотыкаясь, опустив голову, не оглядываясь. Он выбежал к ручью, вода была красной, как кровь, из нее выглядывали и снова скрывались человеческие головы, рты их двигались – наверное, что-то кричали. «Все естественно, все совпадает, – задумчиво отметил Тигр. – Он действительно возвращается по своей линии, события соответствуют». Каждый из сидевших здесь счел нужным утвердительно кивнуть. Все мы прекрасно знали, что даже все, некогда пережитое в реальности Производного Мира, в Пространстве Сна никогда не возникает одно к одному, потому что составными частями и источниками событий в ПС являются не только факты, которые мы считаем реально происходившими, но и мысли, чувства, переживания, существовавшие в те мгновения и реальные для Пространства Сна ничуть не менее, чем дела, занесенные в протокол. Это азы нашего дела, и было бы смешно, если бы мы вдруг начали удивляться всему орнаменту, окаймлявшему то, что в конце концов превратилось в реальные события Производного Мира; а могло ведь и не превратиться, отбор и реализация могли произойти не с тем, что мы считаем зафиксированным прошлым, но как раз наоборот – с тем, что сейчас кажется нам подобием бреда. Могло, в том-то и дело, этого возможно, в принципе, даже добиться – хотя прямой связи с теми, кто это решает и исполняет, у нас нет, но можно выйти на контакт с ними трудным обходным путем (сокровенная мечта каждого из нас, дримеров, включая Мастеров). Однако для изменения предстоящей реальности нам потребовались бы такие энергетические затраты, что эта возможность никогда даже не обсуждалась всерьез – разве что в минуты отдыха за рюмкой, когда мы, бойцы первой линии, собираемся вместе; но это бывает даже не каждый год.

…Борич успел уже договориться с мастерами – его разбитая машина находилась в обширном эллинге вместе с другими, видимо, требовавшими ремонта машинами, самолетами, кораблями. Закончив переговоры, он вышел и зашагал по грязной и скудно освещенной улице с остатками твердого покрытия. Похоже, дело происходило в нашей стране. Борич шел, неуверенно переставляя ноги, он был молод, на нем ловко сидела солдатская форма – такая, какой она была лет тридцать тому назад, мы видели на его погонах две лычки – то есть он пребывал в звании младшего сержанта. Все, казалось нам, было в порядке – за исключением его походки: слишком уж она была неуверенной, как мы быстро поняли – в большей степени, чем требовало качество дороги. Нет, явно не одни лишь выбоины и мусор заставляли его двигаться по непредсказуемой траектории; он шел противолодочным зигзагом, сказал бы моряк, короткими галсами. Одолевал пространство, то и дело спотыкаясь, падая на колено, потом и вовсе растянулся и с трудом поднялся, постоял, пошатываясь…

– Господи, – сказал Тигр. – Да он пьян вдрезину.

– Чушь какая-то, – пробормотал Корявый Дуб. – Он вообще в рот не берет ничего крепче пепси-колы.

Радоваться я поспешил: вмешательство началось…

И в самом деле – впереди зажглись фары, и мы, еще даже не видя, поняли, что это наверняка милицейский патруль. Тигр склонился к микрофону.

– Палата? Как он спит?

– Беспокойно, – послышалось в ответ. – Мечется, стонет.

– Ясно, – хмуро проговорил Тигр. – Ну что же, мы этого и хотели. Остается только следить за развитием.

– Остров, – сказал Дуб. – Смотри в оба. Тебе наверняка придется с ними стыкнуться – там.

– Легко сказать, – пробормотал я. – Они же не останутся в милицейской форме. Да и морды сменят…

– Ладно, ладно, – сказал Дуб. – А то ты маленький и беспомощный.

Там, в ПС, Борича уже грузили в машину.

– Пожалуй, хватит, – заявил Пещерный Лев. – Надо отозвать его.

Тигр Подземелья, на котором лежала тяжесть решения, сделал вид, что ничего не слышал.

– Большой риск, – сказал теперь, качая головой, уже Висячий Замок. – Я бы предложил срочный отзыв.

– Риск, да, – на сей раз Тигр отозвался, хотя и не сразу. – Но это было ясно заранее. Отозвать сейчас? Они еще не заглотнули наживку как следует… да отзыв вряд ли и удастся – именно сейчас. – Он снова обратился к иннеркому: – Контроль? Как его канал?

– Сигнал проходит, но слабо, – был ответ. – Мощность падает, хотя и не резко, скорее плавно.

– Понятно.

На экране тем временем Борича, уже впавшего, видимо, в беспамятство, погрузили наконец в машину ПМГ. Бросилось в глаза несоответствие: действие происходило десять лет тому назад, машина же была сегодняшней, современной. Я записал для памяти номер – хотя и не был уверен в том, что разобрал каждую цифру правильно: освещение в ПС было крайне скудным.

– На посту! – сказал Тигр командным голосом. – Прибавьте мощности на канал – есть же еще возможность! Акселератор в пол!

– Делаем, – услышали мы. – Но они уходят в другую плоскость – придется вести широкий поиск…

– Разумеется, они перейдут в другой миникон, – проговорил Висячий Замок. – Каждый сделал бы то же самое. Поставьте метку!

Однако Тигр Подземелья не отреагировал на это предложение должным образом. Он лишь покряхтел и буркнул: