Текст книги "Собаки и волки. Рассказы. Часть 2 (СИ)"

Автор книги: Владимир Кабаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 8 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

Annotation

Продолжение рассказов о жизни человека в дикой природе. Отношения человека и собаки. Вражда волков и собак.

Кабаков Владимир Дмитриевич

Кабаков Владимир Дмитриевич

Собаки и волки. Рассказы. Часть 2

Медвежья травля.

Было это в Ленинграде, а точнее в Ленинградской области, куда мы с приятелем поехали на электричке, посмотреть медвежью травлю...

За окнами вагона было белым-бело. Снег не только лежал на полях и в лесу, но снег ещё и шёл, начавшись утром, продолжаясь по свету...

Мы с Юрой сидели в вагоне электрички, а у нас под сиденьем, лежала спокойная, восточносибирская лайка Волга, молодая собачка, которую он купил через общество охотников...

В обществе был клуб, который назывался "Клуб любителей восточносибирских лаек", где энтузиасты собирали различный материал о своих собаках, делились опытом выращивания и воспитания и занимались натаской лаек, в том числе по медведю...

В обществе был и специальный егерь, который жил в лесу, километрах в шестидесяти от города и держал в клетке медведя, а в огороженном пространстве и кабана, для притравки собак...

Пока ехали на электричке, Юра мне рассказал, что этого егеря, "ручной" медведь уже один раз крепко помял и тот, после этого случая лежал какое – то время в больнице.

Медведь в тот раз был чем-то раздражён, при кормлении набросился на своего благодетеля и стал его катать по клетке, пока на крики жертвы не подоспел помощник и не отогнал медведя ведром воды, опрокинутым ему на голову.

Медведя этого застрелили, а егерь отлежался и завёл себе нового питомца, медвежонка – медведицу.

Она вскоре выросла и превратилась в добродушное существо, обожающее своего хозяина. Однако, помня предыдущую катастрофу, егерь уже побаивался медведей и потому был осторожен – недаром говорят, что если вы хотите смерти своему недругу, то подарите ему ручного медведя...

... А мне вспомнился мой визит в Кировский лаячий питомник, где смотритель питомника Николай держал годовалую медведицу. Тогда, я подошёл к клетке, долго наблюдал за зверем и это медведице не понравилось.

Не глядя мне в глаза, она крутила головой из стороны в сторону и вдруг, молниеносно просунула когтистую лапу через железные прутья клетки и попыталась меня схватить.

Я опешил от неожиданности и медведица, обозлённая неудачной попыткой причинить мне боль, впервые посмотрел прямо на меня и я, прочитал в её глазах ненависть и злобу...

Меня поразил и напугал этот неспровоцированный всплеск гнева, и качая головой, я рассказал всё это смотрителю, который подошёл к клетке со шваброй, отогнал медведицу в дальний угол и подмёл деревянный пол...

... Сойдя с электрички, мы долго шли по дорожке, укрытой белым свежим снежком, среди искусственных тополиных насаждений, потом свернули в настоящий лес, переправились через тихую тёмную речку по деревянным шатким мосткам и долго кружили по заснеженному лесу в поисках домика егеря...

Наконец, мы натолкнулись на высокую глухую изгородь и обойдя её кругом, вышли на дорогу, на которой, на свежевыпавшем снегу были видны следы множество собачьих и человеческих следов.

Тут, мы услышали совсем неподалёку лай нескольких собак и поняли, что мы недалеко от цели.

Волга шла с нами на поводке и когда мы вышли на дорогу, то она забеспокоилась, натянула поводок, заоглядывалась и потом, опустив голову, переступая с ноги на ногу долго нюхала воздух, ...

– Медведя чует – отметил Юра, и я согласно кивнул головой...

Мы прошли по дороге дальше и вскоре увидели перед собой большую поляну, на середине которой росли две сосны и между ними, была натянута толстая проволока, которую я вначале не заметил.

Посередине поляны, между этими деревьями, сидел коричнево – чёрный медведь и вокруг, на приличном расстоянии бегали две лайки, судя по размерам – кобель и сучка.

Лаяли они вяло, словно не веря в опасность хищника, а как они лаяли, так к ним и относилась медведица – она сидела на заду и поглядывала вокруг, не обращая внимания на "ленивых" собачек...

Волга, увидев и учуяв медведя, ощетинилась, стала словно бы выше ростом и начала рваться с поводка, просяще повизгивая и открывая пасть с белыми зубами и острыми клыками...

Толстый, бородатый егерь распоряжался травлей.

– Чья следующая очередь – зычно крикнул он, и из кустов вышел новый хозяин и новая собака...

Это была молодая крупная лайка– кобель.

Спущенный хозяином с поводка, он крутил головой, нюхал воздух и несмело подойдя к медведю несколько раз тявкнул, а когда медведица сделала ему навстречу два шага, загремев цепью, кобель отпрянул, словно впервые понял кто перед ним и оглядываясь, отбежал к хозяину.

Тот тщетно пытался заставить кобеля напасть на медведя, повторяя как заклинание: – Фас! Фас! Возьми его!

Но кобель опасливо оглядывался и явно не понимал, чего от него хочет и ожидает хозяин...

К тому времени, мы отошли подальше в кусты, чтобы не беспокоить Волгу которая, не видя медведя, крутила головой и нюхала воздух, глубоко втягивая его чёрными, влажными ноздрями...

– Запускай следующего – зычно распорядился егерь и на поляну выскочил коричневого цвета кобель, на махах подлетел к медведю и разогнавшись не смог остановиться на снегу, – медведица, сделав короткий выпад навстречу кобелю, ударила его правой лапой и достала. Кобель перевернулся, завизжал упав на снег, а потом вскочил, явно ошарашенный такой быстротой реакции хищника, опустив хвост между ног, отскочил в сторону, и стал лаять зло и яростно...

"Из этого кобеля будет толк" – подумал я и глянул на Юру, который прокомментировал эпизод:

– Ишь как разогнался, будто за овечкой гонится. Теперь получил по боку и будет осторожнее...

Через время бородатый егерь приказал увести кобеля, и на поляну выскочила новая пара...

– Мы следующие – явно волнуясь, заметил Юра...

Новые собаки вели себя достойно. Они довольно близко подступили к медведю, лаяли его с двух сторон и тот, разогреваясь, начал бросаться то на одну, то на другую собаку. Цепь звенела, медведь рассерженно рявкал, собаки непрестанно лаяли, кружились вокруг, но всё – таки близко не подходили...

Наконец наступила очередь Волги.

Когда Юра, дрожащими от волнениями руками отстегнул поводок, собака с места взяла в карьер, выскочила из кустов на поляну и наметом кинулась к зверю.

Тот учуял настоящего противника, приготовился. Но Волга, не добежав до медведя двух шагов стала бросаться из стороны в сторону, потом обежала медведя, сделав круг, и при этом яростно лаяла, скаля белые, длинные, острые клыки.

В какой – то момент, медведь растерявшись не успел повернуться за ней, не среагировал и она молниеносным броском куснула его за зад, вырвав клочок черной шерсти. Медведица рявкнула кинулась за собакой, но та отскочила и атаковала уже с другой стороны.

"Вот это настоящая сибирская лайка – подумал я. – Конечно в лесу, в тайге, редко встречаются такие ровные широкие поляны и там медведь не сидит на цепи, но всё же..."

Волга прыгала как резиновая вокруг медведицы, была от неё на расстоянии не более метра, но быстро реагировала на её выпады и вовремя отскакивала назад или в сторону, опережая на мгновение неповоротливую, засидевшуюся в клетке, медведицу.

Юра с выступившим на щеках румянцем волнения, сам не замечая того, двигался, переступал ногами, повторяя движения своей любимой собачки...

Медведица между тем устала и тяжело дыша села на снег и только ворочала тяжёлой головой, наблюдая за атакующей собакой.

"Вот так они, зверовые лайки и должны работать в тайге – думал я, напряжённо вглядываясь в ловкие движения Волги.

– Посадить зверя, заставить его остановиться на одном месте – вот её охотничья задача. А в это время хозяин – охотник подкрадывается откуда-нибудь из кустов и, прицелившись стреляет по неподвижному, остановленному собакой медведю..."

Наконец егерь хрипло крикнул: – Хозяин! Забери собаку. А то она Машку мою совсем замотала!.. Видимо, так по домашнему звали медведицу.

Юра рысью выскочил из кустов, подбежал к Волге и обхватив её за шею дрожащими руками пристегнул к ошейнику поводок...

... Следующими к медведице выпустили пару крупных, разномастных кобелей. Они с ходу, накинулись на медведицу и начали её крутить, время от времени доставая острыми зубами – то бок, а то и черные кожаные подошвы, укус за которые особенно болезнен.

Медведица, постепенно отступая, непрестанно рявкая, старалась поймать собак, но те ловко уворачивались и расположившись с двух сторон, непрестанно двигаясь, довели медведицу до истерики...

В конце – концов, она прижалась задом к толстому стволу сосны, а кобели, ощетинившись и изредка взлаивая, вытянувшись на пружинистых лапах, остановились на мгновение, словно давая возможность фотографам, запечатлеть этот замечательный момент...

Это была лучшая пара лаек и я искренне позавидовал их хозяину. С такими собаками можно было не опасаясь ходить по любой, самой дикой тайге...

По команде егеря, хозяин этого слаженного "дуэта", едва оттащил собак от зверя и все присутствующие невольно зааплодировали – настолько профессионально работали по медведю эти собаки...

... Вскоре после этого, травля закончилась...

Небо к тому времени вновь нахмурилось, вокруг потемнело и посыпал мелкий, частый снежок.

Толстый, бородатый егерь подошёл к медведице, отстегнул цепь от проволоки, привязал к ошейнику медведицы длинную верёвку, перед этим угостив её за работу кусочком сушёного мяса и кусочком сахара.

Она спокойно дала себя увести – для неё это была уже не первая травля и потому, зверь относился к этому как к работе, за которую причиталось поощрение...

Снежок тихо падал наполняя воздух порхающими снежинками, а вокруг всё вдруг помрачнело, устало застыло в дремотной, зимней неподвижности...

И тут, я увидел, рассмотрел, распознал душевным чувством трагическую, почти эпическую картину – процессию из старинной русской жизни, движущуюся мимо нас по дороге...

Впереди шёл бородатый егерь, неся на плече цепь, замкнутую на ошейнике медведицы.

За ним на расстоянии нескольких метров брела его усталая "питомица", переваливаясь с боку на бок и загребая когтистыми лапами снег назад и немного внутрь...

А сзади, держа натянутую верёвку, тоже закреплённую за ошейник, шёл помощник егеря...

Это шествие продолжалось долго, в полном напряжённом молчании и я подумал, что вот так же, ещё только каких-нибудь лет двести назад, по Руси ходили умельцы с дрессированными медведями, переходя из деревню в деревню, из города в город...

Там и тогда ручные медведи были частью русской жизни, а сегодня эта процессия воспринималась как некая экзотика, случайно подсмотренная любопытным литератором...

... Мне вспомнилась книжка в которой рассказывалось о медвежьих травлях в Москве, ещё в девятнадцатом веке...

Существовал тогда специально построенный цирк, держали много пойманных и выращенных в неволе медведей.

Были и собаки, специально выведенные в России.

Породу эту называли меделянками или медвежьими собаками...

При большом стечении народа, этих медвежатниц, на специально сделанной арене, травили на медведей и были такие собаки, которые парой, вцепившись в уши медведя, растягивали его на арене, под крики и вой возбуждённой толпы зрителей...

У меделян была такая хватка, что их отрывали от побеждённых медведей с помощью деревянных клиньев или разливали холодной водой...

На травлях этих, были нередки случаи, когда медведи убивали нерасторопных собак, хотя эти кровавые происшествия, только подогревали интерес публики...

Сейчас, конечно, ничего подобного увидеть нельзя, но сегодняшняя медвежья травля, тоже запомнилась мне надолго...

Чуть позже, мы подошли к домику егеря, посмотрели на клетку медведицы и услышали, как она в ожидании кормёжки раздражённо порыкивала внутри своего "логова".

Подошедший к ним бородатый егерь, похвалил Волгу, и стал рассказывать, что вырастил медведицу с возраста двух месяцев, и что она к нему сильно привыкла...

– Я ж её, ещё совсем маленькую, молоком из бутылочки выкармливал. Я для неё и отец и мать, а теперь уже и как доминантный самец. Она меня побаивается и уважает. Это медведица стала для меня как большая собака – засмеялся он хрипло...

– Прошлое лето у неё первая "течка" началась. А где я ей самца найду? -

вздохнул он.

– Вот она и мучилась. Есть перестала, и даже по ночам не переставая, ревела... Я уже к ней в это время боялся в клетку заходить...

...Пока мы разговаривали с егерем, погода вновь переменилась и на синем небе, проявившемся вдруг среди серой дымки, появилось яркое солнце.

Мы попрощались с егерем, и пошли назад на станцию. Волга весело бежала рядом с Юрой, а он, на ходу оглаживал её по роскошной длинной и блестящей шерсти, явно гордясь своей любимой собакой...

А мне, вновь вспомнилась сибирская, осенняя тайга, раннее утро, холодный туман поднимающийся со дна широкой лесистой пади, пригорок, заросший багульником, дерево стоящее на пологом склоне и подле дерева лайка медвежатница, со вздыбившейся шерстью на загривке, с туго завернутым на спину, калачом пушистого хвоста.

А буквально в метре от собаки, напряжённо вытянувшейся всем телом, стоял некрупный медведишко, тоже с вздыбленной шерстью и тоже в напряжённой позе ожидания нападения собаки.

Лайка, при приближении человека, которого она услышала уже давно, лаяла злобно и басисто.

А медведь уже утомлённый борьбой с прилипчивой собакой, изредка мотая головой рявкал, стараясь не двигаться с места. Стоило ему пошевелиться и собака тут же бросалась в атаку и изловчившись кусала мишку за голые кожаные подошвы лап, оставляя на них кровавые ссадины...

"Вот так в реальности, собаки – медвежатницы держат медведя до прихода хозяина" – думал я, с симпатией поглядывая на Волгу. И про себя решил, что тоже буду заводить восточносибирскую лайку, и конечно попытаюсь натаскать её на медведя...

Остальные произведения автора можно посмотреть на сайте: www.russian-albion.com

или на страницах журнала "Что есть Истина?": www.Istina.russian-albion.com

Писать на почту: [email protected] или info@russian-albion

2001 год. Лондон. Владимир Кабаков

Уголек

Уголёк появился на сейсмостанции неожиданно.

Я возвращался в нашу избушку после утреннего купания в радоновом источнике, и любовался восходом солнца. Вдруг, мои собаки Пестря и Рика перешли на рысь и исчезли в кустах, за домом.

Вскоре, оттуда донеслись какая – то возня и тявканье Рики.

Уже войдя в дом, я услышал это тявканье и вышел посмотреть – что случилось.

За домом, шагах в тридцати под кустами, если можно так называть заросли стланика, стояли друг против друга Пестря и незнакомый кобель: чёрный, лобастый, с длинной шерстью, кое – где вылезавшей клочьями со спины.

Увидев меня, пришлая собака завиляла мохнатым хвостом и делала при этом самые приятные жесты: прижимала уши, словно в улыбке скалила зубы.

На меня её приветливость не произвела должного впечатления и я, попытался прогнать приблудного пса, но он по-прежнему сохраняя самый дружественный вид, обращался вежливо только ко мне, а в ответ на воинственно – угрожающие позы Пестри – скалил зубы.

Я отстранился от выполнения своего негостеприимного замысла и Уголёк остался на станции...

Позже, я вспомнил рассказ бывшего напарника по работе о собаке, которую он привёз щенком на нашу станцию "Тоннельная", из Курумкана – тунгусского посёлка на Северном Байкале. А вспомнив догадался, что чёрная приблудная собака – это Уголёк, так звали эту лайку напарника.

Уголёк, как выяснилось позже, жил какое – то время вместе с бригадой лесорубов, за двести километров от нашего домика, в глухой тайге, на берегу Муи, и когда бригада переехала на другое место, Уголька забыли, а может быть и обидели чем – то.

Тогда, отважная собака, преодолев двести километров по тайге, появилась на сейсмостанции, то есть в своём первом и родном БАМовском доме.

Мой напарник, хозяин Уголька, строил новую сейсмостанцию на Белых Озёрах и потому, я жил и работал один...

У меня вместе с Угольком стало три собаки: Пестря, крупный пёс, чёрного с белыми пятнами окраса, с тяжелой, угловатой головой, хвостом, загнутым кольцом за спину, высокими сильными ногами и мрачным взглядом тёмных глаз и Рика – молоденька собачка, не имеющая ещё года отроду, во всём противоположность Пестре – ловкая, хитрая, ласковая.

Она, несмотря на небольшой рост, в обиду себя не давала и имела сильное мускулистое тело, с тяжёлым загривком – у таза с едой, она не один раз схватывалась с грубияном и нелюдимом, Пестрей.

Её карие, лукавые глазки выражали веселье и любознательность, порой переходящую в любопытство не имеющее границ. За это, ей от меня не один раз доставалось, правда, случалось это тогда, когда любопытство уже переходило в нахальство...

Собаки тем не менее жили дружно и весело и как-нибудь, в другом месте я опишу эту жизнь. Но пока рассказ о другом...

Работая на сейсмостанции один за двоих, я успевал делать все, что нам полагалось, однако времени было в обрез, и я прекратил ежедневные прогулки по тайге.

Мне их не хватало, собаки толстели и томились от безделья.

Наконец, у меня в избушке остановились гости – гидрогеологи из института и я, улучив время и погоду, засобирался в тайгу.

Гости остались домовничать, а я, собрав по полкам непонятного происхождения патроны, вовсе не надеясь встретить что-либо существенное на этой прогулке, отправился в тайгу налегке ...

Была середина сентября – золотая пора в Северном Забайкалье, – время тёплой и одновременно свежей, без духоты, осени. Мошка и комары, прибитые утренними заморозками, переваливающие уже на минусовую температуру, не мешали дышать, не набивались в нос и в глаза, и поэтому, все прелести тайги были к моим услугам.

Одним словом – это был пир для души, для зрения, для слуха. Лес нарядился в праздничные яркие, жёлто – красно – зелёные одежды, а тишина стояла над горами первобытная...

Идти было не жарко, и я, в охотку, быстрым шагом преодолел знакомый подъём на плоскогорье, по узенькой лесной тропке, вышел на визирку, – узкую лесоустроительную просеку и остановился, уже наверху горы.

Здесь, во всю пекло солнце и вокруг расстилались широкие горизонты, заполненные синеющей вдалеке, по горным отрогам, непроходимой тайгой. Где – то за склоном, на востоке от меня скрывалась шумная, сине – холодная река, а здесь, на неровной плоскотине, кое – где из зарослей тёмно-зелёного стланика торчали коричнево – серые скалы – останцы.

Я замедлил движение, стал глубже дышать, по временам любуясь открывающимися видами широкой речной долины, внизу, под горой.

Визирка, пересекала потайной ключик, струившийся по каменистому ложу отражая солнечный закат, поднималась чуть в гору, и там, делая поворот на девяносто градусов, продолжалась уже на юг.

Собаки, прошлёпав по воде прячущейся во мху, появились у меня на виду и скрылись в стланике, хвойной стеной стоящем по обе стороны просеки...

Я шёл и думал, что работа в одиночку меня устраивает и даже нравится, но всё-таки отсутствие возможности гулять по окрестностям, лишает меня удовольствия и здоровья, одновременно...

Здесь, на высоте, воздух чист и прозрачен, солнце светит ласково и открыто, глаз охватывает зеленеющие пространства на десятки километров вокруг.

Слева, за речной долиной поднимались крутые отроги Северо-Муйского хребта, а за ними, в лёгкой дымке, видны были далёкие, скалистые вершины Муйского хребта.

И я, радуясь сегодняшнему походу, чувствовал себя как никогда сильным и здоровым, спокойным, без ненужной, но обычной в жизни суеты и волнений...

Слева от меня, из стланиковой чащи раздался лай: частое, задорное тявканье Рики, басистый, редко подаваемый голос нелюдима Пестри, размеренный и звонкий лай Уголька...

Я заторопился, продираясь почти наощупь, среди зелено-хвойной, пушисто – пахучей бахромы стланика.

Выйдя на маленькую полянку, покрытую крошевом разбитого песчаника, я увидел раскопанную медведем бурундучью норку, собак, суетящихся под длинной веткой, на вершине которой сидел испуганный, серо-полосатый зверёк.

При моём приближении он тревожно засвистел, собаки всколыхнулись, затолкались под веткой, задрав головы вверх и блестя глазами. В этот момент, бурундучёк молнией мелькнул по стволу, скатился на землю и исчез среди корней.

Возбуждение собак достигло предела. Мешая друг другу, они кинулись вслед зверьку, но промахнулись. Как заправские землекопы, собаки быстро, быстро двигая лапами, закопались в глинисто – каменистую почву, только песок полетел по сторонам...

Я разобравшись в происходящем, пожурил за детское легкомыслие великовозрастных дурачков Уголька и Пестрю. Ведь охота и гоньба бурундуков – это верх падения для уважающей себя охотничьей собаки...

– Ну, хорошо – увещевал я их – этой глупой девчонке Рике можно простить

лай и погоню за бурундучком...

Но вам то, уже не один год отроду!

– Нет, нет Друзья! Стыдно быть такими легкомысленными!..

Уголёк и Пестря, понурившись стояли, слушая выговор. Их возбуждение, вызванное погоней за полосатым зверьком, прошло. Они, презирая себя, отошли от Рики и не скрывая стыда и разочарования, удалились в чащу, а я, посмеиваясь над незадачливыми добытчиками, продолжил путь...

Однако, успел пройти от силы сто шагов, когда, уже издалека, раздался частый злой лай. Вначале, я подумал, что это чужая собака, так далеко это было от меня...

Однако, ни Пестри, ни Рики, ни Уголька не было видно вокруг.

Пока я размышлял, кто бы это мог быть, лай сдвинулся с места и стал приближаться...

Я остановился, привставая на цыпочки, стал смотреть поверх зелени вершин стланика, и мне показалось, что вдалеке мелькает, что-то большое и тёмное.

Мелькание приближалось и метров со ста, уже хорошо был виден чёрный силуэт, бегущий по чаще в мою сторону...

Я взволнованно подумал, что это сохатый, но когда силуэт находился уже метрах в пятидесяти, понял, что это медведь...

Он летел, стлался, над высокими, полутораметровыми ветками стланика, подминая их под себя, как траву...

Тут я засуетился, скинул ружьё с плеча, стал торопливо шарить по карманам, разыскивая патроны с пулями. Потом, не таясь, громко щёлкнув замками, переломил ружьё, бросил в отверстия патронника картонные гильзы заряженные пулями, закрыл стволы и прицелился!

Медведь, на всём скаку вылетел на просеку, метрах в тридцати от меня и я, прицелившись, автоматически нажал на курок!

Сухой треск выстрела обежал окрестности и оттолкнувшись от скал, вернулся эхом, утратившим чёткость реальности...

Медведь всплыл, вздыбился над просекой и повернулся ко мне грудью – он увидел меня!

Тут, из чащи выскочил Уголёк и с захлёбывающимся воплем злобы и гнева, сходу прыгнул на грудь медведя!

Завязалась ожесточённая борьба...

Медведь стоял на задних лапах согнув спину и силился оторвать от себя собаку, отдирая её и клыками, и когтями. Длинная, коричневая шерсть на загривке у зверя двигалась волнами, в такт движению мышц и отливала на закатном солнце, золотыми отблесками...

Уголек, беспрестанно визжа дрался бешено, умудряясь висеть на груди зверя и вместе с тем, драть того зубами и когтями лап. Он был похож на злого чёртика, а медведь сильно напоминал деревенскую толстую бабу, стирающую бельё на стиральной, доске в деревянном корыте.

Тут я очнулся, вскинул ружьё и сразу же его опустил. В стволах остался лишь один заряд и я не хотел рисковать.

В случае второго неудачного выстрела, медведь смог бы кинуться на меня и я не успевал бы перезарядить ружьё!

Я тут же решил, что из левого ствола буду стрелять только в упор, торопясь вынул стреляную гильзу из правого ствола и перезарядившись, вновь приложился, целя в голову медведя...

Я боялся попасть в Уголька и потому наверное промазал и вторым, и третьим выстрелом...

В это время, Пестря и Рика топтались шагах в пятнадцати от медведя, суматошно и испуганно лаяли вздрагивая и прядая ушами, когда яростные вопли Уголька достигали самой высокой ноты...

Я зло крикнул на них, но собаки не сдвинулись вперёд ни на метр.

После третьего выстрела над стволом, искажая прицел, стали подниматься струйки горячего воздуха. В запасе оставалась ещё одна пуля...

Если бы я верил в бога, то перекрестился бы, вкладывая её в ствол...

Вскинув ружьё, помня о том, что после выстрела у меня останется лишь один заряд в левом стволе, я тщательно прицелился в туловище медведя, на уровне верхних лап...

После выстрела, я услышал шлепок, звук попадания пули в тело зверя, но медведь продолжал всё так же месить когтистыми лапами, рыкающего уже только по временам, Уголька.

Струйки горячего воздуха над прицельной планкой искажали силуэты дерущихся медведя и собаки, Наконец зверь оторвал вцепившегося пса, бросил его на землю, развернулся и рявкнув, исчез в чаще...

Казалось, всё закончилось...

Держа ружьё на изготовку, я осторожно подошёл к месту драки. На мху, на песке вокруг валялись клочья черной собачьей и коричневой медвежьей шерсти.

Я рассматривал следы, когда из кустов появился Уголёк!

Подошёл ко мне и сразу лёг на землю.

Я осмотрел его. Отважный пёс тяжело дышал, со стонами выпуская воздух из лёгких. Шерсть его покрывали пласты тягучей медвежьей слюны. Видимо медведь, разевая свою огромную пасть, впихнул туда почти всё туловище собаки и кусая его, заслюнявил собачью спину...

Я погладил Уголька и тот, со стоном лёг на бок облизывая места, на теле, из которых струйками стекала кровь. Из анального отверстия тоже показалась кровь и я с ужасом понял, что пласты пены оставлены медведем кусающим собаку за живот, что зверь повредил ей все внутренние органы: печень, желудок, лёгкие...

В это время, уже далеко в вершине распадка, страшным яростным воплем с визгливыми металлическими нотками, проревел медведь.

Уголек, встрепенувшись, постанывая встал и, не обращая внимания на мои ласковые уговоры остаться, пошатываясь исчез в зарослях стланика, направляясь в сторону убежавшего медведя...

Больше я его никогда не видел!

На этом неприятности для меня не кончились.

Пестря и Рика, держась вместе, отчаянно голосили, испуганно сновали по открытому пространству просеки невдалеке от меня.

А метрах в тридцати, уже с другой стороны просеки, то приближаясь то удаляясь, треща валежником ходил ещё один медведь, невидимый в чаще.

"Да сколько же вас здесь? – в отчаянии подумал я и стал безуспешно травить собак, повторяя как магическую формулу слово: – Ищи! Ищи!..

Сильный драчун Пестря и шустрая Рика, испуганно жались к моим ногам, не желая нападать на второго медведя...

Постояв ещё минут пять, я решил двигаться в сторону дома и осторожно ступая, подгоняя собак впереди себя, стал возвращаться.

... Более часа я шёл, осторожно преодолевая расстояние до тропы, с которой перешёл на визирку.

Напружинившись, чувствуя, как вдруг заболела от напряжения голова, я, озираясь по сторонам пробирался вперёд...

И лишь выйдя на тропу, заторопился, почти побежал вниз к избушке...

У сейсмостанции, неожиданно встретил своего гостя и в ответ на вопрос, как погулял и что видел, криво улыбнувшись ответил, что погулял хорошо и, не вдаваясь в подробности, прошёл в дом.

Почему я промолчал?

Наверное, потому, что по инструкции, мне не полагалось отходить далеко от станции во время дежурства и тем более уходить в тайгу. Второй причиной, было то, что мне совсем нечем было похвастать. Я позорно проиграл эту схватку с медведем!

...Много позже, пытаясь найти причину своих нелепых промахов, я отстрелял пулю по фанерной цели, из той же партии патронов которая была со мной в тот день. И не попал в лист размерами метр на метр, с расстояния в двадцать шагов...

– С такими патронами, можно было и в амбар промазать – ворчал я недовольно. Так обычно шутят неудачливые охотники.

Я ждал Уголька, но он не пришёл ни вечером, ни на завтра утром. Не пришёл больше никогда...

Я клял себя за трусость, корил, что не подбежал вплотную к медведю и не выстрелил в упор. Но дело было сделано и оставалось только сожалеть об упущенной возможности и корить себя за трусость!

... Назавтра, выбрав время, я сходил вновь к месту кровавой схватки, разыскивая Уголька, заставляя собак искать следы раненного медведя.

Но Пестря, наотрез отказался лезть в дебри непроходимого стланика, а Рика и вообще не отходила от меня – "чистила шпоры", как говорят собачники.

Я подозревал тогда и так думаю сейчас, что раненный зверь, всё – таки задрал неистового Уголька и сам умер, забившись в чащу.

Но это лишь мои предположения...

Много позже, я рассказал об этой истории своим знакомым, каждый раз, заново переживая разочарование и обиду...

Для себя я сделал после этого случая определённые выводы: идя в лес даже на полдня, необходимо брать с собой несколько своих, хорошо заряженных и пристрелянных пуль.

Никогда нельзя быть до конца уверенным, что даже в пригородной тайге, не встретишь неожиданного медведя...

Остальные произведения Владимира Кабакова можно прочитать на сайте «Русский Альбион»: http://www.russian-albion.com/ru/glavnaya/ или в литературно-историческом журнале «Что есть Истина?»: http://istina.russian-albion.com/ru/jurnal/ Е-майл: russianalbion@narod

1980 – е. Ленинград. Владимир Кабаков

Жучок

Первый раз Андрей увидел Жучка, будучи в гостях у Дмитрия Ивановича, бывшего учителя физкультуры, который к тому же был охотником – любителем.

–Ты знаешь – хвастался он, – я тебе сейчас покажу классную собаку, которую мне подарил знакомый охотник, из таёжной деревни.

Он повёл Андрея в сарай и включив там свет, подозвал собаку. Это оказалась, немножко боязливая, чёрная молодая лайка, месяцев шести отроду, небольшая ростиком, но складная и аккуратная.

Разглядев Жучка поближе, Андрей заметил, что от долгого сидения взаперти, у собаки ослабли лапы и передние чуть развернулись наружу...

Пожалев собачку, Андрей попросил у Дмитрия Ивановича разрешения, по временам брать Жучка с собою на охоту, и тот согласился...

Так Жучок стал очередным спутником Андрея, в его лесных походах...

... Однажды, уже по снегу, Андрей решил сходить на дальний водораздел, за деревней Ерши, где он хотел посмотреть косуль, которых по рассказам приятелей там было множество.

Зайдя за Жучком, он отыскал ключ от сарая, спрятанный Дмитрием Ивановичем под крышу, в условленном месте, открыл навесной замок и обрадованный Жучок, выскочил из сарая, сделал несколько радостных кругов вокруг Андрея, а немного успокоившись, позволил новому хозяину взять себя на поводок.

Выйдя за город, Андрей отпустил собаку и двинулся в направлении синеющего вдалеке высокого водораздельного хребта, километрах в пятнадцати впереди...

Преодолев широкую долину речки Каи, охотник вышел на склон пологого холма и пройдя березняки растущие на месте бывших вырубок, углубился в настоящую тайгу, постепенно поднимающуюся к вершине водораздельного хребтика.