Текст книги "Без родословной, или жизнь и злоключения бездомной Шавки…"

Автор книги: Владимир Свинцов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

VII

Утром следующего дня, чуть рассвело, из города подошел автобус. Воняя бензином и маслом, он стал у автобусной остановки и, тяжело вздохнув, распахнул двери. Несколько человек вышли и, ежась от холодного ветра, пошли в сторону ворот садоводства. Но ни бабушки, ни дедушки, ни тем более Толика среди них не было. Гроза обнюхала каждого: нет, ни одного родного запаха. А может быть, хозяева остались в автобусе? У людей всякие есть на то причины.

Гроза поднялась на задние лапы и заглянула в открытую дверь автобуса. Впереди кто-то разговаривал. Не бабушка, но женщина, не дедушка, но мужчина. Гроза вспрыгнула в автобус и услыхала, как женщина-кондуктор сказала водителю автобуса:

– Закрой двери, дует.

Сзади со страшным шумом захлопнулись двери, и Гроза нырнула под сиденье. Здесь было пыльно, но не холодно.

– Пассажиров совсем не стало, – зевая, проговорил водитель.

– Через неделю отменят этот маршрут до лета. Дачники разбрелись по городским квартирам, да и холод собачий.

При слове «собачий» Гроза выглянула из-под сиденья, думая, что это обращаются к ней. И увидела женщину, сидящую на переднем сиденье, рядом с кабиной водителя, с сумкой на груди. Кондуктор тоже увидела Грозу и закричала:

– Это что такое?! Ну-ка пошла вон!

Гроза кинулась к двери, но двери были закрыты.

– Кого ты там увидала? – заинтересовался водитель.

– Собачонка вскочила в автобус. Открой дверь, я ее выброшу.

У водителя настроение было другое.

– Пускай погреется, вон что на улице делается. Метель начинается.

– Зачем она здесь?! – не унималась кондуктор.

– Зачем-зачем?! Хозяев встречает. Хозяева-подлецы бросили ее на произвол судьбы. Дай ей хлебца кусочек. Видишь, дрожит вся, и живот подтянуло.

– Ага! Вдруг тяпнет, – не согласилась кондуктор.

Глупые люди! Разве может собака укусить руку хлеб ей дающую?! Только люди могут поступать с такой черной неблагодарностью. Собаки – нет!

Слюна наполнила пасть Грозы, и она судорожно сглотнула ее. Хлеб, брошенный кондуктором, лежал неподалеку, но Гроза боялась до него дотронуться. Она не доверяла этой женщине. А кусок был немаленький и так аппетитно пахнул…

– Ни черта она не голодная, – сказала кондуктор и тоже зевнула.

«Ага! Тебе бы так…» – могла бы сказать Гроза.

– Она тебя боится, – догадался водитель.

– Меня? Неужели я такая страшная?! – кокетливо проговорила та, поправляя прическу.

– Отвернись и минуту на собаку не смотри.

– Ну, пожалуйста! – рассердилась кондуктор и отвернулась.

Молнией метнулась Гроза к хлебу, схватила его и тут же отпрянула обратно.

– Ха-ха-ха! – захохотал водитель. – Ну, шустра!

«Поневоле будешь шустрой, когда кушать хочется», – отметила Гроза, торопливо глотая хлеб. Никогда в жизни не едала она такого вкусного хлеба.

– Чего ты смеешься? – поинтересовалась кондуктор и, обнаружив пропажу хлеба, спросила: – А где хлеб?

«Ну, тетка! Ничего глупее спросить не могла?! Ты бы лучше еще подкинула», – попросила Гроза мысленно, конечно. Ах, если бы собаки могли разговаривать… Если бы могли… Тогда Гроза бы сказала:

– Тетка, вытри с подбородка губную помаду и не заигрывай с водителем. Ты ему не нравишься. Неужели непонятно?

Но… «не дал Бог свинье рог, иначе бы забодала!» – гласит людская пословица, и недаром. Умели бы говорить животные, много неприятных слов услыхал бы человек в свой адрес. Ох, много!

Нутром чувствовала неприязнь к кондуктору Гроза. Эта женщина была похожа чем-то на бабушку. Нет, не фигурой и не лицом. Они очень разные, а вот характером, может быть. Жестокостью, которая проглядывается у людей с первого взгляда. Собаки ее сразу замечают.

Водитель – другое дело. Добрейшей души человек. Вот, пожалуйста:

– Ты бы собачке еще подкинула. Что ей маленький кусочек. Поди дня два не ела…

– Еще чего?! Всех не накормишь, – зло возразила кондуктор. – Мне никто ничего не дает.

– Ух, и злая ты… Откуда это у тебя?

– Ниоткуда! Пускай хозяева собаку кормят. Завели себе, пускай и кормят, – не унималась кондуктор.

– Объясняю тебе еще раз. Собаки не виноваты. Побросали их хозяева. Побаловались летом, а теперь – не нужны. Не берут в городскую квартиру. Вот они, бедолаги, и маются, – с заметной жалостью проговорил водитель.

– А я при чем? – удивилась деланно кондуктор.

– На, кинь собачке мой обед, – протянул водитель через окно сверток.

– Весь день голодный останешься?! – удивилась кондуктор. – Ни за что! Из-за какой-то вшивой Шавки. Ну-ка, открой дверь, я ее пинком!

– Гр-р-р! – глухо заворчала Гроза: «Только попробуй!»

– Видела, как понимает! – обрадовался водитель. – Жалко мне их. Сколько погибнет, пока до города доберутся. Кошек особенно. Их сейчас лисы подчистую подъедают. Для них кошки – лакомство.

– А что в городе?! Манна небесная сыпется или кто ждет их там со своим обедом?! – поддела водителя кондуктор.

– В городе пропитаться легче. Около помоек, около столовых… Отдай мой обед собаке, я тебе сказал, – рассердился водитель.

Сердить водителя не входило в планы кондуктора, но и уступать без боя свои позиции она тоже не хотела.

– Ну и, пожалуйста! – развернув сверток, она отломила небольшой кусок хлеба с колбасой и кинула Грозе.

«Не весь обед отдала, стерва!» – отметила Гроза, уплетая неожиданный подарок.

Кондуктор незаметно от водителя припрятала сверток и скомандовала:

– Поехали! Все равно никого нет.

– Поехали, – согласился водитель, мягко трогая автобус с места.

Немного перекусившая от доброты людской, наша героиня ехала к новым испытаниям.

VIII

Автобус неспешно катил по дороге, водитель включил отопление в салоне. Стало теплее и Грозу разморило. В желудке переваривалась еда, не задувал колючий холодный ветер, не мучило одиночество. Глаза слипались, клонило в сон. На следующей остановке водитель даже не открыл дверей, потому что пассажиров не было. Просто автобус постоял немного со включенным мотором и поехал дальше.

А вот потом была остановка и на ней стояло два человека. Водитель открыл переднюю дверь, Гроза сунулась к ней – уж не ее ли хозяева нашлись? Нет, входили две тетки, укутанные от холода в платки. Может, кто-то остался на остановке? Гроза высунула морду из двери и тут же, получив пинок кондуктора, кубарем полетела вниз на дорогу. Коротко взвизгнув от неожиданности, Гроза услыхала голос:

– Закрывай двери, поехали!

Двери с шумом закрылись, и автобус тронулся. Скорее всего, водитель не видел, как коварная кондуктор отомстила, выбросив Грозу из автобуса. Нет предела человеческой подлости. Ну, чем помешала женщине собака? Тем, что водитель не обращает на нее внимание?! Господи, какие же люди…

Гроза направилась в угол автобусной остановки, чтобы подождать следующего автобуса, но там уже пряталась от ветра большая серая собака. Ладно, жизнь не так уж и плоха, в желудке переваривается пища, холод в движении не так заметен, и Гроза побежала по дороге в ту сторону, куда ушел автобус с добрым водителем. Главное, к чему она стремилась, – найти Толика или бабушку с дедушкой.

Постепенно дорога заполнялась автомашинами. То и дело мимо Грозы со страшным шумом и грохотом мчались то в одну, то в другую сторону МАЗы, КАМАЗы, автобусы и легковушки. Гроза различала только те, что были похожи на дедушкиного «Москвича», и потому, завидев знакомый силуэт, она останавливалась и провожала его взглядом. Вдруг да дедушкин! Но нет, «Москвичи» проносились мимо.

Солнце взошло большое и красное. Ветер стал резче. Машин на дороге больше. Гроза не знала, что это говорит о приближении к большому городу. Усилившийся гул и грохот заставили ее сбежать с обочины дороги. Почувствовав усталость, она направилась к недалекой лесополосе, не подозревая, что из этой лесополосы за ней следит множество глаз и не с добрыми намерениями.

Первой на Грозу кинулась огромная овчарка. Была она так худа, что ребра, словно веревки, выпирали из шкуры. Зубы ее щелкнули буквально в сантиметре от горла Грозы. Гроза сумела увернуться, и хотя устала, но после сытного завтрака силы еще были, и она рванулась вдоль лесополосы по проселочной дороге. Овчарка следом… Самое страшное, что чуть не под каждым кустом скрывались бездомные, брошенные хозяевами собаки, и они, заметив убегающее живое существо, выскакивали из своего укрытия и присоединялись к стае преследователей. Грозу спасали только быстрые лапы.

Люди, проезжающие в автобусах и автомашинах, видя мчащуюся стаю собак, усмехались добродушно:

– Играют, – не зная, что счет идет на секунды и метры, отделяющие Грозу от жуткой смерти. Только споткнись она, стая бы налетела и разорвала в клочья.

Одна из собак стаи не выдержала гонки, дала сбой, на нее налетели задние, и в одну секунду ком из собачьих тел с визгом и рычанием покатился по земле. Передние, затормозив, бросились назад, и упавшей собаки просто не стало. Кое-где виднелись клочья шерсти, затоптанные в снег и брызги крови. Преследователи Грозы, тяжело дыша и роняя слюну, уселись в круг, не сводя друг с друга глаз, выискивая очередную жертву.

Гроза на время была забыта. Она перебежала через дорогу, чуть не попав под колеса автомашины, и помчалась по полю с колючей стерней. Здесь негде было укрыться, зато и преследователей видно далеко. Бежала она долго. Лапы, наколотые жесткой стерней, болели, поэтому, увидев копну соломы, она сунулась к ней, но встретила сопротивление. Две беленькие болонки, грязные и в репьях, со злобным лаем бросились Грозе навстречу.

– Ну, надо же! Еще и лают, Шавки. Вот я вас! – Гроза зарычала в ответ и кинулась на ближайшую болонку, та завизжала и – наутек. Следом ретировалась вторая.

«Нигде нет покоя!», – возмутилась Гроза, залезая на самую верхушку копны. Болонки, потеряв ее из вида, успокоились и улеглись внизу. Ума у них не хватило, чтобы задрать морды кверху. Зато Грозе было отлично видно далеко вокруг, и приближение врага она заметила бы издали. Самое время отдохнуть и привести в порядок свои лапы. Углубившись в солому от ветра, Гроза принялась поочередно вылизывать лапы, смачивая слюной раны, выбирая между когтей соломинки и комочки земли.

«Хорошо иметь быстрые лапы и умную голову…» С такими мыслями Гроза и задремала. И приснилось ей, что опять она в домике на даче, что приехал Толик и что она – сама прыгает и лает. Лает покойный дог-Лорд. Лает овчарка Роза. Лает даже всегда спокойный спаниель Мук…

Гроза открыла глаза. Лай был отчетливым и злобным. Лаяли обе болонки враз. Лаяли на приближающуюся собачью свору, которая по следу Грозы приближалась к копне соломы.

Ну, что могут сделать две маленькие болонки против голодной озлобленной стаи? В миг они вместе с грязными кудряшками оказались разорванными. Теперь очередь Грозы! Она затаилась на вершине копны. Собаки, порыскав вокруг и не найдя ничего съестного, улеглись внизу на отдых.

Если хотя бы одна из собак зачем-нибудь вскарабкалась на вершину копны, мы бы уже не писали эту повесть. Просто не о ком было бы писать.

Несколько часов Гроза пролежала на верху копны, не шевелясь – ни живая, ни мертвая от страха, дожидаясь, пока собачья стая двинется дальше. И даже после того, как стая, хромая и завывая, от боли и голода двинулась прочь, Гроза поосторожничала и некоторое время лежала неподвижно, вглядываясь в быстро наступающие сумерки.

Она уже совсем собралась спрыгнуть с копны, как вдруг заметила движение на поле. Присмотревшись внимательно, увидела большую рыжую лисицу, которая, опасливо принюхиваясь, обходила воняющую собаками копну стороной. Грозу она приметила сразу. Зверь – он и есть зверь. Только наблюдательность и осторожность спасают ему жизнь.

Не сказать, что лисица испугалась Грозы. Нет. Она была крупнее и старше, а в драках очень часто играет важную роль опыт. Противники с одного взгляда определили силу друг друга и остались при своих интересах: Гроза – на копне, лисица – на поле. Немного помедлив, лисица отправилась на поиски своего излюбленного корма – мышей, ну а если зайчик попадется – добро пожаловать в желудок. А если кошечка – м-м-м, цимус!

Наступила ночь. Стало темно, чуть просвечивали звезды сквозь мрачные лохматые тучи, которые гнал все тот же колючий ветер. Вскоре пошел снег – мелкий, легкий. И Гроза, еще углубившись в солому, осталась на копне до утра. Снег скроет все следы ее пребывания здесь, отобьет запахи.

Так закончился вполне благополучно еще один день жизни бездомной собаки…

IX

Всю ночь шел снег. Иногда переставал, но потом вновь и вновь посыпал землю мелкими снежными крупинками, а к утру повалил лохматыми хлопьями. Грозу снег засыпал в ее теплой соломенной норе. Она хорошо выспалась, отдохнула, правда, лапы немного побаливали, но нетерпение найти своих хозяев, подгоняло. Вот только снег… Из-за сплошной снежной пелены не было видно в двух шагах и можно было нарваться на неприятности. Да к тому же снег сбивал с направления, глушил запахи. Приходилось ждать. В животе голодно поуркивало. Где остатки обеда водителя? Сейчас бы ма-а-аленький кусочек…

Гроза заводила носом, втягивая свежий, пахнущий снегом воздух, может, потянет откуда хлебцем. Нет, только снег и легкий морозец.

К обеду небо прояснилось, и снег прекратился. Гроза поднялась, встряхнулась, потянулась, зевнула, широко открывая рот. Жизнь – штука неплохая, вот только бы поесть. Скатилась по снегу с копны, так гостеприимно приютившей ее, и завалилась в такой сугроб – еле выбралась. Много снегу надуло за ночь за копну! И все равно идти нужно, ведь ее ждут хозяева. Своим собачьим умом она не могла даже предположить, что ее бросили специально, что ее просто не захотели взять люди в свои сытые и теплые квартиры. Для собачьего ума это непостижимо.

Снега было много, и это затрудняло движение. Но Гроза упорно шла по невидимому и только ей одной известному направлению – в город, к любимым и, очевидно, уже обеспокоенным ее долгим отсутствием хозяевам.

Снег кое-где доходил Грозе до брюха, идти было тяжело, хотя она и выбирала пригорки, где снег сдувал ветер.

К дороге она подошла изрядно уставшей и запыхавшейся. Вот когда она беззащитна от собачьей стаи. Благо, что и стая в таком же положении. По глубокому снегу не порысачишь, да еще на голодный желудок.

Несмотря на обилие снега, жизнь на дороге не замерла. Все также натужено ревели моторами грузовики, стремительно пробегали легковушки. Разве чуть медленнее. А вот и первая авария! Ай-яй! Легковушка, похожая на дедушкин «Москвич»… Гроза перебежала дорогу, вскочила в занесенный снегом кювет, выбралась из него и подбежала к «Москвичу», лежащему на крыше. Ай-яй-яй! Внутри машины стоны, вопли. Гроза оглянулась – нет, никто не спешит на помощь.

– Эй, люди-и-и! Помогите! – и Гроза кинулась с лаем к дороге. Но разве лаем остановить такие громадины…

К тому времени, когда Гроза вернулась к «Москвичу», пассажиры уже выбрались наружу через разбитое стекло и теперь, вытирая кровь, выясняли виновного, громко ругаясь и плача.

На дороге остановился автобус, люди подошли, с криками: «Раз-два, взяли!» – перевернули «Москвич» обратно на колеса, взяли двух пострадавших с собой, и пошли к автобусу. Гроза бежала рядом.

– Чья собака? – спросил кто-то, но никто не ответил. Да и при чем собака, когда люди пострадали. Шумной очередью люди влезали в автобус, и Гроза, прошмыгнув между ног, забилась под сиденье.

Это был не тот автобус, не тот водитель, не тот кондуктор. Но что-то подсказывало Грозе, что лучше не показываться людям на глаза и на бутерброд не надеяться.

Автобус катил и катил по дороге. Люди входили и выходили, но запаха хозяев не было, и Гроза, пригревшись заснула. Приснился ей сон, будто опять она на даче. На участке трудится дедушка, а бабушка ему кричит:

– Пирожки горячие! Кому пирожки горячие!

Гроза хотела гавкнуть:

– Мне! – и еще окончательно не проснувшись, вывалилась из автобуса на запах.

Это был восхитительный запах – запах теста, мяса и картошки. И если в счастливые времена, при хозяевах, Гроза не любила вареную картошку, как, впрочем, многие собаки, сейчас бы она ела ее, ела и ела…

Тетка, предлагающая пирожки, была замерзшей и потому сердитой:

– Кому пирожки горячие?! С ливером! С картошкой! Дешевые…

Гроза покрутилась около тетки и, увидав, что кроме запаха тут ничего не обломится, пошла дальше. Она была на большой площади, откуда отходило много автобусов, и потому толкалось много людей. Но среди них не было ни Толика, ни дедушки, ни бабушки. В одном месте стояли мангалы, на них жарили шашлык, но около них уже дежурили две свирепого вида собаки, и подходить было небезопасно.

Люди с автобусов шли в одном направлении, и Гроза последовала за ними. Пройдя три квартала, она вдруг почуяла много приятных запахов. Совсем не ожидая этого, Гроза попала на городской рынок.

Люди толкали друг друга, громко разговаривали и шли, шли… Одни шли в одну сторону, другие в другую, возвращались, опять шли…

Здесь же крутились и собаки, были они какие-то перепуганные, с поджатыми хвостами и просящим взглядом. Они сновали между ног людей, постоянно ожидая ударов и ругани. Вот одна из них вывернулась из толпы с довольно-таки приличным куском сырого мяса. Повезло!

Гроза сунулась к ней, но та бросилась наутек. Гроза – следом. По росту она превосходила убегающую собаку, да и, наверное, по силе, тем более, что убегающий всегда слабее догоняющего. Таков собачий закон!

Собака забежала за ларек и остановилась на мгновение, чтобы перехватиться. Мясо у нее чуть не выпало из пасти. Тут и налетела Гроза. Отчаянно завизжав, собака попыталась сопротивляться, но Гроза так рявкнула, что той ничего не оставалось, как издали наблюдать за торжеством более сильного соперника.

Так Гроза усвоила еще урок – у слабых можно отнять добычу, не рискуя получить отпор. Неожиданно этот урок продолжился. Только Гроза перехватила мясо удобнее и, истекая слюной от предвкушения пиршества, оглянулась, подыскивая укромное место, как увидела – к ней огромными прыжками приближалось что-то большое и черное. Самое время рвать когти! И Гроза, не выпуская из пасти мясо, помчалась, ловко лавируя между людьми – покупателями и продавцами. Преследователю, более крупной собаке, делать это было труднее, на нее сыпались пинки и ругань, но она останавливаться не собиралась.

А вот когда Гроза выбралась из людской толчеи, преимущество роста и длинных лап преследователя стали сказываться. На чистом месте черная собака догоняла Грозу. Гроза заметалась в поисках убежища, проскользнула в дыру в заборе. Черная собака, чуть замешкавшись, но тоже пролезла. Гроза нырнула под грузовую машину. Черная собака – следом. Впереди небольшой пустырь, а за ним многоэтажный дом. И Гроза рванулась вперед, рассчитывая добежать до дома, – там люди. Они помогут, защитят…

Удар в бок был так силен, что Гроза, жалобно завизжав и выпустив из пасти мясо, кубарем покатилась по грязному снегу. Вскочила. Оглянулась. Черная собака, давясь, заглатывала кусок мяса целиком. У-у-у, проглотина!

Сгорбившись и поджав хвост, Гроза потрусила к многоэтажному дому. Что ей оставалось? Сзади черная злая собака, впереди – люди. Может быть, здесь она и найдет своих хозяев? Дом так похож на тот, в котором она счастливо жила с Толиком.

Нет. Это был другой дом. Другой двор. Другие люди. Гроза обошла вокруг дома, остановилась у закрытых дверей мусоросборника. Сквозь вонь отбросов просачивались вполне приятные запахи. Голод сдавливал желудок, очень хотелось есть. Гроза присела у подъезда в надежде, вдруг выбегут дети, на ходу дожевывая свой обед. Иногда они бросают на землю объедки…

Но на улице холодно и детвора сидит в теплых квартирах. Вон человек идет. Гроза напряглась, сторожко поводя ушами. Что он делает? Она вскочила и подбежала ближе. Мужчина, в довольно грязной одежде, с рваной сумкой, смело открыл дверь мусоросборника и, что-то бормоча под нос, стал копаться в ящике.

– Есть одна! – довольный воскликнул он, внимательно разглядывая на свет бутылку.

Удовлетворенный осмотром, он осторожно опустил свою находку в сумку. Немного погодя, туда же последовала вторая. Случайно бросив взгляд в сторону, он увидел Грозу.

– Привет, пес! – сказал весело. – Что-то не вижу радости в твоих глазах. А-а! Жрать хочешь?! – догадался человек. – Ну-ка, погоди!

Через мгновение рядом с Грозой упал кусок хлеба, который она проглотила, не почувствовав вкуса.

– А вот что-то еще! Ну-ка, пес, служи! – человек поднял на уровень груди руку с заплесневелым куском колбасы.

Запах колбасы ударил в нос, и Гроза, словно подкинутая пружиной, подпрыгнула так стремительно, что человек ахнуть не успел, как колбаса оказалась в желудке собаки.

– Шустрый ты, пес! – весело сказал человек. – Но, извини, мне нужно своим делом заниматься. Если хочешь, айда со мной.

Гроза завиляла хвостом и с благодарностью посмотрела на человека.

От подъезда к подъезду шли человек и собака. Человек копался в мусорных ящиках в поисках бутылок и бросал собаке еду, что попадалась под руки. Когда рваная сумка наполнилась бутылками, человек задрал голову к небу, закатил глаза и забормотал какие-то цифры, потом удовлетворенно крякнул:

– Должно хватить! – и скоро зашагал по улице. Гроза – следом. Хотя желудок ее был полон, и ей хотелось спать, но она не отставала от человека, что накормил ее и хорошо с ней разговаривал.

Человек подошел к неказистому деревянному домику, где у окошка толпились люди с сумками, и стал в очередь. Гроза присела неподалеку.

Ветер усилился. Погнал поземку. Люди у окошка кутались в одежду. Наконец человек сдал из сумки пустые бутылки и довольный зашагал к магазину:

– Сей момент, пес! Сейчас отоваримся и гульнем!

Из магазина человек бежал вприпрыжку. Гроза трусила рядом. Подошли к многоэтажке. Человек оглянулся, приложил палец к губам и нырнул в открытое подвальное окно. Это было так неожиданно, что Гроза растерялась. Был человек и исчез.

– Эй! Пес! Иди сюда! – донеслось из подвала, и Гроза пошла на голос.

В подвале не так холодно, как на улице. По крайней мере, нет пронизывающего ветра. Человек пробирался в темноте дальше. Чертыхнулся, когда под ноги попалась пустая банка и загремела. Нагнулся, зашарил рукой, удовлетворенно хмыкнул и зажег спичку:

– Вот моя деревня, вот мой дом родной! – негромко пропел он.

В углу подвального помещения около труб отопления лежала куча тряпья. Тут же – несколько ящиков из-под заморских фруктов, на одном, играющем роль стола, – плошка с огарком свечи. Человек зажег свечу, потушил спичку. Сел на кучу тряпок, раскрыл сумку и сказал:

– Подходи к столу, пес, гостем будешь.

Гроза еще не совсем доверяла человеку и новой обстановке, потому уселась неподалеку.

Человек достал из сумки бутылку – полную. Такую покупал дедушка, когда бабушка уезжала в город. Булку хлеба, какие-то железные банки.

– Гуляем, пес! – весело воскликнул он и откупорил бутылку. Нетерпеливо прижался к горлышку губами…

Гроза осторожно ловила булькающий звук. Этот звук ей тоже был знаком, да и запах… Дедушка торопливо наливает в стакан: бульк-бульк-бульк! Где сейчас дедушка?!

Гроза придвинулась ближе, и положила голову человеку на колено. Ах, как ей нужна была ласка. Хоть чуток… Хоть капельку! Каждой собаке нужна человеческая ласка, а бездомной особенно. Вы замечали – достаточно только заинтересованно посмотреть на бездомную собаку, только посмотреть, и она будет вас сопровождать до подъезда, надеясь еще на один такой взгляд.

Человек поперхнулся, закашлялся. Неожиданная собачья доверчивость поразила его.

– Ты чего? Чего?! – прокашлявшись, проговорил он. – Чего надо?! – голос был не сердитым, скорее растерянным.

Человек засопел и осторожно положил руку на голову собаке. Собака вздрогнула не от страха, нет – от долгого ожидания ласки.

Некоторое время оба молчали – человек и собака. Собака прикрыла глаза и чуть шевельнула хвостом от несказанного блаженства. Человек легко перебирал пальцами собачью шерсть, и горло его сжимали спазмы, мешая дышать. Когда-то у него было все – собака, женщина, дом… Прекрасные…

Другая рука понесла бутылку к губам, чтобы быстрее утопить боль воспоминаний, забыться. Он сделал глоток, второй…

– А знаешь, пес, я ведь тоже… таким вот бездомным был не всегда. Да-да! У каждого человека был дом, как и у каждой собаки. Дом, в котором он родился, рос. Хороший или плохой. Большой или маленький. Удобный или неудобный. Теплый или не очень… Но дом был. Обязательно! И только от человека, – самого, зависит его судьба. Его семья. Его дом. Так-то вот! – человек как-то странно всхлипнул, но глаза оставались сухими. – Так-то вот, пес! Сам человек выбирает – быть ему без дома, без определенного места жительства, БОМЖем или Человеком – с домом, с друзьями. И некого винить, кроме самого себя. И-эх! Ничего ты не понимаешь, псина! Хорошая, – с надрывом произнес он, и опять забулькала бутылка.

Гроза давно не чувствовала себя так хорошо, покойно – сыта, рядом человеческое тепло и доброта.