Текст книги "Земля зовет"

Автор книги: Владимир Рыбин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Рыбин Владимир
Земля зовет

Владимир Рыбин

ЗЕМЛЯ ЗОВЕТ

Ужасающи бездны космоса. Суперкорабль "Актур-12" сто тысяч лет носился по межгалактическим параболам, без конца фиксируя звездные облака, то свитые в спирали, то рассеянные неведомыми силами, то сдвинутые в плотные молочные сгустки. Иногда приборы нащупывали в глубинах галактик планеты, похожие на Землю. Тогда корабль вонзался в звездную кашу, находил планету, и люди долго жили там среди иных существ как среди себе подобных.

Каждые сорок лет космолетчики запирались в антианнигиляционные капсулы, переводили корабль на субсветовую скорость и там, в беззвездном и бесцветном засветовом антимире, где все наоборот, возвращали себе молодость. А тем временем корабль проскакивал очередной межгалактический вакуум, и перед глазами обновленных людей вспыхивали новые звезды, возникали новые миры, ждущие исследователей.

Сто тысяч лет прошли как один год. Люди по-прежнему были молоды, неистово жаждали нового. Нов был и корабль, по частям многократно перестроенный, переконструированный. Но на нем уже не оставалось места для новой информации: панели с кристаллами памяти, на которых были записаны собранные знания, стояли во всех переходах и жилых отсеках.

Пора, давно было пора возвращаться с этим уникальным грузом, способным обогатить тысячу цивилизаций. Но и на обратном пути тоже попадались неведомые миры, и исследователи опять задерживались.

Командир был немолод. Седина на висках, которую он унес в космос, еще больше увеличилась, не от возраста – от усталости, от тоски по глубокому небу родной Земли, по неровному шуму морских волн и даже по исступленному галдежу мальчишек под окнами.

Это пришло к нему совсем недавно – всего семь лет назад, после того, как они побывали у странных существ тройного двухсолнечного мира.

Сколько было исследованных ими миров? Тысяча? Или больше? Этого командир точно не помнил. Зато он умел безошибочно находить нужные кристаллы памяти. И как старец, мучимый воспоминаниями, много времени проводил в объемной камере видений, перебирая эти кристаллы, заново переживая пережитое. Он снова ходил по ледяным куполам комет, собирал коллекции минералов на "диких" межгалактических астероидах. И тонул в живом океане загадочной планеты 926-Б-719. И умирал в заражающей беспричинным восторгом розовой атмосфере третьего гиганта четырнадцатой галактики. И отбивался от всепожирающих сгустков хищного тумана...

Но в последние семь лет командир редко возвращался в эти экзотические миры. Их вытеснил из памяти мир тройной планеты под двумя солнцами, где так хотелось остаться навсегда и откуда они улетели, гонимые программой экспедиции и острой тоской по родной Земле.

Это был мир невообразимо, сказочно развитой цивилизации.

Они даже не сразу поверили в ее существование, так непонятна была там жизнь. Космонавты не нашли на тройной планете ни сети дорог, ни россыпей городов. Зато поминутно встречали загадочное, необъяснимое...

Это началось задолго до того, как была обнаружена тройная планета. "Актур-12" пересекал окраину очередной галактики, делая первый зондаж звездной спирали. Как-то, проходя через боковые отсеки реакторной секции, историк корабля Войл заметил в конце коридора голого человека. То есть он был не совсем гол: на ногах, бедрах, груди и на голове незнакомца были какие-то светло-серые серебристые полосы.

– Здравствуй, Войл! – сказал человек, приветливо улыбаясь.

– Кто ты? – недоуменно спросил историк.

– Неважно.

"Хорошенькое дело", – подумал Войл, прижимаясь спиной к переборке. У него закружилась голова. Он пересилил себя, оттолкнулся от переборки и пошел навстречу странному человеку. И чем ближе подходил, тем расплывчатее становились контуры незнакомца, и наконец он совсем исчез, словно растворился.

Случившееся было настолько необъяснимо, что товарищи приписали видение неумеренному воображению историка.

Но вскоре таинственный человек появился вновь. Была объявлена общая тревога, первая за сто тысяч лет полета. В тот раз командир, как ему и полагалось, находился в своем наглухо заблокированном командном отсеке под защитой мощных силовых полей. Когда на пульте один за другим зажглись зеленые глазки и все космонавты доложили о готовности, командир включил "главную продувку". Полчаса по отсекам и переходам носился смерч. Но еще до того, как этого "беса" выгнали в вакуум открытого космоса, командир увидел в двух шагах от себя человека с четырьмя широкими серебристыми полосами поперек голого тела.

– Давайте договариваться, – сказал незнакомец ясно и четко, будто годы общался с землянами.

– Кто вы? – спросил командир.

– Уэн.

– Как вы сюда попали?

– Надо же с вами побеседовать, – улыбнулся незнакомец.

– Но вы прошли через силовые поля...

– Разве? – удивился он.

Командир хотел спросить о намерениях незнакомца, но не спросил: кто же сразу скажет о намерениях?

– Мы знаем о вас все. Но вам нечего опасаться.

Командир усмехнулся. "Можно ли знать всю бездну информации, хранящуюся в бесчисленных кристаллах памяти?"

– Да, там есть кое-что интересное, – неожиданно сказал незнакомец, заставив командира побледнеть и внутренне собраться. – Но в основном все это нам известно. Посудите сами: на десять парсеков мы можем переноситься даже без кораблей, а граница непосредственно исследуемой нами вселенной простирается на тысячи световых лет. Конечно же, мы путешествуем не со световой скоростью, как вы, и даже не с субсветовой. И нет преград, через которые мы не могли бы мгновенно и безопасно проникать... Как видите, вам будет интересно побывать у нас.

Командир торопливо соображал. Он верил и не верил таинственному Уэну. И боялся, что незнакомец видит его опасливые, растерянные мысли. Впервые за сто тысяч лет он, посланец могущественной цивилизации, чувствовал себя робкой птицей в клетке, где некуда спрятаться от чужих глаз.

– Мы поможем вам преодолеть пространство, – сказал незнакомец. Разумеется, если вы пожелаете быть нашими гостями.

– Нам нужно посоветоваться, – сдавленным голосом сказал командир.

Человек кивнул и исчез. Командир опустился в зыбкое воздушное кресло, положил голову на подушку биостимулятора. Мысли потекли ровнее, но это не принесло ожидаемого облегчения. Сто тысяч лет он сам распоряжался судьбой корабля. Встречались опасные миры, встречались развитые цивилизации. Но всегда он, командир, имел возможность решать самостоятельно: оставаться или улетать? Правда, и здесь, как говорил незнакомец, они могут отказаться от гостеприимства. Но тут действовали другие законы, в чем-то страшные и даже унизительные. Да, это было похоже на свободу в клетке, у которой открыли дверцу: хочешь, оставайся, хочешь, лети.

"Не за тем мы отправлялись с Земли, чтобы бояться неведомого", решил в конце концов командир. Он дотянулся до пульта и нажал кнопку общего сбора...

Это был странный мир. Идя по снижающейся орбите, командир видел дикие горные хребты в зеленых шапках непроходимых лесов, нетронутые степи, широченные песчаные отмели по берегам морей. Моря здесь пронизывали сушу частой сеткой широченных проливов, превращая пенную береговую черту в главную деталь ландшафта. С высоты казалось, будто планета закутана в причудливую разноцветную сетку голубых вод, белых пляжей, зеленых лесополос, коричневых горных хребтов.

Экспедиционная ракета землян опустилась на берегу одного из проливов. Высокие волны далеко в море вставали на дыбы и, потрясая пенными гривами, бежали по мелководью. Не добежав двадцати метров, они плюхались на песок и униженно ползли к ногам оторопелых землян.

– Морем пахнет! – воскликнул Войл.

– Искупаться бы! – послышались возгласы.

– Позагорать на песочке!

– Как на Земле!..

И тут все увидели на мокром песке цепочку следов. Будто баловник-мальчишка только что пробежал босой по отмели перед отступившей волной. Но волна снова нахлынула, лизнула следы, смыла их. Звонкий веселый смех прозвучал в воздухе. Космонавты переглянулись.

– Всем на корабль! – приказал командир.

Семьдесят часов отсиживались они под защитой мощных силовых полей, отсекающих даже внешние излучения. Потом решили рискнуть и снова вышли на пустынную отмель, удивляясь шуму волн, влажному ветру, необыкновенно родным, как на Земле, запахам.

Постепенно проходило чувство настороженности. Иногда командир ложился на теплый песок, закрывал глаза и представлял себя вернувшимся домой, сбросившим с плеч вековой груз обязанностей. Но, открыв глаза, он видел два солнца в небе и два сверкающих негасимо полумесяца. И тоска по родной Земле – страшное чувство, которое ему удавалось подавлять так долго, – теперь захлестывала душной петлей, торопила в последнюю дорогу через бездну.

Им никто не мешал. Земляне свободно перемещались по планете, забираясь в самые глухие горные ущелья, в самые непроходимые дебри. Летали на другие две планеты, почти ничем не отличавшиеся от первой, исследовали множество мелких планеток с удивительно одинаковыми расстояниями между орбитами, будто кто сознательно расставлял их, как километровые столбы, на дорогах, ведущих к солнцам и в темные глубины космоса. Но нигде – ни на планетах, ни на планетках – земляне не нашли никаких признаков разумной жизни.

Время от времени загадочный Уэн навещал их. Всегда он был подозрительно нелюбопытен, но терпеливо и обстоятельно отвечал на все вопросы.

– Где вы живете? – однажды спросил его командир.

– В других пространствах, – ответил Уэн.

– В каких?

– Вы этого не поймете.

– Почему не поймем? – обиделся командир.

– Как бы вы объяснили природу электричества, например, обезьяне?

– Благодарю за комплимент.

– Не обижайтесь. Это действительно не объяснишь сразу. Мне пришлось бы убеждать вас в существовании законов природы, противоречащих тем, на которые опиралась ваша цивилизация. Затем другие законы, исключающие первые. И так много раз. Существо, привыкшее мыслить логически, не в состоянии перенести столько потрясений. Легче согласиться с убеждением, что все объясняемое абсурд. Истина может восприниматься только по этапам. Она должна вызреть, чтобы, отвергнув себя, родить другую истину. Переход сразу к конечному результату невозможен...

– Но можно же понять не принимая. Скажем, по аналогии.

– Аналогия? – повторил Уэн и задумался. – Ну что ж, вот хотя бы радио. В глубокой древности оно было у нас широко распространено. Вы ведь не удивляетесь, что в одном и том же пространстве умещается множество радиоволн? В одном и том же месте, не мешая друг другу, одновременно существуют тысячи сигналов, несущих самую различную информацию...

– У вас волновые формы жизни?

– Я же говорил, что вы не поймете. – Уэн усмехнулся, но не снисходительно, как ожидал командир, а вроде даже дружески, совсем так, как это сделал бы, например, Войл, услышав от космонавтов ошибку в хронологии.

– А ваши дома, они тоже в других пространствах?

Уэн пожал плечами.

– Сколько же у вас этих пространств?

– Бесконечно много.

– Значит, и вас самих бесконечно много? Как же вы управляетесь?

– У каждого есть разум, – улыбнулся Уэн. – Еще в эпоху раннего коммунизма было провозглашено господство разума над стихией взаимоотношений.

– Почему же никто не считает разумным жить в этом пространстве, среди этих лесов и полей. Здесь ведь так хорошо!

– В других удобнее, – сказал Уэн. – Кроме того, все эти леса и горы – заповедник или, если хотите, наш парк. Ну вроде как место отдыха и работы желающих...

И он исчез.

Эта странная манера обрывать разговор на полуслове удивляла командира. Но, поразмыслив, он понял, что все правильно, ибо нельзя назвать прерванным разговор, когда все сказано...

Как-то короткой ночью, когда одно солнце уже зашло, а другое только еще золотило морскую гладь, перед командиром, любившим гулять в эту прохладную пору, встал некто, очень похожий на Уэна.

– Почему вы не улетаете? – спросил он.

Командир насторожился.

– Кто вы? – спросил он.

– Уэн.

– Уэн другой?

– Мы все уэны. Это как вы – люди.

– Нам грозит опасность?

– Нет, нет, – быстро сказал незнакомец. – Вас все любят.

"Вот тебе и раз, – подумал командир. – О нас, оказывается, все знают. Может, они из своих "других" пространств все время наблюдают за нами?"

Он представил это и поежился. Человеку совершенно необходима уверенность, что он хоть иногда остается наедине с самим собой. Поэтому у всех разумных существ вселенной есть свои дома или свои отсеки...

– Почему вы не улетаете? – снова спросил незнакомец.

– Вы этого хотите?

– Нет. Мы хотим, чтобы вы остались.

– Невозможно, – резко сказал командир. – Тогда вся наша экспедиция была бы бессмысленной. А что может быть хуже сознания бессмысленности сделанного? Мы улетим, но не раньше, чем поймем все ваше.

Незнакомец грустно улыбнулся.

– Для этого вам пришлось бы жить вечно.

– Состарившись, мы уйдем в космос, – сказал командир. – Возвратим себе молодость и продолжим изучение ваших наук.

– Не догоните.

– Кого?

– Науки. Пока вы будете летать, науки уйдут вперед.

Командир задумался. Впервые за сто тысяч лет странствий он почувствовал беспомощность перед стеной времени.

– Вот, – сказал незнакомец. Он протянул руку, как фокусник, взял откуда-то из пустоты небольшой цилиндр и начал снимать с его торца гибкие диски. – Здесь все наши знания, век за веком. Мы верим, что вы не будете слепо копировать нас. Использование знаний, заложенных в этих дисках, потребует пересмотра убеждений. Вы, конечно, понимаете, что спешка в таких делах опасна?..

– Понимаем, – пробормотал командир, опешивший от такой невиданной щедрости. – Но как вы можете передавать чужому такую ценность?

– Это не ценность. Это, как сказали бы древние, из моей личной библиотеки.

– И все же я хотел бы... – Командир замялся. Ему казалось невозможным вот так пользоваться доверием, тайно увозить этот бесценный цилиндр. – Надо бы сообщить тому Уэну.

– Сейчас он видит и слышит нас. – Незнакомец снова дружески улыбнулся. – Мы с вами очень похожи. Жаль, что между нами бездна времени.

И вдруг совсем по-земному похлопал командира по плечу.

Розовое солнце светило над чистым горизонтом. Тихо шумело море, ластилось к пологому берегу.

"Ну все, – подумал командир, оставшись в одиночестве. – Больше нам здесь нечего делать". Он представил, какую сенсацию произведет этот цилиндр там, на Земле, и заторопился к ракете...

...И еще семь лет мчался "Актур-12" в темных глубинах космоса. Все космолетчики только тем и занимались, что непрерывно изучали бездну информации, хранившуюся в бесчисленных дисках уэнцев. И часто эта информация была столь неожиданна, что рождала на корабле неистовые долгие дискуссии.

Постепенно командир привык к легкости, с какой наука жителей тройной планеты отказывалась от стройности взглядов в пользу парадоксальности. Он понимал, что легкость эта – лишь видимость, кажущаяся снисходительность дальних потомков к заблуждениям предков. И все же не мог отделаться от ощущения, что история их науки – длинная цепь единогласно и восторженно принимаемых сюрпризов.

"Должно быть, такова природа уэнцев, – с завистью думал командир. – Недаром они так обогнали всех".

Он вспомнил Землю, жестокие схватки самолюбий на любом, даже самом незначительном, повороте науки и утешал себя надеждами, что за сто тысяч лет и люди, вероятно, достигли немалого.

И вот случилось: очередной диск с информацией о древнейших временах уэнцев принес самый главный парадокс, невероятнейшую сенсацию.

Однажды командира разбудил тревожный вызов. Этим вызовом давно не пользовались, и командир, успевший забыть его назначение, не сразу понял, что делать. Он вскочил и кинулся было в командный отсек.

– Командир, – позвали его, – пройдите срочно в объемную камеру.

– Войл? – удивился он. – Что случилось?

– Надо поговорить.

– Что за спешка? У нас впереди не меньше тысячи световых лет.

– Боюсь, что меньше.

– Вы хотите сказать?..

– Мы летим не туда.

– Автоштурман ошибается?

– И это тоже.

Командир сел в кресло биостимулятора, чтобы отойти от долгого электросна и успокоиться. То, что сообщил Войл, могло означать только одно: они заблудились. Превратиться в вечных скитальцев, этаких "летучих голландцев" космоса, обреченных на бесплодные поиски своей пристани, – хуже ничего не могло быть.

– Ну, – сказал командир, входя в камеру видений, – рассказывайте с самого начала.

– С начала? – почему-то переспросил Войл. – Пожалуйста.

Он сделал быстрый жест рукой, и сразу продали стены. Вокруг до горизонта простиралась залитая солнцем бескрайняя степь. Вдали, в центре огромного черного круга, стоял космический корабль, похожий на острый конус с тяжелым широким основанием. От корабля в разные стороны быстро разбегались сотни машин, похожие издали на разноцветных букашек. Высоко в небе невидимый снизу гравилет огненным кругом очерчивал широкое пространство, предупреждая всех об опасности полета в этой зоне. Над степью тяжелым медным звоном гудел усилитель хронометра, отбивал секунды. В тот миг, когда затих последний удар, конус корабля бесшумно оторвался от земли и начал подниматься к центру горящего в небе кольца. Потом где-то там, куда ушла точка корабля, ослепительно вспыхнуло. И погасло. И опять голубела высота. Только опадающие лохмотья огненного кольца напоминали о буйстве сил, излившихся в небо...

– Ну и что? – сказал командир, когда камера видений снова приобрела свой обычный вид. – Это отлет нашего "Актура". Сто раз я видел эту запись.

– Да? Ничего особенного? – Войл был необычно взволнован. – Так вот, эту запись я нашел на диске уэнцев.

Командир удивленно уставился на историка.

– Что вы хотите сказать?

– То, что отлет "Актура-12" – факт далекой истории уэнцев.

– Что вы хотите сказать? – недоуменно переспросил командир, тряхнув вдруг отяжелевшей головой.

– Планета, на которой мы были, – это наша Земля.

– Но она тройная.

– Вероятно, они перестроили планетную систему.

– А солнце? Второе солнце?

– Вероятно, оно им понадобилось...

Они долго молчали, думая каждый о своем. Откуда-то из глубин корабля доносился металлический стук. В углу прерывисто дышал преобразователь воздуха, напоминая не то всхлипывание, не то нервные смешки.

– Почему они нас не узнали? – устало спросил командир.

– Мы их тоже не узнали, – отозвался историк. – С чем и поздравляю. Мы теперь сами по себе. Нас никто не понимает, и мы никого не понимаем. Прямо-таки самостоятельная цивилизация.

– Почему они нас не вернули? Похоже, что уже тысячи лет назад наша экспедиция стала бесполезной.

– Они нас искали. Здесь, на дисках, говорится об этом. Сейчас найду...

Командир жестом остановил его.

– Значит, мы были там, где еще не бывали уэнцы?

Он даже привстал, такой обнадеживающей показалась ему эта мысль.

– Скорее всего они тоже были там, но в другое время. Ведь они же говорят, что знания, записанные на наших кристаллах, им известны... Подумать только: сто тысяч лет, миллионы парсеков, сотни обитаемых миров – и все впустую!..

– Безрезультатных опытов не бывает.

– Послушайте, командир, а может, найдем подходящую планетку?..

– Для цивилизации нужно не только качество, но и количество.

– Будут же там какие-нибудь "дикари"?

Командир покачал головой:

– Эх, Войл, как вы не понимаете! Ведь это значило бы подчинить "дикарей" и выродиться в касту полубогов, которым будут поклоняться. Или мы сами ассимилируемся, растворимся, исчезнем вместе со всеми своими знаниями.

– А может, остаться вечными странниками? – не унимался историк. Будем летать этакими добрыми духами от галактики к галактике, устанавливать связи между мирами, сеять знания?

– Благотворительство? От него больше вреда, чем пользы. Ценности ценятся, когда они добыты трудом. Своим трудом, заметьте. Нет, Войл, мы земляне, летим домой.

– Будем жить как никому не нужные заморские диковинки? Да сколько мы там протянем?

– разве вы еще не поняли, что вечно жить бессмысленно? Одного этого вывода довольно для оправдания всех наших трудов.

– Но ведь мы им не нужны! – воскликнул Войл. – Нельзя жить, когда ты никому не нужен!..

И тут рядом послышался тихий и мягкий голос:

– Все не так просто.

Командир и историк разом оглянулись и увидели у стены бледный силуэт человека с матово поблескивающими полосами на голове, на груди и на бедрах.

– Вы знали, кто мы? – спросил командир, опомнившись.

– Я говорил: мы им не нужны! – раздраженно сказал Войл.

– Все не так просто, – повторил уэнец.

– Почему же вы нам не сказали?

– Это было бы как взрыв. Мы не могли лишать вас надежд. Это верно: нельзя жить с сознанием, что ты не нужен. Вам требовалось время, чтобы привыкнуть и понять.

– Ну вот, Войл, а вы говорили: ничего общего. Они мыслят, как мы.

– Слабое утешение.

– Это лишь начало. Сколько еще найдется общего.

– Каково будет нашим, когда они узнают, что все труды напрасны! Нам нечего сообщить Земле, там и без нас все знают.

– Все знать нельзя, – сказал уэнец. – Пусть знания, которые вы собрали, нам известны. Но есть информация, и есть выводы из нее. Вы сами по себе феномены. Новая информация в вас самих. Она не может быть неинтересной. Но нас разделило время, и вы вправе сами решать свою судьбу.

– Вот именно, – сказал Войл.

– Вот именно, – сердито повторил командир. – Только "мы" – это не я да вы. Мы – это весь экипаж "Актура". Всем и решать...

Командир опустился в кресло. Вот когда почувствовал он, что устал, смертельно устал от стотысячелетних забот. Он закрыл глаза и откинул голову. Потом медленно, очень медленно поднял отяжелевшую руку, дотянулся до приборной панели и нажал красную кнопку.

Во всех самых отдаленных уголках корабля, ввинчиваясь в сознание и спящих и бодрствующих, забились, застонали, засверкали частые прерывистые сигналы чрезвычайного общего сбора...