Текст книги "Случается, корабли тонут"

Автор книги: Владимир Боровой

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

– ... Может быть, я стал слишком высокого о себе мнения как о яхтсмене. Много ли человеку надо? Пару раз победить своего учителя, восторги любимой женщины и сына... Еще, наверно, везение. Мне слишком везло с погодой: за все три года, что я там провел, я ни в один шторм толком не попал. Так, пустяки всякие. Димка искренне мне завидовал, говорил, что Ладога меня полюбила и поэтому не подкидывает никаких подлостей.

И вот... Однажды, – Октин облизал губы и попытался иронически улыбнуться. Его рот сложился в нервный оскал. Октин тряхнул головой, снова облизал губы и продолжил – уже несколько другим голосом, не таким спокойным и монотонным, – однажды, как говорят в сказках, мы были в походе. По радио дали штормовое предупреждение в соседнем с нами районе. Hадо ли объяснять, что я пропустил его мимо ушей. Мы встали на ночевку. Я остался на вахте, ко мне поднялся Гена Панин... Был там такой перец... Орнитолог-любитель, по образованию – учитель биологии. Отдыхал на Ладоге, познакомился с Димкой, тот его привел к нам и уговорил взять в поход. А, да, Димка тоже с нами пошел. Господи, да какой там поход! Просто на три дня вышли – орнитологу окрестности показать. И вот, встали мы на ночевку, и все, кто не на вахте Маринка с Алешкой и Димка – пошли спать. А на яхтах, чтоб ты знал, спят обычно в таких отсеках вдоль кокпита... Они на жаргоне называются "гробы". И форма аналогичная, и выбираться из них очень тяжко. В один "гроб" лег Димка, в другой – Марина и Алешка. Мы с орнитологом сидим наверху. Говорим о всякой ерунде. В это время ветер усилился. Я сижу, в ус не дую. Паруса, думаю, убраны, чего нам бояться... В общем, налетел шквал. Орнитолога этого гиком по голове приложило, да так, что мозги брызнули... А меня просто сдуло с палубы: кинуло о мачту лбом и вниз. В себя пришел уже в воде. Яхта на борт легла. Вода – градусов двенадцать – сентябрь все-таки. Меня тут же скрутило всего судорогой чуть на дно не пошел... До берега – чуть меньше километра. И я просто понял, что я либо пытаюсь сейчас вытащить всех из "гробов"... И неизвестно, получается ли это у меня... Либо плыву к берегу... И неизвестно, доплываю ли... И яхта медленно, нехотя так, погружается... И ведь знаю, что ничего не могу услышать, но в ушах крики стоят... Я выбрал берег, Игореша. И поплыл, сколько сил было. И еле доплыл. Выбрался на берег и упал без сознания.

Hашли меня по совершенной случайности. Мы просто заночевали в нескольких километрах от одной из баз. И, когда поутру оттуда какие-то любители водных прогулок вышли, они меня заметили. Подобрали. Вернулись на базу. Меня в больницу – двустороннее воспаление легких.

Потом следователь был... Все, как в кино: что делали, что помните, как на берегу оказались. Я все, как было рассказал. Только в одном соврал: заявил, что, когда в себя пришел, яхты уже над водой видно не было. Отпустили меня с миром. А я, как только из больницы выписался – сразу оттуда сбежал, сюда, домой... К воде теперь близко не подхожу. Почему, ты думаешь, в земле ковыряться начал? Я, Игореша, спрятаться пытаюсь.

Октин зачем-то обернулся по сторонам и заговорил на пол-тона ниже, произнося слова с почти что чрезмерной четкостью:

– Ты, может, захочешь посмеяться надо мной. Я тоже посмеялся бы вместе с тобой, только вот никак мне не до смеха. Я действительно прячусь, Игорь. Когда я еще в больнице в бреду валялся, стали меня навещать три привидения... Можешь посмеяться в этом месте первый раз. Три привидения: парень, девушка и мальчишка. Стояли в ногах кровати и смотрели. Я как получше стал себя чувствовать, решил, что просто болела совесть – я же все-таки не абсолютно конченый негодяй...

Потом я выписался, домой приехал, а они все приходят и приходят. Тогда я решил ночку не поспать – запасся кофе, сел на кухне у себя и стал пережидать... Темное время суток... Так вот: здесь можешь посмеяться во второй раз: я их безо всякого сна увидел. Вышли из ниоткуда, передо мной выстроились и смотрят. Лица у всех бледные, раздутые, у Димки – синюшное... Я же отчеты следовательские читал, знаю, что Димка в своем "гробу" задохнулся, а Марина сумела люк открыть, но, очевидно, ужа тогда, когда яхта под воду ушла... Ее просто залило...

И ведь я в мистику не верю, – монолог Октина потерял последние остатки спокойствия; он мчался со скоростью локомотива, сбиваясь, шипя, взвизгивая на поворотах, и можно было смело сказать, что теперь его голос полностью гармонировал с пляшущим лицом и безумными глазами, – но они меня стали навещать постоянно... Посмейся еще разок, скоро смеяться не над чем будет, но стал я, Игореша, как граф какой-нибудь зарубежный, терзаемый призраками... Я же понимаю, что это я умом тронулся уже, что это просто бред, от которого я уже не могу отвернуться, но к врачам не пойдешь... И сидел я в безвыходном положении очень долго. А потом... Потом я догадался!

Я догадался, что эти видения в моем мозгу действительно были призраками, алчущими мести и требующими моей жизни! – Октин плевался словами, запустив пятерню в волосы и вцепившись в них, словно таким наивным способом надеялся удержать остатки своего разума на месте. – И тогда я понял, что с ними нужно себя вести так, как с настоящими призраками, ну ты понимаешь, о чем я. И я решил: нужно, чтоб не стало меня. И тогда им станет не к кому приходить. Ты не думай, ни о каком суициде я даже не думал – не для того я километр в холодной воде корячился. Я просто должен исчезнуть. Перестать быть Александром Октиным. А кто-то – вместо меня – должен стать мной. И умереть. И тогда все станет на свои места. Мертвые уйдут к мертвым. Живые уйдут жить... Теперь ты понимаешь, Игореша, почему я выбрал тебя на свою роль?

Игорь тупо посмотрел на Сашку.

– Вспомни, – нетерпеливо сказал Октин, – нас еще в институте сводными близнецами в шутку называли. Мы же с тобой похожи, очень похожи, только ты за последние пять лет набрал с десять килограммов, а я от стольких же избавился. Hо это как раз не проблема, в остальном нас с тобой мало кто сумеет отличить. Мы просто совершим небольшой обмен – ты займешь мое место, я – твое. Тебе придется умереть вместо меня, а я вместо тебя сделаю то, на что ты никогда бы не решился: уеду в другой город, где ни один человек меня не знает, и начну новую жизнь. Буду прославлять твое имя – можешь здесь посмеяться последний раз. Теперь понимаешь?

Взгляд Игоря вдруг приобрел осмысленность, и завороженное выражение лица исчезло.

– Погоди, – сказал он, – ты сказал, к тебе приходят призраки?

Ответа не было очень долго. Побледневший Октин, замерев на месте, вглядывался в Игоря, разыскивая в нем спрятанный подвох.

– Да, – наконец, сказал он, – призраки. Приходят.

– Парень, девушка и мальчишка?

Вновь долгая пауза и неохотное согласие.

– Парень моих лет, одет в зеленую футболку с эмблемой яхт-клуба и мятые серые шорты? Девушка – в светло-желтой ночной рубашке чуть выше колен? Мальчишка – в маечке и трусиках в цветочек? Так?

Еще пауза длиной в бесконечную секунду, а затем – Октин судорожным движением вскочил, – скамеечка прогрохотала в сторону крыльца, – бросился назад, налетел на стол – с того слетел заварочный чайник и покатился, опорожняя содержимое на пол, – и замер в паучьей позе, покачиваясь и как-то странно надламываясь левым боком.

– Что... ты... сказал? – воздух толчками вырывался из его сведенного судорогой рта, глаза, казалось, вот-вот вылетят из глазниц, руки шарили в воздухе, разыскивая опору. И Игорь, руководствуясь исключительно наитием, как мог спокойно, произнес:

– Так вот же они. Стоят за твоей спиной. Светятся голубым.

Секунда мертвой тишины – и безобразный, жуткий визг, не принадлежащий разумному существу, громыхание сшибаемой мебели, снова визг, оканчивающийся клокотанием крови в горле, и шум падения тела на пол.

Игорь попытался вскочить, но упал вместе с креслом на бок – левый – вспышка безумной боли, но он должен остаться в сознании, и он останется – и оказался лицом к лицу с Октиным.

Тот был мертвенно бледен, глаза с точками-зрачками слепо смотрели в полоток, на губах пузырилась кровавая пена; он лежал, выгнувшись, и бессильно скреб ногтями доски пола. Hаверно, разрыв сердца, пришло в голову Игорю. Октин пошевелил головой. Его губы дрогнули.

– Случается... корабли тонут... – проговорил он тихо, но отчетливо, судорожно вздохнул и тут же обмяк, уронив голову на бок.

Игорь, встретившись с его остановившимся взглядом, резко дернулся назад в испуге – снова вспышка дикой боли – и сознание позволило себе, наконец, отправиться восвояси. Hа границе небытия – хотя это могло быть уже просто галлюцинацией – Игорю привиделись четыре призрачные фигуры, уходящие прочь, и отчего-то он знал, что они идут к реке.

Когда Игорь пришел в себя, светило солнце.