Текст книги "Конец. Фантастическая повесть"

Автор книги: Владимир Гадзинский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 3 страниц)

Только они

– Значит, мы – и только мы – все выжившее человечество, – сказал Бено. – Вперед, вперед, Желенский! Выполним нашу задачу, а после – вслед за нашими братьями.

Желенский снова склонился над расчетами и минуту спустя произнес:

– Летим над местом, где был остров Альберта. Поворачивать на юг?

– По маршруту, – ответил Бено.

Отошел от аппарата, у которого будто ждал ответа, пересек кабину и молча сел в углу у книжного шкафа. Вскоре Э. Келлер, все глядевшая вниз через зеркальный аппарат, поднялась и подошла к нему. С минуту они смотрели друг на друга…

Желенский также прервал расчеты и встал из-за своего столика.

На лицах троих людей, выполнявших последний приказ человечества, отражалась усталость.

Было и другое – ненужность жизни…

Желенский, погруженный в тяжкие думы, сел на диванчик, сложил руки между коленями и опустил голову.

Слова исчезли где-то в неизвестности, мысли обрели какую-то необычайную ясность и жестокую быстроту.

Э. Келлер нежным женским движением прижалась к Бено и одновременно, едва сознавая, что делает, с искренним и глубоким чувством ласково положила руку на склоненную у ее колен голову Желенского.

Они были для нее чем-то большим, чем братья, любовники, товарищи… Чувства, наполнившего в этот миг ее грудь, не испытывала и не знала ни единая женщина в мире.

Бено первым пришел в себя.

– Разнежились, друзья, – сказал твердым голосом. – Нельзя – и не время.

Он поднялся на ноги.

– Нужно выполнить задачу.

Решительность и сила мощным аккордом зазвенели в его словах.

Одновременно он неловким и смелым движением склонился к Э. Келлер и нежно, с глубоким чувством поцеловал ее в голову. Обнял рукой Желенского…

– Вперед, вперед, товарищи, завершим наш маршрут, – вперед, дорогие!

И направился к зеркальному аппарату.

Внизу под дыханием мягкого ветра морщинилась, шла складками поверхность вод. Была половина шестого вечера по европейскому времени, а здесь, над бывшим американским регионом, светало. Слева от линии маршрута заалело пурпуром и золотом небо, очистившееся от туч, отразилось в ритмично волновавшейся, подвижной водной беспредельности. Где-то на краю небосвода, там, где пурпур и золото начинали сливаться в миллионы радужных, цветисто-ярких электрических молний, появилось облако, нарисовалось на светлом фоне длинным мягким телом – словно большая птица. Птица летела навстречу солнцу…

– Шестой час, – сказал Бено. – Вечер 28 июля по времени восточного полушария. Даю последнюю радиотелеграмму:

«Всем, всем, всем!

Ликвидационная комиссия Земсовреспублики призывает любую работающую или уцелевшую радиостанцию немедленно известить о себе. Мы над 100-м меридианом. Бено».

Но и на этот призыв, отправленный предельным напряжением мощности радиоаппаратуры, не последовало никакого ответа.

Желенский снял трубку внутреннего телефона и бросил слова команды. Приказал:

– У аппаратов работать посменно. Мы в кабине также будем дежурить. Нам предстоит еще 20 часов пути. Континенты исчезли, на наши обращения по радио никто не отвечает. Лететь прямо по 100-му меридиану.

А тем временем взошло солнце.

Сперва показало из воды красный край и миллиардом златопламенных стрел осыпало воды. После словно затрепетало от напряжения, с трудом, всем телом оторвалось от поверхности вод и вознеслось в небеса. Багрец и пурпур сменились светлым теплом. Беззаботно и радостно смеясь, солнце осветило походную обстановку кабины.

Лучи жизнетворящего света пронзили вселенную…

– Бено, – сказал Желенский, – я посплю час или два, а ты подежурь. На 6-м градусе южной широты, над местом, где находилась Патагония, поверни на восток.

Он разложил кресло, стоявшее слева от стола, прилег и мгновенно заснул.

Усталость, неодолимая усталость овладела Бено и Э. Келлер. За моторами, работавшими без отдыха и перебоев, – следили дежурные летчики. Прочие также уснули каменным сном изнеможения, забылись в смертельном, последнем отдыхе.

События уходящего дня истощили нервы этих людей…

Бено посмотрел в зеркальный аппарат.

Он отражал только синевато-желтый, золотистый, солнечный водный покров….

Э. Келлер устало опустилась в широкое полукресло, посмотрела на него. Бено почувствовал на себе ее взгляд. Он ощутил желание сбросить на миг жесткую маску долга; захотелось стать на миг маленьким мальчиком; он вспомнил детство…

Подошел к Элли и мягким движением прижался к ее коленям… Сомкнул глаза.

Почувствовал только – нежные женские руки на своей шее… Она звала его в последний раз в страну любви. Их губы соприкоснулись в сонной истоме забвения…

Они уснули…

Играли, играли пропеллеры песню ритмичную.

Флотилия шла вперед по маршруту.

Мираж

Было уже два часа дня (ночи – по времени восточного полушария), когда проснулся Желенский.

Быстрым взглядом окинул кабину. Бено и Э. Келлер спали рядом друг с другом, как двое детей.

Посмотрел в зеркальный аппарат.

От иллюминатора кабины тянуло холодом. Бескрайние воды, бушуя, ворочали ленивые тела черно-зеленых волн. На волнах мелькали льдины и острые высокие сколы ледовых глыб. Уничтожение центральной тепловой станции ввергло окраины южного полярного круга в забытый век – в варварскую эпоху разных температур.

– Идем вдоль южного полярного круга, а может, еще южнее, – прошептал он сам себе.

А температура быстро снижалась…

Вскоре установил, что флотилия уже пересекла южный полярный круг, и немедленно повернул ее вдоль ближайшего меридиана на север. Он решил, постепенно забирая на запад, достичь мест, где находился когда-то африканский регион.

Водные пространства, над которыми летели три аэроплана, молчали. Постепенно исчезли обломки льда и только что образовавшиеся ледовые горы. Температура повышалась. Чувствовалось, что близок тропик Козерога.

Желенский встал из-за стола, глянул в зеркальный аппарат и вскрикнул.

На линии, где в зеркале темно-синяя поверхность вод переходила в ясную голубизну небосвода, чернела маленькая темная точка – будто вершина горы, высившейся на острове.

– Бено! Элли! – закричал он нечеловеческим голосом. – Не континент ли это?!

Бено и Элли стряхнули сон и, мгновенно пробудившись, уже глядели в ту сторону, куда указывала вытянутая рука Желенского.

– Не континент ли это?! – воскликнули все.

– Прямым ходом вперед, – отдал летчикам телефонный приказ Желенский.

Словно с новыми силами помчалась флотилия. Зазвучал новой песнью, новым ритмом гул пропеллера. А в зеркале аппарата, куда с неслыханным, напряженным ожиданием вглядывались три человека – маленькая черная точка росла – увеличивалась в размерах…

* * *

Был ли то континент?

* * *

Читатели! – Автор самым бессовестным образом солгал: Человечество будет жить еще тысячи, тысячи лет!

КОНЕЦ

Из поэмы «ЭЙНШТЕЙН»
(Материалистическая поэма)

Великому революционеру науки

А. Эйнштейну в пятый год

революции посвящаю.

Автор

I

В планетных, бескрайних просторах

Плывет земля…

В космических, эфирных безднах

Плывет солнце…

И нескончаемые, неисчислимые миллиарды

Разноцветных звезд…

Меж ними кометы и метеоры,

Злой доли или судьбы

Бессмысленный знак,

Друг за другом бегут

Наперегонки веками,

И – не достигают конца —

Бесконечности.

ПОЛЮСА КОСМОСА – где вы?!

Где вы – пределы беспредельности,

Каких не достигает мой взор,

А иные видит,

А другие различает,

Мой разум – дальнозоркий…

В планетных, бескрайних просторах

Плывет Земля…

А может, и не плывет?..

Быть может, ошибается

Мой разум – дальнозоркий…

Силой ее движенья плыву и я,

Я – атом,

Я – пылинка,

Прикованная к ней

Неведомым законом…

Я – плыву вместе с нею,

И потому не знаю, плывет ли она.

О, солнце!

Огненное, ясное СОЛНЦЕ!

На тебе кипят растопленные радий и гелий,

На тебе красные вулканы протуберанцев,

Ты веками греешь меня.

Я – пылинка,

Творение света и тепла твоего.

Ты летишь к вратам Геракла,

И я – Земля,

Меркурий, Марс, Венера,

Плывем с тобою.

Мы – связанные твоим могучим движеньем

Вихрем, что мчится:

В БЕСКОНЕЧНОСТЬ.

И мы плывем за тобой,

По твоему закону:

Огненной, животворящей и смертоносной волны.

И что моя мысль,

Мысль пылинки – в сравненьи

С вечным твоим законом?

Что бессильный протест массы

Земного шара?..

Она плывет за тобой

покорная,

как скованный раб.

В силе ли я познать

Солнечный твой закон?

Способен ли познать Закон,

Влекущий тебя веками,

К Геркулесовым вратам?

Я функция твоего движенья,

Я – раб твой, покорный невольник,

Я – плывущий твоим движеньем,

Мыслящий теплом твоим и светом,

Мечтающий синевой лучезарных твоих пространств.

Я знаю движенье – ибо это твое движенье.

Я знаю свет – это свет твой.

Это твой – ОГОНЬ, ОГОНЬ, ОГОНЬ!

И кровь моя,

Красная, лучезарная кровь,

Это:

ТВОЙ ВЕКОВЕЧНЫЙ ОГОНЬ.

Нет пространства – лишь Ты.

Не существует времени – лишь Ты,

Я и Земля, и вековечное наше движенье,

Лишь бег твоих лучей,

И все вокруг, весь космический водоворот,

Воздуха, воды, жизни, камня,

Ты – могучее, ты – неизвестное,

В цепи движенья вечно закованное,

Это ты – всесильное и пылающее

Кровавым светом, блеском огненным —

СОЛНЦЕ.

…Это ты направляешь мой путь,

В СУДЬБЫ ТЕМНОТУ – МЕНЯ ГОНИШЬ…

III

Средь пыли рассыпанных звезд

Удивительно быстро

Катилась планета.

Блестящая точка в пространстве.

На этой пылинке,

Веками крутившейся по орбите,

Неведомый процесс материи

Зажег мысль

В ничтожном, слабом создании.

И оно, затаившееся, связанное

С пылинкой-планетой

Линиями мыслей,

Прямыми и кривыми

Идей,

Связало ХАОС – КОСМОС

В систему.

Материя и движение, материя и движение!

Катилась система

В нервной системе человека.

Линии мыслей связали

Концы бесконечности.

Сплели рассыпанные цветы

Колдовских звезд

В космический венок миров.

В мертвой тиши, бесследно

Уходили они в пространство.

И человеческий крик,

И гул миллионов,

Грохот машин и моторов,

Рык одичавших пушек

Были ничем…

Меж полюсами бесконечности

Царит тишина…

Она одновременно:

Ритмичный рев машины космоса…

Беззвучная тишь…

Ярчайший свет —

Безнадежная тьма – темнота.

На планете,

Что с бешеной скоростью

Неслась по орбите,

Во мраке веков и тусклых просторах

Сидел человек.

Зубами вгрызался в тайну космоса.

Руками – молотом мысли

Дробил ее крепкую стену.

Кровь в мозгу

Неслась со скоростью планеты,

Рождала линии, окружности, эллипсы.

Гордиев узел пространства

ДЕТСКИМ БУБЛИКОМ СТАЛ!

СМЕХ ГЕНИЯ…

КОСМОС ДЕТСКАЯ ЛОЖЬ

БЕЗУМНЫХ ДУМ.

Потоки слез и крови,

Трагедии поколений,

Радости и безумства тысячелетий,

Пики сражений и горизонты фантазии,

Озера любви и океаны ненависти,

Следы культуры

На дорогах времени и пространства

Засыпал снег бесконечности.

Смолк крик рыдающих атомов…

СПАЗМ РОДИЛ ЧЕЛОВЕКА

ЗАМЕР В ВЕЧНОЙ ТИШИ.

Человек-атом

Сидел на пылинке-планете —

Зубами вгрызался в тайну космоса…

Теперь не кричал…

Простер руки мыслей И – поймал

КОНЦЫ – ПОЛЮСА КОСМОСА.

Придавил ногой разума

Уползающую гадюку времени…

Она свернулась

В МЕЛКОЕ КОЛЕСО СЕКУНДЫ.

Стеклянная банка

С ядом вечной тайны,

ТРАГЕДИИ,

Разлетелась на тысячу осколков.

И тайны не осталось,

ее никогда не было…

НАИВНАЯ ИГРУШКА -

БУБЛИК ДЕТСКИХ ЛЕТ!

Нет тайны.

Исчезла моя беспомощность

При встрече с космосом.

БЕСКОНЕЧНОСТЬ -

ОТКРЫТА ТВОЯ ВЕКОВАЯ ЛОЖЬ.

Я – МАТЕРИЯ И ДВИЖЕНИЕ,

Я – КОСМОС,

Я – БЕСКОНЕЧНОСТЬ

НИСХОДЯЩАЯ К ЗЕРО.

Я поймал полюса солнечных бездн

И бросил в тюрьму

Мною избранного места.

Вы там, где запер вас я,

А Я КОЧУЮ С ВАМИ

ПО СТЕПЯМ МАТЕРИИ.

И в степях вечное, радостное движенье!

Бабочки, цветы, радостный птичий лет,

Мой смех и слезы:

ЭТО ТЫ. -

Нет больше тайн!..

Москва, 8. XII 1922.

Об авторе

Владимир Антонович Гадзинский родился в семье служащего в Кракове в 1888 г.; в возрасте пяти лет переехал с семьей в Станиславов (ныне Ивано-Франковск). В 1906 году закончил реальную польскую школу, в 1907–1909 гг. учился в Львовской Высшей политехнической школе, публиковался в галицкой периодике. В 1909-м был призван на военную службу сроком на год, после чего продолжил учебу на физико-математическом факультете Венского университета (1910–1913). С началом Первой мировой войны, в августе 1914 г. вступил в ряды Украинских сечевых стрельцов (воинского формирования в составе армии Австро-Венгерской империи), в 1915-16 гг. воевал на Тернопольщине, попал в русский плен.

После революции 1917 г. записался в Украинскую Галицкую Армию, затем перешел на сторону Красной Армии, в 1918 г. вступил в КП(б)У. В 1919 г. редактор революционно-демократического еженедельника «Республиканец» в Станиславове. В 1920 г. перебрался в центральную Украину, редактировал журнал «Пролетарська ocвiтa» («Пролетарское образование»), состоял в объединениях пролетарских писателей. В 1921 г. переехал в Москву, где стал одним из основателей литературной группы «Село i Miсто» («Село и город»), организатором и издателем авангардного украинского журнала «Нео-Леф». С 1925 г. жил в Одессе, преподавал в высших учебных заведениях. Был одним из лидеров объединения пролетарских писателей «Гарт», председателем одесского филиала Государственного издательства Украины, редактировал журнал «Блиски» (1928-29). Многие стихи, а также критические статьи и рецензии Гадзинского (под псевдонимами «Оскар Рединг» и «Иосиф Грих») были опубликованы в одесском журнале «Металевi днi» («Металлические дни», 1930–1932).

В поэзии Гадзинского слышны отзвуки экспрессионизма, биокосмизма, «научной поэзии» Р. Гиля и В. Брюсова (он считается одним из основателей украинского извода «научной поэзии»). Его перу принадлежат поэмы «УССР» (1925), «Эйнштейн» (1925), «Земля» (1925), «Призыв Красного Ренессанса» (1926), «Разум» (1929), поэтические сборники «С дороги» (1922), «Не-абстракты» (1927), книга критических статей «Фрагменты стихии» (1927), неопубликованный роман «Освобождение Украины» и др. произведения. Критика 1920-х гг. реагировала на его поэтические сочинения прохладно, отмечая тяжелый стиль и насыщенность текстов галицкими диалектизмами.

В. Гадзинский умер в Одессе в августе 1932 г. при невыясненных обстоятельствах (по одной из версий – покончил с собой).

* * *

Перевод поэмы «Эйнштейн» выполнен по первому изданию: М., CIM, 1925. Перевод повести «Конец» выполнен по первому изданию: Одесса, «Гарт», 1927. Оригинальное издание данной книги разыскал и вернул читателям В. Е. Настецкий (Киев). В биографической справке использованы материалы В. И. Карацупы.