Текст книги "Жизнь и Победа"

Автор книги: Владимир Семенов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Глава 3
ЮНЫЕ ГОДЫ МИХАИЛА АШИКА

Годы, проведенные в Детском Селе, навечно остались в памяти детей – Ады и Михаила Ашиков. Запомнился дом, в котором они занимали две комнаты и террасу, небольшой сад, в котором были кусты смородины и несколько яблонь. С чувством умиления вспоминали они члена семьи – пса породы доберман-пинчер по имени Ватан.

Михаил Ашик вспоминает: «Детское Село хоть и утратило облик царского полусказочного уголка русской земли, но продолжало сохранять красоту и великолепие царских ансамблей и дворцов, превращенных новой властью в музеи. В них сохранялись подлинные остатки царских вещей, увядающей мебели и других свидетельств прежней роскоши… Впрочем, Янтарная комната и другие ценности, украденные впоследствии немецкими оккупантами, тогда еще оставались на своих местах. И с Чесменской колонны еще не были сброшены бронзовые барельефы с изображениями знаменитого морского сражения, и в не разрушенном еще оккупантами Китайском театре шли прекрасные кукольные спектакли»88
  Ашик М.В. История семьи. – СПб., 2003. – С. 155.


[Закрыть].

В 1931 году Владимиру Владимировичу предложили возглавить Льговскую межрайконтору по заготовке плодов и овощей, охватывающую 24 района. На летнее время он привозил в Льгов свою жену и детей – восьмилетнюю Аду и шестилетнего Михаила. Детям на всю жизнь запомнился тихий патриархальный городок, расположенный на высоком холме средне-русской равнины. Город утопал в «снегах» цветущих деревьев. Дети были поражены обилием красивейших бабочек и жуков. Отец сводил их в громадный сад, где имелись пасеки. Посетили и кроличью ферму. Несказанное удовольствие получили они от купания в реке Сейм.

В Детском Селе дети пошли в школу. Однако учиться здесь им пришлось недолго. Зимой 1933-1934 года, обменявшись квартирами, семья переехала в Ленинград и поселилась на улице Красных Зорь, бывшем Каменноостровском проспекте. В том же году, после убийства С.М. Кирова, улица стала называться Кировским проспектом. Ада и Михаил часто встречали Сергея Мироновича во время прогулок. Кстати, личность С.М. Кирова была весьма популярна среди жителей Ленинграда. Отец семейства Владимир Владимирович в 1935 году был переведен на работу на юг Ленинградской области, а в 1937-м получил назначение на должность директора Базы закрытых учреждений, располагавшейся в Доме политкаторжан. Как известно, в 1937-1938 годах в этом доме была проведена серьезная перетряска. Многие бывшие известные политические деятели оказались в застенках НКВД. Заодно туда загремел и Владимир Владимирович. Однако через несколько месяцев разбирательств чекисты убедились в его невиновности и выпустили его на свободу.

Можно себе представить, как это было воспринято женой Людмилой Михайловной и подрастающими детьми Адой и Михаилом.

В.В. Ашик любил книги, особенно произведения о популярных в его время путешественниках, с большим уважением относился к классике, прекрасно декламировал М.Ю. Лермонтова и Н.А. Некрасова. Ему была присуща страсть к коллекционированию фарфоровых статуэток. Но главным увлечением Владимира Владимировича было прослушивание пластинок на патефоне. Он очень любил старинные романсы и песни 1930-х годов зарубежных русских исполнителей Александра Вертинского и Петра Лещенко. В истории семьи Ашиков заметное место занимает фамилия Перелыгины. Глава этого семейства Михаил Михайлович и его жена Эмилия Августовна были родителями Людмилы Михайловны, ставшей позднее женой Владимира Владимировича и матерью будущего Героя Советского Союза Михаила Владимировича Ашика. В семье Перелыгиных воспитывались три дочери: старшая Людмила, средняя Ольга и младшая Вера.

Бабушка Эмилия Августовна в памяти внуков, Ады и Михаила, осталась заботливой, хлебосольной и ласковой к людям и животным. Внучка Ада рассказывала: «Однажды бабушка шла по улице и увидела под дождем маленького песика. На ее глазах он пытался спрятаться от дождя в какой-нибудь парадной, но тогда были дворники и швейцары, и его, бедняжку, никуда не пускали. Бабушка его взяла, укрыла в своей муфте и принесла домой. Спасенного песика назвали Марсиком. Он стал всеобщим любимцем. И Марсик всех любил, но бабушку – больше всех. Когда она отдыхала, он всегда пристраивался у нее в ногах, охраняя ее покой – никого не подпуская»99
  Ашик М.В. История семьи. – СПб., 2003. – С.140.


[Закрыть].

Пример своим детям, еще в их юном возрасте, показывал отец, Владимир Владимирович. В числе друзей Ашиков было немало веселых и жизнерадостных людей. Людмила Михайловна прекрасно готовила и умела принимать гостей. Но ни водка, ни пиво на стол, как правило, не ставились – только хорошие вина. Всем было известно, что Владимир Владимирович был непьющим человеком. Правда, был заядлым курильщиком, но к концу жизни избавился и от этой вредной привычки. Михаил Владимирович унаследовал привычки отца – он чрезвычайно воздержан к спиртному.

Сестра Михаила Ашика, Ада Владимировна, была ему очень близким человеком, не только по родству, но и по сердцу и по душе. Забегая вперед, скажу, что Михаил по жизни ее называл Адочкой, и более того – состоял с ней в годы войны в трогательной переписке, нося у сердца ее фотографию с дарственной надписью. Эти близкие отношения продолжались и в послевоенное время.

В связи с подготовкой к изданию книги «История семьи» Ада Владимировна написала брату письмо с некоторыми воспоминаниями о детстве. В послании, в частности, говорилось: «В Детском Селе заболел брат Миша. Мама позвала доктора Охотского, который жил на этой же улице. Он сказал: «Скарлатина!» Вот, помню, мама сидит за столом. Закрыла лицо руками, а сквозь пальцы капают такие крупные слезы и падают на стол. Чтобы не увезли в больницу, по просьбе мамы отправили ребенка из нашей квартиры, а меня – к бабушке Эмилии Августовне. Пошла мама звонить, чтобы за мной приехали. Пришла обратно, а я забралась в кроватку к брату и лежу рядом. Мама вернулась: что такое?! А я отвечаю: мол, Мишеньку жалко. Все осложнения, какие только бывают при скарлатине, у него были. Но мама выходила… А вообще брат Миша меня никогда в беде не оставлял. Вот бегаем по парку с ребятами, лазаем по деревьям. Все слезли и убежали. А я почему-то боялась именно слезать. А брат маленький под деревом никогда не убегал, пока я не слезу. Плечишко свое маленькое подставлял, чтобы я на него встала и спрыгнула. Ругал меня при этом, но никогда не убегал»1010
  Ашик М.В. История семьи. – СПб., 2003. – С. 152.


[Закрыть].

Между тем предвоенные годы пролетели незаметно. В Европе уже началась Вторая мировая война. И не надо было никаких донесений разведчиков. В народе, в том числе и среди школьников, особенно горячей темой было надвигающееся вторжение фашистской Германии.

Глава 4
ЧЕРНЫЕ ТУЧИ

Наступил зловещий 1941 год. Несмотря на пакт о ненападении, заключенный между Германией и Советским Союзом, в воздухе ощутимо запахло войной. К границам нашей страны стягивались колонны танков и живой силы, участились провокационные полеты немецких самолетов над советской территорией.

Утро 22 июня 1941 года застало М.В. Ашика в яхт-клубе, где он входил в экипаж яхты «Чапаев». Как обычно, Михаил пришел на очередные занятия по морскому делу. Далее он вспоминает: «И вот долгожданный день – 22 июня. На эту дату был назначен поход на яхтах до Выборгского залива. Чуть свет с домашними бутербродами в кулечках мы прибежали в яхт-клуб. Получили паруса, снасти, старательно исполнили все палубные работы и отошли от бонов. Поставили яхту на якорь посреди невской протоки и стали высматривать волну в заливе, надеясь на хороший ветер. Ждали сигнала с берега на отход, но вместо сигнала до нас донесся отчаянный крик: “Поход отменяется!” Как по сердцу резануло: не может быть! Более жестокой шутки и придумать нельзя! Наш капитан поспешил на берег и надолго исчез в двухэтажном здании яхт-клуба с большим широким крытым балконом. Что там могло случиться?! Наконец появился капитан. На оставленном у бонов тузике, ловко голланя коротким веслом, он подвел свое суденышко к “Чапаеву”, ловко поднялся на борт, не спеша сел на место рулевого, оглядел наши отчаянно надеявшиеся физиономии и спокойно сказал, как о чем-то привычном и не очень-то значительном: «Война, матросы». Нас это не очень-то удивило: «Ну и что? Зачем же поход отменять? Пойдем, и все!» Но поостынув, спросили: «С кем война-то? С японцами или опять с белофиннами?» – «С Германией, ребята», – ответил капитан.

«Что ж, – подумали мы, – пусть только сунутся! Наши быстро их расколошматят. Вон в Кронштадте линкоры стоят. Но почему из-за этого поход отменять?!» Расстроенные не столько известием о войне, сколько отменой выхода в море, мы долго и неохотно убирали снасти. Потом грустно съели припасенные бутерброды. Ушли из яхт-клуба под вечер, надеясь, что ненадолго. Но оказалось – навсегда»1111
  Ашик М.В. История семьи. – СПб., 2003. – Ч. 2. – С. 3-4.


[Закрыть].

Семья Ашиков, как и весь наш народ, внутренне осознавала неизбежность предстоящей войны с фашизмом. Однако их патриотический настрой был настолько велик, что бытовало всеобщее убеждение: враг будет разбит на его территории, и в кратчайшие сроки. Существовала глубокая вера в могучую и непобедимую Красную армию.

Михаил Ашик учился тогда в 83-й школе Петроградского района. В первые дни войны здание школы было занято одной из воинских частей. Не желая искать другую школу и подчиняясь своей заветной мечте стать моряком, Михаил поступил в Ленинградский морской техникум, который был расположен на Васильевском острове. Лето 1941 еще не предвещало той трагедии, которая разыгралась под Ленинградом в первый месяц осени. Вся жизнь протекала ровно так, как в мирное время. На улицах города было по-прежнему многолюдно, работали магазины, кинотеатры, учреждения и учебные заведения. После успешной сдачи вступительных экзаменов и строгой медицинской комиссии Михаил был зачислен на судоводительское отделение техникума, которое готовило штурманов дальнего плавания.

Однако война практически с первых дней стала вторгаться в жизнь и быт ленинградцев. В городе стала формироваться армия народного ополчения, был установлен комендантский час, запрещено передвижение в ночное время без установленных пропусков, соблюдались правила светомаскировки.

Участвуя в патриотическом движении по сбору лыж для нужд Красной армии, Михаил вместе со своим другом отнес свои лыжи на сборный пункт. После зачисления в техникум молодые студенты были отпущены на летние каникулы. На самом же деле старшие школьники вместе с другими ленинградцами были привлечены к окопным работам. 1 сентября Михаил прибыл на занятия в техникум. Но вместо них первокурсников вместе с другими студентами построили в колонну и привели на берег Невы. Затем на пароходе довезли до пристани Рыбацкое, где поставили копать длиннющий противотанковый ров. Немцы оказались совсем неподалеку, была слышна артиллерийская канонада. А в городе не было даже слухов.

Занятия в техникуме возобновились 15 сентября, после возвращения из Рыбацкого. В эти же дни гитлеровцы провели жестокую бомбардировку Петроградской стороны. Кстати, именно здесь, на улице Зверинской проживали в то время мои родственники Втюрины – тетя Тася и ее дочери Ада и Тамара. В 1942 году они были эвакуированы в Западную Сибирь, на мою родину.

Несколько слов о старшей сестре Михаила, которую, как уже упоминалось, тоже звали Адой. Она в группе студентов 1-го Медицинского института оказалась на окопах в районе Ораниенбаума. Фашисты уже захватили Красное Село и Ропшу. На очереди была Стрельна. Группа студентов-медиков оказалась под угрозой быть отрезанной от Ленинграда немецкими войсками. Мать Ады, Людмила Михайловна, вовремя пришла на помощь, и они каким-то чудом пробрались через уже занятую врагом Стрельну в Ленинград.

В сентябре 1941 года немцы часто бомбили город зажигательными бомбами. Поскольку Ада и Михаил входили в команду МПВО, им приходилось нести дежурство на крыше своего дома и бороться с зажигалками.

Учеба Ады в институте, а Михаила – в техникуме между тем продолжалась. В октябре Михаил еще раз выезжал на 15 суток для завершения строительства оборонительных сооружений под Ленинградом. В то время об окружении Ленинграда ничего не говорилось, но действительность говорила сама за себя. Продовольственный паек постепенно уменьшался до критической нормы, не было электричества, не работали водопровод и канализация. Постепенно исчезли преподаватели, студенты собирались в одном помещении, где находилась буржуйка. Занятия прекратились. Осталась только служба в отрядах МПВО. Как-то враз наступила голодная и небывало холодная зима. Морозы превышали 30-градусную отметку. Люди кое-как переживали в промерзших квартирах, медленно передвигаясь за водой к проруби в Неве. Доставка в квартиру дров и воды была обязанностью Михаила и Ады. Частым явлением стали трупы на улицах и в квартирах. Голод, холод, бомбежки и артобстрелы семья Ашиков пережила без потерь. Хотя сполна хватило всего того, что пережил блокадный Ленинград. Мужчины находились на грани полного истощения и выжили только заботами матери Михаила, Людмилы Михайловны.

Счет ленинградцам, погибшим за годы блокады от голода, холода и артобстрелов, шел на сотни тысяч. Однако часть населения блокадного города была эвакуирована по Дороге жизни на советскую территорию. Их общее количество составляло около 1 млн 376 тыс. человек1212
  Военный энциклопедический словарь. – М.: Военное издательство, 1983. – С. 243.


[Закрыть]. В марте 1942 года были эвакуированы на большую землю и члены семьи Ашиков.

Эвакуация заслуживает отдельного рассмотрения. Казалось бы, после стольких лишений люди, оказавшиеся за пределами окруженного немцами Ленинграда, должны были почувствовать некоторое облегчение. С другой стороны, попытаемся их понять: оставлены любимый город и свое жилье с нажитым за всю жизнь имуществом, а впереди – полная неизвестность, новые, порой жестокие испытания и тревоги, скитания по чужим углам в течение нескольких лет.

Летом 1941 года первым был отправлен в эвакуацию ближайший родственник Михаила – Виктор Владимирович Ашик. Он был одним из ведущих кораблестроителей страны. В Казань, место эвакуации, он прибыл вместе со своим научным учреждением и в скором времени был назначен руководителем одного из ЦКБ.

Справка: Виктор Владимирович в 1942 году за большой вклад в проектирование кораблей был удостоен Сталинской премии, а позднее – награжден орденом Трудового Красного Знамени.

Семья Ашиков покинула осажденный город 1 марта 1942 года. Кобона, Новая Ладога, Тихвин… Первые тяжелейшие впечатления от эвакуации.

Родители предполагали остановиться в Тихвине, однако такая возможность начисто отпала. Город был полуразрушен и до отказа забит молчаливыми людьми, как тени передвигавшимися по его улицам.

Михаил вспоминает: «В свежих развалинах вокзала царила тихая суета по случаю посадки в железнодорожный состав, сформированный из одних только товарных вагонов. Небольшая, не рассчитанная на свалившуюся на нее нагрузку станция города Тихвина, оказавшегося перевалочной базой на путях эвакуации, была завалена трупами и никем не убираемыми нечистотами. Покойников, умерших в пути, сгружали с непрерывно прибывающих машин и оставляли на месте. Попутчики, сами измученные и полумертвые, даже родных оставляли непохороненными, отрешенно брели к товарным вагонам и там терпеливо ждали, в неистребимой надежде, что все это кончится, если не сегодня, то уж завтра – обязательно. А трупы оставались сложенными в штабеля, а то и просто валялись в сугробах. Некоторые из них промерзшими остекленевшими статуями сидели или стояли, прислоненные к забору. И никого это не пугало, не удивляло. Убирали их, конечно, но из Ленинграда то и дело приходили новые автомобильные колонны – и новые окоченевшие трупы укладывались вблизи от станционных путей»1313
  Ашик М.В. История семьи. – СПб., 2003. – Ч. 2. – С. 44.


[Закрыть].

Как говорится, ни убавить ни прибавить. Но мы возьмем на себя смелость сказать о том, что поезда оказывались совершенно не подготовленными для перевозки людей. В обобщенном плане, и это подтверждено официальными документами, на станцию подавались товарные вагоны в антисанитарном состоянии, без какой-либо прислуги. Не было ни врачей, ни, как сейчас принято, психотерапевтов, ни хозяйственной обслуги. В вагоне, в котором ехали Ашики (его называли телячьим), были нары на 40 человек и печурка с мокрым торфом. На частых остановках в стену вагона стучали и задавали неизменный вопрос: «Трупы есть?» Мертвецов снимали. И поезд надрывно двигался дальше. «Экспресс» проследовал через Вологду и Рязань, Ярославль и Сталинград. Сестра Михаила Ада вспоминала: “…остались лучезарные воспоминания о том, как нас встречал Сталинград. (До знаменитой битвы оставалось с полгода.) Были плакаты «Привет трудящимся города Ленинграда!”. Всем дали по батону белого хлеба… Или это приснилось мне?..»1414
  Там же. – С. 47.


[Закрыть]

После Сталинграда у Михаила случился голодный обморок. Его было посчитали умершим и вознамерились вынести из вагона. Только благодаря истошным крикам его матери и сестры вызванные санитары отступили.

Поезд следовал до конечной станции ровно месяц. Что ж, это вполне объяснимо: страна вела тяжелейшую войну с фашистской гидрой. И вот конец пути. Станция Белая Глина Краснодарского края. На станции, как отмечает Михаил Владимирович, в то время не было ни перрона, ни вокзала. Кругом пролегала безбрежная степь. На подводе возница доставил семью Ашиков в колхоз «Луч Ильича».

Село Новопавловка, где функционировал колхоз, было довольно большим. Здесь были средняя школа, клуб с хорошей библиотекой. Руководители колхоза и местное население относились к эвакуированным из Ленинграда с большим вниманием. Особенно в первое время. Им была оказана ощутимая продовольственная помощь, благодаря которой все они в кратчайший срок восстановили свои силы. В дальнейшем отец семейства Владимир Владимирович, Михаил и Ада устроились на работу в колхоз и стали сами зарабатывать на хлеб насущный. За время работы в колхозе семья привыкала к сельскому образу жизни, местному говору и быту селян. Хорошо было усвоено слово «трудодень».

В соответствии с законом о трудовой повинности к оборонным работам привлекалась и колхозная молодежь. Михаил однажды был включен в одну из команд, которой было поручено строительство аэродрома. И эта задача была выполнена. Казалось, немцы находятся далеко, но в конце июля 1942 года в поле зрения жителей Новопавловки попали толпы доселе невиданных беженцев. Как выяснилось, это были беженцы из Ворошиловграда, Краснодона и других украинских городов. В июле 1942 года Михаил получил повестку из военкомата, поскольку ему 24 июня исполнилось 17 лет. В числе других призывников он приехал в Белую Глину. В районном центре царила паника, и призывники ни с чем вынуждены были вернуться в Новопавловку. Там он узнал, что его семья в связи с угрозой захвата села немцами на двух быках отправилась во вторую эвакуацию. Он спешно устремился им вслед. Михаилу повезло: вскоре он обнаружил своих родных в густой массе беженцев. Спустя непродолжительное время они столкнулись с группой немцев-велосипедистов и поняли, что находятся в зоне оккупации. Обстоятельства заставили их вернуться назад, в Новопавловку. Там уже хозяйничали полицаи. Немцы в селе появлялись редко, и жизнь постепенно вливалась в старое русло. Семья продолжала трудиться в колхозе, зарабатывая трудодни, которые в конце года были оплачены солидным запасом продовольствия. Никаких боевых действий в округе не было. Очевидно, фронт стабилизировался. Так завершился 1942 год.

В начале 1943 года до Новопавловки дошли слухи о победе Красной армии под Сталинградом. Пришли в движение немецкие войска и их администрация на местах. Вновь образовались толпы беженцев, только из фашистских прихвостней, и двигались они в обратном направлении, вслед за отступающими немецкими войсками.

29 августа 1943 года в Новопавловку со стороны Белой Глины пришли несколько красноармейцев. Так уж случилось, что встречал их Владимир Владимирович. А на следующий день через село уже двигались колонны пехоты Красной армии с длиннющими обозами. Произошло это буднично и тихо. А вот пятно «проживал на оккупированной территории» надолго портило биографии людей, не по своей вине оказавшихся в оккупации. 2 февраля 1943 года Михаил в числе 25 юношей 1925 года рождения шагал в военкомат Белой Глины. Несмотря на то что многим из них еще не исполнилось 18 лет, у них тут же приняли военную присягу, выдали винтовки и включили в проходящую маршевую роту. Вопросы о проживании на оккупированной территории Михаилу задавали многократно уже потом, на протяжении многолетней военной службы.