Текст книги "Собрание Стихотворений"

Автор книги: Владимир Смоленский

Владимир СМОЛЕНСКИЙ (1901-1961)
Собрание Стихотворений
«Закат» (1931)
«Наедине» (1938)
«Счастье» (1957)
«Стихотворения» (1963)
Несобранное

Публикуется по изданию:

Смоленский В. А. «О гибели страны единственной…»:

Стихи и проза./ М.: Русский путь, 2001.

«Закат» (1931)

* * *

 
Как лебедь, медленно скользящий
По зеркалу озёрных вод,
Как сокол, в облаках парящий,
Мой призрачный, ненастоящий,
Мой выдуманный мир плывёт.
 
 
И на его спине крылатой,
В томительном и сладком сне,
Я медленно плыву куда-то,
Без сожаленья, без возврата,
В прозрачной тая глубине.
 
 
И голос вещий, голос сонный
Мечтающей души моей
Плывёт над темнотой бездонной
И гулким эхом повторённый
Бесследно исчезает в ней.
 

1931

Мост

 
Под аркою железною небес,
На пристани, где свален мёртвый лес,
Под аркою воздушного моста –
Без имени, без счастья, без креста,
 
 
Они похожи на больных зверей,
Уснувших в тёплой сырости камней,
Гранитною стеной защищены
От света леденящего луны.
 
 
В высоких берегах течёт река,
Стремительна, мутна и глубока,
Вот, поднимаясь, заливает мост,
Доплескивает пеною до звёзд.
 
 
По мутным волнам в небо уходя,
Качается гранитная ладья,
Несёт волна, взбегая на волну,
Бродяг и проституток в вышину.
 
 
В глубоких нишах спят – к спине спина,
Им снится много мяса и вина,
Весёлый праздник – лунный диск дрожит,
Пластинкой граммофонною кружит.
 
 
За стойкой улыбается патрон,
Горячий кофе наливает он,
В высоких залах, в райской тишине,
Тепло на белоснежной простыне.
 
 
Течёт река в небесные сады,
Покамест Ангел утренней звезды,
Чтоб душам в небесах не утонуть,
Большим крылом не перережет путь.
 
 
Над миром поднимается рассвет,
На тёмных лицах брезжит влажный след,
В пустое небо поднимая пыль,
Промчался по мосту автомобиль.
 

1929

* * *

 
Будут жить в тесноте – тесной станет земля, как тюрьма, –
Будут знать, что ни Бога, ни ада, ни вечности нет,
Выше туч из бетона и стали построят дома,
И большой дирижабль долетит до далёких планет.
 
 
И когда зазвенит над кружащимся миром труба,
И когда над землёй небеса распахнутся как двери,
И погаснут огни, и откроются в склепах гроба –
То никто ничего не поймёт и никто не поверит…
 

1929

* * *

 
Никогда я так жалок не был,
Так бессилен, смешон и нелеп.
Мне снилось чёрное небо,
Мне снилось, что я ослеп.
 
 
О, тяжесть слепой печали,
Память земного дня,
Невидимые – кричали,
Бежали мимо меня.
 
 
О, страшная смерть без тленья,
Ненасытный червь темноты…
Я к Богу взывал о спасенье –
Но мне отвечала ты.
 
 
Чем голос был глуше и тише,
Тем явственней был ответ:
«Милый, я слышу, слышу,
Милый, спасенья нет!»
 

1929

* * *

 
За ночами проходят дни,
Равнодушно гасят огни.
 
 
Проплывают за снами сны,
Одинаковы и черны.
 
 
Опускается ниже твердь.
Знаю, Господи, это – смерть.
 
 
Знаю, Господи, это Ты
Вёл меня путём нищеты,
 
 
Потушил вкруг меня огни,
Сновиденья, ночи и дни,
 
 
Чтобы я в непроглядной мгле,
На пустой, ледяной земле,
 
 
Обречённый, как все, умереть
Ни о чём не мог пожалеть.
 

1929

* * *

 
Бессильны мы, обречены судьбе,
Томимы страхом, нищетой и скукой,
В тоске смертельной я пришел к тебе –
И ты ко мне протягиваешь руку.
 
 
Молчи. Не надо о любви. К чему?
Ведь не спасает ни любовь, ни вера,
Тебя прижал я к сердцу моему,
Как прижимают дуло револьвера.
 
 
С тобою в этом мире мы одни,
И я забыл твоё лицо и имя,
Вот догорят последние огни,
И ты умрёшь, и я погибну с ними.
 
 
Не плачь. Молчи. Последний свет погас.
Сейчас конец – пойми – сейчас над нами
Бессильно вздрогнет и угаснет пламя,
И тьма падёт, и тьма поглотит нас.
 

1929

* * *

 
Закрой плотнее дверь, глаза закрой,
Забудь, что ты живёшь, забудь, не думай,
Отгородись от неба слепотой
И глухотою от земного шума.
 
 
Не знай, что есть начало и конец, –
И встанет новый мир перед глазами.
Так улыбается в гробу мертвец
Видению невидимому нами.
 

1930

* * *

 
Как в водах тёмного колодца,
Во мне душа отражена,
Легчайшими крылами бьётся
О гладь зеркальную она.
 
 
Сквозь толщу бледного эфира
Доходят, слышные едва,
Несуществующего мира
Неясные, как сон, слова.
 
 
И никогда не умирая,
Меняя только бытиё,
Кривится отраженьем рая
Сознанье тёмное моё.
 
 
Нет ничего, ни зла, ни блага,
Ни мудрости, ни правды нет, –
Зеркальная темнеет влага,
Мерцает отражённый свет.
 

1929

* * *

 
Канут годы в вечность без следа,
Смолкнет голос, сердце прахом станет,
Но душа любить не перестанет,
Землю не забудет никогда.
 
 
В тишине бессолнечных высот,
Пролетая в неземном пределе,
О тяжёлом, о горячем теле,
О дыхании земном вздохнёт.
 
 
Так, под звёздным, голубым шатром
Вспоминает погорелец нищий
Тесное и тёмное жилище –
Молнией испепелённый дом.
 

1929

* * *

 
Какое дело мне, что ты живешь.
Какое дело мне, что ты умрешь.
И мне тебя совсем не жаль – совсем!
Ты для меня невидим, глух и нем,
И как тебя зовут, и как ты жил
Не знал я никогда или забыл,
И если мимо провезут твой гроб,
Моя рука не перекрестит лоб.
 
 
Но страшно мне подумать, что и я
Вот так же безразличен для тебя,
Что жизнь моя, и смерть моя, и сны
Тебе совсем не нужны и скучны,
Что я везде – о, это видит Бог! –
Так навсегда, так страшно одинок.
 

1930

Ангел

 
Бичом и криком подгоняя,
Как нерадивого раба,
Меня влечёт моя слепая,
Жестокая моя судьба.
 
 
В такой тоске, в такой неволе
Как много надо сил иметь
Чтоб не сойти с ума от боли,
От бешенства не умереть.
 
 
Но в тёмные часы бессилья
Прорежут тьму – в который раз! –
Мерцание легчайших крыльев,
Сияние прозрачных глаз.
 
 
Как медленно я умираю…
Но верю, что в конце пути
Он приоткроет двери рая,
Крылом поможет доползти.
 

1930

* * *

 
С каждым годом бьётся сердце глуше,
С каждым часом бьётся сердце тише,
Как ни всматривайся, как ни слушай,
Не увидишь ты и не услышишь
Приближенья Смерти. И напрасны
Будут жалкие твои надежды
Сквозь ещё не сомкнутые вежды,
На одно мгновение, не ясно,
Хоть на долю малую мгновенья,
Тёмное лицо её увидеть.
Так её любить и ненавидеть,
Так желать её прикосновенья,
Так бояться и не мочь при встрече,
Преодолевая страх и муку,
Видеть убивающую руку.
Будет путь души высок и вечен,
Но нигде, влача своё бессмертье,
В неподвижном, незакатном свете
Не увидишь, никогда не встретишь,
Не узнаешь ничего о Смерти.
 

1930

* * *

 
У нас оледенела кровь
От ожиданья и печали,
Свою умершую любовь
Мы в страхе к сердцу прижимали.
 
 
Мы думали, что оживёт,
Мы верили, что будет вечной…
Но время продолжало лёт,
Бессмысленный и бесконечный.
 
 
И проходил за сроком срок,
И слепли тёмные надежды,
И падали у наших ног
Её истлевшие одежды.
 
 
И открывалось нам лицо,
И тленьем тронутое тело,
И обручальное кольцо
На пальце высохшем темнело.
 
 
Но мы, превозмогая страх,
Её, холодную, качая,
За тело принимаем прах
И верим, что она живая.
 

1930

* * *

Нине Берберовой

 
Себя спасти не можешь – даже ты –
От одиночества и темноты.
Твои глаза – хоть нет светлее глаз –
Темнеют каждый день и каждый час,
И всё слабее слабая рука,
И всё сильнее по ночам тоска.
У наглухо закрытого окна
Стоишь ты, неподвижна и бледна,
Ты смотришь вдаль. И по твоим губам
Скользит улыбка. Что ты видишь там,
За этой тишиной и темнотой?
Какою невозможною мечтой
Ты сердце ослабевшее пьянишь?
Какое ожидание таишь?
Какою радостью душа живет?
 
 
Так умирающий бессмертья ждет,
Так иногда слепому снится сон,
Что он прозрел, что солнце видит он,
И у него тогда – о, ложь и страх! –
Такая же улыбка на губах.
 

1930

* * *

 
Окончено стихотворенье,
Душа пуста, душа легка,
Дрожит, от головокруженья,
Держащая перо рука.
 
 
Мир призрачный и еле зримый,
Качаясь, в темноту плывёт.
Тяжёлой, непоколебимой,
Земля из темноты встаёт.
 
 
И только на листе бумаги
Неясный и неверный след,
И капельки чернильной влаги
Небесный отражают свет.
 
 
А сердце часто и устало
Стучит, как будто в звёздной мгле
И тело за душой бежало
По небесам, как по земле.
 

1930

* * *

 
Все сжечь – стихи, любовь, надежды,
Все позабыть, все потерять,
На рубище сменить одежды,
Последним из последних стать,
 
 
И беспощадно и сурово
Отвергнуть счастие своё,
Без Бога, без любви, без слова
Влачить земное бытиё.
 
 
И, может быть, тогда, в холодном,
Томительном и жалком сне,
Над прокажённым и голодным,
В непостижимой вышине,
 
 
Перед ослепшими глазами
Вдруг загорятся тьмы светил,
И за сутулыми плечами
Почувствуется тяжесть крыл.
 
 
И в воздаянье за потери,
Которым не было числа,
Обресть, как ангелы и звери,
Познание добра и зла.
 

1930

* * *

 
Нам снятся сны, но мы не верим им,
Не понимаем знаменье Господне,
Вчерашний сон развеется, как дым,
Его не в силах вспомнить мы сегодня.
 
 
Вот так и жизнь земную – в смертный час
Мы, коченея на холодном ложе,
Смежая веки изумленных глаз, –
Ни вспомнить, ни понять не сможем.
 

1930

* * *

Т.М.

 
Не кляни ни людей, ни Бога,
Не плачь о счастье земном,
Каждый вечер тайно и строго
О себе молись и о нём.
 
 
Все отнимет смерть и погубит,
Но любви не сможет отнять.
Так – умершего сына любит,
Больше живого, мать.
 
 
Пройдут за годами годы,
Неслышны, подобно сну,
Он встретит тебя у входа,
Он помнит тебя одну.
 

1929

* * *

 
Я не хочу поднять тяжёлых век,
Там те же звёзды, в том же мраке стынут.
Как одинок бывает человек,
Когда он Богом на земле покинут.
 
 
Какие тёмные бывают дни,
Какие мёртвые бывают ночи…
Закрой лицо руками и усни,
Во сне мгновенья кажутся короче.
 
 
Ты, может быть, увидишь райский сон,
Ты даже Ангела увидеть сможешь;
Крылами рук твоих коснется он,
И Божьим Ангелом ты станешь тоже,
 
 
И, может быть, тогда забудешь ты
Хотя б на час, хотя бы на мгновенье
Свои земные, тёмные черты,
Своё земное, смертное томленье.
 

1930

Гибель

 
Мне снился сон – дрожала твердь
От грохота и молний белых,
И в ужасе металась Смерть
В ещё неведомых пределах.
 
 
И в чёрной крови и в огне
Скакал, от ран изнемогая,
Святой Георгий на коне,
По тучам тяжко громыхая.
 
 
Архангел, крылья волоча,
Рубился, уступая силе,
И Божьи Агнелы, крича,
Как ласточки в грозу, носились.
 
 
И столб подземного огня
Вздымался, небо пожирая,
И поднял тёмный вихрь меня,
И бросил у преддверья рая.
 
 
И на предельной высоте,
У опустевшего престола,
В сиянии и красоте
Мерцающего ореола,
 
 
Увидел я его, и мгла
Вставала за его плечами,
И по щеке его текла
Слеза, и дикими очами
 
 
Смотрел он с высоты высот
На рай, потерянный навеки,
И медленно смыкались веки,
И горько улыбался рот.
 

1930

Два восьмистишия

I

 
Моя высокая, моя звезда,
Едва заметная, горит в ночи, –
Дробясь, как синие осколки льда,
На землю падают её лучи.
 
 
И от мерцающих лучей её
На сердце призрачный ложится свет.
Во тьме и в вечности и ты и я,
И жизни не было, и смерти нет.
 

II

 
Ни смерти, ни жизни, ни правды, ни лжи, ни людей.
Лишь сны в поднебесье, как стаи летят лебедей.
 
 
Летят в бесконечность, эфиром небесным пыля,
Из пыли небесной, кружась, возникает земля.
 
 
И быстрые тени от крыльев ложатся во мгле,
И тенью от тени живет человек на земле.
 
 
Лишь тенью от тени, эфирною пылью дыша,
Рождается, бьётся и гибнет во мраке душа.
 

1930

Сердце

 
Всё будет так, как я всегда хотел –
В ногах покров парчовый будет бел,
И будет лента венчика бела
Вкруг ледяного, тёмного чела.
Земной, привычный облик свой храня,
Три долгих, три неповторимых дня
Лежать я буду на столе один.
Торжественный, заупокойный чин
Священник будет истово свершать,
И будут молча вкруг меня стоять
Мои друзья, враги, моя семья,
Все, с кем я жил и с кем встречался я,
И будет, от прозрачной белизны
Ещё красивее лицо жены.
Всё будет так, как я хотел всегда.
 
 
И только ты не сможешь никогда,
В отчаянье последнем и тоске,
Припасть к моей, почти живой, руке,
К моим уже невидящим глазам.
И даже в широко открытый храм
Со всеми не посмеешь ты войти.
Меня подстерегая на пути,
Зажав рукой молчащий в муке рот,
Увидишь ты, как медленно плывёт
Высокий гроб, в тумане, без следа…
И сердце мёртвое моё тогда
От жалости смертельной вздрогнет вдруг,
И ты услышишь еле слышный стук,
Такой знакомый, сердца моего.
Но люди не услышат ничего.
 

1930

* * *

 
Какое там искусство может быть,
Когда так холодно и страшно жить.
 
 
Какие там стихи – к чему они,
Когда, как свечи, потухают дни,
 
 
Когда за окнами и в сердце тьма,
Когда ночами я схожу с ума
 
 
От этой непроглядной темноты,
От этой недоступной высоты.
 
 
Вот я встаю и подхожу к окну,
Смотрю на сад, на темную луну,
 
 
На звёзды, стынущие в вышине,
На этот мир, уже ненужный мне.
 
 
Прислушиваюсь к шёпоту часов,
Прислушиваюсь к шороху шагов.
 
 
Какое там бессмертие – пуста
Над миром ледяная высота.
 

1930

Муза

 
Он тяжко клонится к столу,
Чернилом белый лист марая,
А Муза пленная, в углу,
Об отнятом тоскует рае.
 
 
Ложится за строкой строка,
Глухие отражая звуки,
До боли потная рука
Сжимает маленькие руки.
 
 
И нелюбимый, может быть,
Терпеньем и трудом сумеет
Любимую к любви склонить,
Любимую назвать своею.
 
 
Но лживым будет торжество,
Когда она, в изнеможенье,
Коснётся жадных губ его
С покорностью и отвращеньем.
 

1931

* * *

 
Друг, не бойся – не страшен страх,
Мы с тобой на земле одни.
Догорает любовь в сердцах,
Потухают в окне огни.
 
 
Всё исчезнет как дым, как сон,
Даже с камней сотрётся след
Этих тёмных и злых времен,
Этих страшных и долгих лет.
 
 
Всё исчезнет как сон, как дым
Горстью пепла ляжет во мгле
То, что было сердцем моим,
Всё, что я любил на земле.
 
 
Друг, не бойся – спасенья нет.
Сердце к сердцу, в последний раз.
Звёздный, холодный свет
Из мёртвых струится глаз.
 

1930

Закат

 
Пожаром дымным наши дни горят,
Горячий пепел ветер развевает.
Прекрасный и торжественный закат,
Как Ангел, над землёю пролетает.
 
 
И полумёртвого лица земли
Касаются его большие крылья,
Они в росе вечерней и в пыли,
Они дрожат от страшного усилья.
 
 
И по его следам восходит ночь,
Восходит в вечном сне и в вечной славе,
Она одна сумеет всем помочь,
Она одна сумеет всё исправить.
 

1930

* * *

 
Моя любовь – ты как легчайший сон,
Который умирающему снится.
Я знаю, без следа исчезнет он
И больше никогда не повторится.
 
 
Я знаю, что любовь… Но всё равно,
Я слишком много знаю, слишком много…
За свет свечи, когда кругом темно,
Благодарить я должен Бога.
 
 
За слабое тепло, за слабый свет,
Хотя бы призрачный, хотя бы ложный,
Которого и не было, и нет,
Который лишь во сне увидеть можно,
 
 
Благодарить я должен Бога. Есть
Вокруг меня, в ночи без сна и света,
Есть люди на земле – о, их не счесть! –
Которым не было дано и это.
 

1931

* * *

 
Ты сказала мне: «Мы сильны,
А любовь сильнее всего,
К нам навстречу летят с вышины
Бессмертье и торжество!»
 
 
Две руки твои – два крыла –
Поднимаешь ты в высоту.
Так судьба Икара несла
И поддерживала на лету
 
 
Перед тем, как засыпать рот
Влажным морским песком,
Перед тем, как земной полёт
Небесным спалить огнём.
 

1931

Два восьмистишия

I

 
Зачем ты здесь, зачем всегда со мной,
Зачем тревожишь мой прекрасный сон?
Я зачарован вечной тишиной,
Я над небесной глубиной склонен.
 
 
О, если б знала ты, что там на дне,
О, если б ты могла туда взглянуть…
Уйди, уйди, чтоб было легче мне
В небесную пучину соскользнуть.
 

II

 
Не уходи, не уходи, –
Мне холодно – со мной побудь,
Скрестились руки на груди,
Я их не в силах разомкнуть,
 
 
Я глаз не в силах приоткрыть,
Мне холодно и мне темно.
Не может быть, не может быть,
Чтоб это было дно…
 

1931

* * *

 
Я знаю, что любовь сильна,
Я верю, что любовь спасёт.
Но руки холодны, как лёд,
А ночь длинна, а ночь темна…
 
 
И всё темнее, всё нежней,
И всё труднее видеть мне
Сиянье ледяных очей,
Горящих в чёрной вышине.
 
 
И слабый голос всё нежней,
Всё глуше, дальше, выше он.
Во тьме, над головой моей,
Смертельный пролетает сон.
 
 
Он падает ко мне на грудь,
Тяжёлый, чёрный и немой,
Холодная, ночная муть,
Как крылья за его спиной.
 
 
Я знаю, что любовь сильна,
Я верю, что любовь спасёт,
Но руки холодны, как лёд,
А ночь длинна, а ночь темна…
 

1931

* * *

 
Не надо ни бессмертия, ни чуда –
Холодный воздух чист, и в вышине
Ты ласточкой летаешь белогрудой,
Ты камнем падаешь на сердце мне.
 
 
И слабым криком, жалобным и страстным,
Небесную тревожа тишину,
Ты кружишься в закате тёмно-красном,
Крылами рассекая вышину.
 
 
Так, разделённые тщетой земною,
Судьбе, пространству, людям вопреки,
В вечерний час, на берегу реки –
Встречаемся, любимая, с тобою.
 

1931

* * *

 
Ты уходишь от меня, уходишь…
Ни окликнуть, ни остановить,
И не разлюбить, и не убить…
Ты уходишь от меня, уходишь.
 
 
Удаляющиеся шаги,
Звёздный свет за узкими плечами…
Слушай, слушай в тишине, ночами,
Удаляющиеся шаги.
 

1931

* * *

 
Как крылья Ангела – любовь моя.
Небесная невыносима тяжесть
Для слабых плеч. Из мрака бытия,
Где Смерть у выхода стоит на страже,
 
 
Не улететь. Он праха, от земли
Не оторвать тяжёлых ног. Сгибаясь,
Влачу любовь по камням. Свет вдали
Плывёт во тьму, дрожа и погибая.
 
 
Всё глубже, всё неверней след ноги.
Вот упаду, крылом закроюсь белым,
И будут в страхе замедлять шаги
Прохожие над распростёртым телом.
 
 
И скажут: «Никогда не знали мы,
Не видели и в книгах не читали,
Чтоб Ангелы из райской тьмы
На землю умирать слетали!»
 

1931

* * *

 
Это очень хорошо, когда
Жизнь течёт, как чёрная вода,
Мимо тёмных и пустынных стран
В тёмный и безвестный океан.
 
 
Это очень хорошо – поверь, –
Если за тобой закроют дверь,
Дверь запрут на ключ, припрут болтом,
Ключ в колодец выбросят потом.
 
 
Очень хорошо идти ко дну,
Жить десятилетия в плену,
Ничего не мочь и не хотеть,
Ничего не знать и не уметь.
 
 
Ведь в года или минуты те
Ты увидишь в ясной темноте,
Как светла, как дивно хороша
Одинокая твоя душа.
 

1931

* * *

 
Звезда с небесных падает вершин…
Ты видишь, звёзды погибают тоже…
Как ни живи, как ни гори – один
Конец всему. Но разве сердце может
 
 
Понять, поверить, что когда-нибудь,
Быть может, через несколько мгновений,
Оно сорвётся в ледяную муть,
Как та звезда. И лёт уничтоженья,
 
 
Стремительный, молниеносный лёт,
Уже ничья рука не остановит,
И алый след живой, горячей крови,
Как след звезды, во мраке пропадёт.
 

1931

* * *

 
Плывёт луна в серебряном огне,
Плывёт душа, качаясь в звёздной пыли,
И далеко внизу – на самом дне –
Шумит толпа, гудят автомобили.
 
 
Земное утверждая бытиё,
Ребёнок плачет и стучит рабочий.
Плывёт душа по волнам вечной ночи
В последнее пристанище своё.
 
 
На ледяной постели, у окна,
Спит человек, скрестив на сердце руки,
В его глазах, открытых в смертной муке,
Бессмертие, усталость, тишина.
 

1931

* * *

 
Всё медленнее бьётся сердце. Ночь.
Пока ты можешь жить, пока ты жив – живи.
Тебя нельзя спасти, тебе нельзя помочь.
Друзья… но нет друзей, любовь… но нет любви.
 
 
Есть только одиночество и сон,
И тяжесть в холодеющей крови,
И дальних звёзд в ночи чуть слышный звон.
Покамест ты не глух, покамест слышен он –
Живи.
 

1931

* * *

 
Звёзды, одиночество, стихи,
Ангелы, бессмертие, усталость…
Сердце лёгким и бесплотным стало,
Стали дни бесстрастны и тихи.
 
 
На высоком, звёздном берегу
Кончились юдольные скитанья.
Сам себя коснуться не могу,
Словно я живу в воспоминанье.
 
 
Словно где-то, много лет назад,
Медленно сгорая в звёздном свете,
Шелестел листами этот сад
И заламывались руки эти.
 
 
Словно в свете призрачных огней,
Над землёй клонясь в изнеможенье,
Ты, моя любовь, – среди теней
Ангельскою пролетаешь тенью.
 

1931

«Наедине» (1938)

* * *

 
Нет тебя счастливей на земле,
Нет светлей, спокойней и печальней.
Труден путь, но близок берег дальний,
Он уже светлеет в полумгле…
Нет тебя счастливей на земле.
 
 
Ты как уголь в тлеющей золе,
Ты как верность светишь сквозь измену,
Верную всему ты знаешь цену,
Знаешь всё о нищете и зле —
Нет тебя несчастней на земле.
 
 
На плече высоком – на крыле,
Непосильную доносишь ношу,
Сквозь толпу торгующих святошей,
Каждый в сердце – по тупой игле,
Каждому завидно – на крыле.
 
 
Ты один и нет тебя меж ними
Беззащитней и непобедимей.
 

* * *

 
От бессмысленных дней, от бессонных ночей,
От земной темноты, от небесных лучей,
От любви, что темна, от тоски, что светла,
От свободы, летящей звеня, как стрела,
От бессмертных стихов и от смертных людей
Стало сердце звезды ледяной тяжелей.
 
 
Обжигая меня, убивая меня,
Посылая снопы ледяного огня,
В неподвижном, бессмертном, безжизненном сне
Ледяною звездою сияет во мне,
И проснуться нельзя, и нельзя умереть,
Только вечно сгорать, только вечно гореть.
 

* * *

 
Никакими словами, никакими стихами,
Ни молчаньем, ни криком – ничем
Не расскажешь о том, что ты слышишь ночами,
О том, что закрытыми видишь очами,
Когда неподвижен, и нем,
И глух, ты лежишь, как в могиле, в постели
На грани того бытия,
И в тёмном, надземном, надзвёздном пределе,
Над жизнью и смертью, без страха, без цели
Душа пролетает твоя.
Никому не расскажешь ни словом, ни взглядом,
И сам никогда не поймёшь,
Мир другой, что встаёт над сияющим хладом,
Жизнь другую, которую чувствуешь рядом,
Жизнь – которой полжизни живёшь.
 

* * *

 
Пиши стихи, за это ты
Бессмертным после смерти будешь,
Твои истлевшие черты
Живыми будут помнить люди.
 
 
Слова, сводившие с ума,
– О, как от слов бывает больно! —
Они повторят и весьма
Останутся тобой довольны.
 
 
Высокие нахмурив лбы
Над пожелтевшими листами,
Твоей любви, твоей судьбы
Коснутся жадными перстами.
 
 
А ты в земле, а ты на дне,
Холодный, страшный, недвижимый,
В ненарушимой тишине
И в пустоте ненарушимой,
 
 
Отдал бы, если б только мог,
За миг один, за каплю света,
За вздох один – за слабый вздох —
Всё жалкое бессмертье это.
 

* * *

 
Разбрасывать и собирать слова,
Уже почти без смысла и значенья,
Уже без страсти и без вдохновенья,
Уже без боли и без торжества.
 
 
И почерком разборчивым вписать
В тетрадь еще пять-шесть коротких строчек,
И не забыть ни запятых, ни точек.
Перечитать и отложить тетрадь.
 
 
Изнемогая в медленной борьбе,
Где победить и незачем и нечем,
Всё больше горбить сгорбленные плечи,
Всё равнодушней думать о себе
 
 
И о других. Так, продолжая жить
Уже с полузакрытыми глазами,
Почти непогрешимыми словами
Научишься о жизни говорить.
 

* * *

 
Смотри не отрываясь – дни и ночи,
На небеса, на землю, на людей,
Ведь каждый день прошедших дней короче,
Ночей прошедших эта ночь темней.
 
 
Ещё прозрачны дни, а ночи звёздны,
Но слышишь скрип уже подгнивших скреп? —
Дыши, дыши, пока ещё не поздно,
Смотри, смотри, пока ты не ослеп,
 
 
На звёзды, на людей идущих мимо,
На все твоё, что станет не твоим,
Ведь даже боль твоя неповторима,
Ведь даже смертный час невозвратим.
 

* * *

 
Ты прожил жизнь – а каждый год, как век,
Ты знал любовь, и боль, и вдохновенье,
Ты стал уже почти не человек,
Уже почти мертвец, почти виденье.
 
 
Уж нет различья яви и мечтам,
Равно ничтожны рабство и свобода,
Ты тяжело восходишь к высотам,
Откуда нет возврата, нет исхода.
 
 
Ты на краю земли. – Какая тишь,
Какая тьма. Ты руки поднимаешь
– О, как они прозрачны! – Ты летишь,
Ты падаешь, ты умираешь.
 

* * *

 
В томлении смертном, на смятой постели,
Хрипя, задыхаясь, томясь
От боли и страха… Но ангелы пели,
Над комнатой душной кружась.
 
 
Никто их не видел и пенья не слышал
– Все знают, что ангелов нет, —
Томилась душа и стонала всё тише,
И гаснул за окнами свет.
 
 
Но ангелы пели, кружась над душою,
Целуя запёкшийся рот,
О вечном блаженстве, о вечном покое,
О славе надзвёздных высот.
 

* * *

 
Наедине с самим собой
Бессонницей томлюсь и снами,
Бессмыслицу зову судьбой,
А жалобу и боль – стихами.
 
 
И жду, когда придёт рассвет,
Который больше не разбудит,
И знаю, что спасенья нет,
И верю, что спасенье будет.
 
 

* * *

В полночный час, когда луна,
Дрожа от холода и боли,
В голубоватом ореоле
Всплывёт у твоего окна,
 
 
Когда дрожащие лучи
Раскалены небесным хладом,
Бесшумно поплывут в ночи,
Чуть слышно зазвучат над садом,
 
 
Тогда, сквозь сон и тишину,
В глухой тоске, в тревоге давней,
Ты тихо подойдёшь к окну,
Тяжёлые раздвинешь ставни
 
 
И, выходя из темноты
Тропою незаметной глазу,
Ни разу не качнёшься ты,
Нога не соскользнёт ни разу;
 
 
С протянутой вперёд рукой,
Тяжёлый, медленный и спящий,
Почти лететь над темнотой
Ты будешь в тишине звенящей.
 
 
Пока из ледяных пустот,
Из гулкого земного мрака
Не закричит, не запоет
Какой-нибудь ночной гуляка.
 
 
Качнувшись, дрогнет вышина
И поползёт, и свет потухнет,
И тяжело, как камень, рухнет
На камни мёртвая луна.
 

Стихи о звезде

 
Гори, гори в тумане белом,
В тумане ледяном гори,
Летящим и горящим телом
Недвижный сумрак озари.
 
 
И в тесную мою темницу,
Летя по тесным небесам,
Сквозь узкое окно, как птица,
Слетай ко мне по вечерам.
 
 
Плывя над холодом и тленом,
Недостижима и близка,
Скользи, кружась, по пыльным стенам,
По низким сводам потолка,
 
 
Чтоб мог я, обжигая руки,
– О, на мгновение всего! —
В сладчайшей и легчайшей муке
Коснуться тела твоего.
 

* * *

 
Расцветает любовь над болезнью и над нищетой,
Над бессильем и ложью, над сном, над усталыми днями,
Расцветает над жизнью, прекрасной и тёмной мечтой,
Обвиваясь вкруг сердца, впивается в сердце корнями.
 
 
Над твоею душой, над дыханием трудным твоим,
Над пустыми словами, над лирою глухо звенящей,
Расцветает, цветением белым и лёгким, как дым,
Разгораясь над сердцем, над миром сияньем дрожащим.
 
 
Прорастающий стебель пронзает насквозь бытиё,
О, смертельное счастье, о, бедное сердце твоё!
 

* * *

 
Огромный мир, объятый мглой и сном,
Где ни начала, ни конца не зная,
Мы, задыхаясь в тесноте, живем
О счастье и бессмертии мечтая.
 
 
Он скуден, тленен и неразрушим.
Закрой глаза – есть мир иной над ним.
 
 
В котором ты – полночная звезда,
Застывшая в сиянье и молчанье,
В котором я – прозрачная вода,
В которой отражается сиянье.
 
 
Над миром этим – мир совсем иной,
Совсем прозрачный и совсем простой.
 

* * *

 
Семь букв, три слога, слово, имя – ты,
Сиянье из небесной темноты.
 
 
Семь букв, как цепь стальная – не порвать,
Семь букв, до смерти их не дописать.
 
 
Три слога, три крыла, взметая прах,
Как ветры, пролетают в небесах.
 
 
Одно простое слово, но оно,
Как уголь, добела раскалено.
 

* * *

 
Как высказать тебя, любовь?
Каким молчаньем, криком, пеньем,
Иль бредом, иль стихотвореньем,
С каким безумным напряженьем
Пытался и пытаюсь вновь…
Как высказать тебя, любовь?
 
 
Какие тёмные слова
Ждут своего преображенья,
Какое испытать томленье,
Какое пережить мгновенье,
Чтоб только намекнуть едва?..
Какие тёмные слова!
 
 
Что надо знать, как надо жить,
Чтоб слов чудесным сочетаньем,
Чтоб звука тайного звучаньем,
Одним огнём, одним дыханьем
Тебя с собой соединить?..
Что надо знать, как надо жить!
 

* * *

 
Если ты любишь кого-нибудь больше себя,
Если ты веришь кому-нибудь так, как себе,
Если в ответ никогда не любили тебя,
Если солгали, и лгали, и лгали тебе, —
 
 
Рано иль поздно об этом узнаешь и ты,
Рано иль поздно – о, если б ты мог не узнать! —
Остановится сердце, окаменеют черты,
И прозреют глаза и уже не сомкнутся опять.
 
 
Можешь тогда ты того человека убить,
И Господь не осудит тебя и душа не осудит,
Можешь тогда ты того человека простить,
Но ещё тяжелее тебе после этого будет.
 
 
Потому что, убив, ты не сможешь его позабыть,
Потому что, простив, ты не сможешь его разлюбить.
 

* * *

 
О тяжёлом, неизбывном горе,
О безвыходном, непоправимом,
О своём бессилье и позоре,
О тоске, ползущей чёрным дымом,
 
 
Никому не скажешь, скроешь, спрячешь,
И в ночи, в невыносимой муке,
Ты до крови искусаешь руки,
Чтоб никто не слышал, как ты плачешь.
 
 

* * *

Не плачь, не плачь, все это сон и бред —
И ты, и я, и этот тусклый свет.
 
 
И этот тесный дом, и этот низкий свод,
Толкни его рукой – он поплывёт.
 
 
Он поплывёт и сгинет без следа,
Мгновенно, без усилья, навсегда.
 
 
Не плачь, не плачь, не страшен душный плен
Колеблющихся и прозрачных стен.
 

* * *

 
О любви, которой больше нет,
О сгоревших днях, о горсти пепла,
О душе, что увидала свет
И от света навсегда ослепла.
 
 
О любви… – Молчи душа, молчи,
Привыкай к немой и тёмной доле,
Привыкай, и сердце приучи
К ночи, одиночеству и боли.
 
 
Не надейся – непроглядна тьма,
Неподвижна, а за ней другая…
Но глядят два тусклые бельма
Пристально, не видя, не мигая,
 
 
А из них, сквозь слёзы, сквозь года,
Сквозь тщету и боль, сквозь клочья дыма,
Свет – тот самый – что сиял тогда,
Нестерпимый и неугасимый.
 

* * *

 
Храни бесстрастные черты,
Копи надежды и мечтанья
И обо всём, что знаешь ты,
Упорное храни молчанье.
 
 
Открытое глазам твоим
Сиянье гибели и славы
Не открывай глазам чужим,
И равнодушным и лукавым.
 
 
Пусть ужас твой иль торжество
Чужие не увидят взгляды,
В час гибели ни у кого
Позорной не проси пощады.
 
 
И тёмную смиряя кровь,
Таи, за тишиной молчанья,
Неутолимую любовь,
Неугасимое сиянье.
 

* * *

 
Ты встанешь в некий час от сна,
Завеса разорвётся дыма,
И станет тайна жизни зрима
И отвратительно ясна,
 
 
И в правду притворится ложь.
И ты не сможешь… – Ты умрёшь.
 
 
Но будет долго тень твоя,
Дрожа в изнеможённом теле,
Не зная сна, не видя цели,
Бродить меж камней бытия,
 
 
И будет повторять слова,
Скучать, и лгать, и улыбаться —
Как все, – и будет всем казаться,
Что мёртвая душа – жива.
 

* * *

 
Проклясть глухой и тёмный мир
Людей, и Ангелов, и Бога,
Мерцанье звёзд, бряцанье лир,
Сиянье у её порога
Проклясть, и ничего не мочь,
О, даже умереть не в силах!
Из смерти в смерть, сквозь бред, сквозь ночь,
Сквозь холод, что синеет в жилах
Сквозь страшные свои мечты…
 

* * *

 
Есть тишина, ей нет названья,
Ей нет начала, нет конца,
И мёртвое её дыханье
Живые леденит сердца.
 
 
Есть тишина – невыносимо
Прикосновенье пустоты —
Она, неслышно и незримо,
Ползёт со страшной высоты.
 
 
Небесные колебля своды,
Клубясь меж звёзд и облаков,
В широкие вползает входы
И в щели узкие домов.
 
 
Тогда как в ледяных могилах,
Тогда как в непробудном сне,
Крик человеческий не в силах
Возникнуть в мёртвой тишине.
 
 
Беззвучно шевеля губами,
Нем человек. И на него
Смерть смотрит тусклыми зрачками,
Не видящими ничего.
 

* * *

 
Оно исчезает – счастье.
Надежду оставь навсегда.
Так, меж коченеющих пальцев
Ледяная скользит вода.
 
 
Оно исчезает навеки,
На одно мгновенье прильнув
К одинокому, бедному сердцу,
Обманув его, обманув…
 
 
Оно исчезает плача,
Во след ему не кричи —
Счастье знает, для сердца земного
Смертельны его лучи.
 

* * *

 
…А всё-таки, наперекор всему,
Как звёздный луч сквозь пустоту и тьму,
 
 
Как звук струны сквозь шум, как мысль сквозь сон,
Как милость сквозь незыблемый закон,
 
 
Слетает к нам надежда. Всё слабей,
Но всё ж мы можем улыбнуться ей.
 

* * *

 
Живу как все, живу со всеми,
Не хуже и не лучше всех,
Неслышно пролетает время
И с каждым годом легче бремя
Земного горя и утех.
 
 
Привык к земле, её тщетою
Доволен, как и все. – Но вот
Какой-то странной теплотою,
Какой-то страшной высотою
Тревога сердце обожжёт.
 
 
Как будто вдруг воспоминанье
О навсегда забытом дне,
Как медленное содроганье,
Как еле слышное звучанье,
Возникнув, смолкнет в глубине,
 
 
И ничего не понимая,
Не в силах вспомнить ни о чём,
Руками голову сжимая,
Я плачу о забытом рае,
О счастье отнятом моём.
 

Музе

 
Исчезла ты из бытия,
Растаяла во мгле и тленье,
И не дождутся воскресенья
Ни тело, ни душа твоя.
 
 
Но в мире тишины и сна,
Где ты так глубоко дышала,
Быть может, только ты одна
Средь призраков существовала.
 
 
Исчезла ты – и никого…
И пуст и хладен мрак надмирный,
И только слабый голос лирный,
Лишь отзвук плача твоего.
 

* * *

 
Ты помнишь счастье, что живое билось,
Как пойманная ласточка в руках,
Ты помнишь – море звёздами светилось
И звёзды отражались в небесах.
 
 
Ты помнишь мир, огнём и чудом полный,
Как, содрогаясь, отрывался он
От берегов и плыл в лучах, как сон,
Тонул в волнах и вновь всплывал на волны.
 
 
Ты помнишь ли, как мы с тобою шли
Не видя смерти и не зная страха,
Уже почти не задевая праха,
По самой грани неба и земли.
 
 
Ты помнишь ли? Иль ты уже забыла,
Как я тебя любил, как ты меня любила.
 

* * *

 
Вот ты ушла, уходят годы следом,
Сливаются с забвением и мглою,
За годом год – в погоню за тобою…
Пустынен путь и страшен и неведом.
 
 
В погоню без надежды и возврата
Уходят тени за твоею тенью,
Их гонит в ночь тоска недостиженья
Безумна, безутешна и крылата.
 
 
Вслед за тобой, бесследно исчезая,
За годом год – как тающие льдины,
Вслед за тобой, меня навек покинув
И никогда тебя не настигая.
 

* * *

 
Когда какой-нибудь дурак
Сквозь вещий сон, сквозь вечный мрак,
В живое сердце пальцем тыча
(Рука в чернилах и крови),
Напишет о твоей любви,
Себя при этом возвеличив,
 
 
Тогда ты вспомнишь вновь и вновь
Погибшую свою любовь,
Угасшее своё волненье,
Сквозь мутную волну тоски
Почувствуешь её руки
Чуть слышное прикосновенье.
 
 
И, может быть, заплачешь ты,
На грязные склонясь листы,
Над мёртвою своей мечтою, —
И несколько сольётся строк,
Написанных в короткий срок
Короткопалою рукою.
 

* * *

 
Земная жизнь – коротких лет
Неторопливое теченье…
Здесь даже звук, здесь даже свет
Пропитан холодом и тленьем.
 
 
День вспыхивает, гаснет вновь…
Не верьте, ничему не верьте,
Здесь нет надежды, здесь любовь —
Напоминание о смерти.
 
 
Здесь Бога нет, Он где-то там,
Он где-то – иль нигде – над нами,
Не поднимайте ж к небесам
Глаза, сожжённые слезами.
 
 
Примите тлен и нищету
Земли и, вместе с ней сгорая,
Всё разлюбив, всё понимая,
Клонитесь молча в темноту.
 

* * *

 
От музыки и от вина,
От душного дыханья ночи
Порочные сияют очи,
Как звёзды ангельского сна,
 
 
От музыки и от вина,
От пения цыганки пьяной
Ты вновь становишься желанной,
Ты вновь становишься ясна,
 
 
От музыки и от вина,
Над дрогнувшим склоняясь миром,
Ты счастьем, верностью и миром
Со мною соединена,
 
 
От музыки и от вина,
Безумною мечтой сияя…
Как будто ты не тварь земная,
А вечная моя жена.
 

* * *

 
Так с мышью играет кошка,
Гладит остреньким коготком:
«Помучься ещё немножко,
Умереть успеешь потом.
 
 
Помучься под мягкой лапкой,
Не надейся – не отпущу,
Награжу тебя смертью сладкой.
Награжу – когда захочу».
 
 
Не могу оторваться от взгляда
Зрачков твоих, нежно-пустых,
Зверю, тени, чудовищу ада
Каждый вздох мой и каждый стих.
 
 
У самого сердца колет
Коготок, то слабей, то сильней,
Никуда не скрыться от боли,
От жестокой и нежной воли
Тёмной души твоей.
 

* * *

 
Никого не любить, ни себя, ни других – никого.
Ничего не хотеть – даже смерти, не ждать – даже чуда,
Вот, отчаянье стало спокойное, как торжество,
Стало каменным сердце, и камни, и камни повсюду.
 
 
Стало каменным сердце, а ты говоришь о любви,
Стало каменным сердце, а ты говоришь о надежде,
Те же звёзды сияют и лгут и сияют как прежде,
Только сердце как камень, а было в слезах и крови.
 
 
Надо много вина, чтоб забыть, чтоб поверить опять,
Надо много вина, чтобы сердце согреть ледяное,
За кабацкою стойкой, последнее место земное,
Где мы можем ещё улыбаться, любить и мечтать.
 
 
Дай мне руку твою на прощанье – уж близок рассвет,
Гаснут души, и звёзды уходят дорогою млечной
Вот, ещё одну ночь скоротал с пьяной музой поэт,
Вот, ещё одну ночь, а ведь каждая ночь – бесконечна.
 

* * *

 
Всё давным-давно просрочено,
Пропито давным-давно,
Градом бито, червем точено,
Светом звёздным сожжено.
 
 
Всё давным-давно раздарено,
Выменено на гроши,
Выкрадено, разбазарено,
Брошено на дно души.
 
 
Все законы непреложные
Твёрдо знает нищета:
Каждая надежда – ложная,
Каждая любовь – не та…
 
 
Только смутное томление,
Тёмные, в бреду, слова,
Тёмный сон о пробуждении…
И на самом дне падения
Ожиданье торжества.
 

* * *

 
Так в безрадостной страсти сгорает холодное сердце,
Так в чаду догорают последние дни на земле…
Буду вечно в аду в свою жизнь с отвращеньем глядеться,
Будет пламя лизать отраженье на мутном стекле.
 
 
Будут вечно звучать, вечной болью и вечною ложью,
Все слова, все стихи – о, как мутная гладь глубока! —
Буду снова и с новой клониться на смятое ложе,
Будет снова и снова тоска, и тоска, и тоска.
 
 
И последнею болью, которой названья не знаю,
И последнею ложью, которой названия нет,
Будет тихий, покорный, высокий – как будто из рая,
Твой призыв, – твой далекий, печальный и ласковый свет.
 

* * *

 
Шампанское, и водка, и абсент,
И музыка, и запах ресторана —
Затянутая в смокинг обезьяна
Старухе шепчет сальный комплимент.
 
 
Поёт цыган, а важный метрдотель
Склоняется к икающим влюблённым —
Карману и душе опустошённым
Должно быть вреден благодатный хмель.
 
 
Он жжёт огнём свинцовые сердца,
Их прочный мир шатается и тает,
Обломанные когти выпускает
Придушенная совесть подлеца.
 
 
Уйдём, мой друг, отсюда навсегда,
Мы тоже пьяны, но совсем иначе…
Уйдём скорей, иль ты опять заплачешь
От боли, отвращенья и стыда.
 
 
Откроем дверь, пусть ветер пробежит
По волосам, по тихим струнам лиры,
Пусть мир иной, страдающий и сирый,
Заблудших нас и примет и простит.
 

* * *

 
Уходит жизнь, слабеют силы,
И всё невыносимей жить,
Но голос музы, голос милый
Не в силах сердце разлюбить.
 
 
Всё призрачно, всё безнадежно…
Но иногда, но иногда
Далёкий голос, голос нежный
Оттуда долетит сюда,
 
 
И сердце вздрагивает. Жадно
Прислушивается. Едва,
Едва он слышен. Беспощадный
Шум, заглушающий слова
 
 
Меж Ней и мною. О, как трудно,
Мучительно и сладко мне
Чуть слышный отзвук песни чудной
В блаженном слушать полусне,
 
 
И слов разорванных на части,
И звуков смысл воссоздавать,
И тени света, тени счастья
Во мгле и боли прозревать.
 

* * *

 
Уходи навсегда, исчезай без следа в темноте,
Из которой я вызвал тебя вдохновеньем и страстью,
Я не в силах тебя удержать на такой высоте —
На такой высоте разрывается сердце на части.
 
 
На такой высоте слишком страшно, и трудно дышать,
Я тебе возвращаю свободу, моя дорогая, —
Так срываются звёзды, что больше не в силах сиять,
Так снижается пламя, в ночи ледяной догорая.
 
 
Я прощаюсь с тобой, я тебе улыбаюсь в слезах,
Я тебе улыбаюсь, от сердца тебя отрывая…
Ты сияла надеждой в моих безнадежных мечтах,
Я прощаюсь с тобою, любя и уже забывая.
 

* * *

Владиславу Ходасевичу

 
Всё глуше сон, всё тише голос,
Слова и рифмы всё бедней, —
Но на камнях проросший колос
Прекрасен нищетой своей.
 
 
Один, колеблемый ветрами,
Упорно в вышину стремясь,
Пронзая слабыми корнями
Налипшую на камнях грязь,
 
 
Он медленно и мерно дышит —
Живёт – и вот, в осенней мгле,
Тяжёлое зерно колышет
На тонком золотом стебле.
 
 
Вот так и ты, главу склоняя,
Чуть слышно, сквозь мечту и бред,
Им говоришь про вечный свет,
Простой, как эта жизнь земная.
 

* * *

Моему отцу

 
Ты встаёшь из ледяной земли,
Ты почти не виден издали,
Ты ещё как сон – ни там, ни здесь,
Ты ещё не явь – не тот, не весь…
Стискиваю зубы. – Смерти нет.
Медленно сжимаю сердце. Свет
Каплями стекает с высоты.
Явственней видны твои черты,
Но слова твои едва слышны,
Но глаза твои ещё мутны,
Будто между нами пролегло
Дымом затемнённое стекло.
Смерти нет. Не может смерти быть.
Надо всё понять и всё забыть.
Страшное усилье. Страшный свет,
Слабый звон… – Ты видишь, смерти нет!
 

* * *

 
Огромные, двуглавые орлы
Средь вековой, среди российской мглы.
 
 
Безумный царь, в кольчуге боевой,
Взнесённый над шипящею змеёй.
 
 
В глухом бреду александрийский стих,
Декабрьский ветр в пустынях ледяных,
 
 
И плач зурны, и крыльев лёгкий взмах,
И слёзы вдохновенья на глазах.
 
 
Надменный взгляд, скрипение пера —
Как ловко мечут карты шулера.
 
 
О, как тяжёл и холоден свинец
Высокомерных и пустых сердец.
 
 
Усмешкою какой кривились рты,
Когда ты навзничь падал с высоты,
 
 
Когда в грязи любовь, в крови снега,
Под шпорой щегольского сапога,
 
 
Когда уже не изменить судьбу,
Когда свинец в боку, мертвец в гробу.
 

* * *

 
Иногда, из далёкой страны,
Из моей страны, из России,
Как будто летя с вышины,
Голоса долетают глухие.
 
 
Прислушиваюсь. – Слабый зов,
Иль может быть плач или пенье…
Но только не слышно слов,
Шум мешает и сердцебиенье.
 
 
Но смысл, разве он в словах?
Я всё понимаю по звуку —
Отчаянье их и страх
И ненависть их и муку.
 
 
Я слышу их много лет
(Теперь они глуше, чем прежде).
В тьму из тьмы, я кричу им в ответ
О гибели и надежде.
 
 
И сливается голос мой
С голосами глухими народа
Над его огромной тюрьмой,
Над тесной моей свободой.
 

* * *

 
Кричи не кричи – нет ответа,
Не увидишь – гляди не гляди,
Но всё же ты близко, ты где-то
У самого сердца в груди.
 
 
Россия, мы в вечном свиданье,
Одним мы усильем живём,
Твоё ледяное дыханье
В тяжёлом дыханье моем.
 
 
Меж нами подвалы и стены,
И годы, и слёзы, и дым,
Но вечно, не зная измены,
В глаза мы друг другу глядим.
 
 
Россия, как страшно, как нежно,
В каком неземном забытьи
Глядят в этот мрак безнадежный
Небесные очи твои.
 

Стихи о Соловках

 
Они живут – нет, умирают – там,
Где льды, и льды, и мгла плывет над льдами,
И смерть из мглы слетает к их сердцам
И кружит, кружит, кружит над сердцами.
 
 
Они молчат. Снег заметает след —
Но в мире нет ни боли, ни печали,
Отчаянья такого в мире нет,
Которого 6 они не знали.
 
 
Дрожа во мгле и стуже, день и ночь
Их сторожит безумие тупое,
И нет конца, и некому помочь,
И равнодушно небо ледяное.
 
 
Но для того избрал тебя Господь
И научил тебя смотреть и слушать,
Чтоб ты жалел терзаемую плоть,
Любил изнемогающие души.
 
 
Он для того тебя оставил жить
И наградил свободою и лирой,
Чтоб мог ты за молчащих говорить
О жалости – безжалостному миру.
 

* * *

 
Медленно бредёт людское стадо,
Лёгкий жребий тяжело влача, —
Рая нет, но и не будет ада,
Грубый окрик, легкий взмах бича,
 
 
Это есть и это вечно было, —
Труд и сон, а по весне любовь,
Эй, Пастух, всей этой тёмной силе
Хлев и корм и бойню приготовь!
 
 
Эй, Пастух, ты знаю не ответишь,
Слушай же!.. – Но уж летят с высот
Равнодушные удары плети,
Злобно косится покорный скот —
 
 
«Вот ещё один, порядок стадный
Смеет, безрассудный, нарушать.
Всех таких, чтоб не было повадно,
Надо бы копытом растоптать!»
 

* * *

 
Вызывая ужас и смех,
Он грядёт сквозь кадильный дым,
Средь живых и средь мёртвых всех
Двенадцать идут за Ним.
 
 
Но каждый глядит тайком
В окно, в Его вышину… —
Но разве бросишь свой дом,
Свой гроб и свою жену?
 
 
Не бросишь! – Распни Его,
Осанна Ему в веках!
– Отчаянье и торжество
В мёртвых Его глазах.
 
 
Прикинув и так и сяк,
Душа успокоившись спит,
А в кружке медный пятак
Об её спасенье звенит.
 

* * *

 
Не пора ль развеять скуку —
Медленно сжимая руку,
Погрозить своей судьбе,
Чтоб тоску рассеять злую,
Горло перервать буржую
(Или самому себе?..)
Не пора ль, в конце бесславном,
Стать рабам разумным равным,
Жить и думать, как они,
Напитав свою утробу,
Завистью, деньгой и злобой
Озарить пустые дни.
Вдохновенье и мечтанье
Сытым счастьем обезьяньим
Не пора ли заменить?
Не пора ль прибавить жиру
И, разбив о камень лиру,
Камнем в небо запустить.
Чтобы быть как все, как эти
Тёмные и злые дети —
Всё предать и всё принять
И о жизни прошлой, смутной,
О высокой, о беспутной
Никогда не вспоминать.
 

* * *

 
Не стоило так долго жить,
Так много знать, так много видеть,
Чтоб виденное разлюбить,
Любимое возненавидеть.
 
 
Не стоило. – Не возражай,
Не спорь – ты знаешь цену слова;
Себя надеждой не смущай
И ложью не прельщай другого.
 
 
Средь тёмных душ, и слов, и числ
В небесное глядись сиянье
(Единственный быть может смысл!)
Земное дли существованье
 
 
Не для того, чтоб что-то вдруг
Понять или простить кому-то
(Всё прощено, мой нищий друг…)
Но дли, чтоб отдалить минуту
 
 
Прощания, вот с этим всем
Ничтожным и прекрасным миром,
Где в шуме умолкала лира,
Ненужная ему совсем.