Текст книги "Шпион жизни (СИ)"

Автор книги: Владимир Быстров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

ГЛАВА 3

«… несмотря на очевидную авантюрность, план был в целом принят. Операции было присвоено кодовое название „Пятница“, и с одобрения Председателя начался сбор необходимой информации. Но по мере её поступления выяснилось, что нет гарантий избежать огласки и международного скандала, и освободить К. без риска для его жизни. После этого было принято решение операцию свернуть, а для освобождения узника были найдены другие пути. В декабре того же года его обменяли... На каком именно этапе была свернута „Пятница“, сказать не могу. Вся информация по ней была строго засекречена, а доступ к ней ограничен узким кругом лиц…»

(Из воспоминаний высокопоставленного сотрудника ГРУ МО СССР)

  Подробностей того, как ему удалось выбраться и вернуться на Родину, Леонид рассказывать не стал.

 – Такой вариант развития событий, разумеется, отрабатывался нами еще в Москве. Так что, напоминание Змея об уходе через сопредельное государство носило, скорее, профилактический характер, – коротко пояснил он, – Там у нас давно работала своя резидентура, и они были готовы переправить нас домой. Гораздо труднее было добраться до них. Я смог только спустя месяц.

 – А кто-нибудь еще вернулся? – спросил Алексей.

 – Дома, уже в Москве я слышал, что, вроде бы кому-то еще удалось прорваться, но кому конкретно – не знаю. Всю информацию об операции сразу жестко засекретили, и даже упоминать о ней было запрещено – сразу загремишь за разглашение! Тогда я и подал рапорт об отставке…

 ………………

 "… отправился в Неандарталь. Благо, до него было чуть больше десяти километров. Побродив с полчаса по безлюдному залу крохотного музейчика, Виктор вернулся в Дюссельдорф, где оставил машину на стоянке перед вокзалом. Затем, в практически безлюдном в дневные часы вокзале зашел в туалет, где переоделся в купленную заранее одежду, более соответствующую облику "настоящего" финна. Снятую с себя одежду он уложил в пластиковый пакет, который оставил в мусорном ящике. Сбрить легкомысленные усики не составило труда, а флакон хорошей краски быстро превратил его из темного шатена в блондина. Сменив, таким образом, внешность, он вышел на привокзальную площадь, сел в такси и доехал до паромной переправы, расположенной неподалеку от гостиницы "Барбаросса". Отсюда на пароме переправился на правый берег, где получил у дежурного по стоянке ключи от арендованного им автомобиля, отыскал на стоянке подготовленный для него не очень новый, но вполне приличный "Опель-Кадет" и, стараясь не слишком разгоняться на известных немецких автобанах, двинулся в направлении Кельна…".

 ………………..

 Несмотря на изрядное количество выпитого, Алексей совершенно не ощущал опьянения. Лишь нервное напряжение от поведанной Быковым истории, вызывало чувство тяжести и глухой боли в висках.

 После долгого молчания Быков повернулся к Алексею, и устало закончил:

 – Ладно, разливай, что осталось! Может, еще успею покемарить немного...

 Он допил свой стакан, вышел в комнату, стянул, не развязывая, с шеи галстук, бросил его на стул и завалился прямо в рубашке и брюках на  диван. Спустя минуту он уже спал. Алексей убрал со стола остатки нехитрой закуски и пустые бутылки и там, на кухне, за кофе и сигаретами просидел до семи утра…

 ……………..

 "…предложенное мистером Лукасом сотрудничество, на первый взгляд, ничем особенным не отличалось. От Виктора требовалось ездить по всем, даже самым небольшим провинциальным городкам и поселкам и предлагать услуги компании ТТТ. Но, – и в этом заключалась та самая "изюминка" несложного, на первый взгляд, поручения, – одновременно ему следовало интересоваться слухами и настроениями среди населения этих поселков, их отношением к официальным властям, к проводимым ими реформам. А заодно объяснять, что эти реформы направлены, в первую очередь, против тех, кто сам зарабатывает себе на жизнь, и приведут к тому, что все станут одинаково нищими. Фактически, ему поручалась роль агитатора в уже начатой против президента и его курса тайной войне. А в том, что это война, и что скоро она станет открытой, Морьентес убедился в первой же своей поездке в расположенный неподалеку небольшой горняцкий поселок. Повсюду стояли группы недовольных политикой правительства и президента людей, а над городом витали слухи о грядущих финансовых потрясениях и волнениях в столице. В одном из телеообращений президент открыто обвинил владельцев крупных иностранных банков и корпораций, пострадавших от национализации, в подготовке государственного переворота и финансовой блокаде страны. Появление на таком информационном фоне слухов о собранной одним из его сторонников и союзников генералом П. армии добровольцев, двигавшейся по направлению к столице и готовой с оружием в руках защищать президента, выглядело, по меньшей мере, малореально…

 Вернувшись из поездки, он сразу отправился к мистеру Лукасу.

 – Ну, молодой человек, что слышно в провинции? – протягивая для приветствия руку, поинтересовался тот.

 – К сожалению, складывающаяся экономическая ситуация не способствует продвижению нашей продукции в регионы... – начал было Морьентес, но Лукас нетерпеливо прервал его:

 – Я сейчас не об этом! Вот наведем в стране порядок, тогда и займемся продвижением продукции! Какие настроения в обществе? Что слышно о повстанческой армии?

 – Все только и говорят об этой армии, но я не совсем понимаю… – недоуменно ответил Виктор, – Генерал ведь, по сообщениям прессы, уже несколько месяцев находится под домашним арестом! Как же он может кого-то организовывать и кем-то руководить?

 – А вам и не нужно ничего понимать, мой мальчик! И не следует разуверивать бедных шахтеров в существовании этой мифической армии. Поверьте, так будет лучше и для нашего бизнеса, и лично для вас! – многозначительно произнес Лукас.

 Затем, встав из-за стола, подошел к Виктору и, доверительно взяв его под руку, поинтересовался:

 – Кстати, Вы умеете обращаться с профессиональной кинокамерой?

 Виктор немного растерялся от неожиданного вопроса и неуверенно ответил:

 – Не очень... Я, конечно, видел, как снимают репортеры, но сам, откровенно говоря, не пробовал! Хотя, наверное, ничего слишком сложного в этом нет?

 Он вопросительно посмотрел на Лукаса, надеясь получить от него какие-то дополнительные разъяснения.

 – Вы правы – в этом, действительно, нет ничего сложного! Поэтому мы решили направить вас в ближайшее время в столицу, снабдив подходящей компактной, но вполне надежной и удобной в обращении камерой. Снимайте все, что сочтете нужным. Думаю, вы сами поймете, что может нас заинтересовать!

 Он немного помолчал и добавил весьма двусмысленную, как тогда показалось Виктору, фразу:

 – И не только нас...

 Вернувшись в свою квартиру на Пласа де Армас, Морьентес долго сидел на кухне, раскладывая по столу кусочки бумаги, словно надеясь, что они подскажут ему решение предложенных Лукасом головоломок. "Зачем им нужен генерал и его мифическая армия? Неужели кто-нибудь поверит в этот бред? А если поверит, то, что за этим может последовать?"  Виктор тщетно пытался понять затеянную грингос хитроумную комбинацию. Уже под утро, устав от бесплодных попыток, он отправился спать, но, спустя всего три часа, неожиданный звонок Лукаса разбудил его.

 – Мистер Морьентес? Надеюсь, я вас не разбудил? Впрочем, дело весьма срочное, так что уж потерпите! Компания считает необходимым немедленно командировать вас в столицу. Да, прямо сегодня... Нет, на автомобиле не стоит! Почти три тысячи миль по пустыне – вы в своем уме?! Я повторяю, дело весьма срочное! Так что выясняйте в аэропорту, когда ближайший рейс и отправляйтесь. Да, чуть не забыл… Перед отъездом зайдите ко мне в офис – я дам вам кинокамеру и покажу, как с ней обращаться, а заодно укажу, кому передать отснятый материал. Все, жду вас у себя через час!

 Все попытки хоть как-то прояснить причины такой срочности, а главное – цель этой внезапной командировки ни к чему не привели, и Виктор, опасаясь вызвать подозрения чрезмерными расспросами, решил попробовать связаться с Центром, используя каналы армейской разведки в столице. Перед отъездом он решил предупредить о своей командировке сеньора Гарсеса, и, как ни странно, именно он подсказал Морьентесу разгадку таинственной повстанческой армии.

 – Вы смотрели утренние новости? – глотая от волнения слова, спросил он по телефону Виктора.

 – Нет, я был как раз занят! А что случилось?

 – Выступал сам генерал! К нему допустили журналистов и первое, о чем они спросили… Впрочем, я сейчас зачитаю вам вопрос, я записал его…

 В трубке послышалось шуршание листков бумаги, затем вновь донесся голос сеньора Гарсеса:

 – Вот, послушайте – "Московское радио сообщило, что вы во главе армейской бригады движетесь к столице. Как вы можете прокомментировать эту информацию?"

 – Спасибо, дон Алехандро, я понял, можете не продолжать! – Виктор осторожно положил трубку.

 Теперь для него стала окончательно понятна затеянная коллегами Лукаса игра. С одной стороны – серьезные экономические просчеты, допущенные правительством и президентом, и энергично провоцируемые финансовым давлением извне. Экономические трудности подогревались и прямыми актами саботажа, а то и диверсий. С другой – пресловутая "добровольческая армия", которая должна была защитить президента и народную демократию, а на поверку оказалась самой обыкновенной "уткой". В такой ситуации у противников власти, да еще и при огромной финансовой и военной поддержке со стороны, появлялись новые весомые козыри, тогда как ее защитники оказывались полностью деморализованными. Игра, фактически, была уже проиграна. Единственное, что ему оставалось – постараться предупредить о готовящейся провокации Центр…

 – Надеюсь, хотя бы съездить сменить одежду я могу? – входя в кабинет Лукаса, с порога заявил Виктор, – Не появлюсь же я в таком виде в столице!

 Лукас недовольно покосился на молодого "щеголя":

 – Давно могли бы перевезти свои тряпки сюда! Ну, и сколько времени вам для этого нужно?

 – О чем вы говорите, какое время? – поспешил успокоить его Виктор, – Здесь до границы всего километров 15, и там до Арекипы еще с полсотни! На машине за два часа успею и съездить, и вернуться, а самолет – только вечером!

 Морьентес держался уверенно и настойчиво. Он хорошо понимал, что единственный надежный канал передачи оставался за границей. Рассчитывать на радистов из армейской разведки в столице он не мог – скорее всего, их станция либо уже была ликвидирована, либо будет ликвидирована в ближайшие дни, если не часы…

 В столицу он прилетел вечером, однако, несмотря на позднее время, в городе было неспокойно. По улицам ходили группы возбужденных людей, выкрикивавших антиправительственные лозунги, разъезжали бронетранспортеры неизвестно кем управляемых и направляемых вооруженных сил, на перекрестках стояли вооруженные патрули.

 Остановившись в одной из центральных гостиниц, он спустился в холл и с находившегося там телефона-автомата попытался позвонить по полученному еще в Москве номеру, предназначенному для экстренной связи. Впрочем, как он и ожидал, никто не ответил. Тогда он вернулся в свой номер, устроился на стуле у окна, достал кинокамеру и, закрепив ее на портативном штативе, приготовился снимать. Шум, между тем нарастал, а число находившихся на улице людей все увеличивалось. Постепенно группы организовывались в колонны, направлявшиеся в сторону президентского дворца. У многих стали появляться в руках зажженные факелы..."

ГЛАВА 4

"Киссинджер жалуется Президенту на стремление Вилли (Колби – прим.секретаря) рассказать всю правду, говоря: «Так можно дойти до того, что мы будем только делать доклады, а не проводить операции. И вообще, все эти истории – лишь верхушка айсберга» Далее он продолжает: «Если они всплывут, будет много крови. Эта история… Этого не будет ни в одном докладе! Считайте, что это просто шантаж...»

("Меморандум беседы" от ...января 197.. г., Национальный Архив Безопасности США)

 "…из Кельна поездом добрался до Таллина, где пересел на самолет и вскоре уже вылетел в Ленинград. В Пулково его никто не встречал. Да, собственно, никто и не должен был встречать, поскольку не только о его прибытии, но и вообще о его существовании знали всего три человека. Из аэропорта на рейсовом автобусе он доехал до метро, спустился вниз и через одну остановку вышел. Здесь еще год назад он снял небольшую комнатку в коммуналке. Соседи – старый больной еврей со своей женой – жили уединенно и замкнуто, мало интересуясь редко появлявшимся в квартире молодым человеком. Для них он был обычным госслужащим из Москвы, изредка приезжавшим сюда в командировку.

 Он быстро прошел в свою комнату и первым делом привел в порядок свою внешность. Краска с волос была легко смыта, и вскоре из зеркала на него снова глядел Алексей Захаров, младший научный сотрудник одного из московских НИИ.

 Он вышел из своей комнаты и осторожно постучал к соседям:

 – Иосиф Моисеевич! К вам можно?

 За дверью послышался надрывный кашель – старик еще в блокаду подхватил туберкулез, от которого уже так и не смог избавиться – затем хриплый голос произнес:

 – Мира, открой дверь! Кажется, Алеша приехал!

 Алексей услышал шаркающие шаги, затем послышался негромкий женский голос.

 – Это вы, Лешенька? – спросила она, по привычке не отворяя дверь сразу.

 – Я, Мира Абрамовна! – ответил Захаров.

 Дверь отворилась, и на пороге, приветливо улыбаясь, появилась маленькая сухонькая старушка:

 – Ой, как же давно вы у нас не появлялись! Мы же, просто-таки, совсем соскучились! Заходите, я вас сейчас угощу чаем и булочками. Вы знаете, Иосиф совсем не хочет кушать мои булочки! Говорит, купи лучше в магазине печенье! А зачем, я вас спрашиваю, покупать в магазине печенье, если я сама могу испечь свежие булочки? Вот вы, Алеша, любите свежие булочки?

 Захаров с улыбкой слушал соскучившуюся по общению Миру Абрамовну, рассеянно кивая ей в ответ головой:

 – Конечно, конечно... Извините, ради бога, но я сейчас очень спешу! Я, собственно, только на минутку. Мне вечером уже нужно возвращаться домой, в Москву…

 – Как, вы уже уезжаете? – удивился Иосиф Моисеевич, – И даже не переночуете?

 – Тогда булочки я вам заверну с собой! Скушаете в поезде с чаем! – вмешалась в разговор Мира Абрамовна.

 Следующим утром он сошел с поезда на Ленинградском вокзале в Москве, сел в метро, доехал до станции "Кропоткинская", поднялся наверх и, невдалеке от входа в бассейн "Москва", оставил "маячок" на газетном киоске. Это означало, что он ожидает С.А. на конспиративной квартире в ближайший вторник после 21 ч. Поскольку ближайший вторник наступал уже завтра, на то, чтобы привести в порядок себя, а заодно и остававшуюся более года без присмотра квартиру, у него был всего день…"

 …………………………………………

 В аэровокзал они поехали вместе и до начала регистрации еще с полчаса бродили по когда-то просторному и светлому зданию, разглядывая еще не ставшие привычными, заполненные дешевым импортным ширпотребом многочисленные ларьки и киоски.

 – Сыр! – неожиданно сказал Леонид.

 – Что? – не понял Захаров, – Какой сыр?

 – Сыр, говорю, бесплатный! – с горькой усмешкой ответил Быков, показывая на ларьки, – Как тогда, двадцать лет назад... Вот оно, всё здесь – и свобода, и демократия! Знаешь, чем я сейчас занят? Продукты вожу, "гу-ма-ни-тарные"! Как в какую-нибудь Нигерию или Сомали! Как считаешь,  стоило за это?…

 Он поперхнулся и закашлялся, затем спокойно, и, казалось, совсем не к месту, закончил:

 – А, знаешь, мне иногда хочется вернуться туда, в N. Ну, просто... чтобы парням, кто там остался, обидно не было…

 Конца регистрации Алексей ждать не стал. Слегка обнял Быкова на прощание, повернулся и,  уже не оглядываясь, вышел на привокзальную площадь, дошел пешком до станции "Сокол", спустился в метро и доехал до "Речного вокзала". Там он вышел из метро и пошел вниз, к реке...

 ……………………

 "…поздним вечером по телевизору в новостях сообщили, что группа военных кораблей вооруженных сил Республики неожиданно покинула свою базу и вышла в неизвестном направлении. Впрочем, вскоре появилось новое сообщение, что корабли снова вернулись на базу. Просидев у окна до глубокой ночи и так ничего не дождавшись, он лег спать. Проснулся Виктор Морьентес рано, в начале восьмого утра, от доносившейся с площади стрельбы. Вскоре к звукам выстрелов добавились разрывы авиационных бомб. Несмотря на продолжавшееся местами еще почти неделю сопротивление, уже к вечеру этого дня операцию "Кентавр" можно было считать завершенной.

 Из столицы Морьентес вернулся на следующий день после путча. Лукас, явно утратив к нему всякий интерес, слушал его отчет невнимательно и, не дослушав окончания, жестом остановил Виктора:

 – Мистер Морьентес! Сейчас, я думаю, нам следует взять небольшую паузу в наших делах – сами видите, что творится в стране! – он едва заметно ухмыльнулся, – Поезжайте в свою, как там ее… Арекипу, отдохните пару недель. Деньги за выполненную работу уже перечислены на ваш счет, так что, можете на какое-то время забыть о делах! А где-нибудь в середине, или, лучше, в конце октября позвоните мне – решим, чем вы будете заниматься дальше…

 Предложением Лукаса Виктор вначале решил воспользоваться и, проведя несколько дней в обществе крайне расстроенного и напуганного происшедшими событиями дона Алехандро, вернулся домой. Однако вскоре новые обстоятельства вынудили его пересмотреть свое решение.

 Об аресте К., Морьентес узнал из газет. Журналисты, словно соревнуясь друг с другом, с восторгом описывали, как "благодаря помощи истинных друзей и союзников Генерала, удалось поймать этого "хитрого лиса", скрывавшегося на конспиративной квартире более двух недель". Когда же в прессе появилась информация, что его переводят в лагерь, расположенный на небольшом, изолированном и расположенном вдали от цивилизации островке, Виктор заподозрил неладное, и, выжав из старенького "форд-меркьюри" остатки его былой прыти, спустя всего час снова оказался в Арике. К счастью, сеньора Гарсеса не коснулись проводившиеся хунтой многочисленные чистки и аресты, и он по-прежнему работал в своей мэрии, все так же заведуя Департаментом парков и зеленых насаждений. Зная о работе Морьентеса в компании ТТТ, и в то же время, полностью полагаясь на его честность и порядочность, дон Алехандро с радостью согласился встретиться с ним, чтобы обсудить последние события в стране. Знакомое кафе на Пласа де Армас вполне подходило для этой встречи..."

 ……………………

 Вернувшись домой, в повседневной суете и заботах, Алексей вскоре забыл о том, что рассказывал ему старый приятель. И лишь теперь, несколько месяцев спустя вновь оказавшись в своей квартире на Профсоюзной улице в Москве и узнав о гибели Леонида, он вспомнил все мельчайшие детали той короткой встречи

 Желание тут же, немедленно уехать куда-нибудь подальше от города, от людей, от всех примет этой новой, непонятной и не принимаемой им жизни возникло спонтанно. Мысль о затерянной в лесу, в полузаброшенной деревеньке даче пришлась как нельзя кстати, и Алексей, быстро скидав в сумку какие-то попавшие под руку вещи, запер квартиру и отправился на вокзал. Здесь, по внезапно пробудившей в мозгу привычке, решил добираться до места на "перекладных". И лишь в электричке, отправлявшейся в Бологое, он понял всю неуместность своих опасений. "Никого это уже не интересует – ни наши прошлые просчеты, ни такие же прошлые и уже давно забытые заслуги!" – с горечью думал он, сидя в полупустом ночном вагоне, и пытаясь разглядеть что-то в заоконной темноте…

 ……………………….

 "…– Vamos conmigo, muchacho! Porque eres tan timido? Todo, lo que te pasa, es que tu eres un timido! (Пойдем со мной, парень! Ты чего такой застенчивый? Все твои проблемы из-за этой робости!)

 Подсевшая к нему за столик мулатка настойчиво тянула его за рукав.

  – Digame, no te gustan las mulatas? (Тебе что – не нравятся мулатки?)

 Вскоре уже должен был появиться дон Алехандро, и Морьентес, не желая привлекать к себе внимание, растеряно озирался вокруг. Начальник проходившего мимо военного патруля что-то негромко скомандовал подчиненным и решительно направился к Виктору. Заметив патруль, девица тут же исчезла, а подошедший офицер, отдав честь, вежливо поинтересовался:

 – Problemas, Senor? (Какие-то проблемы, господин?)

 – Nadie, senor oficial! Ya no tengo algunas! (Никаких, господин офицер! Уже никаких!)

 Проводив взглядом быстро удалявшуюся мулатку, офицер понимающе ухмыльнулся:

 – Estas muheres... – и вопросительно взглянул на Виктора – senor...eh...? (Эти женщины, сеньор… э…?)

 Виктор протянул ему свое удостоверение. Увидев на обложке значок компании, офицер изменился в лице и, почтительно козырнув еще раз, – "Oh! Perdoneme, senor Morientes!", – быстро удалился.

 И как раз вовремя – через площадь к кафе медленной грузной походкой немолодого уже человека  направлялся дон Алехандро.

 – Эти грингос – они опять что-то замышляют! – усаживаясь за столик, вполголоса произнес сеньор Гарсес.

 Он казался не на шутку напуганным.

 – Я думаю, сеньор Морьентес...

 Виктор укоризненно взглянул на него:

 – Дон Алехандро! С каких это пор вы стали величать меня "сеньором"?

 – Ох, простите, мой мальчик! Но ваше положение... ваша работа...

 – Мне казалось, вы достаточно хорошо знаете меня, чтобы сомневаться в моей порядочности!

 Морьентес произнес это с нескрываемой обидой, чем окончательно смутил бедного дона Алехандро.

 – Basta, basta, hijito! (Ладно, достаточно, сынок) – замахал тот руками, – Хватит, пристыдил старика! Давайте забудем, друг мой, об этом неприятном эпизоде... Тем более что я хотел поговорить совсем о другом!

 Он нетерпеливо повертел головой и, заметив, наконец, официанта, жестом подозвал его.

 – Два бокала "Cabalo Loco"! Только, ради Бога, не вздумайте его охлаждать!

 Повернувшись к Виктору, он пояснил:

 – Они почему-то решили, что все вина непременно следует пить охлажденными! Но я попросил тебя прийти совсем по другой причине. Ты, разумеется, слышал об аресте сеньора К.?

 – Еще бы! – удивился Виктор, – Об этом писали все газеты!

 – И о том, что его собираются отправить на этот ужасный остров на юге страны?

 – Ну, конечно! Это ведь тоже было в новостях!

 – Так вот, – дон Алехандро перегнулся через стол и прошептал ему на ухо, – это неправда! На самом деле его уже перевезли оттуда в тюрьму "Tres Alamos"!

 Он с подозрением огляделся вокруг и предложил:

 – Пойдем-ка лучше в парк! Это слишком опасная тема..."