Текст книги "Хижина дядюшки Сэма"
Автор книги: Владимир Аренев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)
Владимир Аренев
Хижина дядюшки Сэма
Я старался делать все, что мог,
Не просил судьбу ни разу:
«Высвободи!»
И скажу на самой смертной исповеди,
Если есть на свете детский бог:
«Все я, боже, получил сполна.
Где, в которой расписаться ведомости?
Об одном прошу: спаси от ненависти.
Мне не причитается она».
А. Галич. «Кадыш»
Глава первая
Сантаклаусы
– Бэтмены уже побывали здесь, – заявил Гарри Шалун. – И выковырнули всех, кого смогли. Нечего ловить.
Он презрительно сплюнул себе под ноги и поправил ритуальную бороду из ваты. Борода была новая, от прежней она выгодно отличалась и белизной, и пышностью. Старая, честно говоря, давно уже напоминала косу Плешивого Бо, так что многие сантаклаусы начали перешептываться и посмеиваться над Шалуном, а Тугодум Лью даже вякнул что-то насчет переизбрания президента. Конечно, Тугодуму кто-то подсказал, сам он до такого не дорулил бы. Но тенденция, как говорит Миль-Раб, заставляла задуматься.
Короче, новая борода, которую они нашли во время последней ходки в Л'Анж, была как нельзя кстати. Тогда же сантаклаусы набрали много других полезных вещей, так что племя оказалось обеспечено и едой, и оружием на несколько месяцев вперед. Но вот рабов не хватало, поэтому Шалун решил вести сантаклаусов в новый набег. Заодно, думал он, покажу им, кто здесь президент, всем этим Тайсонам и Джексонам. Будут знать!
И вот на тебе: льдосейф, где уже успели поживиться бэтмены! Не иначе, кто-то из соперников наложил на Гарри проклятие Великого Облома. Надо будет по возвращении в Ньярк сходить к Шаманке, чтоб сняла. А пока…
– Нечего ловить, – повторил Гарри, глядя на раскуроченные двери, разбросанные по коридору, словно гигантские карты. «И – ни одного туза, порази Фэбээр проклятых бэтменов!»
– Гониво, – процедил Чирь Безносый. – Гляньте, вон проходы нетронутые.
– Так с пустышками, наверно. Потому и не тронутые, – вздохнул Тугодум, но чей-то острый локоть припечатал его от души. – Хотя, конечно… – протянул Лью. – Оно по-всякому может быть.
– Ну чё, поглядим, – как бы неохотно протянул Джексон. – Но ежли кто не хочет или лень кому, так пусть тут подождет, верно, ребя?
«Надо было сразу догадаться, чья это затея», – рассердился на себя Шалун. Джексон Приблуда давно уже подкладывал бомбы под власть Гарри, но тому пока удавалось обезвреживать их. Жаль, не прогнал Приблуду сразу, когда он еще не сколотил себе команду из таких, как Чирь.
А теперь ведь запросто и не выгонишь.
– Пойдем, пошарим, – как бы безразлично пожал плечами Шалун. – Какая-никакая, а забава.
Он первым свернул в один из проходов, где несколько дверей по-прежнему были заперты. Зеркальные металлические поверхности поблескивали, чуть тронутые инеем, хотя кое-где уже начали подтаивать; влажные струйки стекали вниз – и казалось, будто двери плачут. Гарри пропустил парочку дверей для тех, кто шел следом, наконец остановился напротив одной, с табличкой «g-p 45870». Направил на дверные петли огнеплюй и до упора вдавил спусковой крючок.
Работенка предстояла жаркая и, скорее всего, пустая. У бэтменов, говорят, есть раб, который умеет читать пред-Смертные письмена. Вот эти подонки нашли, наверное, где-то список здешних замороженных и узнали, кого имеет смысл выковыривать, а кому жить пару часов или кто немощный настолько, что лучше не тратиться. Они «пустышки» оставили, а ты теперь раскурочивай их, жги батареи огнеплюев!..
С оглушительным грохотом дверь «g-p 45870» рухнула наружу. Гарри вошел в узкую камеру и нажал нужные кнопки, чтобы тело, лежавшее здесь в ванной, начало оттаивать. Слышно было, как падают в коридоре другие двери, кто-то уже ругался, увидев, что нашел либо слишком увечного, либо слишком старого раба. Шалуну, вроде, попался крепкий. Он разглядывал бородатое морщинистое лицо, пока магия Хники возвращала раба к жизни.
– Что у тебя? – заглянул в проем Тревор Колеснутый.
– Неясно еще.
– А у меня – старье, я даже разморозку не запускал. И у многих такая ж беда. А вон Джексону подфартило: жилистый дядька попался, видно сразу, что из выносливых. Этот долго протянет.
Гарри только сплюнул себе под ноги. Что тут говорить! Надо было гнать Приблуду, надо было!..
– Гля, твой вроде оживает.
Шалун хмыкнул и потянулся за хлыстом:
– Ожива-ает. Ща мы…
Отмороженный раб начал, как обычно, с глаз в сливу величиной и дурацкого лепета.
– Кто вы такие? Где я? Где врачи? Меня же нужно срочно оперировать, разве вам не сказали?
– Ты раб, – процедил Гарри. – Это главное, что тебе нужно запомнить. А теперь – чё ты там про операцию мямлил?
– Я лег в криованну, потому что в мое время не было технологий… понимаете, я болен, врачи сказали, что в будущем наверняка изобретут, нужно только время… потом – изобретут… то есть, что я говорю, уже, а не потом! Раз вы меня разморозили…
– А если не изобретут? Долго протянешь?
– Как «не изобретут»? – кадык у бородатого забегал туда-сюда суетливой мышью. – Но мне обещали… мне же жить – не недели даже, дни!
– Тухляк, – сочувственно, но в то же время со скрытым удовольствием подытожил Тревор. – И тебе тухляк попался.
Озлобясь, Гарри чиркнул хлыстом по бормотавшему несуразицу отморозку.
И еще.
И еще!
– Не расстраивайся так, Шалун. С кем не бывает, – почти искренне посетовал Джексон. За спиной у него два раба пристраивали новенького на носилки и пихали в рот живительные пилюли. – Давай, я тебе своего подарю. Мне повезло – всего-то. А раб хороший, пригодится. Я скажу, мои тебе отволокут его.
Гарри раздумывал, как же ответить, чтоб покруче и пожестче, а Джексон, падлюга, уже ушел.
– Вызови ты его на Игрищах, а? – предложил Тревор Колеснутый.
– Там видно будет, – буркнул Гарри, поправляя ритуальную бороду. – Тебя как зовут, раб?
– Он без сознания, – сказал Донал-Раб. – Такое случается…
– Сам знаю, что случается! – замахнулся на него хлыстом Шалун. – Отнеси и передай его Миль-Рабу, вели, чтоб доставил в мой белдом. А мы еще тут пошарим, а, Тревор?
– Нет здесь больше ничего. – Джексон, оказывается, никуда не уходил, а просто стоял по ту сторону дверного проема, в коридоре. – Ребята все разгребли – сплошь пустышки или тухляки. Пора возвращаться.
– Возвращаемся! – громко, чтобы все слышали, скомандовал Гарри. Хотя, конечно, кое-кто слышал и то, что первым про возвращение заговорил Джексон. – А этот, – указал он на раба, – будет Безум-Рабом. Раз он без сознания…
И Шалун захохотал над собственной шуткой – пусть и было ему, Фэбээр – свидетель, совсем не до смеха.
Рабы
Ночь – время рабов. Когда небо отсвечивает тусклым багрянцем, когда кусни-беспредельники шныряют по улицам, сшибаясь друг с другом в яростных схватках за обладание самкой, когда твой хозяин спит, нажравшись просроченных консервов и напившись протухшей колой, – тогда твой час, раб.
Миль потянулся и через прутья достал откатившуюся к клеткам крышечку. «Поздравляем! Вы выиграли поездку в…» Часть надписи расплылась бурым пятном – не прочитать.
Миль отложил свою добычу в дальний закуток загона, где, под отошедшей кафельной плиткой, хранил разный хлам. Скорее всего не понадобится – но вдруг?..
– Приходит в себя, – шепнула Джесси.
Он подошел к лежавшему на ворохе одеял новичку и заглянул в испуганные глаза.
– Добро пожаловать в наше светлое будущее.
– Где я? Я умер, да? – хриплый смешок. Голос звучит немного невнятно, как обычно и случается у «свежедобытых». – Всегда представлял себе ад по-другому.
– Ну, уж какой есть, приятель, – развел руками Миль. – Только насчет «умер» ошибаешься. Ты живой, а теперь еще и размороженный. И ты – раб, как и все мы.
– Какой раб?
– Обыкновенный.
– Чей?!
– Вон, видишь.
Новичок проследил за его рукой.
– Но это же дети. Подростки, вырядившиеся в Санта-Клаусов!
– Схватываешь саму суть, – ухмыльнулся Миль. – Они так себя и зовут: племя сантаклаусов. А есть еще бэтмены, джедаи, рекламмы, хакеры, попкорны, микки-маусы…
– Что за бред? Вы шутите, да? Это сон? Я лег в криованну, чтобы… увидеть, как будут жить мои внуки…
– А я здесь – от института, в качестве эксперимента… Как в тюрьме, ей-богу! «А ты за что сидишь?» – Миль обвел рукой все пространство: уходящие в полумрак ряды клеток, в проходах между ними спящих мальчишек. – Только это не бред – это ад. Мы все возроптали на судьбу, которая у нас была, и решили переспать со временем. А нас, считайте, наказали за это. Те, кто неизлечимо заболел, но мог прожить еще год, два, десять лет, однако решил вместо этого отправиться в будущее, – они теперь умирают сразу при пробуждении или немного позже, от издевательств, побоев, в клешнях беспредельников. И уж тем более получили по заслугам мы – те, кто хотел попасть в будущее из любопытства или жадности. Вот оно, наше будущее. Нравится?
– Нет, – новичок закашлялся и попытался привстать. С помощью Джесси Миль усадил его и велел: – Пытайся заново научиться управлять телом. Если не сумеешь за два-три дня – тебе крышка. Если сможешь – проживешь чуть дольше. И благодари Бога или в кого ты там веришь, что попал именно к сантаклаусам. Эти не самые жестокие. Бэтмены, например, сбрасывают негодных рабов с небоскребов.
– Но… что случилось? Когда я ложился в ванну, в мире… нет, спокойно-то не было, но и ничего подобного… никто и помыслить не мог! Что с правительством? А полиция?
– Забудь о правительстве. О полиции – тоже забудь. Джесси тебе сейчас даст бульону, пить будешь медленно, глотками. Катай его во рту, чтоб слюна выделилась пообильнее и в желудке заурчало. Потом глотай.
…А что случилось – никто не знает. Ясно только, что взрослые после этого «чего-то» не уцелели, одни пацаны и девчонки, не старше десяти-двенадцати лет. Нас-то они уже потом догадались из ванн вытаскивать.
– А почему вы – рабы?
– Мы – рабы, – поправил новичка Миль. – Так уж нам подвезло. Ребятишки играют по своим правилам. Знаешь, откуда они взялись по их же представлениям? Одних сотворил могучий Бэтмен, других – Хакер, третьих – Попкорн. И так далее. Культ тотемов на новый лад, вот что мы имеем. А есть еще великий грозный бог Фэбээр и прочие такие же непостижимые небожители. Вот один из них, которого, кстати, Дицина зовут (ничего не напоминает?) – он взял да создал для малых сих рабов. В подмогу, так сказать. Устроил целые, понимаешь, хранилища тел – только размораживай да пользуйся! Вот они размораживают и пользуются.
– Но вы же взрослые люди! Вы умнее, образованнее. Сильнее!
– А ты – сильнее? – хмыкнул Миль. – Да когда человека вытягивают из ванны, с ним можно делать, что угодно! И даже потом – слишком ли ты подоказываешь этим ребятишкам свою правоту под прицелом огнеплюя? Я уже не говорю о том, что в льдосейфы ложились отнюдь не боксеры со спецназовцами, а совсем наоборот.
– Хорошо, сразу после ванны не стоит. Ну а как-то сговориться между собой…
– Бунт устроить, да? Пытались и не раз. Думаешь, нам в радость подчиняться каким-то соплякам, агрессивным, безжалостным и попросту тупым?
– Ты не прав, Миль, – сказала Джесси.
– Я – прав. – Каждый раз они играли с ней этот диалог, и каждый раз Миль искренне начинал верить в то, о чем говорил. – Ты же сама видела, что Гарри учинил с тем человеком!
– И что насчет бунта? – напомнил новичок. Похоже, он немного очухался. То ли сработали те пилюли, которыми обычно пичкают размороженных, то ли просто крепкий парень попался. «Хотя, – поправил себя Миль, – этому лет под сорок будет – не тянет на „парня“. Как-то уж так получилось, что все мы, проснувшиеся в этом аду, староваты для таких приключений».
– Насчет бунта? – переспросил он. – А ты браслетики видел? Ошейник? – Миль показал те, что были у него на руках и на шее, потом коснулся запястий новичка. – Может, ты не чувствуешь еще, но у тебя – такие же.
– Пластмасса?
– Сверху. А внутри – металлический корпус, начиненный электроникой. Пока мы там у себя спали, они здесь изобрели новый вид развлечений. Вместо виртуальных шлемов и перчаток эти вот штуковины. Мы здесь ограничены в передвижения, но кое-что удалось выяснить. Раньше, видать, браслеты и ошейники использовали во время киносеансов и тому подобных развлекательных мероприятий. Там был целый комплект таких висюлек, но наши «хозяева» решили, что хватит и этих. С несложного пульта на носителя транслируются ощущения разной силы и в самом широком диапазоне: от экстаза до невыносимой боли. Принцип кнута и пряника в усовершенствованном варианте. Можешь поверить, ребятки применяют и то, и другое безо всяких угрызений совести.
– Что, на каждого свой пульт?
– В принципе, да, но есть возможность несколько ошейников подключить к одному транслятору. Так что старайся не злить хозяина, а то достанется всем нам.
Джесси посмотрела на него с укоризной:
– Перестань. Дай человеку прийти в себя.
– А что я, по-твоему, делаю? – Этот разговор повторялся всякий раз, когда им приходилось выхаживать очередного размороженного. Они играли свои роли, раз за разом играли роли, которые им до смерти осточертели! Но по-другому – нельзя. Во-первых, нет времени подавать новичку информацию по капле, как бульон. Во-вторых, от обилия новостей и их беспробудности, многие впадают в такую апатию, что становятся словно растения. А это – верная смерть. Не сегодня завтра Шалун захочет проверить, на что годится его новый раб.
Вот и приходится таким способом заставлять новичка приходить в себя.
– Переверни-ка его, – велел Миль Джесси. – Мы тебе, любезный, массажик сейчас сделаем, чтобы мышцы почувствовал и кровь хоть немного разогрелась. В этих ваннах, конечно, во время разморозки в человека автоматически впрыскивается прорва разных веществ – иначе при оживлении ты б не то что говорить, – веками бы двинуть не мог. А все равно, когда первая волна откатывает, люди в кисель превращаются. И мы им еще тут добавляем «последними новостями». Учти, здесь не лазарет, времени на восстановление дают всего ничего. Не оправдаешь надежд – в расход; мальчики у нас суровые. Это девицы из Ньярка, говорят, помилосерднее. Но они к себе только женщин берут, и то не всех, так что это Джесси есть на что надеяться, а нам с тобой, уважаемый, фортуна таких карт не сдаст. Да и до Ньярка – далековато.
– Они же не из одной только жестокости, – покачала головой Джесси.
– Не из одной, – согласился Миль. – Можно даже сказать, из самой что ни на есть жизненной необходимости. Как справедливо заметила моя коллега, они же дети. Таскать огнеплюи им еще удается, а вот остальные вещи – нет. Для того, в основном, мы и нужны. Тут ведь, любезный, жизнь далеко не сахар.
– Это я уже понял.
– Ни хрена ты не понял, – почти ласково сообщил ему Миль. – Думаешь, попал в дурацкую версию какой-нибудь SF-книжонки про постъядерное будущее, где только-то и разницы, что ребятня захватила власть? Не надейся, всё во много раз круче. Пацаны ведут себя так, потому что хотят выжить. Только не подумай, что я их оправдываю. Но когда через город проходит миграция саблезубых крыс или когда с небес падает инфляция…
– Что падает?
– Инфляция. Типа манны небесной, только если манну жрать можно было, то эта погань сама жрет любую органику, которая ей попадется. Вообще все, до чего дотронется; хорошо хоть, ползать оно не умеет. А как сожрет, так вздуваться начинает. Надуется – лопнет, споры разбрызгает вокруг. Те подсохнут – подожрут остатки матушки и давай в небо подыматься. Ветер поймают, полетят в другие места харч добывать.
– Как же вы спасаетесь?
– По-разному. Огнем и мечом, как говорится. Племена кочуют, устраивают разборки между собой, сражаются с тварями, добывают пропитание и рабов. А рабы стараются выжить – те, само собой, кому удается стать рабом. Джесси, помассируй-ка ему ягодицы, не стесняйся, ему сейчас не до того. Давай-давай, скоро ночи пшик настанет, а Гарри вчера очень зол был. Лучше бы нам подготовиться и ждать… разного.
– Кажется, заснул, – шепнула Джесси.
– Ну и ладушки. Здоровый крепкий сон – как раз то, что ему сейчас нужно. Не столько даже телу, как мозгам, чтоб крыша набекрень не съехала от переизбытка впечатлений… Думаешь, выживет?
– Увидим, – отозвалась Джесси, пожимая плечами. Ей было не привыкать к смертям вроде бы уже оживших и восстановивших силы рабов, Фэбээр свидетель!
К тому же с некоторых пор она не сомневалась: им, умершим, там лучше, чем здесь, – где бы это «там» ни было.
Глава вторая
Сантаклаусы
– Пора сваливать, – сказал Чирь Безносый. – Вчера Джордж-Плешь видел следы зубов на телеграфном столбе. А сегодня с утра ушел в тот район за консервами – и до сих пор не вернулся. Бородой чую…
– Где ж она, твоя борода? – прервал его Гарри. После похода к льдосейфам прошло два дня – и каждый из них был гаже предыдущего. В племени что-то намечалось, что-то очень и очень паскудное. Подлянка в том, что Гарри не мог точно засечь, в чем дело. Ну… вроде шепотки какие-то за спиной, которые смолкают, когда он входит в комнату; взгляды чё-то чересчур уж наглые; приказы исполняются с этакой вызывающе ленцой… Тут еще и Плешь, безмозглая его башка, запропал! А ведь он из тех, кто всегда поддерживал Шалуна.
Теперь вот Чирь вдобавок воздух портит…
– Все твои предчувствия – с твою же бороду, – подытожил Гарри, и ребята захохотали. Обошлось вроде, переиграл расклад в свою пользу.
Это сегодня – а завтра что?
И насчет Плеши, если задуматься, Чирь прав. Джордж говорил вчера про те следы зубов – очень, уверял, похожи на отметины самцов саблезубок, которые они оставляют, когда территорию метят. Коли так, делать надо ноги из этих краев, и как можно резвее. Потому что эти самцы – разведчики, они меты ставят для тех, кто за ними придет, для всей стаи.
…Но уж больно шикарное место попалось в этот раз сантаклаусам – когда еще такое надыбаешь? Миль-Раб его интернатом называет, говорит, здесь раньше учились. А в клетках, мол, зверей держали, для потехи.
Что потеха – точно! Долго бы он саблезубку в такой клетке продержал, а? Хотя складно врет, слушать его кайфово, если припадок нудягу не хватит; когда начинает совсем завираться и беситься, тогда сразу на пультике кнопку жми да приказывай другим рабам, чтоб обратно в клетку тащили.
Миль-Раб – не саблезубка, ему такие прутья не по зубам; проверено.
…Сегодня они какие-то притихшие, рабы. Может, тоже чуют опасность?
Переглядываются, пальцами в воздухе стригут (думают, Гарри не видит! – а Гарри всё видит!). Один вон, который Джексону принадлежит, вообще в угол клетки забился, глазами вращает испуганно.
И сантаклаусам их настроение, вроде, передалось. Даже когда Гарри Чиря обломал, смеялись они как-то невесело, словно сами себя обдурить этим смехом пытались. А закончилось трепалово – разбрелись кто куда, из окна выглядывают во двор, огнеплюи чистят, трое в картишки перекинуться наладились, да чё-то вяло, без азарту. Режутся, как рабы, что повинность отбывают.
Эхма, скучно сегодня! Надо б поразвлечься и сантаклаусов развеселить. Заодно бы неплохо нового раба, Приблудой подаренного, проверить на пригодность. Два дня вылежывался – хватит. Если окажется, что хилый попался, так Гарри только порадуется. Скажет при всех Джексону, мол, хороший у тебя подарочек был, только, жаль, из тухляков.
– Ну-ка, – сказал он. – Безум-Раб – на выход!
И клетку открыл, одной рукой на всякий случай огнеплюй придерживая. Старые-то рабы умные, а новьё иногда норовит хозяину в глотку вцепиться или там пультик от ошейников отобрать. Конечно, когда вокруг столько сантаклаусов, ничего бы у Безум-Раба и не вышло, но Шалуну только не хватает еще, чтоб его какой-нибудь тощяга (Джексоном подаренный!) с ног сбил.
Хотя стоило Гарри заглянуть в глаза Безум-Рабу, и стало ясно, что новенький кидаться не станет. В курсе уже про пультик и про то, чего в таких случаях бывает.
А все ж с огнеплюем спокойней как-то.
– Выходи, выходи! Эй, ребя, в гонки разомнемся?
Они вяло зашевелились, заоглядывались; «Да можно…» – протянул кто-то, вздыхая.
– На третьей скорости, – небрежно проронил Гарри. – Доставайте колеса, ребя. Миль-Раб, – повернулся он к клетке, – объясни новью, в чем прикол.
Те зашептались, а сантаклаусы уже потянулись на площадку. Здесь же, во дворе «рабятника», как раз была подходящая: ровная, в меру большая.
Гарри проверил свою гоночную машинку: включил, прислушался к жужжанию моторчика… нет, кажется, батарейки еще не сдохли, это хорошо. По нынешним временам новые фиг достанешь, а без колес – какая развлекуха? У дюраселей же выменивать – себе дороже встанет.
– Ну, объяснил?
Миль-Раб кивнул. Безум-Раб несмело оглянулся на него, потом вышел на середину площадки – сутулый, подслеповато моргающий. Гарри с легкой досадой подумал, что особо-то позабавляться и не выйдет: этот дохляга не долго продержится. Если один долл добудет – и то хорошо.
Машинки уже выстроились с двух сторон площадки; нетерпеливый Тугодум Лью заранее включил мотор и просаживает батарейки, остальные ждут сигнала.
Гарри поправил бороду и махнул рукой, мол, давай! Сам он тоже поставил свою гоночку вместе со всеми и долл поцепил на шестке, вроде флажка. Теперь задачка Безум-Раба – надергать как можно больше «зеленых», а машинки-то на месте стоять не будут. А сантаклаусам – им не только уворачиваться (но и атаковать! иначе трусом прослывешь!) надо, каждый ведь норовит опрокинуть машинку своего противника. Вон Приблуда, гляди, так и целится в гоночку Шалуна!..
Некоторое время над площадкой раздавалось грозное, надсадное гудение моторов. Безум-Раб, как Гарри и ожидал, оказался тем еще растяпой. Он вообще не пытался сорвать доллы с шестков, а всё больше уворачивался от машинок! Одно слово – Безум!
Гарри, в свою очередь, был целиком увлечен ведением машинки – в самой гуще «тучи», но так, чтобы не получить удар в бок от Джексона или его дружков. Забава выходила та еще, сантаклаусы вмиг позабыли о своих дурных предчувствиях и кислом настроении. А когда Безум-Раб неожиданно ловким движением сорвал долл с машинки Шалуна…
В общем, не удивительно, что скоро даже дозорные сбежались поглазеть на гонки. Если б не Миль-Раб…
Гарри услышал крик: «Саблезубки!» – но принял за чье-то ругательство. Какие, блин, саблезубки, если ребята стоят на страже?!
А вот такие: голодные, яростные, прыгающие отовсюду! Спасайся, кто может!
– Огнеплюи хватай!
Ага, только где они? А эти твари уже туточки, да крупные какие, некоторые Шалуну по пояс! Чешуя на них переливается, махонькие глазки злобно блестят, по клыкам уже стекает чья-то кровь. Так всегда бывает, это их обычный манёвр: прыгать, кусать, отскакивать и снова кусать. И так до тех пор, пока жертва не обессилит от боли и потери крови.
Топча машинки, Гарри побежал к своему огнеплюю, который оставил прислоненным у стены. Знал, что почти наверняка не успеет, а все-таки побежал. А что еще прикажете делать?! Не ждать же, пока эти твари сожрут тебя!
Он уже был в двух шагах от огнеплюя, когда одна саблезубка прыгнула навстречу. Шалун машинально швырнул в нее первое, что попалось под руку, и только потом сообразил, что это был пультик управления ошейниками! Чтоб тя террористы подорвали, вот же облажался!
Тем более, саблезубка на пультик и внимания не обратила, только головой мотнула, уворачиваясь. Пластиковый корпус заскользил по полу и ткнулся прямо в ноги Брюс-Рабу.
Всё! Кранты! Этот – крепкий орешек, его не запугать. Если еще догадается, как снять ошейники…
– Освобождай! – завопил позади Безум-Раб. – Давай, освобождай нас, чего ждешь!
Ну погоди, тухляк, дай только уцелеть! Я тебе покажу «освобождай»!
Саблезубка наконец прыгнула. Но еще в воздухе в нее врезался Брюс-Раб, повалил, вцепился в чешуйчатое горло голыми руками. Они катались по полу, она – истошно визжа, он – молча, только выступали под грубой кожей напрягшиеся мышцы.
Гарри спешно подобрал пультик и подхватил огнеплюй. Огляделся: кое-кто из сантаклаусов тоже успел к оружию и теперь вовсю поливал пламенем мерзких тварей. Жаль, некоторым не так повезло, но о них Шалун подумает потом, а сейчас…
– Устроим им пустынную бурю! – завопил он, направляя струю огня в Брюс-Раба и саблезубку. – Давай, ребя!
Потеха вышла что надо – лучше, чем с гонками! Святой Дисней был бы доволен!
Рабы
– Не шевелись. Полежи спокойно.
Детский голос хнычет:
– …болит!
– Потерпи. Скоро пройдет. А станешь вертеться – еще хуже будет.
– …больно!
– Тише, тише. Давай-ка, я расскажу тебе сказку.
– А что такое «сказка»?
Рабы лежат чуть поодаль: в бывшем зале ожидания места хватает для всех. Непонятно, как он уцелел, и непонятно, почему другие «племена» не устроили здесь свое убежище – с белдомом президента, с загонами для рабов и прочим. Может, потому, что слишком уж велик зал, слова здесь разносятся далеко, звучат гулко… как в старом доме, из которого все съехали.
– Они не знают, что такое «сказка», – прошептал Безум. – Господи!..
– Лежи, не дергайся, – Миль мягко опустил руку ему на плечо и кивнул Джесси, мол, продолжай. Неясно, видела ли она его кивок в полумраке, но это и неважно. Джесси знает, что делает.
– Сказка – это такая история. Которой взаправду не было, но которая…
– Глупо. Если не было – тогда зачем врать? – спросил Норм. Голос его казался тусклым… мертвым.
Миль очень надеялся, что мальчика удастся выходить, хотя после укусов саблезубок выживает один из десяти. Хорошо хоть, дети позволили рабам ухаживать за Нормом, а Джесси на позапрошлом переходе наткнулась на аптеку, в которой и обнаружила нужные лекарства. Джесси – она легла в криованну позже, чем прочие, и к тому же была когда-то врачом-педиатром. Только сама вот детей иметь не могла. Потому и отправилась в «заморозку» – надеялась дождаться отмена закона о клонировании.
Дождалась.
– «Зачем»? Так интереснее. Ну, слушай. Давным-давно в одной далекой стране жил-был маленький мальчик. Родителей у него не было, только старая бабушка.
– Эй! Что такое «родители»? И что такое «бабушка»?
– Как они могут не помнить этого? – изумленно прошептал Безум. Сейчас он позабыл и про собственную боль, и про то, что вытворял с ним утром Гарри Шалун. – Как они могут не помнить?!
– Могут, – скупо проронил Миль.
Безум замолчал. Думал? Или заново переживал сегодняшнее утро?
…Со дня нападения саблезубок прошла неделя, в течение которой сантаклаусы находились в непрестанном движении. Саблезубки, конечно же, следовали за племенем по пятам и лишь выжидали подходящего момента. Это у них обычная тактика: жертвы после атаки, как правило, не долго протягивают, обессиливают, и тогда-то твари берут свое. Сантаклаусы за неделю лишились двоих, погибших от ран… Вполне возможно, что Норми станет третьим.
А Безум – четвертым.
…Гарри, разумеется, не забыл его выкрика «Освобождай!» Просто не торопился с местью – да и некогда было, всю неделю племя уносило ноги от саблезубок: рабы волокли кладь и раненых, сантаклаусы – огнеплюи, готовые в любой момент отразить очередное нападение. Правда, твари так и не атаковали; убедившись, что с племенем легко не разделаться, они ушли. Вовремя – еще сутки, и сантаклаусов можно было бы перерезать, как слепых котят: все выдохлись настолько, что даже не оказали бы сопротивления.
И тогда-то Шалун припомнил Безуму всё.
Кое-кто (Миль – в числе прочих) удивлялся потом, что Безум выжил и не сошел с ума. Гарри умеет вытворять с помощью пультика многое, очень многое – и сегодня он был в ударе. Одни его «розгалики» чего стоили!..
Впрочем, Шалун не убил Безума сознательно: сейчас, когда племя в таком тяжелом положении, это невыгодно, да и жизнь иногда мучительнее, чем смерть, – что Гарри уже усвоил. Безум – тоже усвоил, наверняка.
Глядя на его блестящие во тьме глаза, Миль попытался понять, что же удерживает новичка от смерти или от сумасшествия. Неужели одна только ненависть?
И о чем он размышляет, глядя в потолок? Вспоминает то, что увидел за эту неделю, – новый, «дивный» мир? Пожалуй, ничего нового: стереофильмы, посвященные возможным катастрофам будущего, не раз демонстрировали подобное. Да и не так уж всё разорено, как могло быть. Более того, в двадцати случаях из ста разорения причинены стихией, в остальных – детьми, во время игр или сражений за территорию, за продуктовый склад, за криованны…
Миль не стал рассказывать об этом Безуму, новичка и так сильно впечатлило то, что он узнал о новых временах.
– Значит, они забывают.
– Что?
– Говорю, они со временем забывают о детстве, – прошептал Безум из темноты. – Про родителей, про сказки… но ведь не все они из сиротских приютов, так?
– Так, – нехотя признал Миль. Хотя… рано или поздно новичок все равно догадался бы.
– Сколько им лет, Миль?
– Не знаю.
– Перестань! Может, ты не знаешь возраста каждого, но ты понял, о чем я спрашиваю, верно?
– Да, – сказал он после долгой паузы. – Ты прав. Они живут… намного дольше, чем должны были бы. И они… не взрослеют. Ни здесь, – Миль постучал себя по лбу, – ни физически. Ни один не достиг половой зрелости. Они – дети. Вечные дети. Адамы и евы до грехопадения, если хочешь. Они не вкушали от дерева Добра и Зла.
– А вот от дерева Вечной Жизни, похоже вкусили.
– Да, и это меня пугает. У них не было своего Змея, который бы проклял их временем и старением. Иногда я думаю, всё началось именно с нас – с тех, кто лег в криованны. Именно тогда что-то сдвинулось в мире. – Казалось, Миль говорит не для Безума – для самого себя. – Что-то очень важное надломилось, выгнило из середины. Наша страна не успела стать для этих детишек Змеем. И в результате, как видишь, мы оказались в рабских ошейниках… в полуразвалившейся хижине дядюшки Сэма!
– Они не дети, Миль!
– Что, прости?
– Они не дети! Посмотри правде в глаза, вы все – посмотрите! Это совершенно другие существа, в них не осталось ничего от детей… даже от людей почти ничего не осталось.
– Ты ошибаешься. Просто ты привык к другим детям – а я вырос в бедной семье и помню своих приятелей по улице. Не слишком-то они отличались от нынешних; разве только жили не так долго.
– Хочешь стать для этих Змеем-искусителем? Или искупителем-мессией: на крест, но все чужие грехи унести с собой? – Безум усмехнулся, прорезав темноту кривой улыбкой. – Боюсь, ни черта у тебя не получится.
– Посмотрим… А чего бы хотел ты?
– Справедливости, – прошептал Безум уголком окровавленного рта. Едва подсохшая рана вновь открылась, но он не замечал этого, рассеянно вытер рукой черную струйку и повторил: – Справедливости! И – начать всё с начала. Но без этих… чудовищ.
Безум закрыл глаза. Он представлял себе, как восстановит правильный порядок, как вернет всё на свои места.
О да, этот их Святой Дисней будет доволен, вполне!
