Текст книги "Убийство в антракте"

Автор книги: Владимир Безымянный

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)

Пришлось уходить ни с чем. Домой не хотелось вовсе, комнаты, казалось, все еще хранили чужие запахи и следы прикосновений посторонних.

Хотелось с кем-нибудь поделиться тайной. Крепкий кофе в баре напротив дома только растормошил ее, она еще больше взвинтилась. С девочками за стойкой, приветливыми и помнящими Олину щедрость прежних времен, болтать не хотелось. Кто они ей?

Витрины бара выходили как раз к подъезду Друмеко. Сам дом, родной, знакомый до мелочей, смотрел на нее отчужденно, словно не узнавая. Сирийские, в золотых разводах шторы наглухо драпировали окна апартаментов Евгения Павловича.

Но вот что-то дрогнуло в правом углу окна спальни – излюбленном местообитании хозяина. Образовалась узкая щель между шторой и косяком, мелькнула тень и сразу же отпрянула. Оля была уже на улице.

В подъезде под взглядом швейцара старалась казаться абсолютно спокойной. Однако привратник свою зарплату получал не даром.

– Что так скоро вернулись, Ольга Михайловна? Бегом все, бегом... эх, молодость. – Мешковатый седой отставник шутя погрозил пальцем вслед торопливой дроби ее каблучков.

Она нажала кнопку вызова лифта, но не стала дожидаться, пока кабина опустится, стремительно взлетела по лестнице.

Снова тишина за знакомой дверью. Выждав несколько минут (чем черт не шутит: может, не работает звонок даже у педантичного Друмеко?), Оля забарабанила по мягкой обивке, а когда терпение ее окончательно истощилось даже выкрикнула что-то, давая выход ярости.

Тишина солидного подъезда лопнула. Где-то наверху громыхнула дверь – появились любопытные, но ей уже на все было наплевать.

– Да откроешь ты или нет? Кончай в прятки играть.

– Таким, значит, образом? – голос из-за спины прозвучал негромко, но в нем не было и следа привычной нежности. Рука крепко легла на плечо. Оля повернулась резко, сбросив ладонь.

– Зайдем? Или не пустишь? Если там дама, так я же проститутка, всякое видала.

– Давай проходи. Только по-быстрому – некогда. Никого там нет. Я выглянул сдуру в окно – проверить улицу. Не знаю, как тебе, а мне выходить не велено. – Евгений Павлович отпер дверь, буквально втолкнул Ольгу в прихожую и тщательно запер замок на два оборота. – Ну, что смотришь? Да, уже и шмотки собрал – пора. И зачем только я с тобой связался?

– Со мной? Могу напомнить. Даже суммы назвать.

– Не надо, спасибо. Я ничего не забыл. И какого черта все вы на меня навалились?

Резко распахнул дверь в комнату, молча мотнул головой. Комментариев не требовалось. Знавшая едва ли не болезненную аккуратность Друмеко, Оля мигом все поняла, увидев страшный беспорядок, царивший в комнатах. Постукивая пальцем по сомкнутым губам, Друмеко вновь прикрыл двери в комнаты и как-то невразумительно заговорил:

– Оля, я, честно говоря, и заходить туда не хочу. Стыдно! Без тебя – никакого порядка. А тут еще и погода разгулялась. Может мороженого где-нибудь поедим или бросим машину, черт с ней, и – шампанского?

Запрещающий палец от губ Друмеко не убрал и в лифте. Ни о каком шампанском, разумеется, и речи не было. Новости, которые сообщил Евгений Павлович, были ей уже в общих чертах известны. Они прогуливались в парке, в дальнем углу, среди зеленых облупленных скамеек.

– Итак, будем надеяться, хотя вероятность невелика, что микрофонов здесь нет, и мы можем спокойно поговорить. Ты видала, что в доме делается? Все кассеты, книги перетрясли – искали какую-то пленку. Только я собрался было заикнуться, что валюту, которая в столе была, как всегда на улице нашел, меня тут же и обломали: оставь, мол, парень, свои байки, надо будет – и без этого тебя зацепим. Наш ты, говорят, со всеми потрохами. Так что не суетись. В общем, выпутывайся сама, а кассету, которую они ищут, отдай, очень советую.

– Я и знать не знаю ни о какой кассете, но у меня тоже был обыск.

– Еще бы! Ты думаешь, это милиция? Сунулись бы они домой к самому Гудину! Сбегай к Строкачу, осведомись, побеседуй.

– Но... этот Баранов сказал мне, чтобы я молчала. Кассеты, которые у меня взяли, через неделю, а может, и раньше, вернут. А если я проболтаюсь, им, конечно, влетит за незаконные действия, но кассеты и записи оприходуют, и тогда я смогу получить их только после закрытия дела. Формализм мол...

– Да какой, к черту, формализм! Ты ничего не поняла! Это же спецслужба!

– Но они же предъявили удостоверения! Во всяком случае, один из них вроде бы майор милиции.

– Может, это и майор, только другого ведомства. Вроде! Зато я имею привычку удостоверения читать до буквы. Они, если нужно, таких удостоверений наштампуют полмиллиона. Уж ты мне поверь: я почерк спецслужб изучил, знаю, с кем дело имею. Не мое дело, только я бы это добро, за которым они охотятся, ни за какие деньги в руки не взял.

– Я не знаю, Женя, чего они хотят. И совершенно не уверена, что это работа спецслужбы.

– За дурака, значит, держишь? Ну-ну. С самого начала замечал, что ты их интересуешь, но, дурак, решил, что они своим обычным делом занимаются: девочка видная, клиент идет косяком. Как раз и пошла бы в подставные. Потом гляжу: нет, не трогают тебя. Решил, может на отца компромат собирают? И только сегодня гэбэшники мне глаза открыли. То-то Саша к «фирмачу» кинулся! Но неужели до такой степени в цене не сошлись?

– Естественно. Такую никто платить не хочет.

Расстались не прощаясь. Через два переулка и проходной двор Оля шла почти бегом, время от времени оглядываясь. Вот и таксофон у подъезда серенького, задвинутого во двор двухэтажного особнячка. От волнения нужный номер удалось набрать лишь со второго захода. Услышав ответ, скороговоркой выпалила заранее приготовленную фразу. Успела! Успела до появления серого типа, тащившегося за ней по пустынному в такую жару переулку. Затем, вздохнув с облегчением, направилась домой, не обратив внимания на какую-то пожилую толстушку, двигавшуюся в одну сторону с ней.

Она немного успокоилась и намеревалась передохнуть.

* * *

Бар «Континенталя» встречал посетителей прохладой и неограниченным ассортиментом напитков. Хотя сейчас, в полночь жара не ощущалась уже и на улице. Но запах выхлопной гари резко контрастировал с кондиционированной душистой свежестью. Расслабиться после суеты дневных дел сюда съезжались деловые мужчины, прибывшие в страну со всех концов света.

Маленький черноглазый японец в белой рубашке устроил настоящую дуэль взглядов с рослым скандинавом из-за тихой скромницы в облегающем, слегка сквозящем платье. Эту брюнетку с грустными глазами и блестящими, расчетливо небрежно уложенными волосами с чьей-то легкой руки именовали в своем кругу Азией. Скорее всего – из-за ореола некоей таинственности, окружавшего девушку, обещавшего новые ощущения. Без клиентов Таня-Азия не оставалась никогда.

Наконец скандинав решительно положил конец схватке взглядов. Улыбка белокурого шведа и небрежная демонстрация купюр окончательно покорили Азию, и она перешла за столик варяжского гостя, обмениваясь с ним за шампанским короткими фразами на ломаном английском. Швед был готов платить немедленно, но ему пришлось испытать некоторое разочарование.

– Подняться в номер? Но это невозможно, милый. Это запрещено. Но мой дом в десяти минутах езды отсюда. Такси? Нет проблем. И вся ночь – наша.

По знаку прелестно улыбающейся Азии почти мгновенно подлетело такси. Четверть часа езды по ночным улицам в волнах расслабляющей музыки и нежных прикосновений.

Стандартная однокомнатная квартира... Слегка захмелевший швед в лифте смотрел не на цифру кнопки, нажатой прелестным пальчиком, а на ее чувственные губы, завороженный мелодичным голоском.

Еще в прихожей две стодолларовые купюры перекочевали к Азии, тут же исчезнув из виду, но ускорив развитие событий. Швед рванулся было к девушке, но она остановила его жестом:

– Милый, посмотри пока картинки, а я позвоню своей начальнице. Я от тебя просто без ума, не хочу, чтобы время нас торопило, а с опозданиями у нас строго. Хочу любить тебя долго...

Эта полная обещания фраза привела шведа в полное неистовство. В альбоме оказались фотографии хозяйки – нагой и обольстительной, сама она находилась рядом, и это подействовало на беднягу как сладкий дурман.

– Еще минутку, милый. Я только приму душ и буду совсем-совсем готова. Расслабься, тебе будет хорошо...

Щелкнул замочек ванной – и одновременно раздался звук другого замка, наружного. Свет в прихожей заслонили широкие плечи появившегося в дверном проеме мужчины.

Это был настоящий мастодонт, небольшой чемодан в его ручище казался пустым и невесомым. Прорычав нечто несвязное, преимущественно состоящее из русской матерной брани, грузное чудовище схватило со шкафа небольшую дубинку и, рассекая ею воздух, бросилось в ванную. Толчок каменного плеча в дверь – и оттуда понеслись истошные женские вопли, которые, вероятно, слышны были и в доме напротив.

Следующий негромкий щелчок дверного замка произвел поразительный эффект. Крики в ванной стали терять силу, ослабели, а через полминуты перешли в лукавый женский смех, которого уже не должен был услышать ретировавшийся варяг.

Дверь ванной отворилась, выпуская мужчину, с улыбкой поигрывавшего дубинкой, и щебечущую, довольную Азию. Девушка резвилась:

– Бросай, Вася, палицу, неровен час, зеркало разобьешь, начальство высчитает.

– Из тебя, Танюха, высчитаешь. Ты хитрая, чистый самурай. Мне бы твои доходы. Спасибо, хоть дают в валютке отовариться, не выезжая из страны.

– А я бы, Вася, за милую душу выехала.

– Смотри, сдам в особый отдел!

– Да хоть сейчас! Я тебе не какая-нибудь контра, а источник валютных поступлений. Меня уволь, что – твоя коровища «фирму» снимать пойдет? Что ты, что ты, не делай такие страшные глаза! – Азия захохотала, приложив смуглую ладошку к уху, показывая, что уверена в наличии «жучков». – Просто дружеская шутка. Даже начальство шутки понимает. И муж ты отменный, и служба у тебя идет как положено. А все-таки славный мальчик был сегодняшний швед. С таким и согрешить не грех.

– Дура ты, дура! Ты, что ли, проституткам позавидовала? Подумай, о чем говоришь. Служба есть служба, и скажи спасибо, что тебе позволяют частью этой валюты пользоваться! Другие годами из кожи вон лезут...

В этот момент стандартный встроенный шкаф распахнулся, Вася не успел среагировать, и дубинка его оказалась бесполезной. Брызнули осколки зеркала, а вылетевший из-за дверцы кулак врезался в Васину челюсть. Служака рухнул, словно пустой мешок.

Азия прижалась к дверному косяку. Глаза ее смотрели на обманутого любовника с совершеннейшей невинностью. С первых секунд ей стало ясно, что не стоит и предпринимать попыток справиться с белокурым викингом. Сметливая девушка решила воспользоваться иным оружием: нежные руки умоляюще потянулись к нему, губы горестно и зовуще полуоткрылись...

– Ноу, ноу...

Однако ее ломаный английский не пригодился. Поглаживая и разминая кулак, блондин заметил:

– Хорош, девка, дуру валять. Сядь и не мельтеши, пока я дружка твоего упакую.

Тонкий нейлоновый шнур, появившийся из кармана, и родная русская речь произвели на Азию удручающее впечатление.

– Так ты свой, придурок? А я-то уши развесила! Тебе что, мальчик, жить спокойно разонравилось? Уноси ноги подобру-поздорову! Ошибся адресом: здесь не подают. Беги, пока не поздно!

В это время туша Васи зашевелилась на полу. Даже с перехваченной шнуром одной рукой здоровяк все равно представлял собой реальную опасность.

Вернуть Васю в прострацию ничего не стоило, хватило короткого щелчка дубинкой по голове.

– А ну – руки, гад! Лицом к стене! – Ствол «макарова», удлиненный глушителем, смотрел «шведу» прямо в лицо. – И без глупостей! Встать! Не надейся, стрелять обучена: мне, если я тебя «сделаю», еще и благодарность в приказе объявят. Шваль уголовная! Шевели мозгами, думай, куда попал. Жаль, я тебя теперь и отпустить не могу: надо мной начальство. Вот они и решат, что с тобой делать. Отпустят – твое счастье, а так – посидишь год-другой, чтоб неповадно было.

На полу снова завозился, приходя в себя, Вася.

Но он не успел даже приподняться, как заговорил пистолет, впрочем перехваченный мощной рукой «шведа». Глухие хлопки выстрелов заполнили комнату. Азия стреляла, зажмурив глаза от страха, и успела сделать четыре выстрела до того, как Кронов вышиб пистолет у нее из руки. Четвертая пуля ушла в цветастый линолеум у стены, остальные достались Васе. Густая лужа крови медленно впитывалась в казенный ковер.

Осторожно обернув носовым платком, Александр поднял пистолет и опустил в карман легкой полотняной куртки. Затем повернулся к зареванной Азии:

– Быстро все из карманов на стол! Этого тоже обыщи. Так... умница. На меня этого борова спихнуть и не мечтай. Ствол с твоими «пальчиками» у меня, и я им воспользуюсь. Натворила – получай! А если на своих надеешься... Ты кто сейчас такая? Шлюха, ухлопавшая офицера. Да они тебя просто размажут по стене! И в милицию тебя никто не отдаст. Разве что после несчастного случая. Током ли, грузовик ли подвернется. Одним словом, не знаю, что там у вас сейчас в моде. Паспортишко я у тебя возьму и вместе с «макаровым» и Васиным удостоверением сдам в Управу. Есть у меня ребятишки – доставят. Но это тебя уже не касается.

– А что же со мной?

– Думай, как в живых остаться. Я ведь могу и не отдавать красавицу на растерзание. Но и терять, сама понимаешь, мне нечего. Интерес здесь у меня, скажу прямо, не денежный.

– Зачем же ты доллары забрал?

– Ишь ты! Мне они сейчас очень и очень пригодятся а начальства, чтоб убытки возместить, у меня нет. Ты, девочка, сейчас ответишь на пару вопросов...

Продолжение разговора пришлось перенести в ванную – Азия приложила палец к пухлым губам, испуганно расширив глаза.

– А теперь быстро говори – Нину знала?

– Это какую же, мало их, что ли?

– Стоп, так дело не пойдет. – Кронов прихватил пятерней хрупкую девичью шею, слегка нажал.

– Ну, знала, ясно. Подружка была. Что тебе надо?

– Кто ее кончил?

– Клянусь, не знаю... Ай, стой, погоди! Она же на иглу села перед смертью: деньги, деньги... Работать к нам перешла. А когда валюты перестало хватать на наркоту, захотела вернуться просто на панель. А отсюда, сам знаешь, не уходят. Какой-то крутой мужик ее грел. Вроде бы из наших, из верхних. Видит Бог, никогда с ним не сталкивалась. Узнал, что она колется – бросил. Только Нина что-то важное у него подслушать успела.

– Подслушать?

– Ну, записать.

Азия достала из-за фаянсовой полочки с косметикой плоский прямоугольник с прозрачным окошком: магнитофон с микрокассетой.

– У нас у всех такой есть. Мы ведь не всегда работаем из-за денег. Бывает и политика.

– Много, значит, душ за тобой числится.

– Нет. Ни разу не пользовалась. Просто случая не было... Зачем ты его взял? Как я теперь отчитаюсь?

– А за все сразу. Эта штука направленного действия, пригодится.

Возню за дверью Кронов услышал чуть раньше, чем произнес последнюю фразу, и так же мгновенно отреагировал. Девушка, получив легкий удар чуть ниже уха, сползла в угол ванной, словно задремав. Тем временем медленно и почти бесшумно открылся наружный замок. Новый гость вступил в квартиру будучи уже под прицелом. А впрочем, как и его предшественник, через полминуты рухнул наземь, не выдержав прямого в челюсть и довеска рукояткой пистолета по темени.

Когда он очухался, то пришел в ужас, увидев напарника посреди буреющей лужи крови. Кронову не слишком и пришлось убеждать гостя, что ради информации он готов действовать активно. И встретил понимание.

Кронов спешил, зная, что времени ему отпущено совсем немного.

* * *

В рано отходящем ко сну рабочем районе редкие окна того девятиэтажного блочного дома еще светились огнями. Первый этаж был почти полностью погружен во тьму, и только окно однокомнатной квартиры, расположенной так же как и квартира Тани-Азии на шестом было освещено. Не дотянуться на руках и не заглянуть в щель между шторами Кронов просто не мог. Неяркая, какая-то плоская люстра освещала стандартную, с легким налетом казенности обстановку. Обои и шторы были в точности такими же, как и в доме, который он только что покинул. Ведомство, очевидно, не тяготело к большому разнообразию.

Недалеко от окна на столе он увидел три стопки карт рубашками вверх, в которые поочередно заглядывал, воровато озираясь, сухощавый детина с длинной спиной и впалыми висками. На вид ему было около сорока. Совершенно очевидно, что это был единственный, кто оставался из дежурной тройки. Плевать ему было на него сейчас, тем более что на пустынной улице неожиданно показалась «волга» с зеленым огоньком – большая редкость в этих местах. Оставив без внимания отчаянно жестикулирующего подвыпившего мужичка на обочине, машина вдруг без особого приглашения остановилась невдалеке от Кронова. Не веря своим глазам, Александр рванул дверь со всей доступной ему энергией.

Выпалив: «Куда-нибудь в сторону центра», он взглянул на водителя, и к своему изумлению, узнал его. Какая случайность занесла сюда того же шоферюгу, что полчаса назад доставил сюда обольстительную Азию с ее «шведом»? В свою очередь, не опознать иностранца, бойко, без акцента, заговорившего по-русски, таксист не мог, но почему-то промолчал и стал как-то по-особому услужлив.

В какой-то момент Кронов засек, что левая рука водителя поползла в карман форменной тужурки, и снова успел немного раньше. О чем нисколько не пожалел, обнаружив у таксиста традиционный набор: «макаров» и удостоверение. Третье по счету. Вздумай Кронов собирать коллекцию красных книжечек, успех его начинанию был бы обеспечен, Вывалив из машины отяжелевшее бесчувственное тело под кусты придорожного скверика, он хлопнул дверцей и дал газ. Обшарпанная, но с удивительно мощным мотором «волга» уносила его в неизвестность.

Выехав за пределы района, с отвращением содрал с машины нашлепку, свидетельствующую, что владелец «волги» занят частным извозом. Дальше двигался, заметно сбросив скорость – хватало проблем и без ГАИ – до тех пор, пока не заалела лампочка на приборном щитке. Еще чуть-чуть – и придется бросать машину.

Пристроился в хвост длинной очереди на бензоколонке. Вереница машин ползла еле-еле, и так же неспешно Кронов пытался разобраться в случившемся. Так и так получалось – выхода нет.

Когда очередь дошла до него, он не бросился подхватывать на лету брошенный шланг. Неспешно направлялся к окошку заправщика, когда позади пискнули тормоза. «Деловой» на новенькой «семерке» пришвартовался прямо к колонке, небрежным движением ткнул пистолет в бак, не обращая внимания на загудевшую очередь. С простыми смертными он, судя по всему, находился в разных плоскостях.

Тихо изумившегося Кронова парень послал по всем известному адресу, отмахнувшись, словно от докучливой мухи, – был уверен, что в драку с ним никто не полезет.

Тут владелец «семерки» не ошибся. Александр отошел, сел за руль под презрительными взглядами водителей, стоявших в очереди позади него, чуть отогнал «волгу», утопил педаль и врезался в зад роскошной «семерки». Треск и скрежет перекрыли взрыв хохота всей очереди. Парень рванулся было с кулаками к Кронову, но был сейчас же сбит с ног и сидел на земле в состоянии легкого шока. Звякнуло – рядом упали ключи от «волги» и спокойный голос произнес:

– Это тебе компенсация за убытки.

Уходя от заправки пешком, избавившись от ставшей обузой «волги», Кронов с удивлением чувствовал, что в мыслях его появилась особенная ясность, как изредка бывало с ним после сильной встряски.

* * *

Оля нетерпеливо схватила трубку, едва только молчаливый телефон ожил. Разговор был односторонним и чрезвычайно коротким.

– Слушай молча. Все кувырком. Выходи из игры. Все сделаю сам. Что они ищут – тебе знать не стоит, уберут к черту. Меня не ищи, ухожу в подполье. Другу привет. – Короткие гудки, частые, как биение загнанного сердца.

Вечер сменился ночью, однако тревога не отступала. Не спалось всем, кто так или иначе был связан с судьбой Кронова.

Дача Гудиных в это близкое к полуночи время была темна и молчалива. Двое у стены старались действовать без шума. Окно поддалось легко, не скрипнув. Забравшись в дом, оба включили специальные фонарики, прикрыв ставни. Негромко переговаривались, и из этих отрывистых фраз можно было понять, что ищут не деньги и не драгоценности. Набив небольшую сумку магнитофонными кассетами, ночные гости удалились. Тот, который нес сумку, сел в скрытый за деревьями автомобиль и направился в сторону города. Его напарник, недовольно ворча, скрючившись, устроился позади пустующей собачьей будки, приготовившись к долгому ожиданию.

Однако события не заставили себя ждать. Из тьмы бесшумно вынырнул силуэт машины, которая мягко остановилась у забора. Водитель «форда» толкнул калитку, зашагал по асфальтовой дорожке к дому. Хорошо смазанные замки работали беззвучно. Вел приезжий себя по-хозяйски – зажег свет, ставни, правда, открывать не стал. Некоторый беспорядок в комнате его не удивил. Перевернутые ящики говорили сами за себя. То, что интересовало гостя, было явно ни к чему тем, кто побывал здесь раньше. Те лишь вытащили кассету из видеоплейера. Пульты управления аппаратурой остались лежать на столе, а между ними стояла ребром заграничная штучка – игрушка «уоки-токи», слабенькое переговорное устройство для детских игр. Поворот верньера, щелчок, и брусочек цветного пластика ожил – зашипел, захрюкал кусочек эфира, и внезапно сквозь помехи прорезался глуховатый, но легко узнаваемый голос:

– Женя? Привет. Рад, что приехал. Я рассчитывал, что Ольга сообразит, как тебе передать. В общем, узнал я что надо про эту кассету, так что выезжай. После поселка свернешь направо. Не спеши. Дальше по рации пойдешь. У дома «топтун». Он один – сбросишь. Все, ушел.

Выходя из дома, Друмеко выключил свет. На мгновение затопившую все вокруг темноту прорезали две короткие вспышки фонарика, будто кто-то не то подавал знак, не то звал на помощь.

Прыгнул в «форд», завел мотор. Не включая фары, свернул направо. Одной рукой управлялся с рулем, другой прижимал к уху плоскую рацию. Пластмассовая коробочка упорно молчала даже после того, как поселок остался позади. Чертыхаясь, Друмеко выписывал круги, упорно вслушиваясь в эфир.

Наконец остановил машину за поворотом на выезде из поселка, куда пришлось вернуться в тщетной надежде услышать хоть что-нибудь. И сейчас же вздрогнул, услышав позади себя щелчок спущенного предохранителя. Висок захолодила сталь ствола. Чья-то крепкая рука больно сдавила сзади шею Евгения Павловича.

– Тише, Женя, тише. Я здесь, на заднем сиденье. Побоялся я тебя испугать на ходу. Научен. Хотя учеба не впрок – теперь мне «вышка» верная. Так что добавить нечего – покойником меньше – разницы нет. Но ты-то, гад, как никто знаешь, что никого я не кончал!

– Откуда... – захрипел Друмеко. – Ну откуда мне знать? Я – маленький человек.

– Вот ты, маленький, меня и выведешь на большого. А не выведешь, так твои же дружки тебя и удавят.

Друмеко предостерегающе прижал к губам палец, указывая куда-то вниз, на пол, в направлении фирменного башмака. Кронов рывком перебрался на переднее сиденье, еще усилив захват на шее Евгения Павловича.

– Да ты меня удавишь! Поставь хоть пистолет на предохранитель...

– И черт с тобой. Не все тебе людей под колеса пихать, пора и самому проветриться.

– Отпусти же!

Кронов стащил с ноги Друмеко башмак, на который указывал хозяин, и вышвырнул его в окно.

– Там микрофон. И какого лешего я с тобой болтаю? Сейчас сюда уже едут, и через пять минут от тебя ничего не останется.

– Тебе что за радость? Даже если я тебя не успею прикончить, твоим хозяевам будет любопытно кое-что узнать о комбинациях с валютой, которые ты крутишь.

– Будь спокоен. Они же меня в «Континенталь» и посадили.

– И к скупке краденого тоже они приспособили? Ох, сомневаюсь.

– Ну при чем тут я? Я вообще не в штате.

– Стучишь от случая к случаю?

– Приходится.

– Врешь, гнида! Там так не бывает. Если уж взяли за жабры – на сантиметр не отпустят! Интересно: сами меня посадили, сами же и вытащили! Зачем я вам понадобился?

– Не понимаешь? А куда ты нос свой сунул, ты понимаешь? Мне что – я исполнитель, что там на кассете – не знаю и знать не хочу. Оно и спокойнее. А ты? С кем ты в игрушки играть взялся? О сыне своем ты забыл? Там не забыли.

Ствол прижался к виску Друмеко, причиняя боль.

– Что – сын? Говори! Ну, если... Уголовные ублюдки!

– Если бы уголовные! Эти хоть детей не трогают. А здесь правила не я устанавливаю, сам им подчиняюсь. Ты думал, переиграл их? Хрена. Мне теперь все едино – подыхать. Не ты, так они. Попросила меня Ольга – почему и не съездить. Не очень я и рассчитывал кассету найти, это и понятно. Все мы, в конечном счете, под контролем и наблюдением. Организация... Все просматривается: и мы с тобой в машине, и эта дача вместе со всем поселком... Да что угодно.

– Со мной кончено, только и тебе я не завидую. Сам знаешь – стукачу первая пуля.

Рукоятка пистолета обрушилась на голову Друмеко. Оставив умолкнувшего собеседника в машине, Кронов растворился во тьме. На дороге уже замелькали фары, из подъехавшей машины послышались голоса, а затем появились и люди. Обнаружив Друмеко без сознания, зашумели. Задача оставалась все той же – разыскать Александра Юрьевича Кронова, 23 лет, обвиняемого в тяжких преступлениях и пока остающегося на свободе.

* * *

Маленький настенный телефон зазвонил мелодично и требовательно. Тревожно замигала красная сигнальная лампочка. Трубку сняла Ольга. Снова звонил Кронов.

– Оля?.. Молчи и слушай. Выходи сейчас же на улицу, времени мало. Иди по направлению к площади, никуда не сворачивай. Все.

Необходимо действовать! В ту же минуту она оказалась на улице. Темный проходной двор слева вел к площади. По улице, в обход, можно было попасть туда же, удлинив путь на несколько десятков метров. По вечерам пешеходы избегали этой дороги, предусмотрительно предпочитая освещенную улицу. Оля, не колеблясь, выбрала наиболее короткую дорогу.

Неотступно следовавший за ней неприметный мужчина мигом оказался почти рядом. Возле угла дома, рядом с первым подъездом его окликнули. Последнее, что он увидел, обернувшись на голос, был короткий взмах руки. Ему показалось, что раскололось и всей тяжестью обрушилось на него небо.

Кронов одним рывком оттащил соглядатая к дверям подъезда. Мгновенье подождал, не появится ли дублер, но все было чисто. Догнал Олю почти у площади.

В их встрече не было радости. Вновь пригодились Олины «жигули», давно ржавевшие на стоянке.

Сторож заметил:

– Однако, барышня, я уж думал, прирастут к асфальту. Папа подарил? Ищите кавалера с правами.

Сумрачный Кронов поджидал у ворот стоянки. Дорогой коротко рассказал о событиях. С каждым словом Ольга все больше бледнела.

– Ты что, специально меня пугаешь? Так дальше уже как будто и некуда. Хорошо, а куда едем? Не собираешься же ты выпутываться один?

– Спокойно. Как я убедился, контора мыслит довольно тривиально, несмотря на всю свою мощь. Попробуем сделать встречный ход.

– Ты хочешь выкрасть ребенка?

– Собственного. И не у чужих – тетка у меня славная, только чересчур правильная. Если за пацаном какое-нибудь начальство приедет, не сможет отказать.

– Я не понимаю одного: почему когда... ну, все это случилось, почему родители Нины...

– Не взяли Алешку? Тебе кажется, так было бы лучше?

– Ну что ты чушь городишь? Мы же договорились, что Алешка будет жить со мной, пока ты... пока ты в розыске. Мои не будут возражать. Папе все равно – лишь бы его не трогали, а маму я уговорю. Все устроится, мальчику будет спокойно.

– Приехали. Я пошел. Через три минуты страхуй внизу.

Подтянуться и оказаться на балконе второго этажа Кронову оказалось легче, чем преодолеть испуг тетки, которая за последнее время постарела лет на десять, и ее колебания и нерешительность.

– Успокойся, тетя, давай поцелуемся. Ведь ты же не веришь, что я виноват?

Вот уж кто действительно ни о чем не думал, так это Алешка. Трехлетний белобрысый карапуз, растопырив ручонки и хохоча во весь голос, бросился к отцу, обхватил его за шею, повторяя: «Папа, папа приехал!»

– Тише, сынок. Мы с тобой теперь будем вместе долго-долго, всегда. Перестань плакать, тетя. У нас времени в обрез. Алешка поживет у Оли, все будет нормально.

– Сашенька, сынок! Они мне сказали, чтобы я, если только ты объявишься, сразу же позвонила. Я подписку дала. Может, от греха подальше, оставишь Алешку?

– Потому и забираю, чтоб от греха подальше. Мы им просто так не дадимся, подавятся. Небось уже подселили кого-нибудь поблизости – присматривать.

– Как будто нет. Может, на первом этаже?

– Вряд ли. Скорее рядом. Или телекамеру воткнули, чтоб людей от работы не отрывать. Чтоб тебя не тронули, через пару часов звони им, мы уже далеко будем. Все, пора. Хочешь Алешка через балкон?

– Хочу через балкон! – взвизгнул малыш, обнимая ногу отца – такого надежного, большого и, как казалось Алешке, самого сильного в мире.

– Если спросят, куда увез пацана, скажи, ничего не знаешь, ничего не слышала, я, де, ни перед кем не отчитываюсь. Они, конечно, вычислят, где он, да только тогда это уже не страшно.

– Папа, папа! Мы уже идем? А маминого мишку взять?

– Где там твой мишка? Ладно, давай свою лапу, давай и мишку!

Когда выбирались обратно, тишину вдруг нарушил негромкий изумленный вскрик:

– Вор, вор! Гляди – лезет!

Оглядываться не стоило. Кронов перестал выжимать педаль газа до предела, лишь миновав с десяток переулков. Следовало помнить и о ГАИ.

Малыш в восхищении не отрывался от окна и вертелся юлой на заднем сиденьи. Кронов не сводил глаз с дороги и зеркал заднего обзора. Однако ничего подозрительного как-будто не было. Только в центральном зеркале – два родных лица. Все так же липнет к стеклу Алешка, рассеянно крутит лапу плюшевого зверя Ольга...

– Ой, папа, у мишки лапа оторвалась!

С изумлением смотрел на пострадавшего плюшевого приятеля Алешка, словно раздумывая, стоит ли поднимать рев.

Кронов переключил скорость, в разболтанной коробке хрустнуло. Машину чувствительно тряхнуло. Одновременно что-то упало на пол, какая-то, судя по звуку, пластиковая коробочка.

– Саша, это кассета, – на удивление ровным голосом сказала Ольга.

Кронов сбросил газ, опустил руку и подобрал кассету с коврика. Помедлил и сказал:

– Ну вот. История близится к завершению. Сейчас приедем – послушаем.

– Нет, не хочу я этого слушать. Ты ведь и сам говорил: есть вещи, которых лучше не знать. И не при ребенке. Тут нужно посоветоваться и все обдумать. Я знаю человека, который может помочь... – Ольга задумалась. – И, пожалуй, захочет...

* * *

Этот человек внимательно и не торопя выслушал по телефону дочь старого друга. В его вопросах проглядывала заинтересованность, но чувствовалась и осторожность.