355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Владимир Бурлачков » Мгновение Ока » Текст книги (страница 3)
Мгновение Ока
  • Текст добавлен: 12 апреля 2021, 19:21

Текст книги "Мгновение Ока"


Автор книги: Владимир Бурлачков



сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

IV

«Надо же, Восьмое Марта на носу, – подумал Ведеев. – Пора поздравлять! Вопрос только – кого? И тем не менее, кандидатуры есть! Во-первых, Ирина! Почему бы не напомнить ей о себе!? Во-вторых, Любочка! Остальным не напишешь. Можно считать, что их нет. Но тогда вопрос в том – что пожелать! И так, чтобы без обычных банальностей. Дальше “благ” дело все равно не продвинется. Тогда хотя бы все блага собрать в одну кучу».

Минут через пять на экране дисплея появилось:

«Сердечно поздравляю с Праздником 8 Марта! Желаю Вам в этот светлый и радостный день благополучия, благолепия, благодушия, благоденствия, благоприятствования, благодати, благонамеренности, благонравия, благонадежности, а также благочинности и благообразия. Искренне Ваш».

«Может, я разошелся чересчур? – подумал он. – Но жалко выбрасывать. Оставим, как есть! Кому послать? Иных уж нет! Тогда – Кольке! Пусть почитает. Еще кому? Начальство не оценит, бухгалтерия не поймет. Чьи еще электронные адреса есть? Семенов! Пусть ознакомится!»

К вечеру Ведеев успел обо всем забыть и удивился, увидев на почте несколько писем.

Колька был краток: «Тебе того же!».

Любочка написала: «Спасибо за “Искренне Ваш!”».

Эта фраза Ведеева озадачила. «Что еще за намеки?» – подумал он. Поиски намеков не заставили себя долго ждать и увенчались успехом. Это раздосадовало Ведеева еще больше. Пришлось проявить самокритичность и признаться: «Да, уела она меня!». Почтенная дама, сотрудница солидного учреждения, двадцать подчиненных, не считая курьеров. И вдруг такие фамильярности от забытого приятеля. Надо позвонить и извиниться. Надо! Но не хочется.

После обеда в лаборатории появился Семенов. Но про письмо ничего не сказал. Попросил:

– Можно я в вашем оборудовании поковыряюсь немного?

– Чего вы там ищите? – спросил Ведеев.

– Смотрю интенсивность излучения, – Семенов пожал плечами. «Темнит, городской сумасшедший, явно темнит, – подумал Ведеев.

– Опять хочет кого-то подкузьмить. Соседний институт, например».

– В лаборатории плохо работается, – сказал Ведеев. – То ли дело на даче. Небо, простор! Тут день только начался – и уже темнеет. А там и одно успеваешь сделать, и другое! В открытом пространстве больше времени!

Но Семенов сделал вид, что не слышит.

Из соседней комнаты вышла Наташа. Заглянула в монитор, стоящий перед Семеновым, и предложила:

– Хотите, помогу!

– Не, я сам! – Семенов ответил, не оглядываясь.

Хорошо бы Наташу выдать замуж за балбеса командировочного, подумал Ведеев. Так сказать, в рамках наведения матримониального порядка.

Наташа еще раз взглянула на монитор и сказала:

– Вот, здесь надо кликнуть, чтобы картинка открылась.

Семенов промолчал и придвинул скрипучий стул ближе к столу.

– Только время от времени не портится! – заметил Ведеев.

Но Семенов и на это не прореагировал.

Ведееву позвонили по городскому телефону. Женский голос закричал:

– Алло! Сережка! Ну, ты совсем, что ли, охамел? Ни звонишь, ни показываешься!

– Слушаю вас внимательно, – ответил Ведеев, гадая, кто бы это мог быть. На ум не приходило ничего подходящего.

– Естественно, слушай внимательно! – ответили в трубке. – Ты что? Правда, не узнаешь? – И вдруг раздался крик. – Анжелика!

Это не добавило в разговор никакой ясности, и Ведеев ограничился тем, что прокашлялся.

– Поземкина! – радостно выкрикнули в трубку.

Теперь кое-что встало на свои места. Ранняя молодость, турпоход по крымским горам, банки со сгущеным молоком, манная каша и бутылки с дешевым портвейном.

– Но теперь я – Песочная! А ты кто? Ты все – по научной линии? Вот, здорово! Мне с тобой очень надо посоветоваться. Я к институту сейчас подскочу. Выйдешь на полчасика?

Перед воротами института Ведееву пришлось прохаживаться минут сорок. Было ветрено и холодно. Но утешала мысль, что хотя бы не пришлось тащиться на эту встречу неизвестно куда.

Недалеко от ворот остановился большущий черный джип. Минут пять из него никто не выходил. Наконец, передняя дверь распахнулась и из машины нескладно вылезла рослая блондинка в белом пальто и на высоких каблуках. Оглядела Ведеева с ног до головы и объявила:

– Ты всегда был тюфяком и этим обращал на себя внимание, в частности, мое!

Ведеев ожидал услышать поток стародавних воспоминаний, с путаницей в именах, событиях и людях. Но ему совершенно неожиданно заявили:

– Меня пытаются обобрать! Нюхом чую!

Он хотел промолчать. Но пауза затягивалась. Из вежливости пришлось спросить:

– Кто?

– Мой муженек! Шпизон! Типичный шпизон!

– Н-да, дела! – согласился Ведеев.

Анжелика хлопнула Ведеева по плечу и выкрикнула:

– В прошлом году смотрела по телеку, как Заправскому вручали премию! Показали какую-то мокрую курицу рядом с ним. Сидела, мордочку вертела в разные стороны. – Анжелика помолчала и продолжила трагическим тоном. – А я могла бы быть на ее месте! Как все несправедливо! Нашла его телефон. Еле дозвонилась. Сказала: если нужна от нас спонсорская помощь, может обращаться! Вообрази, через три дня перезвонил, и чего-то там канючил. Еле от него отделалась! Ты чего молчишь?

– Думаю, – тихо сказал Ведеев.

– Как я тебе?! Через столько-то лет!

– Не женщина, а майская гроза!

– Да? Но это как-то надуманно, – сказала она.

– Нисколько! – ответил он.

– А я всегда выражаю свое мнение с самой распространенной точки зрения! – Она посмотрела на Ведеева. – Но давай – о деле!

– Пожалуйста! – согласился он.

– Этот типичный шпизон хочет меня надуть.

– Как?

– Неважно! – сказала Анжелика. – Главное – хочет. Моя задача – оставить его с носом. Поэтому я приехала к тебе. Сейчас все говорят о современных методах.

– Каких таких? – поинтересовался Ведеев.

– Это ты мне должен сказать – каких? А не я тебе!

– У нас тут все проще! – ответил Ведеев. – Одни излучения. Да еще в вакууме!

– Может, и это пригодится! – Анжелика взяла его под руку. – У шпизона что-то есть в депозитарии. Это надо перевести – я скажу куда! И на счетах у него – тоже порядком! Надо будет разбросать по офшорам.

– А в чем задача? – поинтересовался Ведеев.

– Как в чем?! – раздраженно выговорила Анжелика. – Залезть, узнать, перевести.

– А, вот оно что! – неожиданно для себя вскрикнул Ведеев.

– Ну да! – подтвердила Анжелика.

– Через вакуум не получится! Вакуум все это съедает. Останется одна труха. Тебе надо к программистам.

– Давай телефон! – Она недовольно посмотрела на него.

– У меня таких знакомых нет.

– Найди! Мне надо! Я не могу просто так выпустить шпизона из рук.

К Ведееву вернулась бодрость духа и он объявил:

– Звони по этому поводу послезавтра. Я бегу! Вакуум может перекипеть!

Динг вышел из метро на улицу и сразу оказался в гуще событий. Главных действующих лиц было двое. Одна – высокая и полная с охапкой букетов алых роз в руках; вторая – маленькая и тоже полная с охапкой белых роз. Высокая шандарахнула противницу своей охапкой сверху вниз без особого размаха. Бац! Бац! Фейерверк из алых лепестков взвился в воздух. Прохожие ахнули от неожиданности и отскочили в разные стороны. Далее произошло нечто мимолетное и неуловимое. Маленькая с кошачьей проворностью оказалась сбоку от соперницы и огрела ее букетом по спине. Бац! Бац! В воздухе рассыпался фейерверк белых лепестков.

Вокруг все загудело от воплей и визгов. Дингу ничего не оставалось, как вильнуть в узкую щель между киосками и пробираться вперед по жестяным банкам, пластиковым бутылкам и чему-то еще. На воле он долго рассматривал свои ботинки и тщательно вытирал их об асфальт.

Ок стоял у скамейки в начале сквера, сложив руки за спиной, и делал вид, что происшествие прошло для него незамеченным.

– Как тебе у нас, дружище? – спросил он Динга. – Обживаешься?

– Во всех смыслах! – ответил Динг. – Макароны варю, листаю старые трактаты, участвую в научных мероприятиях.

– Тебе, отшельнику, это полезно! – Ок продолжал держать руки за спиной и чуть покачивал головой.

Они пошли по скверу, обходя коляски с детьми, и Динг сказал:

– Я, видно, поначалу дал маху с размаху. Пришлось включать дополнительные массивы данных. Твоя база была чересчур куцей. Но теперь я знаю, что Петров или Сидоров могут быть у себя, но вне себя, а если кто-то собирается творить, лучше, чтобы ничего не натворил. Но слово «пронесло» продолжает мне досаждать. Не понимаю, с какой стати оно оказалось в языке.

– Знаешь ли, всегда ценилось разнообразие, – заметил Ок.

– А то, что привлекают и под знамена, и к ответственности, мне даже понравилось.

– Н-да, это оригинально, – согласился Ок.

– Вчера я прогуливался по тротуару возле института и наступил на кучу пса Тузика, а его хозяйка мне заявила, что это к деньгам.

– Видимо, в народной традиции считается, что в таком случае человека надо попытаться успокоить, – заметил Ок.

– Но один раз я действительно дал маху, – сказал Динг.

– В чем? – полюбопытствовал Ок.

– Я слишком подробно ответил на вопрос турбулентности.

– Чей вопрос?

– Семенова.

– О турбулентности столько мнений, что твое потонет среди прочих. – Ок проворно посторонился, уступая дорогу велосипедисту в шлеме и красной майке.

– Но я высказал правильное мнение, – заметил Динг.

– Этого никто не заметит. Да и твоего приятеля всерьез не воспринимают.

– Мне кажется, он насторожился, когда я говорил с ним о времени, – ответил Динг.

– Насколько я понимаю, ты хотел поговорить о проблемах в программах, которые я для тебя подготовил, – сказал Ок. – Я постарался, чтобы они не получились жесткими. Была бы скучища, да и только. По крайней мере, я так считаю. Мне полная идентификация с местными жителями никогда не нравилась. С ней невозможно угадывать и придумывать.

– Теперь это неважно. – Динг повернулся, чтобы идти обратно к метро. – Но из-за твоих питомцев у меня проявились атавизмы эмоций. Эти создания могут озадачить. Они говорят, что у них от алкоголя головы болят, а у меня – ягодицы. Вот и пойми особенности здешней эволюции.

– Они осознали фактор изменчивости, – сказал Ок.

– До этого даже чудовища из Вселенной KS-09 догадались, – ответил Динг. – Помнишь, как они перли на нас. Мы стояли в текущей магме и отбивались из последних сил. Но в новой экспедиции будет намного труднее. Поэтому, как говорят местные аборигены: «Не надо тянуть резину, Ок!». Но как ни прискорбно, твои подопечные не только не научились избавляться от случайностей, а даже не догадались, что это возможно. Я всегда терпеть не мог случайности и много сил потратил на то, чтобы их не было.

Они подошли к метро. У входа две продавщицы, – большая и маленькая, – стояли почти рядом, печальные и молчаливые, и торговали фиалками.

Динг понюхал букетик и сказал:

– Н-да! Какой тонкий аромат у фиалок! А как хороши, как свежи были розы!

V

У перекрестка Ведеев остановился, огляделся и подумал: «Столько лет ходил по этой улице, смотрел по сторонам и о чем-то рассуждал. И не вспомнить, о чем именно».

Направо по улице – к школе, налево – к пруду. За перекрестком на месте его дома высилось огромное здание с большими лоджиями. На другой стороне улицы еще давно, когда учились в школе, снесли ладные двухэтажные домики с застекленными террасами и взгромоздили на их месте три стандартные двенадцатиэтажки.

Ведеев шел по тротуару вдоль ряда старых сосен и старался угадать, где стоял его дом.

Взглянул на противоположную сторону и прошептал про себя: «Как же так?». Крайней из двенадцатиэтажек не было. Место, где она стояла, огораживал серый, некрашеный штакетник, а за ним среди деревьев виднелся двухэтажный деревянный дом с двумя застекленными террасами одна на другой.

«Это что такое?» – подумал Ведеев и остановился.

«Нет, все нормально!» – сказал он себе и стал быстро переходить улицу.

Прошел по тротуару вдоль серого забора и остановился у калитки. Верхний край одной из досок был отломан. В прорехе виднелась дорожка к дому, клумба, а дальше – клены вокруг врытого в землю стола и две скамейки.

Лешка Заломкин был старше на два года. Но иногда милостиво приглашал сыграть в шахматы. Летом сидели за этим столом под кленами. Осенью все кругом было в золотых кленовых листьях.

Дом снесли, а Лешка переехал в многоэтажку у станции. Этажом выше жили девчонка из параллельного класса и ее брат – хозяин шикарного спортивного велосипеда.

Ведеев остановился, огляделся и сказал себе: «Двенадцатиэтажный дом был! Лешка Заломкин был! Дом тоже был, но его сломали!». И раздраженно выкрикнул:

– Но дом стоит!

«И вообще – какого хрена я сюда сегодня заявился? – думал он. – Что меня принесло? Я в здравом рассудке! Лешкиного дома тут давно нет! Хотя как же…»

Ведеев шагнул к калитке, просунул руку в прорезь между досками и нащупал длинный крючок.

«Вот! Крючок есть! – радостно подумал он. И тут же спохватился. – Как же так? Какой крючок? Забор сломали вместе с домом!».

Надо было поскорее уйти. Смотаться от греха подальше, а потом все это обмозговать. И главное, успокоиться.

Дверь террасы на первом этаже распахнулась, и на крыльцо вышел человек в сером свитере. Спустился по ступеням, махнул рукой и крикнул:

– Эй, кто там? Заходи!

Ведеев скинул крючок и распахнул калитку.

Дорожка в кусках старого асфальта, почтовый ящик, прибитый к сосне, скамейка у крыльца.

Ведеев сделал несколько шагов вперед и крикнул:

– Я не понимаю!

Человек в сером свитере приблизился к нему и спросил:

– Чего ты не понимаешь?

– Заломкин! – выкрикнул Ведеев.

– Ба! Серега! Ведеев! Ты?! Почему не заходил? – Заломкин радостно раскинул руки. – Пошли, покажу!

Они обогнули дом и оказались во дворе.

«Да, все, как и было, – думал Ведеев. – Бревенчатый сарай. Яблоневый сад и застекленная беседка с острой, высокой крышей».

– Видишь, все на своих местах! – сказал Заломкин.

– Ну, да, – тихо произнес Ведеев.

Прошли в дом. Из прихожей дверь вела в комнату с большим окном. Два покрытых светло-серой тканью, громоздких кресла и телевизор на комоде.

– Смотрели футбол! – выкрикнул Ведеев. – Чемпионат мира! Наши продули!

– Ну и память у тебя! – сказал Заломкин. – Особенно насчет того, что продули.

– Но мне надо уйти, – проговорил Ведеев.

– В коем веке появился и сразу уйти! – Заломкина что-то сильно веселило. – Впрочем, ты – молодец! А то зашла недавно Юлька Галушкина из параллельного класса, заорала: «Свят! Свят!» и бежать!

Ведеев внимательно посмотрел на Заломкина и выкрикнул:

– Но ведь правда! Правда!

– Для этого и сделано! – деловито сообщил Заломкин. – Сделано, чтобы все могли зайти и сказать: «Правда! Правда!».

– Что сделано? – не понял Ведеев.

– Чай или кофе? – спросил Заломкин.

– Давай, чего не жалко, – ответил Ведеев, и почувствовал, что по вискам течет пот.

Прошли на кухню. На бежевой тумбочке стоял большой аквариум. Среди водорослей и белых нитей из пузырьков воздуха плавали две желтые рыбины.

– Раньше у тебя скалярии и барбусы были, – вспомнил Ведеев.

– Скалярии искал, но пока не нашел, – ответил Заломкин и включил чайник.

Ведеев посмотрел в окно. Стена сарая и яблоня перед ней. Так и было.

– Я в свой старый дом приходил, когда его начали ломать, – сказал Ведеев. – Побродил вокруг, посмотрел. Хоть и жалко было, а больше думал о том, что вся жизнь еще впереди.

– А я не видел, когда мой дом ломали, – тихо проговорил Заломкин. – Уезжал куда-то.

«Нет, все-таки надо отсюда побыстрее уходить», – подумал Ведеев.

Заломкин налил чай в высокие белые чашки, сел на табуретку и сказал:

– Вдруг такой период жизни настал, что начало меня мутить. Чего-то хотелось, а какого рожна – непонятно! И ни с того, ни с сего дошло, в чем дело. Думаю, коли в прошлые времена не вернуться, так хоть в прежнее пространство попасть. Хоть на старое, привычное посмотреть. И тут я все понял: я – человек пространства. Мне надо – чтобы из дома выйти и попрыгать по земле, по которой в детстве ходил. А все остальное – это не для меня, это пусть другие пробуют. И оказалось, что дело – за малым. Снести двенадцатиэтажку, которую на месте моего дома взгромоздили!

– И ее нет! – вскрикнул Ведеев. – И это ты?!

– Остальное все – дело денег и техники. – Заломкин подвинул к себе чашку с чаем. – Построил в поле за Яузой большущий дом с огромными квартирами и всех туда переселил. Только Алешкина переезжать отказалась. Тут, мол, она на своем участке живет. Пришлось ей в соседнем доме квартиру покупать.

– А это все откуда? – Ведеев оглядел стены и потолок.

– Работал архитектор. По фотографиям восстанавливал.

– Надо же! – воскликнул Ведеев. – Неужели так можно!?

– Но народ от всего этого пугается! – сказал Заломкин. – И не так, как ты, а до обморочного состояния!

– Еще бы! – радостно заорал Ведеев. – Зато, как приятно! Приятно о себе думать, что ты – не это самое! Не сбрендил! – И он глотнул горячего чая.

– Ты песни под гитару поешь? – спросил Заломкин.

– Говорят, что лучше, когда я не пою, – признался Ведеев.

– Весной и осенью у меня здесь – фестиваль бардовской песни. Народу собирается – тьма! Всю траву вытаптывают.

– А как начальство на это смотрит? – спросил Ведеев. – Не на фестиваль, а на это все!

– Начальство свое дело знает! Приходят, собирают! Пошли, дом тебе покажу!

По светлой, из свежего дерева, широкой лестнице они поднялись на второй этаж и вышли на террасу. В одно из окон билась ветка клена.

– С деревьями – целое дело было, – сказал Заломкин. – Молодые я не хотел сажать. Привозили вон какие здоровенные! Но террасу я утеплил. Отошел от традиции и проекта.

– Представляю, как будет, когда у тебя яблони зацветут.

– Жду! – мечтательно произнес Заломкин. – Тебе позвоню, когда начнется. Приезжай, посмотри!

– Я помню, как мой сад цвел.

– У тебя знатный сад был, – сказал Заломкин.

Они сели в низкие мягкие кресла. Заломкин вытянул ноги, положил руки на подлокотники и сказал:

– Никогда не думал, что коммерцией займусь. Хотел стать ученым и стал! У меня монография выходила по вычислительным системам. В вашем классе кто математику вел? Вера Викторовна? Я так математику хотел выучить, а с учительницей у меня не сложилось. Понять не мог, почему она меня шпыняет. Может, я наговариваю на нее, но с какого-то времени мне начало казаться, что это из-за отца. Ты помнишь, он у меня мебельной фабрикой заведовал. У него вся школа мебелью отоваривалась. Поэтому ей, наверное, казалось, что я вроде бы как на особом счету. Но я математику все-таки выучил и в институт поступил. А в голодные годы писал программы для банков. Пришлось во все эти дела вникать. И тут, наверное, купеческая наследственность сработала. Быстро у меня это пошло, хотя и не гладко. И возник вопрос, куда деньжата девать. Кто-то у одного моря дом купил, кто-то – у другого. А я решил – хорошо бы домой! Так и стал – реаниматором пространства.

Заломкин вышел проводить Ведеева до калитки, на прощание сказал: – На фестиваль приезжай!

– Приеду и одного певуна тебе привезу. Есть у меня на работе. – Взглянул на крючок на калитке и сказал. – Как тот, настоящий!

– Он и есть, – ответил Заломкин. – Отец отломал и сохранил на память.

Возле них остановился удивленный гражданин в шляпе и спросил:

– А как же тут теперь? Я помню, что в двенадцатиэтажке она жила! Люся! Алешкина!

– В этой башне живет. – Заломкин махнул рукой. – На шестом этаже!

– Надо же! Это что? Это я все забыл, – удивлялся человек в шляпе. – Все так поменялось!

– Поменялось! – объявил Ведеев. – В обратную сторону!

VI

Утро в лаборатории началось без чаепития и разговоров. Толик что-то высматривал на экране монитора, а Динг положил перед собой пыльную папку со скрученными тесемками. Взглянул в окно и с удивлением произнес:

– Это что такое?

По ржавой пожарной лестнице, прикрепленной к стене соседнего дома, карабкался Семенов. На уровне третьего этажа он попытался достать рукой до маленького окошка. Ему не хватало совсем чуть-чуть, и он тянулся вперед изо всех сил.

Толик посмотрел в окно и равнодушно сказал:

– Вот вам, пожалуйста! Страсть человека к истине! Сфотографировать и разместить в сетях.

– А почему по лестнице? – удивился Динг.

– Наверное, в Центре актуальной науки сегодня конференция, а Семенова не пустили. За смутьянство! Излучениями занимается. Но тянет его к вечным вопросам! Поэтому оказался на лестнице.

– Почему его не пускают? – спросил Динг.

– Они проблемы времени обсуждают, а он им всю «малину» портит, – сказал Толик. – У него своя теория на этот счет. Время у него то ли не замедляется, то ли вообще не существует.

– Вот оно что! – Динг стал наблюдать за происходящим за окном с большим интересом.

Тем временем Семенов поставил ногу на подоконник и потянулся к форточке.

– Нет, эта страсть к познанию до добра не доведет! – сказал Толик. Приоткрыл створку окна и закричал:

– Эй, туда не залезешь! Они на чердаке все люки забили! А у нас тут – командированный! Благодарный слушатель!

Семенов не послушался и попытался дотянуться ногой до подоконника. Но что-то его остановило. Постоял на лестнице, посмотрел вниз и начал медленно спускаться.

Ближе к обеду Семенов явился в лабораторию в длинном черном халате. Взглянул на монитор на столе у Толика и деловито сказал:

– Высокие частоты покоя не дают! Вот счастливчик!

– А ты на конференции, о чем хотел доложить? – спросил Толик.

– Все о старом! У меня всего на четыре минуты!

– Не, это долго! – объявил Толик. – Ты в последний раз в полторы минуты обещал уложиться!

– Но я для нового слушателя! – Семенов показал на Динга. – Так вот! Летят два космических корабля, один за другим. У первого скорость двести двадцать километров в секунду, у второго – двести. Еще на Земле их командиры договорились сверять часы во время полета по световым сигналам. В двенадцать часов второй корабль, у которого скорость меньше, посылает световой сигнал. Луч гонится за первым кораблем. Его командир фиксирует получение сигнала в 12 часов шесть секунд. А в час дня первый корабль посылает световой сигнал второму. Но этот, второй корабль, летит навстречу световому лучу и встретится с ним через три секунды. Можно ли из этого делать вывод, что время на двух движущихся по одной прямой космических кораблях нельзя скоординировать?

– А вы сами какого мнения? – спросил Динг.

– Я за то, чтобы нейтрализовать искажающий фактор – относительную скорость. Ведь скорость у кораблей разная!

– А кто против? – спросил Динг.

– Как кто? – изумился Семенов. – Весь соседний институт!

– Чудеса! – воскликнул Динг.

– Мил человек! – сказал Семенов и вздохнул. – У нас на окошке градусник. Мы его не на солнечной стороне повесили, а в тени. Значит, мы приравняли искажающий фактор, то есть солнечное тепло, к нулю. Вот и относительную скорость надо к нулю приравнивать.

Их громкий разговор очень мешал Толику, и он раздраженно сказал:

– Приравнивай к нулю, что угодно! Только на лестницу больше не залезай!

Динг долистал желтые бумаги, сложил их в папку, бросил ее на край стола, подняв пыль, и спросил Толика:

– На эту конференцию в соседнем центре всех пускают?

– Не знаю, – Толик сделал вид, что очень занят, но из вежливости добавил. – Не всех, но с удостоверением пустят.

– Мое министерское – подойдет?

– Еще бы! – ответил Толик.

За парадной дверью института оказался темный коридор. Справа на стене висело большое зеркало, и всякий вошедший мелькал в нем, пока входная дверь не захлопывалась, издавая противный скрип.

За второй дверью в небольшом вестибюле сидел за письменным столом парень в футболке и вертел красный телефончик.

– На конференцию куда? – деловито спросил Динг.

Парень поднял телефончик, как спортивный судья красную карточку, и показал вперед.

В большом зале с рядами глубоких бордовых кресел народу было немного. Но все больше публика степенная, изрядно полысевшая и пополневшая.

В президиуме Динг без особых хлопот определил директора Центра актуальной науки Штамовского и его боевого заместителя, автора монографий и статей Присыпко. Слева от президиума возвышалась трибуна. Из нее выглядывал в зал, будто проверял, не спят ли присутствующие, маленький человек в очках – известный космолог и пространствовед Белкин.

– И нам с вами тоже не обойтись без классического эксперимента со стержнем и часами! – объявил Белкин. – Но все совершенно по-иному сейчас, в компьютерной графике!

И действительно, на экране появилось изображение длинной штуковины, похожей на рельс. К одному из ее концов был прикреплен старомодный будильник со звоночком наверху. Рядом с будильником красовались фигурки двух человечков с физиономиями явных злоумышленников.

– Уважаемые коллеги! – Белкин поднял руку. – Именно этот старый добрый, мысленный эксперимент со стержнем, часами и наблюдателями позволит нам сейчас подробно обсудить один важный аспект взаимосвязи пространства и времени. Посмотрите внимательно на экран!

По экрану вдруг побежали белые линии. Изображение пропало, но через несколько мгновений появилось, и Белкин продолжил:

– Заметьте интересное свойство времени! Вот оно!

На экране среди звездного неба мчался кусок рельса с двумя сидящими на нем перепуганными злоумышленниками. Чем быстрее он летел, тем становился короче. На краю рельса красовался сплющенный с боков будильник. Его маленькая стрелка проскочила вниз, но большая – застряла. Покраснела и начала биться о край сплющенного корпуса.

– Что за бред! – изумился докладчик. Обернулся и закричал кому-то за кулисы:

– Компьютерщика сюда!

Президиум в полном составе прильнул к экранам мониторов. В зале раздались изумленные выкрики!

– Часы не идут!

– Большая стрелка застряла!

– Да, остановилось время! – с назидательными нотками заметил почтенный человек в первом ряду – заведующий лабораторией Метелкин.

– Собственно, какого хрена! – вскрикнул Белкин.

Директор Штамповский поднялся из кресла, повернулся к докладчику и строго спросил:

– Что у вас еще?

– Я? – спросил Белкин неизвестно кого. – А что я? Перехожу к выводам.

На экране замелькали таблицы и графики. Появился убористый текст. Белкин зачитывал его, сначала путаясь и запинаясь, но потом – бодро и даже с веселыми нотками в голосе.

– И наконец, перехожу к практической части доклада! – объявил Белкин. – Вот, простой пример для всего сказанного выше! Пилот высокоскоростного летательного аппарата приближается к взлетной полосе. В ее начале и в конце вспыхивают сигнальные лампочки. Сначала до пилота доходит свет первой лампочки. Далее он движется навстречу свету второй лампочки. Очевидно, что в этом случае взлетная полоса будет для него короче, чем для наблюдателя на Земле, непосредственно у полосы.

Метелкин поднял руку и выкрикнул:

– И данное обстоятельство надо учитывать при строительстве взлетных полос.

В этот момент на экране монитора опять зарябило и появилась красного цвета надпись: «А если летчик до полета измерял длину полосы обыкновенной линейкой?». Но в этот момент экран погас и больше не засветился. Конференция продолжалась без презентации.

Сразу после завершения научного мероприятия было объявлено о совещании в кабинете директора.

Штамповский сидел за своим столом, сутулясь, и ни на кого не смотрел. За стол для совещаний уселись: замдиректора Присыпко, заведующий лабораторией Евгений Аркадиевич Метелкин и Белкин.

Присутствующие долго молчали. Белкин рассматривал царапины на полированной поверхности стола и думал: «Пронесет – не пронесет? В конце концов, пойду работать в адвокатскую контору рядом с домом».

– Ну что? Диверсант! – хмуро объявил Штамповский.

– Подлец – компьютерщик! – бодро заявил Белкин. – Давно добивался увольнения этой пьяни.

Евгений Аркадиевич Метелкин встрепенулся, огляделся по сторонам и бодро заявил:

– Да! Согласен! Надо этого коллегу поблагодарить! – Он показал на Белкина. – Весомый результат! Остановка времени! Вы все знаете, что у меня договор с 26-й овощебазой. Тема: «Использование эффекта замедления времени при перевозке скоропортящихся продуктов». Идеи профессора о полной остановке времени, безусловно, будут востребованы. – Метелкин замолчал и опустил голову.

Штамповский оглядел присутствующих, постучал пальцами по столу и объявил:

– Так вот! Ситуация пренеприятнейшая. Из-за твоего, Паша Белкин, обычного разгильдяйства. И помолчи, будь добр! Если кто узнает – останемся без грантов. Кто мог нам так насолить? Семенов?

Присыпко поднял руку, показывая, что просит слово, повел тяжелой челюстью и пробасил:

– С будильником – это чего-то новенькое, но на самом деле – ерунда. А про взлетную полосу – несколько человек обсуждали в интернете.

– Они – обсуждали, а мы не реагировали, – пробурчал Штамповский. – Нет, ответили! Пять материалов поместили, – выкрикнул Белкин.

– Из «чужих» на конференции много было? – спросил Штамповский. Присыпко достал из кармана листок бумаги:

– Трое! Журналистка из лояльного издания, владелец овощебазы и какой-то тип с министерским удостоверением.

– При чем тут владелец овощебазы? – удивился Штамповский. Метелкин встрепенулся и вскрикнул:

– Как же, без него! Он – мой докторант!

– Начать надо с Семенова, – сказал Присыпко. – По крайней мере, он может что-то знать. Но журналистку тоже стоит проверить.

– А Тимохина вызвали? – спросил Штамповский.

– В приемной сидит, – доложил Белкин и вскочил с места.

– Давай его сюда! – скомандовал Штамповский.

Вошел средних лет невысокий, лысеющий человек в очках. Сразу почувствовал себя не в своей тарелке, посмотрел в окошко и пожал плечами.

– Как тебе у нас? – строго спросил Штамповский. – Ничего работается?

– Ничего, – подтвердил Тимохин.

– Планы есть? – Штамповский побарабанил пальцами по столу.

– Вроде того, – ответил Тимохин и подошел к свободному стулу.

Но сесть ему не предложили. Штамповский сказал:

– Тут с нами кто-то решил пошутить. Это хорошо. Мы сами шутить любим. Но не любим глупостей. Не твои ли дружки развлеклись?

– Не знаю, – ответил Тимохин.

– Кто это мог быть? – жестко спросил Штамповский.

Тимохин смутился и не знал, куда девать руки. То сложил за спиной, то хотел сунуть в карманы.

– Ты у нас работой доволен? – спросил Штамповский.

– В общем, да, – еле слышно проговорил Тимохин.

– Семенов? – спросил Штамповский.

– Мудрено для него, – ответил Тимохин.

– А кто?

– Не знаю, – пролепетал Тимохин.

– Я тебя попрошу! – вкрадчиво произнес Штамповский. – Ты будь добр, постарайся. Разузнай. Ты – наш ответственный сотрудник. Мы тебя ценим. Не подведи нас!

Главного подозреваемого два толстых охранника отловили ближе к вечеру возле его машины и поволокли в кабинет директора Центра актуальной науки. На парадной лестнице к процессии подключились Присыпко и Белкин.

Штамповский взглянул на давнего оппонента с удивлением и спросил:

– Тебе чего?

– Я? Мне? А кто меня?! Сюда! Тащить за шкирман! Что это, вообще-то? – кричал Семенов.

– Бред какой-то! – Штамповский удивился еще больше. – Ну, и шагай на все четыре стороны! Впрочем, раз приперся, у меня к тебе один вопрос!


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю