Текст книги "Отряд смертников"

Автор книги: Владимир Корн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

– Оттуда и на соседнюю крышу легко перебраться. – Семен яростно поскреб отливающую рыжиной щетину. Глеб знал эту его особенность: когда Поликарпов нервничает, у него всегда чешутся скулы.

Он кивнул, соглашаясь: дома в поселке поставлены друг к другу близко. Не прежние времена: никаких палисадников и огородов на задних дворах. Иначе частокол такой протяженности городить придется, что леса по всей округе не хватит.

– Проблема в том, что эта мерзость тоже может свободно перебраться с крыши на крышу, ей даже лестница не понадобится. Хорошо еще, что такая мысль в их твариные бошки не пришла. Иначе прыгнет сюда с ближайшей – вот тогда точно караул кричать начнем.

– Тьфу-тьфу! – сплюнул Поликарпов, хотя прежде Глеб за ним особой суеверности не замечал.

– Чужак, меня тоже в расчет бери, – влез в разговор Тимофеев. – Втроем вы не справитесь. Хотя, наверное, и четверых человек будет мало. Эй, народ, есть еще желающие? – обратился он к остальным.

– Верно мыслишь, – кивнул Глеб. – Ну так что, парни рисковые найдутся? Двоих как минимум надо. И вяжем лестницы, вяжем.

Воронина он сразу отодвинул рукой в сторону: у его «Сайги» емкость магазина не та, некогда будет ее перезаряжать. Тут другое оружие необходимо.

«Неплохо бы еще и самого Тимофеева заменить, – подумал он, взглянув на старика. – Все-таки возраст у человека, не та уже сноровка по качающимся лестницам бегать».

Но, увидев его решительное лицо, Глеб промолчал.

– Ну что, боевики, готовы? – Чужинов окинул взглядом свою немногочисленную штурмовую группу. – Тогда приступаем, что-то не на шутку они разгрызлись.

И действительно: снизу доносился ожесточенный скрежет зубов по промерзшим опорам. Лестница была уже готова, и даже по перекладинам наскоро прошлись лезвиями ножей, чтобы сковырнуть предательский ледок, на котором так легко поскользнуться.

– Глеб, мы с Поликарпычем первыми.

– Да не вопрос, Рустам, – не стал спорить Чужинов. Риск одинаков для всех.

– Ну что, Сема, вперед и с песней? – Глаза у Джиоева горели азартом.

Они рванули по лестнице один за другим. Глеб от них не отставал. Отскочив в сторону, чтобы не мешать следующим, вскинул автомат. Женить мушку с целиком было абсолютно некогда, да и расстояние не то, чтобы промахнуться, когда чувствуешь оружие продолжением рук. Чужинов, зло щерясь, бил с груди, переводя ствол с одной твари на другую.

Те, не ожидая подобного, на какое-то время застыли, облегчая ему задачу. Тут же к нему присоединились еще трое стрелков, и только тогда твари метнулись из-под навеса, пытаясь спастись. Вслед по ним стреляли со стены, дали о себе знать Поликарпов с Джиоевым, и, по утверждению Семена, уйти удалось единственной.

– Чего ждем? Давайте к нам. – Глеб дернул автоматом, призывая оставшихся на стене присоединиться.

– Ни один облудок не показался, – сообщил Джиоев в ответ на его немой вопрос. – Что дальше? Перебираемся туда? – Он указал на ближайший дом.

– Нет. На другой.

Другой был двухэтажным, и Джиоев с сомнением посмотрел на его крышу: получается высоковато.

– Не ляжет, лестница соскользнет. Да и длины может не хватить.

– В окно ее вставим. В окно точно хватит. – У Чужинова уже был готовый ответ.

– А если внутри кто-то есть? Ну, твари… Люди давно бы уже о себе дали знать.

– А мы сначала туда сюрприз закинем. В окно попасть сможешь?

Была у них в запасе парочка светошумовых гранат. Проверено не раз: на тварей они тоже действуют весьма эффективно, можно было бы еще в самом начале под навес их закинуть. «Но проблема: цепенеют от них твари на какое-то время, черта с два мы бы дождались, чтобы они разбежались, так что напрасный перевод. Ну а в данной ситуации – то, что необходимо. Успеть бы только в окно забраться, пока твари в себя будут приходить, при условии, что они там есть», – размышлял Чужинов, уже примериваясь к броску внутрь дома.

– Да без проблем, – тут же откликнулся Рустам.

– Вот и отлично. Думаю, одной хватит, другую на всякий случай прибережем. Ну а там уж дело техники, – и Глеб хлопнул по рукоятке «Бердыша»: в помещении с ним будет удобнее. Да и пистолет снаряжен патронами ПБМ – что он там себе относительно щербатых чашек наобещал?

– Первым полезешь?

– Хочешь сделать что-нибудь хорошо – сделай это сам. Надеюсь, и вы от меня сильно не отстанете: одному скучно, – улыбнулся Глеб, в очередной раз взглянув на темнеющее небо. На улице света еще достаточно, но в помещении его точно будет не хватать.

– Давай, Рустам! – скомандовал он, когда конец лестницы оказался в окошке дома напротив.

– Куда? – Тот подкинул гранату на ладони.

По фасаду второго этажа в ряд расположились три одинаковых по размеру окна.

– В правое, оно без стекла.

– Приготовились!

Вся подготовка заключалась в том, чтобы успеть отвернуться, зажмурить глаза и прижать к ушам ладони. Расстояние не так велико, но поймать случайного «зайчика»[6]6
  «Нахвататься зайчиков» – получить поражение роговицы глаза. Болезнь вызывается тепловым или ультрафиолетовым облучением.


[Закрыть] или чуть посадить слух, пусть и на время, могли дорого обойтись. Особенно Чужинову, которому предстояло ворваться в дом первым.

Громыхнуло, со звоном разлетелись оконные стекла, кто-то вскрикнул, звучно выругавшись, вероятно, словив шальной осколок. Ругань раздалась у Глеба уже за спиной, который рванулся вперед по шаткой опоре.

Перед самым окном его повело в сторону, и, хотя ему благополучно удалось разминуться с осколками стекла, торчащими в раме, в дом он вошел боком. Вскочив на ноги, повел стволом пистолета по сторонам, ища цель, и, не обнаружив ее, метнулся к проходу, ведущему на первый этаж. Тот оказался узок, вдвоем не разойтись, но это обстоятельство устраивало его как нельзя больше. Оставалось только запечатать проход какой-нибудь мебелью.

– Помочь? – послышался за спиной голос Рустама, когда Чужинов схватился за шкаф, чтобы опрокинуть его вниз.

– Сам справлюсь. Лучше лестницу придержи. Едва не грохнулся, когда в сторону ее повело.

Люди прибывали один за другим. Они молча, без суеты занимали места у окон, пока наконец на крыше не осталось всего трое. Тогда и произошло то, чего, собственно, ждали все, и тем не менее случилось неожиданное. Первый из троицы, ступив на лестницу, сделал несколько неуверенных шагов и остановился, нелепо махая руками и пытаясь поймать равновесие. Его ободряли и даже ругали, ведь он занимал лестницу, по которой предстояло перебраться еще двоим. И тут на крыше дома возникла тварь, зимняя, облудок, что легко определили по ее размерам и окрасу. Глеб поразился, насколько легко ей удалось туда попасть. В нее успели выстрелить раз, другой и даже попали, но она, в прыжке сбив с ног одного из тех двух, что оставались на крыше, исчезла вместе с ним.

Человек на лестнице наконец-то побежал. Ему оставалось всего несколько шагов до спасительного окна, когда нога его соскользнула и он полетел вниз. Приземлился он неудачно, даже сверху было заметно, как нелепо искривилась его рука – явный перелом. Некоторое время он лежал, приходя в себя после падения, затем с трудом начал подниматься.

– Веревку, быстро! – проревел Глеб, и буквально сразу же веревка упала к ногам пострадавшего.

Тот успел ее подхватить, когда показалось несколько тварей, на этот раз обычных. Двух сразу же изрешетили пулями. Третьей пуля угодила в хребет, но она отчаянно пыталась доползти на передних лапах до ненавистного ей существа, пока новый выстрел не заставил ее воткнуться мордой в снег. Оставались еще две, и у человека не было шансов.

Последнего из остававшихся на крыше втянули вместе с лестницей, за которую тот, упав на нее, ухватился так крепко, что ему едва удалось разжать пальцы.

– Везунчик ты, – заметил Рустам, помогая ему подняться на ноги. – И оружие не выронил, молодец.

Тот молчал, не в силах сказать ни слова, и только часто кивал, соглашаясь.

– Вот это да! – послышалось от окна, выходящего на противоположную сторону относительно той, откуда они пришли. – Чужак, ты взгляни! Такого ты еще не видел!

Глава 9
Настенная живопись

Глеб метнулся на зов Поликарпова, соображая на ходу, что же могло так поразить видавшего виды Семена. По голосу было понятно, что тот не предупреждает о новой опасности, скорее, безмерно удивлен. Но чему?

– Ну и что у тебя тут?

– А ты сам взгляни, – ответил Поликарпов, указывая рукой за окно.

Вначале Глеб не мог взять в толк, о чем речь. В окно хорошо была видна стена соседнего дома, построенного еще в те времена, когда Хмырники были обычной захудалой деревенькой, а жизнь шла своим нормальным чередом. Дом как дом, под коричневой ондулиновой крышей, покрыт сайдингом желтоватого цвета, на удивление хорошо сохранившимся: ни трещин тебе, ни дырок. Разве что размалеван в одном месте какими-то черными линиями и завитушками.

– Ну-ка, ну-ка! – И Глеб, встряхнув головой, озадаченно покосился на Семена.

Тот смотрел на него выжидающе.

– Ничего не понимаю! – признался Чужинов. – Бред какой-то, – подумав, добавил он.

– Что у вас? – Джиоев возник возле окна. – Так, – через некоторое время ошарашенно сказал Рустам. – Это то, что я вижу? Или мне у психиатра пора провериться? Толкового не посоветуете?

В размашистых линиях, на первый взгляд казавшихся обычной мазней, явно был заложен какой-то смысл. Причем чужеродный и неподвластный человеческому разуму, и от этого сделалось по-настоящему жутко.

– Ну, привет. Что-то плохо ты гостей встречаешь. Мог бы и чайник поставить, а то и вообще поляну накрыть. Мы ведь и обидеться можем, домой уйти.

– Перебьетесь, самим мало, – отрезал собеседник Чужинова. – Ты бы еще полк с собой привел! Попробуй такую ораву прокорми.

– Договоришься сейчас. Действительно ведь уйдем и без того в ваших Хмырях задержались.

– Ну и валите, кто вас сюда звал? И без вас бы справились.

Со стороны можно было подумать, что ругаются они по-настоящему. На самом деле оба они, и Глеб Чужинов, и Павел Костернюк, встрече обрадовались.

– Ну, рассказывай, Паша, рассказывай. – Глеб покосился на его левую руку, венчавшуюся крюком.

Раньше такого приспособления у него не было, обычный протез, кстати, он его Костернюку и добыл.

Тот взгляд Чужинова уловил:

– Удивительное дело, но так удобнее. Меня из-за него даже «капитан Крюк» успели прозвать.

Чужинов кивнул: «Сам тебя едва так не назвал, едва сдержался. Даже немного в рифму с твоей фамилией получается».

– Что тут рассказывать? – Костернюк провел ладонью по коротко стриженной, абсолютно седой большой голове.

Он и сам весь был крупный, плечистый, хотя и самого обычного среднего роста. Даже нос его не подвел: большой и загнутый, как клюв хищной птицы.

– Все конечно же ночью началось: твари любят, когда темно. Хорошо вовремя нападение заметили, иначе жертв было бы куда больше. Я уже больше недели тут околачиваюсь, успел дать шороху, а то расслабились вконец. Те дрыхнут без памяти, эти двери на засов не закрывают. Ночью пройдешься – у доброй трети домов двери не заперты. Периметр местами такой гнилой, что пальцем проткнуть можно. Мы с Алехиным переругались так, что два дня не разговаривали. Он мне: мол, зима, все твари в отключке, да и вообще твари Хмырники стороной обходят. Я ему: частокол надо усиливать, в одном месте он прямо по краю оврага тянется, еще осенью там часть земли от дождей поплыла. А он в ответ: давай уж весны дождемся – земля мерзлая. Нам она мерзлая, а тварям подкоп сделать, как выясняется, – нет. Вот уж точно, пока гром не прогремит, мужик не перекрестится! Знаешь, я Алехина лично бы пристрелил. До половины домов возможности добраться нет – ни под землей, ни по воздуху. Благо что это вы такие мастера по крышам лазить. В общем, так и сидим себе, постреливаем, ждем либо подмоги, либо того, что твари сами уйдут. Или сдохнут: они же летние в основном. Хотя и облудков хватает. Когда такое было, чтобы они стаями собирались? Что-то в этом мире пошло не так.

– В нем давно уже все пошло не так, – хмыкнул Чужинов.

– Мои гонцы-то, кстати, дошли?

– Один только.

– Кто именно?

– Самый молодой. Сам Алехин-то где, выжил?

– Не думаю. Хотя и не уверен. Может быть, в каком-нибудь из тех домов прячется, куда не добраться. А ты-то как в Комово оказался? Слышал я, из «Снегирей» в последнее время не вылезаешь?

– Во Фрязин шел, – коротко объяснил Чужинов. – Ладно, капитан Крюк, – все-таки не удержался он, – с утра бегать придется, стрелять. Мне бы поспать хоть немного: прошлой ночью глаза прикрыть едва удалось. Определи меня уж куда-нибудь на постой, глаза слипаются.

– Да погоди ты спать, сейчас ужин будет. Ну и примем немного за встречу.

– Нет, спасибо. Утром поем, а сейчас спать. А выпьем, когда зачистку закончим.

– Разбудить-то тебя когда?

– Желательно, когда с тварями покончите, – зевая, ответил Глеб. – Сам же говорил: без нас справитесь.

– Глеб, вставай.

Вставать не хотелось. Хотелось досмотреть сон. Яркий такой, цветной, как будто наяву все происходит. В нем гуляет он с Мариной по берегу моря, а по самой кромке прибоя бегает ребенок. Причем Глеб понимает, что это их ребенок, но почему-то не знает, кто именно: мальчик, девочка, – и как они его назвали. И спросить у Марины неудобно: ребенку уже лет пять-шесть. И вот когда он все-таки набрался храбрости и даже спросил, а Марина собралась ему ответить, Костернюк его и разбудил.

– Ты что такой хмурый?

– Будите ни свет ни заря по всяким пустякам, – попытался отшутиться Глеб.

Никогда он особенно суеверным не был. Так, больше для проформы плевал через плечо, если рассыпал соль. Разве что слова «последний» старался избегать, да и то не всегда получалось. Но это когда касалось его лично. Теперь все было по-другому.

«Что бы это значило? – размышлял Чужинов, натягивая обувь. – Вещий? Помнится, они только в определенные дни недели снятся, но в какие именно? А какой сегодня день недели вообще?»

– Паша, сегодня у нас что? – спросил он у Костернюка.

Поначалу тот даже не понял, о чем речь, затем все же сообразил:

– Среда, 12 декабря. Год, надеюсь, помнишь? А зачем тебе?

– Год помню, – только и ответил Чужинов, подхватывая автомат.

Завтрак состоял из чашки просяной каши с редкими вкраплениями шкварок и кружки чуть сладковатой воды, заваренной брусничным листом и еще чем-то пахучим.

Пока Чужинов ел, Костернюк, поглядывая на него с явным нетерпением, рассказывал последние новости:

– Я тут перекличку успел устроить. И по домам пробежался, куда ходами добраться можно. Так вот, все как один утверждают, что тварей стало значительно меньше.

– Ушли, что ли? Или просто на глаза стараются не попадаться? – Глеб отодвинул опустевшую чашку, допил то, что по нынешним временам называли чаем, причем далеко не самым плохим.

– Такое впечатление, что ушли. Но полностью не уверен, – честно ответил Костернюк, поднимаясь из-за стола. – Пошли, Глеб, все уже готовы, тебя ждем.

Планом Хмырников, вычерченным на листе успевшего пожелтеть ватмана, вероятно, пользовались не год и не два: во многих местах он носил следы потертостей. Хороший, подробный план, и даже с соблюдением масштаба. Пользовались им конечно же не для зачисток: вторжения тварей поселок еще не переживал.

– Это вышка? – ткнул карандашом Чужинов.

– Именно она. Вот еще, еще и еще.

– Попасть на эти две можно?

– На эту без проблем. Да и на другую, считаю, тоже.

– Вот и отлично. Посади на каждую парочку толковых стрелков: сверху хорошо все видно, подскажут, если что, а то и прикроют. Да, обозначь те дома, в которых точно находятся люди. И пошли кого-нибудь объяснить, что их дело – сидеть тихо: никакой стрельбы. Даже в том случае, если твари прямо у них под окнами сношаться начнут. Иначе будут только мешать. Передай им еще, что лично голову оторву, если не смогут удержаться.

– С какого сектора начнешь? – кивнув, спросил Костернюк.

Всего их в Хмырниках четыре. Каждый отделен частоколом, ворота между ними ночью всегда закрыты. Закрыты они и сейчас: кому бы в голову пришло их открывать, рискуя жизнью?

– Да с этого, в котором находимся, и начну. Здесь, судя по плану, практически все дома с людьми. Работать буду со своими, но и для твоих бойцов дело найдется: как зачистим сектор – они должны его удержать.

Чужинову понадобился всего-то час, чтобы убедиться: Костернюк прав – твари из поселка ушли. Пусть и не все, но те, что остались, обычные, а такие активны лишь в летнюю пору. К тому же все они вели себя настолько вяло, что справиться с ними не составляло большого труда.

– Зимний ресурс у них к концу подошел, – с усмешкой предположил Рустам.

Лишь в одном месте пришлось потрудиться: дом, на пороге которого обнаружили осколки костей и кровь владельцев, стал прибежищем сразу для нескольких особей. Удивительное дело: твари не кинулись на людей, как это бывало всегда, они продолжали оставаться внутри. Там они свой конец и нашли, когда Чужинов, потратив единственную светошумовую гранату, вместе с Рустамом и Поликарповым ворвались внутрь.

– Ничего не понимаю: такое впечатление, как будто их специально здесь бросили, – поделился с Костернюком своими соображениями Глеб, когда зачистка закончилась.

В который уже раз ему пришла мысль о том, что тварями кто-то управляет. Она явно напрашивалась: ведь кто-то же поднял их из спячки и пригнал сюда? Неужели часть особей изменилась настолько, что приобрела способность мыслить, анализировать, строить планы и воплощать их в жизнь?

Нашелся и Алехин, бывший глава поселения – а в этом можно было нисколько не сомневаться.

– Ох, и достанется же ему теперь от Марии! – сказал Павел Костернюк, провожая взглядом сутулую спину Алехина.

– Мария – это кто? – поинтересовался Глеб.

– Жена, – ответил Павел. И, видя недоуменный взгляд Чужинова, пояснил: – Тут такое дело: как раз перед тем, как сюда наведались твари, поперся он с ночным визитом к одной вдовушке. Там и просидел все это время: не выбраться ему было оттуда. Сейчас ему Маша все его ночные обходы постов разом припомнит: попробуй докажи теперь, по делу ты ночью отсутствовал или как. И поделом, – добавил он после короткой паузы. – Всего-то три дойных коровки на все Хмырники было, и как теперь детишкам без молока?

След тварей, как выяснилось, покинувших Хмырники еще ночью, привел Чужинова к лесу, где свернул с дороги и в него углубился.

По пути им часто попадались их туши. Некоторые были живы и даже пытались напасть, таких пристреливали. Другие только скалились в бессильной ярости, не в состоянии подняться, и их, экономя патроны, обходили далеко стороной.

– Преследовать будем? – спросил Рустам, на что Глеб твердо ответил: нет.

Джиоев лишь пожал плечами, но многие вздохнули с облегчением: лезть в густой ельник, когда до заката осталось всего ничего, не хотелось никому, а с Чужака, судя по слухам, станется…

– Мы их при всем желании догнать не сможем, – пояснил Чужинов, подумав при этом: «Парни, вы, конечно, храбрецы все замечательные и все такое, но я рисковать не стану. Не тот у вас уровень, совсем не тот. А только Семы с Рустамом маловато будет».

– А жаль! – и Джиоев едва ли не скорбно вздохнул.

– Вот так и рождаются легенды, – тихо, так, чтобы его услышал лишь Чужинов, с непроницаемым лицом произнес Поликарпов.

И Глеб не смог удержаться от улыбки: рисуется Рустам, видя, как остальные, за исключением Семена, поглядывают на лес с явной опаской и даже со страхом.

– Не, ну так-то ты и один можешь сходить, – уже в полный голос заявил Семен. – В первый раз, что ли? Тебе не привыкать.

– Рустам, одного тебя не отпущу, даже не проси, – едва сдерживая смех, сказал Чужинов. – Все, возвращаемся.

Глава 10
Предложение

Чем ближе становился Фрязин, тем больше Чужинова мучил вопрос: что же за предложение готовит ему Старовойтова?

Из графика они выбились на несколько дней, слишком много непредвиденных задержек случилось по дороге. В тех же Хмырниках по просьбе Костернюка им пришлось задержаться: существовала вероятность нового набега тварей. В Комово их долгим отсутствием успели обеспокоиться. Мальцев едва волосы на голове не рвал, которых и без того осталось мало.

– Я уже тут извелся весь, – жаловался он. – Ни слуху ни духу от вас. И послать в Хмырники было некого: мало того что лучших с собой увели, так и кто может гарантировать, что твари сюда не заявятся? Хотя бы гонцов отправили, что у вас все хорошо.

Глеб лишь бровью дернул – какие гонцы? Рисковать людьми, чтобы Мальцев последних волос не лишился?

– А Костернюк что, не вернулся?

– Придется тебе, Алексеич, без него обходиться, – усмехнулся Чужинов. – Он теперь в Хмырниках вместо Алехина будет.

Мальцев видел, что вернулись не все, но молчал. Гибель от зубов тварей стала настолько обыденной, что впору радоваться – погибших всего двое.

Еще пару дней они с Рустамом и Поликарповым просидели в Комово, дожидаясь непонятно чего, слишком уж слезно просил об этом Мальцев. И только утром третьего пустились наконец в путь.

Глава поселения, не скрываясь, даже выдохнул с облегчением, когда выяснилось, что Чужинов не будет требовать себе людей в сопровождение до следующего поселка – Тальцов.

После Тальцов чередой сменились Логино, Снявск, Лиры, несколько кордонов, и всюду они первыми приносили весть о том, что творится южнее. И вот теперь, когда вдали показались сначала крыши Фрязина, а затем и стены его домов, он подумал, что какой бы ни была просьба Евдокии Петровны Старовойтовой, вряд ли он сможет ей отказать. Даже несмотря на то, что на относительное спокойствие, наступавшее обычно в зимнюю пору, рассчитывать теперь не приходится.

«Хотя, возможно, и прав Рустам, утверждая, что Старовойтовой я понадобился для опытов», – улыбнулся он, протискиваясь в узкую щель в приоткрывшихся для них воротах Фрязина.

И удивился при виде окликнувшего его человека:

– Егор! Ты-то откуда взялся?!

Егор Кошелев – давний его знакомый, с той поры, как все и началось. И даже можно сказать – ученик. Все, что знал, передал ему Чужинов, а знает и умеет он, без ложной скромности, немало. Но Егор и отплатил ему сторицей прошлой осенью, появившись в компании с Рустамом в тот самый момент, когда Чужинов успел окончательно распрощаться с жизнью.

Когда они впервые встретились, Егор был испуганным двенадцатилетним мальчишкой, с трудом сдерживавшим слезы из-за всего, что на него навалилось. Это сейчас он ростом с Чужинова и в плечах ненамного уже.

– Тебя здесь жду, – как ни в чем не бывало отозвался тот. – Мне Евдокия Петровна сказала, что ты должен прийти, вторую неделю дожидаюсь. Вон она, кстати, и сама идет. Вас давно уже увидели, так что успели предупредить. Ну не буду вам мешать. Здоров, Сема! Рустам, привет! – переключился Егор с приветствиями на спутников Чужинова.

А Глеб поспешил навстречу со своей спасительницей.

– Здравствуйте, Евдокия Петровна! – первым поприветствовал женщину Чужинов, в который раз подумав: «Ей бы другое имя подошло, уж не знаю какое больше… Маргарита, Элеонора или, например, Анна? Есть, есть в ней что-то аристократическое».

– Здравствуй, Глеб. Рада, что ты откликнулся. Как себя чувствуешь? Ничего не беспокоит?

Старовойтова выглядела уставшей: заострившиеся черты лица, тени под глазами… И только сами глаза оставались большими, яркими и совсем молодыми.

– Отлично, Евдокия Петровна. Можно даже сказать, великолепно.

– Ну тогда отдохни немного с дороги, а я пока с неотложными делами управлюсь. После мы с тобой встретимся и поговорим. Разговор, как ты сам понимаешь, предстоит серьезный.

Дом, который они заняли, оказался тем самым, в котором Глеб провел почти три месяца, залечивая раны. Вероятно, все последнее время он пустовал, потому что холодно в нем было, как на улице.

Чужинов с Рустамом остались в верхней одежде и наблюдали за тем, как Семен Поликарпов растапливает печь. Вот он положил на колосники два полена, оставив между ними широкую щель. Настрогал своим неразлучным спутником – штык-ножом от автомата Калашникова образца одна тысяча девятьсот сорок седьмого года – тонких щепок, почти стружек, и пристроил их между поленьями. Затем в ход пошли щепки покрупнее. И наконец сверху легли снова полноценные поленья. Семен неспешно достал коробок из водонепроницаемого пенальчика, потряс его над ухом, приоткрыл до половины, провел по спичкам пальцем, выбирая по каким-то только ему известным признакам одну особенную…

– Сема, ну что ты телишься? – не выдержал Рустам.

– Иди-ка ты лучше во двор, – невозмутимо ответил Поликарпов. – Там одна девица все на Чужака заглядывалась. Так что поторопись, а то опять опоздаешь. – И рассмеялся, глядя на ошеломленное лицо Джиоева. После чего как ни в чем не бывало чиркнул по коробку спичкой и поднес дрожащий огонек к щепе.

Пламя уже вовсю гудело в печи, а Рустам все молчал, не в силах придумать в ответ что-нибудь такое же едкое. Молчал и Чужинов, но мысли его были заняты совсем другим – предстоящим разговором со Старовойтовой.

Вошел с ведром воды Егор Кошелев, держа в другой руке раздутый рюкзак.

– Харчи тут вам кое-какие просили передать, – сообщил он, ставя рюкзак на стол. – Еще я мяса принес, свеженины, пожарить можно с лучком. И хлеб горячий, только что испекли. Можно я тут с вами побуду?

– Конечно, чего спрашиваешь, как неродной? – Рустам по-хозяйски расстегивал горловину рюкзака. – Если не околеешь. Поликарпыч печку топить взялся: к утру точно тепло будет – нам бы только ночь продержаться.

В доме давно потеплело, и жарившееся на чугунной сковороде мясо вот-вот должно было оказаться на столе, вокруг которого все уже расселись, едва не потирая руки в предвкушении скорой трапезы. Рустам, который заявил, что жарить мясо не доверит никому, колдовал у печи.

В тот самый момент, когда он чуть ли не торжественно водрузил сковороду на стол, вошел посыльный.

– Чужак, – нашел он взглядом Глеба, – тебя Старовойтова к себе зовет.

Чужинов с сожалением взглянул на сковородку – и рот наполнился слюной. Его долю, конечно, ему оставят, но как не вовремя за ним пришли.

– Правда, она ничего не говорила, чтобы так уж срочно, – добавил посыльный, не сводя голодных глаз со стола, откуда тянулся умопомрачительный запах жаренного с луком мяса.

Пожилой мужик, с кустистыми бровями и многодневной щетиной, одетый в штопаный-перештопаный ватник и шапку-ушанку военного образца, порядком замызганную. Но при оружии – обшарпанном АКСУ с самодельным прикладом. Намерения деда были ясны: если Глеб останется, его обязательно пригласят за стол, не те это люди, чтобы отделаться простой благодарностью за переданное сообщение. Ну а пойдет – придется сопровождать, только после неудобно будет возвращаться без приглашения-то.

Чужинов кивнул, встал: никуда мясо от него не денется. Старовойтову жалко: судя по всему, разговор предстоит длинный, а у нее такой усталый вид. И опять она толком не выспится.

– Сам дорогу найду, – сказал он деду, едва сдержавшему вздох сожаления.

– Глеб, тебя ждать? – поинтересовался Поликарпов.

– Нет, – покачал головой тот. – Думаю, разговор затянется.

Уже открывая дверь, услышал за спиной голос Джиоева:

– Садись с нами, отец. Новости местные расскажешь, заодно и поужинаем. Пять капель примешь? Невесты, кстати, у вас тут водятся?

– Такие вот дела, Глебушка, – печально, как показалось Чужинову, вздохнув, закончила свой рассказ Старовойтова. – Теперь только тебе решать: возьмешься ты за это дело или нет.

Глеб помолчал.

– Признаться, Евдокия Петровна, я думал, о другом речь пойдет.

– О чем другом, Глеб?

– Слухи разные ходят, – неопределенно ответил Чужинов.

– О чем слухи?

– Говорят, вы вакцину пытаетесь получить. Если, мол, сделать инъекцию, электричеством снова можно пользоваться без всякой опаски, что начнешь мутировать в тварь.

– Господи, Глеб, ну какая вакцина, о чем ты говоришь?! – Старовойтова разве что руками не всплеснула. – С моими-то убогими возможностями? Ты бы видел мою лабораторию! Средневековый алхимик и тот по полу катался бы от смеха! Ты же неглупый человек, Чужинов! Интересовалась я, какие книги ты читал, пока здесь находился. Мне хотя бы с этой проблемой справиться, какие уж тут вакцины?! – И, несмотря на серьезность ситуации, задала, вероятно, давно интересующий ее вопрос: – Глеб, а что, ты действительно так поэзию любишь? Треть прочитанных тобою книг – сборники стихов. Удивительно… помнится, даже Петрарка среди них был.

– Люблю, Евдокия Петровна, – смутился Чужинов. – Есть в стихах особенные мелодия, ритм, чувства, в прозе редко такое встретишь.

Правда, о том, что и сам когда-то пытался писать и даже выкладывал на тематических сайтах, промолчал. Не сказал еще и потому, что совсем другого от него ждала Старовойтова, а именно – его согласия.

– Понимаете, в чем дело, Евдокия Петровна, – осторожно начал он и сразу заметил, как напряглась Старовойтова. – Одному мне или даже вдвоем-втроем нам не справиться, понадобится еще несколько человек, причем лучшие. Риск огромный, и потому необходим какой-то приз, что ли, награда. Не для меня лично – я вам и так безмерно благодарен, и дай бог хотя бы часть долга таким образом перед вами погасить. Понятно, то, что вы делаете, касается всех без исключения, ведь никто от инфекции не застрахован… и все же. Боюсь, одного моего авторитета не хватит, чтобы собрать группу и повести ее в Однинск.

– Да, Глеб, хочу сказать: сам ты можешь уже не бояться. Раньше у меня сомнения были, теперь они в уверенность переросли. В твоем организме достаточно антител, чтобы справиться с заразой. Но пожелаешь ли кому-нибудь приобрести исключительность тем же путем, что и ты?

Чужинов отрицательно покачал головой. Злейшему врагу не пожелает он испытать то, что пришлось пережить ему. Куда гуманней будет его пристрелить.

– И еще, признаюсь, это чудо, что ты выжил. Откровенно говоря, я тебе никаких шансов не давала. Что же касается награды… Я понимаю, люди разные. Но это самая легкая часть проблемы, я смогу устроить. Не сама, конечно, но смогу.

Уже прощаясь, Старовойтова взяла его за руку, посмотрела прямо в глаза:

– Ты прости меня, Глебушка, я же практически на смерть тебя посылаю. Но ты правильно говоришь – дело-то всех касается. Сама бы с вами пошла, да толку-то от меня, старой клячи, только обузой буду.

Возможно, Старовойтова и ожидала комплимента по поводу своей внешности, кстати, более чем заслуженного, но услышала она от Чужинова совсем другое.

– А у меня ведь претензия к вам есть, Евдокия Петровна, – начал Глеб самым серьезным голосом.

– Что такое? – испуганно спросила она. – Снова приступы начались?

– Нет, со мной-то как раз все замечательно. Я не о себе.

– О ком же тогда?

– О Кирилле Петровиче Викентьеве.

– А что с ним не так?

– Что же вы с человеком-то сделали, Евдокия Петровна, а? Боевой офицер, орденоносец и человек такой, что долго искать и не найти. А вы!.. – добавил он с укоризной.

– Глеб, да что я сделала-то?